CC BY
96
8. Наделяев В.М. Современный монгольский язык (Морфология). - Новосибирск, 1988.
9. Пюрбеев Г.Ц. Современная монгольская терминология: лексико-семантические процессы и деривация. - М., 1984.
10. Харанутова Д.Ш. Словообразование бурятского языка. - Улан-Удэ, 2012.
11. Шагдарова Д.Л. Сопоставительно-типологическое исследование лексико-фразеологических систем бурятского и русского языков (на материале двуязычных словарей и переводов): дис. ... д-ра филол. наук. - Улан-Удэ, 2007.
Надмидон Виктория Дугаровна, доцент Бурятской государственной сельскохозяйственной академии им. В.Р. Филиппова, кандидат филологических наук.
Nadmidon Viktoria Dugarovna, associate professor, Buryat State Agricultural Academy named after V.R.Filippov, candidate of philological sciences. Те1: +7-9149803157; e-mail: [email protected]
УДК 811.512.3+81'374
© Б.Д. Цыренов
Презентация фразеологии в монголоязычно-русских словарях
Рассматриваются особенности представления фразеологизмов в новейших монголоязычно-русских словарях.
Ключевые слова: лексикография, фразеологизмы, монгольские языки.
B. D. Tsyrenov
Presentation of phraseology in the Mongolian-Russian dictionaries
This article is focused on the features of presentation of idoms in the latest Mongolic-Russian dictionaries.
Keywords: lexicography, idioms, the Mongolian languages.
В новейших монголоязычно-русских словарях как в прошлом, так и в настоящее время фразеологизмы представляются в словарной статье на первое слово фразеологизма или опорное слово (семантическое или грамматическое). А значит, составители не всегда определяли конкретный принцип и последовательно придерживались его при выборе способа презентации фразеологизма и решение ими этого немаловажного лексикографического вопроса приводило к неизбежному субъективизму. О том, что вопрос презентации фразеологических единиц не решен однозначно с опорой на какой-либо принцип, свидетельствуют и предисловия изданий. Так, в них лишь указывается на то, что «идиоматические выражения и примеры, не относящиеся ни к одному из приведенных в словаре значений, даются в конце словарной статьи за знаком ◊ ромб» [БАМРС, с. XXII], или: «знак ромб (◊) дается в конце словарной статьи перед идиоматикой и фразеологическим материалом, не подходящим ни к одному из значений» [БРС, т. I, с. 16], или: «идиоматические выражения, а также некоторые другие сочетания, не относящиеся ни к одному из значений заглавного слова, приводятся в конце словарной статьи за знаком ромб (◊)» [КРС, с. 12]. Все три отрывка из статей о пользовании словарем наглядно демонстрируют, какое положение занимают фразеологизмы в этих словарях - далеко не первое и не второе. Это, как нам кажется, основной симптом «хронической болезни» монголоязычно-русских словарей, описанной Г.Ц. Пюрбеевым [Пюрбеев]. И эта болезнь до сих пор не излечена, хотя публикация фразеологических словарей монгольских языков должна была существенно облегчить решение этого вопроса.
В монгольско-русском словаре, как мы уже видели, за ромб в конец словарной статьи выносятся идиоматические выражения, но не сказано о том, что в словаре приведены и фразеологизмы (хэлц Y^) с пометой хэлц. Между тем известно, что термины идиома и фразеологизм - абсолютные синонимы [ЛЭС, с. 171; Ахманова, с. 165]. В свете сказанного напрашивается вывод о том, что проблема представления фразеологических единиц в монгольско-русском словаре если не усугубляется, то по меньшей мере остается на прежнем уровне.
