CC BY
53
- Петербургский текст; Вып. 2 / под ред. А. Б. Муратова, А. А. Павловского. - СПб. : Изд-во СПб. ун-та, 2003. - С. 59.
8. Топоров, В. Н. Петербург и Петербургский текст русской литературы (Введение в тему) / В. Н. Топоров // Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. — М. : Издательская группа «Прогресс» - «Культура», 1995. - С. 277.
9. Павловский, А. А. «Петербургский текст»: задачи исследования // Из истории русской литературы XX века : сборник статей и публикаций. - Петербургский текст; Вып. 2 / под ред. А. Б. Муратова, А. А. Павловского. - СПб. : Изд-во СПб. ун-та, 2003. - С. 59.
10. Ляпина, Л. Е. Мир Петербурга в русской поэзии : очерки исторической поэтики / Л. Е. Ляпина. - СПб. : Нестор-История, 2010. -С. 116.
УДК 82.09 Ю. В. ТИТОВА
11. Томашевский, Б. В. Теория литературы. Поэтика : учеб. пособие / Б. В. Томашевский. -М., 2002. - С. 278.
12. Савин, И. И. Александр Блок : Литературный силуэт // Новые русские вести. - 1924. -№ 201, 21 августа. - С. 2-3.
13. Эйхенбаум, Б. М. Душа Москвы / Б. М. Эйхенбаум // Современное слово. - 1917. - 24 января.
Крошнева Марина Евгеньевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры «Филология, издательское дело и редактирование» УлГТУ. Шауберт Маргарита Александровна, студентка гр. ИДРд-51 УлГТУ.
МУЗЫКАЛЬНЫЕ И ЖИВОПИСНЫЕ ОБРАЗЫ В ТВОРЧЕСТВЕ Л. М. ЛЕОНОВА
Рассматривается творчество Л. М. Леонова в аспекте взаимодействия искусств, синтеза литературы, живописи и музыки.
Ключевые слова: живописный образ, живопись Пиранези, картины Брейгеля, музыкальный образ, образ, песенная культура, серенада Брага.
Творчество Леонида Леонова пронизано разноликими образами, символами и мотивами русской литературы и мировой культуры. Культурные знаки можно интерпретировать как знаки разных эпох, то есть отражение действительности посредством накопления образов, начиная от библейских и заканчивая образами современности. Ссылки на известного литературного персонажа, христианского святого или мифологического героя используются писателем в качестве лаконичного средства построения образа. Культурные символы и ассоциации буквально аккомпанируют событиям в жизни героев, в совокупности составляют тот смысловой ореол, по которому мы безотчётно ориентируем своё отношение к ним. Это общеизвестные античные и библейские персонажи (образ Иова в Егорушке, Ноя в Манюкине, «падшего ангела» в Векшине,
© Титова Ю. В., 2014
символы Прометея и коршуна в коллизии Вихров - Грацианский и др.), культурные предыстории героев, выходящие за рамки их биографий (Лиза и история театра, Илья Протоклитов и история медицины, Жистарев и его социальная родословная, запечатлённая Скутаревским, и т. д.), культурные прототипы, входящие в состав образов (мотивы Гамлета, Дон-Кихота, Раскольникова, Дон-Жуана в Доньке, Фауста и Прометея в Скутаревском) и прочее. Всё это является показателем высокого и непрерывного диалога писателя со всей культурой человечества [10].
Искренняя заинтересованность Леонова, его внутреннее сопереживание и боль за судьбы страны заставляли художника обращаться к разным видам искусства, обнаруживать духовную связь литературы, кино, живописи. Будучи разносторонне одарённым, Леонов воплотил эту многогранность в поэтике своих романов, в разнообразии и гармоничном сочетании различных приёмов, ракурсов изображения.
Максим Горький в своих письмах сравнивал Леонова с Шаляпиным и был убеждён, что Леонов «талантлив на всю жизнь и — для больших дел», что он один из тех, кто продолжает «дело классической русской литературы - дело Пушкина, Грибоедова, Тургенева, Достоевского и Льва Толстого» [2].
