CC BY
5
Научная статья УДК 341.01
https://doi.org/10.24412/2414-3995-2022-6-162-166 NIION: 2015-0066-6/22-552 MOSURED: 77/27-011-2022-06-751
Причины девальвации международного публичного права
Галина Михайловна Лановая
Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя, Москва, Россия, lanovaya-galina@mail.ru
Аннотация. Анализируются факторы, определяющие закономерности изменений, происходящих в том пространстве, которое традиционно является сферой действия международного публичного права. Обосновывается, что девальвация международного права, которая в современных условиях рассматривается как процесс уже не прогнозируемый, а реальный, обусловлена особенностями механизма действия этого права. Политика отдельных субъектов, которая, на первый взгляд, определяет кризисные явления, возникающие в международной правовой жизни, в действительности является не их первопричиной, а лишь катализатором событий.
Ключевые слова: международное право, международное публичное право, кризис международного права, девальвация международного публичного права, ценности международного права, общепризнанные принципы международного права
Для цитирования: Лановая Г. М. Причины девальвации международного публичного права // Вестник экономической безопасности. 2022. № 6. С. 162-166. https://doi.org/10.24412/2414-3995-2022-6-162-166.
Original article
Reasons for the devaluation of public international law
Galina M. Lanovaya
Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V.Ya. Kikot', Moscow, Russia,
lanovaya-galina@mail.ru
Abstract. The factors that determine the patterns of changes taking place in the space that is traditionally the scope of public international law are being analyzed. It is proved that the devaluation of international law, which in modern conditions is considered as a process no longer predictable, but real, is due to the peculiarities of the mechanism of operation of this law. The policy of some subjects, which, at first glance, determines the crisis phenomena arising in international legal life, in fact is not their root cause, but only a catalyst for events.
Keywords: international law, public international law, crisis of international law, devaluation of public international law, values of international law, generally recognized principles of international law
For citation: Lanovaya G. M. Reasons for the devaluation of public international law. Bulletin of economic security. 2022;(6):162-6. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2414-3995-2022-6-162-166.
Если еще совсем недавно господствующие тенденции в трансформации мирового порядка позволяли говорить о снижении роли международного публичного права в регулировании отношений между государствами и обеспечении межгосударственного сотрудничества, то сегодня ученые и политики практически единодушны в своем мнении о том, что мир вступает в эпоху глубокого кризиса международного права. В этой ситуации принципиально важно разобраться, существует ли шанс «вернуться к международному праву и международным обязательствам» [8], а для этого требуется, прежде всего, решить вопрос о том, чем обусловливается девальвация международного права как процесс уже не прогнозируемый, а реальный.
© Лановая Г. М., 2022
Констатируя множественность угроз, способных привести к кризису международного права, отечественные юристы и политологи в то же время на протяжении многих лет довольно часто подчеркивали, что на его действенности негативно сказывается внешнеполитический курс США, знаменующий собой односторонний отказ от соблюдения базовых принципов этого права, в том числе принципа неприменения силы и угрозы силой [4, с. 4-5; 5, с. 20; 6, с. 212; 10, с. 396]. Аналогичные суждения неоднократно высказывали и зарубежные авторы [7, с. 15-19, 246-247; 9, с. 7-8]. Сегодня девальвацию международного права нередко связывают с политикой не только США, но и «коллективного Запада» [2]. Вместе с тем принципиально важно разобраться, дей-
ствительно ли причинои девальвации международного публичного права является превращение США силы из средства обеспечения эффективности международного права в инструмент, применяемый для удовлетворения собственных внешнеполитических амбиций, а в дальнейшем - благоприятствующие реализации этих амбиций действия «коллективного Запада».
Для решения поставленной задачи принципиально важно понимать, что международное право принципиально отличается по механизму своего действия от того права, которое принято называть «национальным». Однако, для того чтобы понять, чем различаются международное и национальное право, сначала нужно сказать, что их объединяет.
И одно, и другое функционирует, формально уравнивая субъектов и устанавливая для них правила, подлежащие обязательному исполнению под угрозой негативных последствий, но действующие, тем не менее, прежде всего в силу их легитимности, принятия самими субъектами. Это позволяет утверждать, что неотъемлемыми условиями действенности права выступают признание и сила (принуждение).
