CC BY
99
YAK 94(47).083 ББК 63.3(2)531-442
O.B. ИШЕНКО
O.V. ISHCHENKO
ПРИЧИНЫ ВОЛНЕНИИ СТУДЕНЧЕСКОЙ МОЛОДЕЖИ РОССИИ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX вв. В ОЦЕНКЕ ВЛАСТИ И ПРОФЕССОРСКОГО СООБШЕСТВА
THE CAUSES OF THE STUDENT'S RIOTS IN RUSSIA AT THE END OF XIX - BEGINNING OF XX CENTURIES IN THE EVALUATION OF AUTHORITIES AND PROFESSORIAL
На рубеже XIX-XX вв. движение студенческой молодежи стало важным фактором общественной жизни страны. При этом правящие круги и наиболее близко стоявшие к студентам преподаватели по-разному объясняли причины усилившихся студенческих волнений. Данная статья посвящена изучению того, каким образом власть и профессорское сообщество оценивали движущие механизмы протестных выступлений воспитанников учебных заведений и какие выводы относительно необходимости дальнейших перемен в высшей школе они делали. Основой для проведения исследования стали записки профессоров А.С. Фаминцына, Е.Н. Трубецкого, С.Н. Трубецкого, объяснявшие волнения студентов недоброжелательным отношением к ним правительства и отсутствием возможности студенческой самоорганизации. Фактически профессора связывали вопрос о причинах студенческих волнений с более широкой проблемой университетской автономии. Для выявления позиции правительственной стороны были изучены взгляды члена Совета министра народного просвещения С.Ф. Спешкова и попечителя Западно-Сибирского учебного округа Л.И. Лаврентьева, напротив, считавших именно студенческие организации катализаторами выступлений и обвинявших профессорскую корпорацию в прямой или косвенной поддержке протестных действий студентов. В результате исследования был сделан вывод о том, что нежелание власти учесть мнение профессорско-преподавательского корпуса и скорректировать политику в отношении высшей школы способствовало усилению противоправительственных настроений в студенческом движении.
At the turn of XIX-XX centuries, the student's movement was an important factor in the Russian public life. The government and the teachers explained the reasons for the increased student unrest in different ways. This article is devoted to the study of how the authorities and the professorial community evaluated the driving mechanisms of the causes of the student's riots, and what conclusions they made about the need for further changes in higher education. The basis for the study were notes by professors A.S. Famintsyn, E.N. Trubetskoy, S.N. Trubetskoy, explaining the excitement of students unfriendly attitude to them by the government and the lack of opportunities for student self-organization. In fact, professors found the connection of the causes of student unrest with the wider problem of University autonomy. To identify the government position the views of the Council member of the Minister of education S.F. Speshkov and the Trustee of the West Siberian educational district L.I. Lavrentyev were studied. On the contrary, they considered student organizations as catalysts of speeches and accused the Professor's Corporation of direct or indirect support for student protests. As a result of the study, it was concluded that the reluctance of the government to take into account the opinion of the faculty and to adjust the policy towards higher education contributed to the strengthening of illegal attitudes in the student movement.
Ключевые слова: студенчество, студенческое движение, причины волнений, правительство, профессура, студенческие организации, университетская автономия.
Key words: studentship, student's movement, causes of the riots, the government, professors, student organizations, University autonomy.
Начиная со второй половины XIX в. движение воспитанников высших учебных заведений Российской империи стало важным фактором общественной жизни страны. Активное участие молодежи в разнообразных формах об-
щественной самодеятельности, и прежде всего в протестных выступлениях, ставило перед властью задачу выяснения истинных мотивов этого движения, без чего нельзя было справиться со сложившейся ситуацией. Одновременно и профессора университетов глубже вдумывались в смысл и причины студенческих выступлений и беспорядков. Забастовки студенческой молодежи заставили профессорско-преподавательский корпус заострить свое и общественное внимание на причинах «университетского кризиса» и искать меры по его преодолению [11, с. 11].
В то же время именно специфика понимания побудительных механизмов молодежного движения определяла цели и содержание правительственной политики по отношению к воспитанникам учебных заведений. Однако ни в среде преподавателей, ни даже в правительственной среде не было единства мнений по этому вопросу. Более того, профессура и властные органы зачастую настолько по-разному выражали свое понимание причин студенческих волнений, что власть нередко упрекала профессоров в прямой или косвенной поддержке студенческого движения. Преподаватели же, считая себя наиболее близко стоящими к студенчеству и потому лучше понимающими его «нужды и надежды», пытались донести до вышестоящих органов не только свое мнение по данному поводу, но и свои предложения об основных направлениях реформирования высшей школы. Это, в свою очередь, отнюдь не способствовало решению «университетского вопроса», поскольку любой протест, активный - со стороны студенчества или пассивный - со стороны профессуры, рассматривался правительством как покушение на прерогативы государственной власти [8, с. 93].
