CC BY
24
■ ш унеечжшт
3. Кубрякова Е. С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. Рос. Академия наук. Институт языкознания. М.: Языки славянской культуры, 2004. 560 с.
References
1. Araeva L. A. Slovoobrazovatelnyi tip kak semanticheskaya mikrosistema. Suffiksalnye substantivy (Derivational type as semantic microsystem. Terminational substantive). Kemerovo: Kuzbasvuzizdat, 1994. 223 p.
2. Vinogradov V. V. Izbrannye trudy. Issledovaniya po russkoi grammatike (Selections. Studies of Russian Grammar). Moscow: Nauka, 1975. 558 p.
3. Kubryakova E. S. Yazyk i znanie: Na puti poluchenia znanii o mire: Chasti rechi s kognitivnoi tochki zrenia. Rol yazyka v poznanii mira (Language and cognition. On the way to language cognition: Parts of speech in terms of cognitive linguistics. The role of language in understanding the world). - Ros. Akademia nauk. Institut yazykoznania. Moscow: Yazyki slavyanskoi kultury, 2004. 560 p.
УДК 811.221.18, 8136
Д. В. Габисова
ПРИЧАСТИЯ БУДУЩЕГО ВРЕМЕНИ В СОВРЕМЕННОМ ОСЕТИНСКОМ ЯЗЫКЕ (В СОПОСТАВЛЕНИИ С РУССКИМ ЯЗЫКОМ)
В статье описываются грамматические особенности системы причастий в современном осетинском языке по сравнению с русским языком. Особое внимание уделяется характеристике причастий будущего времени, которым нет аналога в современном русском языке. Определяются значения этих причастий, их грамматические особенности, а также их способность вступать в отноше-
ния грамматической омонимии с другими частями речи. Рассматривается вопрос о выражении причастиями ирреальной модальности в осетинском и русском языках.
Ключевые слова: причастие будущего времени, современный осетинский язык, современный русский язык, ирреальная модальность, потенциальное значение, конверсия.
D. V. Gabisova
THE FUTURE TENSE PARTICIPLES IN THE MODERN OSSETIAN LAGUAGE (COMPARED WITH THE RUSSIAN LANGUAGE)
The article deals with grammatical peculiarities of the participles in modern Ossetian in comparison to the Russian language. The focus of the article is on the future tense participles, having no equivalent in modern Russian. The meaning of the participles, their grammatical peculiarities and ability to be grammatically
homonymous with other parts of speech is defined. The question of unreal modality expression by the participles in the Ossetian and Russian languages has been examined as well.
Key words: future tense participle, modern Ossetian language, modern Russian language, unreal modality, potential meaning, conversion.
Причастие - это специфическая форма глагола, представляющая процесс, но не чистый, а осложненный семантикой адъектив-ности. В современном русском языке причастия характеризуются грамматическими категориями вида, залога и непредикативно-
го времени, а также рода, числа и падежа [9].
Представляется актуальным выявление отличительных особенностей причастий в осетинском языке в сопоставлении с системой причастий в русском языке. Это обусловлено тем, что, во-первых, русский и осе-
тинский языки относятся к разным группам в рамках единой индоевропейской семьи языков и различаются по степени преобладания элементов аналитизма в выражении грамматических значений; во-вторых, в условиях осетинско-русского билингвизма происходит активное взаимодействие русского и осетинского языков, что отражается, очевидно, и на системе причастий.
В современном осетинском языке причастиям свойственны те же, что и в современном русском языке, глагольные категории: вид, время, залог, однако, выступая в функции определения, причастие в осетинском языке не имеет адъективных грамматических категорий: рода (в осетинском языке категория рода отсутствует), числа и падежа.
