CC BY
73
УДК 811.111 Англ А. Г. Захарова
аспирант кафедры лексикологии факультета английского языка МГЛУ; преподаватель кафедры английского языка №1 МГИМО МИД России; e-mail: anastasiya_1147@mail.ru
ПРЕЦЕДЕНТНОЕ ИМЯ ROBIN HOOD КАК СОБЫТИЙНЫЙ ФРЕЙМ
В центре внимания статьи находятся события, репрезентируемые прецедентным именем Robin Hood и его дериватами, представленными в форме фреймовых моделей как схем, служащих для описания знаний, хранящихся в сознании человека. Задача статьи - объяснить гибкость человеческого мышления на основе производных, образованных от прецедентного имени, показать, как конструируются новые значения и концепты, и определить, какие когнитивные процессы лежат в основе этого процесса.
Ключевые слова: событие; прецедентное имя; фрейм; слот; (де)фо-кусирование.
Zakharova A. G.
Postgraduate Student, Department of English Lexicology, Faculty of the English Language, MSLU; Lecturer, English Language Department № 1, MGIMO; e-mail: anastasiya_1147@mail.ru
PRECEDENT NAME OF ROBIN HOOD AS AN EVENT FRAME
The article discusses events which are represented by the precedent name Robin Hood and its derivatives conceptualized as frame models serving to describe knowledge stored in the mind of a person. The aim of the article is to foreground the flexibility of human mind on the basis of derivatives from precedent names. Furthermore, one of the tasks is to show which cognitive processes underlie the emergence of new concepts and meanings.
Key words: event; precedent name; frame; slot; (de)focusing.
В современной науке событие является одним из самых исследуемых и широко применяемых понятий. Его можно рассматривать, как минимум, с трех точек зрения: философской, психологической и лингвистической. Считается, что именно философия стала первой разрабатывать и изучать это понятие. Термин связывают с именем выдающегося философа М. Хайдеггера, который одним из первых попытался осмыслить и описать категорию «со-бытие» [10]. В своей работе «Закон тождества» М. Хайдеггер уточняет, что слово «событие» (Ereignis) выросло из органичности языка. Оно означает лишь то, что мы называем «случай» или «происшествие». То, что им обозначается,
имеет место как единичное, единственное [13]. Событие, происходя всего лишь однажды, становится частью бытия индивидуума. Это род первоначального различения, предшествующий бытию, длительность, в которой бытие становится тем, что оно есть [12].
На почве такого глобального определения выросло новое понимание события уже в другой науке - психологии. Здесь выделяются события рутинные, повторяющиеся каждый день, и необычные, значительные, влияющие на жизнь человека [6]. Вопрос отношения между восприятием вещей и восприятием событий всегда играл значительную роль в исследовании процессов восприятия в психологии [14]. В последнее время акцент ставится на изучение перцептивной репрезентации события, в том числе то, как лингвистическое кодирование события влияет на его восприятие человеком. Кроме того, психологами активно изучается распределение внимания при развертывании события, то, как долго и какие его элементы могут удерживаться в центре внимания человека одновременно.
Важно отметить, что в лингвистике нет унифицированного определения термина «событие». Так, Н. Д. Арутюнова полагает, что событие - это веха, а иногда и поворотный пункт на жизненном пути. Его нельзя не заметить. События, в отличие от действий, поступков рассматриваются как нечто, происходящее спонтанно, независимое или не полностью зависящее от воли человека. События всегда лич-ностны и социальны, то есть они не только происходят в жизни людей, но в них должны принимать участие люди. Можно заключить, что события обладают троякой локализацией: они локализованы в некоторой человеческой сфере, определяющей систему отношений, в которую входят; они происходят в некоторое время и имеют место в некотором реальном пространстве [1]. Эта точка зрения пересекается с позицией Н. А. Самойленко, которая считает, что события - это результаты какого-то действия, изменение положения дел, акты, связанные в реальном времени и пространстве [11].
Многие исследователи рассматривают понятие «событие» в оппозиции с понятием «ситуация». Например, О. Н. Дубровская полагает, что уточнение содержания понятия «события» в научных текстах происходит при включении его в систему «ситуация - событие - факт». Ссылаясь на теорию когнитивных моделей Т. ван Дейка, О. Н. Дубровская заключает, что ситуация состоит из действий и событий. Она создает некий фон, является контекстом, в котором реализуется событие.
