CC BY
47
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ И ЖУРНАЛИСТИКА
УДК 811.111 '23
ПРИМЕНЕНИЕ ПРОТОТИПИЧЕСКОГО ПОДХОДА ДЛЯ АНАЛИЗА РЕЧЕВОГО АКТА ОБЕЩАНИЯ (НА МАТЕРИАЛЕ СОВРЕМЕННОГО АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА)
Е. Э. Былина
Иркутский государственный университет путей сообщения
В статье представлен обзор теоретических положений прототипического подхода. Обосновывается его применимость для анализа речевого акта обещания. Автор выявляет прототипическую ситуацию и конструкцию для выражения обещания, делает вывод о том, что применение теории прототипов возможно и эффективно при анализе речевых актов, так как позволяет выявить признаки той или иной прототипической ситуации, а также прототипическую форму её выражения в языке, что является очень важным для исследования значений других форм выражения этой же ситуации.
Ключевые слова: прототипический подход, прототип, прототипическая ситуация, прототипическая конструкция, речевой акт обещания, перформативная конструкция.
В своей работе для анализа обещания мы обращаемся к теории прототипов с целью выявления признаков ситуации прототипического обещания и прототипической конструкции для выражения обещания.
Прототипический подход определяется как «подход к явлениям категоризации, к понятию как к структуре, содержащей указания на то, какие элементы понятия являются прототипами» [1, с. 528]. Задача теории прототипов - объяснить отнесение объекта к тому или иному прототипу в рамках той или иной конкретной интерпретации речи [2].
Есть два вида прототипов [3]:
□ единица, проявляющая в наибольшей степени свойства, общие с другими единицами данной группы,
□ единица, реализующая эти свойства в наиболее чистом виде и наиболее полно, без примеси иных
свойств [4].
Непрототипичные представители категории входят в пересечение категорий [2].
Никакое описание не может покрывать все случаи употребления конкретной языковой единицы, поскольку не все члены категории прототипичны [5].
Языковые единицы, согласно этой теории, организуются в семантические сети, основанные на прототипах [6]. Имеется функционально обусловленная иерархия стабильности и единообразия в отнесении объектов к тому или иному прототипу [7]. Элементы лексикона образуют естественные категории, подверженные эффектам прототипичности [8].
Сторонники теории прототипов принимают постулаты о группировке (clustering) представителей естественных категорий (биологических, когнитивных, поведенческих и др.) внутри пространства категорий на определённой дистанции от прототипа - то есть от категориального среднего. В теории имеет место, скорее, сгущение, группировка предметов вокруг каждого из прототипов, но большинство этих предметов с самим прототипом не совпадают [9].
Теория развивалась одновременно в нескольких дисциплинах, до некоторого времени почти независимо друг от друга: в когнитивной психологии, в этнолингвистике, в теоретическом языкознании и в философии. Корни её лежат в феноменологических философских концепциях - в работах К. Штумпфа, Э. Гуссерля, М. Мерло-Понти [3]. Пионерами в разработке этой теории были представители когнитивной психологии [10; 11; 12].
Постулируя внутреннюю структуру категорий, когнитивная семантика позволяет лингвисту останавливаться на той степени детальности в описании значений, какая ему доступна на данный момент - без жертвы общности и цельности используемых категорий. По ходу такого описания сеть семантических связей может постепенно усложняться, то, что постулировалось раньше, может прийти в противоречие с более поздними указываемыми деталями, - но всё спасает уже сама презумпция о том, что мы идём от более простого, более примитивного - к более тонкому [13].
В теории прототипов считается, что категории размыты, не обладают чёткими границами, есть градация по параметру «принадлежность к категории» [14, с. 31; 15, p. 1]. Слово является именованием вещи не абсолютно, а лишь до некоторой степени [16]. Люди формируют конкретный или абстрактный мысленный образ предметов, принадлежащих некоторой категории. Этот образ называется прототипом, если с его помощью человек воспринимает действительность: член категории, находящийся ближе к этому образу, будет оценен как лучший образец своего класса или более прототипичный экземпляр, чем все остальные. Прототипы - инструменты, с помощью которых человек справляется с бесконечным числом стимулов, поставляемых действительностью [17].