Традиционно в современном осетинском языке можно выделить следующие разряды причастий:
1) причастия настоящего времени, несовершенного вида, действительного залога на -юг (зарюг лгеппу - поющий мальчик, ц&у&г ад&м - идущие люди);
2) причастия на -юг в соединении с префиксами приобретают значение прошедшего времени, совершенного вида, действительного залога (ны-ффыссюг - написавший, а-хюссюг - унесший);
3) причастия на -т/-д, которые характеризуются значениями прошедшего времени, совершенного вида, преимущественно страдательного залога (&фх&рд лгеппу - оскорбленный парень, фыст жмдзжвгж - написанное стихотворение);
4) причастия будущего времени, несовершенного вида, действительного или страдательного залога на -инаг (уаринаг згехх - земля, подлежащая дележу, зюгъинаг ныхжстж - слова, которые следует сказать) ;
5) причастия будущего времени, совершенного вида, действительного или страдательного залога на -инаг (бынбауинаг лгег -мужчина, которому следует умереть, бар&вдауинаг чызг - девушка, которую следует утешить) ;
6) причастия настоящего времени, несовершенного вида, действительного или страдательного залога на -гю (худгю хур -смеющееся солнце, цюугю дон - бегущая вода);
7) причастия на -гю в соединении с префиксами становятся причастиями прошед-
шего времени, совершенного вида, действительного или страдательного залога (ссаргю лгеппу - найденный мальчик, ком&й рацжу-гж аджм - вышедшие из ущелья люди);
8) причастия настоящего времени, несовершенного вида, действительного или страдательного залога на -он, которые чрезвычайно нерегулярны (уарзон чызг - любимая девушка, барон лгег - прощающий мужчина).
Система причастий в современном осетинском языке не изучена в достаточной степени, имеются лишь самые общие характеристики грамматических особенностей причастий [например, 1, 2, 3, 4, 5, 11]. Специальных работ, посвященных описанию системы причастий в осетинском языке, немного [например, 12, 13]. Е. С. Качмазова рассматривает причастия как самостоятельную часть речи, обладающую общими признаками с глаголом и с прилагательным, причем в разных языках степень сходства с именем или с глаголом, с ее точки зрения, может различаться [13, с. 7-8]. При этом она придерживается слишком широкого понимания причастий, относя к ним, кроме указанных выше разрядов, и некоторые другие образования, которые по своим грамматическим признакам являются скорее существительными и прилагательными1.
1 Например, к причастиям Е. С. Качмазова относит образования с суффиксами -юн (ахорюн (дзаума) - «вещь, предназначенная для краски»; фыссюн (фюйнюг) - «доска, предназначенная для письма»), -он (фиддон (хюс) - «долг, который следует заплатить»), -юггаг (юрцюуюггаг (би-нонтю) - «приехавшая семья», курюггаг (юхца) -«прошенные деньги»), -ин (зындзюрин (люг) -«неуживчивый, человек, с которым трудно жить», юмдзюрин (хюдзар) - «место для совместного проживания»), -ой (уарзюгой - «любитель любить», сайюг - «обманывающий», «любитель обманывать») и др. [12, с. 16-21]. Заметим, что и в словарях подобные слова квалифицируются как существительные и прилагательные, например: ахорюн - краска [20, с. 61]; фыссюн - 1. письменный; записной фыссюн чиныг - записная книжка; фыссюн фюйнюг - доска (классная); 2. пишущий фыссюн машинкю - пишущая машинка [20, с. 468]; кусюн - рабочий (относящийся к работе); кусюн кабинет - рабочий кабинет; кусюн уат -рабочая комната; кусюн бынат - рабочее место [20, с. 266]; фиддон - 1. плата, платеж; 2. взнос; 3. долг; 4. возмездие [20, с. 461]; юмдзюрин -см. юмдзюрюг - сожитель; живущий вместе
Некоторые замечания относительно отличительных особенностей русских и осетинских причастий содержатся у Б. В. Кунави-на, который, сравнивая систему причастий в русском и осетинском языках, отмечает, что в современном русском языке «категория причастий представляет собой развитую и хорошо сбалансированную систему. Причастия прошедшего времени противопоставлены причастиям настоящего времени, причастия действительного залога - причастиям страдательного залога, причастия совершенного вида - причастиям несовершенного вида, членные причастия противопоставлены нечленным причастиям» [13, с. 83]. Причастия в осетинском языке, считает Б. В. Кунавин, слабо дифференцированы от других именных форм - прилагательных и существительных, а глагол менее дифференцирован от имени. Кроме того, именные формы на -д, -т, -ст, -ад совпадают с лично-глагольными, а причастия на -г& имеют ту же морфологическую структуру, что и деепричастия. Из этого он делает вывод, что осетинский язык отражает более древнее состояние индоевропейских языков, он приводит слова А. А. Потебни о том, что причастие и глагол в древности «были дифференцированы гораздо менее, чем в нынешнем языке имя и глагол» [16, с. 96] [13, с. 84]. Очевидно, со всем изложенным выше можно согласиться, как и с тем, что в осетинском языке причастия гораздо менее регулярны по сравнению с русскими причастиями, которые с самого начала письменной традиции отличались высокой частотностью употребления в литературном языке [13, с. 85].
