CC BY
228
ПРИЕМ ЖИВОПИСНОЙ композиции В «МАЛЕНЬКОМ РОМАНЕ» Л. ЛЕОНОВА «EVGENIA IVANOVNA»
®2011 Плохарская М.А.
Дагестанский государственный педагогический университет
Статья посвящена исследованию художественной системы «маленького романа» «Evgenia Ivanovna» классика отечественной литературы Л. Леонова и выявлению в нем приема живописной композиции.
The article is devoted to the research of the art system of “Evgenia Ivanovna" “small novel” by L. Leonov, a classic of our literature and to the revealing of the picturesque composition device in it.
Ключевые слова: «Evgenia Ivanovna», Л. Леонов, П. Брейгель, «слепой ведет незрячего», «момент отталкивания от живописи».
Keywords: “Evgenia Ivanovna", L.Leonov, P.Brueghel, “a blind man leads a visually impared one", “a moment of pushing away from the painting".
В свое время Евгений Замятин высказал опасение, что у русской литературы может быть лишь одно будущее - ее прошлое. Но предчувствия его не оправдались. Трагичный XX век оставил заметный литературный след. Классическое наследие советской литературы оказалось столь же провидческим и пророческим. И свое место в нем занимает сегодня, к сожалению, несколько забытый Леонид Леонов, по мнению М. Горького, «один из наиболее крупных представителей той группы современных советских литераторов, которые продолжают дело классической русской литературы», который, «почти никогда не рассказывая, всегда изображает, пользуясь словом, как живописец краской» [2. С. 47].
Проза Леонова очень предметна, предметность ее сочная, выпуклая, колоритная. В этом смысле она «живописна». Живописна и потому, что зримая картина встает за ней, она не предмет непосредственного
сюжетного повествования, а резкое метафорическое ответвление от его деталей, зрительная реализация метафоры.
Ссылаясь на высказывания Леонова о том, что в организации художественного материала он исходит «из основ живописной композиции», существенной
особенностью его романов исследователь А. М. Старцева называет соотнесение их композиции с принципами изобразительности в живописи [5. С. 388]. Так, «момент отталкивания от живописи», соотнесенность тона с картиной П. Брейгеля «Охотники на снегу» в романе «Скутаревский»
обнаруживает органичную связь между этой картиной и главным героем, его картиной «Лыжники». Это создает один из смысловых узлов «второй композиции», развивающей философскую тему в символах «весны», «полдня» и «сумерек». Композиционный прием
«отталкивания от живописи»
отвечает писательским поискам предельно емких и сжатых форм изложения.
Живопись привлекала Леонова малыми средствами
изобразительности, соразмерностью всех компонентов,
выразительностью содержательного момента, его ассоциативностью. В известной книге - опыте сопоставления искусств - «Слова и краски» В. Альфонсов подчеркивает, что дело не в параллельных приемах, а в том, что «есть разные связи поэтов и художников и возможны разные сближения. В основе одних - сходство мотивов, переживание общей темы, другие различимы скорее в особенностях метода, в характерности видения, а не в прямом тематическом совпадении... Но совсем иное дело, когда связь с другим искусством скрывается в глубине творческого замысла, ведет нас в «лабораторию». Л. Леонов как-то сказал, что он вывел композицию «Скутаревского» из картины Брейгеля «Охотники на снегу». Когда открываются такие связи, главное здесь - не в тематическом сходстве, и сюжет не имеет значения первоочередного. В силу вступает сходство мироощущенческое и субъективное, выражение взгляда на действительность и выражение самого духа времени через личность писателя и его вкусы [1. С. 7].
Писатель будто настраивает читателя «блуждать» по полотнам, всякий раз дополнительно и более глубоко прочитывать их. Открытое использование полотен фламандца Питера Брейгеля Старшего (15251569), в которых художник создал «свой собственный мир благодаря сочетаниям разных тонов и контрастам силуэтов» [6. С. 103], нужно Леонову и как средство дополнительного гибкого,
ассоциативного воздействия, и как подчеркнутое выражение общности художественных принципов в
искусстве. Леонов - один из создателей приема ассоциативной прозы, привнесенного из живописи, совпадающего с тенденцией «спрятанного холста» в силу общих закономерностей развития искусства.
В повести «Evgenia Ivanovna» «спрятанным холстом» выступает картина упомянутого Брейгеля
«Слепые» («Притча о слепых», 1568) -самое последнее и самое
значительное его произведение. Что же именно в этом шедевре оказалось близким Леонову и как соотносится тон повести с колоритом полотна?
Сравнение с манерой Брейгеля
Леонов устанавливает с простой,
внешне обычной ассоциации:
Пикеринг, герой повести «Evgenia Ivanovna», спасший русскую эмигрантку от гибели, полюбивший ее, наблюдает в путешествии с ней по Грузии знакомую ему по картине Брейгеля ситуацию: шесть слепых певцов движутся один за другим, «словно нанизанные на вертел».
Первый споткнулся и чуть не упал в костер, - и «как бы волна с
постепенным ослаблением пробежала по цепочке» [4. С. 107]. Комментируя это наблюдение, Пикеринг рассказывает Евгении Ивановне о картине Брейгеля «Слепые», на которой художник передал вечно действующий механизм: если что-то произошло с ведущим, то весь ряд, связанный друг с другом, как звенья цепи, почувствует изменения. Но у Леонова в эпизоде «последний так и не узнал об этом».
