CC BY
1УДК 81:821.111
Елена Петровна Вишнякова,
кандидат филологических наук, преподаватель кафедры «Английская филология и межкультурная коммуникация», Тихоокеанский государственный университет, г. Хабаровск,
009441@pnu.edu.ru
ПРИЕМ ОСТРАНЕНИЯ КАК ЯЗЫКОВОЕ СРЕДСТВО ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЯ «ЗНАКОМОЕ - НОВОЕ» В ПРОИЗВЕДЕНИИ Г. УЭЛЛСА «СТРАНА СЛЕПЫХ»
Аннотация. Статья посвящена исследованию феномена остранения как художественного приема. Цель исследования заключается в представлении феномена отстранения как способа познания и / или более полного осознания привычных вещей посредством языка. В статье впервые представлен анализ использования приема остранения в литературном произведении Герберта Уэллса «Страна слепых», чем обусловливается новизна представленного исследования. Наряду с общенаучным описательным методом, автором статьи также используются специальные лингвистические методы: контекстологический и интерпретационный анализ. В поисках новых языковых средств номинации для обыденных вещей Герберт Уэллс прибегает к приему остранения, тем самым заставляя читателя взглянуть на мир как будто впервые с позиции слепых персонажей новеллы. В результате анализа было установлено, что в новелле создается другая - «остраненная» - картина мира, представляющая знакомый мир как новый, впервые познаваемый. Ключевые слова: эстетическая категория, остранение, языковая репрезентация, семантика слова, номинация
Elena P. Vishniakova,
PhD in Linguistics,
Lecturer of the Department "English Philology and Intercultural Communication",
Pacific National University, Khabarovsk 009441@pnu.edu.ru
THE DEVICE OF DEFAMILIARIZATION AS A LINGUISTIC MEANS OF OPPOSITION "THE FAMILIAR VS. THE NEW" IN THE COUNTRY OF THE BLIND BY H. WELLS
Abstract. The article discusses the notion of defamiliarization as an artistic device. The research is aimed at presenting the phenomenon of defamiliarization as a means of cognition and / or a more comprehensive perception of familiar things with the help of the language. The article presents the analysis of the use of the device under consideration in the literary work "The Country of the Blind" by Herbert Wells, which accounts for the innovative aspect of the research. Alongside the general scientific descriptive method, special linguistic methods of context and interpretative analysis are also applied. In search of a new language for customary things Herbert Wells resorts to the device of defamiliarization, making the reader perceive the world as though for the first time from the perspective of the blind characters. The analysis demonstrates that the novella features the creation of another defamiliarized image of the world presenting the familiar world as a new one, never experienced prior. Keywords: aesthetic category, defamiliarization, linguistic representation, word semantics, nomination
© Вишнякова Е. П., 2023
ШШ
maneti
Введение
Всем нам знакомо ощущение, когда читая в книге описание какого-нибудь, казалось бы, знакомого предмета, мы преисполняемся удивления, изумляясь тому, как автору удалось подметить незаметное, невидимое, о чем мы ранее в лучшем случае не задумывались, а, возможно, и вовсе не подозревали. Пожалуй, именно в этом и заключается волшебная сила искусства - сделать обыденное особенным, тривиальное незаурядным. Мастер слова обладает определенным набором инструментов, которые он умело применяет, создавая желаемый эффект, осуществляя воздействие на читателя, вызывая те или иные ощущения и эмоции. Один из приемов в арсенале писателя, призванный поразить воображение читателя, - это остранение.
Остранение представляет собой процесс осмысления действительности, результатом которого является некое изменение в восприятии и понимании объекта, трансформация знакомого в незнакомое, неузнаваемое. Идея остранения уходит своими корнями в глубокое прошлое и берет начало в древнеиндийской эстетической концепции раса о поэтическом вдохновении, основоположником которой считается древнеиндийский театровед Бхарата Муни [1]. Впоследствии данная концепция развилась в теорию о подразумеваемом, скрытом смысле произведения искусства - дхвани раса. Согласно данной теории существует три вида дхвани, скрытых идей: в основе произведения должен лежать простой смысл, оно должно вызывать в сознании какое-то представление, и оно должно передавать определенное настроение - раса. Изначально выделялось восемь раса, на сегодняшний день в данной теории существует десять раса, и их порядок строго определен: 1 - любовь, 2 - смех, 3 - сострадание, 4 - ярость, 5 - мужество, 6 - страх, 7 - отвращение, 8 - удивление, 9 - спокойствие, 10 - нежность.