Таким образом, имеются лишь самые общие описания различных разрядов причастий и их грамматических особенностей в осетинском языке, многие вопросы, связанные с этой формой глагола, остаются неоднозначными.
Глагольные грамматические категории в осетинских причастиях имеют специфические особенности проявления. Так, категории вида1 и времени в них более тесно
(с кем-л.) [20, с. 90]; жрц&у&ггаг - вообще отсутствует в словаре, имеется жрцжужг - 1. приходящий, приезжий; 2. пришелец, не коренной житель [20, с. 140]; кур&ггаг - 1. то, что просят; 2. подаяние [20, с. 226].
1 Исследованием функционально-семантического поля аспектуальности, а также частных видо-
слиты по сравнению с русскими причастиями. Следствием этого является, например, отсутствие в диапазоне частных видовых значений причастий несовершенного вида обобщенно-фактического значения. Сопряженность несовершенного вида с прошедшим временем в осетинских причастиях невозможна из-за более тесной связи категорий вида и времени, между тем обобщенно-фактическое значение несовершенного вида в русском языке, обозначающее сам факт наличия-отсутствия действия, выражено в причастиях именно формами прошедшего времени. Залоговое значение причастий в осетинском языке определяется не суффиксами, а переходностью-непереходностью глагола. Залог и время в осетинских причастиях не имеют таких четких формальных показателей, какие есть у причастий в русском языке.
Яркой особенностью осетинского языка является наличие в его системе причастий будущего времени. Основное назначение причастий будущего времени в осетинском языке - выражать модальные значения целесообразности, необходимости, намерения.
вых значений глагола в осетинском языке занималась А. А. Левитская [15]. Она установила, что главными компонентами поля аспектуальности в современном осетинском языке, формирующими его ядро, являются грамматическая категория вида и грамматическая категория кратности, к периферии же относятся семантическая категория предельности/непредельности, способы глагольного действия, а также лексические средства выражения аспектульных значений [14; 15]: «Наличие в современном осетинском языке функционально-семантического поля аспектуальности, ядром которого являются грамматическая категория вида и грамматическая категория кратности, заметно отличает осетинский язык от родственных ему иранских языков и сближает со славянскими» [15, с. 32]. В диапазоне частных видовых значений несовершенного вида в осетинском языке А. А. Левитская выделяет: 1) конкретно-процессное; 2) кона-тивно-тендентивное (с вариантами: а) прерванного или б) готового совершиться действия); 3) общефактическое, или обобщенно-фактическое; 4) постоянного отношения. В приведенном перечне частных видовых значений отсутствует неограниченно-кратное значение, одно из основных значений несовершенного вида в русском языке, именно потому, что значение кратности в осетинском языке регулярно выражается конструкцией «глагол + частица -иу», то есть кратность имеет статус грамматической категории.
В современном русском языке причастий будущего времени нет, но все больше в последнее время в области причастий отмечается явная тенденция - все чаще и в устной, и в письменной речи встречается форма причастия будущего времени. Это обусловлено, с позиций ряда исследователей, тем, что в парадигме причастных форм имеется пустая клетка: писавший (несов. прош.) - написавший (сов. прош.), пишущий (несов. наст.), но отсутствует напишущий (сов. буд.) [7; 8; 17; 18]. Отношение к подобным новообразованиям неоднозначное, но в настоящее время они остаются за пределами грамматической нормы.
Причастия будущего времени в осетинском языке, выражая значения целесообразности, необходимости, намерения, являются эксплицитным средством выражения модальности. О случаях выражения причастиями модальных значений в современном русском языке, возможных в отрицательных предложениях и в предложениях с модальными предикативами, писала Г. В. Донченко [10]. Традиционно считается, что причастия обозначают только реальный факт и в выражении ирреальной модальности не участвуют. Однако Г. В. Донченко доказывает, что в структуре предложения действительные причастия могут получать значение и ирреальной модальности [10, с. 83]. Ирреальная модальность действительных причастий обусловлена средствами контекста и обнаруживается при замене причастных конструкций придаточными предложениями. Она проявляется в отрицательных предложениях (...Пока у нас нет сети репродукционных центров, обслуживающих селекционеров (= которые обслуживали бы), но есть лаборатория, выполняющая функции такого центра); в предложении с модальными предикативами (Нужно было бы иметь юриста, обслуживающего несколько предприятий или колхозов и получающего на каждом из них лишь часть ставки) [10, с. 84]. Кроме того, в некоторых случаях ирреальная модальность имеет и формальное выражение (форма на -вший/-ший + частица бы): Самые поступки духовенства, часто соблазнительные, произведшие бы в других местах разврат, почти не действуют на него (римский народ) (Гоголь) [10, с. 84]. Эти случаи, однако, автор считает нетипич-
ными и не соответствующими нормам современного русского литературного языка.