По окончании события мы можем анализировать его «извне». Если мы говорим о ситуации, то всегда находимся как бы «внутри» нее. Кроме того, событие отличает от ситуации его обязательная темпоральная ограниченность [5].
Устойчивый интерес к проблеме события и событийности сохраняется у когнитивных лингвистов. События часто концептуализируются как аналоги объектов, хотя эта аналогия неполная. Так же как и у объектов, у событий есть части, составляющие. Подобно объектам они разворачиваются во времени и пространстве. Составляющие событий разделяются резкими разломами в контурах действия, так же как части объектов различаются разрывами в пространственном контуре. В отличие от действий и состояний, у событий обязательно присутствует цель или интенция. В когнитивной лингвистике категории событий признаются очень насыщенными, информативными и комплексными категориями, поскольку включают в себя взаимодействие и взаимовлияние разнообразных объектов, людей и мест. Несмотря на свою сложность и многокомпонентность, события могут быть названы просто, например: выборы, концерт, война. Ученые-когнитологи утверждают, что одна из функций языка заключается в том, чтобы «выкраивать» (carve out) сущности в непрерывном времени и пространстве так, чтобы к ним можно было бы отсылаться в их отсутствие [9].
К одной из таких сущностей относится сложный событийный фрейм Robin Hood. В центре этого фрейма-события стоит прецедентное имя, то есть «индивидуальное имя, связанное или с широко известным текстом, как правило, относящимся к числу прецедентных, или с ситуацией, широко известной носителям языка и выступающей как прецедентная, имя-символ, указывающее на некоторую эталонную совокупность определенных качеств [4, с. 108]. В данном случае мы имеем дело с известным героем британского эпоса Робин Гудом, благородным предводителем лесных разбойников, который грабил богатых людей и отдавал всё бедным.
Вслед за Г. Ф. Ковалёвым мы определяем прецедентность как «феномен первичного образца», представляемого для оценки и сопоставления [9]. Прецедентность имени Робин Гуд можно обосновать по нескольким критериям. Во-первых, оно 754 раза упоминается в корпусе современного американского английского языка (СОСА). Во-вторых, этот эпический герой послужил прототипом главного героя романа
В. Скотта «Айвенго», произведений А. Дюма «Робин Гуд - король разбойников» и «Робин Гуд в изгнании» и Дональда Энгуса «Робин Гуд». В-третьих, существует театральная постановка с одноименным названием «Робин Гуд - лесной разбойник», а также несколько фильмов, таких как «Робин Гуд и его веселые парни» (1908), «Разбойник и Королева» (1946) и «Робин и Мэриан» (1976), где сюжет английской средневековой баллады видоизменяется, но герой остается прежним. Вследствие того, что имя Робин Гуд встречается в ряде работ не только британских, но и американских и российских авторов, можно сделать вывод, что это прецедентное имя вышло за рамки национальной прецедентности и стало универсально-прецедентным, т. е. понятным и распознаваемым большим количеством людей. Теперь оно входит в коллективное когнитивное пространство многих народов и закреплено в современной лингвокультуре многих стран.
Интересно, что прецедентное имя является триггером событийного сценария произведения, который вызывает к жизни содержание, события сказки, баллады или романа. Соответственно, у человека актуализируются имеющиеся знания о данном персонаже и пространственно-временной контекст, в котором происходило действие. На наш взгляд, прецедентные имена представляют собой случаи антономасии, под которой К. Р. Каграманов понимает особое средство непрямой языковой номинации, использование которого ведет к возникновению специфического класса имен, обладающего характеристиками как нарицательного, так и собственного имени и определенными структурно-семантическими и прагматическими признаками [8, с. 5]. Пользуясь терминологией лингвосемиотики, можно утверждать, что в нашем случае сохраняется старое означающее и появляется новое означаемое, что позволяет экономить языковые средства и апеллировать к уже известным персонажам и сценариям при наименовании нового объекта.
Антономасийное прецедентное имя Робин Гуд можно представить как событийный фрейм, который включает в себя целый набор слотов. Однако на примерах Robin Hood tax, Robin Hoodlum и Robin Hooder видно, что слоты имеют тенденцию модифицироваться, что приводит к реинтерпретации события и искажению прототипическо-го образа Робин Гуда. За счет чего еще происходит намеренная деформация образа и события? Постараемся дать ответ на этот вопрос.
