CC BY
120
КОЛОНКАРЕДАКЦИИ
Е.Д. Мелешко Принцип неделания Л.Н. Толстого в контексте программы нравственного самосовершенствования личности
Принцип неделания в религиознонравственном учении Л. Н.Толсто тесно связан с позицией непротивления. По мнению Толстого, не противиться злому может только тот, кто не имеет зла в себе и не способен делать зло другим. Поэтому неделание становится одним из ключевых понятий философии непротивления: для того чтобы реакция непротивления стала естественным выражением чувств, человек должен последовательно сформировать соответствующую духовную установку.
Толстой рассматривает принцип неделания в системе своего религиозно-нравственного учения как этическое понятие. Принцип неделания представляется в синтезе Толстого как нормативная этическая система, имеющая мотивационное и нормативное значение. В целом, неделание в понимании Толстого имеет отрицательный и положительный акценты. С одной стороны, неделание - отказ от зла, греха. "Главное усилие, которое должен делать над собою человек для доброй жизни, - считает Толстой, - это - то, чтобы не делать того, чего не должно делать" [Толстой, 1993, 286].
С другой стороны, отрицательное значение принципа неделания предполагает формирование положительного основания.
В этом смысле неделание означает неустанное делание добра. Прежде чем начать делать добро, необходимо уметь воздерживаться от зла.
Таким образом, принцип неделания содержит в себе не только пассивный и скептический элемент отказа, но и конструктивное начало делания добра.
Для того чтобы определить смысл принципа неделания в религиознонравственном учении Толстого, необходимо рассмотреть категории, которые определяют значение и место этого принципа, в религиозно-нравственном учении мыслителя. Принцип неделания входит в общую философию непротивления, образуя систему практических правил и мотивационных установок, направленных на формирование нравственно-ценностного ряда, образующего духовно-нравственные основы нового уклада и образа жизни.
Толстой понимал, что нравственная деятельность всегда содержит в себе цель, а сама по себе нравственная деятельность вне определенной цели и системы соответствующих принципов и добродетелей не имеет духовнонравственного значения.
Неделание выступает в религиозно-нравственном учении Толстого как целостная программа, которая связана с духовно-нравственной установкой учения мыслителя, его центральным принципом, выражающим духовнопрактический смысл закона любви - непротивление злому. Категория "неделание" образуется из этого принципа, представляя собой целостную программу практических действий, в которой неделание выступает как принципиальный отказ от участия в зле сочетается со стратегией делания добра.
Неделание как отказ от зла представляет собой обоснование нравственного выбора, рациональную мотивацию свободы в принятии соответствующей духовно-нравственной системы ценностей. В свою очередь, принцип неделания предполагает ряд мотивационных установок и категорий.
Неделание как делание добра характеризуется следующими понятиями.
I. Воздержание понимается Толстым как такое делание, которое позволяет "настраивать свой ум выше своих влечений - это и есть смысл воздержания", "это не добродетель, а великое дело добродетели".
"Воздержание, - подчеркивает Толстой, - не означает подавление силы, не означает приостановки в добре, в проявлении любви или веры, наоборот, проявление силы духовной, препятствующей делать то, что человек считает дурным" [Толстой, 1991, Т. 1, 274]. Таким образом, воздержание - первая ступень в делании добра. Воздержание имеет следующие характеристики:
1) воздержание от страстей тела; 2) воздержание мысли: а)
воздержание от злых мыслей; б) от лишних слов; 3) от безнравственной (греховной) деятельности.
Нравственный смысл воздержания представляется Толстому умением разумно ограничивать потребности тела, "ведь увеличение потребностей не есть усовершенствование, как это часто думают, напротив, чем больше ограничил человек свои потребности, тем больше в нем сознания своего человеческого достоинства, тем он свободнее и мужественнее и, главное,
способен служить Богу". Нравственный акцент делания заключается в том, чтобы "владеть собою настолько, чтобы уважать других, как самого себя и поступать с ними так, как мы желаем, чтобы поступали с нами" [Толстой, 1991, Т.1, 127]. Здесь Толстой воспроизводит своего рода золотое правило нравственности, перенося его в мотивационное и нормативное поле категории воздержания. Он считает, что нравственную значимость категория воздержание получает только в факте признания. Воздержание выступает как мощный рычаг самовоспитания. "Всякий человек подобен укротителю диких зверей, а эти звери - его страсти. Вырвать их клыки и когти, зануздать и приучить, сделать из них домашних животных, слуг, хотя бы и рычащих, но все-таки покорных, - в этом задача самовоспитания" [Толстой, 1991, Т.1, 127].
Таким образом, воздержание требует от человека отказа от выражения зла не только в поведенческом, деятельном аспекте, но и на уровне мотивации.
Само воздержание выступает при этом как одно из основных условий свободы. "Хочешь быть свободен - приучай себя воздерживаться в своих желаниях" [Толстой, 1991, Т.1, 127].
В этом смысле толстовская формула свободы как признания или непризнания истины по логике должна предполагать также и неделание. Прежде всего, то, что само претворение истины должно основываться на целесообразности мирового порядка. В сущности, неделание и есть "вера" в целесообразность мирового порядка, в разумность мировой жизни, с которыми приходят в столкновение "неразумность" и "ненужность" человеческой деятельности. Человеческое неделание позволяет при этом проявиться вечной божественной деятельности как внутри человека, так и вне его. В этих мыслях Толстого легко узнается даосский принцип недеяния - "у вэй". Толстой и сам не скрывает этого, прямо ссылаясь в своей статье "Неделание" на Лао-цзы: "Все бедствия людей, по учению Лао-цзы, происходят не столько от того, что они не сделали то, что нужно, сколько оттого, что они делают то, что не нужно делать. И потому люди избавились бы от всех бедствий и в особенности общественных, если бы они соблюдали неделание" [Толстой, 1954, Т. 29, 99]. Варьируя эту мысль, Толстой формулирует своего рода "золотое правило" неделания: "Только не делай того, чего не должно делать, и ты сделаешь все то, что должно" [Толстой, 1993, 292].
Все это подводит Толстого к необходимости обоснования усилия неделания как базовой установки в борьбе со злом.