Если говорить об обеспечении действенности права в долгосрочной перспективе, то и для международного, и для национального права более значимым является признание (действенность нелегитимного права не может на протяжении длительного времени стабильно и эффективно поддерживаться принуждением). Однако, если рассматривать бездействие международного или национального права как единичный факт, связанный с неисполнением и/или несоблюдением его принципов и норм отдельно взятым субъектом, то в устранении такого факта принуждение играет гораздо большую роль, чем признание. Таким образом, и признание, и сила одинаково значимы для обеспечения действенности права, хотя и играют в нем разную роль.
Теперь поговорим о различиях.
Признание национального права во многом обеспечивается его неразрывной связью с ценностями национальной культуры, которые являются универсальными в том смысле, что разделяются всеми субъектами права, принадлежащими данному обществу.
Преломляясь в принципах права как его базовых, исходных идейных установках, ценности национальной культуры оказываются тем фундаментом, на котором базируется позитивное право и правовая практика. Связь с ценностями обеспечивает восприятие предъявляемых правом требований, а также согласующегося с ними поведения субъектов в качестве разумных (обоснованных, рациональных, целесообразных) и справедливых. Включенность субъектов в единый ценностный контекст способствует идентификации ими друг друга в качестве «своих», принадлежащих одной и той же общности, принимающих одни и те же правила и следующих им. Такая идентификация оказывается важным условием эффективной правовой коммуникации, так как именно она способствует пониманию каждым другого, а
одновременно - возникновению у каждого убежденности в том, что другой также понимает того, с кем взаимодействует. Убежденность в сходстве базовых установок, одинаковом восприятии правил и вера во взаимное понимание создают условия, способствующие взаимному доверию, а также во многом обеспечивают легитимацию принуждения в случае его применения.
Как и в национальном праве, в международном праве ценности и выражающие их принципы являются фундаментом, на котором надстраивается всё то, что устанавливается волей государств и придает международному праву значение социально-политического феномена. Из признания ценностей международного права логически вытекает признание самого этого права.
Однако, если в национальном праве ценности естественны в силу того, что «вырастают» как ценности правовой культуры, из архетипов и установок менталитета общества, то в международном праве «общие» ценности конвенциональны. Сам факт их существования - скорее результат признания субъектами международного права приверженности декларированным намерениям и принципам, нежели отражение реальной универсальности тех или иных установок и предпочтений.
Что касается принуждения, то в национальном праве оно эффективно тогда, когда, во-первых, осуществляется легитимно (при этом легитимность осуществления государственного принуждения, как правило, неразрывно связана с легитимностью государственной власти), во-вторых, когда государство располагает ресурсами, необходимыми и достаточными для того, чтобы преодолеть усилия, прилагаемые принуждаемыми для реализации собственной воли (причем применение таких ресурсов должно быть организованным: принуждение должно осуществляться на основе закона специальными органами, должностными лицами или иными уполномоченными субъектами).
В международном политико-правовом пространстве нет «организационных структур ... которые гарантировали бы правомерное поведение субъектов правоотношений» [3, с. 155]. Поэтому в международном публичном праве принуждение выступает силой, которая применяется его субъектами сообща, по общей договоренности.
Легитимность принуждения, как и существование «общих» ценностей - результат конвенции, при этом легитимация принуждения может осуществляться не только посредством его легализации или совершения субъектами конклюдентных действий, способствующих достижению целей силового воздействия, но и молчаливым согласием одних субъектов международного публичного права с фактическим применением силы другими субъектами.
Применение в международном политико-правовом пространстве силы отдельно взятыми субъектами, способными благодаря своей политической мощи «принудить» других поступать или не поступать определенным образом, противоречит духу международного права, причем даже тогда, когда не противоречит фор-
мализованным в международных правовых документах принципам. В этой связи чрезвычайно значимым для обеспечения действенности международного права оказывается безусловное соблюдение принципа неприменения силы и угрозы силой - особенно государствами, в реальности способными оказать давление на более слабых в политическом, экономическом и/или военном смысле акторов.
В тот момент, когда любое государство, обладающее силой для неправомерного вмешательства в дела другого субъекта международного публичного права, перестает соблюдать рассматриваемый принцип или следует ему лишь в ситуациях, когда это ему выгодно, международное право лишается опоры на добровольное признание и начинается медленный, но практически не обратимый процесс его девальвации. С одной стороны, снижается авторитет международного права в силу того, что его субъекты осознают двойственность устанавливаемых государственно-властным порядком стандартов и готовность «сильных» государств следовать принципу неприменения силы и невмешательства в дела другого государства лишь до тех пор, пока это им выгодно в политическом плане. С другой стороны, в ситуациях неправомерного применения силы или угрозы силой государства, интересам которых причиняется реальный или потенциальный вред, вследствие неэффективности механизмов международного права в ограничении агрессивных действий других субъектов сами оказываются вынуждены прибегать к силе как к единственно возможному реальному способу своей защиты.