Опираясь на идеи Дж. Лакоффа, мы рассматриваем события как идеализированные когнитивные модели (ИКМ). Причем в данном случае мы имеем дело с двумя моделями, одна из которых описывает прецедентный феномен, а другая - образовавшийся дериват. Таким образом, эти модели взаимодействуют, в результате получается событийный фрейм, который строится на основании метафоры, то есть переносе образной схемы одной концептуальной сферы в другую путем построения алгоритма образной ситуации [2, с. 167].
Прежде чем перейти непосредственно к анализу производных, следует представить прототипический событийный фрейм имени Robin Hood - Робин Гуд, т. е. тот инвариант, который изначально присутствует в сознании человека. При составлении фреймовой организации мы использовали фреймовую структуру события О. Н. Дубровской (слоты Агенс, Коллаборант, Пациенс) и добавили свои (слоты Целеполагание, Способ, Бенефициант, Время и Место), наиболее полно отражающие схему события (см. рис. 1).
Заметим, что изначально само имя Робин Гуд позволяет «играть» со своей семантикой. Слово robin переводится как «малиновка», но, возможно, имя героя основывается на игре слов Rob in hood -«грабить в капюшоне». Значения слов hood и robin обыграны в популярном телесериале «Робин из Шервуда» («Robin of Sherwood», Великобритания, 1984-1986).
Неудивительно, что данное универсально-прецедентное имя создает плодотворную почву для образования дериватов.
Рассмотрим дериват Robin Hood Tax - небольшой налог на финансовые трансакции, который был введен для борьбы с бедностью и решения проблем с климатом. Сам термин придумал министр финансов Италии Джулио Тремонти в 2008 г. Предполагалось, что этим налогом должны облагаться только обеспеченные люди, а прибыль идти на помощь бедным. Фреймовую организацию этого производного можно представить следующим образом (см. рис. 2).
На схеме видно, что слоты Агенс, Целеполагание, Пациенс и Бенефициант доминируют. Данная структура удерживается скрепой Це-леполагание, так как все действия и усилия объединены и направлены на достижение глобальной цели - помощь бедным людям, которая пересекается с архетипической целью. Слоты Место, Способ, Колла-борант и Время дефокусируются, уходят на второй план. Характерно, что слоты манифестируют неожиданную наполненность. Видно, что их содержание абсолютно противоречит содержанию соответствующих слотов инвариантного фрейма. Этим обусловлена метафориза-ция и общая реинтерпретация события. По мнению Е. Е. Голубковой, при использовании антономасии происходит компрессия по выделенному эталонному признаку, своего рода когнитивная экономия.
Такие примеры производных от прецедентных имен, как Robin Hood Tax, иллюстрируют своеобразную когнитивную экономию. Зная, что производное от прецедентного имени приживется и «примется» гораздо быстрее в лингвокультурной среде, чем абсолютно новое слово с новым значением, автор решает создать дериват именно от антономасийного прецедентного имени. Таким образом, это экономит когнитивные усилия и время на разгадку нового слова и концепта.
Не менее интересным является дериват Robin Hoodlum. Так назывался американский анимационный короткометражный фильм 1948 г., в котором происходит абсолютное искажение архетипического образа Робин Гуда и его «веселых компаньонов» (Merry Men). В фильме главный герой изображается настоящим вредителем, наделенным негативными чертами характера. Зловредный лис Robin Hoodlum запугивает окружающих и ведет в целом антиблагородную деятельность. Событийный фрейм Robin Hoodlum выглядит следующим образом (см. рис. 3).
Во фреймовой организации данного деривата происходит фокусировка внимания на слотах Целеполагание и Способ, которые демонстрируют абсолютно иную наполненность. Все остальные слоты выводятся из фокуса.