Тем не менее массовые беспорядки студентов высших учебных заведений «составляли постоянную заботу правительства по изысканию мер к их устранению» [3, с. 1]. Поэтому на уровне верховной власти неоднократно предпринимались попытки создания специальных комиссий по исследованию причин студенческих волнений. Одна из них, созданная в 1873 г. под председательством министра государственных имуществ П.А. Валуева, исследовав проблему, пришла к выводу о том, что истоки выступлений лежат в оторванности преподавателей от студентов и плохой материальной обеспеченности последних. В результате было рекомендовано сократить количество малообеспеченных студентов в учебных заведениях путем уменьшения льгот для малоимущих. В целом было решено не давать учащимся послаблений, не идти на уступки в случае их забастовок, не входить с учащимися ни в какие переговоры [15, с. 366-369].
Иной точки зрения придерживался профессор Санкт-Петербургского университета Андрей Сергеевич Фаминцын, в 1878 г. составивший «Записку о причинах волнений среди учащейся молодежи», которая радикально расходилась с выводами комиссии Валуева. В начале своей записки он задавал вопрос: «Итак, где искать причины беспокойства и волнений, охвативших в настоящее время нашу учащуюся молодежь?» Отвечая на него, Фаминцын утверждал, что причины кроются не в самой молодежи или влиянии на нее неких политических агитаторов: «В том, что причины внешние, убеждены все... Все разногласие заключается в воззрениях на причины, вызывающие прискорбные беспорядки» [2, с. 288]. «Главная причина беспокойств учащейся молодежи заключается в крайне тяжелых условиях ее жизни, которые значительно ухудшились в течение последних десятилетий. Над студентами учрежден строгий полицейский надзор; им дозволено собираться лишь в очень незначительном числе», - писал профессор. [2, с. 290]. Кроме того, студенты терпят значительные материальные лишения, а плохие условия проживания, скверная еда и недостаток верхней одежды «вредно отражаются на их здоровье и делают их нервными и болезненно раздражительными» [15, с. 373-374]. Усиливают же недовольство студентов, по мнению Фаминцына, «возмутительные формы действия власти», связанные с обысками и арестами в студенческой среде.
Вывод, сделанный профессором, был вполне очевиден: для устранения причин студенческих волнений необходимо улучшить материальное положение студентов, «оградив их по возможности от произвола полиции и жандармов», а также разрешить легальные студенческие собрания вне стен университетов [19, с. 257].
Записка Фаминцына была направлена в Совет Петербургского университета, который 5 декабря 1878 г. создал комиссию под председательством ректора университета А.Н. Бекетова в составе видных профессоров (А.М. Бутлерова, М.И. Сеченова и др.) В результате работы комиссии был подготовлен доклад, основанный на записке А.С. Фаминцына, который был представлен вышестоящим учебным властям [15, с. 383].
Члены комиссии, как и профессор Фаминцын, считали неверным взгляд правительства на руководство студенчеством со стороны революционеров как причину студенческих беспорядков. Напротив, по их мнению, подавляющему большинству студенчества революционные устремления были чужды. «В нашей стране слабое развитие общественной жизни, равнодушие к общественным делам зрелой части общества, трудные условия, а иногда и полная невозможность разъяснения многих вопросов общественной жизни в печати наводят молодежь на мысль, что она должна делать то, чего не может или не хочет делать общество взрослое, что она должна протестовать против тех или иных неустройств и ненормальных явлений. Это убеждение питается и поддерживается всеми условиями молодой натуры: наклонностью к идеализации, отсутствием жизненного опыта, готовностью к самопожертвованию, признанию всего верного в идее непреложным и в жизни», - утверждалось в докладе [15, с. 385].
Основные причины студенческих беспорядков профессора Петербургского университета видели в неправильных условиях жизни студенческой молодежи: «Совет университета не может скрыть, что главнейшим из этих условий представляется общий взгляд на студенчество, установившийся в правительственных сферах, а затем и в обществе, как на элемент неблагонадежный в политическом и общественном отношении... Во влиятельных сферах общества с именем студента привыкли соединять не представление о чем-то молодом и чистом в своем увлечении, а понятие о мрачной, злобной силе, грозящей всему существующему. Такой взгляд сплачивает молодежь в нечто целое» [15, с. 387-388]. Именно в этом единении комиссия видела причины того, почему всякое столкновение в учебной среде, даже по самым мелким учебным вопросам, принимает острый характер, а учебное начальство «нередко остается бессильным против движения, характер которого зависит не от него» [15, с. 387-388]. Попытки же подавить это движение полицейскими мерами ведут, по мнению комиссии, к еще большему ожесточению со стороны учащейся молодежи.
