CC BY
61
12. Zhuravleva A.I. Lermontov vrusskojliterature. Problemypo'etiki. Moskva: Progress Tradiciya, 2002.
13. Tan D. K voprosu ob istokah moskovskoj shkoly lermontovedeniya 1840-h gg. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. 2017; № 1: 168 - 173.
14. Ginzburg L.Ya. Tvorcheskijput'Lermontova. Leningrad: Hudozhestvennaya literatura, 1940.
15. Moskvin G.V. Pervyj period tvorchestva M.Yu. Lermontova (rannyaya lirika). Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 9: Filologiya. 2014; № 3: 107 - 116.
Статья поступила в редакцию 01.07.20
УДК 801.8
Bagandova I.M., Cand. of Sciences (Philology), teacher (Russian language and literature), Multidisciplinary Lyceum № 39 n.a. B. Astemirov
(Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
Temirbulatova S.M., Doctor of Sciences (Philology), chief research associate, Institute of YALI DFITs RAS (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
PRECEDENT POTENTIAL OF PROVERBS, SAYING AND ACCEPTANCE OF THE DARGIN LANGUAGE AS A PROBLEM OF SEMANTIC RESEARCH. The
article studies paremias from the point of view of anthropogenesis, which gives unlimited possibilities to consider them as an object of lexical and semantic research and to reveal their pragmatic significance, which demonstrates their ability to be a source for precedent references. The authors demonstrate how on a number of linguistic and purely pragmatic features the case-based properties of the most active types of paremias in the Dargin language are based: proverbs, sayings, signs. The rich material of the Dargin language paremias cited as an example provides ample opportunity to comprehensively reveal the subject of the study: the case-based potential of the studied paremias. To complete the picture, the authors carry out a comparative analysis of the Dargin language paremias with the sayings of the Russian language, which contributes not only to determining the status of well-known and often quoted units of the language within the language itself, but also to a clear classification of the case potential relative to other languages.
Key words: precedent potential, linguistic nature, pragmatic features, specific semantic properties, subtext, conceptual background.
И.М. Багандова, канд. филол. наук, учитель русского языка и литературы, МБОУ «Многопрофильный лицей № 39 им. Б. Астемирова»,
г. Махачкала, E-mail: [email protected]
С.М. Темирбулатова, гл. науч. сотр., Институт ЯЛИ ДФИЦ РАН, д-р филол. наук, г. Махачкала, E-mail: [email protected]
ПРЕЦЕДЕНТНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ПОСЛОВИЦ, ПОГОВОРОК
И ПРИМЕТ ДАРГИНСКОГО ЯЗЫКА
КАК ПРОБЛЕМА СЕМАНТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
Данная статья посвящена изучению паремий с точки зрения антропогенеза, что дает неограниченные возможности рассматривать их как объект лек-сико-семантического исследования, выявить прагматическую значимость, которая демонстрирует их возможности быть источником для прецедентных ссылок. Авторы демонстрируют, как на ряде лингвистических и сугубо прагматических особенностей базируются прецедентные свойства самых активных в даргинском языке видов паремий: пословиц, поговорок, примет. Приведенный в пример богатый материал паремий даргинского языка дает широкие возможности всесторонне раскрыть предмет изучения: прецедентный потенциал исследуемых паремий. Для полноты картины авторами проводится сравнительный анализ паремий даргинского языка с изречениями русского языка, что способствует не только определению статуса общеизвестных и часто цитируемых единиц языка внутри самого языка, но и четкой классификации прецедентного потенциала относительно других языков.
Ключевые слова: прецедентный потенциал, лингвистическая природа, прагматические особенности, специфические семантические свойства, подтекст, концептуальный фон.
Часто цитируемые единицы даргинского языка, составляющие его прецедентный потенциал, делятся на различные группы - все зависит от того, с какого ракурса проводится исследование, каков статус указанных единиц языка. В современной лингвистике эти единицы языка известны как «прецедентное высказывание» или «прецедентный текст», и из-за своей возможности многократного употребления изначально рассматриваются как прецедентные единицы.
Прецедентным потенциалом обладает не весь лексико-фразеологический состав даргинского языка. Этому способствуют как лингвистическая природа, так и социокультурные функции, которые и определяют прецедентный потенциал той или иной единицы языка.
Паремии, фразеологизмы, крылатые выражения, клише - не что иное, как созидательная основа авторской идеи, которая служит безграничным материалом для прецедентных ссылок, что способствует их существованию в речевом общении.