Подслоты внутри агенса
Рис. 3. Событийный фрейм Robin Hoodlum (мультфильм)
Это обеспечивает кардинально иное прочтение производного, общее событие переоценивается, образ полностью искажается. Дериват получается в результате словосложения Robin + Hoodlum (хулиган, гангстер), благодаря чему общее выражение переосмысляется. У человека, впервые сталкивающегося с этой лексемой, возникают негативные ассоциации и интерференции, которые подтверждаются в процессе просмотра фильма. Нетривиальная трактовка образа входит в противоречие с уже имеющимися знаниями о благородном Робин Гуде, легенде английских баллад. Вследствие фокусирования только на двух слотах и двух релевантных подслотах, а также выведения из фокуса всех остальных слотов инвариантного фрейма происходит концептуальная перестройка фрейма-события. Этому способствует также появление другого слова Hoodlum, которое содержит словоформу Hood. Надо отметить, что этим словом мы называем не только персонажа и конкретизируем его качества, но и по аналогии представляем всё событие, однако для одинаковой его оценки и интерпретации коммуниканты должны обладать «обоюдным кодом» ('shared code'), или «обоюдным знанием».
Интересно, что дериват Robin Hoodlum полисемантичен. Это и название произведения писательницы Кеклы Магун «Shadows of Sherwood: A Robyn Hoodlum Adventure», в роли главного персонажа выступает 12-летняя дерзкая, смелая девочка-мулатка, борющаяся за справедливость. На протяжении нескольких глав книги Робин отчаянно ищет своих родителей, помогает бедным, проводит головокружительные секретные операции, участвует в гонках. Таким образом, Кекла Магун «перезагружает» старинную легенду о Робин Гуде, смешивая уже прижившийся образ с новым, современным представлением, тем самым обеспечивая иное прочтение всем известного произведения. Фреймовая организация этого событийного производного представлена на рисунке 4.
Проанализировав фреймовую структуру производного, можно заключить, что образ смелой дружелюбной бунтарки Робин, которая стремится подружиться со всеми и заботиться о всех, не стыкуется с прототипическим образом, вследствие чего возникает когнитивный диссонанс, нестыковка представлений. Рассогласованность происходит потому, что слоты Целеполагание, Пациенс и Способ демонстрируют неожиданное содержание, а внутри Агенса (Деятеля) выделяются подслоты: мулатка, гимнастка, женский пол, 12 лет, дружелюбная,
заботливая и бунтарь, которые релевантны для концептуального анализа деривата. Это уже имевшиеся подслоты с новым содержанием, на которые происходит перефокусировка.
Автор акцентирует внимание читателей на внутреннем потенциале цветных рас, а также на способности детей противостоять и отвечать вызовам современности, бороться за дружбу и мир. Подслоты являются скрепами данного событийного фрейма, однако специфичным является в данном случае тот факт, что в одно и то же время они
Рис. 4. Событийный фрейм Robin Hoodlum (книга) Подслоты внутри агенса
сопровождаются аттенциональным сдвигом, то есть дефокусируются -тем самым подчеркивается, что современным Робин Гудом может стать любой человек, невзирая на пол, возраст и цвет кожи. Другими словами, здесь наблюдается своеобразная аттенциональная «игра». По нашему мнению, слоты Место и Коллаборант выводятся из фокуса, так как не играют роли при концептуализации события. Кроме того, для семантики производного Robin Hoodlum характерна четкая аксиологическая высвеченность: проецируются исключительно положительные свойства героини, тем самым персонаж и его действия получают положительную оценку.
Тема извечной борьбы между имущими и неимущими, а также помощи ближнему сокрыта в производном Robin Hooder (Робин Гудер). Так до недавних пор называли тайцев, которые уезжают на заработки в другие страны и регулярно отсылают деньги домой. Сейчас это слово стало почти эвфемизмом неприглядного «гастарбайтера», так как применяется и к представителям других национальностей, которые работают за рубежом и таким образом кормят свою семью на родине. Концептуальная схема данного деривата представлена на рисунке 5.
В данном событийном фрейме, на наш взгляд, наиболее выра-женно работает механизм метафоры: осуществляется перенос наиболее значимых элементов концептуальной сферы Robin Hood в сферу Robin Hooder. Однако, как и в предыдущих примерах, образный перенос сопровождается изменением наполненности некоторых слотов. В данном примере это слоты Пациенс, Бенефициант, Место и Время.