II. Усилие неделания, согласно Толстому имеет отрицательный и положительный смыслы. Отрицательное усилие неделания Толстой усматривает, прежде всего, в том, чтобы стать свободным от инерции жизни, от внешней причинно-следственной зависимости. "Для того, чтобы
наступило Царство Божие, - пишет Толстой, людям нашего времени нужно одно: нравственное усилие... Усилие это не есть усилие движения, усилие
открытия нового миросозерцания, новых мыслей и совершенно особенных новых поступков. Усилие, которое нужно для вступления в Царство Божие или в новую форму жизни, есть усилие отрицательное, усилие неследования за потоком, усилие неделания поступков, не согласных с внутренним сознанием" [Толстой, 1993, 293].
Отрицательное усилие неделания представляет собой основу для положительных усилий сознания, непосредственно проявляющихся в борьбе с грехами, соблазнами и суевериями.
Положительные усилия - это "усилия мысли”, которые предполагают следующие ступени: внушение, воля, рост.
Внушение формирует мотивационные установки сознания. Именно поэтому Толстой считает, что внушение - необходимое условие общественной жизни, которое требует от человека осторожности в его "сознательном употреблении", ведь "большая часть ложных и вредных мнений распространяется и поддерживается внушением", а человеку "свойственно усваивать те взгляды и мысли, которые разделяются людьми, живущими с ними". Согласно Толстому, "большая часть поступков людей совершается не по рассуждению, даже не по чувству, а по бессознательному подражанию, внушению". Являясь важным фактором мотивации поступков, внушение может приводить к нравственно положительному и отрицательному результату, в силу чего "поступки, совершаемые по внушению могут быть добрые и злые". Согласно Толстому, нравственные поступки - те, которые "совершены сознательно, по требованию совести". Безнравственные большей частью совершаются по подражанию "внешнему чужому воздействию", в основе которого - суеверие, лжеучение и т. д.
Отрицательное внушение приводит к заблуждению разума, отклонению от истины. Толстой считает, что отрицательное внушение вменяется людям, психологически склонным к подражательству, не имеющих самостоятельной позиции. В определенном смысле такое положение вещей трагично, ибо человек отдает в собственность самое дорогое, что у него есть: свой разум, способность мыслить самостоятельно. "Кто не мыслит самостоятельно, тот находится под внушением другого, мыслящего за него. Отдать кому-нибудь в собственность свою мысль есть более унизительное рабство, чем отдавать кому-нибудь в собственность свое тело". С другой стороны, Толстой более сдержан в оценках поступков людей, склонных к внушению, в тех случаях, когда они заблуждаются. Мыслитель, таким образом, высвечивает ту опасность, которая возникает, если человек теряет самостоятельность и свободу. В то же самое время он подчеркивает, что именно эти обстоятельства "заставляют нравственного человека быть вдвойне строгим к словам, поступкам, которые могут воздействовать на других" [Толстой, 1991, Т. 1, 430-431].
Толстой приводит систему средств, помогающих преодолевать подобные состояния сознания и формирующие положительные усилия. Он считает, что человек, живущий в обществе, не может не зависеть от этого
общества. Поэтому как член общества человек обязан: а) не подчиняться бессознательно общественному воздействию в нравственной деятельности;
б) доверять собственному разуму, основываясь на собственном мнении ("быть готовым воспринимать мысли и убеждения других, но твердо держаться священного права собственного суждения, воспринимать побуждения от других, но действовать по требованию своей души"; действовать с другими, но следовать своей совести: уметь соединять уважение к мнению других и самоопределение" [Толстой, 1991, Т. 1, 131]; в) определять мотивацию своего поступка, исходя из нравственного примера: "Нет ничего заразительнее примера. Он заставляет нас совершать поступки, которые мы никогда не совершили бы без воздействия примера. И потому общение с развратными, чувственными и жестокими людьми губит душу. И наоборот" [Толстой, 1991, Т. 1, 150]; г) понимать, что нравственное внушение и усилие тесно взаимосвязаны: "благотворное внутреннее последствие всегда
сопутствует усилию") [Толстой, 1991, Т. 1, 175]. Ключевым понятием и главным средством борьбы выступает здесь "усилие сознания". "Чтобы раскрыть для самого себя свою душу, - пишет Толстой, - человеку нужно делать усилия сознания; и потому в этих усилиях сознания главное дело жизни человека. Только усилиями сознания человек может избавиться от грехов, соблазнов и суеверий, лишающих его блага" [Толстой, 1993, 263].
Воля - есть возможность избавиться от грехов, соблазнов и суеверий "телесными усилиями", этого можно достичь только усилиями мысли: "все великие перемены в жизни человека и всего человечества и совершаются в мысли". Для того чтобы могла произойти перемена чувств и поступков, считает Толстой, должна произойти, прежде всего, перемена мысли. Для того чтобы произошла умоперемена, необходимо усилие. Таким образом, усилие в его положительном значении - одна из важнейших категорий религиознонравственного учения Толстого.
Анализ религиозно-нравственных работ Толстого, таких как "Круг чтения", "Путь жизни", в которых содержится категориальная система религиозного синтеза мыслителя, дает возможность выделить следующую структуру понятия "усилие" в его отрицательном и положительном значениях: а) усилие в воздержании от зла; б) усилие в делании добра.
Усилие в воздержании от зла. Умоперемена возможно только тогда, когда человек совершает усилие в изменении прежних привычных представлений о жизни. "Усилие нужно для делания добра, но и еще нужнее для воздержания от зла" [Толстой, 1991, Т. 1, 26].
Усилие мысли необходимы для того, чтобы контролировать направление своих мыслей к нравственному началу, воздерживаясь, таким образом, от зла. "Работай над очищением мысли, - пишет мыслитель, - если у тебя не будет других мыслей, то не будет и дурного поступка". "Точно также нельзя нам воспрепятствовать дурным мыслям промелькнуть в голове нашей, но в нашей власти не давать им свить себе там гнездо, чтобы высиживать и выводить злые поступки" [Толстой, 1991, Т. 2, 44].
