CC BY
43
УДК 802/809.1 -52:[811.161.1+811. 112.2+811.512.141]
ПРЕЗЕНТНЫЕ ФОРМЫ В РУССКОМ, НЕМЕЦКОМ И БАШКИРСКОМ ЯЗЫКАХ
© З. А. Ахмадиева
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074, г. Уфа, ул. Фрунзе, 32.
Тел./ факс +7 (347) 273 67 78.
E-mail: [email protected]
Данная статья посвящена проблеме переносного употребления глагольных форм. Анализ проводится на материале русского, немецкого и башкирского языков. В центре внимания исследования — перемещение формы настоящего времени в план будущего и прошлого. Автор рассматривает эти явления, с одной стороны, как языковые универсалии, с другой стороны, подчеркивает идиоэтническую природу их употребления в данных языка.
Ключевые слова: временные формы глагола, идиоэтнические признаки, языковые универсалии, языковая картина мира, транспозиция.
Под картиной мира (КМ) понимают создаваемое в сознании человека в ходе познания окружающей реальности образование идеального порядка, содержащее в себе представления о действительности. КМ частично репрезентируется в языке, формируя тем самым языковую картину мира (ЯКМ). Вслед за О. А. Корниловым, в данной статье ЯКМ определяется как результат отражения объективного мира обыденным (языковым) сознанием того или иного сообщества, как языковой репрезентант национального мировосприятия. По О. А. Корнилову, реально существуют и могут анализироваться лишь ЯКМ конкретных национальных языков (НЯКМ), объективно существующие реальности [1].
В языках знаки - это не различные обозначения одного и того же предмета, а разные видения его. В русском языке мать мужа - свекровь, мать жены -теща, немцы обозначают эти родственные отношения одним словом: Schwiegermutter. Для русской культуры родственные отношения обладают огромной ценностью и чрезвычайной эмоциональной насыщенностью, поэтому для русского языка характерно обилие слов, обозначающих родственные отношения.
Один из ключевых сквозных мотивов русской ЯКМ - это внимание к нюансам человеческих отношений. Чрезвычайно широко представлена метафора кровного родства в ассортименте русских разговорных и просторечных обращений к незнакомым людям. А. А. Зализняк, И. Б. Левонтина, А. Д. Шмелев пишут: «За пределами славянских языков вряд ли отыщется такое изобилие подобных обращений: отец, папаша, мать, мамаша, сынок, дочка, сестренка, браток, брат, братцы, тетка, дядя, дед, бабушка, бабуля, внучка и т.д. Вступая с собеседником в квазиродственные отношения, говорящий ... дружелюбно посягает на внутренний мир адресата обращения» [2]. Родственная теплота по отношению к чужим подтверждает традиционное представление о широте русской души.
Вместе с тем А. Д. Шмелев полагает, что открытости русских противостоит неприкосновенность личной сферы (лезть в душу). «Установке на авось
как будто противоречит желание застраховаться от любых возможных неожиданностей, лежащее в основе таких выражений, как на всякий случай, мало ли что, а вдруг» [3]. Эти слова опираются на представление о непредсказуемости мира: человек не может ни предвидеть будущее, ни повлиять на него, нельзя ни полностью застраховаться от неприятностей, ни исключить, что вопреки всякому вероятию произойдет что-то хорошее.
По мнению А. Вежбицкой, особенности русского национального характера раскрываются и отражаются в трех уникальных понятиях русской культуры: душа, судьба, тоска, которые постоянно возникают в повседневном общении и русской литературе. Анализируя синтаксические особенности русского языка, А. Вежбицкая делает вывод, что он тяготеет к пациентивной (пассивной) ориентации: мне страшно; мне не верится; мне не спится [4, с. 55].
Вслед за А. Вежбицкой и А. Д. Шмелевым мы считаем, что в русском языке есть огромное количество языковых средств, призванных описывать жизнь человека как некий таинственный (природный) процесс: так вышло; вот угораздило! повезло! как-нибудь образуется. Все это дает возможность говорящему снять с себя ответственность за собственные действия: постараюсь вместо сделаю, не успел вместо не сделал. В безличных синтаксических конструкциях содержится идея, что в конечном счете от нас ничего не зависит: мне (не) удалось; у меня появилась новая соседка; меня туда занесло. Нечто происходящее с человеком «как бы само собой» может выражаться и специальными словообразовательными моделями: заигрался, заработался, загостился — и поэтому не сделал чего-то, что должен был сделать, но не по своей вине.