Рассмотрим особенности презентации этих двух типов выражений в Большом академическом монгольско-русском словаре. За знаком ромб (◊) в нем приведено значительное количество выражений. Принципы же, которыми руководствовались авторы-составители словаря, опираются на три основы: размещение в словаре по первому знаменательному компоненту, по опорному слову, являющемуся семантическим центром выражения (в основном это именные конструкции), и по опорному слову - грамматическому центру выражения в глагольных выражениях. В первом томе словаря в числе других приведены такие идиоматические выражения, как, например: ◊ алаг бвврийн холбоотой 'быть в родственных отношениях (связях)' [БАМРС, с. 69] (ср.: в Толковом словаре фразеологизмов
монгольского языка А. Акима: алаг бвврийн холбоотой - ахдуу, садан сулбээтэй (букв. пегий, почки, со связью) [СА, с. 14]); ◊ голио / царцаа ногоон 'вертолет' [БАМРС, с. 425) (букв. 'кузнечик зеленый', или 'зеленая хлебная кобылка'); ◊ амбан явахгуй 'кукиш (фига, шиш) с маслом' (букв. амбань, не пойдет); ◊ амбан уулуу а) 'одиннадцатиочковая кость (в игре вроде домино)'; б) шутл. 'изображение, похожее на верблюда (с помощью пальцев)'; в) детск. 'детское выражение как будто едущих на верблюде (в игре)') [БАМРС, с. 87].
В целом данным знаком обозначены отнюдь не идиомы, или фразеологизмы, а различные термины - сложные слова, обнаруживающие в своем происхождении образные корни: анаш вргуур 'портовый кран' в статье на анаш - внешнее сходство в строении портового крана и жирафа [БАМРС, с. 106], араат шугам 'рейка' - форма рейки, имеющей зубчики по верхней или нижней части [БАМРС, с. 119], борооны бялзуухай 'ласточка' (букв. птичка дождя) - связано с появлением и низким полетом этих птиц над землей перед дождем [БАМРС, с. 267]. Немало и таких терминов, в образовании которых не прослеживается образность, например: ◊ шувууны гол вд 'хвостовые перья птиц'. Совершенно очевидно, что составители словаря не совсем четко представляли разницу между идиомой и термином - сложным словом, образованным посредством образного, метафорического или метонимического переноса.
По этому поводу А.А. Юлдашев высказывается достаточно категорично: «При всей своей близости фразеология и сложные слова существенно отличаются друг от друга по характеру лексического значения и назначению. В этом плане фразеология противопоставляется не только сложным словам, но и остальной лексике как экстраординарная единица ординарной» [Юлдашев, с. 218]. Действительно, при создании сложных слов, подобных приведенным выше, существовал образ (кроме последнего примера), но он «стерся», исчез, и слово уже не воспринимается как идиома, а служит номинативно, обозначая конкретную реалию окружающего мира. Таковы, например, бурятские сложные слова терминологического плана: батаганаан хушуун 'герань луговая' (букв. комар, морда) - на основе сходства цветка этого растения, имеющего вид маленькой сферы с длинной и острой остью; тэмээн таб-гай 'кувшинка' (букв. верблюд, стопа) - по форме, ухэр хулгана 'крыса' (букв. бык, мышь) - по размеру, т.е. крупная мышь; алтан зула (сэсэг) 'тюльпан' - по форме и цвету (цветок напоминает лампадку, горящую в степи) и т.д.