Суммируя причины студенческих волнений, доклад комиссии Совета Петербургского университета утверждал: «Помимо общих причин, кроющихся в условиях всего нашего общественного строя, существуют ближайшие причины студенческих беспорядков, лежащие собственно в условиях студенческого быта. Согласно изложенному выше, эти последние причины суть:
1) Общее недоверчивое отношение к студенчеству как к элементу будто бы по существу своему политически неблагонадежному.
2) Значительные полицейские стеснения студенчества в его частной жизни, лишающие молодежь не только возможности пользоваться обществом товарищей, но даже отнимающие у нее сознание собственной безопасности.
3) Стесненное положение университетского начальства, лишенного возможности пользоваться со спокойной совестью дисциплинарными мерами для прекращения возникающих беспорядков.
4) Крайняя лёгкость арестов и применение административных кар, гибельно действующих на всю будущность молодого человека» [15, с. 393-394].
Итогом работы Комиссии Совета Петербургского университета стала разработка ряда предложений по предупреждению студенческих беспорядков, к которым относились установление доброжелательного отношения к студенчеству со стороны властей, предоставление студентам возможности общения между собой, изменение форм полицейского надзора, предоставление руководству вузов возможности самостоятельных действий при возникновении студенческих волнений и пр. Доклад комиссии был доведен до сведения правительства, но остался без последствий.
Однако профессора не оставляли попытки донести свои соображения до власти, справедливо полагая, что изменение правительственного курса сможет значительно снизить накал студенческих выступлений. Одним из наиболее авторитетных выразителей этой идеи был профессор Киевского, а впоследствии Московского университета, представитель знатного дворянского рода, князь Евгений Николаевич Трубецкой, составивший в 1899 г. подробную записку о причинах университетских беспорядков. К условиям, которые порождают данные беспорядки, Трубецкой относил и сложный состав студентов, который формировался преимущественно из недостаточно подготовленных к высшей школе людей, и политическую пропаганду. Но «корень зла», по его мнению, лежал в другом: «Студенческие беспорядки являются делом тайных студенческих организаций, действующих солидарно и по выработанной программе» [18, с. 3]. Отсутствие возможности противопоставить им добропорядочные легальные организации, утверждал профессор, сводит на нет попытки навести порядок в этой среде, а политика правительства, запрещающего любые студенческие объединения, превращает даже лояльные структуры в оппозиционные [14]. «Таким образом, обрекая сторонников порядка на бессилие [т.к. они не сплочены. - О.И.], действующие правила отдают университет всецело в руки представителей крайних партий, создавая почву для тирании меньшинства над большинством», - заключал Е.Н. Трубецкой [18, с. 32-33].
Исходя из господствовавшего в тот момент в высшей школе тезиса о том, что большинство студентов не склонно к беспорядкам, Трубецкой, солидаризируясь с большинством коллег, предлагал создать легальные студенческие общества, которые привлекут «ту часть молодежи, которая не сочувствует деятельности нелегальной, подпольной, и потому может послужить оплотом порядка в университете». «Раз студенческие организации вытекают из неустранимых потребностей студенческого быта, то очевидно, что они не могут не существовать, они не могут быть уничтожены никакими полицейскими мерами и воспрещать их - значит только обрекать их на существование нелегальное», - доказывал профессор [5, с. 8].
Еще одной стороной «университетской болезни» Трубецкой считал ненормальное положение профессорской коллегии, которая не может взаимодействовать со студентами, являющимися, согласно университетскому уставу 1884 г., лишь «отдельными посетителями университетов». Для решения этого вопроса он предлагал создать профессорскую корпорацию [18, с. 38].
Вывод, сделанный профессором Е.Н. Трубецким в своем исследовании, был вполне очевиден: пока все эти недостатки «не будут устранены законодательными мерами, всякие другие попытки умиротворения наших университетов могут оказаться бессильными и бесплодными. Ибо необходимые условия правильного течения академической жизни заключаются в том, во-первых, чтобы учащее сословие пользовалось подобающим авторитетом и обаянием, и в том, во-вторых, чтобы учащиеся были поставлены в такое положение, при котором они не вынуждались бы в силу бытовых причин образовать университет в университете» [18, с. 43]. Следовательно, вновь вопрос о причинах студенческих волнений выводил власть и профессорское сообщество на обсуждение более широкой проблемы университетской автономии [6, с. 17].
Понимая это, правительство продолжило практику создания комиссий для рассмотрения университетского вопроса. В период руководства Мини-
стерством народного просвещения Г.Э. Зенгера была создана Комиссия по преобразованию высших учебных заведений, начавшая работу 30 сентября 1902 г. За два с половиной месяца профессора - представители вузов обсудили и переработали все основополагающие статьи Устава университетов 1884 г. Был создан новый вариант Устава, основанный на принципах университетской автономии. Однако этот проект был сочтен правительством слишком либеральным, и деятельность Комиссии была свернута [8, с. 102].
