CC BY
58
л,В. Голоскоков
Голоскоков Леонид Викторович — кандидат философских наук, доцент кафедры специально-правовых дисциплин Пятигорского филиала Северо-Кавказского государственного технического университета
Презумпция знания закона в
Современное российское правотворчество на федеральном, региональном и местном уровнях порождает такое количество норм права, что просто узнать, сколько всего их существует, стало сложной задачей. Конечно, можно сказать, что врядли так важно знать жителю Якутии особенности законодательства, касающегося Калининградской области. Но если это лицо — инвестор, то оказывается, что Федеральный закон «Об особой экономической зоне в Калининградской области и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации» от 10 января 2006 г. № 16-ФЗ1 и статья 288.1 Налогового кодекса РФ разрешают зарегистрироваться в качестве резидента Калининградской области и минимизировать налог на прибыль. И в таком случае совсем не праздным будет вопрос о необходимости знания закона, ибо отсутствие такого знания ведет к упущенным возможностям бизнеса.
С другой стороны, самое совершенное знание закона не гарантирует правильность его реализации. Как в целом законодательство, так и отдельные законы стали настолько сложными и противоречивыми, что ошибки допускают в равной мере государственные органы и все иные лица. Например, сегодня имеет место ситуация, описываемая автором книги «Налоговые споры глазами судей» С.Ю. Шаповаловым, предлагающим свои решения: «...подавляющее большинство освещаемых споров имеют несколько вариантов возможных решений. Вам предлагается только одно. Но будет ли именно это решение воспринято судом или он остановится на другом варианте, спрогнозировать заранее практически невозможно. Подтверждением этому является то обстоятельство, что практически по каждой ситуации в компьютерных базах судебно-арбитражной практики вы можете найти решения, как подтверждающие нашу точку зрения, так и опровергающие ее»2.
Значительное решение проблемы презумпции знания закона предоставляет разработанная нами теория сетевого права3, в рамках которой это достигается следующими способами: комплексной автоматизацией ряда правореализационных процедур в сфере гражданского и арбитражного процессуального права; формированием электронного договора посредством применения информационно-коммуникационных технологий (далее — ИКТ) и на основе разработки и легитимации законодателем всех возможных вариантов договора
свете теории сетевого права
данного вида, из которых стороны смогут выбрать подходящий в ходе дистанционного взаимодействия, и другими способами. Конечно, показать потенциал сетевого права можно только через раскрытие существа самой теории и причин ее создания. С этого мы и начнем.
При внимательном рассмотрении правотворческой деятельности можно увидеть, что фактически изменение законодательства идет строго в русле старой парадигмы, основанной на бумажных технологиях правотворчества, которые предопределяют соответствующие бумажные процедуры правореализации. Сегодня правовые коммуникации основаны на бумажных технологиях передачи информации, когда норма права создается в длительном процессе, записывается на бумаге и передается субъектам права, чтобы они могли ее прочитать, понять и применить. При этом зако-нодательзапаздывает в создании норм права, гражданам сложно осмысливать законы в силу их большого объема и динамики изменения, проявляется противоречивость правовых текстов, исполнители сознательно не применяют нормы права.
Право использует ИКТ весьма ограниченно (хранение, поиск и передача информации справочными правовыми системами), сами процессы правотворчества и правореализации мало подвергаются автоматизации, поскольку общая теория права не говорит о том, как решать такие проблемы права, имеющие информационные компоненты, как растущий объем, сложность, изменчивость и противоречивость законодательства, атакже как устранить их последствия: 1) неэффективное регулирование общественных отношений устаревшими и несовершенными нормами права; 2) незнание гражданами законов и принципиальная невозможность точного выполнения ими норм права вследствие сложности и изменчивости законодательства (проблема презумпции знания закона); 3) отсутствие механизмов, обеспечивающих своевременную адаптацию законов к быстро изменяющимся реалиям жизни.
В то же время наличие современных ИКТ позволяет нам увидеть феномен права с информационных позиций — в виде сетевого права. Такая новая правовая категория помогает выявить древнейшую сущность права, которое является изначально именно сетевым, то есть призванным объединять государство и его субъекты сетями правовых связей: вертикальными (публичное право),
горизонтальными (частное право) и их комбинациями в разных сочетаниях. Действенность этих связей всегда была основана на том, что личность непременно изучит и правильно применит нормы права, однако растущий массив законов и сложности их реализации оставляют для этой идеальной картины все меньше места в реальной жизни и сильно колеблют состоятельность принципа презумпции знания закона, который до определенного момента развития законодательства не допускал серьезных сомнений в своей незыблемости.
Теория сетевого права предлагает осуществить глубокую интеграцию права с ИКТ для укрепления тех правовых коммуникаций, имеющих психологическую и волевую основу, которые наиболее зависимы от таких человеческих слабостей, как непонимание, забывчивость, ошибки, замедленная реакция, преднамеренное нарушение норм права, незнание норм права, и усилить их надо электронными коммуникациями, которые обеспечат в некоторых важных случаях быстрое и точное, а не вероятностное исполнение отдельных норм права. Для этого правоведы должны найти те нормы права или их отдельные элементы, которые можно будет реализовывать с помощью электронной сетевой системы, а специалисты в области ИКТ — обеспечить автоматизацию правовых процессов и процедур технологиями.
Исследователи лишь недавно отметили, что бумажная наука «все более вытесняется “наукой электронной” (e-science), опирающейся на современные информационно-коммуникационные технологии»4. Р. Берринг в 1997 г. писал: «Полная публикация законов — суть американского права, но эта главная компонента находится в процессе изменения, которое затрагивает все аспекты нашей культуры, и его влияние в первую очередь сказывается на праве: доминирующая роль, которую играла книга в представлении правовой информации, подходит к концу»5, а Р. Сасскинд полагает, что «юридическая практика и отправление правосудия в завтрашней правовой парадигме больше не будут во власти бумажных и печатных форм. Вместо этого правовые системы информационного общества быстро разовьются под значительным влиянием как никогда более мощных информационныхтехнологий»6. Но чтобы это произошло, необходимо не только улучшать законодательство, регулирующее сферу ИКТ (информационное право), но качественно модернизировать и право в целом, и всю правовую систему, чтобы они соответствовали возможностям ИКТ.
В мире активно формируются виртуальные организации7, кибернетическое пространство8, сетевая экономика использует платежные системы WebMoney, CyberPlat, ASSIST, e-port, «Рапида», «Яндекс.Деньги» и др. Тот факт, что экономисты давно оперируют понятием «сетевая экономика»9, а юристы пока начали размышлять лишь о приемлемости понятия «сетевое государство»10, потребовал от нас исследовать феномен права как сетевой структуры и дать ответ на вопрос, каким пра-
вом будут регулироваться правоотношения, возникающие в киберпространстве, а также традиционные правоотношения, которые будут постепенно туда перемещаться. Сводить их только к электронной коммерции и коммерческому праву было бы слишком узким подходом, ибо изнутри одной отрасли не могут быть даны ответы на концептуальные вопросы теории права и отраслевых правовых наук. Полагаем, они могут быть разрешены в рамках сетевого права.