Причастия будущего времени в осетинском языке чаще выступают в функции сказуемого:
- £з бжлццон лжг, мж ном та - Мж-хи-Мжхжджг, - загъта Дзжх жмж йж баг&рах к&нинаг уыд, фжлж йжхиуыл фжхжцыд, дардджр цы уыдзжн зжгъгж (23, с.145) - Я путник, имя мое - Сам-Себя, -сказал Дзах и собирался застрелить его, но сдержался, подумав о последствиях.
- У-у, джауыртж, сымах джлимонтау са-финаг стут! (23, с. 64) -У-у, иноверцы, вас следует уничтожить (букв.: подлежите уничтожению - Г. Д.), как чертей.
При этом временной план выражается глагольной связкой, что лишний раз подтверждает актуальность выражения для этих причастий модальной семантики, а не временной.
В приведенном ниже примере ярко выражено противопоставление реального действия, обозначенного причастием на -д, и ирреального, представленного причастием будущего времени на -инаг:
Мжнжн-иу жхсызгон кжм уыдаид, афтж сжрыстыр кжмжй уыдтжн, мж уыцы рай-гуыржн хъжу, гуырд у жви гуыринаг у, уый джр чи нж зоны, зжххыл ма ахжмтж джр кжй ис, ууыл бауужндын, фжлж-иу мжхиуыл ныххжцгжйж, дардджр дзуапп лжвжрдтон (19, с. 12) - Мне, конечно же, не было приятно, что находились такие, кто не знал о моем родном селе, которым я был так горд, рожденный или собиравшийся родиться, но я, сдерживая себя, продолжал отвечать.
Гораздо реже причастия будущего времени функционируют в качестве определений:
- Мжнж чысыл разджр хъжджй жрхызт арыхъаг богъаты хуызжн дыууж бынбауи-наг лжджы (23, с. 96) - Чуть ранее из леса вышли двое обреченных на гибель (подлежащих уничтожению в будущем - Д. Г.), похожих на богатырей, мужчин.
^вжццжгжн ын хъыг уыди, тагъд ф&у-инаг куыст кжй нал ссжрдта, уый, жмж жнжбарыгомау загьта... (21, с. 18) - Наверно, ему было неприятно, что он не нашел работу, которую можно было бы быстро завершить, и нехотя сказал.
Залоговые значения причастий и деепричастий описывались В. И. Абаевым [2,
с. 567-569], который полагал, что залог не выражен в причастиях будущего времени -в зависимости от контекста они приобретают значение действительного или страдательного залога.
Мы полагаем, что с точки зрения залога причастия будущего времени могут быть и действительного, и страдательного залога (в зависимости от переходности-непереходности глагола). Например, в указанных контекстах причастия имеют активное значение:
Лжппу бжрзондджр к&нинаг уыди йж заржджы зжлтж, фжлж йж нал сфжржзта (23, с. 13) - Мальчик хотел было взять более высокую ноту (букв.: собирался взять -Д. Г.), но не смог.
- £з бжлццон лжг, мж ном та - Мж-хи-Мжхжджг, - загъта Дзжх жмж йж баг&рах к&нинаг уыд, фжлж йжхиуыл фжхжцыд, дардджр цы уыдзжн зжгъгж (23, с. 145) - Я путник, имя мое - Сам-Себя, -сказал Дзах, собирался застрелить его, но сдержался, подумав о последствиях.
Причастия будущего времени в равной мере могут выражать значение и пассивного залога:
Фжлтау мж рахиз уонг куы ахаудаид жмж удыгагайы хуызжн зжххы гжппжл уаринаг куы нж ф&уыдаид (23, с. 106) - Лучше бы у меня правая рука отнялась, только бы не пришлось раздавать (букв.: не стали подлежащими дележу - Д. Г) эти желанные земли.