Исходя из лингвистических и сугубо прагматических особенностей даргинского языка, можно утверждать, что приметы, пословицы и поговорки являются самыми активными из прецедентных единиц данного языка. Они составляют приоритетную группу, которая предоставляет безграничные возможности для лингвокультурологического и лингвокогнитивного исследования языка. Специфические семантические свойства паремий - вторичность текста или высказывания, особенность внутренней формы изречения - служат подтверждением их статуса культурно значимых единиц.
Отметим, что свойства текста характерны не всем паремиям. У поговорок они отсутствуют, так как не выражают умозаключение, а номинируют определенный смысл, передавая его конкретный признак. Но абстрактный посыл поговорки многозначнее, чем суть, передаваемая пословицей, направляющей мысли в определенное русло и корректирующая сознание.
Надо сказать, что поговорка даргинского народа существенно отличается от поговорки, допустим, русского народа. Русская поговорка по сути своей философская, наводящая на размышления и отсылающая в долгие поиски смысла жизни: «Душа кривая все принимает» [1, с. 183]. Нам кажется, что многозначность поговорки безгранична: и «кривость» можно интерпретировать до бесконечности, и «все принимает» на усмотрение и уровень понимания каждого.
Есть и такие поговорки, в нескольких словах которых заложена история довольно солидного исторического периода русского народа: «Душа Божья, голова царская, спина боярская» [1, с. 352].
Резкость поговорок русского народа, категоричность выраженной в них мудрости все же носит характер дружеского расположения, чем желание пресечь или ввергнуть в состояние безысходности: «Держи язык за зубами» [1, с. 8].
Поговорка даргинского народа звучит как приговор, не подлежащий отмене: Хъулхъидеш - г1ямрулис ц1ахдеш. - «Воровство - позор на всю жизнь». Смысл поговорки направлен не столько на то, чтобы предостеречь от неблаговидного поступка, сколько указывает на низкосортность того, кто совершил воровство. Поговорка номинирует денотат «воровство», актуализируя семантический признак «категорически нельзя», поскольку даже при таком состоянии, когда умираешь от голода, нельзя брать чужое, так как тебе не будет оправдания никогда.
По-другому представлена ситуация в пословице: Гушиубсила урк1илаб ми-жит х1ебирарну, кьац1 бирар. - «У голодного на уме не мечеть, а хлеб».
Смысл, содержащийся в пословице Гушвиубсила урк1илаб мижит х1еби-рарну, кьац1 бирар. - «Думы голодного не о мечети, а о хлебе», заключается в том, что отсутствие чего-то жизненно необходимого лишает человека возможности размышлять о вещах отвлеченных и возвышенных. У данного изречения существуют семантические варианты: Гушсилислебилра гуштиванбилзан, венкъ-унсилис лебилра белкъунтиван билзан. - «Голодному все голодными кажутся, сытому - все сытыми».
Синтаксические конструкции приметы аналогичны конструкциям пословицы. То есть характерные для пословицы краткость, лаконичность, смысловая завершенность и коммуникативная направленность свойственны и примете. Подчеркивая особенности свойств прецедентного текста примет, можно говорить об их статусе достоверной информации [2, с. 256]: Берх1ехъ никубикьиц1даралли -г1ямру къант1дирар. - «Если вечером состричь ногти - укоротится жизнь».
Сравнивая коммуникативную направленность пословиц и поговорок, можно заметить категоричность информации, которую несут в себе приметы, в то время как поговорки - всего лишь неназойливое напоминание об опыте прошлого, произнесенное в никуда, но в котором заложено побуждение к размышлению: захочешь - поступишь по уму. Пословицы выдают законченную историю о том,
что будет, если то-то и то-то, ведут за руку, образно говоря. Примета не дает возможности размышлять или выбирать. Она предостерегает от большой беды, которая обязательно случится, если ты не будешь следовать советам, содержащимся в примете. Кстати, по силе воздействия на психику, она может быть причиной развития различных фобий у менее психически устойчивых людей. Например, самая простая и, к слову, актуальная во все времена примета чарви-адли гьарх1ебилзан - «вернешься - не повезет» по степени востребованности (в том смысле, что оно регулирует поведение выходящего из дома) возглавляет верхнюю строчку прецедентных единиц.