Сочетаний, выделенных пометой хэлц - фразеологизм, в БАМРС сравнительно мало. Встречаются, например, такие выражения, как: гал усны зовлон туулах 'натерпеться много горя, бед' (букв. огня, воды, мучения, проходить) [БАМРС, с. 395], ср. в СА: гал усны гашуун зовлон - бэрх хэцуу зовлон, ниитийг нэрвэсэн их зовлон [СА, с. 41]; нохойгуйд гахай хуцах [БАМРС, с. 394] 'когда нет собаки, и свинья лает; ~ на безрыбье и рак рыба', в СА не зафиксирован; газар ширтсэн гахай шиг 'не видеть дальше своего носа; ~ со своей колокольни смотреть' [БАМРС, с. 394], в СА не зафиксировано; гахай явган, нохой нуцгэн 'а) совсем пеший; нагота и босота; б) не иметь ни кола ни двора; гол как сокол, без всего' [БАМРС, с. 394], в СА не зафиксировано. Подобные выражения в БАМРС даются не только с пометами хэлц - фразеологизм, но и с рядом других: цэцэн - цэцэн уг - поговорка, зуйр - зуйр уг - пословица, ул тоомс - ул тоомсорлох, тоомсоргуй угуулэх - пренебрежительно, ул тааш - ул ой-шоох, ул таашаах - неодобрительный и др. Например, в статье на баас(ан) приведено несколько фразеологических оборотов с такими пометами: баас хатавч вмхийгвв тавихгуй цэцэн. 'горбатого могила исправит; кал высохший, но все равно воняет'; ядсан нохойд хатсан баас цэцэн. 'камень на шее'; баас городсон нохой шиг зуйр. 'как воронье, поджидающее падаль (угчил. словно собаки, поджидающие испражнений)' [БАМРС, с. 204]; борвины баас арилаагуй жаал ул тоомс. 'желторотый юнец (угчил. пяточные сухожилия все еще не избавились от кала)' [Там же]. Последнее выражение А. Акимом и Г.Ц. Пюрбеевым отнесено к фразеологическому фонду, ср.: борвины баас арилаагуй [СА, с. 34]; борвины баас арилаагуй - молоко на губах не обсохло (о зеленом юнце, неопытном молодом человеке), букв. с пяточных сухожилий фекалий не исчез [Пюрбеев, с.122].
На таком сравнительно небольшом материале можно сделать вывод о том, что составители БАМРС слабо дифференцировали собственно фразеологизмы и сходные с ними пословицы и поговорки и сложные слова-термины. В данной ситуации лучшим выходом было бы вынесение всех подобных выражений в самый конец словарных статей, а не «рассыпать» их без особого порядка. Вызывает легкое недоумение то, что не в полной мере использованы материалы существующего фразеологического словаря. Это, по нашему мнению, подтверждает высказанный тезис о второстепенно-сти фразеологии в переводном словаре. Справедливости ради следует сказать, что эта тенденция характерна не только для монгольских языков, но и для многих других.
В двухтомном бурятско-русском словаре Л.Д. Шагдарова и К.М. Черемисова такого разнобоя не наблюдается. Фразеологизмы последовательно помечены знаком ромб (◊), а пословицы и поговорки снабжены пометами посл. и погов. В двух томах словаря зафиксировано около ста фразеологических оборотов, которые обозначены ромбом, но многие фразеологизмы не выделены как таковые. Более десяти фразеологизмов вошло в состав словарной статьи вместе с другими иллюстративными конструкциями на общих со свободными словосочетаниями основаниях, например: абдарынь дундалуулха 'заставлять расходоваться; ~ бить кого-л. по карману' [БРС, т. 1, с. 27]; букв. сундук (его) отбавить (сделать неполным). Данный оборот, вне сомнения, является фразеологизмом. Таким же образом в ряду свободных словосочетаний подан другой фразеологизм: альган тараг (шаанги) 'затрещина, подзатыльник' [БРС, т. 1, с. 57], хотя справедливости ради следует сказать, что он приведен в статье эдю-улжэрхихэ. Данный оборот в сочетании с названным глаголом обозначен как фразеологизм: ◊ альган тараг эдюулжэрхихэ 'дать затрещину' [БРС, Т. 2, С. 651]. Имеется еще несколько таких оборотов, которые, безусловно, являются фразеологическими, но не выделены в БРС соответствующим образом.
В БРС способы представления существенно не отличаются от БАМРС: фразеологизмы даются при статье на знаменательное слово - первый компонент оборота - или при статье на слово - семантический или грамматический центр. Трудно сказать, что составители специально выделяли опорное, или стержневое, слово во фразеологических оборотах, помещаемых в словарь. При статье на первое знаменательное слово - компонент фразеологизма - размещены такие обороты, как: альган тальган бо-лохо: а) ластиться, ласкаться (о животных); б) заискивать, подлизываться, лебезить [БРС, т. 1, с. 57]; унаган таблагаараа - на всех парах, во все лопатки [БРС, т. 2, с. 297]; Yнэгэнэй харанхы 'самая темная пора перед рассветом'; Yнэгэнэй нюдэ залгиха не спится (букв. проглотить лисий глаз); не смыкая глаз' [БРС, т. 2, с. 345].