Сылгоймжгтж джр сж зылдтытж кж-нынц: жмпъузынц бинонты бызгъуртж, сгарынц хжндиджы аев&ринаг цыхтытж таржйттыл... (22, с. 9) - Женщины тоже делают свои дела: штопают одежду домашних, проверяют сыры, которые следует положить в рассол.
Таким образом, если, например, в русском языке причастия отчетливо маркированы по залогу, в большей степени, чем личные формы глагола (залог причастия определяется на уровне словоформы, так как на него указывают суффиксы причастий), то в осетинском языке залоговые значения в причастиях довольно расплывчаты.
В сочетании с префиксами причастия будущего времени несовершенного вида приобретают значение совершенного вида:
^вжццжгжн бар&вдауинаг уыд, ды-сон-бонмж уым уазал суадоны раз ту-гжрхжмттж жмж жрджгбжгънжгжй чи
гжв-гжв кжныжуыцы скъжфт чызджы (23, с. 82) - Наверно, следовало утешить ту украденную девушку, которая, окровавленная и истерзанная, всю ночь дрожит около холодной реки.
- Мгенге чысыл раздгер хъгедгей герхызт арыхъаг богъаты зуызген дыууге бынбауи-наг лгеджы (23, с. 96) - Вот немного раньше вышли из леса двое, похожих на арыкских быков, обреченных на смерть мужчин.
Дгехи мауал хгер, цы рцжуинаг уыд, уый герцыд (23, с. 212) - Не кори себя, что должно было случиться, то случилось.
Причастия в осетинском языке в значительной степени подвержены процессам адъективации и субстантивации. Причастия будущего времени на -инаг, употребляясь без определяемого слова, могут субстантивироваться:
Нж къух ауигъиккам - жмж комы худи-наг, жфхжрд жфхжрджй райсиккам - жмж туджы тулинаг (23, с. 80) - Если простим -позор во всем ущелье, отомстим - кровопролитие.
- Уге хорзгехгей, ай цавгер диссаджы нуа-зинаг у, кгем гей угей кгенынц? (23, с. 298) -Скажите, пожалуйста, что это за чудесный напиток, где его продают?
Часто причастия будущего времени выступают в качестве слов категории состояния:
- Худинаг у марды кой кгенын ахгем чъи-зи дам-думты фгедыл, фгелге мге нал уадз-ут гемге уын цы бакгенон, - асагъгес ма код-та Ака... (22, с. 24). Стыдно плохо говорить о покойном, но просите меня, что же я могу сделать? - попереживал Ака.
Худинаг дгем нге кгесы, цгеуыл скарк дге?.. - уайдзгефтге кгены Дзгергех дгер Хъ-ырымген (23, с. 19). - Тебе не стыдно, что за нетерпение?.. - упрекает Дзарах Керима.
Таким образом, к наиболее ярким особенностям, отличающим осетинские причастия от русских, являются, на наш взгляд, следующие: 1) наличие в системе осетинского языка причастий будущего времени; 2) залоговая и временная немаркированность осетинских причастий (в то время как в русском языке залог и время причастий выражаются на уровне словоформы - суффиксами); 3) отсутствие у них адъективных грамматических категорий.
Особый интерес представляют причастия будущего времени, предназначенные
не столько для обозначения действия в будущем, сколько для выражения модальных значений целесообразности, необходимости, намерения. Эти модальные оттенки можно объединить под общим названием потенциального значения, так как семантика целесообразности относится к сфере модальности, однако его следует отличать от потенциального значения совершенного вида (с оттенком возможности-невозможности) и от потенциально-качественного значения несовершенного вида (которое сводится к способности что-то делать как постоянному свойству субъекта) в русском языке [6]. Причастия будущего времени могут иметь значение как несовершенного, так и совершенного вида, как действительного, так и страдательного залога (в зависимости от переходности-непереходности глагола). Значение совершенного вида создается посредством присоединения к ним префиксов. Для причастий будущего времени более ха-
рактерна функция сказуемого, чем атрибутивная функция.