Размышление Пикеринга не случайно. Активно и гиперболично художественное зрение Леонова. Живописные вкусы Леонова оттеняют, подчеркивают действенные
устремления его прозы, поднимающей вечные проблемы человеческого бытия и стремящейся их по-новому осмыслить в связях своей эпохи. Леонову близка манера Брейгеля, который был далек от того, чтобы изображать природу в ее частных проявлениях. Безупречное
воссоздание ее элементов Брейгель всегда подчинял выражению бесконечной протяженности,
космической грандиозности мира. Принципом Брейгеля, близким Леонову, оказалось возведение единичного в символ всеобщности; тяготение к аллегории; взгляд сверху, благодаря чему центр не в самой картине, а там, где находится сам художник, словно приглашающий зрителя вместе подумать о мироздании.
Брейгель, а за ним спустя века и Леонов задают один и тот же вопрос: потерян ли в мирозданьи человек? И да, и нет. Он только часть мира, лишь мгновение в нем, он же -«владеет всем мирозданьем в горестном мозгу»; он, частица природы, вознесен над нею силой своего познания. Умаление человека - трагедия, которая вытекает из мысли о мимолетности
человеческого бытия в бесконечном, равнодушном к человеку
мироздании. Трагична
предопределенность судеб людских: «слепой ведет незрячего», как указывает библейская притча.
Падение поводыря влечет
неминуемую катастрофу.
Архетипический сюжет
наполняется у Леонова новым содержанием, соотнесением героев повести, связанных одной
неразрывной цепью. Духовная
слепота Стратонова - бывшего мужа героини, за которым она последовала в эмиграцию, - и ее самой привела их к трагедии -страшной расплате одиночеством. Песчинка, листок, наконец, слепые -обобщение предельно трагедийного накала при колорите черной ночи, сумерек или дождя. Даже Пикерингу (этому заботливому Пигмалиону) не удалось спасти любимую женщину. Он тоже - звено цепи «слепой ведет незрячего».
Леонов доводит конфликт до предела, убеждая, что расплата неминуема не только для
Стратонова, предавшего свою
родину, но и для тех, кто с ним связан. Пощечина и возвращение колечка бывшему мужу - разрыв Евгении Ивановны с миром прошлого, освобождение от иллюзий и в то же время прощание с жизнью, сознание своего конца. Героиня понимает, что она навсегда отделена от исторической судьбы своей страны своего народа. Тема слепых приравнена к теме беглецов, эмигрантов и жертв пронесшегося по стране революционного «огненного вала». В финале «маленького романа» метафизически объяснена великая трагедия России: «вот так же и в прошлом: попытки не
испорченных западной цивилизацией наших беглецов вывезти с собою горстку сурового русского снежка в страны более умеренного климата
завершилась неудачей, - он
неизменно таял» [4. С. 143].
Протягивая вовнутрь, в подтекст мысли о неизбежной гибели вне родины, писатель с самого начала повести дает фон, на котором мечется одинокая фигурка молодой женщины, навсегда потерявшей русское имя, выведенное в заголовок на английском языке. Это пространство - Грузия, за которой ей видится «неохватная громада России».
В солнечной грузинской фреске леоновского текста ощутим
оптимистический мотив костра, жаркого пламени людской общности. Заявка на это тоже представлена в картине, привлекшей внимание
интуристов и «исполненной способом задушевной искренности»: «из художественной рамы на приезжих глядел моложавый старик в черной войлочной шапочке, с рогом вина в руке он блаженно полулежал под сенью виноградных гроздей, и закат пылал, точно распороли
бурдюк жидкого пламени» [4. С. 6465].
Евгению Ивановну привлекают люди, национальное единство, ее
страстно влечет «в простонародную толпу садовников и пастухов, туда, к певцам и танцорам, к юношам с ястребиным взором и строгим змеиноглазым девушкам» [4. С. 101]. Именно в этой общности Леонов утверждает смысл и счастье жизни, нарушенной революционным
«огненным валом». Героиня остается русской душой и гибнет.
Эксперимент со стороны
Пикеринга не удался, как не удался и
Примечания
другой: свиданием с родиной
героине не удалось приглушить тоску по ней. Воспринимая живописнозримое изображение жизни в произведениях Леонова и осмысливая богатство его идей, читатель вместе с тем «все время слышит индивидуальную интонацию автора, отчетливо ощущает активность его художественной позиции» [3. С. 4].
1. Альфонсов В. Слова и краски. М.-А., 1966. 2. Горький М. О литературе. М., 1955. 3. Ковалев В. А. Леонид Леонов. Семинарий. М., 1 982. 4. Леонов Л. Evgenia Ivanovna. М., 1966. 5. Старцева А. М. Особенности композиции романов Л. Леонова // Вопросы советской литературы. Вып. 8. М.-Л., 1959. 6. Энциклопедический словарь живописи / под ред. Мишеля Лаклотта. М., 1997.
Статья поступила в редакцию 17.11.2010 г.