Усилия мысли характеризуются вниманием к совершению поступков: "Будь внимателен к тому, что делаешь, и ничего не считай недостойным внимания". Внимание вырабатывает привычку к нравственным мыслям и поступкам. Толстой считает, что привычку саму по себе "никогда нельзя признать добром, даже привычку к добрым поступкам". Привычка к добрым поступкам всегда связана с усилием, ведь "добро только то, что добывается усилием". Тем не менее, необходимо постоянное, неукоснительное добросовестное исполнение простых обязанностей, привычное делание которых должно быть связано с нравственным чувством. Все это есть "действительное средство самосовершенствования" при "постоянном терпеливом усилии, руководимом мудрым рассуждением [Толстой, 1991, Т.
1, 184]. Усилие мысли помогает определить нравственную позицию: "Когда определится взгляд на вещи, то будет определено знание, когда приобретено знание, то воля будет стремиться к правде, когда стремление воли удовлетворено, то сердце сделается добрым" [Толстой, 1991, Т. 2, 45].
Духовный рост - это тяжелый духовный труд, который способствует нравственному росту личности, ее самосовершенствованию. Толстой, утверждая примат деятельности в настоящем, связывает начальную позицию усилия сознания с неделанием. В первом случае Толстой говорит о "творении добра" в настоящем; во втором - о свободе воздержания от зла. При этом Толстой полагает, что "гораздо больше силы нужно для воздержания от зла, чем для делания самой трудной вещи, которую мы считаем добром" [Толстой, 1991, Т. 2, 291].
Философскую разработку понятия усилия сознания Толстой предпринял еще в трактате "Царство Божие внутри вас". "Усилие сознания" рассматривается им как целостная духовная установка в борьбе со злом. Объясняя смысл и назначение "усилия" Толстой прибегает к аналогии из области сна: "Мы делаем усилие проснуться и действительно просыпаемся, когда сон становится ужасен и нет уже больше сил переносить его. То же надо делать и в жизни, когда она становится невыносима. В такие минуты надо усилием сознания проснуться к новой, высшей, духовной жизни" [Толстой, 1993, 265-266; Толстой, 1954, Т. 28, 279].
Главный вопрос, характеризующий смысл усилия сознания: заключается в возможности человека сделать такое усилие, так как человек чаще всего не может изменить течение событий, поставить под контроль сознания, "управлять" образами сновидений. Главная проблема, в связи с этим, - это проблема свободы воли как условия практической реализации усилия сознания. Толстой ставит возможность свободы в зависимость от внутренних причин, которыми человек руководствуется в своих поступках. Человек, несвободный в своих поступках, всегда чувствует себя свободным в том, что служит причиной его поступков, - в признании или непризнании истины... Так, человек, совершив под влиянием страсти поступок, противный сознаваемой истине, остается все-таки свободным в признании или непризнании ее, т.е. может, не признавая истину, считать свой поступок
необходимым и оправдывать себя в совершении его, и может, признавая истину, считать свой поступок дурным и осуждать себя в нем" [Толстой, 1954, Т. 28, 280].
Таким образом, свобода, согласно Толстому, есть возможность признания или непризнания истины: человек может, признавая открывшуюся ему истину и исповедуя ее, стать свободным и радостным деятелем "вечного и бесконечного дела", совершаемого Богом или жизнью мира; или же может, не признавая этой истины, сделаться рабом ее и быть "насильно и мучительно влекомым туда, куда он не хочет идти". Толстой замечает при этом, что не каждая истина может служить предметом свободного выбора -признания или непризнания. Он приводит три рода истин. 1) Истины, которые давно признаны или самим человеком, или переданы ему воспитанием и приняты им на веру; следование им стало для человека привычкой, второй природой. 2) Второй род истин - интуитивные
"бессознательные предчувствия" вероятных событий и процессов. "Человек, -полагает Толстой, - одинаково несвободен в непризнании первых и в признании вторых". 3) Истины, которые не стали еще для человека бессознательным мотивом деятельности, но вместе с тем "уже с такою ясностью открылись ему, что он не может обойти их и неизбежно должен так или иначе отнестись к ним: признать или не признать их. По отношению этих-то истин и проявляется свобода человека" [Толстой, 1954, Т. 28, 281].
Толстой, безусловно, имеет здесь в виду высшие, духовные, "метафизические" истины, к числу которых принадлежат идеи Бога, свободы и бессмертия, а также широкий круг религиозно-философских истин и морально-этических ценностей, таких как благо, зло и др. В этом смысле толстовская концепция свободы является, концепцией свободы выбора добра и зла. Своеобразие подхода Толстого заключается в том, что сам факт признания или непризнания высших духовных истина становится у него необходимым условием "онтологизации" духа, становления духовного, бытия. Признавая духовную истину, человек тем самым необходимо претворяет ее в жизнь, преобразует жизнь в соответствии с духом данной истины. Свобода признания истины является для Толстого и свободой ее воплощения, ибо невозможно, признавая духовную истину, поступать вопреки ей.
Однако само по себе следование духовной истине не является гарантией непогрешимости человеческих действий. Свобода всегда содержит в себе риск заблуждения ума и отклонения от идеала. Человек, свободно избирающий истину, никогда не может быть удовлетворен своей жизнью, так как сам акт свободы духа обнаруживает неисчерпаемые глубины божественного совершенства. Отсюда парадоксальность толстовского понимания сущности человеческой свободы, которую весьма остроумно подметил А.А. Гусейнов: "Ничто не может воспрепятствовать человеку поступать так, как он считает правильным, но никогда он не будет считать правильным то, как он поступает" [Гусейнов, 1995, 211].
В результате исследования границ человеческой свободы Толстой приходит к выводу, что возможность усилия сознания коренится в свободе признания и выбора духовных истин. Толстой подчеркивает, что свобода проявления усилия сознания определяется тем фактом, что духовная, истинная жизнь человека протекает только в настоящем времени. Только "в мгновении настоящего человек всегда свободен" и "только в настоящем проявляется свободная божественная сила жизни" [Толстой, 1993, 278]. Поэтому "только в мгновении настоящего человек может сделать то усилие, которым берется Царство Божие и внутри, и вне нас" [Толстой, 1993, 277].
Толстой считает, что нравственное усилие и радость связаны друг с другом, как "телесный труд и радость отдыха. Без труда телесного, -подчеркивает он, - нет радости отдыха, без усилия нравственного нет радости сознания жизни" [Толстой, 1991, Т. 1, 185]. В этом смысле добродетель не есть прирожденное природное свойство человека, добродетель всегда связана с духовной работой, с усилием, она "всегда двигается и начинается сначала", ведь "добродетель голубя - не добродетель. Г олубь не добродетельнее волка. Добродетель начинается только тогда, когда начинается усилие" [Толстой, 1991, Т. 1, 253].