Художественный дар Леонова был ориентирован на связи с другими видами искусства, в его художественные тексты глубоко проникали живописные образы, что не является случайностью.
Природа щедро наградила Леонова. Как сказал сам писатель, он был изначально предрасположен к изобразительному искусству. На профессиональном уровне Леонов занимался художественной резьбой по дереву. В юности Леонов не без успеха писал этюды маслом, занимался графикой. Рукописи его ранних произведений украшены артистически исполненными зарисовками на полях. Именно любовь к изобразительному искусству придаёт всему творчеству Леонова живописную окраску.
По мнению самого Леонова, искусство должно запечатлевать самые мощные человеческие страсти, самые глубокие эмоции и бурные человеческие темпераменты. По этому параметру литература и живопись имеют общие точки соприкосновения. Именно поэтому вполне объяснимой является тесная взаимосвязь творчества писателя с сюжетно-мотивным миром Питера Брейгеля Старшего. Писатель не раз говорил о своём интересе к этому художнику. И более того, отмечал, что именно благодаря Брейгелю он научился двуплановой и трёхплановой композиции. «Окружение связано не только с темой и сюжетом, но и с колоритом. Страница книги должна восприниматься не только как текст, но и как лестница, по которой можно проникнуть во внутренний мир писателя» [3, с.397-398]. По мнению Леонова, картины Брейгеля можно читать, словно произведение литературы. Он отмечал богатство, многозначность его картин, их «литературный характер». По мнению писателя, на холстах Брейгеля оживает эпоха. Например, основой романа «Скутаревский», принципом его живописной композиции послужила картина Брейгеля «Охотники на снегу». Необходимо отметить, что живописная композиция, по словам Леонова, это соответствие точек, правильная разметка их. Она требует единства всех линий — мыслительной, образной, композиционной. «Из „Охотников“ Брейгеля, из других его работ с гигантскими задними планами, где можно бродить часами, я брал скорее ту начальную, неуловимую словами, неотвязную, как болезнь, пле-
нительную мелодию, с которой у меня всегда начинается новое произведение. Что касается композиции, то мне всегда, непонятным образом, сродни было свойственное ему размещение живописного материала» [3, с. 399]. Здесь необходимым является дать объяснение такому расширению границ искусства, что приводит на уровне словесности к жанровому синтезу. Именно момент встречи двух художников на границе разных видов искусства фиксируется в экфраси-се - вербальной репрезентации произведения визуальных искусств к любому художественному тексту, а в данном случае, переводе с языка живописи на литературный язык, то есть описание произведений искусств. Большинство учёных сходится во мнении, что экфрасис - это не столько собственно описание картины, сколько её интерпретация.
В повести Леонова «Еvgenia Ivanovna» брей-гелевская картина «Притча о слепых» выступает в качестве смыслового кода. В разных стадиях падения фигур слепых воплотился образ человечества, спотыкающегося во тьме. Считается, что сюжет картины основан на библейской притче о слепых: «Если слепой ведёт слепого, то оба они упадут в яму». «Шестеро с зияющими глазницами один за другим вышли из темноты, словно нанизанные на вертел. Каждый держался за плечо товарища впереди себя: вожак шел с весело откинутой головой, шаря палкой дорогу. Схожие по несчастью, как братья, они разнились лишь возрастом... Внезапно передний споткнулся о пустое ведро — и как бы волна паденья с постепенным ослаблением пробежала по цепочке; первый едва не свалился в огонь, а последний так и не узнал о возможной катастрофе.» [9, с. 46]. Брейгелевская аллегория слепоты и уродства представлена в повести как отражение духовного порока.
Повесть Леонова «Еvgenia Ivanovna» возбуждает размышления о человеческом счастье и условиях его создания, о нравственной чистоте как важной координате в духовной структуре человека нашего времени. Повесть учит оценивать человека по самому большому счёту этических требований нашей эпохи.