В статье на слово - грамматический центр фразеологизма - помещены такие глагольные сочетания, как: гэр хааха старомонг. 'жениться на вдове своего брата' [БРС, т. 2, с. 369]; эльгэ (или сэдьхэл) ЗYрхвв XYмэрихэ 'волноваться, быть тронутым' [БРС, т. 2, с. 490]; дYрбэн XYллэхэ 'становиться на четвереньки' [БРС, т. 2, с. 488] и др.
В отличие от БАМРС в БРС лишь единичные сложные слова - названия растений или животных -не обозначены как фразеологизмы за знаком ромб (◊), зафиксировано лишь гэндэн жамса аг. или гэндэн убша хорин. табу. 'волк'. Хотя следует заметить, что это сочетание все же ближе к фразеологии, нежели к зоонимической терминологии, поскольку табуированная лексика всегда образна, даже в утилитарном употреблении.
Качество разработки фразеологии в БРС значительно лучше по сравнению с БАМРС. Справедливости ради следует сказать, что в БРС привлечено очень небольшое количество фразеологии. С учетом никак не помеченных фразеологизмов их количество составляет более 300 выражений. В бурятско-русском фразеологическом словаре представлено около 3500 единиц, из которых, за вычетом сложных слов, парных образований со значением обобщения и некоторых свободных словосочетаний и сочетаний типа коммунистическа парти, более тысячи составляет реальный фразеологический фонд бурятского языка. Привлечение этого фонда в переводный словарь было бы очень ценно.
«Калмыцко-русский словарь» содержит 26000 слов. Сочетаний, обозначенных ромбом (◊), зафиксировано в словаре около 200 единиц. Общий анализ таких конструкций показывает, что подавляющее их большинство является собственно фразеологизмами. В размещении фразеологических оборотов калмыцкие составители придерживались примерно тех же принципов, которые были приняты в БРС: приведение сочетания в словарной статье первого компонента или в статье слова - семантического или грамматического центра сочетания. Тем не менее в данном словаре преобладающим является способ размещения в словарной статье первого компонента: амрар олдсн мвцгн 'нетрудовые деньги'(букв. легко найденные деньги); амтн барх 'потерять свою честь и достоинство' [КРС, с. 4142] (букв. вкус, исчерпывать), ср. монг. нуурээ барх - Yнэ XYнд, нэр CYргYй болох, унэ хунд, нэр CYрээ алдах (~ потерять честь) [СА, с. 93]; келкэ ясн 'скелет' [КРС, с. 290] (букв. связка, кость), ср. монг. араг ясан, хэлхээ ясан, бурят. араг яhан id, андн морн 'прославленный конь' [КРС, с. 44]. Этот фразеологический оборот интересен тем, что слово ондн в его составе имеет диаметрально противоположное значение 'прославленный', вместо нормативного 'подвергаться позору'.
Глагольные фразеологизмы в КРС приводятся в основном в статье первого компонента - имени. Достаточно редкие исключения составляют такие обороты: толhаhан hанзhлх 'повесить (понурить) голову, прийти в уныние' [КРС, с. 156] (букв. голову (свою) приторочить); эркн хоронд авгдх 'стать пьяницей, пристраститься к спиртному' [КРС, с. 20] (букв. водки, отраве, взятым быть) и т.д.
В этом словаре так же, как и в монгольско-русском, образные термины - сложные слова - помечены как фразеологизмы. Например: ашн hyu 'богородская трава' [КРС, с. 26] (букв. ляжка княгини). В данном случае неясно, каким образом появилось это сочетание; алг нуъсн 'королевская утка' [КРС, с. 33] (букв. пестрая (пегая) утка); гуунэ кокн 'шлемник' [КРС, с. 149] (букв. кобылий сосок).