На пагубность последствий нежелания власти изменить основополагающие положения в отношении высшей школы обращал внимание известный ученый, профессор Московского университета князь Сергей Николаевич Трубецкой, составивший «Записку о настоящем положении высших учебных заведений и о мерах к восстановлению академического порядка». Адресуя в 1905 г. указанный документ представителям верховной власти, С.Н. Трубецкой писал: «Отдельные волнения и даже такое массовое стихийное движение учащейся молодежи, как то, которое мы имеем перед собой, нередко объясняется в административных сферах как результат деятельности незначительной кучки ловких агитаторов. К сожалению, причины зла гораздо более серьезны. Случайная искра не зажжет пожара там, где нет горючего материала, а при условиях данного момента мы имеем дело с материалом, который и без поджигателей легко воспламеняется сам собой от одних неосторожных внешних толчков. Ясно, что такое положение свидетельствует о полном распадении правильной академической жизни» [2, с. 158]. Связывая далее действия правительства по отношению к высшей школе с ее внутренним состоянием, профессор с горечью отмечал: «В ту самую пору, когда общественное брожение постепенно назревало и разгоралось, когда нужнее было внутренне привязать молодежь к Университету, поднять его авторитет в глазах общества и учащихся, этот авторитет был в корне своем подорван. Творцы Устава 1884 г. нанесли ему непоправимый удар: они поселили отчуждение между учащими и учащимися и достигли того, что учащиеся ушли от учащих. В основу «Устава 1884 г.» было положено явно и резко выраженное недоверие правительства к учащей России, к ученой коллегии» [2, с. 159]. Следствием подобного положения дел стали, по мнению С.Н. Трубецкого, бесправное положение Советов университетов, отсутствие легальных студенческих организаций и вызванная этим политизация студенческого движения.
Поданная царю «Записка» С.Н. Трубецкого свидетельствовала о том, что усиление студенческих волнений в годы первой российской революции еще больше актуализировало вопрос о причинах студенческого движения. И в 1905 г. ряд членов Совета Томского технологического института обратились в Министерство народного просвещения с письмом, содержащим следующие утверждения: «Жизнь учебных заведений находится в неразрывной связи со всей государственной жизнью, и дезорганизация является результатом общей дезорганизации всех отраслей государственного управления. При современном состоянии самосознания русского общества дальнейшее применение исключительно административных способов управления страной сделалось уже невозможным. Необходимым и неизбежным условием мирного выхода из настоящего безвременья является обеспечение правового порядка, состоящего в неприкосновенности личности и жилища, свобод совести, слова, печати, собраний, союзов, в уравнении общегражданских и политических прав всех лиц без различия сословия, национальности, вероисповедания и пола, независимости суда, участия свободно избранного народного представительства в осуществлении законодательной власти и в контроле над администрацией и бюджетом. При устранении коренной причины современного неустройства русской жизни академические беспорядки исчезнут сами собой» [9, с. 263]. Подобное стремление профессуры связать рост числа протестных выступлений вузовской молодежи с необходимостью изменения всей системы управления страной вполне очевидно говорило о заметной политизации преподавательской среды.
Таким образом, в глазах руководства страной профессура фактически встала на сторону студентов, поддержав их противозаконные действия. Правительственный взгляд на этот вопрос достаточно полно оказался отражен в «Записке о различных организациях среди учащихся и учащих в различных учебных заведениях Министерства народного просвещения», составленной по поручению Министра народного просвещения Членом Совета министра народного просвещения Тайным советником С.Ф. Спешковым. Следует отметить, что Сергей Федорович Спешков как чиновник, занимавший ранее пост помощника попечителя Казанского и Санкт-Петербургского учебных округов, а в период 1901-1905 гг. бывший попечителем Казанского учебного округа [12], достаточно хорошо был осведомлен о состоянии настроений в студенческой среде. Опыт практической деятельности и изучение истории вопроса позволили ему сделать следующее заключение о причинах студенческих волнений: «Первоначально эти беспорядки <...> представляли собой результат молодечества, грубости мало воспитанной молодежи, только что вырвавшейся из-под строгого режима средней школы на университетскую вольность. В эпоху же реформ Императора Александра II, когда в обществе и в литературе совершается усиленное умственное движение, когда молодежь начинает знакомиться с социальными вопросами и когда происходит так называемое «хождение в народ» студенческие беспорядки получают характер протеста против действий правительственных властей и против стеснений академического надзора» [7, с. 1].
Фактически признавая побудительным мотивом ранних студенческих выступлений несогласие воспитанников учебных заведений с деятельностью властей, Спешков иначе оценивал события начала ХХ века, утверждая, что «беспорядки последнего времени уже носят на себе отпечаток чисто политического и революционного брожения молодежи» [7, с. 1]. Видную роль в этих беспорядках, по мнению чиновника, играли студенческие организации, которые «испробовавши свои силы на делах университетских, <...> перешли к вопросам и задачам общеполитическим». Именно эти организации и обвинял С.Ф. Спешков в подготовке из своей среды «кадров пропагандистов, политических убийц и экспроприаторов» [7, с. 4, 63].
