CC BY
24
12.3. Презумпция добросовестности адвоката в теории и практике действующего российского законодательства
©Ковалев С. А.
Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации (ИЗиСП)
e-mail: [email protected]
Аннотация. В рамках данной статьи автор рассматривает специфику презумпции добросовестности адвоката в теории и практике действующего российского законодательства. Добросовестность адвоката рассматривается автором через призму гражданско-правовой трактовки данного понятия в качестве одного из обязательных требований, предъявляемых законодателем к профессиональной деятельности указанного субъекта. Выводы о содержании и критериях добросовестности адвоката автор делает на основе анализа как гражданского законодательства, так и законодательства об адвокатуре и адвокатской деятельности. Автор конкретизирует содержание и критерии добросовестности адвоката посредством приведения примеров из дисциплинарной практики адвокатских палат. В конечном счете автор приходит к выводу о необходимости внести ряд изменений в действующее законодательство об адвокатуре и адвокатской деятельности, направленных на обеспечение ответственности адвоката за недобросовестность при осуществлении профессиональной деятельности, а также на формирование единообразной дисциплинарной практики в данной сфере.
Ключевые слова: адвокат, доверитель, добросовестность, презумпция добросовестности, адвокатская деятельность, дисциплинарная ответственность, прекращение статуса адвоката.
Для цитирования: Ковалев С. А. Презумпция добросовестности адвоката в теории и практике действующего российского законодательства // Проблемы экономики и юридической практики. 2020. Т. 16. №4. С. 285-291.
Presumption of a lawyer's conscientiousness in theory and practice of the current Russian legislation
©S. A. Kovalev
The Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation
e-mail: [email protected]
Abstract. Within the framework of this article, the author examines the specifics of the presumption of a lawyer's conscientiousness in the theory and practice of the current Russian legislation. The conscientiousness of a lawyer is considered by the author through the prism of the civil law interpretation of this concept as one of the mandatory requirements imposed by the legislator on the professional activities of this subject. The author draws conclusions about the content and criteria for the conscientiousness of a lawyer on the basis of an analysis of both civil legislation and legislation on the legal profession and advocacy. The author concretizes the content and criteria for the conscientiousness of a lawyer by giving examples from the disciplinary practice of the chambers of law. Ultimately, the author comes to the conclusion that it is necessary to make a number of amendments to the current legislation on the legal profession and advocacy, aimed at ensuring the responsibility of a lawyer for unconscientiousness in the exercise of professional activities, as well as at the formation of a uniform disciplinary practice in this area.
Keywords: lawyer, client, conscientiousness, presumption of conscientiousness, advocacy, disciplinary responsibility, termination of the status of a lawyer.
For citation: Kovalev S. A. Presumption of a lawyer's conscientiousness in theory and practice of the current Russian legislation // Economic problems and legal practice. 2020. Vol. 16. №4. P. 285-291.
ВВЕДЕНИЕ
По справедливому замечанию В.Т. Азизовой и М.К. Гитино-васова, «важнейшая роль в обеспечении законности в нашем государстве принадлежит адвокатуре, которая на протяжении всей истории своего существования выполняла свое главное предназначение - защиту прав и законных интересов физиче-
ских и юридических лиц»1. Тем не менее, на практике нередки случаи, когда адвокаты при осуществлении своей профессиональной деятельности пренебрегают добросовестным испол-
1 Азизова В.Т., Гитиновасов М.К. Основания, порядок и последствия
приостановления и прекращения статуса адвоката // Юридический
вестник ДГУ. 2016. № 2. С. 17-22.
ISSN 2541-8025 (print) Том 16, №4, 2020 ISSN 2712-7605 (online)
нением возложенных на них обязанностей, что, безусловно, причиняет вред как доверителям, так и в целом идее правосудия. Поэтому в последние годы особенно пристальное внимание в отечественной правовой науке уделяется такому оценочному и сложному в своем содержании понятию, как добросовестность адвоката.
Добросовестность и, соответственно, презумпция добросовестности являются одними из самых дискуссионных понятий в теории и практике действующего российского законодательства. Исходной отраслью презумпции добросовестности, где она определяется максимально полно и откуда она распространяется по принципу аналогии на другие отрасли права, является гражданское право, в связи с чем рассмотрение указанной категории в других отраслях следует предварять общегражданской ее трактовкой. Исключением не является и рассмотрение добросовестности применительно к осуществлению адвокатом его профессиональной деятельности, поскольку без понимания общегражданской трактовки указанной категории невозможно определить содержание и критерии добросовестности в адвокатской деятельности.
Добросовестность как правовая категория неоднократно упоминалась законодателем в гражданском законодательстве, однако ее содержание было не вполне ясным. Существующие в гражданском законодательстве положения, касающиеся добросовестности как основополагающего принципа гражданских правоотношений, по-прежнему не позволяли сделать однозначные выводы относительно содержания добросовестности. В связи с этим в 2015 г. Верховный Суд РФ предпринял попытку определить содержание рассматриваемой категории посредством формулирования критериев, на которые должны обращать внимание суды, рассматривая гражданские дела. В частности, по мнению Верховного Суда РФ, определение действий сторон гражданского спора в качестве добросовестных или недобросовестных должно осуществляться судами на основании поведения, ожидаемого от любого участника гражданских правоотношений, принимающего во внимание права, свободы и законные интересы другого участника, в том числе и посредством предоставления ему необходимой информации. При этом, как отметил Верховный Суд РФ, добросовестность участников гражданских правоотношений предполагается, пока не будет доказано обратное, что фактически возводит категорию добросовестности в ранг презумпции2.
