CC BY
61
Е. С. Качмазова
МОРФОЛОГИЧЕСКИЙ ТИП СЛОВООБРАЗОВАНИЯ ПРИЧАСТИЙ И ДЕЕПРИЧАСТИЙ В СОВРЕМЕННОМ ОСЕТИНСКОМ ЯЗЫКЕ
Рассматриваются и анализируются типы и деривационные модели осетинских причастий и деепричастий, развитие их форм исключительно в словообразовательном аспекте с позиций сегодняшнего дня. Отмечается широкая манёвренность осетинского причастия, объясняющаяся его морфологической двуприродностью или даже многопри-родностью, транспозиционной гибкостью.
Ключевые слова: причастие, деепричастие, суффикс, субстантив, контекст, семантика, субъект, модификация.
E. Kachmazova
Morphological Type of Participle and Adverbial Participle Word Bulding in the Modern Ossetian Language
This paper examines and analyzes types and derivative models of the Ossetian participle and adverbial participle, the development of their forms, taking in consideration current word formation. Wide flexibility of the Ossetian participle is pointed out which is explained by its morphological double nature (bifunctional) and even multiple nature (multifunctional) character and by its transpositional flexibility.
Keywords: participle, adverbial participle, suffix, substantive, context, semantics, subject, modification.
Морфологический тип словообразования причастий и деепричастий в современном осетинском языке включает в себя причастия на -гж, -гжйж. Исследование данной проблемы показывает, что суффикс -гж в словах, образованных от основы глагола настоящего времени, может выступать и как причастная форма, и как деепричастная, поэтому часто в осетиноведении эта форма ещё называется причастно-деепричастной [8; 6; 1; 4; 5 и др.]. Суффикс -гге в контексте может образовывать как причастия (при наличии определяемого слова — существительного или вообще субстантива), так и деепричастия (при выражении добавочного действия при основном). Большинство примеров с отмеченным суффиксом чётко разделяет причастные функции от деепричастных. Исходя из этого, лучше было бы говорить дифференцированно о причастных и деепричастных формах осетинского глагола, образованных при помощи суффиксов -гж и -гжйж.
Суффикс -гж в контексте может образовывать как причастия (при наличии определяемого слова — существительного или вообще субстантива), так и деепричастия (при выражении добавочного действия при основном).
Рассматривая одни и те же слова в разных предложениях, можно уверенно сказать, что слова, образованные от основы настоящего времени глагола при помощи суффикса -гж, также выполняют функции причастий, как и деепричастий, например: 1(а) Худгж хуры тынтж фжлмжн ржвдауынц зжхх — «Лучи смеющегося солнца мягко ласкают землю». 1(б) Мурат худгж рахызт фжлваржнжй — «Мурат, смеясь, вышел с экзамена». 2(а) Студенттжн лжвжрд жрцыд дзургж куыст — «Студентам было дано устное задание». 2(б) Студент фыста дзургж — «Студент писал, разговаривая».
В первых предложениях (а) слова худгж и дзургж являются причастиями (имеют опре-
деляемые слова — существительные (суб-стантивы), а во вторых предложениях (б) эти же слова выполняют функцию деепричастий — обстоятельственных слов.
Приведённые примеры являются ярким показателем того, что суффикс -гж активен в образовании тех или иных (в данном случае причастно-деепричастных) глагольных форм, что нельзя сказать о суффиксе -ггейге в образовании именно причастных форм, хотя можно привести несколько возможных (причастных) образований с указанным суффиксом: Бадгжйж куыст куыст ншу — «Сидячая работа — не работа». Хъазгжйж ныхас алкшуыл нш фидауы — «Шутливый разговор не всем идет».
В такой ситуации и подчеркивается языковая (парадигматическая) несвободность образований суффиксов -гж и -гжйж и их речевая (дискурсная), т. е. контекстная, зависимость, так как их чаще относят к деепричастным суффиксам.