Метафору «сеть» применил к праву еще древнекитайский мыслитель Мэн-цзы (327—289 гг. до н.э.), который сказал: «Разве, когда у власти человеколюбивый правитель, опутывают народ сетями [закона]?»11, а более ста лет назад К.П. Победоносцев отметил, что «законы становятся сетью не только для граждан, но, что всего важнее, для самих властей, стесняя для них множеством ограничительных и противоречивых предписаний ту свободу рассуждения и решения, которая необходима для разумного действования власти»12. Понятие «компьютерная сеть» также основано на сходстве с сетью, состоящей из узлов и нитей, но принципиально новые качества такой сети предоставляют возможность сегодня, когда сложность и объем законодательства значительно больше, чем сотни лет назад, коренным образом разрешить древние и современные проблемы права.
Итак, сетевое право должно будет регулировать правоотношения в киберпространстве, где они будут иметь ряд особенностей: высокая скорость протекания правовых процессов и процедур, исключительно адресный характер применения отдельных норм права в отношении конкретных субъектов права в сети (где незарегистрированных субъектов быть не может), возможность правового регулирования некоторых общественных отношений в режиме реального времени на основе мгновенной действующей правовой обратной связи и т. д., а его развернутое определение должно включать следующие компоненты.
Во-первых, сетевое право на основе глубокой интеграции с техническими средствами (к описанию которых мы не прибегаем, ибо они давно созданы и необходимо лишь использовать их в правовой сфере) должно закрепить правовое содержание построения и функционирования сети, объединяющей все лица, государство и его органы в единую структуру, в которой каждый субъект права будет находиться на прямой, мгновенно действующей правовой связи с государством, причем это взаимодействие будет производиться в режиме реального времени и иметь также и мгновенно действующую обратную правовую связь.
Во-вторых, сетевое право будет регулировать ход интеграции сетевых технологий с правотворческими и правореализационными процессами для решения задачи оперативного изменения отдельных элементов правовых норм, мгновенного доведения их до исполнителей и автоматического, полуавтоматического или автоматизированного их исполнения, а также для управления сред-
ствами права отдельными социальными процессами в реальном времени путем использования метода обратной связи и непрерывного плавного изменения на его основе отдельных элементов норм права.
В-третьих, сетевое право должно позволить законодателю не только быстро создавать востребованные жизнью нормы права или их отдельные элементы и доводить их до субъектов права, но чаще всего организовывать в виде единого неразрывного акта процесс правотворчества и правореализации, имеющий мгновенно действующий механизм обратной связи со всеми субъектами права, на основе которого управляющий орган (вообще говоря — государство), сможет производить правовое регулирование в режиме реального времени в тех сферах права, которые технологически будут готовы для применения в сети. Поначалу в таком процессе будут использоваться лишьте немногие нормы права или, скорее всего, их элементы, которые пригодны для применения в электронной сети.
Полагаем, что ключевой точкой сопряжения ИКТ, экономики и права будет идея внедрения электронных паспортов следующего поколения. Логика перехода от бумажного к электронному (биометрическому) паспорту подсказала нам следующий этап — «метапаспорт», конструкцию, которая обеспечит коммуникацию личности с государством, физическими и юридическими лицами. Метапаспорт, как это мы последовательно предлагаем с 2000 г.13, должен представлять собой интегрированный в сеть терминал (типа современного коммуникатора), заменяющий все иные документы и идентификаторы лица.
Сегодня уже не нужно доказывать, что эти идеи начали осуществляться, но пока что и западные, и отечественные модели таких паспортов реализовали совсем малую часть нашей концепции, состоящей также в необходимости, учитывая самые разные биометрические данные, осуществлять дистанционную идентификацию лиц комплексно, круглосуточно, в режиме реального времени, с целью постоянно держать в сети на правовой связи каждое физическое и юридическое лицо. Сегодня коммуникационные правовые связи человека, государства и общества бывают разорваны, и это порождает разные проблемы. Часть таких проблем решает сетевое право, в рамках которого никто не сможет «выпасть» из его правового поля, например, лицо не забудет заплатить налог, а государство не сможет «забыть» перечислить этому лицу положенные ему по закону суммы пенсии, заработной платы, компенсаций, субсидий, применить налоговые вычеты, льготы, потому что это будет сделано автоматом, а не чиновником.
В нашем понимании метапаспорт — это прежде всего правовая идея, опорная точка сетевого права, создающая принципиальную возможность сетевой правовой коммуникации и оперативного правового регулирования, и лишь во вторую очередь техническое устройство, техническая систе-
ма, элементы которой появляются во все большем количестве в нашей повседневной жизни. Метапаспорт можетбытьодновременно реальной и «виртуальной», частично распределенной в пространстве конструкцией, не все компоненты которой обязательно нужно носить с собой, а значит, ее нельзя потерять или уничтожить полностью. Его отдельными частями могут быть разные банковские пластиковые карточки, карточки типа социальной карты москвича(предназначенной в соответствии с постановлением Правительства Москвы от 6 августа 2002 г. № 602-ПП «О внедрении социальной карты для жителей города Москвы» для создания общегородской интегрированной автоматизированной системы персонального учета предоставленных жителям Москвы льгот).
Частями сетевой системы могут быть стационарные устройства идентификации, размещенные в общественных местах и предназначенные для автоматического опознания и обслуживании личности без предъявления даже таких физических носителей информации, как электронные паспорта. Задача системы —дистанционно опознавать личность по биометрическим данным и экономить время и деньги при совершении сделок, проходе лиц на объекты, требующие опознания или оплаты. Таким образом, карточки типа социальной карты москвича, нынешние модификации электронного паспорта, разрабатываемая Всероссийским научно-исследовательским институтом проблем вычислительной техники и информатизации интегрированная информационная система «Социальная карта»14, — все они могут рассматриваться с позиций нашей концепции как часть системы метапаспорта, что важно для понимания перспектив развития проектовтипа ИИС «Социальная карта», которые пока не содержат идею сетевого правового управления в режиме реального времени, а оно возможно, если центр управления (государство, его специальный орган) для оперативного правового регулирования (здесь все же точнее применить термин «правового управления», поскольку оно будет мгновенным) будет, например, постепенно, плавно и непрерывно изменять(когда это нужно) налоговые ставки отдельных оборотных налогов, передавать их по сети на терминалы субъектов права, а налоги будут удерживаться при совершении сделок.
Суть метапаспорта, как это и определяется приставкой мета- (отгреч. meta — между, после, через) частьсложныхслов, обозначающая промежуточность, следование за ч.-л., переходкч.-л. другому, перемену состояния, превращение...»15, должна заключаться также в необходимости постоянного наращивания его функций и возможностей, что может происходить путем непрерывной модернизации его правовой, технической и программной компонент. Идея метапаспорта (вне зависимости оттого, как будет называться сам метапаспорт входе его неизбежного создания) хорошо объясняет, как при соответствующем финансировании осуществить автоматизацию многихправовыхпроцессов. Обозна-
чим сферы права, допускающие автоматизацию отдельных правотворческих и правореализационных процессов, и определим возможные пределы интеграции права и сетевыхтехнологий.
Первой по важности и способности реально повлиять на процессы управления экономикой правовыми средствами в режиме реального времени может быть названа автоматизация правотворчества, осуществляемая путем автоматизированной генерации отдельных элементов некоторых норм права: налоговых ставок, размеров пошлин и других, которые будут мгновенно распространяться по сети до терминалов субъектов права и автоматически исполняться в моменты совершения сделок и расчетов путем удержания этих обязательных платежей.