ПРЕЗУМПЦИЯ ДОБРОСОВЕСТНОСТИ АДВОКАТА В ПРАВОВОЙ ДОКТРИНЕ
Характеризуя добросовестность в гражданском праве, можно согласиться с А.В. Шарковым в том, что данная категория понимается законодателем одновременно в качестве особой характеристики субъекта права, объективной стороны поведения субъекта гражданских правоотношений и презумпции гражданского права3. Не вызывает сомнений тот факт, что законодатель, закрепляя в таком качестве добросовестность, преследовал цели укрепления нравственных начал гражданских правоотношений, в связи с чем, как отмечает Е.Е. Богда-
2 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой ГК РФ» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2015. № 8.
3 Шарков А.В. Принцип добросовестности в юридической науке и гражданском законодательстве // Тенденции развития науки и образования. 2020. № 60-6. С. 13.
нова, именно с позиций нравственности следует рассматривать поведение субъекта соответствующих правоотношений в качестве добросовестного (нравственного) или недобросовестного (безнравственного)4. Исходя из этого, в качестве добросовестного (нравственного) поведения субъекта гражданских правоотношений следует рассматривать осуществление субъективных прав без злоупотребления, предоставление другому субъекту полной информации, отсутствие противоправной цели при вступлении в правоотношения, отсутствие намерения причинить вред другим субъектам и т.д.5 Недобросовестным (безнравственным), соответственно, будет противоположное поведение субъекта гражданских правоотношений.
Стоит заметить, что возможность конкретизировать действия субъектов гражданских правоотношений, которые могут считаться добросовестными, позволяет говорить о том, что добросовестность не может рассматриваться в качестве безусловно оценочной категории. Анализ соответствующих положений законодательства, реализации практики их применения судами при разрешении гражданских споров позволяет придавать добросовестности вполне конкретные признаки6. Указанное обстоятельство является чрезвычайно важным, поскольку снимает целый ряд вопросов о том, имеет ли добросовестность содержание и какие-либо критерии и, соответственно, является ли обоснованным ее закрепление в гражданском законодательстве в качестве принципа и презумпции. Изложенные особенности законодательного закрепления и теоретического наполнения содержания добросовестности позволяют сделать вывод о том, что оценочный характер данной категории зачастую преувеличивается, а его значимость для регулирования гражданских правоотношений тем самым снижается, что является недопустимым.
Еще один достаточно часто возникающий в отечественной правовой науке вопрос подразумевает, возможно ли применять гражданско-правовую категорию добросовестности к регламентации отношений, входящих в предмет других отраслей права. В частности, речь идет о применении гражданско-правовой категории добросовестности к осуществлению адвокатом его профессиональной деятельности. На наш взгляд, возможность или, что будет более верным, необходимость применения указанной категории к адвокатской деятельности не вызывает сомнений, поскольку рассматриваемая деятельность фактически представляет собой возмездное или, если речь идет о бесплатной юридической помощи, безвозмездное оказание услуг на основании соответствующих договоров. Однако здесь гражданско-правовая или, иными словами, частная составляющая адвокатской деятельности неизбежно сталкивается с публичной составляющей, вытекающей из особой значимости конституционного права на получение квалифицированной юридической помощи. Соответственно, применительно к профессиональной деятельности адвоката добросовестность, оставаясь одновременно принципом и презумпцией, приобретает специфическое содержание и критерии.
4 Богданова Е.Е. Принцип добросовестности: соотношение правовых и нравственных аспектов // Lex russica (Русский закон). 2016. № 1. С. 182.
5 Куява Т.Ю. Принцип добросовестности: современное состояние и тенденции развития // Тенденции развития науки и образования. 2019. № 56-9. С. 67.
6 Варвенко А.С., Желонкин С.С., Жукавин В.В. Теоретико-правовые по-
ложения о принципе добросовестности в гражданском праве // Ленин-
градский юридический журнал. 2020. № 1 (59). С. 112.
Прежде всего, следует заметить, что добросовестность напрямую упоминается в законодательстве об адвокатуре и адвокатской деятельности. В частности, в ст. 7 Закона об адвокатуре законодатель возлагает на адвоката обязанность этичного, честного, разумного и добросовестного поведения при отстаивании прав и законных интересов доверителя всеми не запрещенными законодательством способами. Помимо этого, как следует из ст. 13 Закона об адвокатуре, добросовестность упоминается и в тексте присяги адвоката, рассматриваясь в качестве одного их принципов его профессиональной дея-тельности7. В таком качестве добросовестность фигурирует и в положениях Кодекса профессиональной этики адвоката, включая положения п. 1 ст. 5, п. 1 ст. 7, ст. 8, ст. 18.1, в каждом из которых речь идет о добросовестном исполнении адвокатом своих профессиональных обязанностей8. Соответственно, можно заключить, что категория добросовестности в законодательстве об адвокатуре и адвокатской деятельности является вполне самостоятельной, поскольку неоднократно упоминается законодателем в контексте исполнения адвокатом своих профессиональных обязанностей, т.е. в качестве принципа его профессиональной деятельности.