Развивая мысль Л. Витгенштейна о том, что границы прототипических категорий образуют непрерывный континуум, причём в определении вещей (ситуаций) и их наименовании наблюдается случайность, Л. М. Ковалёва отмечает, что «в категории все свойства-признаки имеют некоторый (разный!) вес и все члены
обладают определённым рангом в соответствии с количеством признаков прототипа. Прототипичность проявляется в том, что все носители языка единообразно характеризуют значение языковых единиц вне контекста. Это значение демонстрирует лучший образец категории» (курсив Л. М. Ковалёвой) [14, с. 31].
По мнению Дж. Лакоффа, проявления прототипичности - «прототипические эффекты» - заключаются в том, что центральные члены категории (более близкие к прототипу, чем остальные) проявляют иные когнитивные характеристики, чем нецентральные: быстрее опознаются, быстрее усваиваются, чаще употребляются, ускоряют решение всяческих задач, связанных с идентификацией, а также используются в логическом вычислении того, что является референтом для имени, - словом, используются при понимании категории в целом [18, p. 32].
Дж. Лакофф совместно с М. Джонсоном предложили понятие прототипической ситуации для обозначения некой идеализированной абстрактной схемы, существующей in potentia. То есть, прототипическая ситуация -это «набор совместно реализующихся характеристик, который более существенен для нашего опыта» [19, p. 70].
Конструкции, категоризующие прототипическую ситуацию самым лучшим образом и без примеси иных свойств, называются прототипическими. Прототипическая конструкция «существует в сознании говорящего как готовая форма для выражения прототипической ситуации» [там же, p. 70-72].
Попытки применения теории прототипов для анализа речевых актов предпринимались и доказали свою состоятельность, о чём свидетельствует, в частности, исследование Е. А. Филимоновой [20]. Автор, проведя анализ комиссивов при помощи данной теории, приходит к выводу, что этот класс иллокутивных актов характеризуется полевой прототипической структурой. В центре класса располагается ядро - прототип (идеализированный эталонный образец) - речевой акт «promise» (обещание). Эталонность иллокутивного типа «promise» (обещание) обусловлена его присутствием в схематическом представлении всех других комиссивных иллокутивных типов, а также тем, что он является единственным членом класса комиссивов, не имеющим пересечений с другими классами. Прочие комиссивные иллокутивные типы («offer» - предложение (своих услуг), «invitation» - приглашение и «threat» - угроза) располагаются на периферии класса комиссивов и обладают областью пересечения с другими классами речевых актов.
Теория прототипов широко используется в рамках когнитивной лингвистики, одним из ведущих направлений которой является изучение знаний, то есть процессов усвоения, накопления и применения информации человеком в ходе языкового общения. Мы полагаем, что использование концептуального аппарата теории прототипов позволит нам более чётко представить знания о закономерностях употребления коммуникантами речевого акта обещания - через выявление признаков ситуации прототипического обещания, а также прототипиче-ской и непрототипических конструкций, используемых для выражения обещания.
Так, опираясь на опыт анализа иллокутивного акта обещания [21], концептуальный аппарат теории прототипов [9; 4; 19; etc.], а также на исследование ситуации прототипического побуждения [22], можно сформулировать характерные признаки прототипического обещания.
Дж. Сёрль выявил условия, при соблюдении которых речевой акт может считаться иллокутивным актом обещания. Пусть говорящий S произносит предложение T в присутствии слушающего H, тогда при произнесении T S обещает H, что пропозиция p, если соблюдены следующие условия:
Условия нормального входа и выхода, а именно, то, что говорящий S и слушающий H оба владеют данным языком, оба действуют сознательно, говорящий действует не по принуждению и не под угрозой, у них нет физических препятствий для общения, они не исполняют роль в спектакле и не говорят в шутку и т. п. S при произнесении T выражает мысль, что p.
Выражая мысль, что p, S предицирует будущий акт говорящему S. Условия 2 и 3 - это условия пропозиционального содержания.
H предпочел бы совершение говорящим S акта A несовершению говорящим S акта A, и S убежден, что H предпочел бы совершение им A несовершению им A.
Как для S, так и для H не очевидно, что S совершит A при нормальном ходе событий.
S намерен посредством произнесения T возложить на себя ответственность за намерение совершить A. В случае искреннего обещания S намерен совершить A, в случае неискреннего - лишь делает вид.
S намерен с помощью высказывания T связать себя обязательством совершить A. Это является существенным условием [21 ] (курсив перенесён из источника).
Вышеизложенное позволяет нам выявить характерные признаки ситуации прототипического обещания:
□ Обязательное наличие адресанта, адресата, высказывания, с помощью которого адресант осуществляет речевое действие, и потенциального положения дел (нереализованного действия или состояния).