Теория содержит определенные указания для автора, которые он может использовать для того, чтобы вызвать те или иные раса у своего читателя. Но и сам читатель не должен вести себя пассивно. Он способен воспринять возвышенный истинный смысл произведения и верно его интерпретировать при условии, что он совершает определенное интеллектуальное усилие, направляющее его разум за пределы обыденного смысла. Именно идея выхода за рамки обыкновенного и определяет суть приема остранения.
Материалы и методы
Заслуга выделения остранения как стилистического приема и введения самого термина принадлежит В. Б. Шкловскому, члену школы русского формализма. Однако Г. Новалис, М. Эрнст и Л. Н. Толстой писали о данном понятии до В. Б. Шкловского [2].
Поначалу В. Б. Шкловский определяет прием остранения в узком смысле как создание особого видения вещи, формирование ее восприятия без узнавания. Вещь не называется по имени, а описывается так, будто ее видят впервые. Привычные, знакомые, очевидные вещи представляются как непривычные, незнакомые, как будто видимые в первый раз, то есть как что-то странное, неожиданное, необычное, и, как следствие, они предстают перед читателем в совершенно другом свете. В. Б. Шкловский подчеркивает, что техника искусства состо-
ит в технике остранения, в технике трудной формы, увеличивающей сложность и продолжительность восприятия, поскольку восприятие в искусстве и есть цель, и оно должно быть продлено [3]. В. Б. Шкловский призывает к постоянному обновлению «стершихся форм», поскольку новый опыт и обновленное восприятие старых вещей абсолютно необходимы в искусстве. Это единственный способ возродить в человеке ощущение присутствия мира.
М. Н. Эпштейн в своей книге «Жуткое и странное: О теоретической встрече З. Фрейда и В. Шкловского» обращает внимание на то, что В. Б. Шкловский пришел к идее бессознательного независимо от Фрейда [4]. Вещь, воспринятая несколько раз, перемещается в область бессознательного ввиду того, что ее восприятие автоматизируется. Воспринимаемая автоматически, вещь проходит мимо нас, будто упакованная в обертку? При этом мы осознаем ее существование, но видим лишь ее поверхность, она даже не возникает в нашем сознании. В. Б. Шкловский противопоставляет остранение автоматическому восприятию. «Если мы станем разбираться в общих законах восприятия, то увидим, что, становясь привычными, действия делаются автоматическими. Так уходят, например, в среду бессознательно-автоматического все наши навыки... Чтобы вернуть ощущение жизни, почувствовать вещи, для того чтобы делать камень каменным, существует то, что называется искусством» [5]. В любом акте человеческого духа должен быть элемент новизны. Под влиянием остранения человек высвобождается из оков автоматического восприятия и ощущает вещь, действительно познавая ее.
В дальнейшем значение термина расширяется. В. Львов в своей статье «Об остранении Шкловского» подчеркивает, что остранение - это не только универсальный закон искусства, но и гносеологический универсальный способ человеческого познания в целом. Понятие остранения соотносится с идеей Платона об удивлении как начале познания. Удивление - это неожиданное впечатление, возникающее у человека, когда он наблюдает за обыкновенными, ежедневными фактами, то, что раньше казалось понятным, вдруг становится неясным, странным и таинственным. И это наводит на размышления. Остранение вызывает изумление, а это и есть начало познания [6].
Сам В. Б. Шкловский в конце жизни определяет остранение как изумление перед миром, острое его восприятие, внимательное проникновение в жизнь. Остранение означает множественность возможных пониманий и интерпретаций. Наблюдатель должен сменить позицию, перейти на другую точку зрения.