Духовное усилие начинается с мысли, так как: а) без усилия мысли невозможны никакие перемены в исторической, внешней жизни людей. Нравственный, духовный переворот, - считает Толстой, должен произойти, прежде всего, в духовной жизни каждого отдельного человека: "Все великие перемены в жизни одного человека начинаются и совершаются в мысли. Для того чтобы могли произойти перемена чувств и поступков, должна произойти, прежде всего, перемена мысли" [Толстой, 1993, 306]; б) усилие мысли направлено "против того, что мешает любви", поэтому оно имеет большое значение в борьбе с грехами, соблазнами и суевериями, которые приобретает человек в своей "животной", телесной жизни. Нравственная сила человека, считает Толстой, - "в спокойном стремлении к добру, которое он устанавливает в мыслях, выражает в словах, проводит в поступках". В то же самое время "нельзя избавиться от грехов, соблазнов и суеверий телесными усилиями". Только духовное усилие мысли, - по мнению мыслителя, - может приучить "быть самоотверженным, смиренным, правдивым, только, когда в мыслях своих человек будет стремиться к самоотречению, смирению, правдивости, только тогда он будет в силах бороться и на деле с грехами, соблазнами и суевериями" [Толстой, 1993, 304].
Понятия самоотречения, смирения и правдивости рассматриваются Толстым как определенные ступени нравственного совершенствования - на пути к высшим образцам духовной жизни. Усилие мысли, направленной на делание добра, связано с пониманием нравственного значения слова как выражения мысли. Слово, считает Толстой, - "не может и не должно быть выражением зла". Оно "может служить соединению и разделению людей", и, без сомнения, имеет нравственный резонанс, поскольку "словом можно служить любви, словом же можно служить вражде и ненависти". Поэтому
молчание понимается мыслителем как нравственное усилие в противодействии страстям: гневу, тщеславию, озлоблению, злословию.
Определяя положительные условия в борьбе с грехами, соблазнами и суевериями, Толстой устанавливает следующую зависимость: усилие
самоотречения освобождает людей от грехов; усилие смирения - от соблазнов; усилие правдивости - от суеверий [Толстой, 1993, 263].
Конкретные формы проявления усилий сознания. Усилия сознания проявляются в процессе формирования и проявления нравственного сознания. Формирование нравственного сознания личности связано с такими понятиями, как самоотречение, свобода, смирение и покаяние. Данные категории являются основополагающими в религиозно-нравственной системе Толстого, так как определяют наличие добродетелей в нравственном сознании личности. Неделание (как делание добра) в формировании системы добродетелей проявляется именно через самоотречение, свободу и смирение (покаяние).
В этом плане мы рассматриваем самоотречение как: а) мотив в понимании и осознании необходимости; б) проявление свободы и нравственного выбора человека; в) добродетель. Усилие смирения -нравственное усилие в борьбе с грехами. Смирение невозможно без покаяния, которое представлено как: а) усилие сознания в понимании человеческой греховности; б) нравственное преодоление грехов и соблазнов;
в) проявление свободного выбора.
Самоотречение как "неизбежное условие жизни человека". Толстой подчеркивает, что все телесные грехи - блуд, праздность, корыстолюбие, гнев, властолюбие и др. - возникают вследствие отождествления своего "я" с телом, подчинения души телу. Поэтому главным условием и предпосылкой избавления от грехов является перенос своего "я" в область духовного, признание духовного, божественного начала в человеке, необходимость подчинения ему телесной, животной природы. Именно это и оправдывает самоотречение как "естественный", разумный момент эволюции человека. При этом Толстой подчеркивает, что самоотречение не есть "отречение от себя", а только перенесение своего "я" из животного существа в духовное. Нельзя считать, что такое отречение есть отречение от жизни. Напротив, "отрекаться от жизни плотской, значит усиливать свою истинную духовную жизнь" [Толстой, 1993, 318]. В этом смысле самоотречение "не есть
подвиг", а необходимое условие жизни: "для человека же телесная жизнь - не вся жизнь, но только необходимое условие истинной жизни, состоящее все в большем и большем единении с истинной жизнью" [Толстой, 1993, 318]. Не каждое духовное самоотречение может быть оправдано. Отречение от телесной жизни только тогда ценно и радостно, когда оно имеет религиознонравственное назначение, т. е. когда человек отрекается от себя, своего тела для того, чтобы исполнить "волю живущего в нем Бога". Если же самоотречение совершается в интересах исполнения воли других людей, то
оно лишено духовного смысла и является "неестественным" и ненужным делом.
Самоотречение как нравственный выбор. Самоотречение не нарушает свободу, а напротив, "дает истинную свободу, освобождая нас самих от рабства нашей развращенности. Наши страсти - самые жестокие тираны; только отрекись от них и почувствуешь свободу" [Толстой, 1993, 327]. Самоотречение - есть единственный выбор человека, живущего нравственной жизнью. Понимая это, человек разумно, а значит, свободно делает выбор в пользу самоотречения, отрекаясь от своей воли и сливаясь с высшим законом: "своя воля никогда не удовлетворяет, хотя и исполнились все ее требования. Но стоит только отказаться от нее - своей воли, и тотчас же испытываешь полное удовлетворение".
Толстой считает, что самоотречение есть "единственная истинная добродетель", которая возникает как чувство "ненависти к себе", потому что человек в силу своей животной телесной природы "достоин ненависти своей похотливостью". Самоотречение признается Толстым как добродетель, потому что мотивируется поисками Бога: "ненавидя себя, человек ищет существо, достойное любви. Но так как мы не можем любить ничего вне нас, то мы вынуждены любить существо, которое было бы в нас, но не было бы нами, и таким существом может быть одно - всемирное существо" [Толстой,
1993, 323].