Отсюда вытекает возможность управления средствами права экономикой в реальном времени на основе использования обратной связи, когда отслеживание результатов изменений ставок налогов (сборов, пошлин и др.) приведет к быстрому анализу экономической ситуации, составлению представлений о новых необходимых изменениях этих элементов норм права и немедленной их генерации. Полагаем, что появление некоторого нового независимого органа,способного осуществлять оперативное правовое регулирование в режиме реального времени, или же наделение такими функциями существующего органа объективно обусловлено, ибо, как констатируют специалисты в иных областях науки, «имеется четкая тенденция расслоения социума на подсистемы, специализирующиеся на выполнении узких задач»16. Рассматривая проблему с позиций теории права, мы сознательно уходим от решения частной проблемы обоснования того, как вписать такой орган в нормы Конституции РФ и систему разделения властей, поскольку это проблема второго плана. После того, как придет понимание необходимости решения первичной задачи — оперативного правового регулирования, наступит время и для решения данной проблемы, которая является технической, хотя и очень сложной.
За период публикации наших исследований с 2000 г. такое понимание проявили и другие специалисты, которыетеперьтоже считают, что «пришло время рассмотреть вопрос о расширении функций ЦБ, как это происходит в ведущих странах-конку-рентах, где помимо поддержания валютного курса и цен на ЦБ возлагается задача поддержки экономического роста и занятости. Должна быть тесная координация его действий с другими регуляторами финансового рынка (Минфин, ФСФР и др.)»17. Однако, если эти эксперты рассуждают с позиций решения отдельных вопросов (в данном случае, финансовых), то теория сетевого права предлагает создать специальный независимый орган управления для решения всего комплекса государствен-ныхзадач, и прежде всего задач оперативного правового регулирования множества общественных отношений и процессов, которые уже можно регулировать автоматизированным способом.
В этой же сфере становится возможной автоматизация правореализационных процессов тех важнейших норм публичного права, которые предписывают взимание налогов и иных обязательных платежей. Это приведет к декриминализации некоторых преступлений. Представляется, что магистральный путь правового государства — не создавать новые нормы о наказании, а лишить человека в принципе возможности нарушить хотя бы некоторые нормы права. Именно здесь наиболее ярко проявится принципиальная особенность правоотношений, происходящих в киберпространстве, и она будет заключаться в том, чтобы обеспечить мгновенное исчисление и удержание налогов, вместо того, чтобы придумывать путаные налоговые правила, беспрерывно их менять, усложняя налоговую систему до предела, а потом тратить огромные средства на поиски неплательщиков налогов, судебные процессы, ликвидацию или банкротство их фирм, содержание их владельцев под стражей и т. п. Все это — правовой тупик, и сетевое право дает четкий ответ на вопрос о путях выхода из него через объяснение особенностей правовых отношений в электронных сетях.
Здесь мы подходим ктем положениям сетевого права, которые раскрывают методы решения проблем презумпции знания закона. В некоторых случаях при реализации норм права как негативный фактор проявляет себя свободная воля личности, направленная на сознательное нарушение императивных норм права, в частности, статей 198 и 199 УК РФ. При создании этих норм через менталитет творцов проявилась суть нынешней парадигмы права: налоговые правила все время менялись и усложнялись, в результате чего была создана система, позволяющая найти нарушения почтиу любого лица и подвести его подэти статьи. Зачем это нужно? Экономисты давно ответили на этот вопрос: «...почему ставки российских налогов много лет удерживаются на уровне, заведомо превышающим то, что реально платят участники рынка, и то, что большинство из них способно платить при сложившихся условиях? Многие объясняют это недальновидностью чиновников, пытающихся слишком прямолинейно решать проблемы пополнения государственного бюджета. Мы же склонны видеть в этом институционализированный элемент российского властного механизма. Он порождает отношения зависимости, когда фактически все участники рынка в той или иной мере становятся нарушителями или могут быть квалифицированы как нарушители в результате применения выборочных проверок. Следовательно, институциональный разрыв между формальными правилами и неформальными деловыми практиками позволяет поддерживать сложившуюся структуру власти и уровень коррупции, необходимый для постоянной “подкормки” чиновников»18.
Однако государству требовалось совсем не то, к чему оно пришло («подкормить» чиновника и возможность посадить любого, сославшись на принцип презумпции знания закона), а полностью
собрать налоги, но для этого нужны эффективные механизмы их сбора, а не статьи УК РФ. В достижении данной цели перепутаны причины и следствия, а также применены неадекватные средства ее достижения, когда государство использует свой излюбленный метод: попусту разбрасываться самым ценным ресурсом — людьми, их временем и здоровьем, потеря которых происходит втюрьмах.
При учете японского опыта, который, по мнению Дж. Дабнера, заключается в том, что при невысоких налогах в Японии их собираемость с компаний одна из самых высоких в мире за счет совершенной системы удержания налогов, весьма эффективной в предотвращении задолженности по налогообложению19, наиболее перспективным будет автоматическое удержание налогов у субъектов права в момент совершения сделок. Отсюда вытекает необходимость информационной модернизации права путем создания механизмов автоматизации правовых процедур и процессов. Субъекты права в определенной последовательности нужно перевести посредством метапаспорта в правовую сетевую связь с государством и его структурами. Главные экономико-правовые условия создания и работы новой системы: 1) полный переход на электронные деньги; 2) автоматическое удержание с физических лиц с помощью метапаспорта оборотных налогов, которые следует возвести в ранг основных; 3) модернизация иных налогов, сборов и пошлин должна быть основана на автоматизации их исчисления и удержания. Полный сбор налогов обеспечит быструю окупаемость такого глобального проекта.
Регулирование в режиме реального времени позволит плавно и предсказуемо, без резких скачков, присущих обычным методам, изменять в нужном направлении ставки налогов и пошлин и добиваться оптимального сочетания фискальной и регулятивной функций налогов, балансирования интересов государства, граждан, отраслей экономики, производств, регионов, а также плавно корректировать доходы бюджета.
В одном из информационных ракурсов положение дел в налоговом праве может быть представлено в виде следующей упрощенной модели: государство генерирует массу правовых норм и в соответствии с принципом презумпции знания закона считает, что все субъекты права непременно приобретут, изучат эти нормы и будут правильно платить налоги. Однако часть субъектов не знают нормы в силу разных причин, некоторые понимают их не так, как налоговая служба, другие же имеют возможности такого глубокого их изучения, что находят разные возможности ухода от налогов, и лишь часть субъектов соблюдает законы и платит налоги. Предлагаемая нами информационная модель налогового права и уголовного права, как и нынешняя, строится на обязанности каждого платить законно установленные налоги и сборы (ст. 57 Конституции РФ), однако вместо введения или ужесточения санкций, взывания к совести граждан или ссылок на необходимость чтить принцип
презумпции знания закона можно создать налогово-учетные комплексы, настраиваемые на соответствующие отрасли промышленности и виды деятельности, и устанавливать их при регистрации предпринимателей на их индивидуальные терминалы для отслеживания всех финансовых потоков хозяйствующего субъекта. Эти комплексы должны взять на себя функции, вмененные сегодня статьей 24 Налогового кодекса РФ налоговым агентам, и удерживать налоги автоматически, что позволит отказаться от налогов, от которых предприниматели научились уходить (налог на прибыль, НДС и др.), а государство, не вмешиваясь в деятельность граждан и организаций, сможет полностью собирать налоги и устранить ответственность за совершение налоговых преступлений. Аналоги таких комплексов существуют — это программы, помогающие управлять предприятием и его подсистемами (бухгалтерский учет, налоги, кадры, логистика и др.).
