CC BY
50
УДК 882.07
ПРИНЦИП ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ В АУДИАЛЬНО-ВИЗУАЛЬНОЙ СИНЕСТЕЗИИ: ОТ МЕТОДИКИ К ТЕОРИИ
© 2008 г. Л.П. Прокофьева
Саратовский государственный медицинский университет, Saratov State Medical University,
410072, Саратов, ул. Горького, 1, 410072, Saratov, Gorkiy St., 1,
[email protected]; [email protected] [email protected]; [email protected]
Исследуется проблема звуко-цветовой ассоциативности в языковом сознании и художественном тексте на материале русского и английского языков. Предлагаются результаты автоматизированного анализа фоносемантической составляющей художественных произведений в указанном аспекте, делаются выводы о проявлении принципа индивидуальности в аудиально-визуальной синестезии.
Ключевые слова: синестезия, звуко-цветовая ассоциативность, текст, фоносемантический анализ.
The article is dedicated to the problem of sound and color associability in the language conscience and the text offiction on the basis of Russian and English. The results of automatic analysis of the fiction phonosemantic unit in the aspect showed are offered. The conclusions about the principal individuality in the audio-visual synaesthesia are made.
Keywords: synesthesia, sound-colour associative, text, fonosemantic analysis.
С самого начала изучения синестезии (Сз) в широком смысле (понимаемой как творческая реализация ассоциативного мышления, причем любые виды таких ассоциативных Сз составляют психофизиологическую универсальную основу межчувственных взаимодействий в искусстве) в фокусе интересов исследователей всегда были индивидуальные проявления феномена. Первые обобщения были сделаны, когда обнаружилась устойчивая повторяемость результатов интермодальных связей в пределах конкретной личности через различные време^ше промежутки (от нескольких дней до нескольких лет). Таким образом, появились основания для констатации наличия индивидуальных систем звуко-цветовых соответствий. Позднее с появлением базы данных по синестетам возникла идея обобщения и сопоставления полученных Сз реакций с целью выявления общего и специфического. Оказалось, что при увеличении статистического материала эти реакции имеют тенденцию к повторению данных, т.е. образуют подобие системы, а не саму систему, потому что явление Сз не массовое в принципе, следовательно, сведений о микросистемах в пределах конкретной личности синестета не может быть достаточно для обобщения. Для этого необходима систематизация данных, полученных многими исследовательскими коллективами. Совместные статьи американских и европейских ученых последних лет свидетельствуют о том, что этот процесс уже начался. Важно отметить, что параллельные эксперименты с несинесте-тами всегда были лишь фоновыми для исследователей Сз, но последние эксперименты Дж. Симнер в университете Эдинбурга при анализе статистически значимых групп информантов обнаружили общность сенсорных соответствий там, где она проявлению (с точ-
ки зрения исследователя Сз) не подлежала. Полученные результаты позволили высказать предположение, что лежащие в основе Сз механизмы в действительности широко распространены в популяции [1]. Заметим, что для отечественной науки эта мысль не явилась откровением - еще в 1922 г. Д.Н. Узнадзе предположил (и подкрепил предположение экспериментальными доказательствами), что в основе интермодальной родственности ощущений лежит единство установки: воздействие слухового раздражителя вызывает у субъекта определенную установку, результатом которой будет то, «что любой другой раздражитель, действующий в направлении аналогичной установки, становится более ощутимым, и менее ощутимым, когда он действует в направлении совершенно другой установки» [2, с. 197]. Таким образом, исследователь констатировал саму возможность множественной общности межсенсорных реакций, не отрицая индивидуальный характер личностного эффекта. Заметим, что российские ученые эти идеи подхватили сразу, поэтому к настоящему моменту накоплен значительный опыт работы с этой информацией, обеспечена методологией и методикой экспериментальная база, определены основные пути функционирования явления в речи и тексте. Наиболее значимыми, на наш взгляд, являются способы репрезентации индивидуальных реакций звуко-цветовой ассоциативности (ЗЦА) в контексте языковой картины мира.