Стоит заметить, что тот факт, что помимо Закона об адвокатуре, добросовестность адвоката регламентируется Кодексом профессиональной этики адвоката, который, по сути, является корпоративным документом адвокатского сообщества, вызывает некоторые вопросы9. Допущение ответственности за нарушение адвокатской этики ставит перед исследователями вопрос о ее основаниях и, прежде всего, вопрос о нормативном закреплении требований профессиональной этики в деятельности адвоката, в общих чертах обозначенный при упоминании исследования Е.В. Орешина. Нормативное закрепление требований адвокатской этики реализуется посредством принятия органами адвокатских сообществ этических кодексов, которые в широком смысле оцениваются в качестве атрибутов профессии, способствующих преобразованию отдельных групп в автономную корпоративную профессиональную организацию, основной функцией которой является осуществление саморегулирования10. Относительно правовой природы данного документа исследователи, в целом, соглашаются с Е.В. Орешиным в том, что он не является позитивным правом, хотя ему присущ ряд черт нормативного правового акта и прежде всего - ответственность за нарушение правил. В частности, Д.Н. Захаренков, характеризуя правовую природу данного документа, утверждает, что он представляет собой разновидность этического кодекса, свод предписаний этического характера, закрепляющих оптимальный вариант осуществления адвокатами своей профессиональной деятельности. По сути, данный документ можно рассматривать одновременно в качестве локального нормативного акта и подзаконного нор-
7 Федеральный закон от 31.05.2002 № 63-Ф3 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (ред. от 02.12.2019) // Собрание законодательства РФ. 2002. № 23. Ст. 2102.
8 Кодекс профессиональной этики адвоката (принят I Всероссийским съездом адвокатов 31.01.2003) (ред. от 20.04.2017) // Вестник Федеральной палаты адвокатов РФ. 2017. № 2.
9 Захаренков Д.Н. К вопросу о Кодексе профессиональной этики адвоката // Евразийская адвокатура. 2017. № 1 (26). С. 21.
10 Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В. Этика профессии: миссия, кодекс, поступок: монография. Тюмень: НИИ прикладной этики ТюмГНГУ, 2005. С. 222.
мативного акта в системе источников правового регулирования адвокатуры и адвокатской деятельности11.
Так или иначе, законодательное закрепление добросовестности применительно к адвокатской деятельности обуславливает предпринимаемые в отечественной правовой науке попытки определения содержания данной категории, которое, безусловно, отличается спецификой по сравнению с общегражданской категорией добросовестности. В частности, М.К. Суровова называет добросовестность в числе принципов адвокатской деятельности, характеризуя ее как осуществление адвокатом профессиональной деятельности с той степенью заботливости и осмотрительности, с какой адвокат отстаивал бы в аналогичной ситуации собственные интересы12. А.А. Кли-шин и А.А. Шугаев, в свою очередь, убеждены в том, что добросовестность предполагает осуществление адвокатом профессиональной деятельности исключительно законными способами при условии смелости, настойчивости, должной выдержки и т.д.13 Несколько иначе подходит к определению добросовестности адвоката Л.А. Скабелина, устанавливающая ее содержание посредством перечисления качеств, характеризующих социальную зрелость - высокий уровень правосознания и социальной ответственности, стремление к саморазвитию, порядочность, честность и т.д.14
Схожим образом характеризуют добросовестность адвоката Н.К. Мухтаров и А.Р. Мухтарова, включающие в нее следующее:
- оказание юридической помощи при условии использования всех законных средств, необходимых для достижения желаемого результата;
- максимальное применение профессионального опыта, квалификации и способностей при условии учета всех обстоятельств, имеющих значение для наиболее полной защиты интересов доверителя;
- осуществление действий строго в интересах доверителя в соответствии с его поручением при условии понимания возможных негативных последствий, могущих наступить для доверителя15.
В целом, подобное содержание вкладывают в добросовестность адвоката и другие исследователи, в числе которых А.А. Немов и Т.В. Чугуров, отмечающие мораль, порядочность и самостоятельность адвоката16; С.А. Филиппов и Л.Г. Щербакова, указывающие на доверительные отношения с клиентом, доскональное изучение дела и профессионализм17; О.В. Купцова и А.А. Челмакина, включающие в добросовестность компетентное выполнение профессиональных обязанностей, старательное и основательное изучение дела18; А.А. Новиков, усматривающий в добросовестности установление требований
11 Захаренков Д.Н. К вопросу о Кодексе профессиональной этики адвоката // Евразийская адвокатура. 2017. № 1 (26). С. 22-25.
12 Суровова К.Ю. Адвокатская деятельность: содержание, виды (теоретико-правовой анализ): дис. ... канд. юрид. наук. М., 2016. С. 110.
13 Адвокатская практика: учебник / Отв. ред. А.А. Клишин, А.А. Шугаев. М.: Статут, 2016. С. 85.
14 Скабелина Л.А. Психологические аспекты адвокатской деятельности: монография. М.: Федеральная палата адвокатов, 2012. С. 22.
15 Мухтаров Н.К., Мухтарова А.Р. Добросовестность в адвокатской деятельности // Петербургский юрист. 2017. № 2. С. 101.
16 Немов А.А., Чугурова Т.В. Нравственные основы профессиональной деятельности адвоката // Вестник молодых ученых Самарского государственного экономического университета. 2017. № 2 (36). С. 177-179.