Выделив остранение в качестве особого стилистического приема, подобрав соответствующий термин, и проводя жаркие споры, отстаивая свою точку зрения, В. Б. Шкловский привлек внимание других ученых к этой проблеме. С. Беллоу создал свою концепцию эстетического восприятия, принимая во внимание концепцию остранения [7]. Идея остранения привлекла внимание С. М. Эйзенштейна к русскому формализму, в результате чего он разработал свою собственную методологию искусствоведения на основе методологии русской формальной школы [8]. Б. Брехт считал остранение общей эстетической категорией и внес свой вклад в разработку видов, элементов и методов остранения [9]. Ж. Деррида ввел французский эквива-ЫНёта лент термина «остранение» - «деконструкция» [10]. Однако в деконструктивизме
ВСТЦрЬа акцент делается на том, что процесс интерпретации разрушает целостность позна-■■■гшеъэ
ваемого предмета. Остранение же, напротив, не просто сохраняет целостность и самодостаточность, но и раскрывает новые стороны предмета.
Суммируя вышеизложенные положения, можно выделить следующие семантические составляющие феномена остранения.
Странность. Вещь, которая кажется знакомой и уже познанной, оказывается странной, незнакомой и неузнаваемой. Вещь воспринимается глазами чужо- £ го, для которого традиционное восприятие - непривычно и непонятно. Мы по- =
знаем вещь снова, глядя на нее с другой стороны. 5
<
х
£
<
>
Новизна. Вещь предстает взору как будто впервые, как новый предмет. И мы начинаем познавать ее с самого начала. Новое представление о вещи частично совпадает с уже существующим. Сравнивая то и другое, мы осознаем, что прежнее понимание подвергается изменениям под влиянием нового представления. При этом старое представление не может оставаться неизменным, оно обновляется.
Видение. Когда мы воспринимаем вещь при остранении, она притягивает взгляд своей необычной формой, и мы видим ее. Она уже не проходит мимо, как бывает с теми вещами, которые мы уже давно знаем и едва замечаем.
Деавтоматизация. Процесс восприятия вещи при остранении становится осознаваемым. Мы совершаем определенное когнитивное усилие в попытке осмыслить ее, в результате чего процесс восприятия замедляется и растягивается во времени.
Изумление. Когда мы видим старую вещь в новой упаковке, мы испытываем о удивление. Именно это чувство изумления не дает нам отвести взгляд, вызывает § в нас желание заглянуть под упаковку и увидеть содержимое и удостовериться, ш изменилась ли вещь или осталась прежней. |
Осмысление. Остранение представляет собой не просто стилистический % прием, используемый в искусстве, но и способ познания действительности. « Когда мы вдруг видим странную и незнакомую вещь, мы проявляем эвристиче- I ское любопытство и начинаем взаимодействовать с ней, совершая определен- | ные действия с данной вещью, выступая при этом субъектом познания. В ре- | зультате этого в нашем сознании появляется отражение предмета в виде его це- о лостного образа; так мы постигаем вещь. о
На первый взгляд может показаться, что когда мы рассматриваем вещь в ус- н ловиях остранения, мы просто имеем дело с новой формой. Как только мы по- ^ нимаем, что за новой непривычной формой кроется старое содержание, мы по- § лагаем, что видим вещь такой, какая она есть на самом деле, и что она вовсе не ^ новая. Однако это не так. Рассматривая вещь при остранении, воспринимая ее £ новую форму, мы глубже проникаем в ее содержание, открывая для себя ее но- ё вые стороны, которые мы ранее не замечали. о
Как писал Ф. Ницше, мир в своих мельчайших деталях должен стать видимым, тогда вы полагаете, что можете его постичь. Но глаза нас обманывают. Вам кажется, что вы знаете вещь, и вы устанавливаете ценности и скрижали добра. Но это -иллюзия восприятия. Мы заглядываем вовнутрь предмета в удивлении, полагая, что он непостижим; но затем мы придумываем звук и слово для него, считая, что таким образом предмет становится доступным пониманию. Этот предрассудок -отголосок всего звучащего, бред ушей [11]. Ф. Ницше рассуждает о единстве языка и мышления, о проблеме языковой репрезентации и о бесконечности познания.