Картина мира - субъективный образ объективной реальности, интерпретация человеком действительности, позволяющий ему ориентироваться в окружающем мире. Субъективная картина мира имеет базовую, инвариантную часть, общую для всех ее носителей, и вариативную, отражающую уникальный жиз-
ненный опыт субъекта. Личностные смыслы и индивидуальные значения в субъективной картине мира представлены не изолированно, а в виде единой системы, следовательно, все объекты, значимые для личности и несущие в себе смыслообразующие качества, сливаются в целостные структуры. Вариативные составляющие объективируются в процессе рефлексии субъекта, а также с помощью специальных исследовательских процедур, направленных на воссоздание тех или иных фрагментов субъективного опыта. Так, ассоциативно-звуковая парадигма языка, исследуемая в ходе наших межъязыковых экспериментов по выявлению национальных систем ЗЦА [3], продемонстрировала широкую вариативность цветовых реакций на стимулы-графоны русского и английского языка -среди высокочастотных цветов встречаются менее частотные, редкие и даже уникальные, возникшие в момент проведения эксперимента и отражающие ассоциативно-эмоциональный настрой, связанный с данным цветом (приводятся лишь некоторые реакции на графоны, иллюстрирующие высказанное положение. Всего единичных реакций - около 5 %): графоны русского языка - красный (3781), синий (3511), зеленый (3172), лиловый (263), лимонный (248), рыжий (220), бирюзовый (209), алый (193), бесцветный (47), металлик (26), гранатовый (17), нефритовый (12), млечный путь (3), карий (2), нежный (2), бурмалино-вый (1), сахарный (1), метельный (1); графоны английского языка - red (3250), green (2780), blue (2756), yellow (2700), purple (381), colorless (495), maroon (214), blank (103), salmon (72), scarlet (44), jade (31), tan (27), ice (13), burgundy (11), lavender (8), opaque (4), hot (3), ivory (2), gay (2), marigold (1), moss (1). Соотнесение полученных данных с номинациями цвета из русского и английского профессиональных каталогов [4, 5] позволяет заметить, что около 98 % совпадает с обозначенными там названиями, из них 62 % - из списка самых употребительных слов, около 30 % из списка новообразований последних десятилетий, и только около 0,1 % семантических окказиона-лий, не имевших ранее цветового значения (например, моргающий - с пояснением русскоговорящего информанта, что имеется в виду меняющий свой цвет от фиолетового до синего; glue - с пояснением англоговорящего информанта - like screen in my library). При этом некоторые индивидуальные реакции (сахарный, hot) реализуют синестетические связи дополнительных (по отношению к звуко-цветовым) модальностей, таких как вкусовые, температурные и подобные им. Таким образом, наблюдается последовательное расширение списка реакций за счет индивидуальных проявлений ЗЦА. Количество таких проявлений, по всей видимости, может быть достаточно широким, сопоставимым с количеством синестетических метафор, используемых человеком в обыденной речи. С этой точки зрения даже сам факт частоты кроссмодальных метафор может быть показателем «синестетичности» языка. Л.С. Выготский писал, что «в функционировании речевого мышления у зрелого развитого человека мы <...> не можем найти ничего иного, кроме непрерывно-
го линейного движения в одной плоскости по ассоциативным путям от слова к его значению и от значения к слову. <...> Ассоциация всегда обеспечивает <...> двустороннюю связь между двумя представлениями» [6, с. 955-956]. Такое же линейное движение наблюдается и между звуковыми и цветовыми стимулами, только оно осложняется факторами других модальностей, а также множественностью связей в пределах вербальной сети. И при этом не существует двух одинаковых картин мира - каждым разрабатываются свои собственные уникальные модели. Таким образом, у каждого отдельного человека существуют особенные паттерны наложения, являющиеся его «индивидуальным имуществом», но при этом в большинстве своем они присущи подавляющей части представителей данной культуры (национально обусловлены).