И пословицы, и приметы берут свое начало из народной мудрости, но примета, в отличие от пословицы, граничит с ворожбой, суеверием и, зачастую, содержит в себе предупреждение. Пословице характерен подтекст, что не свойственно примете - однозначность и категоричность смысла исключают возможность подтекста. Примета, зачастую, - продукт невежества, в то время как пословица - результат опыта. Для сравнения: Даргинская примета: Х1ябал беб-к1а дирцибти сапунти вайла дигьалли, судличиб г1яйиб итилличи кабилзуси саби. - «Если на суд явиться, обвязавшись тремя кусками мыла, которыми мыли покойников, то виновным будет признан твой противник». Даргинская пословица: Абдалдешличив чедивикес виубси агарси сай дунъяличив. - «Нет на свете того, кто бы одержал победу над глупостью».
Если сравнивать суть приведенных примеров, то, можно сказать, что принять на веру примету будет довольно сложно, да и проверить было бы немыслимо. Пословица же опирается на реальный опыт.
Но, не все так однозначно. Внутренняя форма приметы граничит с внутренней формой паремии, которая не лежит в одной плоскости с суеверием. В пословицах есть довод (логическое объяснение, почему и как): Г1ях1ти адамтала ургавси вайсира г1ях1си ветарар. - «Среди хороших людей даже плохой станет хорошим». То есть при наличии конкретного условия - определенный результат.
В примете же нет довода. Например: Житани дях1 ицали - заб диру. «Кошка умывается - к дождю».
Бац1си к1алт1ала рег1 хьунул адам ралрикалли савли жявли - лебилра барх1и селра балбуцибси гьарх1ебилзан. - «Если рано утром встретится женщина с пустым кувшином - все начинания дня будут неуспешными».
Кьац1бик1уси буц1ардеш - заб диру. - «Кусачая жара (летом) - к дождю».
Как мы видим, нет логического объяснения, почему должен пойти дождь, если кошка умывается. Или почему кошка умывается только к дождю. Категоричность таких примет переводит их в разряд суеверий.
Из сказанного следует следующий порядок перехода паремий и примет:
приметы = паремии = приметы = суеверия.
Приметы, перешедшие в пословицы:
Барх1ехъ хяса-сура лайдак1алли - хъали-ц1ализиб баркат камбирар. -«Вечером мусор выносить - в доме не будет достатка».
Дугели хъали-ц1а душкес пайда х1ебирар - баркат бушкулли лайбик1ид-ну. - «Вечером нельзя подметать - выметешь весь достаток».
Чизилра вег1ла барес балбуцибсичила бурес пайда х1ебиар - бетх1е-рар. - «Нельзя вслух говорить о своих планах - не сбудутся».
Как видим, наличие аргументации стирает грань между паремиями и предзнаменованиями. Но есть приметы, в которых нет аргументации, но есть констатация: Дугели някъла арц дедес пайда х1ебирар (столличи кадихьа яра ванза-личи). - «Нельзя давать вечером деньги из руки в руки (положи на стол, на пол)».
Если смотреть в корень, то пословица - назидание, примета - предостережение. Сохранившие свою актуальность через время пословицы и приметы есть не что иное, как тексты культуры, которые способствуют переходу старинного мировосприятия даргинцев в современное развитие живого родного языка. Из сказанного следует, что устойчивый концептуальный фон обеспечивает паремиям смысловую самодостаточность и наделяет их статусом «правды жизни». «Правда жизни примет» зиждется на страхе: вроде бы и сомневаешься в правдоподобности, но страх уже поселился: Бебк1а к1ант1иси биалли - насаблизивад г1урра адам убк1ар. - «Если покойник мягкий, то из родни еще кто-то умрет».
Шилизи бебк1а халли царх1илав вебк1ибси адамла, бирцх1ебирцилли, -илабти жагьилти мурул адамти бубк1ар. - «Если привезти в село покойника не помытого, то в этом селе умрут все молодые мужчины».
Согласно теории Ю.Н. Караулова, существует два способа существования прецедентных текстов. Первый способ, при котором текст до читателя доходит в первозданном виде, наиболее характерен приметам: за время своего существования не поменялся ни текст, ни мысль, им передаваемая. «Вторичное размышление по поводу исходного текста», как это называет Ю.Н. Караулов, наиболее характерен пословицам. К слову, поговорки также сохранили свою первоздан-ность [3, с. 217].
Новому прочтению подвержены пословицы, текст которых в контексте довольно часто подвергается переосмыслению, рифмовке и шлифовке на новый современный лад.