Таким образом, самоотречение предполагает жертву, т.е., по существу, отказ от привычных условий жизни, отказ от телесных удовольствий жизни. В этом смысле самоотречение, непосредственно связанное с неделанием, выражает закон непротивления, так как всякая ненасильственная борьба со злом необходимо предполагает возможность жертвы человеческой жизни во имя высших духовных целей. В жизни каждого отдельного человека и всего человечества действует один и тот же закон, - считает Толстой: "для того, чтобы улучшить жизнь, надо быть готовым отдать ее" [Толстой, 1993, 330]. Этот "закон самоотречения" является необходимой частью универсального "закона любви". Толстой не ограничивается только рассмотрением общего смысла и назначения "закона самоотречения", он намечает и конкретные пути его реализации. Одно из правил самоотречения, по Толстому, гласит: "Единственно радостное дело жизни - это растить свою душу, а для роста души нужно отречение от себя. Начинай отречение в малых делах. Когда приучишь себя к отречению в малых, осилишь отречение и в больших" [Толстой, 1993, 330].
Усилие смирения. Усилие самоотречения есть средство борьбы с грехами, усилие смирения способствует избавлению от соблазнов. Согласно Толстому, соблазн - это ложное представление человека о своем отношении к миру [Толстой, 1993, 71]. Изменить это отношение можно только усилием смирения.
Смысл смирения - в единении с другим: в соединении души с Богом, в соединении с людьми любовью, наконец, в единении со всем живым.
Главный путь, ведущий к смирению, - покаяние как преодоление соблазна гордости. Преодоление гордости через покаяние, согласно Толстому, это признание в себе вины греховности, "порицание в себе дурного", "чистка души, приготовление ее к принятию добра". В широком смысле покаяние -это осознание человеком своей конечности, тварности, понимание "своей греховности, т.е. неисполнения всего того, что человек мог бы и должен сделать, но не сделал". Таким образом, покаяние - это усилие, которое направлено к идеалу нравственного совершенствования ("совершенствованию всегда предшествует покаяние"). Покаяние определяет степень готовности человека к совершенству: "Человек тем лучше, чем он быстрее движется к бесконечному совершенству, независимо от той ступени, на которой находится. Быстрота же движения всегда зависит от степени довольства или недовольства собой" [Толстой, 1991, Т. 1, 417].
Смирение обусловлено, прежде всего, знанием, мудростью, разумом. Именно мудрость, мудрое отношение к жизни, помогает преодолеть такие соблазны, как соблазн гордости, быть снисходительным к другим, при строгом и пристрастном отношении к себе. Смирение дает возможность избежать раздора и борьбы, культивирующих зло: "Мир между людьми есть необходимое условие хорошей жизни, главное же препятствие для мира -наша гордость, только смирение, готовность перенести унижение, быть оклеветанным, ложно понятым, только при такой готовности человек может вносить мир в отношение свое к другим людям и людей между собой" [Толстой, 1991, Т. 1, 306].
Программу борьбы с соблазном гордости можно свести к следующим практическим правилам:
■ сравнивай себя только с высшим совершенством, а не с людьми, которые могут быть "ниже" тебя;
■ остерегайся мыслей о том, что ты лучше других и что у тебя есть такие добродетели, каких нет у других;
■ старайся не думать о себе хорошее; если не можешь думать о себе дурное, то знай, что дурно уже то, что ты не находишь в себе дурного;
■ радуйся осуждению, остерегайся похвалы, бойся одобрения;
■ постоянно лови себя на гордых мыслях;
■ не бойся и не избегай унижений;
■ не старайся скрывать от себя постыдных воспоминаний о своих грехах;
■ смотри на грехи ближнего только сквозь призму своих собственных прегрешений;
■ не позволяй укореняться в своем сердце чувству довольства собой и своей жизнью;
■ не считай зазорным учиться у других, в том числе и тех, кто "глупее" и "злее" тебя: мудрый, смиренный человек ценит всех, ибо в каждом замечает хорошее [Толстой, 1993, 333-343; Толстой, 1991, Т. 1, 34-35, 128-129, 251-252, 305-307, 419-421; Т. 2, 134-135, 208-209].
Усилие правдивости - одна из добродетелей разумной нравственной жизни. Правдивость - враг суеверия. Толстой определял суеверие как "принятое на веру ложное учение". Освобождает от суеверия только правдивость - перед людьми и перед самим собой. Согласно Толстому, правдивость есть знание и исповедание истины на основе требований разума. "Хотя бы весь мир признавал учение истинным и как бы древне оно ни было, человек должен проверять его разумом и смело откидывать, если оно не сходится с требованиями разума" [Толстой, 1993, 344]. "Все суеверия: и
государства, и науки, и ложной религии, - есть только извращения мысли, и потому избавление от них возможно только приложением к ним требований истины, открываемой разумом" [Толстой, 1993, 345-346].
Усилие разума: борьба с суевериями. Ключевым понятием,
выражающим суть борьбы с суевериями, является разум. Для Толстого разум есть высшая ценность жизни. Он стоит в одном ряду с основными духовными началами бытия: верой, душой, Богом. Разум определяет свободу и истину. Познание истины делает человека свободным только в силу того, что эта истина открывается разумом.
Главную ценность разума Толстой усматривает в том, что разум "один во всех людях". Общение людей, воздействие их друг на друга основано именно на разуме. Для каждого человека обязательно требование единого во всех разума. Тем самым разум оказывается единственно надежным критерием духовного и практического знания, наиболее достоверным средством духовного общения и единения людей, являясь выражением человеческой природы. Он "соответствует единству Бога и вселенной". Разум есть единственное средство "сделать душу отражением, зеркалом высшего единства" [Толстой, 1991, Т. 1, 347]. Толстой отличает разум от ума. Ум, по мнению мыслителя, "есть способность понимать и соображать жизненные мирские условия", разум противоположен уму. Разум - "божественная сущность души, открывающая ей отношение к миру и Богу". Духовное божественное начало жизни человек познает двумя способами: любовью и разумом. Однако последний очищает душу человека от соблазнов и обманов, "освобождая сущность души человеческой", способствует проявлению любви. Поэтому, если любовь раскрывает перед человеком смысл и цель его жизни, то разум есть средство исполнения закона любви [Толстой, 1991, Т. 1, 199, 346].