Вступая далее в полемику с профессурой, С.Ф. Спешков, знавший, как член Совета министра народного просвещения, представляемые в Министерство предложения Советов университетов, отмечал следующее: «Профессоры мало оказывали нравственного воздействия на студенчество в смысле отвлечения его от академических беспорядков и от политики, а самые беспорядки объясняли, главным образом, недоверчивыми отношениями к студенчеству, как элементу, будто бы, по существу своем политически неблагонадежному» [7, с. 4]. Содержание «Записки» Спешкова свидетельствует о том, что он был хорошо знаком и с брошюрой профессора Е. Трубецкого «К вопросу о причинах беспрестанно возникающих в наших университетах студенческих беспорядков», считая, впрочем, что подобные сочинения, равно как и предложения Советов университетов, сыграли свою роль в дальнейшем усилении студенческого движения. Так, циркуляр о временных правилах организации студенческих учреждений от 22 декабря 1901 г. был издан, по мнению чиновника, после того, как Советам высших учебных заведений удалось убедить Министерство народного просвещения в том, что «источник студенческих волнений заключается в отсутствии правильно организованных между студентами форм общения, составляющих потребности молодежи, которая посему и прибегает к нелегальным организациям» [7, с. 14-15]. Однако «допущением организаций в высшую школу была внесена политика, которая, несомненно, подтачивает и истощает корни науки и образования» [7, с. 63-64].
Считая принятый под давлением преподавательского сообщества шаг ошибочным, Спешков находил вину профессоров и в дальнейшем росте числа студенческих выступлений, прямо указывая в тексте: «Ввиду того, что профессорская коллегия почему-то считает несовместимым с ее достоинством
ни наблюдение за студентами, ни сообщение об их незаконных действиях <...> властям, ни даже наложение наказаний, а одно только нравственное воздействие, - в высших учебных заведениях проявился полный произвол сту-дентов»[7, с. 64-64]. Более того, в годы революции преподавателями, «охваченными волною освободительного движения», был создан Академический союз, который «оказал пагубное влияние на состояние. высших учебных заведений». Именно этот Союз обвинялся Спешковым в поддержке и даже стимулировании политической деятельности студентов, которые «стали заниматься более политикой, чем наукою» [7, с. 63-64].
Проведенный анализ причин студенческих выступлений позволил С.Ф. Спешкову прийти к следующему выводу: «Учащиеся в высших учебных заведениях несомненно очень чутко относятся к явлениям общественной и государственной жизни, но реагирование их в той или другой активной форме на явления общественной и государственной жизни происходят тогда, когда среди студенчества является организация, и чем более организации объединяются, тем активнее становятся выступления студенчества. Волна освободительного движения, захватив наши высшие учебные заведения, скоро вызвала образование среди студенчества крайне революционных организаций, которые объединились не только между собою, но и с революционно настроенной рабочей партией» [7, с. 62-63].
Таким образом, вопрос о студенческих организациях стал одним из ключевых в понимании причин студенческих выступлений: профессора считали легальные организации необходимыми для сплочения лояльно в большинстве своем настроенного студенчества, чиновник министерства народного просвещения, напротив, видел в них объединяющую силу для проведения противоправительственных выступлений. Впрочем, нельзя не признать, что в годы первой революции влияние социал-демократов и эсеров на студенчество значительно возросло, поэтому выводы Спешкова имели под собой вполне определенные основания.
И все же «Записка» С.Ф. Спешкова содержит в себе, по сути, равно распределенную критику и студентов, и профессоров, одинаково виновных, по мнению автора, в организации протестных выступлений. Документ, подготовленный высокопоставленным чиновником, имел гриф «Секретно», но высказанная точка зрения являлась практически официальной. Именно она фактически была поддержана и на уровне регионального учебного руководства. Так, в изданном в Томске по распоряжению Попечителя ЗападноСибирского учебного округа Л.И. Лаврентьева в 1911 г. «Кратком очерке деятельности профессоров и студентов Томского технологического института Императора Николая II на поприще "освободительного движения"» на первых же страницах приводился следующий отрывок из речи в Государственной думе фон Анрепа: «Наша современная школа не дает ни воспитания, ни образования; в наших университетах науки нет.; студенты - это толпа молодежи, не имеющей малейшего уважения к профессорам и доходящей до звероподобных к ним отношений; профессора никакого авторитета не имеют и не будут иметь, т.к. многие из них <...> по слабой своей научной подготовке не достойны профессорского звания» [13, с. 1]. Полностью разделяя эту мысль, автор «Очерка», полностью посвятив его критике деятельности профессоров и студентов Томского технологического института, утверждал: «На Томский технологический институт возлагались большие надежды. Надежды эти, к сожалению, не оправдались. Томский технологический институт с первых же дней своего существования явился настоящим гнездом местных революционных деятелей; науке же здесь всегда отводилось самое последнее и самое ничтожное место» [13, с. 4].