Деепричастия, как известно, совмещают в себе признаки глагола и наречия и тоже являются неспрягаемой формой глагола, это позволяет считать: что по своему значению деепричастные формы на -гж и -гжйж близки, и что в разных контекстах первую форму (-гж) часто можно заменить другой (-гжйж) формой, например: 1. Тыргъжй хъуыста Уасилы ныхжстжм жмж, йж хъжбулы йжхимж нылхъивгх, куыдта къуырма куыджй — «Прислушивалась к словам Васила на крыльце и, прижав к себе своего ребёнка, плакала глухим плачем» (Гуыцм. А., 1998, с. 114). 2. ^рмжст-иу уад-тымыгъ миты хъжпжнтж, уылхнтхгхнгх, хаста жмж сж лжгжты дуармж амадта — «Буря волнообразно поднимала и складывала около пещеры снежные лавины» (Гжд. С., 1979, с. 242).
Вышеприведённые примеры можно использовать в этих же контекстах с -гжйж, и при этом они не изменят своего лексического значения, хотя суффиксы -гж, -гжйж (как деепричастные) обычно синонимичны, однако второй суффикс приобретает иногда
функцию семантического дифференциала
— выражения более углублённого, продви-
нутого, продолжительного действия: 1. ...Фжкжсынц жм хардзау, жвирхъау йж хъыгтж-гуырысхотж жмж джм уарзгжйж дзуры... — «Кажутся напрасными, трагичными свои печали-сомнения и к тебе, любя, обращается» (Гжд. С. 1979, с. 244). 2. Кадмж бжлгжйж, жгаджй мжлжм... —
«Стремясь к славе, погибаем в бесчестии» (Хет. Къ., 1984, с. 71).
Сложные отглагольные формы на -гж могут быть несовершенного и совершенного вида. Для образования совершенного вида от сложных форм на -гж в единственном числе глагольные приставки (превербы) прибавляются только к вспомогательному глаголу кхнын что, кстати, лишний раз заставляет убедиться в почти полной грамматикализации кжнын, т. е. утвердиться в точной правоте крупного американского специалиста в когнитивной лингвистике Л. Талми, утверждающего, что содержание концептов (открытый класс — лексика) может переходить в разряд закрытых классов
— грамматических категорий, концептуальной структуры [7, с. 110-119], например, цжугж кжнын — «иду», цжугж акодтон — «ушёл», цжугж акжндзынжн — «пойду», «уйду»; фысгж кжнын — «пишу», фысгж ныккодтон — «написал», фысгж акжндзынжн
— «попишу»; хъазгж кжнын — «играю», «шучу», хъазгж ф&кодтон — «пошутил», «поиграл», хъазгж фжкжндзынжнж — «пошучу», «поиграю»; дзургж кжнын — «говорю», «разговариваю», дзургж бакодтон — «позвал», «договорился», дзургж фжкжндзынжн — букв: «буду долго говорить», «поговорю», «позвоню» и мн. др.
Предложенные примеры показывают, что данная сложная форма на -гж имеет все три времени, а вторая — является формой совершенного вида, причём в его образовании могут быть использованы и другие глагольные приставки, т. е. не только -а.
Деепричастный суффикс -гж не всегда можно заменить суффиксом -гжйж при
употреблении вышеназванных сложных форм глагола. Нельзя сказать: мхлгхйх кхнын вместо мхлгх кжнын — «умираю» (букв., «делаю умирать»). Другое дело, если выражения мхлгхйх кжнын, лхугхйх кжнын, худгжйж кжнын, цжугжйж кжнын, кафгжйж кхнын означают действие, происходящее в определенном состоянии: мхлгхйх кхнын — «делаю, умирая»,
лжугжйж кжнын — «делаю, стоя», худгжйж кхнын — «делаю, смеясь» и мн. др.