.о
2 к о ^ £ <
« = I <
о £
ф о
я х
ф
Философы, лингвисты и психологи утверждают, что язык участвует в формировании мысли, способствуя образованию понятия о предмете посредством его номинации. «Речь не может надеваться на мысль, как готовое платье. Мысль, превращаясь в речь, перестраивается и видоизменяется. Мысль не выражается, но совершается в слове», - утверждает Л. С. Выготский [12]. Пока отсутствует слово, называющее предмет, соответствующее понятие не может быть окончательно сформировано. Только лишь после того, как предмет получил имя, мы можем абстрагироваться от конкретного предмета и мыслить обобщенно. Мы полагаем, что, если нам известно имя предмета, мы его поняли и более над ним не размышляем. Однако здесь возникает проблема - имя предмета не отражает его сущность в полной мере. Язык предоставляет лишь условное обозначение предмета, общее для всех членов языкового сообщества и усваиваемое последующими поколениями.
Из приведенного выше положения можно сделать ключевой вывод о том, что язык устанавливает своеобразные границы нашего познания окружающей действительности (идея, утверждаемая гипотезой лингвистической относительности). Как только мы узнаем название предмета, наше мышление предопределено этим именем, мы начинаем думать в определенном направлении, навязанном нам данным именем. И мы не задумываемся над тем фактом, что понятие, вызываемое в нашем сознании этим словом, представляет собой лишь приблизительное отражение реальной вещи.
Основная идея рассуждений Ф. Ницше, приведенных выше, состоит в том, что задача выбрать, да и вообще придумать такое название предмета, которое позволило бы полностью проникнуть в сущность явления, представленного словом, практически невыполнима. В той же степени невозможным представляется придумать название для вещи, которое вместило бы в себя все содержание соответствующего понятия целиком. Следовательно, чем больше названий для одного предмета мы узнаем, тем более полным и разносторонним становится наше представление о предмете.
Результаты
Рассмотрим применение приема остранения Г. Уэллсом в его рассказе «Страна слепых».
В анализируемом произведении автор воспринимает мир как будто впервые с позиции слепого, и все вокруг требует новых наименований. В результате этого в книге складываются две языковые картины мира - старая привычная и новая, являющаяся результатом остранения. Действие новеллы происходит в горной долине, отрезанной от остального мира высокими скалами. Там живут люди, которые слепы вот уже в четырнадцатом поколении. Однажды человек из внешнего мира по имени Нуньес появляется в долине.
Слепота обитателей горной долины представляет собой их своеобразную черту, делающую их особенными, не такими, как все. Данная особенность определяет культурный уклад этих людей, неизбежно оказывая влияние на их язык, в виду того, что язык есть отражение условий жизнедеятель-ЫНёта ности людей - носителей языка. Язык есть и средство, и инструмент, и ре-
ВСТЦрЬа зультат, и барометр, и зеркало общественного развития [13]. ■■■апеъз
"A man," one said, in hardly recognizable Spanish - "a man it is - a man or a spirit - coming down from the rocks." («Человек, - сказал один на едва узнаваемом испанском, - это человек - человек или дух - спустившийся со скал».)
Конечно, нет ничего удивительного в том, что язык слепых, проживающих в горной долине, отличается от языка других людей, проживающих в той же стране, ведь они очень долго были изолированными от остального мира. Их нынешнее поколение даже не знает о том, что где-то живут другие люди, и что мир несравнимо больше, чем их долина. Это вполне естественный результат исторического дивергентного развития языка, состоящего в распадении одного общего языка на несколько родственных языков.
При анализе произведения внимание исследователя-лингвиста фокусируется на том факте, что автор допускает, что фонетические и грамматические различия между языком главного героя и языком слепых не играют значимой роли в процессе их коммуникации, лишь один вид различий между языками становится причиной конфликта. Это - разные языковые картины мира, отражающие разные концептуальные картины мира.
Проиллюстрируем представление слепых о мире, описанное в следующем отрывке из произведения.