Авторство (или соавторство) данного очерка не без оснований приписывалось попечителю Западно-Сибирского учебного округа Леониду Ивановичу Лаврентьеву, который за период многолетнего пребывания на этом посту испортил отношения со значительной частью профессорско-
преподавательского состава томских вузов, а для многих студентов его имя стало олицетворением тех негативных проявлений закостенелого консерватизма в образовании, с которыми они предпочитали бороться [10, с. 168]. О своеобразном понимании Лаврентьевым причин студенческих выступлений свидетельствует текст письма, направленного им в Министерство народного просвещения в период студенческих волнений в декабре 1910 г.: «С точки зрения здравого смысла, казалось бы, что не толпе студентов всех возрастов и курсов, начиная со вчерашних полуграмотных реалистов и кавказских уроженцев, обсуждать столь серьезный вопрос как экзамены. <...> Чувствуя, что учебные занятия в институте им не по силам, они первые поднимают весьма охотно всякие волнения, принять участие в которых им доставляет большое удовольствие. Тут они легко выступают, имея по флангам с одной стороны Кавказ, с другой жидов, идя за какими-нибудь уже давно заматерелыми в беспорядках проходимцами»[17, л. 44-47].
Подобные высказывания попечителя округа были отнюдь не единичными. Так, в ноябре 1912 г. Лаврентьев писал министру народного просвещения: «Пора положить предел дерзким выходкам учащихся в наших высших учебных заведениях. Все эти бессмысленные забастовки, нелепые сходки и глупые бойкоты <...> свидетельствуют о недостаточном умственном развитии производящих оные <...> и о близорукости и слабости учебного начальства. Таким смутьянам не место в высшей школе». Они играют «на руку евреям, разным проходимцам и вообще всем врагам нашего отечества» [16, л. 16-17]. Характерно, что Министерство народного просвещения никак не реагировало на открытое выражение попечителем черносотенных взглядов, сохраняя за Л.И. Лаврентьевым пост руководителя учебного округа вплоть до самой его смерти.
Впрочем, нельзя утверждать, что вопрос о причинах студенческих волнений однозначно разделил правительственных чиновников, выступавших за усиление репрессивных мер по отношению к студенческому движению, и вузовскую профессуру, считавшую необходимой смягчение правительственной политики в этой области. Так, например, министр народного просвещения граф И.И. Толстой считал необходимым проведение «реформы всего учебного дела с привлечением к нему широких кругов населения» [1, с. 259], а профессор Томского технологического института А.И. Ефимов, категорически возражая против точки зрения большинства коллег относительно того, что причины студенческих волнений кроются в недостатках государственного строя, считал, что их источник «лежит, главным образом, в причинах нравственного порядка, мало зависящих от той или другой государственной системы» [4, л. 268-270].
Однако в целом правительство и значительная часть профессуры действительно имели разное видение проблемы. Неоднократно предпринимаемые попытки профессорско-преподавательского корпуса донести до власти свое понимание причин студенческого движения, а вместе с этим и предложения дальнейших действий в отношении высшей школы чаще всего не встречали понимания в правительственной среде. Но отсутствие продуманной политики в этом вопросе наталкивало студенчество на мысль о том, что без реформирования государственного строя невозможны и изменения в системе образования. Нерешенность «университетского вопроса» объективно способствовала усилению оппозиционности студенческого движения.
Литература
1. Воспоминания министра народного просвещения графа И.И. Толстого. 31 октября 1905 г. - 24 апреля 1906 г. [Текст] / И.И. Толстой. - М. : «Греко-латинский кабинет» Ю.А. Шичалина, 1997. - 334 с.
2. Высшая школа Санкт-Петербурга XIX - начало XX века [Текст] : (сборник документов) / Арх. ком. Санкт-Петербурга и Ленингр. обл., С.-Петерб. гос. учреждение «Центр. гос. ист. арх. Санкт-Петербурга» (ЦГИА СПБ) ; [отв. сост.: Н.Ф. Никольцева ; редкол.: Н.И. Гусева и др.]. - СПб. : Лики России, 2007. - 341 с.
3. Георгиевский, А. Краткий очерк правительственных мер и предначертаний против студенческих беспорядков [Текст] / А. Георгиевский. - СПб. : тип. В.С. Балашева, 1890. - 302 с.
4. Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. 194. Оп. 1. Д. 44.