Принимая во внимание специфику международного права и особенности его функционирования, можно утверждать, что его действенность принципиально возможно обеспечить лишь при соблюдении трех условий. Первое заключается в том, что в отношениях между государствами презюмируется отсутствие диспозиции «свой-чужой», несмотря на реально существующие культурные различия, расхождения в восприятии базовых для международного права ценностей, а также разницу в моделях поведения, обеспечивающих их реализацию в межгосударственном сотрудничестве. Вторым условием является принятие и соблюдение тех принципов, которые провозглашаются в международном праве универсальными, субъектами, способными в силу политического и/или экономического превосходства взять на себя функции «организационных структур ... которые гарантировали бы правомерное поведение субъектов правоотношений» [3, с. 155]. При этом принятие принципов подтверждается декларированием намерения им следовать и созданием конкретных юридических инструментов и механизмов, обеспечивающих их осуществление в межгосударственном сотрудничестве, соблюдение, в свою очередь, подтверждается точной и неуклонной реализацией межгосударственных договоров и других международных правовых актов, основанных на указанных принципах, а также применением созданных инструментов и механизмов. Третье условие состоит в том, что
значение базового компонента в механизме обеспечения эффективности международного права в долгосрочной перспективе сохраняет признание, а не сила.
В современных условиях, к сожалению, ни одно из перечисленных условий не соблюдается, вследствие чего действенность международного права снижается, а оно само утрачивает авторитет.
То, что диспозиция «свой-чужой» в международном политико-правовом пространстве продолжает действовать, связано с неустранимостью культурных различий.
Международное право исторически является феноменом западноевропейской правовой культуры, и в этой связи «вхождение» в его пространство субъектов, принадлежащих другим культурам, изначально ассоциируется с их «приобщением» к системе ценностей и принципов этой культуры. Носители западноевропейской культуры ожидают, что «вхождение» в пространство международного права других государств станет тем, чем для индивида является процесс социализации, а именно процессом ««перенимания-от другого» того мира, в котором другие уже живут» [1, с. 212]. Однако, при этом не принимается во внимание, что даже индивидом «мир, который в свое время был «перенят-от-другого», может быть впоследствии творчески видоизменен или (что менее вероятно) даже заново создан» [1, с. 212]. Субъекты международного права, не являющиеся носителями западноевропейской культуры, также стремятся к тому, чтобы «творчески видоизменить» международное политико-правовое пространство, и их стремления столь же необратимы, сколь и закономерны.
Чем более многочисленными и активными оказываются субъекты, не являющиеся частью «западного мира», тем в большей мере международное право перестает быть феноменом западноевропейской культуры. Происходит его «девестернизация», которая далеко не всеми воспринимается как позитивный процесс. Как следствие, возникают объективные предпосылки для солидаризации сторонников и противников названного процесса и постепенного формирования для одних и других образа «чужого», воплощением которого становятся приверженцы противоположной позиции.
Что касается принципов международного публичного права, провозглашаемых универсальными, то их принятие оказывается неразрывно связанным с интерпретацией каждым из участников коммуникации в контексте собственных, присущих его культуре архетипов и ценностей. В результате одним и тем же принципам и нормам могут приписываться принципиально разные значения, и из объективной реальности международное право для каждого из субъектов превращается в смысловую систему, конструируемую им самим.
Как следствие, на практике оказывается, что субъекты международного права функционируют и взаимодействуют не в общем для них интерсубъективном пространстве, а принимают (и, главное, пытаются выдать) за такое пространство нечто принципиально иное, а именно - ими самими и солидаризирующимися с ними
субъектами конструируемую реальность, в которую они стремятся «втянуть» других. Эту особенность очень точно подчеркнул официальный представитель китайского МИДа Чжао Лицзянь, опубликовавший в своем Twitter с подписью «Международное сообщество, о котором вы постоянно слышите» карикатурную карту мира, на которой изображены лишь США, Канада, государства Западной Европы, Япония, Австралия и Новая Зеландия.