Причастия в осетинском языке в значительно большей степени, чем в русском языке, подвержены конверсии. Они вступают в отношения омонимии не только с прилагательными и существительными (причастия на -юг, на -инаг, на -д/-т), но и с деепричастиями (причастия на -гю), со словами категории состояния (причастия будущего времени на -инаг), а также входят в состав аналитических глаголов и могут функционировать в значении повелительного наклонения (причастия на -гю). Это обусловлено тем, что части речи в осетинском языке часто идентифицируются не по формальным показателям, а в значительной степени по семантическим и синтаксическим признакам. Причастия будущего времени, таким образом, могут субстантивироваться или выступать в качестве слов категории состояния.
Литература
1. Абаев В. И. О залоговой недифференцированное™ причастий // Осетинский язык и фольклор. М.-Л.: АН СССР, 1949. T.I. С. 567-571.
2. Абаев В. И. Состояние и задачи изучения осетинского языка // Известия СОНИИ. Т.20. 1957. С. 1-9.
3. Абаев В. И. Грамматический очерк осетинского языка. Орджоникидзе: Северо-Осетинское книжное издательство, 1959. 168 с.
4. Ахвледиани Г. С. Грамматика осетинского языка. Орджоникидзе: Научно-исследовательский институт при совете министров Северо-Осетинской АССР, 1963. Т. I. Фонетика и морфология. 364 с.
5. Багаев Н. К. Современный осетинский язык. Ч.1. Орджоникидзе: Северо-Осетинское книжное издательство, 1965. 487 с.
6. Бондарко А. В. Вид и время русского глагола. М.: Просвещение, 1971. 239 с.
7. Гловинская М. Действительные причастия будущего времени в русском языке in statu nascendi // Od fonemu do tekstu. Prace dedykowane Profesorowi Romanowi Laskowskiemu. Krakow, 2006. С.177-184.
8. Гловинская М. Я. Язык интернета как средство обнаружения неустойчивых участков языка // Труды III Международного конгресса исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность». М.: МГУ, 2007. С.180.
9. Годизова З. И. Видовременные значения причастий совершенного вида: автореф. дис. .. .канд. филол. наук. Л., 1992. 16 с.
10. Донченко Г. В. О модальном значении причастных оборотов (на материале действительных причастий) // Русский язык за рубежом. 1976. №1. С. 82-85.
11. Камболов Т. Т. Очерк истории осетинского языка. Владикавказ: Ир, 2006. 463 с.
12. Качмазова Е. С. Причастие как двуприродная самостоятельная часть речи: истоки и современность (на материале форм индоевропейского, индоиранского, древне-, средне- и новоиранских языков): авто-реф. дис. . канд. филол. наук. Нальчик, 2006. 24 с.
13. Кунавин Б. В. Сопоставительная характеристика причастий в современном русском и осетинском языках// Материалы Международной научно-практической конференции «Русский язык и языки народов России: функциональное и структурное взаимодействие». Владикавказ: Ремарко, 2001. С. 81-86.
14. Левитская А. А. О функциональном и семантическом соответствии осетинских аспектуальных грамматических категорий виду в современном русском языке // Материалы международной научно-практической конференции «Русский язык и языки народов России: функциональное и структурное взаимодействие». Владикавказ: Ремарко, 2001. С. 86-90.
15. Левитская А. А. Аспектуальность в осетинском языке: генетические предпосылки, ареальные связи, типологическое сходство // Вопросы языкознания. 2004. No. 1. С. 29-41.
16. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. М.: Учпедгиз, 1958. Т.1-2.
17. Современный русский язык: Активные процессы на рубеже XX-XXI веков / Гловинская М. Я., Галанова Е. И. и др. М.: Языки славянских культур, 2008. 710 с.
18. Эпштейн М. Н. Есть ли будущее у причастий будущего времени? // Лингвистика и поэтика в начале третьего тысячелетия. Материалы международной научной конференции. М.: Институт русского языка им. В.В. Виноградова РАН, 2007. С. 259-266.
19. Дзасохты М. Дгеллаг Ир. Дзгеуджыхъгеу: Ир, 2007. 487 ф.
20. Ирон-уырыссаг дзырдуат. Осетино-русский словарь / под ред. Т. А. Гуриева.. Владикавказ: Алания, 2004. 539 с.
21. Мгерзойты Сергей. Хъысмгет. Дзгеуджыхъгеу: Ир, 2000. 392 ф.
22. Нафи. Фыдгелты туг Дзгеуджыхъгеу: Ир, 2010. 223 с.