Форма на -гж при наличии в предложении двух субъектов обозначает не действие субъекта главного действия, а действие второго субъекта, например: 1. Жз Мждинжйы баййжфтон кусгж — «Я застала Мадину работающей». 2. Мах дж федтам фысгж — «Мы видели тебя пишущим» и т. д.
Если же отсутствует в предложении второй субъект, то форма на -гж показывает добавочное действие при основном, т. е. действие субъекта главного действия: 1. Мах рараст стжм хждзармж хъазгж жмж худгж — «Смеясь и шутя, мы направились домой». 2. Лжппу кжугж къжсжрыл
жрбалжууыд — «Мальчик, плача, появился на пороге» и т. д.
Итак, как это выяснено, и как это было видно из изложенного выше, осетинские отглагольные формы на -гж и -гжйж в языке предстают своеобразными «полуфабрикатами», которые уже только в контексте (в речи, в тексте) могут проявляться или как причастия, или как деепричастия.
К причастным образованиям надо отнести также формы с суффиксом на -аг, означающие постоянное свойство или склонность к какому-либо действию: уайаг — «скакун», «скачущий», «любитель скакать» от уайын — «скакать»; нуазаг — «пьяница», «пьющий», «тот, кто любит пить» от нуазын
— «пить»; хъазаг — «балагур», «играющий», «любитель играть» от хъазын — «играть», «шутить»; тхрсаг — «пугливый», «боящийся» от тжрсын — «бояться» и т. д. [3].
Полагаем, что отглагольные формы с суффиксом на -аг относятся к разряду причастий настоящего времени с присущим им
свойством постоянства признака и склонностью лица к какому-либо действию: 1.
Цжваг галжн йж сыкъа сжттаг у (посл.) — «У бодающегося быка рог ломается» (или букв.: «рог является ломающимся»). 2.
Раттаджы къух райсаг у (посл.) — «Рука дающего не оскудеет» (или букв.: «рука дающего есть (будет) берущая»).
Причастия на -аг, -жг довольно часто предстают как отпричастные прилагательные. Именно это обстоятельство, на наш взгляд, и послужило причиной причисления всех образований на -аг и -жг к прилагательным, если только в них имеется хотя бы малейший намек на переносность значения: 1. Хиуарзаг лжг балжууыд, чындзшхсжв цы хждзары уыди, уый. дуармж — «Себялюбивый, человек очутился около дома, где должна была быть свадьба» (Жмб. Ц., 1991, с.36). 2. Уый уыдис жфсармджын жмж цжстдараг зонд, йжхи стыр нж кодта, жнжсагъжсжй — худжджы дзжкъул — «Он был застенчивый и внимательный, не возвышал себя, без переживаний — мешок смеха» (Жмб. Ц., 1991, с. 231).
В указанных предложениях наблюдается переход причастий в прилагательные.
Причастия, образуемые при помощи суффикса -жг, в осетинском выражают чётко признак по действию в настоящем времени, то же самое касается и причастий, образуемых при помощи суффикса -гж: дзуржг лжг — «говорящий человек», кусжг лжг — «работящий человек», кусгж бон — «день, предназначенный для работы», фаужг ныхас — «осуждающая речь», хжцжг аджм — «воюющий народ», кжужг айнжг — «плачущая скала», кжугж сывжллон — «плачущий ребёнок» и т. д.
Также от глаголов худын, хуыфын, жхснырсын и некоторых других образуются слова-субстантивы при помощи суффикса -жг, показывающие состояние действия: худжг — «смех», хуыфжг — «кашель», жхснырсжг — «насморк», «чихание» и т. д.
Нельзя не заметить и то, что суффикс -жг в вышеуказанных примерах, и не только в них, является показателем полноценного
действователя. Так, например: худжг — «тот, кто смеется», хуыфжг — «тот, кто кашляет», жхснырсжг — «тот, кто чихает» и т. д.: 1.Уыцы худжг уж чи у? — «Кто из вас такой смеющийся?» 2.Уыцы хуыфжгжн ма йж былтж бакъуыр — «Этому кашляющему дай-ка по губам». 3. Жхснырсжг нырмж кжм бадти? — «Где до сих пор сидел чихающий?» и др.