17 Филиппов С.А., Щербакова Л.Г. Профессиональная культура адвоката и этические принципы деятельности адвоката // Правовая культура.
2016. № 2 (25). С. 79-86.
18 Купцова О.В., Челмакина А.А. Этико-правовая оценка добросовестности адвоката в отношениях с доверителем // Мир науки и образования.
2017. № 2 (10). С. 5.
к квалификации адвоката, объективность, беспристрастность и
« 19
своевременность оказания юридической помощи и т.д. Достаточно интересно понимают содержание добросовестности Ю.Е. Герасимов и М.Э. Червяков, полагая, что добросовестность предполагает высокую степень процессуальной активности адвоката, зависящую от обстоятельств конкретного дела20.
ПРЕЗУМПЦИЯ ДОБРОСОВЕСТНОСТИ АДВОКАТА В ДИСЦИПЛИНАРНОЙ ПРАКТИКЕ АДВОКАТСКИХ ПАЛАТ
На наш взгляд, содержание добросовестности применительно к осуществлению адвокатом профессиональной деятельности может быть установлено от обратного, на основании анализа материалов дисциплинарной практики адвокатских палат. В частности, в одной их рассматривавшихся Советом Адвокатской палаты г. Москвы ситуаций адвокат допустил следующие нарушения, за которые последовала дисциплинарная ответственность. Во-первых, неисполнение профессиональных обязанностей перед доверителем, выражающееся в том, что при вступлении в уголовное дело в отношении доверителя по назначению органа дознания адвокат отказался от реализации своей обязанности потребовать от дознавателя предоставления свидания с подзащитным наедине и на условиях конфиденциальности, сразу приняв участие в допросе подзащитного в качестве подозреваемого. Во-вторых, ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей перед доверителем, выражающееся в том, что в отсутствие своего доверителя адвокат принял участие в следственных действиях, а именно в избрании меры пресечения, объявлении об окончании расследования уголовного дела и т.д., в то время как доверителя участия в данных действиях не принимал, подписав процессуальные документы впоследствии в отсутствие адвоката. Определяя меру дисциплинарной ответственности адвоката Совет Адвокатской палаты г. Москвы в данном случае пришел к выводу о том, что совершенные нарушения являются тяжкими и, что немаловажно, умышленными, сопровождавшимися действиями адвоката по фактическому оставлению без квалифицированной юридической помощи своего доверителя при производстве с ним важнейших для его дальнейшей судьбы процессуальных и следственных действий, а также злостным игнорированием адвокатом обязательных решений органов адвокатского самоуправления. В связи с этим, Совет Адвокатской палаты пришел к выводу о необходимости прекращения адвокатского статуса нарушителя21.
В другой ситуации, также являвшейся предметом рассмотрения Совета Адвокатской палаты г. Москвы, адвокат допустил нарушение, выражающееся в совершении действий, направленных к подрыву доверия к адвокатуре, а также в злоупотреблении доверием. Указанные нарушения заключались в том, что адвокат с собственного электронного почтового адреса на электронный почтовый адрес доверителя направила недостоверную сканированную копию протокола заседания Комиссии по проведению аукционов по продаже земельных участков либо на право заключения договоров аренды земельных участков, в котором доверитель был признан победи-
19 Новиков А.А. Принцип добросовестности при оказании бесплатной юридической помощи // Петербургский юрист. 2017. № 2. С. 106-111.
20 Герасимов Ю.Е., Червяков М.Э. К вопросу о критериях оказания адвокатом-защитником квалифицированной юридической помощи // Эпоха науки. 2018. № 14. С. 51.
21 Обзор дисциплинарной практики // Вестник адвокатской палаты г.
Москвы. 2018. Вып. 1. С. 72-76.
телем аукциона. Впоследствии адвокат подобным же образом направил доверителю недостоверную сканированную копию распоряжения Агентства государственного имущества и земельных отношений, которым адвокату предложено обеспечить выполнение кадастровых работ в отношении земельного участка и постановку земельного участка на государственный кадастровый учет. Законное получение указанных документов, стоит заметить, являлось предметом оказания юридической помощи. Указанные факты, по мнению Совета Адвокатской палаты г. Москвы, свидетельствуют о грубом и циничном пренебрежении адвокатом установленными в адвокатском сообществе фундаментальными этическими правилами, в соответствии с которыми адвокат должен избегать действий, направленных к подрыву доверия. При этом отсылка адвоката к тому, что электронная почта была взломана, не была принята Советом Адвокатской палаты г. Москвы во внимание, поскольку не сопровождалась какими-либо доказательствами. В конечном счете, принимая решение о применении в данном случае в качестве меры дисциплинарного воздействия прекращения статуса адвоката, Совет Адвокатской палаты г. Москвы исходил из того, что имели место заведомо недопустимые умышленные действия, которые даже в единичном случае, не говоря об их множественности, наносят тяжкий вред авторитету адвоката и адвокатуры, направлены к подрыву доверия к адвокатуре в качестве института гражданского общества со стороны как общества, так и государства. Соответственно, профессиональное поведение адвоката в данном случае было признано несоответствующим принадлежности к адвокатскому сообществу, на основании чего адвокатский статус был прекращен22.