Фоносемантика как наука вступила в такую стадию своего развития, когда уже создана теория с полноправным аппаратом и очерченной проблематикой. В особом положении оказалась прикладная часть теории - фоно-семантический анализ текста, который стал наиболее разработанным разделом задолго до оформления самостоятельного направления в лингвистической науке. Хотя исследования звуковой структуры текста долгое время ограничивались описанием различных видов звуковых повторов, лишь изредка выходя за рамки собственно фоники, тем не менее фоностилистические методы, выработанные за многие годы, активно используются при современном интерпретационном анализе текста как поэтического, так и прозаического, являясь непременной его составляющей. Ю.В. Казарин так определяет цель ФС анализа: «Достижение за счет интерпретации фонетических смыслов углубленного и расширенного восприятия, понимания и усвоения смысловой системы и структуры стихотворения в целом» [7, с. 134].
Методика исследования ЗЦА поэтического текста прошла длительную проверку (А.П. Журавлев, Е.Г. Сомова, Л.Н. Санжаров, Т.И. Шуришина, С.С. Шляхова, М.А. Балаш, Е.Н. Клеменова, С.В. Бондарь и др.), тогда как прозаический текст в данном аспекте исследовался эпизодически и фрагментарно (Е.Н. Клеменова, Л.Н. Сан-жаров), контуры работы с драматургией только намечены. Методика анализа поэзии достаточно проста: в стихотворениях соотносятся присутствующие там цветовые номинации и результаты подсчета цветовой наполненности гласных звукобукв. В результате выявлены значительные совпадения, это дало возможность говорить о «неосознанной» инструментовке поэта, которая полностью совпадала с лексической и семантической наполненностью стихотворений.
Тем не менее анализ поэзии, прозы и драмы настоятельно требует привлечения новых установочных данных, так как объем и структура текста переводят звукопись из ведущих на вторые роли, но она остается существенным фактором смысла. Фоника поэтического текста - явление, безусловно, многоаспектное, включающее размер, ритм, метр, мелодический рисунок (М.Л. Гаспа-ров); звукоподражание, изобразительный характер артикуляции, выразительность мимики (М.В. Панов); тему инструментовки (Е.Д. Поливанов); чувственность звуча-
ния (Л.В. Зубова); звуковые повторы разных видов (О. Брик, Н.П. Пинежанинова, Е.Г. Сомова и др.), но для ЗЦА существенными оказываются именно звуковые повторы и их комбинации. На наш взгляд, апробированную ранее методику необходимо трансформировать в соответствии с задачами анализа художественного текста: изменению должна подвергнуться автоматизированная часть исследования ЗЦА, на остальных этапах наблюдается лишь необходимость приспособления способа выявления реакций реципиентов художественного текста к его объему и структуре. «Впечатляющее воздействие звуковой фактуры проявляется в поэтическом языке в двух направлениях: в выборе и в группировке фонем и их составляющих; эти два выразительных фактора, навевающих образы, хотя и скрыты, но присутствуют и в нашем обычном речевом поведении» [8, с. 107] - эти слова Р. Якобсона укрепляют в мысли, что прозаические тексты в звуко-цветовом отношении могут в своей основе соотноситься с обычным речевым поведением, т.е. их комплексная оценка не будет выходить за пределы национально мотивированной. Художественный текст - сложная, упорядоченная авторской идеей структура, в которой фонетическая составляющая может «перейти» с уровня эксплицитной выраженности на уровень имплицитной, что не снижает значимости, но требует специальных усилий для ее выявления.