Базовым концептом языковой (башкирской) наивной КМ, как и в любой культуре, является концепт человек. В башкирской ЯКМ он выражается словами кеше, эдэм. Этимологически лексема эдэм восходит к имени библейского Адама. Интересно просторечное употребление этих слов как синонимов слову супруг, иногда о своем муже башкирка говорит минец кеше, э$эм (ср. укр. мой чоловик). Говоря о муже уважи-
тельно, она скажет: минен хужам он о ней: минен хужабикэм (ср. рус. моя хозяйка, мой хозяин). Очень важно концептуальное оформление в языке того пространства, внутри которого протекает повседневное существование членов этноса. Специфика устройства жилища и его семиотическая наполненность напрямую связаны с историческим и культурным опытом народа, с особенностями организации семейной жизни. Дом представляет собой место локализации отдельной семьи, поэтому необходимо отметить большое количество основных терминов родства в башкирском языке: кустым, коуаса, heHfle, карындаш, балдыб бажа, килен, е$нэ, ещэ, кайнага, кэйнеш и т.д. Эти слова не только обозначают степень родства, но являются и обращениями.
Для немецкой культуры ключевым концептом является понятие Ordnung: Ordnung muss sein. «Время и пространство в Германии пропитаны духом строгого порядка (Ordnung). Этому идеалу в Германии подчинены семейная жизнь и бизнес, правительство, свободное время, школьная жизнь. Женщина хочет содержать свой дом и воспитывать своих детей в порядке (in Ordnung); рабочие места на заводе также должны быть в порядке (in Ordnung). Кабинет учителя, вся человеческая жизнь должны быть в порядке (in Ordnung). Понятие Ordnung - неотъемлемая часть стереотипа, создаваемого иностранцами о Германии, это то, что их поражает в немцах. Подчинение времени и пространства порядку - одно из величайших достижений германского общества» [5, с. 185].
Объективация концептов особенно ярко выражена в использовании фразеологических единиц. В. Т. Малыгин обращает внимание на то, что именно фразеологический состав отражает специфичность каждого языка и носит ярко выраженный национальный характер [6, с. 4]. Приоритет лексической КМ по отношению к морфологической, синтаксической и т.п. объясняется тем, что количество лексических единиц в языке неизмеримо больше, чем других.
Грамматика играет серьезную роль в классификационно-познавательной деятельности человека и способствует более дробному расчленению окружающей действительности, всестороннему ее познанию. А. Вежбицкая утверждает, что «грамматика на самом деле составляет концентрированную семантику: она воплощает систему значений, рассматриваемых в данном конкретном языке как особенно важные, действительно сущностно необходимые при интерпретации и концептуализации действительности...» [7, с. 44].
Исследование категории времени глагола позволяет лучше понять национальное мировоззрение, так как время является одним из ключевых концептов в ЯКМ любого народа. Каждый народ закрепляет в языке свое видение, свои характеристики времени и пространства, что позволяет говорить об этническом временном менталитете, временных универсалиях, о временной КМ.
Цель данной статьи - показать идиоэтническую природу переносного употребления временных форм глагола в русском, немецком и башкирском языках. Перемещение глагольных форм из одного временного плана в другой характерно для всех вышеназванных языков. Из всех видов транспозиции мы выбрали синтагматические значения презенса, так как с разной частотностью они встречаются в исследуемых нами языках.
Анализируя транспонирование формы настоящего времени в будущее и прошлое в этих языках мы ссылаемся, в основном, на исследования данных явлений в немецком языке, так как рассматриваем Prae-sens futuralis и Praesens historicum как некие лингвистические универсалии, что подтверждается нашими примерами из переводов романа М. Шолохова «Поднятая целина» и повести В. Распутина «Живи и помни» на немецкий и башкирский языки.
О Praesens futuralis, или футуральном презенсе, Е. И. Шендельс пишет: «Денотатом является некий факт, наступление которого ожидается или предполагается. Момент речи исключается из временного диапазона действия. Сема «длительность» отсутствует, т. к. нельзя говорить о реальной длительности несуществующего действия, хотя можно представить его как длительное. На этом основан коннотативный эффект формы» [8, с. 50]. Для реализации этого значения требуется транспозиция формы настоящего времени в контекст, благоприятный для будущего. «Переключателем» служит любой лексический указатель будущего времени:
Завтра она едет в Карду [9, с. 42].