Характеризуемые примеры чаще являются субстантивами, а при прибавлении к ним (ко вторым словам) суффикс причастия -жг в осетинском языке будет выглядеть следующим образом: хъжр кжнын —
хъжргжнжг — «кричащий», «глашатай»; хжццж кжнын — ххццхгхнхг — «смешивающий», «смешиватель»; ахуыр кжнын — ахуыргжнжг — «обучающий», «учитель»; раст кжнын — растгжнжг — «исправляющий», «исправитель»; сраст ужвын —
срастужвжг — «освободившийся», «исправившийся» но никак не «освободитель»); хъал кжнын — хъалгжнжг — «тот, кто будит».
Подтвердим, что причастия в осетинском языке, образуемые при помощи суффикса -жг и не только (и простые и сложные), могут быть в форме всех падежей, если брать их без сочетания с существительным, хотя при этом они утрачивают свою сущность как причастия.
В осетинском языке нередко встречаются причастия, образованные от основы настоящего времени при помощи прибавления к ним суффикса -жн, например: кусжн бон
— «рабочий», «предназначенный для работы день»; ахорхн дзаума — «вещь, предназначенная для краски»; фыссжн фжйнжг — «доска, предназначенная для письма» и т. д.
Как видно из приведённых примеров, суффикс -жн образует причастия одинаково активно и от простых глаголов, и от сложных, причём, причастия с суффиксом -жн, образованные от сложных глаголов, более конкретизируют предназначенность действия.
При прибавлении к некоторым причастиям на -жн дополнительного суффикса -дон
слова-причастия приобретают значение
субстантива с указанием места, предназначенного для того или иного действия: хжржндон — «место для кушанья», «столовая»; кувжндон — «место для молитвы»; кжсжндон — «место для чтения», «библиотека»; гуыржндон — «место для родов», «родильный дом».
В заключение отметим, что образования на -жн (и их всевозможные модификации особенно) чаще всего выглядят субстанти-вами. Приведём примеры: 1. Фжлурсжй, уазалжй хуыссыди паддзах йе стыр зынаргъ хуыссхнтыл... — «Бледным, холодным лежал государь на своей дорогой постели» (Жмб. Ц., 1991, с. 218). 2. Цжй диссаджы ржсугъд, цжй диссаджы райдзаст вжййынц нж хжххон быдыртж жмж фжзтж хосгжрджнты!.. — «Как удивительно красивы, как удивительно светлы бывают наши горные равнины и поля в жатву» (Коц. А., 1991, с. 67) и т. д.
От основы настоящего времени некоторых глаголов при помощи суффикса -он образуются причастия, выражающие признак постоянного (продолжительного) действия, аналогично суффиксу -аг.
Например: кжрдзынджттон сылгоймаг
— «хлебосольная», букв.: «хлебодающая женщина»; цардбжллон аджймаг — «жизнелюбивый», «мечтающий о жизни человек»; фондзжхстон топп — «пятиствольное», букв: «стреляющее пятью пулями ружьё»; уарзон зжрдж — «любящее сердце»; фиддон хжс — «долг, который следует заплатить»; фжразон аджймаг — «терпеливый», «терпящий человек» и др.
Малопродуктивный суффикс -ин образует причастия со значением признака по действию или другому процессу и аналогичные причастиям, образованным при помощи суффикса -д прошедшего времени, например: ржстдзжвин аджймаг — «тот, кто метко стреляет»; фжсдзжуин лжг — букв.: «идущий следом», «слуга»; жмдзжрин
хждзар — «место для совместного проживания»; зындзжрин лжг — «неуживчивый»,
«человек, с которым трудно жить», жмдзард
— «вместе живущий», зындзард — букв.: «уживающийся тяжело» и др.