Кроме таких «образных» терминов-зоонимов и фитонимов в КРС встречаются и другие термины, которые трудно отнести к фразеологии. Например: пионерин галстук 'пионерский галстук' [КРС, с. 134]; YKpMYd саадг карусель 'доильная карусель' [КРС, с. 285]; эдлцYлгч зерег грам. 'сравнительная степень' [КРС, с. 65]; оцгстанар бичгддг, эдл утхта YгмYд лингв. 'синонимы' [КРС, с. 64] и т.д.
Общие для всех национально-русских словарей монгольских языков проблемы, о которых писал Г.Ц. Пюрбеев, не изжиты в новых словарях. Кроме того, в анализируемых словарях, кроме БРС, происходит смещение собственно фразеологических сочетаний и сложных слов, образованных на основе метафорического или метонимического переноса. Смешение фразеологизмов и сложных слов приводит к смещению границ лексикологии и словообразования.
Литература
1. СА - Аким А. Монгол хэлний евермец хэлцийн товч тайлбар толь / ред. Б. Сумьяабаатар. - Улаанбаатар, 1982,
2. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. - М., 1966.
3. БАМРС - Большой академический монгольско-русский словарь / отв. ред. Г. Ц. Пюрбеев. - М., 2001.
4. БРС - Шагдаров Л.Д., Черемисов К.М. Бурятско-русский словарь: в 2 т. Т. 1: А-Н. - Улан-Удэ: Республиканская типография, 2006; Т. 2: О-Я. - Улан-Удэ: Республиканская типография, 2008.
5. КРС - Калмыцко-русский словарь / под ред. Б.Д. Муниева. - М.: Русский язык, 1977.
6. ЛЭС - Лингвистический энциклопедический словарь / под общ. ред. В.Н. Ярцевой. - М.: Советская энциклопедия, 1990.
7. Пюрбеев Г.Ц. Глагольная фразеология монгольских языков / отв. ред. Т.А. Бертагаев. - М.: Наука, 1972.
8. Юлдашев А.А. Принципы составления тюркско-русских словарей. - М., 1972.
Цыренов Бабасан Доржиевич, старший научный сотрудник Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, кандидат филологических наук, доцент.
Tsyrenov Babasan Dorzhievich, senior research fellow, Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan studies SB RAS, candidate of philological sciences, associate professor. E-mail: [email protected]
УДК 811
© Л.Л. Чимитов
Особенности репрезентации пустоты в русском языке
Выявляются особенности осмысления сущности пустоты как фрагмента русской языковой картины мира, лексические средства ее объективации на материале русского языка.
Ключевые слова: картина мира, языковая картина мира, дефиниционный анализ, этимологический анализ, сема, концепт, когнитивные слои концепта.
L.L. Chimitov
Features of representation of emptiness in the Russian language
The features of understanding the essence of emptiness as a fragment of the Russian language picture of the world are revealed as well as the lexical means of its objectivization on the basis of the Russian language.
Keywords: picture of the world, language picture of the world, definitional analysis, etymological analysis, sema, concept, cognitive lavers of concept.
Анализ лексических единиц, содержащих информацию о предметах и явлениях окружающей действительности, позволяет установить особенности процесса восприятия и познания окружающего мира. Так, определив место феномена пустоты в русском языковом сознании, попытаемся выявить этнокультурную специфику лексических средств номинирования.
Для определения содержательного объема концепта пустоты обратимся к этимологическому анализу. Уже в самой словоформе пустота ощущается внутренняя форма (в)пустить/(в)пускать, (от)пустить/(от)пускать. Поэтому продуктивным будет рассмотрение этимологии слова пустота в смысловой связи с глаголом пустить и его производными. Пустота - то, что может впустить в себя что-либо или отпустить (высвободить) содержимое. П.Я Черных определяет значение слова пустить как 'перестать удерживать или задерживать кого/что-либо ', а пустой значит 'ничем не наполненный\ 'порожний\ 'полый' [Черных, с. 84]. В этимологическом словаре Н.М. Шанского и Т.А. Бобровой исконным значением слова пустить является ' делать пустым, незанятым, свободным\ а пустой