Morgen faehrt sie also nach Karda [11, с. 22].
ТимэкиртэгэНастена ?ардага бара [10, с. 32].
К. А. Тимофеев полагает, что «перенос из настоящего в будущее вполне объясним: то, что мыслится в настоящем, может вполне естественно переместиться на территорию будущего» [12]. Настоящее при обозначении будущих действий имеет две разновидности. Первая разновидность - настоящее время намеченного действия, т. е. действие осуществляется в будущем, но намерение его осуществить или уверенность в том, что оно произойдет, появляются уже в настоящем:
Одевайся, — сказал он. — Мы едем в сельсовет [13, с. 143].
“Heute, ” sagte mein Mann an vielen Tagen, “heute kauf ich mir den Chefarzt. Ohne Narkose! ” [14, с. 157]. Иртэгэ заводка дежур^ар гына калдырам да бвтэЬен урмаша оыарам[ 15, с. 85].
Вторая разновидность - использование настоящего времени для описания воображаемого действия. «Говорящий рисует картину будущих действий, которые предстают как протекающие перед его глазами. В отличие от настоящего намеченного действия, когда говорящий не покидает исходного пункта временной ориентации, в этом случае говорящий полностью переносится в будущее, которое в его воображении становится настоящим» [16, с. 105-106]:
По приказу одновременно выступаем со всех хуторов. Забираем вашу районную станицу, милицию и коммунистов по одному переберем на квартирах, а дальше пойдет полыхать и без ветра [17, с. 25].
“In drei Tagen ist es soweit, ” sagte der Vater aussenor-dentlich vaeterlich, “dann steigen wir ins Auto und fahren nach Thueringen... ” [14, с. 123].
Райкомга барам, кай^а кушЬалар, шунда китам [15, с. 137].
Анализируя синонимию в системе временных форм немецкого глагола, Е. И. Шендельс указывает, что вводящий футурум дает временную перспективу неопределенного, далекого будущего. Читатель (слушатель), благодаря коннотативному значению пре-зенса, представляет себе все события так, как будто они совершаются в момент речи. Далекое будущее становится как бы реальностью, живым настоящим. Такой прием свойственен стилю, который немцы называют «Luftschloesserstil» [8, с. 89]:
Mein liebes Kind, ich werde Ihnen kurz erzaehlen, wie es kommen wird: die Strasse ist tot und menschenleer, ich warte eine Stunde, zwei Stunden, schliesslich verfahre ich das teuere Benzin auf eigene Rechnung bis zum Bahnhof Friedrichstrasse, hier steigt ein Fahrgast ein, und wohin will er? Zur Leipziger Strasse! [14, с. 265].
Форма настоящего времени избирается:
а) когда говорящий убежден в реализации действия: Завтра у вас Нюрку забираю [17, с. 674].
Иртэгэ Ьебэн Нюрканы алам, - тип кущы [18, с. 378].
“Lasst Dampf ab, Leute, ” sagte der Zugabfertiger, “ihr kommtschon noch ins Heiabettchen... ” [14, с. 10].
б) при выражении намерения немедленно выполнить какое-то действие:
Я сегодня же перехожу на квартиру, мне смотреть тошно! [17, с. 101].
Jetzt komm, Kuechenmeister, ich zeige dir dein neues Reich [19, с. 444].
Сайыр^ы уэктен был ятына ташып ейэбе& Кит-тек! [15, с. 98].
в) при ультимативном тоне:
Давыдов свирепо, необычно для него, заорал:
- Каждый говорит по порядку, остальные молчат, факт! [17, с. 207].
...Bruellte Davydow mit ungewohnter Wut: “Einer
spricht nach dem anderen, die uebrigen schweigen! Tatsache! “ [20, с. 148].
Иртэгэнэн кешелэрзе сакыртып Ьвйлэшэ башлай-бы6 [15, с. 58].
Итак, употребление настоящего для передачи значения будущего характерно как для немецкого, так и для русского, и башкирского языков, но в немецком распространено значительно шире. Футуральный пре-зенс вытесняет футурум из разговорной речи. Если футурум обозначает неопределенное будущее вне зависимости от контекста, то презенс выражает определенное будущее:
Das bedeutet, wir bekommen Besuch [19, с. 312].