В еще одной ситуации адвокат совершил ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей перед доверителем, выражающееся во включении в соглашение между адвокатом и доверителем положений о выплате «гонорара успеха», а также в получении от доверителя денежной суммы в размере нескольких миллионов рублей, а также неисполнение профессиональных обязанностей перед доверителем, выражающееся в отсутствии со стороны адвоката каких-либо действий по подготовке и подаче в областной суд кассационной жалобы на приговор, постановленный районным судом в отношении доверителя. Помимо этого, адвокат нарушил и профессиональные этические правила, что выразилось в предоставлении доверителю в целях прикрытия бездействия копии никогда не выносившегося постановления президиума областного суда. Иными словами, адвокат в данном случае, получив от доверителя крупный гонорар, не только не оказал помощи, но и обманул доверителя, злоупотребив его доверием. Исходя из этого, Совет Адвокатской палаты г. Москвы, принимая решение об избрании меры дисциплинарной ответственности, посчитал, что допущенные адвокатом нарушения являются тяжкими, злостными и умышленными, направленными на дискредитацию института адвокатуры. Учитывая тот факт, что допущенные адвокатом нарушения фактически охватывались единым умыслом, включая получение гонорара, дальнейшее бездействие и предоставление недостоверных документов, Совет Адвокатской палаты г. Москвы прекратил статус адвоката, принадлежавший нарушителю23.
22 Обзор дисциплинарной практики // Вестник адвокатской палаты г. Москвы. 2018. Вып. 1. С. 87-90.
23 Обзор дисциплинарной практики // Вестник адвокатской палаты г. Москвы. 2018. Вып. 1. С. 91-97.
Однако далеко не всегда неисполнение или ненадлежащее исполнение адвокатом возложенных на него обязанностей воспринимается адвокатскими палатами в качестве недобросовестного поведения, требующего применения к адвокату дисциплинарных мер. В частности, рассмотрев одно из дисциплинарных дел, Совет Адвокатской палаты г. Москвы отметил, что покидание адвокатом судебного заседания не могло нарушить право обвиняемого на рассмотрение его дела в разумный срок, а также повлиять на исполнение судом обязанности по рассмотрению жалобы в установленные сроки. Трехсуточный (с момента поступления материала в суд) срок рассмотрения жалобы судом апелляционной инстанции был соблюден, при этом почти месячный (с момента вынесения обжалуемого решения) срок рассмотрения апелляционной жалобы на постановление о продлении обвиняемому срока содержания под стражей был обусловлен действиями сотрудников судов общей юрисдикции, но не поведением адвоката. Рассматривая мотивы действий адвоката, Совет Адвокатской палаты г. Москвы обратил внимание на то, что они не были недобросовестными: адвокат действовал в интересах соблюдения принципа корпоративности и не желал препятствовать обвиняемому в реализации его права на свободный выбор защитника. Было установлено, что адвокат не преследовал цель срыва судебного заседания и (или) умышленного затягивания производства по уголовному делу. Дефицит времени для принятия правильного и обоснованного решения, вызванный необходимостью скорейшего ознакомления с материалами и общения с адвокатом без объявления перерыва, прямо в судебном заседании, а также обнаружившиеся в ходе ознакомления нарушения уголовно-процессуального законодательства в виде отсутствия переведенного на родной язык обвиняемого обжалуемого постановления и затруднения в общении с ним в условиях видеоконференцсвязи, обусловили не до конца продуманные действия адвоката, не повлекшие за собой каких-либо негативных последствий для заявителя или обвиняемого. Само по себе покидание адвокатом зала судебного заседания в сложившейся ситуации не умаляло авторитет адвокатуры, а при наличии законных оснований для этого такие действия адвокатов свидетельствуют о независимости адвокатуры как института гражданского общества. Соответственно, дисциплинарное производство было прекращено24.
Из данных ситуаций из дисциплинарной практики Совета Адвокатской палаты г. Москвы очевидно, что недобросовестность адвоката может проявляться в самых различных действиях, идущих вразрез с обязанностями, возлагаемыми на него законодателем. Иными словами, содержание недобросовестности, а значит и содержание добросовестности является чрезвычайно широким, включая в себя полноценную реализацию обязанностей, полноценное и достоверное информирование доверителя и т.д. В каждой из приведенных ситуаций, за исключением последней, демонстрировавшей обратное, презумпция добросовестности адвоката была опровергнута совокупностью доказательств допущенных им в ходе осуществления профессиональной деятельности нарушений, которые заключаются как в причинении умышленного вреда доверителю, так и в защите прав и законных интересов доверителя с
24 Совет прекратил дисциплинарное производство вследствие малозначительности совершенного адвокатом проступка, выразившегося в покидании зала судебного заседания. Режим доступа: https://www.advokatymoscow.ru/advocate/docs/discipline/7758/ (дата обращения: 12.07.2020).
нарушением положений процессуального законодательства. Соответственно, можно заключить, что в каждом случае возбуждения дисциплинарного производства по факту недобросовестного поведения адвоката учитываются все обстоятельства дела и последствия такого поведения для доверителя (при этом особый акцент делается на последнем, что отсылает нас к общегражданской категории добросовестности, предполагающей учет прав, свобод и законных интересов других субъектов гражданских правоотношений). Особенно очевидно указанная особенность проявляется в последней ситуации, где речь шла о покидании адвокатом судебного заседания без каких-либо уважительных причин.