23. Хъайтыхъты А. Азгемгеты таургегътге / А. Кайтуков. Сказания. Дзгеуджыхъгеу: Ир, 2004. 360 ф.
References
1. Abaev V. I. O zalogovoy nedifferentsirovannosti prichastiy (On participles' voice indifferentiation) // Osetinskiy yazyik i folklor. Moscow-Leningrad: SA USSR, 1949. Vol. I. P. 567-571. (In Russian)
2. Abaev V. I. Sostoyanie i zadachi izucheniya osetinskogo yazyika (The state and tasks of the Ossetian language studying) // Izvestiya SONII. 1957. Vol. 20. P. 1-9. (In Russian).
3. Abaev V. I. Grammaticheskiy ocherk osetinskogo yazyika (Grammatical essay of the Ossetian language). Ordzhonikidze: Severo-Osetinskoe knizhnoe izdatelstvo, 1959. 168 p. (In Russian).
4. Ahvlediani G. S. Grammatika osetinskogo yazyika (The Ossetian language grammar). Ordzhonikidze: The Research Institute of the North Ossetian ASSR Council of Ministers, 1963. Vol. I. Fonetika i morfologiya. 364 p. (In Russian).
5. Bagaev N. K. Sovremennyiy osetinskiy yazyik. Part I. (Modern Ossetian language). Ordzhonikidze: Severo-Osetinskoe knizhnoe izdatelsWo, 1965. 487 p. (In Russian).
6. Bondarko A. V. Vid i vremya russkogo glagola (Aspect and tense of the Russian verb). Moscow: Prosveschenie, 1971. 239 p. (In Russian).
7. Glovinskaya M. Deystvitelnyie prichastiya buduschego vremeni v russkom yazyike in statu nascendi (Future active participle in Russian in statu nascendi) // Od fonemu do tekstu. Prace dedykowane Profesorowi Romanowi Laskowskiemu (From phoneme to the text. The work dedicated to Professor Roman Laskowski). Krakow, 2006. P. 177-184. (In Russian).
8. Glovinskaya M. Ya. Yazyik interneta kak sredstvo obnaruzheniya neustoychivyih uchastkov yazyika (Internet as a means of language unstable areas detection) // Trudyi III Mezhdunarodnogo kongressa issledovateley russkogo yazyika «Russkiy yazyik: istoricheskie sudbyi i sovremennost» (Proceedings of the International Congress of researchers of Russian «Russian Language: its Historical Destiny and the Present»). Moscow: MSU, 2007. P. 180. (In Russian).
9. Godizova Z. I. Vidovremennyie znacheniya prichastiy sovershennogo vida (Aspect and tense values of perfective participle): abstract of thesis. Leningrad, 1992. 16 p. (In Russian).
10. Donchenko G. V. O modalnom znachenii prichastnyih oborotov (na materiale deystvitelnyih prichastiy) (On modal value of participial phrase (on the basis of active participles) // Russkiy yazyik za rubezhom. 1976. No. 1. P. 82-85. (In Russian).
11. Kambolov T. T. Ocherk istorii osetinskogo yazyika (Essay of the Ossetain language history). Vladikavkaz: Ir, 2006. 463 p. (In Russian).
12. Kachmazova E. S. Prichastie kak dvuprirodnaya samostoyatelnaya chast rechi: istoki i sovremennost (na materiale form indoevropeyskogo, drevne-, sredne- i novoiranskih yazyikov) (Participle as binaturalindependent part of speech: origins and modernity (on the basis of Indo-European, Indo-Iranic, ancient, middle and new Iranic languages): abstract of thesis. Nalchik, 2006. 24 p. (In Russian).
13. Kunavin B. V. Sopostavitelnaya harakteristika prichastiy v sovremennom russkom i osetinskom yazyikah (Comparative characteristic of participles in modern Russian and Ossetian) // Materialyi Mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii «Russkiy yazyik i yazyiki narodov Rossii: funktsionalnoe i strukturnoe vzaimodeystvie» (International scientific-practical conference «Russian language and languages of the peoples of Russia: functional and structural interaction»). Vladikavkaz: Remarko, 2001. P. 81-86. (In Russian).