Имея конкретное представление о причастиях будущего времени, мы можем подчеркнуть, что они образуются от всех глаголов (простых и сложных, переходных и непереходных) от основы настоящего времени путём прибавления суффикса -инаг.
Указанные причастия в осетинском языке выполняют те же синтаксические функции, что и причастия настоящего и будущего времён, образованные при помощи соответствующих суффиксов: 1. Ужрцц биржгъжн афтж загъта: «Уж, биржгъ, мжнж дын сжгъ жргжвдинаг, жмж йж аргжвд, жмж дзы мж маст джр райс...! — «Перепел волку говорит: «О, волк, вот тебе коза для закалывания, зарежь её и отомсти за меня тоже» (Дж. Ш., 1989, с. 96).
В современном осетинском языке активно употребляются причастные формы прошедшего времени на -т, -д, -ст, реже на -ыд,
-ад:
а) в значении имён существительных образуются от всех глаголов (переходных и непереходных) и обозначают названия производимых действий, например: ххрд — «еда»; цыд — «ход»; цард — «жизнь», «житье»; ржвдыд — «ласка», «обласканный»; тахт — «полет», «летание»; тыхт — «сверток»; фыст — «письмо», «писание»; хъазт — «игра», «играние»; хъызт — «вьюга»; уарзт — «любовь»; кафт — «пляска»; жвзжрст — «выбор», «выбранный», «отобранный»; жхсад — «мойка»; ржхсад — «стеганный», «штопка», «латание» и т. д.;
б) в значении причастий от переходных глаголов и обозначают признак предмета, лица по произведённому над ним действию (соответствуют причастиям прошедшего времени страдательного залога русского языка), например: фыст гжххжтт — «написанная бумага»; ржвдыд сывхллон — «обласканный ребёнок»; жвзжрст нартхор
— «отборная кукуруза»; рывд хуым —
«прополотая пашня»; карст уыгжрджн — «скошенный луг»; марзт уат — «подметённая комната» и т. д.
«Не от всех непереходных глаголов именные формы, образуемые при помощи суффиксов -д, -т, -ст, -ад, могут употребляться в значении причастий, они охотно субстантивируются, например: цард —
«жизнь»; кафт — «танец»; зард — «пение» и т. д.» [3].
Причастия, образованные от переходных глаголов при помощи вышеуказанных суффиксов, обозначают действие, произведённое над определённым предметом, например: каст чиныг — «прочитанная книга»; тыд фжткъуы — «сорванное яблоко»; хаст хждзар — «унесённый», «разворованный дом»; саст тжбжгъ — «поломанная тарелка»; жвжрд чиныг — «положенная книга»; калд бжлас — «снесённое дерево»;
жфснайд уат — «убранная комната»; жхсад пъолтж — «вымытые полы»; барст мжнжу
— «взвешенная пшеница» и мн. др.
Нельзя не заметить и то, что причастия, образованные от основы прошедшего времени переходных и непереходных глаголов на -д, -т, -ст, -ад, можно чётко разграничивать по тем или иным грамматическим категориям. Такая процедура зависит исключительно от контекстной ситуации и от того, что причастия данной группы особенно часто субстантивируются: 1. Гъей!
Сымахжн у мж цагъд, Уж мж хжхтж! — «Для вас назначена моя игра, О, мои горы!» (Ал. мжс., 1987, с. 216). 2. Дыгъд куы фжци, ужд хждзармж рацыд — «Когда закончила дойку, тогда пошла домой» (Гуыцм. Ал., 1988, с. 27).
По своим синтаксическим функциям эти причастия не отличаются от других. Приобретая числовое или падежное изменение, автоматически переходят в разряд субстантивированных слов.