Идея безусловного соблюдения всеми субъектами международного публичного права тех принципов, которые провозглашаются в нем универсальными, а также опирающихся на эти принципы норм подменяется отдельными акторами представлением об обязательности соблюдения принципов и норм международного права в коммуникации со «своими» и в той конструируемой реальности, которая для «своих» становится их собственным «международным правом».
В определенной мере такому развитию событий способствует то, что базовые принципы международного права в действительности не составляют целостной внутренне непротиворечивой системы. Например, принцип территориальной целостности государств при определенных политических условиях может вступать в противоречие с принципом равноправия и самоопределения народов. При этом складывающаяся международно-правовая практика не дает ответа на вопрос, каковы правила разрешения коллизии, возникающей в ситуации, когда народ, проживающий на территории государства, требует признать его независимость или желание стать частью другого государства. Например, Франция, США, Великобритания, Италия и многие другие государства-члены ООН признали независимость Косово, однако, не признали независимость Абхазии и Южной Осетии, продемонстрировав политику «двойных стандартов» и то, что решение коллизии между принципом территориальной целостности государств и принципом равноправия и самоопределения народов может определяться и определяется политической конъюнктурой.
Возникновение конкуренции принципов создает предпосылки для их «избирательного применения» и в тех ситуациях, когда в действительности такой конкуренции нет. Действия, являющиеся противоправными с точки зрения общепризнанных принципов международного права, трансформируются в такие, правомерность или противоправность которых определяется тем, как они маркируются государствами, наиболее сильными в политическом, экономическом и военном плане, а также тем, в отношении кого - «своих» или «чужих» - они совершаются.
Особенно критичным для международного права в современных условиях оказывается отказ от безусловного соблюдения принципа неприменения силы и угрозы силой.
Уставом Организации Объединенных Наций созданы правовые механизмы ограничения возможности использования принуждения в политических целях. Однако, данные механизмы можно считать эффективными лишь условно, поскольку на практике они не гарантиру-
ют неприменение в одностороннем порядке мер политического, экономического и/или военного воздействия всеми без исключения участниками межгосударственного взаимодействия.
Освобождение США от «гуманистических пут» международного права и «присваивание» ими норм международного права в качестве средств решения собственных политических задач (по меткому замечанию Дж. Сороса, дифференциация суверенитета США как имеющего приоритет перед международными договорами и обязательствами, и суверенитета всех прочих государств, напоминает ситуацию, описанную в «Скотном дворе» Дж. Оруэлла: все животные равны, но некоторых из них равнее других [9, с. 25-26]), фактически делает невозможным следование принципам и нормам международного права для других участников межгосударственного взаимодействия. Подобно этому в частном праве несоблюдение условий договора одной из сторон подразумевает невозможность его добросовестного исполнения другой стороной, с той лишь разницей, что если в частном праве речь идет об условиях, установленных соглашением сторон, то в международном публичном праве - прежде всего о получивших общее признание в качестве универсальных принципах, принятие и соблюдение которых декларируются.
Изложенное свидетельствует о том, что внешняя политика США, сама по себе не являясь причиной девальвации международного права, запускает процессы, приводящие к необратимым для него последствиям. Поскольку для других участников межгосударственных отношений становится очевидным то, что при принятии решений определяющее влияние на международное право начинают оказывать «экономические и политические интересы США, а не общепризнанные правовые нормы» [6, с. 214], постольку складываются предпосылки для отказа других акторов от безусловного признания международного права. Одновременно, поскольку международное право демонстрирует свою неэффективность в ограничении силового давления, оказываемого США на других участников межгосударственного взаимодействия, значение единственного доступного инструмента преодоления этого давления приобретает сила.
С учетом того, что в истории человечества близкая смерть международного права провозглашается с завидной регулярностью - всякий раз, когда оно демонстрирует свою неэффективность в условиях очередного кризиса, - вряд ли можно ожидать, что сегодня девальвация международного публичного права приведет к его полному исчезновению. В условиях, когда умение договариваться наряду с прагматизмом и рациональностью внешнеполитических решений напрямую влияет на возможность эффективной реализации государствами «внутренних» функций, рано или поздно не только насущной потребностью, но и реальностью станет реконструкция международного права.