«- Помните, я водил вас смотреть парижскую копию Слепых старшего Брейгеля? Шестеро таких же незрячих, как эти, бредут гуськом, и передний оступился в канаву, и вот уже всем остальным в разной степени передалось неблагополучие с вожаком. Только что на ваших глазах, Женни, в точности повторилось то же самое событие, и подмеченный художником механизм будет действовать в той же последовательности, пока неизменны физические координаты,
на которых построен мир...» [9, с. 47]. Благополучный и немного смешной англичанин Пикеринг - это шанс для несчастной, вечно голодной, брошенной русской девушки в далеком Константинополе, шанс на будущее. Мозаичный, смутно прописанный, невнятный, жалкий, запутавшийся Стратонов - это прошлое, это Россия, которая позвала в светлое будущее и бросила многих в неизвестное настоящее, такое неясное, непонятное, это Россия, которая выкинула за борт огромный слой людей, подобных Страто-нову, оказавшихся ненужными даже самим себе, предавших, прежде всего, себя, свою совесть. Между двух миров оказалась Евгения Ивановна.
Кроме того, три брейгелевских полотна -«Падение мятежных ангелов», «Безумная Грета», «Триумф смерти», осуждающие человеческое безумие, алчность и жестокость, являются своеобразными ключевыми «текстами» по отношению к другому роману Леонова под названием «Пирамида». Некоторые сцены в романе Леонова решены в типично брейгелевском духе (снос храма, сон о. Матвея об уходе человечества от Христа и др.).
Среди любимых писателем представителей западноевропейской живописи называют Джованни Батисту Пиранези. Именно интерес к Пиранези передал Леонов одному из героев «Дороги на Океан» - Илье Игнатьевичу Протоклитову. «С годами он также отдал дань гравюре и особую привязанность питал к романтическому Пиранези, который на бумаге воздвигал всё то, что ему не удавалось строить в жизни. Илье Игнатьевичу нравилось пустынное одиночество этих руин, увитых плющом, нагроможденья каменных арок, башен и лестниц, архитектурные неистовства гениального неудачника» [6, с.73].
Следы архитектурных утопий Пиранези отчётливо просматриваются и в последней книге Леонова - «Пирамиде»: «Среди высокооплачиваемых мастеров капитального проектирования не нашлось ни одного Пиранези, хотя бы просто мечтательного мастерового на такого рода частную поделку .» [7, с. 239]. Экфрасис в творчестве Леонова - явление нередкое. Можно найти упоминания отдельных образов - например, -натюрмортов фламандского художника Франса Снейдерса в «Воре» [3, с. 279].
Что касается музыкальных образов, их появление также весьма закономерно. «Я работаю всегда под музыку. Она — как занавеска, заслоняет все шумы. И всегда — старая музыка. Люблю Рахманинова, Чайковского, Вивальди,
Гайдна и, конечно (это все говорят, что любят),
— Баха» [2]. Из классиков у Леонова на первом месте всегда стояли Бах и Чайковский. Из со-
временных композиторов он выделял Свиридова. Конкретные упоминания музыкального и песенного репертуара постепенно складываются в определённую систему общего пафоса времени и нравственного состояния общества. Ярким примером музыкального сопровождения является один из особых знаков культуры ушедшего мира
- Серенада Брага, мелодия Грацианского в «Русском лесе»: «. однако нельзя было вернуться к гостям и напиться на радостях под Серенаду Брага, не удостоверясь окончательно в миновании опасности» [8, с. 637].
С музыкой связаны переломные моменты в судьбах героев леоновских произведений. Многие произведения Леонова пронизаны разноплановыми музыкальными образами. «В начале апреля, когда уж припахивало весной, Иван Матвеич повёз жену на органный вечер в консерваторию — выдающийся праздник даже в блестящих музыкальных буднях Москвы .... Леночка наконец-то услыхала в действии загадочное, во всю стену, нагромождение певчего дерева и серебряных труб. В первом отделении исполняли фугу до-минор, соль-мажорную фантазию и четыре хоральные прелюдии Баха» [8, с. 333].