Ряд страдательных причастий имеет в своём образовании двоякие, а то и больше, формы. Например: ивылын — «разливаться» — ивылд — ивылыд — «разлившийся»;
ирвжзын — «спасаться» — ирвжзт — ирвжзыд — «спасшийся»; фжзмын —
«дразнить» — фжзмд — фжзмыд — букв.: «тот, кто дразнит»; лждарын — «выжимать»
— лжджрст — лжджрд — лждард — букв.: «то, что выжато» и многие другие слова, которые употребляются в указанных вариантах, но литературным считается первый вариант, остальные же являются разговорной формой.
Причастия прошедшего времени на -ад и в особенности на —ыд, сравнительно редки. Что касается формы на -ыд, то её можно отнести как к разговорной, так и к литературной.
Наряду с вышеприведёнными примерами в осетинском наблюдается ряд причастий прошедшего времени, имеющих по две формы, причём обе являются литературными. Например: комын — «соглашаться» — куымд — комд; кжнын — «делать» — конд
— кжнд; ссын — «точить», «молоть» — ссад
— ссыд, хотя все-таки первые варианты считаются более предпочтительными.
Некоторые причастия в прошедшем времени совпадают с формой 3-го лица глагола с нарастающим значением действия: фжллад лжг — «уставший человек» и уый фжллад — «он уставал» (постепенно); калд нартхор — «разбросанная кукуруза» и дон калд — «текла», «стекала» вода; сефсжст сывжллон — «наевшийся», «сытый», «наедался» ребёнок (постепенно) и т. д.
В случаях затруднения определения принадлежности таких слов к причастиям или глаголам решить проблему может только контекст.
Осетинские причастия наряду с моно-аффиксальным способом образования широко используют и полиаффиксальный способ, что, несомненно, расширяет семантический их диапазон и, самое главное, обогащает их функциональный спектр. Данный способ в осетинском языкознании не затрагивался, что и понятно, ибо всестороннее описание — дело монографических исследований.
Сложный суффикс -жггаг в образовании причастий в осетинском языке играет немаловажную роль. Причастия, образованные при помощи суффикса (жг(г)+аг) —жггаг, обозначают признак предмета по производимому или произведённому (с превербом) действию: жрцжужггаг бинонтж — «приехавшая семья»; жрбаскъжфжггаг ныхжстж
— «переданные слова»; куржггаг жхца — «попрошенные деньги».
Уместно подчеркнуть, что причастия, образованные при помощи сложного суффикса -жггаг, обозначают признак предмета не только по «произведённому» действию, так как слова-причастия данной категории носят в себе не только постоянное качество, но и признак постоянства; другое дело, если мы используем с этими же причастиями превербы, которые придадут им вид совершенного (произведённого) действия. Например: жрбахжссжггаг и т. д. Ведь мы знаем, что от глаголов совершенного вида образуются причастия совершенного вида и от глаголов несовершенного вида — несовершенного вида причастия: жрхжссжггаг сывжллон — «приёмный ребенок» (букв.: «принесённый»).
Сложный суффикс -жггаг действительно складывается из двух ранее рассмотренных нами простых суффиксов -жг и -аг. Суть в том, что если в моноаффиксальных причастиях в качестве основы выступают глагольные корни-основы, то уже в полиаффик-сальных образованиях в качестве основы обязательно выступают дериватемы причастия, предстающие как производящие основы (ср.: (кур + жг) + аг = куржггаг.
Непродуктивные суффиксы -(ж)ццаг и -иццаг образуют причастия исключительно редко, да и в образовании других частей речи они мало эффективны: 1. Йж фезмжлд — рогджр, йж цжстжнгас — цжржццагджр, раст цыма йж ас джр бжрзондджр фжцис — «Его движения — легче, его взгляд — живее (жизненнее), будто бы и рост его выше стал» (Бар. Г., 1991, с. 259). 2. Ницжмжй уыди бжллиццаг, ницжмжй арфжйаг зжронд
цард — «Ничем не была желательна, ничем
— счастлива старая жизнь» (Бедж. Ч., Хъуыл. С., 1995, с. 232).