Согласно Толстому, у человечества просто нет более "объективных", общезначимых и общепризнанных способов взаимопонимания и взаимодействия. Ни вера, ни чувство, ни интуиция, ни духовный опыт, ни нравственные понятия и т.п. не могут претендовать на ту "общечеловечность", которая свойственна разуму. Вот почему не нравственное чувство, а разум "открывает человеку смысл и значение его жизни" [Толстой, 1993, 354]. И именно поэтому "разум проверяет положения веры" [Толстой, 1993, 356], разум выверяет духовный опыт, контролирует интуицию, "принимает" откровение. Вера в силу разума - в основе всякой
другой веры, - полагает Толстой. Единственное, чего не может разум - это понять, что такое он сам: что бы мы ни определяли, мы определяем это всегда на основе разума. "Неопределимость" разума еще раз доказывает, что учение Толстого нельзя зачислять в разряд рационализма. Подчеркивая неопределимость и невыразимость разума, Толстой вынужден принять его в качестве несомненного, самоочевидного и самодостоверного начала на основе целостного духовного "усмотрения". Тем же актом "духовного умозрения" человек постигает и высшие метафизические принципы бытия. (В этом смысле учение Толстого, скорее, может быть отнесено к интуитивизму, чем рационализму, ибо разум выступает здесь инструментом духовного познания в целом.) Неслучайно понятия "разумное начало" и "духовное начало" (в человеке) Толстой употребляет как тождественные.
Точно так же для Толстого являются тождественными понятия "разумность" и "правдивость". Очевидно, что в последнее из них Толстой вкладывает не столько морально-этический, сколько общедуховный смысл. Быть правдивым, проявлять усилие правдивости - значит не просто говорить правду, не лгать, но, прежде всего, следовать истине, соответствующей требованиям разума. Именно в этом духе Толстой и рассматривает борьбу с суевериями.
Усилия сознания по освобождению от суеверия насилия. Центральным пунктом этой борьбы, во многом определяющим смысл неделания в целом, является вопрос об освобождении от суеверия насилия, т. е. ложного представления о том, что одни люди могут насильственным путем улучшать, устраивать жизнь других людей. Именно в этой точке происходит пересечение двух планов борьбы со злом: внутреннего и внешнего -"непротивления" и "ненасилия".
Согласно Толстому, Царство Божие достигается усилием освобождения сознания от суеверия насилия. Это одна из ключевых позиций принципа неделания. При этом внешний, социальный план борьбы коренится в ”отрицательном” усилии неделания: неповиновении, неучастии,
непротивлении. Толстой считает, что людям необходимо перестать заботиться о делах внешних и общих, в которых они не свободны, и хотя бы малую часть той энергии, которую они употребляют на внешние дела, направить на то, в чем они свободны, т. е. на избавление себя от суеверия насилия, что в конечном счете должно разрушить и сам насильственный строй жизни.
Для этого люди должны, прежде всего, ясно увидеть, что мир насилия основан на ложном представлении о смысле и назначении человеческой жизни. Толстой выделяет конкретные формы суеверия насилия. Это - а) суеверие власти одних людей над другими, б) суеверие догм, привычных представлений о жизни, в) религиозные суеверия. "Программу" борьбы с суеверием насилия Толстой подробно раскрывает в статье "Неизбежный переворот" (1909). От общих рассуждений о недопустимости насилия он переходит здесь к непосредственным практическим рекомендациям по
изменению насильственного устройства жизни. Во-первых, считает Толстой, надо перестать самому совершать прямое насилие, а также готовиться к нему. Во-вторых, - не принимать участия в каком бы то ни было насилии, делаемом другими людьми, а также в приготовлениях к насилию. В-третьих,
- не одобрять никакого насилия.
Программа по борьбе с насилием. 1) Не совершать самому прямого насилия, значит, не хватать никого своими руками, не бить, не убивать, не делать этого ни для своих личных целей, ни под предлогом общественной деятельности. 2) Не принимать участия в каком бы то ни было насилии, значит - не только не быть губернатором, судьей, сборщиком податей (налогов), министром, солдатом и т. д., но и не участвовать в судах, выборах, армейской службе и т. п. 3) Не одобрять никакое насилие значит, кроме того, не пользоваться для своей выгоды никаким насилием ни в речах, ни в писаниях, ни в поступках; не выражать ни похвалы, ни согласия с людьми и делами, поддерживающими насилие или основанными на насилии [Толстой, 1954, Т. 38, 93-94]. Такова логика воплощения духовной истины.
Таким образом, Толстой предлагает программу неучастия в современной социально-политической жизни, пропитанной, по его мнению, насилием. Если человек будет поступать в соответствии с требованиями неучастия в насилии, т. е. откажется от службы в армии, судов, уплаты податей, признания властей и будет обличать насильников и их сторонников, он подвергнется гонениям, преследованиям и иным видам насилия. Однако люди в большинстве своем страдают от других причин точно так же, а, может быть, и еще больше, чем в случаях их неповиновения. Человек же, отказывающийся от участия в насилии, не может не открыть глаза другим людям и не привлечь многих к таким же отказам, так что власти, в конце концов, не будут уже в состоянии применить насилие ко всем отказавшимся [Толстой, 1954, Т. 38, 94]. Толстой считает, что ненасильственные действия даже со стороны немногих людей должны привести к формированию и установлению в обществе "христианского общественного мнения”. Он считает, что нет необходимости всем людям или большинству людей следовать заповедям ненасилия. Достаточно будет, если лучшая часть человечества или даже отдельные его представители сначала возьмут на себя миссию воплощения и осуществления высших духовных истин в жизни. Чтобы воспитать людей, полагает Толстой, есть только одно единственное средство: "христианское общественное мнение, которое может быть
установлено среди этих людей только истинно христианским учением, подтвержденным истинным христианским примером жизни" [Толстой, 1954, Т. 28, 222].
Для самих же носителей истины непротивления все эти соображения не могут служить непосредственным мотивом позиции ненасилия, так как ответ на вопрос о том, что делать человеку, признающему истинность и приложимость к жизни закона любви, не может быть основан на предполагаемых последствиях. Если человек верит в закон любви, то он
будет исполнять требования любви и воздерживаться от насильственных действий независимо от каких бы то ни было соображений о последствиях, а только потому, что он верит и не может поступить иначе [Толстой, 1954, Т. 38, 94-95].