Любые налоговые правила могут быть переложены в программы, прошиты в памяти налоговоучетных комплексов, установленных в тех местах, где происходит движение товаров, услуг, обработка потоков денег и документов. До 1 января 2007 г. в НК РФ действовала статья 197.1 о постоянно действующих налоговых постах, которая затем была отменена. Как показала жизнь, налоговый контроль не был подкреплен надежными правовыми и организационными механизмами и оказался неэффективным, поэтому вместо него нужно реализовать идею гораздо более высокого уровня — полного автоматического сбора налогов. Тогда сетевое право позволит довести идею презумпции знания закона до абсолютного уровня «знания», когда автоматика не позволит никому и ни при каких обстоятельствах «не знать» нормы налогового права, а значит, можно будет декриминализировать статью 199.1 УК РФ «Неисполнение обязанностей налогового агента». Налоговый агент, будучи автоматом, может не исполнить свою функцию лишь по причине поломки техники и сбоя программ, но это уже не правовая, а техническая проблема, которую должно решать государство — владелец правовой сетевой системы. Статья 199.2 УК РФ «Сокрытие денежных средств либо имущества организации или индивидуального предпринимателя, за счет которых должно производиться взыскание налогов и (или) сборов» также подлежит в системе сетевого права декриминализации в части сокрытия денежных средств, а в перспективе и в части сокрытия имущества, поскольку сетевое право предполагает его постепенную тотальную регистрацию, которая будет неизбежно происходить при внедрении электронного документооборота, о чем говорит опыт многих государств.
Объясняя причины введения института нало-говыхагентов, С.Г. Пепеляев замечает, что «далеко не все в состоянии разобраться в налоговом законодательстве и правильно рассчитать сумму платежа. Бухгалтерия организации — источника выплаты справится с этим лучше. Взимание нало-
га у источника выплаты дохода обеспечивает равномерные поступления в бюджет. Сравнительно ограниченное число налоговых агентов легче проконтролировать, чем армию налогоплательщиков. Взимание налога у источника выплаты дохода уменьшает возможности уклониться от налогообложения»20. Здесь очевидны преимущества нашей концепции, в которой не нужно вообще контролировать налоговых агентов, потому что в данном случае под ними мы подразумеваем налогово-учетные комплексы, автоматическое функционирование которых не просто уменьшит возможность уклонения от налогообложения, но практически сведет ее к нулю за счет совмещения функций сборщиков налогов и сборов и налоговых агентов в налогово-учетных комплексах, которые должны быть автоматическими устройствами, а не лицами.
Итак, в сетевом праве видоизменяется роль привычного, но неэффективного института — контроля, без которого вообще не мыслятся многие отрасли права, и с помощью которого государство подстерегает очередную жертву, чтобы сказать сакраментальную фразу: «Незнание закона не освобождает от ответственности». Эта истина вполне пригодна для любого гражданина, если речь идет о библейских заповедях («не укради», например), но для Налогового кодекса и аналогичных сверхсложныхзаконов, которыхдостаточно много, ее применение слишком часто превращается в фарисейство, а игры государства с налогоплательщиками в догонялки породили многие тома судебной практики, из которых даже с помощью компьютера непросто извлечь нужную информацию, но и она не всегда обеспечивает полного понимания правил «игры» и не дает гарантию того, что налогоплательщик не превратится в обвиняемого.
В перспективе же станет возможным частично устранить институт контроля в налоговом праве в нынешнем его виде как несущий в себе массу нерешенных проблем: 1) дороговизна; 2) низкая эффективность (логичный итог этого — расформирование налоговой полиции); 3) репрессивная направленность; 4) коррумпированность чиновников контролирующих органов; 5) в налоговой сфере «согласно оценке представителей бизнеса и юристов, правоприменительная практика налоговых органов зачастую прямо противоречит законодательству»21 , а это говорит о нарушении принципа презумпции знания закона самим государством, что порождает вопрос, есть ли у него моральные основания применять данный принцип ко всем другим субъектам.
Поэтому замена контролера-личности автоматом — сборщиком налогов во всех возможных случаях представляется нам конструктивной. Последствием такого шага может стать исчезновение налоговых споров. Таким методом сетевое право решает и проблему множественности судебных решений по налоговым спорам — ее просто не будет. С позиций же уголовного права эти последствия выглядят точно такими же важными, ведь известно, что налоговые споры могут пере-
растать из относительно малых в крупные, особенно, когда этого оченьзахочет государство, ибо оно «знает», что такой процесс почти наверняка можно совершенно обоснованно организовать более тщательной проверкой по команде сверху, а последствия уклонения от уплаты налогов в особо крупном размере квалифицируются уже по части 2 статьи 199 УК РФ, которая предусматривает санкции и в виде лишения свободы.
В рамках сетевого права находит решение фундаментальная проблема права уголовного, а именно, вырисовываются перспективы подлинной профилактики некоторых преступлений, когда сама возможность их совершения может быть в принципе исключена. Сферу действия такой профилактики теория сетевого права позволяет системно расширить на все те случаи, когда преступления совершаются за счет незаконного использования неучтенных наличных денежных средств, движение которые в рамках сетевого права становится невозможным, что позволит также декриминализировать статью 186 УК РФ «Изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг» в части изготовления и сбыта поддельных денег, статью 290 УК РФ «Получение взятки» в части получения денег, статью 198 УК РФ «Уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с физического лица», статью 199 УК РФ «Уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с организации», возможно, и некоторые другие.
Поскольку многие коррупционные действия также совершаются за счет незаконного использования неучтенных наличных денег, представляется перспективным развитие идей сетевого права для минимизации коррупции, организованной преступности, легализации (отмывания) денежных средств и финансирования терроризма, наркобизнеса. Возможный переход наркобизнеса на расчеты драгоценными металлами и иностранной валютой как реакция на внедрение механизмов сетевого права может быть ограничен автоматической электронной фиксацией всех сделок с валютой и драгоценными металлами, что предполагает сетевое право и что технически уже возможно.
Для этого необходимо реализовать некоторые из идей сетевого права — автоматическую регистрацию сделок в реальном времени и полный переход на безналичные электронные расчеты. Это позволит в перспективе устранить и такое преступление как «Невыплата заработной платы, пенсий, стипендий, пособий и иных выплат» (ст. 145.1 УК РФ). В рамках сетевого права часть 1 статьи 112УК РФ («Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью»), предусматривающая санкции только в виде ареста или лишения свободы, может быть скорректирована, поскольку в сетевой системе никакое лицо не сможет перейти на выплату минимальных компенсаций потерпевшему с мизерной официальной зарплаты и одновременно получать приличную зарплату неучтенными наличными деньгами, как это возможно сегодня.
Рассмотрим, кактеория сетевого права предполагает решить проблему презумпции знания
закона в семейном праве. Ежегодное количество разводов в развитых странах22, также, как и в нашей стране23, велико. Как пишет о состоянии дел с разводами У. Бек, «во всех промышленно развитых странах Запада отмечается рост числа разводов. Хотя в ФРГ — скажем, по сравнению с США — эти цифры не слишком высоки, в настоящее время и у нас распадается едва не каждый третий брак (в крупных городах едва ли не каждый второй, в мелких городах и на селе — примерно каждый четвертый), и данные показатели имеют тенденцию к увеличению»24.