Презенс сохраняет футуральное значение в придаточных предложениях с союзами bis, sobald, ehe, bevor, которые обозначают некую временную границу в будущем:
Bloss bis er anfaengt, Glas zu fressen [21, с. 16].
Bevor er mich betruegt, werde ich ihn entlassen [14, с. 18].
Сочинительный союз sonst вводит предполагаемое действие, которое последует в том случае, если не будет осуществлено какое-то действие в настоящем. Предложение с sonst следует за императивным предложением, неисполнение приказа влечет за собой какое-то последствие в будущем:
“Draengelt nich wie ne Hammelherde, sonst macht die Kiosk-Erna ihren Laden dicht... ” [14, с. 38].
Футуральный презенс реализуется также в придаточных условных предложениях с союзом wenn, факт, который должен произойти при выполнении определенных условий:
“Das besprechen wir am besten, wenn Sie mich besuchen ”,sagte die Guertler laechelnd [14, с. 90].
Во всех культурах время служит важным показателем ритма жизни, но каждая культура обладает собственным языком времени. Различия в поведении по темпоральному фактору связаны с направленностью на прошлое, настоящее и будущее. Немецкая культура рассматривается как более направленная на будущее. В немецком Zeit идея времени имеет линейный образ: согласно немецкому подходу, время одно-направлено и необратимо.
Лексема время родственно словам вертеть, веретено. В русской КМ идея времени связана с идеей повторяемости, регулярности. Таким образом, русский язык отражает время, которое движется по кругу, циклично. Циклично - это «на майские», «к октябрьским», «на крещение». Считается, что Россия больше, чем Германия, ориентирована на прошлое. Транспозиция формы настоящего времени в план прошлого - явление более типичное для русского языка.
Частотность употребления настоящего исторического в русском и башкирском языках значительно выше, нежели в немецком. Но причины транспонирования формы настоящего времени в план прошлого те же самые. Внутренняя темпоральная ориентация, по мнению Г. Н. Россихиной, осуществляется значением самой формы настоящего времени, которое расходится с временной соотнесенностью окружающего контекста. «Это происходит благодаря наличию в значении формы настоящего времени семы «неразобщенность с грамматическим моментом речи», что создает иллюзию зримости. Именно поэтому мы воспринимаем изображаемые в историческом презенсе события так, словно они происходят у нас на глазах» [22, с. 105].
В. Г. Адмони считает, что введенный в повествование о прошлом рraesens historicum отнюдь не становится прошедшим временем, хотя выражает события и состояния, относящиеся к сфере прошлого. На-
против, он остается настоящим временем, придавая повествованию особо подчеркнутый и приближенный к слушателю оттенок [23, с. 100-101]. Е. И. Шендельс называет praesens historicum повествовательным пре-зенсом, не рассматривая при этом одиночные высказывания. «Денотатом является некое событие в прошедшем. Момент речи исключается из временного диапазона действия. Для реализации данного значения наиболее эффективны лексические «переключатели». Второе по силе средство - смысловая ассимиляция претеритального окружения. Третье средство -внелингвистический контекст» [8, с. 54].
Авторы грамматики Дудена обозначают вышеназванную форму как эпический презенс. Если же презенс находится в «претеритальном окружении», т.е. формы презенса только прерывают формы претерита, то в этом случае говорят о сценическом презен-се. Как сценический, так и эпический презенс могут быть всегда заменены претеритом, хотя при этом, конечно, теряется особое стилистическое воздействие [24, с. 147]:
Neulich, es war kurz vor Feierabend, also gegen vier, bestellen ein Paar angetueterte Provinzonkels drei Scotch. Es versteht sich wohl von selbst, dass der Barkeeper Cottbuser Whisky eingiesst. Da kommt dieser Lump auch schon angeflitzt und verlangt, dass die Bestellung korrekt ausgefuehrt wird. Wie hoch der Verlust fuer den Keeper war, koennt ihr euch selbst ausrechnen... [14, с. 196].