При этом, на наш взгляд, нельзя не согласиться с Д.Н. Азаровым в том, что нередко позиции разных палат по однотипным дисциплинарным делам не совпадают, что является препятствием для развития единых этических правил адвокатской профессии. Иными словами, дисциплинарная практика каждой палаты складывается автономно, в том числе и применительно к определению содержания добросовестности. Поэтому вполне обоснованным является предложение Д.Н. Азарова о необходимости создания Высшей квалификационной комиссии ФПА РФ с правом пересмотра решений, принятых по дисциплинарным делам региональными палатами. Именно посредством пересмотра решений по дисциплинарным делам впоследствии могут формироваться корпоративные нормативные акты, направленные на обеспечение единообразного понимания и применения отдельных этических правил осуществления адвокатами своей профессиональной деятельности25. Действительно, основания прекращения статуса адвоката, в частности неисполнение или ненадлежащее исполнение адвокатом своих профессиональных обязанностей перед доверителем, нарушение адвокатом норм кодекса профессиональной этики адвоката и т.д., в содержательном отношении могут включать в себя разнообразные действия. Подобные основания не раскрываются законодателем, будучи отданными на откуп органам адвокатского сообщества, которые определяют наличие или отсутствие нарушения в каждом конкретном случае. Иными словами, действующее законодательство не содержит определения неисполнения или ненадлежащего исполнения адвокатом своих профессиональных обязанностей перед доверителем, нарушения адвокатом норм кодекса профессиональной этики адвоката и т.д. Более того, применительно ко второму основанию возникает вопрос, нарушение каких именно этических правил способно повлечь за собой прекращение статуса адвоката, и это подтверждается, в частности, приведенными примерами из дисциплинарной практики, демонстрирующими разнообразие подобных нарушений. В связи с этим, кроме обеспечения единообразия дисциплинарной практики посредством создания системы пересмотра соответствующих решений, представляется целесообразным сформулировать более четкие основания прекращения статуса адвоката, обозначив их содержание.
ВЫВОДЫ
Добросовестность в адвокатской деятельности можно понимать одновременно в качестве особой характеристики адвоката, объективной стороны поведения адвоката и презумпции
25 Азаров Д.Н. Формирование профессиональных этических правил и дисциплинарной ответственности адвоката: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2009. С. 12.
12.00.11
добросовестности адвоката законодательства об адвокатуре и адвокатской деятельности. Действительно, в дисциплинарном производстве действует презумпция добросовестности адвоката, которая может быть преодолена лишь прямыми доказательствами недобросовестности и ненадлежащего исполнения обязанностей с его стороны. В то же время содержание добросовестности чрезвычайно широко и может быть определено от обратного, посредством анализа дисциплинарной практики адвокатских палат.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
и т.д. В то же время, в целях обеспечения единообразия в понимании добросовестности адвоката следует, на наш взгляд, создать систему пересмотра решений, принятых по дисциплинарным делам региональными палатами на уровне центра, что позволит сформировать корпоративные нормативные акты, содержащие единообразно понимаемые этические правила осуществления адвокатами своей профессиональной деятельности.
Статья проверена программой «Антиплагиат». Оригинальность 87,03%.
Исходя из указанного анализа, добросовестность в адвокатской деятельности предполагает компетентное выполнение профессиональных обязанностей, старательное и основательное изучение дела, беспрекословное соблюдение в деятельности процессуального и любого другого законодательства
Рецензент: ведущий научный сотрудник Отдела уголовного, уголовно-процессуального законодательства; судоустройства Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, кандидат юридических наук, доцент Руднев Владимир Ильич
Список литературы:
Reference list:
1. Адвокатская практика: учебник / Отв. ред. А.А. Клишин, А.А. Шугаев. М.: Статут, 2016. 400 с.
2. Азаров Д.Н. Формирование профессиональных этических правил и дисциплинарной ответственности адвоката: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2009. 204 с.
3. Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В. Этика профессии: миссия, кодекс, поступок: монография. Тюмень: НИИ прикладной этики ТюмГНГУ, 2005. 378 с.
4. Бибиков А.И. Принцип добросовестности в цивилистической доктрине и судебной практике: проблемы толкования // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. 2015. Т. 21. № 2. С. 195-199.
5. Богданова Е.Е. Принцип добросовестности: соотношение правовых и нравственных аспектов // Lex russica (Русский закон). 2016. № 1. С. 177182.
6. Варвенко А.С., Желонкин С.С., Жукавин В.В. Теоретико-правовые положения о принципе добросовестности в гражданском праве // Ленинградский юридический журнал. 2020. № 1 (59). С. 105-113.
7. Волков А.В. Соотношение принципа добросовестности и принципа недопустимости злоупотребления правом в современном гражданском праве // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 5: Юриспруденция. 2013. № 3. С. 44-50.
8. Вольфсон В.Л. Добросовестность в гражданском праве: категория и принцип // Научные труды Северо-Западного института управления РАНХиГС. 2015. Т. 6. № 3 (20). С. 105-116.
9. Герасимов Ю.Е., Червяков М.Э. К вопросу о критериях оказания адвокатом-защитником квалифицированной юридической помощи // Эпоха науки. 2018. № 14. С. 48-51.
10. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 № 51-ФЗ (ред. от 16.12.2019) // Собрание законодательства РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.
11. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.1996 № 14-ФЗ (ред. от 27.12.2019) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 5. Ст. 410.
12. Захаренков Д.Н. К вопросу о Кодексе профессиональной этики адвоката // Евразийская адвокатура. 2017. № 1 (26). С. 21-28.
13. Ланская Д.Ш. Основные принципы осуществления адвокатской деятельности в условиях формирования гражданского общества // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2015. № 1 (36). С. 113-117.
14. Калина В.Ф., Милохова А.В. Гражданско-правовой принцип добросовестности как этическая и правовая категория // Вестник РГГУ. Серия: Экономика. Управление. Право. 2018. № 3 (13). С. 125-133.
15. Киченина В.С. Добросовестность как основополагающий принцип качественной юридической помощи // Экономика, социология и право. 2017. № 5. С. 60-62.
16. Кодекс профессиональной этики адвоката (принят I Всероссийским съездом адвокатов 31.01.2003) (ред. от 20.04.2017) // Вестник Федеральной палаты адвокатов РФ. 2017. № 2.
17. Купцова О.В., Челмакина А.А. Этико-правовая оценка добросовестности адвоката в отношениях с доверителем // Мир науки и образования. 2017. № 2 (10). С. 5.
1. Law practice: textbook / Ed. by A. A. KLISHIN, A. A. Shugaev. M.: Statute,
2016. 400 p.
2. Azarov D. N. Formation of professional ethical rules and disciplinary responsibility of a lawyer: dis. ... Cand. the faculty of law. Sciences. M., 2009. 204 p
3. Bakshtanovsky V. I., Sogomonov Yu. V. Ethics of the profession: mission, code, act: monograph. Tyumen: research Institute of applied ethics of TSOGU, 2005. 378 p.
4. Bibikov A. I. the principle of good faith in civil doctrine and judicial practice: problems of interpretation // Bulletin of the Kostroma state University named after N. A. Nekrasov. 2015. Vol. 21. No. 2. Pp. 195-199.
5. Bogdanova E. E. The principle of good faith: the ratio of legal and moral aspects / / Lex russica (Russian law). 2016. no. 1. Pp. 177-182.
6. Varvenko A. S., Zhelonkin S. S., Zhukavin V. V. Theoretical and legal provisions on the principle of good faith in civil law / / Leningrad legal journal. 2020. No. 1 (59). Pp. 105-113.
7. Volkov A.V. Correlation of the principle of good faith and the principle of inadmissibility of abuse of law in modern civil law // Bulletin of the Volgograd state University. Series 5: Jurisprudence. 2013. no. 3. Pp. 44-50.
8. Wolfson V. L. Conscientiousness in civil law: category and principle // Scientific papers of the North-Western Institute of management of the Ranepa. 2015. Vol. 6. No. 3 (20). Pp. 105-116.
9. Gerasimov Yu. E., Chervyakov M. E. On the issue of criteria for providing qualified legal assistance by a lawyer-defender // The age of science. 2018. No. 14. Pp. 48-51.
10. Civil code of the Russian Federation (part one) of 30.11.1994 No. 51-FZ (ed. of 16.12.2019) / / Collection of legislation of the Russian Federation. 1994. No. 32. St. 3301.
11. Civil code of the Russian Federation (part two) of 26.01.1996 No. 14-FZ (ed. of 27.12.2019) / / Collection of legislation of the Russian Federation. 1996. No. 5. St. 410.
12. Zakharenkov D. N. On the issue of the lawyer's Code of professional ethics // Eurasian advocacy. 2017. No. 1 (26). Pp. 21-28.
13. Lanskaya D. sh. Basic principles of advocacy in the context of civil society formation // Scientific works of the Russian Academy of advocacy and notary. 2015. No. 1 (36). Pp. 113-117.
14. Kalina V. F., Milokhova A.V. Civil law principle of good faith as an ethical and legal category // Bulletin of RSUH. Series: Economics. Management. Right. 2018. No. 3 (13). Pp. 125-133.
15. Kichenina V. S. Conscientiousness as a fundamental principle of quality legal aid // Economics, sociology, and law. 2017. no. 5. Pp. 60-62.
16. Code of professional ethics of a lawyer (adopted by the I all-Russian Congress of lawyers on 31.01.2003) (edited on 20.04.2017) // Bulletin of the Federal chamber of lawyers of the Russian Federation, 2017, no. 2.
17. Kuptsova O. V., Chelmakina A. A. Ethical and legal assessment of the lawyer's integrity in relations with the principal / / Mir nauki I obrazovaniya.
2017. No. 2 (10). P. 5.
ISSN 2541-8025(print) ISSN 2712-7605(online)
18. Куява Т.Ю. Принцип добросовестности: современное состояние и тенденции развития // Тенденции развития науки и образования. 2019. № 56-9. С. 65-68.
19. Мухтаров Н.К., Мухтарова А.Р. Добросовестность в адвокатской деятельности // Петербургский юрист. 2017. № 2. С. 100-105.
20. Немов А.А., Чугурова Т.В. Нравственные основы профессиональной деятельности адвоката // Вестник молодых ученых Самарского государственного экономического университета. 2017. № 2 (36). С. 177179.
21. Новиков А.А. Принцип добросовестности при оказании бесплатной юридической помощи // Петербургский юрист. 2017. № 2. С. 106-111.