Индивидуальный характер отбора языковых средств на уровне фоносемантики в прозаическом художественном тексте и драматическом произведении может отражаться разными способами, иногда уникальными, свойственными идиостилю данного художника слова, но все же можно выявить наиболее общие и частотные: «сгущение» приемов звуковой семантизации в определенных фрагментах текста, особо значимых для понимания (завязка, кульминация, развязка); звуковое «сопровождение» персонажа как посредством самого имени, так и анафонии. Чтобы осуществить возможность фиксации этих и других приемов, в нашей специально созданной для цветофоносемантического анализа текстов на русском и английском языках программе «Звукоцвет» (программист Т.В. Миронова) проведена трансформация традиционной методики выявления ЗЦА. Так, в прозаическом тексте предусмотрена фиксация ведущего цвета, запрограммированного на уровне графонов, в рамках отдельного абзаца, существует возможность проследить динамику цветового фона от начала к концу произведения, соответственно текстовые отрезки, в которых отмечено наличие приема семантизации, выявляются уже в процессе автоматического анализа. В драме ведется сквозное «наблюдение» за репликами каждого персонажа, отмечается динамика цвета в речи каждого и диалогах, а также возможно выведение общей звуко-цветовой информации по актам, действиям, картинам.
Эксперименты по выявлению ЗЦА в художественных текстах разных видов и жанров проводились двумя независимыми сериями с 1989 по 1994 г. и с 2002 по 2007 г. Задачи, сформулированные по итогам первой серии [3], потребовали расширения ареала исследования за счет введения более широкого круга авторов не толь-
ко XIX, но и XX в., а также путем разнообразия видов и форм текстов. Именно поэтому материалом второй серии экспериментов стали более 500 художественных произведений русско- и англоязычных писателей и поэтов Х1Х-ХХ вв. - от А.С. Пушкина и Э. По до Б. Кен-жеева и Дж. Роулинг. Количество анализируемого материала не имеет существенного значения, но должно представлять статистически значимый срез, позволяющий сделать общие выводы о функционировании ЗЦА в разных литературных видах и жанрах. Современная психология подтвердила, что подсознательное обладает преднамеренностью, поэтому о значимости звуковой стороны текста можно говорить даже в случаях, когда эксплицитно выраженной задачи передать смысл посредством звука перед автором не стояло. «Преднамеренность в искусстве может быть постигнута во всей своей полноте, только если мы взглянем на нее с точки зрения воспринимающего» [9, с. 170], поэтому лишь при сопоставлении результатов аудиторского и объективного исследования текста можно говорить о реализации творческих задач автора. Алгоритм анализа существенно не изменялся - он проводился в рамках трех традиционных этапов: автоматизированного (анализ ЗЦА текста на основе национально обусловленной системы), исследовательского (соотнесение полученных данных и цветовых номинаций в эксплицитном или имплицитном выражении, интерпретация фактов совпадения/несовпадения цветовой информации, кодирующейся на уровне сознания и подсознания), аудиторского (сравнение и интерпретация результатов аудиторского эксперимента по восприятию текстов с полученными выше данными) [10, 11]. Интересно отметить, что полученные в ходе экспериментов 20022007 гг. данные вполне соотносятся с результатами 1989-1994 гг., разница 2-4 % укладывается в статистическое значение возможных погрешностей. Следовательно, тенденция выявлена верно.
Проведенный комплексный анализ текстов позволил выделить 3 основных способа проявления звуко-цве-товой ассоциативности: 1) последовательное отражение национальной системы ЗЦА, зафиксированное в случаях совпадения расчетных, аудиторских данных и цветовых номинаций текста - менее 20 %; 2) непоследовательное отражение национальной системы ЗЦА, тем не менее выходящее за пределы статистически значимых погрешностей - около 38 %; 3) отсутствие значимых корреляций в выделенных оценках, при существующей реальной возможности интерпретации расчетных данных с помощью привлечения более широких сведений -около 42 %.