И типичная ситуация при разводе —это раздел имущества, при котором одна из сторон в ущерб другой уже успела совершить снятие денег со счета, который был единственный в семье, а деньги на этом счету являлись совместной собственностью, или же супругтайно продал часть имущества, нажитого в совместном браке, и использовал деньги в своих целях, или же присвоил часть имущества себе. При этом далеко не всегда юридическими процедурами можно придать обратный ход сделкам, совершенным в нарушение закона, и восстановить справедливость. Дело в том, что пункт 2 статьи 35 Семейного кодекса РФ установлена презумпция: супруг при совершении сделки по распоряжению совместной собственностью действует с согласия другого супруга.
Презумпция знания этой нормы хороша в случае благополучного брака, но ни ее формальное наличие, ни ее точное знание одной или двумя сторонами не дает ответа на вопрос о том, что делать, если в семье супруг стал алкоголиком и пропивает семейные средства, или же, задумав развод, тайно от другого супруга преобразует семейное состояние в свою личную пользу. В нашей системе автоматика могла бы взять на себя проблему не только ненавязчивого контроля реализации этой презумпции, но могла бы обеспечить ее жесткое, а во многих случаях абсолютное выполнение. Тогда регистрация сделок и трансакций каждого из супругов и внутрисемейных перемещений денег могла бы способствовать восстановлению законности даже спустя какое-то время после совершения незаконных оборотов с совместно нажитым имуществом, но, главное, способствовала бы упреждению таких действий или даже автоматическому их блокированию в некоторых случаях: попытки заключения договоров дарения, займа на большую сумму одним из супругов общими деньгами, но без уведомления другого супруга; покупка или продажа дорогих предметов и предметов роскоши без согласия другого супруга и др. Автоматика в таких случаях может выдавать на терминал другого супруга сообщение о попытке совершения подобных сделок и требовать их подтверждения; возможна также выдача информации о правовых последствиях совершаемых действий и требование повторного подтверждения, которое могло бы немедленно выдаваться в сеть вторым супругом со своего терминала, итогда никакихог-раничений по времени у семьи это не занимало
бы в связи с быстродействием системы уведомления и регистрации.
Ж.-Л. Бержель отмечает, что «столкнувшись с конфликтом между безопасностью брака и индивидуальной свободой супругов, современное французское право сделало более либеральными условия развода, но регламентировало его процедуру. Диалектически борьба между консерватизмом и либерализмом приводит к тому, что либерализм признается по сути, но определенная доля консерватизма по-прежнему гарантируется формой. Такой ход мысли обеспечивает переход от этапа философского осмысления права к его применению, от фундаментальных посылок к посылкам техническим»25. Согласно же нашей концепции новые технические посылки позволяют, сохранив либерализм и свободу в действиях супругов, не только регламентировать процедуру развода, учет интересов, но обеспечить их полное или частичное исполнение автоматикой, и таким способом в некоторых случаях избежать нарушений норм права вне зависимости оттого, знают супруги эти нормы или нет.
Сетевой автоматизированный правореализационный процесс можно организовать и для защиты прав потребителей, которые, как считается, должны знать свои права. Однако О.Ю. Рыбаков прав, когда пишет: «Попробуйте в действительности восстановить свое нарушенное право, связанное с приобретением некачественной вещи. Для этого требуется значительное количество времени, эмоциональной энергии. То, что записано вза-коне, и то, как гражданин осуществляет свое право, по сути, не адекватны. Полагаем, что должен действовать приоритет прав и интересов потребителя, “презумпция его невиновности”, а также упрощенный порядок возмещения ущерба»26.
Сегодня потребитель часто оказывается не готов защищать свои интересы не только по причине того, что не знает важные для него положения закона о защите прав потребителей, но и потому, что забыл сохранить чек на некачественный товар. В сетевой системе информация о совершенной сделке должна храниться необходимое время, которое может быть разным для разных групп товаров. В таком случае в памяти персонального терминала потребителя, компьютеров продавца и регистратора сделки будетхраниться одна и та же информация о проданном товаре и всех его характеристиках, которые сегодня не всегда видны из кассового или товарного чека, а именно: наи-менованиетовара, наименование иадрес изготовителя, качество товара, сроки его годности или гарантии, информация о безопасности продукции, сертификатах соответствия и стандартах, техничес-киеусловия, наименование и адрес продавца и др. В таком случае суд сможет извлечь всю необходимую информацию из сети за несколько секунд или минут. В сетевой системе можно будет выявить всех потребителей, купивших опасный для жизни или здоровья товар, и быстро предупредить их об опасности, а также организовать автомати-
зированное судебное разбирательство множества однотипных процессов по защите прав потребителей. В таком случае реализация принципа презумпции знания закона будет обеспечиваться сетевой правовой системой, которая сможет выдать самую разнообразную информацию по заявке потребителя, в том числе сформировать пошаговым образом иск в суд на основе стандартизированных модулей (шаблонов), из которых будет последовательно составляться системой иск при заполнении потребителем появляющихся на экране его монитора пустых граф с вариантами ответов.
Известно, что в российском праве материальные нормы численно преобладают над процессуальными. Неразвитость или отсутствие правовых процессов и процедур и численное преобладание материальных норм приводит к разрыву между правовым предписанием и требуемым им результатом. Отсюда вытекает проблема оптимизации соотношения континуального и дискретного начал в праве и связанная с ней проблема реализации принципа презумпции знания закона.
Итак, принцип презумпции знания закона заключается втом, что гражданин должен знать и правильно применять законы. Посмотрим, насколько это реально. Когда А.Н. Митин полагает, что одним из условий обеспечения процесса модернизации судебной системы является преодоление юридической неграмотности населения27, с этим нельзя не согласиться, но ведь такое условие действовало всегда, в том числе в советское время, когда законы были относительно стабильны и не столь многочисленны. А сегодня наличие электронных правовых баз данных не сделало законы более понятными и доступными. Что можно требовать от гражданина, когда законодатель продолжает работать в рамках старой парадигмы правотворчества и ежегодно продуцирует сотни законов, не заботясь о том, кто и как будет их соблюдать и применять, а государство в условиях противоречивости и сложности законов, недоступности правового массива и его беспрерывной изменчивости настаивает на соблюдении принципа «незнание закона не освобождает от ответственности»? Ответ на него давно известен: frustra ferentur leges nisi subditis et obedientibus (бесполезно издавать законы, если им не покоряются и не подчиняются). Однако государство продолжает издавать законы, что требует от нас перехода от этого древнего красивого ответа к конструктивному решению, основанному на использовании ИКТ и технологий сетевого права.
Есть традиционный взгляд на решение этой проблемы. Так, В.М. Боер пишет, что «презумпция знания закона предполагаетзнание законодательства не полностью, что объективно невозможно, а в объеме, определяющем правовое положение личности, обеспечивающем успешное выполнение ею своих социальных ролей и функций»28, и предлагает повышать уровень правовой информированности подростков в ПТУ и школах, развивать систему подготовки на факультетах по-
вышения квалификации и т. п. Однако эти правильные предложения не используют в полной мере возможности ИКТ и пригодны как для современной ситуации, так и для ситуации столетней давности, а значит, не могут обеспечить прорыв в решении проблемы.