Нетривиальную трактовку образа обеспечивает процесс фокусирования на слотах Пациенс, Целеполагание, Способ, Место и Бенефициант, тогда как Время и Коллаборант дефокусируются. За этим событием стоит деятельность, и производное Robin Hooder обращает наше внимание на определенные сценарные элементы, что позволяет правильно интерпретировать его. Сконцентрированность на агенсе происходит потому, что производный суффикс -er акцентирует внимание на деятеле и, соответственно, весь дериват концептуализируется как некто, полноправно принявший на себя характеристики известного эпического героя и ведущий активную деятельность.
Таким образом, в основе образования дериватов от прецедентных имен лежат такие когнитивные процессы, как фокусирование и дефокусирование, а также наблюдаются изменения во фреймовой структуре: «начинка», или наполненность слотов, меняется, что обеспечивает деформацию образа и события. По мнению Е. Е. Голуб-ковой, «процессы фокусирования и дефокусирования обеспечивают настройку инферентных знаний при интерпретации нового слова и концепта» [3, с. 1]. А изменение фокуса внимания говорящих приводит к понижению или повышению выделенности (салиентности) элементов конструируемой ситуации, т. е. к перемещению этих элементов во вторичный или первичный фокус соответственно [7]. Характер (де)фокусирования компонентов имеет определенные ограничения и удерживается «скрепами», т. е. опорными, базовыми слотами фрейма [3, с. 4].
Сам процесс образования производных концептуально воспринимается как тема-рематический: к уже имеющейся информации о прототипе производного добавляется новая, характеризующая новый объект, а вместе с тем новый концепт. Когнитивный механизм распределения внимания, а также искажение содержания слотов побуждают к творческому конструированию новых смыслов и событий. Это обеспечивает разнонаправленность и гибкость человеческого мышления, стимулирует лингвокогнитивное творчество.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. -
М. : Наука, 1988. - 338 с.
2. Бабичева А. С. Фрейм «свадьба» в английской и русской лингвокульту-
рах: дис. ... канд. филол. наук. - Волгоград, 2007. - 191 с.
3. Голубкова Е. Е., Братцева А. Л. «Сказка о руководящей золушке» или механизм распределения внимания в прецедентном феномене как источник его полифункциональности в дискурсе // Когнитивные исследования языка: сб. науч. тр. - Вып. 23. Лингвистические технологии в гуманитарных исследованиях. - М. ; Тамбов : Российская ассоциация лингвистов-когнитологов, 2015. - С. 90-100.
4. Гудков Д. Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. - М. : Гнозис, 2003. - 288 с.
5. Дубровская О. Н. Имена сложных речевых событий в русском и английском языках: дис. ... канд. филол. наук. - Саратов, 2005. - 240 с.
6. Дубровская О. Н. Об интерпретации понятий 'событие' и 'речевое событие' в лингвистике // Вестник АГТУ. - 2005. - № 5 (28) - С. 129-135.
7. Ирисханова О. К. Игры фокуса в языке. Семантика, синтаксис и прагматика дефокусирования. - М. : Языки славянской культуры, 2014. - 319 с.
8. Каграманов К. Р. Антономасия как средство языковой номинации: семантика и прагматика: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 2007. -24 с.
9. Ковалёв Г. Ф. Прецедентное имя собственное в тексте рекламы // Феномен прецедентности и преемственность культур ; под общ. ред. А. И. Гришае-вой, М. К. Поповой, В. Т. Титова. - Воронеж : Воронеж. гос.ун-т, 2004. -(Сер. «Монографии»; вып. 8). - С. 273-289.
10. Поздняков М. В. «О событии» («Vom Ereignis») М. Хайдеггера // Вопросы философии. - 1999. - № 7. - С. 140-157.
11. Самойленко Н. А. Семантика событийности и способы ее выражения: дис. ... канд. филол. наук. - Алма-Ата, 1991. - 195 с.
12. Событие (в философии). - URL : http://ru.science. wikia.com/wiki/ событие(в_философии).
13. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге / под ред. А. Л. Доброхотова. - М. : Высшая школа, 1991. - 192 с.
14. Pederson E., Bohnemeyer J. On representing events // Event Representation in Language and Cognition / Ed. by J. Bohnemeyer and E. Pederson. -Cambridge : Cambridge Univ. Press, 2014 - P. 2-13.
15. Tversky B., Zacks J., Bauer M. J. Talking about events // Event representation in Language and Cognition / Ed. by J. Bohnemeyer and E. Pederson. -Cambridge : Cambridge Univ. Press, 2014. - P. 216-228.