В толстовских правилах освобождения от суеверия насилия отчетливо звучат мотивы неповиновения и неучастия. Если судить по "Яснополянским запискам" Маковицкого, и по таким работам "позднего" Толстого, как "Конец века", "О смысле и значении русской революции", "Неизбежный переворот" и др., то с начала века интерес Толстого был прикован к "массовым" формам непротивления, обоснованию принципа непротивления как средства социального переустройства жизни. Так, в статье "Конец века" Толстой говорит о предстоящем перевороте как своего рода "революции" неповиновения, неучастия и пассивного противления [Толстой, 1954, Т. 36, 257]. Характерно, что этот переворот Толстой связывает, прежде всего, с русской революцией, с "умопеременой" в сознании русского народа, живущего в своем огромном большинстве "самой естественной, самой нравственной и независимой земледельческой жизнью" [Толстой, 1954, Т. 36, 336]. "Русская революция, - писал Толстой, - должна разрушить существующий порядок, но не насилием, а пассивно, неповиновением" [Толстой, 1985, Т. 22, 203].
Тем не менее, любой внешний, социальный переворот, по мысли Толстого, начинается с внутреннего усилия сознания и заканчивается "умопеременой". Главный тезис Толстого гласит: борьба со злом должна совершаться, прежде всего, в сознании. "Только когда в мыслях своих человек будет стремиться к самоотречению, смирению, правдивости, только тогда он будет в силах бороться и на деле с грехами, соблазнами и суевериями" [Толстой, 1993, 304].
Духовно-нравственный рост сознания. Усилие, как делание, т. е. работа по совершенствованию нравственного сознания связана с такой категорией в религиозно-нравственном учении Толстого, как рост сознания. Рост и совершенствование - категории взаимосвязанные. Рост - необходимое условие совершенствования человека. Толстой считает, что нравственное совершенствование души - процесс эволюционный: "Все истинное и великое,
- подчеркивает он, совершается медленным незаметным ростом".
Причем "совершенство отдельных людей и общества никогда не достигается на все времена, ибо для каждого времени есть свое совершенство" [Толстой, 1991, Т. 1, 273].
Духовный рост человека направлен на все большее сознание своей духовности. Толстой уверен, что "с детства до самой смерти, когда бы ни наступила она, растет душа человека, все... больше и больше приближается она к Богу".
Самосовершенствование есть главная цель программы неделания. В целом принцип самосовершенствования обозначает, прежде всего, духовный настрой и то "духовное состояние", в котором должен пребывать человек,
исполняющий программу неделания. Самосовершенствование выступает у Толстого в качестве главного, если не единственного средства борьбы со злом. "Побороть общее зло жизни можно только одним средством: нравственным усовершенствованием своей жизни" [Толстой, 1985, Т. 18,
204]. Эту мысль Толстой развивает более обстоятельно в письме к одному из своих корреспондентов: "Зло, которое вы видите, есть тот материал, над которым вы призваны работать. Огорчаться на то, что зла слишком много, все равно, что плотнику огорчаться, что лес, из которого он будет рубить, слишком велик. Прием же работы над этим материалом только один: самосовершенствование" [Неизвестный Толстой: Из архивов России и США,
1994, 159].
В чем Толстой усматривает сущность "самосовершенствования"? Самосовершенствование определяется им как "забота о душе", как "улучшение своей души" [Толстой, 1991, Т. 1, 188; Толстой, 1993, 266]. И вместе с тем это понятие осмысляется в свете евангельской заповеди "божественного совершенства", как "освобождение божественного начала души". "Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный" - значит: старайтесь освободить в себе божеское начало жизни" [Толстой, 1991, Т. 1, 189]. Толстой особо подчеркивает: данная заповедь не означает, что "Христос велит человеку быть таким же, как Бог, а значит то, что всякий человек должен стараться приближаться к Божественному совершенству" [Толстой, 1991, Т. 1, 81].
Согласно Толстому, самосовершенствование есть одновременно и внутренняя, и внешняя работа. С одной стороны, человек не может совершенствоваться без общения с людьми; но с другой стороны, самосовершенствование невозможно и без внутренней духовной жизни, без общения "с самим собой", происходящего, как правило, в уединении. В результате, толстовская "формула" процесса самосовершенствования принимает следующий вид: "Совершенствоваться нельзя, живя постоянно в суете мирской, и еще меньше возможно, живя постоянно в уединении. Самое выгодное условие для совершенствования - это то, чтобы в уединении вырабатывать и утверждать свое мировоззрение и потом, живя в мире, применять его к делу" [Толстой, 1991, Т. 1, 189].
Самосовершенствование, как общий принцип, предполагает, прежде всего, борьбу с грехами, соблазнами и суевериями - конкретными формами воплощения зла. Теория и практика борьбы с пороками - одна из важнейших составных частей философии непротивления Толстого. Ее содержание и назначение можно адекватно оценить только в рамках философии непротивления, где принцип неделания - один из способов и одна из ступеней конкретного осуществления заповеди непротивления в жизни.
Анализ конкретного содержания грехов, соблазнов и суеверий устанавливает последовательность ступеней борьбы с грехами, соблазнами и суевериями: "Для того, чтобы жить по учению Христа, человек должен уничтожить препятствия, мешающие проявлению любви. Препятствия этому
составляют грехи. Но грехи не могут быть уничтожены, пока человек не освободится от соблазнов. Освободиться же от соблазнов может только человек, свободный от обманов веры" [Толстой, 1956, Т. 39, 1 37, 1-2]. Согласно Толстому, человек может освободиться от суеверий и избежать соблазнов только с помощью разума. "Надо понимать и помнить" - вот основной "рецепт" толстовского освобождения от иллюзии зла, весьма близкий по своему духу к буддийскому пути преодоления грехов с помощью "правильной направленности мысли" [Радхакришнан, 1993, Т. 1, 357]. В принципе, данный подход является в рамках учения Толстого вполне обоснованным и оправданным, ибо соблазны и суеверия рассматриваются им как заблуждения и извращения ума.
Конкретные способы борьбы с грехами. В своей программе делания добра, становления нравственного совершенствования через борьбу с грехами Толстой рекомендует опираться: а) на разум, б) воздействие разума на привычки и чувства. "Для борьбы с привычкой греха есть два средства: первое - ясно понимать последствия грехов, - то, что грехи не достигают той цели, для которой они совершаются, и не увеличивают, а скорее уменьшают животное благо отдельного человека; во-вторых, знать, с какими грехами надо начинать бороться: с какими прежде и с какими после" [Толстой, 1956, Т. 39, 1 50, 3].