14. Levitskaya A. A. O funktsionalnom i semanticheskom sootvetstvii osetinskih aspektualnyih grammaticheskih kategoriy vidа v sovremennom russkom yazyike (On functional and semantic correspondence of Ossetian aspectual and grammatical categories of aspect in modern Russian) // Materialyi Mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii «Russkiy yazyik i yazyiki narodov Rossii: funktsionalnoe i strukturnoe vzaimodeystvie» (International scientific-practical conference «Russian language and languages of the peoples of Russia: functional and structural interaction»). Vladikavkaz: Remarko, 2001. P. 86-90. (In Russian).
15. Levitskaya A. A. Aspektualnost v osetinskom yazyike: geneticheskie predposyilki, arealnyie svyazi, tipologicheskoe shodstvo (Aspectuality in the Ossetian Language: genetic background, areal links, typological similarity) // Voprosyi yazyikoznaniya. 2004. No. 1. P. 29-41.
16. Potebnya A. A. Iz zapisok po russkoy grammatike (From notes on Russian grammar). Moscoe: Uchpedgiz, 1958. Vol. 1-2. (In Russian).
17. Sovremennyiy russkiy yazyik: Aktivnyie protsessyi na rubezhe XX-XXI vekov (Modern Russian: active processes at the turn of the 19-21 centuries) / Glovinskaya M. Ya., Galanova E. I. et al. Moscow: Jazyki slavjanskih kul'tur,2008. 712 p. (In Russian).
18. Epshteyn M. N. Est li buduschee u prichastiy buduschego vremeni? (Is there any future for the future tense participles) // Lingvistika i poetika v nachale tretego tyisyacheletiya. Materialyi mezhdunarodnoy nauchnoy konferentsii. Moscow: Institute of Russian Language named after V. V. Vinogradov, 2007. P. 259-266. (In Russian).
19. Dzasohty M. Drellag Ir (Bottom Ir). Dzreudzhykreu: Ir, 2007. 487 p. (In Ossetian).
20. Iron-uyryssag dzyrduat. Osetino-russkij slovar' (Ossetian-Russian dictionary) / ed by T. A. Guriev. Vladikavkaz: Alanija, 2004. 539 p. (In Ossetian) .
21. Mrerzojty Sergej. Hysmret (Fate). Dzreudzhykreu: Ir, 2000. 392 p. (In Ossetian).
22. Nafi. Fydrelty tug (Ancestor's blood). Dzreudzhykreu: Ir, 2010. 223 p. (In Ossetian).
23. Kajtyhty A. Azremrety taurreghtre (Azamat's legends) / A. Kajtukov. Skazanija. Dzreudzhykreu: Ir, 2004. 360 p. (In Ossetian).
УДК 811.161.1
Э. Ю. Галазов
ФУНКЦИОНАЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕИСТВИЕ ГРАММАТИЧЕСКОМ КАТЕГОРИИ ВИДА С ДРУГИМИ ГЛАГОЛЬНЫМИ ГРАММАТИЧЕСКИМИ КАТЕГОРИЯМИ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ
В статье рассматривается функциональное взаимодействие грамматической категории вида глагола с другими грамматическими категориями (времени, залога, наклонения, лица, числа, рода), а также взаимодействие грамматической категории вида с семантической категорией таксиса. Установлено, что разнообразные функциональные взаимос-
вязи категории вида с другими глагольными категориями обусловливают наиболее яркие, экспрессивные случаи функционирования видовых форм.
Ключевые слова: русский глагол, грамматические категории, категория вида, функциональное взаимодействие, парадигматические взаимосвязи.
Е. Yu. Galazov
FUNCTIONAL INTERACTION OF THE VERB CATEGORY OF ASPECT AND OTHER GRAMMATICAL CATEGORIES IN THE MODERN RUSSIAN LANGUAGE
The article deals both with the functional interaction of the verb grammatical category of aspect and other grammatical categories (time, voice, mood, person, number, gender) and interaction of the verb grammatical category of aspect with the semantic category of taxis. The research has showed that various functional
interactions of the aspect with other grammatical verbal categories lead to a more emphatic, expressive functioning of aspect forms.
Key words: Russian verb, grammatical categories, aspect category, functional interaction, paradigmatic correlation.
Грамматические категории в структуре глагольной лексемы представляют собой единый комплекс, поэтому описание видовых форм должно строиться в аспекте вза-
имосвязи с другими глагольными грамматическими категориями. В структуре глагола грамматическая категория вида наиболее тесно связана парадигматическими и функ-