The world (meaning their valley) had been first an empty hollow in the rocks, and then had come, first, inanimate things without the gift of touch, and llamas and a few other creatures that had little sense, and then men, and at last angels, whom one could hear singing and making fluttering sounds, but whom no one could touch at all. Time had been divided into the warm and the cold. They slept in the warm and worked during the cold. The end of the rocks was the end of the world; thence ten times ten the height of a man sprang a cavernous roof of the universe - of rock, from which the dew and the avalanches fell. It was an article of faith with them that the cavern roof was exquisitely smooth to the touch.
Мир (то есть их долина) был сначала пустой ямой в скалах, а потом возникли сперва неодушевленные предметы, лишенные дара осязания, и ламы, и еще другие существа, у которых очень мало разума; затем появились люди и, наконец, ангелы, которых можно слышать, когда они поют и шелестят над головами, но которых коснуться нельзя. Время разделилось на жаркое и холодное, в жаркое время положено спать, а работать надо, пока холодно. Конец скал был концом мира, а над головой простиралась крыш вселенной, с которой падала роса.
Привлекает внимание тот факт, что, представляя картину мира слепых, автор использует выражение a hollow in the rocks - «углубление в скалах» вместо словосочетания a mountain valley - «горная долина». Для всех неодушевленных предметов в долине - скал, камней, воды, снега, растительности и др. - есть общее название inanimate things without the gift of touch - «неодушевленные вещи без дара осязания». Неодушевленное - это все, что не может прикасаться к чему-либо. Не может прикоснуться, значит, неподвижен, а если неподвижен, значит неживой. Дар осязания, вероятно, служит для слепых критерием различия между живым и неживым.
Животные называются creatures with little sense - «существами с зачатками чувств». Птиц слепые называют angels - «ангелами». Автор не использует выра-
х ■й С ш
с;
и <
X
£
<
и
с;
>
со
РО
s О а.
О со О
О <
с;
со
£ и О С
о
со
О а. с
О со н
U
ч
ш а.
и ш О со О
.й
S £
I <
i I
са х
т Ш <® "Г
£
Ей
ф о
® «
жение flap their wings - «хлопают крыльями», которое было бы уместно по отношению к птицам. Он выбирает фразу make fluttering sounds - «производят порхающие звуки». Очевидно, в языке слепых людей, проживающих в горной долине, отсутствует слово wings - «крылья», так как они никогда не видели птиц. Несомненно, их понятие о птицах, наверно, как и об ангелах, отличается от нашего представления. Главный признак этого существа - это то, что оно производит особые звуки; фактически слепые воспринимают его лишь на слух. Никто не может прикасаться к птицам, так как до них невозможно дотянуться. Главное средство чувственного познания у слепых - это слух и осязание. Они слышат птиц, но не могут их касаться. Для номинации птиц автор предпочитает словосочетание no one could touch - «никто не мог прикоснуться» словосочетанию no one could reach - «никто не мог дотянуться», поскольку оно более релевантно опыту слепых. В силу того, что восприятие птиц слепыми неполное, их понятие об этом существе неадекватно действительности.
Для обычного человека день и ночь ассоциируются с противопоставлением света и темноты. Но для жителей долины слепых они противопоставляются по температурным ощущениям и называются the warm - «тепло» и the cold - «холод» соответственно. Поскольку свет не имеет абсолютно никакого значения для слепых, - более того, в их картине мира нет даже ни понятия света, ни понятия темноты - они спят, когда тепло, то есть днем, и работают, когда холодно, то есть в ночное время.
Для слепых горная долина, где они живут, и есть мир. В их сознании не существует ничего, кроме их долины и окружающих ее скал. Вследствие этого можно отметить следующие замены. Долина называется миром, и там, где кончаются скалы, кончается мир. Небо называется the roof of the universe -«крышей вселенной». И когда Нуньес пытается объяснить им, что каменная крыша - это миф, придуманный слепыми, а на самом деле там небо с облаками и звездами, они представляют это как hideous void - «страшный вакуум» и terrible blankness - «ужасная пустота». В их долине почти никогда не бывает дождя, вместо слова rain - «дождь» они используют слово dew - «роса». В их понимании роса появляется на крыше вселенной как конденсат водяного пара и время от времени падает на землю.