Предложим следующее частное решение в сфере договорного права. Сетевая система должна отслеживать процесс обмена предложениями между сторонами, происходящий во время дистанционного согласования условий договора в сети, подсказывать правовые варианты, блокировать незаконные, а затем фиксировать конечный вариант договора и автоматически регистрировать сделку. Это создаст возможностьавтоматическо-го пошагового соблюдения условий договора с помощью автоматики. Тогда стороны не смогут сослаться на незнание нормы, и именно в таком подходе мы видим возможность частичного решения проблемы презумпции знания закона.
Развитие сетевых коммуникаций между юридическими, физическими лицами и органами государства сегодня происходит как в соответствии с программами строительства информационного общества, например, когда Министерство юстиции России в 2003 г. ввело в эксплуатацию программно-технологический комплекс «Регистр»29, так и в результате инициативной деятельности субъектов рынка сотовой связи и производителей телефонов-коммуникаторов. На международной выставке военных технологий в Омске был представлен разработанный в ФСБ России новый сотовый телефон, предназначенный для передачи данных в зашифрованном виде30. Следовательно, создана технологическая основа для перехода от взаимоотношений субъектов внутри хорошо разработанной системы банк — клиент к глобальной сетевой системе взаимоотношений юридических и физических лиц, и переход к такой системе является лишь техническим моментом31, поскольку успешно функционирует ее главная часть — банковская система.
Все это создает предпосылки для еще одного направления модернизации материального права — методом оптимизации соотношения дискретного и континуального в праве. Изучение свойства континуальности права начнем стого, что отметим, что оно обеспечивается, в частности, принципом «разрешено все, что не запрещено», который проявляется в диспозитивном методе регулирования. Как пишет М.И. Байтин, сутьэтого метода втом, что сторонам гражданского правоотношения дозволяется свободно, по своему усмотрению договориться о взаимных правах и обязанностях32.
Известно, что большинство норм гражданского права носит диспозитивный характер, и, применяя их, субъекты права реализуют правоспособность по своему усмотрению. Это значит, что количество вариантоводного вида договора, скажем, договора займа, может быть бесконечно большим, и данное обстоятельство работает на обеспечение теоретической возможности существования
бесконечнойпоследовательноститакихвариантов. Бесконечная же последовательность может рассматриваться (подобно математической) как неразрывная последовательность — континуальность. Однако компьютерные вычисления, хранение и обработка информации строятся на противоположном принципе —дискретности. Аналоговые способы представления и обработки информации, использующие свойства континуальности, тоже имеют место в отдельных технических системах обработки информации, но это весьма редкие случаи, наблюдаемые именно в особых технических системах. Системы, обрабатывающие дискретную информацию, не могут обрабатывать информацию аналоговую, то есть непрерывную, континуальную информацию, иначе как преобразовав ее в дискретную, конечную по своей природе.
Очевидно, что количество вариантов договора займа может быть бесконечно большим по причине разных сторон, сумм, размеров процентов и т. п., и в этом смысле континуальность тоже имеет место, но такая континуальность естественна, не нуждается ни в какой модернизации и не является предметом нашего исследования. Нас интересует тотаспект континуальности, который задается принципом диспозитивности, когда две конкретные стороны, вообще говоря, могут создать множество вариантов договора одного вида, и именно в этом состоит проблема: в таком случае трудно унифицировать и автоматизировать процедуры исполнения договора или судебного разбирательства уже только потому, что каждый договор может быть уникальным. Кроме того, как справедливо отмечает В.В. Залесский, в процессе договорных правоотношений прогнозируемый сторонами результат достижим лишь с некоторой степенью вероятности33, значит, для унификации, автоматизации и уменьшения влияния случайных факторов можно предложить следующее.
Почти все теоретически возможные варианты любого договора можно составить путем комбинации его составных частей на основе ГК РФ. В таком аспекте переход от континуальности к дискретности, то есть, к некоторому большому, но все же конечному числу вариантов вполне возможен. В этом направлении постоянно идет работа — создаются сборники образцов договоров, где приведены один или несколько вариантов договора одного вида. Трудно не согласиться с А.А. Клочковым, когда он пишет, что «становится бессмысленным в век компьютеризации и глобальной интернационализации при постоянно нарастающем жизненном ритме человечества и необъятном потоке информации разрабатывать каждый раз новый договор для сложных, но при том совершенно однотипных сделок — тратить время на изобретение колеса»34.
Такие конструкции давно известны. Об особенностях юридической техники прецедентного права АнглииупоминаетЛ.А. Лунц: «В вопросе о гражданских правонарушениях (tort) английское право до сих пор представляет собой собрание типовых
исков, из которых каждый предназначен для определенного вида деликта»35. Значительный путь развития примерныхусловий договора был пройден в Германии: «В развитии законодательства и судебной практики Германии в XIX в. и в начале XX в. выделяются две стадии: первая определяется тенденцией к расширению свободы договора во всех областях, провозглашением свободы предпринимательства, устранением влияния государственного регулирования. Во второй фазе приходят к выводу, что полная свобода договора приводит к злоупотреблениям со стороны более сильных субъектов экономических отношений над более слабыми. Постепенно признается необходимость ограничения свободы договора... После первой мировой войны при огромном увеличении производства массовых товаров использование примерных условий растет. Сейчас экономическая жизнь общества пронизана стандартизированными примернымиусловиями и без них нереальна»36.
М.Г. Розенбергупоминаето широко применяемых в международной торговле типовых контрактах, разработанных соответствующими отраслевыми ассоциациями торговцев определенного вида товаров37, а К. Шмиттгофф описывает типовые (стандартные) условия во внутренних сделках, стандартизацию методов компьютерной связи (EDI), стандартизацию основных компьютерных сообщений и стандартные формы договоров («договор FIDIC»)38. Б.Р. Карабельников обращает внимание на то, что в международной торговле сделки уже давно заключаются через специальные коммуникационные сети (SWIFT, REUTERS, межбанковские операционные сети типа СЭЛТ), при этом они фиксируются в памяти компьютера, а не на бумажных носителях, и «несмотря на имевшие место в 1998 г. трудности, участники закрытых коммуникационных сетей не пошли на бумажное оформление всех заключаемых между ними сделок — это привело бы к потере коммерческой эффективности электронных торговых сетей»39. Что же касается процессов формирования договора электронными средствами, то Г. Зекос обратил внимание лишь на то, что необходимо начать исследование этого вопроса40.
Все эти предпосылки подводят нас к решению проблемы формирования договора электронными средствами, достижению большей степени стандартизации, оптимизации соотношения континуального и дискретного в праве, что заодно решает проблему презумпции знания закона. Для этого необходимо следующее: законодатель должен проделать работу по составлению всех возможных вариантов договора данного вида и узаконить эти варианты (модули) под соответствующими номерами в электронной базе данных. Это позволит перейти в рамках новой, сетевой системы взаимодействия от континуальности к дискретности и при этом оставить в прежнем виде континуальность, существующую сегодня, чтобы стороны, желающие составить свой особый договор, могли воспользоваться нынешними возможно-
стями гражданского права в полном объеме, используя старые бумажные технологии, или же, используя новые технологии, могли составить договор дистанционно, пошаговым образом согласуя его отдельные модули.