□ Адресант и адресат оба владеют данным языком. Оба действуют сознательно. Адресант действует не по принуждению и не под угрозой. У них нет физических препятствий для общения. Адресант произносит высказывание всерьёз.
□ Обещанное действие подлежит исполнению адресантом в ближайшем будущем, он уверен, что в состоянии его выполнить, оно является контролируемым.
□ Осуществляя обещание, адресант доводит до сведения адресата, что он берёт на себя обязательство, чтобы некоторое положение дел стало реальным, исполнителем будет являться адресант, при этом у него имеется мотив на произнесение данного обещания (то есть для адресата, без произнесения собеседником обещания,
не очевидно, что последний и так это выполнит). Адресант уверен в том, что обещанное действие благоприятно для адресата.
Выявленные признаки выступают в качестве базовых смысловых компонентов, которые имеют первостепенное значение для говорящего при осмыслении им ситуации обещания и построении высказывания.
Принимая во внимание сформулированные выше признаки ситуации прототипического обещания, мы попытались выявить прототипическую конструкцию для выражения обещания.
Перформативное употребление глагола promise, на возможность чего указывал ещё Дж. Сёрль [23], эксплицирует иллокутивную цель говорящего в речевом акте обещания, а, следовательно, позволяет адресату идентифицировать высказывание как обещание. Исходя из этого, мы считаем, что перформативное высказывание I promise, эксплицитно выражающее взятие адресантом на себя обязательства совершить что-то в пользу адресата в будущем, является неотъемлемым компонентом прототипической конструкции, репрезентирующей обещание в речи.
Далее, в прототипической конструкции должно быть эксплицитно выражено действие, подлежащее выполнению в ближайшем будущем (оно должно быть благоприятным для адресата), причём адресант и исполнитель этого действия кореферентны (это одно и то же лицо - тот, кто даёт обещание). Такое действие может быть представлено в прототипической конструкции инфинитивной формой глагола (инфинитивным оборотом).
Проведённый С. К. Вороновой анализ конструкций, организуемых глаголами каузации мнения, выражающими деонтическую оценку, в число которых входит глагол promise, показал, что для большинства из них первичной формой выражения события в позиции правого предикатного актанта является инфинитивный оборот. Другие конструкции для таких глаголов являются избыточными, недостаточно экономными [24]. Рассмотрим следующий пример:
(1) "The wind is in our favour," he said. "I promise to take you there. Are you all willing?" The captain's confident manner inspired the men, and they all agreed [25].
Описываемая здесь ситуация, по нашему мнению, служит примером прототипической ситуации обещания. В ней присутствуют адресат(ы) и адресант, который берёт на себя обязательство выполнить что-то благоприятное для адресата(тов) в будущем и таким образом каузирует у него (них) состояние веры в то, что это произойдёт. Адресант и исполнитель действия кореферентны.
Наш анализ показал, что существуют и другие конструкции с глаголом promise, достаточно полно выражающие все признаки ситуации обещания, но которые, на наш взгляд, являются производными от приведённой выше в примере (1). Например:
(2) Just give me some time. I'll be in touch, I promise. But I do need more time. I'm really sorry, Daise [26].
В примере (2) адресант обещает выполнить действие, благоприятное для адресата. Мы можем заметить, что перед глаголом promise употребляется конструкция с придаточным предложением, где повторяется личное местоимение I и используется глагол в будущем времени, что является неэкономным, потому что информация о субъекте и о времени совершения действия дублируется. Здесь возможна трансформация в конструкцию с инфинитивным оборотом, которая не будет содержать избыточной информации, но при этом сохранит все признаки прототипического обещания, что свидетельствует о том, что эта конструкция первична и экономна: I'll be in touch, I promise. ^ I promise to be in touch;
Другой пример избыточной конструкции - это сложное предложение, состоящее также из придаточного с повторяющимся личным местоимением I и глаголом в будущем времени, но при этом в главном предложении за глаголом promise следует личное местоимение you, называющее адресата обещания.
(3) "I will do my best", she said, as soon as she could trust her voice. "I promise you I will do my best" [27]. Данная конструкция также может быть упрощена:
I promise you I will do my best. ^ I promise to do my best.
Нами также были обнаружены примеры с ещё более расширенными конструкциями, в которых придаточное предложение начинается с союза that:
(4) "The facts are briefly these: Some five years ago, during a lengthy visit to Warsaw, I made the acquaintance of the well-known adventuress, Irene. Then I could produce your confession at the last extremity to save young McCarthy. I promise you that I shall not use it unless it is absolutely needed" [28].