Рассмотрим некоторые примеры эпического и сценического настоящего исторического в русском и башкирском языках:
На птичьем дворе сотни кур рассыпаны разноцветной галькой. Дед Аким с хворостинкой похаживает по двору. Ветер заигрывает с сивой его бородой, сушит на лбу зернистый пот. Ходит «курощуп», расталкивая валенками кур... Сыплет дед озадки узкой стежкой от амбара к сараю, а под ногами у него варом кипят куры... [17, с. 141].
На Кольку накинулась под горячую руку... И сама ревет, и Олька ревет, и Колька ойкает [13, с. 73].
?оштар Ьайрап торган бикматур квндэ бвтэ колхоз... бесэнэшенэ сыты... ?ыз-7ыр7ын бесэн йыя, урмер егеттэр атка атланып сумэлэ тарпыра, бисэ-сэсэ менэн ир-ат пар-пар булып, бег сумэлэ тейэпебэрэ, олы агай&р кэбэн коя [25, с. 204].
ГвлйыЬан иренэ кэ^ер-хермэт курЬэтергэ ты-рыша... Иренен квндэшенэ кергэн твннэрендэ узэктэре е$елэ, йоколары каса ине [15, с. 106].
Эффект сопричастности времени описываемых событий ко времени восприятия их читателем действует лишь при чередовании форм настоящего и прошедшего, оно действует как определенный стилистический прием, потому что сигнализирует об изломе сюжетного времени:
Ты понял, что мне страшно, взял меня за руку и повел. Приходим домой; ты говоришь: вот она, моя жена... А мать смотрит и молчит... И ты заметил [9, с. 106].
Du merktest, ich hatt Angst, nahmst mich bei der Hand und fuehrtest mich. Wie wir nach Hause kommen, sagst du: Das ist sie, meine Frau... Und die Mutter sieht mich an und schweigt... Du hast es auch gespuert [11, с. 70]. Ьин шунда минем каушап калранымды Ьи^еп, кулымдан тотгон да етэклэп алып киттен Ойегезгэ кайтып кергэс Ьин бына: был минем катыным була инде, тинен- ■■ " эниен бер ЬуЬез вндэшмэй карал тик тора... Ьин анын карашын Ьи^еп калдын[10, с. 113].
Обычно переход к форме настоящего времени происходит в наиболее волнующих пунктах рассказа, когда рассказчик как бы начинает видеть прошлое, когда прошлое становится зримым:
Стукнула черная задвижка. В квадрате двери на темном фоне возникает белая фигура Хопрова. В этот миг Половцев заносит левую ногу на порог, взмахнув топором, бьет Хопрова обухом повыше переносицы... [17, с. 92].
Dies geschah. Nur steht wenige Tage spaeter ein bleicher, zitternder, zu allem entschlossener Alfons Boegelfried vor mir und haelt mir meinen Zettel wie eine Pistole vor die Brust. Er droht, mit dem scheinhelligen Antwortbrief und mit meinem unverschaemten Zettel in die Presse zu gehen... [14, с. 310].
Бына ауылартта калды. Бэлхиэулякка боролоп карамарка тырыша. Ауыл куенэ салынЬа, йэ кире уйлап куйыр. Ул кабалапып атлай. Башында Ьис ниндэйуйда юк [15, с. 145].
Чередование форм прошедшего и настоящего времени обозначает иногда переход от реального плана повествования к плану сновидений, забытья: Гуськов дремал и ему мерещились короткие... сны. То капитан Лебедев... почему-то предупреждает его, Гуськова, что если он перебежит к немцам, его обменяют на генерала. Затем он видит себя в новосибирском госпитале, где хирург... зовет его в свой кабинет пить спирт... [9, с. 130].
Йоко аралаш Гуськов едек-тетек... твшлэр куре Ни есендер Лебедев, Гуськовты искэртэ, имеш: ээр дэ мэгэр немецтар ягына сыта калЬан, Ьине бер генералта алыштырасаклар... Ьунынан у л уценен, Новосибирск госпиталендэ ятканын куре. Хирург уны уз булмэЬенэ спирт эсергэ сакыра, имеш[10, с. 142].
Als er endlich einschlief, geriet er uebergangslos in einen dunklen, verworrenen Traum. Florin laeuft einen Waldweg entlang. Er ist nicht allein: sein Begleiter traegt das Wams eines Edelmanns und hat den Kopf eines Fuchses... [19, с. 39].