Таким образом, сравнивая привычную картину мира с остраненной моделью действительности, представленной автором, можно выделить следующие замены: a mountain valley - the world, a hollow in the rocks; animals - creatures with little sense; birds - angels; flap the wings - make fluttering sounds; day -the warm; night - the cold; the end of the rocks - the end of the world; sky - a terrible void, a horrible blankness; rain - dew.
В тексте произведения встречается еще один пример остранения: "eyes - the organs with fluttering lids, queer things, irritant bodies" («Глаза - органы с трепещущими веками, странные вещи, раздражители».) Глаза - это нечто новое для слепых людей в долине. Номинации, придуманные ими для глаз, демонстрируют то, как они воспринимают этот «странный» орган. Littera Таково представление о мире, сложившееся у слепых, их концептуальная scripta картина мира. И она предстает в качестве первичной по отношению к языковой
manet23
картине мира. Как показывает проанализированный отрывок, язык слепых выражает понятия, сложившиеся в их сознании в результате чувственного и рационального познания окружающей действительности. Слепые люди отказались от языковой картины мира, унаследованной ими от предков, которые еще могли видеть, как от несоответствующей их каждодневному опыту: "Much of their imagination had shrivelled with their eyes, and they had made for themselves new imaginations with their ever more sensitive ears and finger-tips'.' (Большая часть их представлений иссохли вместе с глазами, и они создали для себя новые представления при 5 помощи своих еще более чувствительных ушей и кончиков пальцев.)
В заключении можно сделать вывод о том, что прием остранения, используемый автором в анализируемом отрывке, предоставляет читателю возможность взглянуть на мир, на привычные вещи с иной точки зрения. Вместе с главным героем, оказавшимся среди слепых, читатель как будто впервые воспринимает все описываемые вещи с позиции слепых людей - жителей долины. Этот прием реализуется посредством новых номинаций для обыденных вещей, придуманных писателем и создающих эффект новизны. Благодаря новым названиям знакомых предметов они превращаются в менее знакомые и неузнаваемые. Взгляд со стороны, с позиции чужого заставляет нас задуматься о своем собственном восприятии и сложившихся представлениях, посмотреть на привычные вещи пристальнее, в результате чего проникнуть вглубь вещей и познать их скрытые | ранее стороны, а возможно и самую сущность.
о
Список источников I
1. Проективный философский словарь : Новые термины и понятия / Под ред. Г. Л. Тульчинско- < го, М. Н. Эпштейна. Санкт-Петербург : Алетейя, 2003. C. 285. 13
2. Там же. С. 285-286. s
X
3. Шкловский В. Б. Искусство как прием // О теории прозы / В. Б. Шкловский. Москва : Совет- Ц;
со
ский писатель, 1983. С. 11-12. £
и
4. Эпштейн М. Н. Жуткое и странное: О теоретической встрече З. Фрейда и В. Шкловского. URL: о
о
со
О а.
http://old.russ.ru/kruq/razbor/20030314 ep.html (дата обращения: 12.04.2023).
5. Шкловский В. Б. Указ. соч. С. 12.
6. Львов В. Об отстранении Шкловского. и^: https://proza.ru/2008/07/26/327 (дата обращения: 12.04.2023). £
7. Руднев В. Энциклопедический словарь культуры XX века. Москва : Аграф, 2001. 608 с. ц
ш
8. Хренов Н. Сергей Эйзенштейн: от технологии суггестивного воздействия к эстетике диало- $ га // Киноведческие записки. 2000. № 46. С. 200. о
ей
9. Брехт Б. Об экспериментальном театре // Называть вещи своими именами : программа вы- § ступления мастеров западно-европейской литературы XX в. Москва : Прогресс, 1986. С. 34. я м
10. Алексеева Е. А., Тузова Т. М. Деконструкция // История философии. Энциклопедия. Минск, 2002. С. 292-293.
11. Ницше Ф. «Святой смех Заратустры». Из невошедшего в книгу [пер. с нем. и публикация Г. Ноткина] // Звезда. 2005. № 5. С. 148.
12. Выготский Л. С. Мышление и речь. 5-е изд., испр. Москва : Лабиринт, 1999. С. 278.
13. Там же.
п к о ^
£ < 5 *
« == I <
о g
ф о
я
X
ф