Представленная конструкция также может быть упрощена: I promise you that I shall not use it... ^ I promise not to use it...
Вышесказанное позволяет нам признать перформативную конструкцию с глаголом promise и инфинитивным оборотом прототипической конструкцией для выражения обещания в речи, так как она «реализует свойства группы в наиболее чистом виде и наиболее полно, без примеси иных свойств» (цит. по: [4, p. 195]).
Библиографический список
1. Akmajian, A. Linguistics: an introduction to language and communication / A. Akmajian, R. A. Demers, R. M. Harnish. - 2nd edition. (6th printing). - Cambridge, London: The MIT Press, 1988. - 547 p.
2. Демьянков, В. З. Прототипический подход / В. З. Демьянков, Е. С. Кубрякова, Ю. Г. Панкрац, Л. Г. Лузина // Краткий словарь когнитивных терминов / под общей редакцией Е. С. Кубряковой. - М.: Филологический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова, 1996. -С. 140-145.
3. Holenstein, E. Sprachliche Universalien: eine Untersuchung zur Natur des menschlichen Geistes / E. Holenstein. - Bochum: Brockmeyer, 1985. - 268 S.
4. Givon, T. Prototype: Between Plato and Wittgenstein / T. Givon // Noun classes and categorization / ed. by C. Craig. - Amsterdam: John Benjamins, 1986. - P. 77-102.
5. Bakker, E. J. Linguistics and formulas in Homer: Scalarity and the description of the particle PER / E. J. Bakker. - Amsterdam, Philadelphia: Benjamins, 1988. - 307 p.
6. Rudzka-Ostyn, B. Introduction / B. Rudzka-Ostyn // Conceptualizations and mental processing in language. - Berlin, New York: Mouton de Gruyter, 1993. - P. 1-20
7. Weissenborn, J. L'acquisition des prépositions spatiales: Problèmes cognitifs et linguistiques / J. Weissenborn // Analyse des prépositions: III-me Colloque franco-allemand de linguistique théorique du 2 au 4 février 1981 à Constance. - Tübingen: Niemeyer, 1981. - P. 251-285.
8. Rice, M. Cognition to language: Categories, word meanings and training / M. Rice. - Baltimore: University Park Press, 1980. - 203 p.
9. Givôn, T. Syntax: A functional-typological introduction / T. Givôn. - Amsterdam, Philadelphia: Benjamins, 1984. - Vol. 1. - 464 p.
10. Posner, M. L. On the genesis of abstract ideas / M. L. Posner, S. Keele // Journal in Experimental Psychology. - 1968. - Vol. 77. - P. 353-363.
11. Rosch, E. H. Natural categories / E.H. Rosch // Cognitive Psychology. - 1973. - Vol. 4. - № 3. - P. 328-350.
12. Rosch, E. H. Human categorization / E.H. Rosch // Advances in cross-cultural psychology. - London: Academic Press, 1977. - № 1. - P. 1-72.
13. Janda, L. A. A geography of case semantics: The Czech dative and the Russian instrumental / L.A. Janda. - Berlin, New York: Mouton de Gruyter, 1993. - 225 p.
14. Ковалёва, Л. М. Английская грамматика: от предложения к слову / Л. М. Ковалёва. - Иркутск, 2006. - Часть 1. Пропозиция. - 169 с.
15. Craig, C. G. Introduction / C.G. Craig // Noun classes and categorization: proc. of a Symposium on categorization and noun classification, Eugene, Oregon, October 1983. - Amsterdam, Philadelphia: Benjamins, 1986. - P. 1-10.
16. Coleman, L. Prototype semantics: the English word LIE / L. Coleman, P. Kay // Language. - 1981. - Vol. 57. - № 1. - P. 26-44.
17. Verschueren, J. Metapragmatics and universals of linguistic action / J. Verschueren // Linguistic action: some empirical-conceptual studies. -Norwood: Ablex, 1987. - P. 125-140.
18. Lakoff, G. Classifiers as a reflection of mind / G. Lakoff // Noun classes and categorization / ed. by C. Craig. - New York: Oxford University Press, 1986. - P. 13-51.