Недостаточная изученность феномена внутренней формы паремий даргинского языка приводит к отсутствию четко выраженного понятия как такового применительно к пословицам, поговоркам и сказывается на внутренней форме примет, недоисследованных, недоизученных как единиц даргинской паремиологии.
Отталкиваясь от теории А.А. Потебни, утверждающего, что внутренняя форма есть не что иное, как отношение содержания мысли к сознанию, и что
она показывает, как представляется человеку его собственная мысль [4, с. 98], можно настаивать на том, что внутренняя форма паремий является своеобразным алгоритмом, позволяющим раскрыть когнитивный механизм формирования значения паремий и выполняющим роль первоисточника, демонстрирующего суть изречения.
Основой для определения внутренней формы паремий может служить точка зрения Н.Ф. Алефиренко, который рассматривает ее вне этимологии и не привязывает к актуальному значению, а изучает только как «средство экспликации образа, служащего способом соотнесения предмета мысли и значения паремии [5, с. 62].
По своим семантическим свойствам многие пословицы характеризуются свернутым сюжетным планом, что говорит о том, что их внутренняя форма ситуативная, «прозрачная». Это помогает им сохранить уникальность внутренней формы, заложенной ситуацией, послужившей причиной возникновения изречения как такового.
В контексте вариативной группы пословиц перечисленные семантические особенности наиболее четко видны. Например, лексико-структурные варианты следующих пословиц:
Жагьил ц1акьли вирар, ухъна - духули. - «Молодой - силен, старик -умен»;
Жагьил ц1акь, духъна дагьри. - «Молодая сила, старый ум» и их семантические варианты:
Жагьсила вамсурдеш жявли чераркьян. - «У молодого усталость проходит быстро»;
Жагьдешла багьа ухънаваибх1ели бала. - «Цену молодости узнают в старости».
Лексическое значение приведенных в пример пословиц можно объяснить русской пословицей: «Если б молодость знала, если б старость могла». Мысль эта заложена в пословицы как сюжетная основа и формирует концептуальный фон изречений: молодость = сила, старость = ум, сожаление = неизбежность, незнание = невозможность.
Исходя из сказанного, можно утверждать, что внутренняя форма пословицы служит отражением случившейся по факту (не единожды!) ситуации, которая впоследствии получила в языке метафорическое выражение, что делает выражение устойчивым, а не просто образом, основанным на представлении о ряде типовых денотатов. То есть внутренняя форма пословицы диктует ее прецедентный потенциал, который формируется типичностью ситуации наравне с другими факторами.
Выходит, единственным ключом к пониманию значения поговорки остается внутренняя форма:
Анц1букьи г1ямал буи саби. - «Мочи нет от тоски» (тоскливо).
Арадеш хурдли саби. - «Здоровье отощало» (заболел).
Г1яяабси чявхъ лебри. - «Какие были времена!» (какое везение было).
Дунъя бет1ахъили саб. - «Свет не мил» (отчаяние).
Урк1ухъундешли дарг ругкяхъиб. - «От испуга нутро перевернуло» (страх).
Исследование внутренней формы примет показывает, что им характерна определенная двучленность, когда одна часть состоит из явления = действия = состояния, а вторая часть содержит рекомендацию того, как надо либо не надо поступать.
Бушкала бек1 удили унзала г1ела кабихьалли, хъулиб баркат имц1аби-рар. - «Если веник пушистой стороной кверху поставить в прихожей, то в семье будет достаток».
Дячунти т1ялх1яна дузахъалли - хъулибси баркат ису. - «Если пользоваться битой посудой, то достаток дома иссякнет».
Другой вариант содержания внутренней формы примет: констатация следствия/результата данного в первой части явления = действия = состояния:
Г1умурличирти ац1ла къидакъури душкурли хъатла деркалли - дигай гьардилзан. - «Если крошки хлеба со стола смахнуть в ладошку и съесть - любовь будет взаимной».
Уркурлавси вишт1асила бек1игьи лих1ци ках1ебихьалли - вишт1аси цайухъес асубирар. - «Если не положить ножницы под подушку ребенка, лежащего в колыбели, ему навредит нечистая сила».