Итак, несмотря на то, что русский, немецкий и башкирский языки относятся к разноструктурным языкам, синонимия грамматических форм глагола, а в частности транспозиция формы настоящего времени в будущее и прошлое, характерна для этих языков. Одна из причин синонимии подобного рода - закон изменчивого угла зрения. На нем основан один из самых эффективных стилистических приемов - изменение временной перспективы и «авторских образов»
в повествовании (Praesens historicum). Другая тенденция в основе синонимии временных форм: фантазия говорящего опережает события, он видит их уже реализованными и соответственно представляет в языке (Praesens futuralis воображаемого действия).
Следует выделить общие признаки транспозиции в данных языках: употребление Praesens futuralis преимущественно в прямой речи; чередование форм настоящего и прошедшего времени для особого стилистического воздействия; эпический и сценический Praesens historicum; наличие лексических «переключателей» или благоприятного контекста. Более высокую частотность употребления Praesens futuralis в немецком языке, а Praesens historicum в русском и башкирском языках мы объясняем идиоэтническими свойствами этих языков.
ЛИТЕРАТУРА
1. Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. Отчет от 12.10.2007 г. Режим доступа: http ://www.booksy.ru/description3 8184.ktm
2. Зализняк А. А., Левонтина И. Б., Шмелев А. Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира. Отчет от 19.09.2007 г. Режим доступа: http://www.bookbase.quaikru/bookbase3249773.htm
3. Шмелев А. Д. Ключевые идеи русской языковой картины и межкультурная коммуникация. Отчет от 06.10.2007 г. Режим доступа: http ://www.booksy.ru/description3 8184.ktm
4. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1997. -133 с.
5. McIver Weatherford Jack. Deutsche Kultur, amerikanisch betrachtet. Berlin, 1978. - 185 S.
6. Малыгин В. Т. Австрийская фразеология в социокультурном аспекте. СПб.: Образование, 1999. -198 с.
7. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М.: Языки русской культуры,1999. -776 с.
8. Шендельс Е. И. Многозначность и синонимия в грамматике. М.: Высшая школа, 1970. -204 с.
9. Распутин В. Г. Живи и помни. Уроки французского. Повести и рассказы. М.: Художественная литература, 1987. С. 15-207.
10. Распутин В. Онытма гомергэ. Казан: Татарстан китап нэшрияты, 1983. -239 б.
11. Rasputin V. Leb und vergiss nicht. Berlin: Verlag Volk und Welt, 1978. -160 S.
12. Тимофеев К. А. О транспозиции временных форм глагола в русском языке. Отчет от 23.03.02 г. Режим доступа: http://www.philology.ru/linguistics2/timofeyev-99.htm
13. Васильев Б. Л. Не стреляйте в белых лебедей. Л.: Лениздат, 1981. -168 с.
14. Holland-Moritz R. An einem ganz gewoehnlichen Abend. Berlin: Eulenspiegel Verlag, 1982. -330 S.
15. Мусин Н. Зэн,гэр тау^а - ак болан. ©фе: Башкортостан китап нэшриэте, 1980. - 287б.
16. Бондарко А. В., Буланин Л. Л. Русский глагол. Л.: Просвещение, 1967. -192 с.
17. Шолохов М. А. Поднятая целина. М.: Современник, 1972. -700 с.
18. Шолохов М. Кутэрелгэн сирэм. Казан: Татарстан китап нэшрияты, 1968. -405 б.
19. Thal L. Mimus. Hildesheim: Gerstenberg Verlag, 2003. -445 S.
20. Scholochow M. Neuland unterm Pflug. Moskau-Leningrad: Verlagsgenossenschaft auslaendischer Arbeiter in der UdSSR, 1934. -467 S.
21. Strittmatter E. Der Wundertaeter. Berlin und Weimar: Aufbau-Verlag, 1980. -439 S.
22. Россихина Г. Н. // Филологические науки. 1996. №2. С. 101-110.
23. Адмони В. Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики. Л.: Наука, 1988. -238 с.
24. Der Grosse Duden Bd. 4. Grammatik der deutschen
Gegenwartssprache. Mannheim-Wien-Zuerich: Dudenverlag,
1984. -1344 S.
25. Кэрим М. Озон-озон бала сак. ©фе: Башкортостан китап нэшриэте, 1981. -292 б.
Поступила в редакцию 23.01.2008 г.