19. Lakoff, G. Metaphors we live by // G. Lakoff, M. Johnson. - Chicago: University of Chicago Press, 1980. - 242 p.
20. Филимонова, Е. А. Прототипическая картина класса комиссивов: На материале английского и русского языков: дис. ... канд. филол. наук / Е. А. Филимонова. - Уфа, 2003. - URL: hppt://www.dissercat.com/content (дата обращения: 06.08.2018).
21. Сёрль, Дж. Р. Что такое речевой акт? / Дж. Р. Сёрль // Новое в зарубежной лингвистике. - М.: Прогресс, 1986. - Вып. 17. Теория речевых актов. - С. 151-169.
22. Чайкисова, А. В. Когнитивно-прагматический анализ побудительной модальности и средств её выражения в современном английском языке: автореф. дис. ... канд. филол. наук / А. В. Чайкисова. - Иркутск, 2010. - 19 с.
23. Сёрль, Дж. Р. Классификация иллокутивных актов / Дж. Р. Сёрль // Новое в зарубежной лингвистике. - М.: Прогресс, 1986. - Вып. 17. Теория речевых актов. - С. 170-194.
24. Воронова, С. К. Семантика и синтаксис конструкций с глаголами каузации мнения в современном английском языке: дис. . канд. филол. наук / С. К. Воронова. - Иркутск, 1990. - 186 с.
Список источников примеров
1. Conrad, J. Notes on Life and Letters / J. Conrad. - Москва: Директ-Медиа, 2003. - 347 с. - URL: http://biblioclub.ru/index.php?page=book&id=37461 (дата обращения: 19.09.2018).
2. Moyes, J. Windfalle / J. Moyes. - URL: https://bookfrom.net/jojo-moyes/32132-windfallen.html (дата обращения: 19.09.2018).
3. Gissing, G. Demos. A Story of English Socialism / G. Gissing. - М.: Директ-Медиа, 2003. - 881 с.- URL: http://biblioclub.ru/index.php?page=book&id=37585 (дата обращения: 21.09.2018).
4. Doyle, S. The Adventures of Sherlock Holmes / S. Doyle. - Москва: Директ-Медиа, 2003. - 458 с.- URL: http://biblioclub.ru/index.php?page=book&id=37525 (дата обращения: 21.09.2018).
© Былина Е. Э, 2018
УДК 811.161.1
СРЕДСТВА РЕЧЕВОЙ АГРЕССИИ В ПУБЛИЦИСТИКЕ В. М. ШУКШИНА
Э. П. Леонтьев
Региональный центр развития образования, г. Томск
В статье рассматривается явление речевой агрессии в публицистике В. М. Шукшина как целенаправленное коммуникативное действие, представляющее собой особую систему лексических средств. Данная система формирует шукшинскую концептосферу, которая связана с понятиями, реализующими в текстах писателя комплекс ценностных признаков, репрезентирующих аксиологию автора.
Ключевые слова: речевая агрессия, средства речевой агрессии, концепт, публицистика В. М. Шукшина.
1960-1970 годы ХХ века можно назвать самыми продуктивными в творческой публицистической жизни В. М. Шукшина. Публицистика В. М. Шукшина по своему характеру внешне мозаична: статьи писателя и кинорежиссёра, интервью и беседы с журналистами, отклики на письма, критические выступления, в которых он проявлял себя как полемист, жёстко отстаивающий свои позиции в литературном и кинематографическом процессах, а также во взглядах на современное ему общество, в которых наиболее заметно проявилось языковое новаторство в виде обновления в языковом (речевом) составе, сводившееся к «отсутствию в узусе необходимых номинаций для оформления авторского отношения, авторской оценки какого-либо явления» [15, с. 86].
В публицистике (а не только в художественных текстах) В. М. Шукшина представлена «языковая личность писателя и его антипода (антигероя)» [7, с. 253], представлен опыт трудной жизни, который осмыслен с предельной искренностью. Можно сказать, что В. М. Шукшин не осмысливал проблемы - он болел ими, что подтверждается метафорой самого писателя: «Каждый настоящий писатель, конечно же, психолог, но сам больной» [19, с. 250]. Тем самым писатель стремился отразить в своих публицистических произведениях ту современную действительность, которая нас окружает: процесс общения между старшим и младшим поколениями, процесс общения между автором и читателем, процесс общения между режиссёром и зрителем, процесс общения городских и сельских жителей, а также процесс общения между внутренним и внешним авторским «Я», которые уже обозначены во многих названиях (например: «Как я понимаю рассказ», «Вот моя деревня...», «Я