5. Доклад профессора Е.Н. Трубецкого о студенческих организациях и общежитиях [Текст] / Е.Н. Трубецкой. - СПб. : тип. М-ва вн. дел, 1902. - 37 с.
6. Досекин, Е.С. Евгений Николаевич Трубецкой - общественный и политический деятель [Текст] : автореф. дис. ... канд. ист. наук / Е.С. Досекин. - Саратов, 2013. - 25 с.
7. Записка, составленная по поручению Министра народного просвещения Членом Совета Тайным советником Спешковым о различных организациях среди учащихся и учащих в различных учебных заведениях Министерства народного просвещения [Текст] / С.Ф Спешков. - Б/м., 1908. - 67 с.
8. Иванов, А.Е. Университетская политика царского правительства накануне революции 1905-1907 гг. [Текст] / А.Е. Иванов // Отечественная история. -1995. - № 6. - С. 93-105.
9. Ищенко, О.В. Отношение профессоров Томского технологического института к студенческому движению в годы первой революции в России [Текст] / О.В. Ищенко // Известия Томского политехнического университета. - 2007. -Т. 310. - № 3. - С. 262-268.
10. Ищенко, О.В. Портрет чиновника на фоне времени (о попечителе ЗападноСибирского учебного округа Л.И. Лаврентьеве) [Текст] / О.В. Ищенко // Историк и его эпоха: материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной памяти профессора В.А. Данилова (24-25 апреля 2007 г., Тюмень). - Тюмень : Типография «Печатник», 2007. - С. 165-168.
11. Ирдан, О. Погляди професорiв ушверситепв на проблему управлшня ви-щими навчальними закладами Росшсько! Ыперп (початок XX столтя) [Текст] / О. Ирдан // ^торико-педагопчний альманах. - Умань, 2013. -№ 2. - С. 11-15.
12. Крапоткина, И.Е. Административная деятельность попечителя учебного округа (из истории Казанского учебно-окружного центра) [Электронный ресурс] / И.Е. Крапоткина // Известия АлтГУ. - 2010. - № 4-3. - Режим доступа: https://cyberleшnka.ru/article/n/admmistrativnaya-deyatelnost-popecЫtelya-uchebnogo-okгuga-iz-istorii-kazanskogo-uchebno-okгuzhnogo-tsentra (дата обращения: 10.05.2018).
13. Краткий очерк деятельности профессоров и студентов Томского технологического института Императора Николая II на поприще «освободительного движения». 1901-1911 гг. [Текст]. - Томск : типография Губернского управления, 1911. - 160 с.
14. Нехамкина, Н.В. Проблемы высшего образования России конца XIX - начала XX века в работах Е.Н. Трубецкого (1863-1920 гг.) [Электронный ресурс] / Н.В. Нехамкина // Вестник Брянского государственного университета. - 2012. - № 2 (1). - Режим доступа: https://cyberleninka.rU/article/n/ proЫemy-vysshego-obrazovaшya-rossп-kontsa-xix-nachala-xx-veka-v-rabotah-e-n-trubetskogo-1863-1920-gg (дата обращения: 12.05.2018).
15. Ольховский, Е.Р. Петербургские истории: Город и интеллигенция в минувшем столетии (1810-е-1910-е гг.) [Текст] / Е.Р. Ольховский. - СПб. : Культ-Информ-Пресс, 1998. - 526 с.
16. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 733. Оп. 201. Д. 200.
17. РГИА. Ф. 741. Оп. 3. Д. 353.
18. Трубецкой, Е. К вопросу о причинах беспрестанно возникающих в наших университетах студенческих беспорядков [Текст] / Е.Н. Трубецкой. - СПб. : тип. М-ва вн. дел, 1902. - 44 с.
19. Фаминцын, А.С. Накануне университетской реформы / А.С. Фаминцын // Мир Божий. - 1903. - № 1. - Отдел 1. - С. 243-257.
References
1. Vospominaniya ministra narodnogo prosveshheniya grafa I.I. Tolstogo. 31 okty-abrya 1905 g. - 24 aprelya 1906 g.[Memoirs of a Minister of education, Graf I. I. Tolstoy. October 31, 1905 - April 24, 1906].Moscow,«Greko-latinskij kabinet» Yu.A. SHichalina, 1997, 334 p.
2. Vysshaya shkola Sankt-Peterburga XIX - nachalo XX veka: (sbornik dokumen-tov) [Higher school of St. Petersburg XIX-beginning of XX century: (collection of documents)]. In N.F. Nikoltseva (resp. comp.). St. Petersburg, Liki Rossii, 2007, 341 p.