Данные образования построены тоже в два этапа: 1. Бжллын — «желать», «хотеть» + иц = бжллиц — «желание», «мечта» — Бжллиц + аг= бжллиццаг — «желаемое»; 2. Цжрын — «жить» + жц = цжржц — Цжржц + аг = цжржццаг — «тот, кому суждено жить» и т. д.
Наряду с причастиями настоящего времени с суффиксом -жг выделяются и некоторые причастия с -жг, которые при прибавлении ещё и суффикса -ой сохраняют свой причастный статус полностью: уарзын
— «любить» — уарзжг — «любящий» — уарзжгой — «любящий» (букв.: «любитель любить»); хъазын — «играть» — хъазжг — «играющий» — хъазжгой «играющий»
(букв.: «любитель играть, шутить»).
Отметим и то, что если причастия настоящего времени с суффиксом -жг показывают действователя, т. е. того, кто совершает действие, например: кафжг лжппу — «танцующий мальчик» (тот, кто танцует); дзуржг лжг — «говорящий человек» (тот, кто любит говорить); цжужг аджймаг — «идущий человек» (тот, кто идёт) и т. д., то после прибавления к ним превербов эти причастия начинают носить характер совершенного действия, прошедшего времени: акафжг лжппу — «станцевавший мальчик»; ныххуджг сывжллон — «засмеявшийся ребенок» и т. д.
Следует отметить, что малопродуктивный суффикс -ой образует причастия, сочетаясь с суффиксом -жг, причастия настоящего времени: уарзжг — «любящий» и уарзжгой — букв.: «любитель любить»; сай-жг — «обманывающий» и сайжгой — «обманывающий», «любитель обманывать»;
худжг — «смешной», «смешливый» и
худжгой — «смешливый», «любитель смеяться»; смуджг — «нюхающий» и смуджгой
— «любитель нюхать».
Если в причастиях, образованных от основы настоящего времени глагола при по-
мощи суффикса -жг сохраняется действие в настоящем времени, то с прибавлением к таким словам — причастиям суффикса -ой слова приобретают признак постоянного качества действия. Остаются ли такие слова причастиями (если они при определяемом слове) или нет, т. е. субстантивируются, решает контекст.
Названные модели словообразования причастий весьма непродуктивны в осетинском языке. Так, на -ынцъаг: бырынцъаг фжндаг — «скользкая» дорога; на -ындзжг: кжуындзжг хъжлжс — «плачущий», «плаксивый» голос; омындзжг хуыз — «рвота» (состояние, вид).
Причастия указанных моделей обозначают либо признак по действию, либо лек-сикализованность этого признака.
Нам представляется интересным вопрос структуры указанных суффиксов. Во-первых, с точки зрения современного состояния языка, здесь трудно говорить о выделении отмеченных суффиксов; так как у них есть общий элемент -ын, который совпадает с инфинитивом на -ын, то похоже, что выше речь может идти только о суффиксах -цъаг / -цъжг, -дзжг. Если это действительно так, то следует отметить уникальность модели, поскольку это — единственный случай, когда причастный суффикс присоединяется не к глагольному корню (основе настоящего времени), а к инфинитиву на -ын.
Суффикс -дзаг образует новые причастия от причастий, произошедших от основы прошедшего времени глагола при помощи суффикса -д: калд + дзаг (кжлжддзаг — «ветхий, разрушенный»); хжлд + дзаг (хжлжддзаг — аналогично «кжлжддзаг»); хауд + дзаг (хжуддзаг — «то, что осталось, что не годится»); мард + дзаг (мжрддзаг — «вещи, предназначенные для покойника»); уад + дзаг (уаддзаг — «то, что отрезали, оставили»).
Это полисуффиксальное явление в современном осетинском языке малопродуктивно.