Семантическое свойство пословиц, поговорок и примет включаться в контекст, сохраняя при этом свое первоначальное языковое значение, обусловлено внутренней формой паремии и ее фольклорной природой. Это свойство называется вторичностью текста паремии. Вторичность текста паремии отражает в изречениях результаты регулярного осмысления исходной жизненной ситуации, которая и лежит в основе ее лексического значения.
Из-за того, что поговорка не содержит умозаключения, то и воспринимается она не как прецедентный текст, как в случае с пословицей (в которой есть умозаключение), а как прецедентное высказывание. Смысловая нагрузка поговорки абстрактнее, чем у пословицы, в которой умозаключение имеет конкретное направление:
Жагаси к1алт1а жявли бялчан. - «Красивый кувшин быстрее разобьется» (поговорка).
Жагаси ва духуси рурсилис мас бикьес г1яг1ниси ах1ен. - «Умной и красивой девушке приданое не нужно» (пословица).
На вышеприведенных примерах мы видим, что поговорка - это намек, в то время как пословица - законченная формула. Поговорка нуждается в контексте, который раскроет ее смысл.
Информативность поговорки существенно отличается от информативности пословицы и продиктована она контекстуальным воплощением, чего не скажешь о пословице. Например, для оценки той или иной особенности характера человека необходимо очертить круг культурно значимых ассоциаций, для того чтобы создать социально-этнический портрет явления. Простая номинация, эквивалентная слову в смысловом плане, не передает всей глубины образа.
Абдал адамлис дарман агара. - «Для дурака нет лекарства».
Абдаллис дунъя эркинси бирар. - «Дураку жить легче».
Абдалличил жалта маркьуд. - «Не спорь с дураком».
Очевидно, что это свойство поговорок роднит их с фразеологизмами.
Современные специфические единицы как языковые образования - довольно частое явление в речевой культуре, совмещающее в себе свойства прецедентного текста-источника и прецедентной ссылки, существенно отличающейся от первичного текста, для которой характерны смещение денотативного плана и образная основа.
Юмористический эффект пословицы, способствующий различного рода трансформациям смысла, достигается при помощи экспрессивно-художественных способностей паремий. Результатом такого эксперимента является эффект несоответствия ожидаемого смысла, вложенного в первооснову с тем или иным смыслом, полученным при реконструкции. Надо отметить, что каждая реконструкция привносит изменения на концептуальном и прагматическом уровнях семантической структуры паремии.
Сказанное наглядно можно продемонстрировать на поэзии известного даргинского поэта Писки Мяха. Во многих его стихотворениях содержатся строчки, в которые вложен смысл исконно даргинских пословиц, существовавших задолго до творчества Писки Мяха. При реконструкции изменения коснулись как семантики, так и структуры паремий:
Г1ямрулизив г1ях1гъабза В жизни храбреца
Висули чех1еира, Плачущим не видел.
Кепбиубли бисути Опьяневши, плачущих
Чумилра чебаира. Скольких же перевидал [6, с. 323].
Приведенное в пример четверостишие, вернее, первые две строчки - реконструированная пословица: Г1ях1гъабза - шила пахру, вайгъабза - шила ц1ахдеш. - «Храбрец - гордость села, трус - позор села». В контексте пословицы проводится параллель храбрец - трус, гордость - позор, в результате при трансформации она приобретает следующее значение: «если храбрец не пьет, то лицо не теряет», то есть не сказано, что те, что пьяные плачут есть трусы
или подлецы. Происходит дефразеологизация значения в четверостишии. Высказывание теряет метафоричность изречения, а вместе с ней и «размывается» прагматическая значимость. Изречения, которые подверглись подобной реконструкции, сохраняют лишь часть исходного смысла: Гьарх1ебизнила гьалав Перед трудностями Мут1иг1вик1ули г1ергъи, Если смалодушничал, Гьарбизличи мурдали Верхом на везении
Вашес гьуц1малхъад, пягъи. Не мечтай прокатиться, балабол [6, с. 340]. Мы видим результат перифраза двух даргинских пословиц: Къиянтала гьалав мук1урмайк1уд. - «Не робей перед трудностями». Тялих1 нушала някъбазиб саби. - «Наше счастье в наших руках». Изменения в структуре пословицы:
Исходная пословица: Давлачевли сунела масличи пахру биру, г1ялимли -табтуртачи. - «Богатый гордится богатством, ученый - книгами».
Реконструкция: Къуруш имц1абиалли хурда мурул хамирар. - «Как заведется копеечка, подлец возгордится» [5, с. 341].