В связи с этим Толстой определяет последовательность борьбы с грехами, а также последовательность борьбы с проявлениями и последствиями грехов.
Согласно Толстому, борьбу с грехами следует начинать с борьбы с грехом опьянения (одурманивания), переходя затем, шаг за шагом, к борьбе с грехами праздности - похоти - корысти - властолюбия - блуда. Однако знания одной только последовательности в борьбе с грехами явно недостаточно. Необходимо ясно представлять, от каких проявлений и последствий грехов человек в состоянии воздерживаться в первую очередь. "В борьбе с каждым отдельным грехом, - пишет Толстой, - надо начинать с тех проявлений грехов, воздержание от которых во власти человека, которые еще не стали привычкой. Такие грехи во всех родах грехов (и опьянения, и праздности, и похоти, и власти, и блуда), - суть грехи личные, те, которые человек совершает в первый раз, не имея еще привычки к ним. И потому, прежде всего от них-то и должен освобождаться человек. Только освободившись от этих грехов, человек должен начать бороться с привычками, преданием, т. е. установленными в его среде грехами. И только поборов эти грехи, он может начинать борьбу с грехами прирожденными" [Толстой, 1956, Т. 39, 1 52, 2-5].
Тем не менее, несмотря на полное знание последовательности грехов и особенностей борьбы с ними, люди все-таки продолжают грешить. Происходит это, по мнению Толстого от того, "что люди не знают вполне ясно, кто они такие, что такое их "я", или забывают это.
В этом параграфе мы проанализировали религиозные, философские и этические основания принципа неделания, рассмотрели принцип неделания как систему программы Толстого по осуществлению изменений нравственнодуховных и социальных основ общества. Принцип неделания является составной частью философии непротивления, в которой отражены конкретные формы и принципы борьбы со злом во всех сферах человеческого бытия.
Система неделания выражает общефилософскую идею Толстого о необходимости осознания человечеством духовных основ бытия, приведения души как выражения единого духовного начала в человеке к нравственному совершенству. Анализ работ Толстого - "Царство Божие внутри вас", "Закон насилия и закон любви", "Круг чтения", "Путь жизни", "Конец века", "Смысл русской революции", "Неизбежный переворот" - показался, что религиознофилософские основания принципа неделания основываются на всеобщем духовно-нравственном законе Любви, выражающем идею Бога, высшей Божественной сущности.
Принцип неделания является в философии Толстого одним из способов проявления Божественного Закона в социальной, духовно-нравственной жизни человека. Полагая, что современное общество не способно жить так, как это задумано Богом, Толстой вводит в свое религиозно-нравственное учение принцип неделания, с его отрицательным и положительным содержанием.
Отрицательное характеризуется введением в качестве обязательного условия жизни личности нормативного требования неделания, которое характеризуется целой системой мотиваций. В этом смысле отказ от зла мотивируется воздержанием. Содержанием этой категории, в некоторой степени, является определенное духовное сосредоточение, направленность воли на формировании мотивационного поля новой системы ценностей. Категория воздержания характеризует содержание нравственного выбора.
В отличие от воздержания, категория воли в религиозно-нравственной системе Толстого выражает усилия воли, обретшей нравственный выбор и направленную на духовную работу сознания.
Усилие нравственного сознания, с точки зрения Толстого, характеризуется отрицательным и положительным значением. Отрицательное значение усилия нравственного сознания направлено на отказ от старой системы ценностей, а положительное - также на принятие нравственно-духовной установки сознания на новые ценности жизни, усилие воли к созиданию нравственных ценностей. Нравственная воля как усилие сознания проявляется через следующие ступени: а) внушение, б) усилие мысли, в) духовный рост, г) самосовершенствование.
Таким образом, воля, как сила сознания, выражает необходимость отказа от зла, от прежних ценностей жизни, формирующих жизнь человека как жизнь безнравственную и не имеющую гуманистического смысла. Человек совершает нравственный выбор, основываясь на разуме, но для того,
чтобы совершить этот выбор и восстановить систему нравственных ценностей, соответствующих христианскому идеалу, необходимо проявить волю, определяющую свободу выбора и усилие, как постоянное напряжение воли в выработке у личности нравственного навыка, привычки.
Литература:
1. Гусейнов А. А. Великие моралисты. - М.: Республика, 1995.
2. Неизвестный Толстой: Из архивов России и США. - М.: АО „ТЕХНА-2”, 1994.
3. Радхакришнан С. Индийская философия. В 2-х томах. М.: «Миф», 1993, Т. 1.
4. Толстой Л.Н. Дневники, 1895-1910 // Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22 т. - М.: Художественная литература, 1985, Т. 22.
5. Толстой Л.Н. Конец века // Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений в 90 томах. - М.: Г осударственное Издательство Художественной Литературы, 1954, Т. 36.
6. Толстой Л.Н. Круг чтения: В 2 т. / Л.Н. Толстой. - М., 1991.
7. Толстой Л.Н. Мысли о самосовершенствовании // Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22 т. - М.: Художественная литература, 1985, Т. 18.
8. Толстой Л.Н. Неделание. // Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений в 90 томах. - М.: Г осударственное Издательство Художественной Литературы, 1954, Т. 29.
9. Толстой Л.Н. Неизбежный переворот // Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений в 90 томах. - М.: Государственное Издательство Художественной Литературы, 1954, Т. 38.
10. Толстой Л.Н. О смысле и значении русской революции // Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений в 90 томах. - М.: Государственное Издательство Художественной Литературы, 1954, Т. 36.
11. Толстой Л.Н. Путь жизни. / Л.Н. Толстой. - М.: Издательство «Высшая школа», 1993.
12. Толстой Л.Н. Христианское учение. // Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений в 90 томах. Том 39. Статьи 1893-1898 гг. - М.: Государственное Издательство Художественной Литературы, 1956, Т. 39.
13. Толстой Л.Н. Царство Божие внутри вас // Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений в 90 томах. - М.: Государственное Издательство Художественной Литературы, 1954, Т. 28.