В данной схеме диспозитивность будет обеспечена достаточным для обычных нужд количеством вариантов, из которых сторонам останется лишь выбрать подходящий, заполнить пустые графы договора, проставив в них сумму, срок и другие необходимые в данном конкретном случае параметры и условия. Например, для договора займа можно разработать модули, где сторонами будут юридическое и физическое лицо, или два физических лица, или два юридических лица. Дальнейшие варианты могут предусматривать заем вещами или деньгами, с процентами или без процентов и т. д., пока не будет учтен весь набор содержащихся в ГК РФ возможностей, который для договора займа не очень большой. Для разных видов договоров количество вариантов может быть больше или меньше.
Такой метод позволит частично решить проблему оптимизации соотношения в праве континуального и дискретного и проблему презумпции знания закона, ведь не искушенные в юриспруденции граждане не смогут ошибиться, заключив договор из стандартных модулей. Готовый договор должен иметь свой уникальный номер, который будет слагаться из номеров всех использованных модулей, что позволит однозначно идентифицировать договор уже только по его номеру исторонам, и третьим лицам, исудам. Причем идентифицировать его в сетевой системе будет не столько человек, сколько автоматическое устройство, что принципиально важно для ускорения правореализационных процессов в системе сетевого права.
Процесс автоматизации составления договоров происходит и во всемирной сети. Так, М. Рэдин полагает, что составленные компьютером контракты могут быть представлены в виде двух больших групп: когда компьютерыдействуюткакэлектрон-ные агенты или как электронные исполнители, и поясняет, что первые из них предназначены для покупок, организации и планирования домашних и офисных дел и т. д., а вторые (электронные системы управления правами или «доверенные системы») способны отклоняться от заранее заданных им инструкций41. Представляется, что оба подхода могут быть использованы при развитии теории сетевого права, как и подход по созданию стандартов, которые М. Рэдин считает возможным создавать по аналогии с техническими стандартами: «...один из путей введения правовых стандартов — это их промульгация соответствующим правовым органом, например, законодательным органом штата»42.
Так, смещая в праве акцент с преобладающей континуальности кдискретности, можно расширить сферу безошибочной реализации права, предупредить возникновение ряда судебных процессов
или упростить их разбирательство, переведя их часть в автоматическое, полуавтоматическое или автоматизированное «электронное» разбирательство. Переход к стандартным договорам предоставит возможность автоматике мгновенно идентифицировать каждый договор, заключаемый в сети, а значит, точно рассчитывать и удерживать налог (здесь речь идет о новых, преимущественно оборотных налогах), следовательно, говорить о достижении абсолютно полной реализации принципа презумпции знания закона в одной из самых важных областей деятельности, которая обеспечивает финансами все остальные сферы жизни.
Продемонстрировав решение проблем презумпции знания закона на примере налогового, уголовного, гражданского и семейного права, мы можем сказать, что кроме рассмотренной проблемы теория сетевого права предлагает системные решения многих других проблем общей теории права и разных отраслей права, а это означает, что мы находимся в преддверии совершенно нового пути развития права, которое через гармонию своей внутренней сетевой структуры раскрывает нам колоссальные перспективы развития и требует безотлагательных действий по практической реализации новых идей. Завершая исследование нашего частного вопроса и переходя к обобщениям, отметим, что избранная нами позиция, заключавшаяся в доведении идей теории сетевого права и модернизации права информационными средствами непосредственно до Президента РФ, Правительства РФ, Госдумы РФ, министерств и ведомств, мы надеемся, способствовала августовской (2007 г.) активизации усилий руководства страны по реализации проекта «электронного правительства», для которого наши разработки могут служить теоретической базой развития права, а через него — и экономики, и многих других сфер жизни. Нужно также констатировать, что разработка теории сетевого права на этом не закончилась. Наоборот, мы полагаем, что в наших работах обозначены лишь общие контуры теории сетевого права и некоторые направления решения проблем отраслей права, а дальнейшая углубленная проработка теории и ее практическая реализация на уровне законодательства могут привести к качественно новому состоянию нашего общества.
Примечания
1. Российская газета. — 2006. — № 8.
2. Шаповалов С.Ю. Налоговые споры глазами судей. — М., 2004. — С. 8.
3. См.: Голоскоков Л.В. Теория сетевого права / Под науч. ред. А.В. Малько. — СПб., 2006. — С. 191.
4. Цапенко И.П. Электронная эпоха науки // Мировая экономика и международные отношения. — 2005. — № 8. — С. 19.
5. Berring R. Chaos, Cyberspace and Tradition: Legal Information Transmogrified // The Berkeley Technology Law Journal. — Fall 1997. — Vol. 12. — Issue 12:2.
6. Susskind R.E. The Future of Law: Facing the Challenges of Information Technology. — N.Y., 1998. — P. 292.
7. См.: Ahuja M.K. Network Structure in Virtual Organizations I M.K. Ahuja, K.M. Carley II Journal of Computer-Mediated Communication. — 1998. —Vol. 3. — Issue 4.
8. См.: NoveckB.S. Designing Deliberative Democracy in Cyberspace: The Role of the Cyber-Lawyer II Boston University Journal of Science & Technology Law. — Winter 2003. — Vol. 9. — Issue 9.
9. «Сетевая экономика — данным термином принято называть состояние экономики, которое возникает, когда инфраструктура, обслуживающая функционирование экономики некоторой страны или группы стран, основывается на использовании интернет-технологий. При этом меняет свои свойства как экономическая система в целом, так и ее отдельные элементы (возникают сетевые формы организации и механизм координации, происходят изменения в рыночных институтах и др.» (Паринов С.И. К теории сетевой экономики. — Новосибирск, 2002. — С. 13).
10. См.: Мамут Л.С. «Сетевое государство»? II Государство и право. — 2005. — №11. — С. 5—12.
11. Мэн-цзы. Лян Хуэй-Ван II Древнекитайская философия. Собрание текстов: В 2 т. — М., 1972. — Т. 1. — Гл. 1, ч. 1. — С. 230.
12. По6єдоносцєв К.П. Сочинения I Вступ. ст. А.И. Пешкова. — СПб., 1996. — С. 319.
13. См.: Голоскоков fl.B. Будущие технологии права II Экономические и социально-гуманитарные проблемы развития Северо-Кавказского региона в новом тысячелетии: Сборник научных трудов межвузовской научно-практической конференции 23—24 ноября 2000 г. Секция: «Правовые аспекты безопасности региональной экономики». — Пятигорск, 2000. — Ч. I. — С. 95—106; Голоскоков .n.B. Будущие сетевые технологии права II Компьютерра. — 2001. — № 3 (380). — С. 46—47; Голоскоков .H.B. Концепция развития права и правовой доктрины государства в период формирования информационного общества II «Черные дыры» в Российском Законодательстве. — 2003. — № 1. — С. 411—421.
14. См.: Основные положения Концепции создания интегрированной информационной системы предоставления и учета социальных услуг населению с использованием унифицированных социальных карт (Проект 2006 года), http:IIwww.vniipvti.ruIsckIsckv.htm
15. Большая Советская Энциклопедия: В 30 т. — Изд. 3-е. — М., 1974. — Т. 16. — С. 111.
16. Попов B.n. Глобальный эволюционизм и синергетика ноосферы I В.П. Попов, И.В. Крайнюченко. — Ростов-на-Дону, 2003. — С. 303.
17. Ершов М. Риски чужих денег II Эксперт. — 2007. — № 24. — С. 52.