Кроме того, необходимо отметить, насколько высока роль музыкального контрапунктирования произведений в виде народной песни: часто упоминается песенный репертуар конкретного периода, цитируются значимые песенные фрагменты, эпизоды душевной жизни героев созвучны тональности музыкального отрывка или характеру песни. Близость персонажей к народной песенной культуре означает их внутреннее родство с вековыми русскими традициями и верность ценностям предшествующих поколений. Песенное начало способствует выстраиванию системы нравственных ценностей и жизненных ориентиров. Их потеря ведёт и к исчезновению части духовной жизни, какой является песня. «Жили-были два брата родные. Одна мать их вскормила... Равным счастьем наделила: Одного-то — богатством, А другого — нищетой!» Слепцы поют [4, с. 3]. В романе «Русский лес» открытое авторское уподобление героини - Поли Вихровой - «былинке», имеющей в русском фольклоре определённую коннотацию, вырастает, в конечном счёте, из особенностей языка писателя, метафоричности его мышления, связи с истоками народной поэзии [8, с. 19, 164, 315]. «Сиротой я росла, как былинка в поле; моя молодость прошла, у чужих в неволе» (см. песенный фрагмент «Уродилась я, как в поле былинка» [11].
Музыка вводится как средство характеристики интеллектуального уровня и душевного состояния героев, их самоощущения в общекультурном пространстве. «И потом щекастый паренёк, уткнув в бока ручищи, зачинал длинную и не очень сложную песню. В ней было и про то, как „совецку власть спасали меленков-ски кулаки“, и про то, как собственную милку его посватал „черноусый раскоряка, из Сарапуля купец“. Никто не смеялся, хотя все знали, что это очень смешно» [6, с. 25].
Таким образом, необходимо выделить одну из важнейших особенностей художественного мира писателя: художественный текст организуется как текст культуры, обогащённый за счёт других видов искусств. Синтез искусств - единство, восстанавливаемое из полностью определившихся различий между отдельными видами художественного творчества. Особенно наглядно взаимодействие искусств, в частности - литературы, живописи и музыки, раскрылось в творчестве Леонова. В результате такого взаимодействия образуется новая художественная структура, характерными чертами которой являются метафоричность, повышенная музыкальность, точность и выразительность образа, поэтичность мысли. Произведения Леонова - это «всегда сопряжение собственного внутреннего опыта с опытом национальной и мировой культуры, переход от поверхностных смыслов к скрытому метафизическому содержанию значимых событий и фактов [1, с. 25].
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Дырдин, А. А. Проза Леонида Леонова: метафизика мысли / А. А. Дырдин. - М. : Издательский Дом «СИНЕРГИЯ», 2012. - 294 с.
2. Десятников, В. Благоговейно склоняю голову: Вспоминая Леонида Леонова // Русское Воскресение, 2007.
3. Леонид Леонов в воспоминаниях, дневниках, интервью. - М. : Голос, 1999. - 624 с.
4. Леонов, Л. М. Барсуки / Л. М. Леонов. -М. : Соврем. писатель, 1995. - 304 с.
5. Леонов, Л.М. Вор / Л. М. Леонов // Собр.соч.: В 10 т. Т. 3. - М., 1983.
6. Леонов, Л. М. Дорога на Океан: Роман / Л. М. Леонов.. - М. : Художественная литература,
1987. - 575 с.
7. Леонов, Л. Пирамида. Роман-наваждение в трёх частях / Л. М. Леонов. - М., 1996.
8. Леонов, Л. М. Русский лес: Роман / Л. М. Леонов. - М. : Художественная литература,
1988. - 703 с.
9. Леонов, Л. М. Evgenia Ivanovna: повесть / Л. М. Леонов. - М. : Советская Россия, 1964.
10. Лысов, А. Г. «Помпейские слепки». Леонид Леонов о проблемах культуры и культурного наследия/ Зап. беседы и коммент. к ней А. Г. Лысова// Москва. - 1983. - №10.
11. Суриков, И. З. Уродилась я, как в поле былинка..., (1867).
Титова Юлия Владимировна, старший преподаватель кафедры «Иностранные языки», соискатель кафедры «Филология, издательское дело и редактирование» УлГТУ.
Научный руководитель - Дырдин Александр Александрович, доктор филологических наук,
профессор.