Конечно, утратив доверие, то международное право, к которому мы привыкли, к сожалению, обречено стать
фактом истории. При этом актуальность приобретает вопрос о том, что будет собой представлять международное право после его реконструкции. Уже сейчас очевидно и снижение роли международных организаций в обеспечении его воспроизводства и функционирования, и то, что международное сотрудничество в пространстве его действия все чаще заменяется сотрудничеством межгосударственным. На смену универсальным ценностям и общим принципам как базовым для международного права регуляторам приходят временные соглашения и договоренности, которые соблюдаются лишь до тех пор, пока это выгодно коммуницирующим субъектам, и разрываются так же легко, как и заключаются. Насколько в условиях существования глобальных угроз современной цивилизации, постоянного усложнения геополитической обстановки и изменения структуры современной системы международных отношений подобные соглашения и договоренности, лишенные того гуманистического потенциала, с которым всегда ассоциировалось международное право, смогут быть эффективными регуляторами, окажутся ли они способными обеспечивать и поддерживать международный мир и безопасность, покажет время.
Список источников
1. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М. : Медиум, 1995. 323 с.
2. Запад разрушает все международно-правовые основы, заявили в МИД // URL://https://ria.m/20220301/ osmvy-1775892060.html?ysdid=l4z1ggeqtx413370224.
3. Клименко А. И. Международное право как особая форма права // Закон и право. 2019. № 9. С. 153-158.
4. Крицкий К. В. Санкции и односторонние ограничительные меры в современном международном праве. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2021. 22 с.
5. Лихачев В. Н. Россия и международно-правовое сообщество (часть 1) // Представительная власть -XXI век: законодательство, комментарии, проблемы. 2008. № 2-3 (81-82). С. 18-22.
6. Мусаелян Л. А. Кризис международного права: цивилизационный и геополитические факторы // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2014. № 4 (26). С. 211-225.
7. Престон К. Страна-изгой. Односторонняя полнота Америки и крах благих намерений. СПб. : Амфора, 2005. 606 с.
8. Россия готова к диалогу со всеми странами, заявил Лавров // URL://https://ria.ru/20220224/ dialog-1774816328.html?ysclid=l4zva5m7qu320645200.
9. Сорос Дж. Мыльный пузырь американского превосходства. На что следует направить американскую мощь. М. : Альпина Бизнес Букс, 2004. 192 с.
10. Фархутдинов И. З. Американская доктрина о превентивном ударе от Монро до Трампа: международно-правовые аспекты. М. : Инфра-М, 2021. 419 с.
References
1. Berger P., Lukman T. Social construction of reality. A treatise on the sociology of knowledge. M. : Medium, 1995. 323 p.
2. The West is destroying all international legal foundations, the Foreign Ministry said // URL://https://ria. ru/20220301/osnovy-1775892060.html ?ysclid=l4z1ggeqtx 413370224.
3. Klimenko A.I. International law as a special form of law // Law and law. 2019. No. 9. P. 153-158.
4. Kritsky K. V. Sanctions and unilateral restrictive measures in modern international law. Abstract of the dis. ... cand. jurid. sciences'. Kazan, 2021. 22 p.
5. Likhachev VN. Russia and the international legal community (part 1) // Representative power - XXI century: legislation, comments, problems. 2008. No. 2-3 (81-82). P. 18-22.
6. Musaelyan L. A. The crisis of international law: civilizational and geopolitical factors // Bulletin of Perm University. Legal sciences. 2014. No. 4 (26). P. 211-225.
7. Preston K. The Rogue Country. The unilateral completeness of America and the collapse of good intentions. SPb. : Amphora, 2005. 606 p.
8. Russia is ready for dialogue with all countries, Lavrov said // URL://https://ria.ru/20220224/dialog-1774816328.html ?ysclid=l4zva5m7qu320645200.
9. Soros J. The soap bubble of American supremacy. What should American power be directed at. M. : Alpina Business Books, 2004. 192 p.
10. Farkhutdinov I. Z. The American doctrine of a preventive strike from Monroe to Trump: international legal aspects. M. : Infra-M, 2021. 419 p.
Информация об авторе
Г. М. Лановая - профессор кафедры теории государства и права Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, доктор юридических наук, доцент.
Information about the author G. M. Lanovaya - Professor of the Department of Theory of State and Law of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after VYa. Kikot', Doctor of Legal Sciences, Associate Professor.
Статья поступила в редакцию 28.10.2022; одобрена после рецензирования 29.11.2022; принята к публикации 19.12.2022.
The article was submitted 28.10.2022; approved after reviewing 29.11.2022; accepted for publication 19.12.2022.