Надо отметить следующее: при том, что трансформированные прецедентные единицы претерпевают существенные семантические изменения, тем не менее, сохраняют свои изначальные метафорические свойства. Давла - масла изала Болезнь наживательства
Сагъх1ебиру селилра, Не вылечить ничем,
Масли велкъи вебк1ибси Насытившись нажитым, Виубси ах1ен цалра Не умер еще никто [6, с. 344].
Не так активно, как пословицы, но все же довольно результативно в языковых трансформациях участвуют и приметы даргинского языка. На наш взгляд, реконструированные прецедентные единицы можно рассматривать как новую область лингвистики, как самостоятельные новообразования, базирующиеся на первичном исходном смысле, но несущие в себе новый посыл. Семантика, структура, слегка (с учетом современных реалий) передвинутая метафоричность -все способствует тому, чтобы рассматривать их как самостоятельный подвид речевой культуры. При этом, конечно же, важно будет знать первоисточник, но ценность будет представлять культурная значимость изречения, претерпевшего реконструкцию.
Культурная значимость в данном случае служит показателем востребованности прецедентных единиц, подвергнутых вторичной номинации, показателем их глубинного прагматического значения.
Деда, Аллагь, дигутас Давлара даруйтира, Дати наб, ну вебк1айчи, Дигира далуйтира.
Отдай, Аллах, страждущим Богатства и шелка, Мне же до конца жизни -Любовь и песни [6, с. 288].
Библиографический список
1. Михайлова М.Л. 20 000 русских пословиц и поговорок. Москва: Центрполиграф, 2009.
2. Русские паремии: новые формы, новые смыслы, новые аспекты изучения. Псков: ПГПУ, 2008.
3. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. Москва: Наука, 1987.
4. Потебня А.А. Эстетика и поэтика. Москва: Искусство, 1976.
5. Алефиренк Н.Ф. Фразеология в свете современных лингвистических парадигм. Москва: ЭКСМО, 2008.
6. Писки Мях. Избранное. Сборник стихотворений «Благоденствие совести». Махачкала: Дагестанское книжное издательство, 2009. References
1. Mihajlova M.L. 20 000 russkih poslovic i pogovorok. Moskva: Centrpoligraf, 2009.
2. Russkie paremii: novye formy, novye smysly, novye aspekty izucheniya. Pskov: PGPU, 2008.
3. Karaulov Yu.N. Russkijyazyk iyazykovaya lichnost'. Moskva: Nauka, 1987.
4. Potebnya A.A. 'Estetika ipo'etika. Moskva: Iskusstvo, 1976.
5. Alefirenk N.F. Frazeologiya v svete sovremennyh lingvisticheskih paradigm. Moskva: 'EKSMO, 2008.
6. Piski Myah. Izbrannoe. Sbornik stihotvorenij «Blagodenstvie sovesti». Mahachkala: Dagestanskoe knizhnoe izdatel'stvo, 2009.
Статья поступила в редакцию 01.07.20
УДК 811.581
Bachurin V.V., teacher, Department of Foreign Languages and Intercultural Communications, Ural State University of Railway Transport (Yekaterinburg, Russia),
E-mail: [email protected]
INTERACTION OF METAPHOR AND METONYMY IN FORMATION OF CHINESE COMPUTER-RELATED TERMINOLOGICAL COMPOUND WORDS. The
article discusses cognitive mechanisms of how computer-related terminological compound words form, as well as distinctive characteristics of their conceptualization in the Chinese language. The study demonstrates data elements reflecting primary ontological extralinguistic objects borrowed from other lexical-thematic donor groups participate in the creation of terminological compound words. The interaction between data elements is reflected mentally, while the selection of the relevant type of propositional relations takes place, and such universal supercategory qualitative processes involved in the formation of the proposition as the processes of metaphorization and metonymization are activated. The analysis of the interaction of metaphor and metonymy during the creation of computer-related terminological compound words discussed in the paper makes it possible to determine the criterion for identifying the semantic head of the compound word, or to demonstrate its absence, as well as characterize the terminological compound words from the standpoint of endo- and exocentricity, which is essential for understanding the problems of word formation in the Chinese language.
Key words: Chinese, computer terminology, compound words, idealized cognitive model, conceptual metaphor and metonymy, propositional relationships, endocentric and exocentric compounding.
В.В. Бачурин, преп., Уральский государственный университет путей сообщения, г. Екатеринбург, E-mail: [email protected]