В 1-ю группу нашей типологии вошли 62 % всех анализируемых поэтических произведений, 36 % прозаических (из них 84 % малого жанра), 9 % пьес (из них 71 % в поэтической форме). Таким образом, подтверждается мысль, что именно поэтическая форма обусловливает максимальное участие фоносемантического уровня в создании целостного смысла. При этом обнаружено, что непосредственное влияние на читателей оказывает лексическая наполненность стихотворений в виде эксплицитно и имплицитно выраженных цветовых
номинаций, причем значимость их воздействия на читателя обратно пропорциональна выраженности в тексте ярких приемов семантизации звуковой стороны текста. Отсутствие эксплицитных цветовых номинаций активизирует национальную систему ЗЦА, и оценка текста в максимальной степени зависит от звуковых повторов, тогда как их неявность или отсутствие программирует нейтральные среднечастотные цвета национального языка (сине-красно-черно-белые у русского и желто-зелено-красные у английского).
Во 2-ю группу вошли 23 % поэтических текстов (из них 80 % поэм), 54 % прозаических (из них 71 % повестей и 13 % романов), 76 % пьес (из них 93 % в прозаической форме, 16 - в поэтической). Обнаружены частотные случаи «конфликта восприятия», когда цвета на лексическом и фонетическом уровне не соотносятся друг с другом, и тогда на первый план выходит унифицированная национально обусловленная система ЗЦА. В прозаических текстах большого объема наблюдается менее четкая аудиторская картина восприятия, так как фоносемантическая информация в большинстве случаев переходит на уровень подтекста, активизируясь в отдельных случаях, не поддающихся унификации, как-то: лирических отступлениях (например, «Мертвые души» Н.В. Гоголя, «Speak, Memory» В. Набокова), программных монологах главных героев («На дне» М. Горького, «For Whom the Bell Tolls» Э. Хемингуэя), диалогах героев-антагонистов («Отцы и дети» И. С. Тургенева, «The Real Life of Sebastian Knight» В. Набокова) и некоторых других.
В 3-ю группу вошли 15 % поэтических произведений, 10 % прозаических и 15 % пьес, причем несоответствие результатов автоматизированного и аудиторского анализа особенно четко выявлялось на материале произведений одного писателя или поэта, что позволило предположить, что случаи, не поддающиеся объяснению только с точки зрения универсального общеязыкового явле-
Поступила в редакцию
ния ЗЦА, могут быть интерпретированы с учетом специфики языка и творческой манеры художника слова.
Литература
1. Simner J. et al. Synaesthesia: The prevalence of atypical cross-modal experiences // Perception. 2006. Vol. 35. P. 1024-1033.
2. Узнадзе Д.Н. Общая психология. М., 2004.
3. Прокофьева Л.П. Цветовая символика звука как категория идиостиля (на материале поэзии А. Блока и В. Набокова) // Принципы изучения художественного текста. Ч. 2. Саратов, 1992. С. 143-145.
4. Василевич А.П., Кузнецова С.Н., Мищенко С.С. Цвет и названия цвета в русском языке. М., 2005.
5. Color: Universal Language and Dictionary of Names by K.L. Kelly and D. B. Judd. National Bureau of Standards, Spec. Publ. 440. Dec. 1976.
6. Выготский Л.С. Психология развития человека. М., 2005.
7. Казарин Ю.В. Проблемы фоносемантики поэтического текста: Учеб. пособие. Екатеринбург, 2000.
8. Якобсон Р. В поисках сущности языка // Семиотика. М., 1983. С. 102-117.
9. Мукаржовский Я. Преднамеренное и непреднамеренное в искусстве // Структурализм: «за» и «против». М., 1975. С. 164-192.
10. Прокофьева Л.П. Индивидуальное и универсальное в цветовой символике звука (на основе фоно-семантического и психолингвистического анализа поэтического текста) // Филол. Вестн. Ростовского гос. ун-та. 2003. № 3. С. 33-42.
11. Прокофьева Л.П. Звуко-цветовая ассо-
циативность: универсальное, национальное, индивидуальное. Саратов, 2007.
18 декабря 2007 г.