Причастия, образованные вышеуказанным способом, показывающие признак по
произведённому или производимому действию с некоторой предназначенностью, в привёденных предложениях выполняют функцию определения: 1. Афтжмжй аивгъ-уыйы фжсивжджн сж тжккж хъаруджын, сж тжккж цжрддзаг афон — «Так уходит у молодёжи их самое сильное, полное жизни время». 2. Асинетжн йж мжрддзаг даржс цжттжйж лжууыдысты аив жфснайд сын-
тжгыл — «Вещи для покойной Асинет лежали на аккуратно убранной кровати».
Примерно так отмечается широкая манёвренность осетинского причастия, объясняющаяся его морфологической двупри-родностью или даже многоприродностью, на которую обратил внимание еще основоположник осетинского языкознания А. Шёгрен.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Абаев В. И. Грамматический очерк осетинского языка. Орджоникидзе: Ир, 1965. 168 с.
2. Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. М.; Л., 1958. Т. 1. 655 с.; Л., 1973. Т. 2. 448 с.; Л., 1979. Т. 3. 358 с.; Л., 1989. Т. 4. 325 с.
3. Багаев Н. К. Современный осетинский язык. Ч. 1. Орджоникидзе, 1965. 468 с.
4. Гагкаев К. Е. Очерк грамматики осетинского языка. Дзжуджыхъжу, 1952. 165 с.
5. Исаев М. И. Очерки по истории изучения осетинского языка. Орджоникидзе, 1974. 92 с.
6. Миллер В. Ф. Осетинские этюды. Ч. 2. М., 1881. 717 с.
7. Талми Л. Отношение грамматики к познанию // Вестник МГУ Серия № 9. Филология, 1999. № 1. С. 91-115; 1999.№ 4. С. 76-104.
8. Шегрен А. Ф. Осетинская грамматика. СПб., 1844. 956 с.
REFERENCES
1. Abaev V. I. Grammaticheskij ocherk osetinskogo jazyka. Ordzhonikidze: Ir, 1965. 168 s.
2. Abaev V. I. Istoriko-etimologicheskij slovar' osetinskogo jazyka. T. 1. M.; L., 1958. 655 s.; T. 2. L., 1973.
448 s.; T. 3. L., 1979. 358 s.; T. 4. L., 1989. 325 s.
3. Bagaev N. K. Sovremennyj osetinskij jazyk. Ch. 1. Ordzhonikidze, 1965. 468 s.
4. Gagkaev K. E. Ocherk grammatiki osetinskogo jazyka, 1952. 165 s.
5. IsaevM. I. Ocherki po istorii izuchenija osetinskogo jazyka. Ordzhonikidze, 1974. 92 s.
6. Miller V. F. Osetinskie etjudy. Ch. 2. M., 1881. 717 s.
7. Talmi L. Otnoshenie grammatiki k poznaniju // Vestnik MGU. Serija № 9. Filologija. 1999. № 1. S. 91-
115; 1999. № 4. S. 76-104.
8. Shegren A. F. Osetinskaja grammatika. SPb., 1844. 956 s.
Т. В. Бойченко
ГЕНДЕРНЫЙ АНАЛИЗ БЛОГ-КОММУНИКАЦИИ С ПОЗИЦИИ ПРЕЗЕНТАЦИОННОЙ ТЕОРИИ ДИСКУРСА
Представлены результаты исследования, проведенного на основе синергетического подхода к изучению гендерных параметров блог-коммуникации с позиции презентационной теории дискурса и гендерной лингвистики. Представлена попытка соотнесения типов презентем в их отношении к презентационным акциям (самопрезентации, дескрипции и демонстрации) со структурными и вербально-невербальными элементами блога и описаны результаты исследования особенностей реализации презентем в маскулинном и феминном дискурсах.
Ключевые слова: блог-коммуникация, блог-дискурс, маскулинный/феминный дискурс, типы презентем.