22. Обзор дисциплинарной практики // Вестник адвокатской палаты г. Москвы. 2018. Вып. 1.
23. Орлов А.А. Основные принципы адвокатской профессии: компетентность, честность и добросовестность // Вестник Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА). 2017. № 12 (40). С. 126-131.
24. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой ГК РФ» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2015. № 8.
25. Пшеничная М.Ю. Добросовестность как правовой принцип // Петербургский юрист. 2017. № 4 (17). С. 105-111.
26. Салаев О.А., Джулджуев А.М., Налыков Г.С., Титеев Д.Ю., Синглеева Б.А. Классификация принципов адвокатуры // Аграрное и земельное право. 2019. № 7 (175). С. 148-151.
27. Сизов А.А. Гарантии добросовестной адвокатской деятельности в уголовном процессе // Духовная ситуация времени. Россия XXI век.
2015. № 2 (5). С. 64-65.
28. Скабелина Л.А. Психологические аспекты адвокатской деятельности: монография. М.: Федеральная палата адвокатов, 2012. 244 с.
29. Совет прекратил дисциплинарное производство вследствие малозначительности совершенного адвокатом проступка, выразившегося в покидании зала судебного заседания. Режим доступа: https://www.advokatymoscow.ru/advocate /docs/discipline/7758/ (дата обращения: 12.07.2020).
30. Суровова К.Ю. Адвокатская деятельность: содержание, виды (теоретико-правовой анализ): дис. ... канд. юрид. наук. М., 2016. 224 с.
31. Федеральный закон от 31.05.2002 № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (ред. от 02.12.2019) // Собрание законодательства РФ. 2002. № 23. Ст. 2102.
32. Филиппов С.А., Щербакова Л.Г. Профессиональная культура и этические принципы деятельности адвоката // Правовая культура.
2016. № 2 (25). С. 79-86.
33. Шарков А.В. Принцип добросовестности в юридической науке и гражданском законодательстве // Тенденции развития науки и образования. 2020. № 60-6. С. 11-17.
18. Kuyava T. Yu. The principle of conscientiousness: current state and development trends / / Trends in the development of science and education. 2019. No. 56-9. Pp. 65-68.
19. Mukhtarov N. K., Mukhtarova A. R. Conscientiousness in legal practice // Petersburg lawyer, 2017, no. 2, Pp. 100-105.
20. Nemov A. A., Chugurova T. V. Moral foundations of the lawyer's professional activity // Bulletin of young scientists of Samara state University of Economics. 2017. No. 2 (36). Pp. 177-179.
21. Novikov A. A. the principle of good faith in the provision of free legal assistance // St. Petersburg lawyer. 2017. No. 2. S. 106-111.
22. The review of the disciplinary practices // Bulletin of the Moscow chamber of lawyers. 2018. Issue 1.
23. Orlov A. A. Basic principles of the legal profession: competence, honesty and integrity // Bulletin of the University named after O. E. Kutafin (MSAL). 2017. No. 12 (40). P. 126-131.
24. The resolution of Plenum of the Supreme Court of 23.06.2015 No. 25, «About application by courts of certain provisions of section I of the civil code of the Russian Federation» // Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. 2015. No. 8.
25. Pshenichnaya M. Yu. Conscientiousness as a legal principle // St. Petersburg lawyer. 2017. No. 4 (17). Pp. 105-111.
26. Salayev O. A., Guljaev A. M., Malikov G. S., Titiev D. Yu., Singlewe B. A. Classification of principles of advocacy // Agrarian and land law. 2019. No. 7 (175). Pp. 148-151.
27. Sizov A. A. Guarantees of conscientious advocacy in criminal proceedings / / Spiritual situation of time. Russia XXI century. 2015. No. 2 (5). Pp. 64-65.
28. Skabelina L. A. Psychological aspects of advocacy: monograph. Moscow: Federal chamber of lawyers, 2012. 244 p.
29. The Council terminated the disciplinary proceedings due to the insignificance of the offense committed by the lawyer, which was expressed in leaving the courtroom. Access mode: https://www.advokatymoscow.ru/advocate/docs/discipline/7758/ (accessed 12.07.2020).
30. Surovova K. Yu. Lawyer activity: content, types (theoretical and legal analysis): dis. ... Cand. yurid. nauk. M., 2016. 224 p.
31. Federal law No. 63-FZ of 31.05.2002 «On advocacy and advocacy in the Russian Federation «(ed. from 02.12.2019) / / Collection of legislation of the Russian Federation. 2002. No. 23. St. 2102.
32. Filippov S. A., Shcherbakova L. G. Professional culture and ethical principles of the lawyer's activity // Legal culture. 2016. No. 2 (25). Pp. 79-86.
33. Sharkov A.V. The principle of good faith in legal science and civil legislation / / Trends in the development of science and education. 2020. No. 60-6. Pp. 11-17.
Статья поступила в редакцию 03.08.2020, принята к публикации 24.08.2020 The article was received on 03.08.2020, accepted for publication 24.08.2020
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Ковалев Сергей Александрович, аспирант, Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации (ИЗиСП), e-mail: [email protected]
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Sergey A. Kovalev, postgraduate student, the Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, e-mail: [email protected]
ISSN 2541-8025 (print) Том 16, №4, 2020 Проблемы экономики и юридической практики 291
ISSN 2712-7605 (online)