3. Georgievskij A. Kratkij ocherk pravitel'stvennykh mer i prednachertanij protiv studencheskikh besporyadkov. [A brief outline of government measures and prescriptions against student unrest]. St. Petersburg, Publ. V.S. Balasheva, 1890, 302 p. (in Russian)
4. Gosudarstvennyj arkhiv Tomskoj oblasti [State archive of Tomsk region]. F. 194. Op. 1. D. 44.
5. Doklad professora E.N. Trubetskogo o studencheskikh organizatsiyakh i obsh-hezhitiyakh [Report of Professor E.N. Trubetskoy about student organizations and hostels]. St. Petersburg, Publ.MIA, 1902, 37 p. (in Russian)
6. Dosekin E.S. Evgeny Trubetskoy-public and political figure. Extended abstract of Doctor's thesis. Saratov, 2013, 25 p.
7. Zapiska, sostavlennaya po porucheniyu Ministra narodnogo prosveshheniya Chlenom Soveta Tajnym sovetnikom Speshkovym o razlichnykh organizatsiyakh sredi uchashhikhsya i uchashhikh v razlichnykh uchebnykh zavedeniyakh Minis-terstva narodnogo prosveshheniya [The note made on behalf of the Minister of national education by the member of Council the Secret adviser Speshkov about the various organizations among pupils and students in various educational institutions of the Ministry of national education]. 1908, 67 p.
8. Ivanov A.E. University policy of the tsarist government on the eve of the revolution of 1905-1907. Otechestvennaya istoriya [Russian history], 1995, vol. 6, pp. 93-105. (in Russian)
9. Ishchenko O.V Attitude of professors of Tomsk technological Institute to the student movement during the first revolution in Russia. Izvestiya Tomskogo po-litekhnicheskogo universiteta [News of Tomsk Polytechnic University], 2007, t. 310, vol. 3,pp. 262-268. (in Russian)
10. Ishchenko O.V Portrait of the official against the background of time (about the Trustee of the West Siberian educational district L.I. Lavrentyev). Istorik i ego ehpokha: materialy Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferentsii, pos-vyashhennoj pamyati professora V.A. Danilova (24-25 aprelya 2007 g., Tyumen') [Historian and his epoch: materials of the all-Russian scientific and practical conference devoted to the memory of Professor VA. Danilov (24-25 April 2007, Tyumen)]. Tyumen, Publ. «Pechatnik», 2007,pp. 165-168.
11. Kirdan O. Views of University professors on the problem of management of higher education institutions of the Russian Empire (beginning of XX century). Istoriko-pedagogichnij al'manakh [Historical and pedagogical almanac]. Uman, 2013, vol. 2, pp. 11-15 (in Ukrainian).
12. Krapotkina I.E. Administrative activity of the curator of the educational district (from the history of the Kazan educational district center). Izvestiya AltGU [News of ASU], 2010, vol. 4-3. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/ administrativnaya-deyatelnost-popechitelya-uchebnogo-okruga-iz-istorii-kazan-skogo-uchebno-okruzhnogo-tsentra (Accessed10 may 2018) (in Russian).
13. Kratkij ocherk deyatel'nosti professorov i studentov Tomskogo tekhnologichesk-ogo instituta Imperatora Nikolaya II na poprishhe «osvoboditel'nogo dvizheni-ya». 1901-1911 gg.[A brief outline of the activities of professors and students of the Tomsk technological Institute of Emperor Nicholas II in the field of "liberation movement". 1901-1911]. Tomsk, Publ. Provincial Department, 1911, 160 p. (in Russian)
14. Nekhamkina N.V Problems of higher education in Russia of the late XIX - early XX century in the works of E.N. Trubetskoy (1863-1920). Vestnik Bryanskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of Bryansk state University], 2012,
vol. 2 (1). Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/problemy-vysshego-ob-razovaniya-rossii-kontsa-xix-nachala-xx-veka-v-rabotah-e-n-trubetskogo-1863-1920-gg (Accessed 12 may 2018) (in Russian)
15. Olkhovsky E.R. Peterburgskie istorii: Gorod i intelligentsiya v minuvshem sto-letii (1810-e-1910-e gg.) [The history of St. Petersburg: the City and the intelligentsia in the past century (1810-1910)]. Saint Petersburg, Cult-Inform-Press, 1998, 526 p. (in Russian)
16. Rossijskij gosudarstvennyj istoricheskij arkhiv (RGIA) [The Russian State Historical Archive]. F. 733. Op. 201. D. 200. [F. 181. Inv. 1. Doc. 200].
17. RGIA. F. 741. Op. 3. D. 353. [F. 181. Inv. 3. Doc. 353].
18. Trubetskoy E. K voprosu o prichinakh besprestanno voznikayushhikh v nashikh universitetakh studencheskikh besporyadkov [To the question of the reasons for the incessantly arising in our universities student unrest]. Saint Petersburg, Publ. MIA, 1902, 44 p. (in Russian)
19. Famintsyn A.S. On the eve of the University reform. Mir Bozhij [The World of God]. 1903, vol. 1,part 1, pp. 243-257. (in Russian)