18. Кузьминов Я. Институты: от заимствования к выращиванию I Я. Кузьминов, В. Радаев, А. Яковлев, Е. Ясин II Вопросы экономики. — 2005. — № 5. — С. 12—13.
19. См.: Dabner J. Japan’s Income Tax System — Lessons For Australia II Revenue Law Journal. December 2001. — Vol. 11. — Issue 1. — Article 6.
20. Пепеляев С.Г. Участники налоговых правоотношений / С.Г. Пепеляев, Е.В. Кудряшова // Налоговое право / Под ред. С.Г. Пепеляева. — М., 2004. — Глава 7. — С. 185.
21. Инвестиционный климат в России (доклад к 15 съезду РСПП) // Вопросы экономики. — 2006. — № 5. — С. 73.
22. «В период между 1970 и 1996 количество разведенных американцев выросло в четыре раза: с 4,3 до 18,3 млн. человек» (DiFonzo J.H. Customized Marriage // Indiana Law Journal. — 2000. — Vol. 75. — № 3. — Summer. — P. 877.
23. За тот же период с 1970 по 1996 количество разводов в России возросло с 397 до 563 на 1000 человек. См.: Браки и разводы в 1960—1999 гг.
Начальник Управления статистики населения Федеральной службы государственной статистики (Росстат) И. Збарская приводит данные о разводах в сопоставлении с количеством браков: «Если в 1990 году было зарегистрировано 1300 тысяч браков и 560 тысяч разводов, то в 2004 году — только 980 тысяч браков и 636 тысяч разводов» (Збарская И. Детский род, единственное число (Беседу вела О. Нестерова) // Труд-7. — 2005. — № 108. — С. 6).
24. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну / Пер. с нем. В. Седельника и Н. Федоровой; Пос-лесл. А. Филиппова. — М., 2000. — С. 148.
25. БержельЖ.-Л. Общая теория права / Пер. с фр. Г.В. Чуршукова; Под общ. ред. В.И. Даниленко. — М., 2000. — C. 489.
26. Рыбаков О.Ю. Правовая политика в сфере защиты прав и свобод личности: формы и виды // Юристъ-Правоведъ. — 2004. — № 4. — С. 24.
27. См.: Митин А.Н. Управленческие факторы модернизации отечественной системы судебной власти // Российский юридический журнал. — 2003. — № 1. — С. 51.
28. Боер В.М. Информационно-правовая политика и безопасность России: Теоретико-правовой аспект: Дис... д-ра юрид. наук. — СПб., 1998. — С. 118—119.
29. См.: Приказ Министерства юстиции РФ от 4 февраля 2003 г. № 28 «О введении в эксплуатацию программно-технологического комплекса «Регистр» (Версии 2.0) и внесении изменений и дополнений в рекомендации по ведению федерального регистра нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации, утвержденные Приказом Минюста России от 27 ноября 2001 г. № 313» // СПС «Законодательство России». — Выпуск 2007. — Февраль.
30. См.: Молоткова П. Было // Аргументы и факты. — 2005. — № 24. — С. 5.
31. О технических возможностях нового стандарта WiMAX, предназначенного для беспроводной связи на больших расстояниях, позволяющего пользователям работать в машине или на поезде, движущимся со скоростью до 120 км/ч, см.: Баулин А. Время забрасывать сети. Сети WiMAX // Мир ПК. — 2005. — № 1. — С. 79 — 81.
32. См.: Байтин М.И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). — Изд. 2-е, доп. — М., 2005. — С. 323.
33. См.: Залесский В.В. Вероятность и самоорганизация в гражданском праве // Журнал российского права. — 2005. — № 10. — С. 90.
34. Клочков А.А. Стандартные (общие) условия договоров в коммерческом обороте: правовое регулирование в России и зарубежных странах: Дис... канд. юрид. наук. — М., 2000. — С. 18.
35. ЛунцЛ.А. Курс международного частного права: В 3 т. — М., 2002. — Т. 1. — С. 226—227.
36.Жалинский А. Введение в немецкое право / А. Жалинский, А. Рерихт. — М., 2001. — С. 386.
37. См.: Розенберг М.Г. Контракт международной купли-продажи. Современная практика заключения. Разрешение споров. — М., 1996. — С. 17.
38. См.: Шмиттгофф К.М. Экспорт: право и практика международной торговли / Пер. с англ. — М., 1993. — С. 53.
39. Карабельников Б.Р. Признание и приведение в исполнение иностранных арбитражных решений: Научно-практический комментарий к Нью-Йоркской конвенции 1958 года. — М., 2001. — С. 45—46.
40. См.: Zekos G.I. EDI: Electronic Techniques of EDI, Legal Problems and European Union Law // Web Journal of Current Legal Issues. — 1999. — № 2.
41. См.: Radin M.J. Humans, Computers, and Binding Commitment // Indiana Law Journal. — Fall 2000. — Vol. 75. — № 4. — P 1130—1131.
42. Там же. — P 1148.
М.Л. Давыдова
Давыдова Марина Леонидовна — кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры теории государства и права Волгоградского государственного университета
К вопросу о понятии правовых аксиом: теоретические и технико-юридические аспекты
Под правовыми аксиомами, как правило, понимаются такие правовые положения, которые в результате проверки многовековой общественноисторической практикой стали непреложными, исходными элементарными истинами — привычными и самоочевидными, вне которых невозможно существование права как социального явления1. Среди черт, характеризующих данное явление, чаще всего перечисляют следующие:
1) аксиомы выражают нравственные основы права, его общечеловеческое содержание. Необходимость их соблюдения очевидна с точки зрения здравого смысла, принципов морали и справедливости, поэтому они не нуждаются в особых доказательствах2;
2) идеи, выражаемые правовыми аксиомами, являются основными положениями, на которых базируется большинство других правовых норм. Отход от них, их несоблюдение может привести к тому, что право теряет свои черты, перестает быть правом3;
3) правовые аксиомы не вызывают сомнений, не допускают иных толкований. Из них логически выводятся, на их основе определяются, разрабатываются все остальные категории правовой науки, которые затем вводятся в нормы права4;
4) аксиомы складываются постепенно в результате многовековой практики и обеспечивают преемственность в праве. Выражая достижения общечеловеческой правовой культуры, они воспри-
нимаются правом различных эпох и исторических типов5.
Следует отметить, что, несмотря на общепризнанность приведенныхтеоретических положений, само понятие «правовая аксиома» не считается в науке бесспорным. Так, например, указывается, что использование юридической наукой математического термина «аксиома» является достаточно условным (как и в большинстве подобных слу-чаевтерминологического заимствования). Аксиомы в праве не используются для доказательства других более сложных правовых положений («теорем»), так как нормативные предписания, в отличие от научных суждений, вообще не нуждаются в доказательствах. На этом основании некоторые авторы вообще отрицают целесообразность использование в праве категории «аксиома»6.
По нашему мнению, дискуссионность рассматриваемого понятия обусловлена тем фактом, что один и тот же термин «аксиома» используется в литературе для обозначения двух близких по своей природе, но отличающихся по юридическим свойствам явлений. Часть исследователей видит в аксиоме общепризнанное, не вызывающее сомнений утверждение, проверенное многовековой практикой и выражающее нравственную природу права. Речь, таким образом, идет о нравственных аксиомах, на которых базируется действующее право. Аксиоматичность в такой трактовке понимается, в первую очередь, как общепризнанность.
