CC BY
64
УДК 81
Li Yanyan, postgraduate, Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia), E-mail: [email protected]
PRECEDENT NAME AND ITS SECONDARY CONNOTATIONS (IN TEXTS OF MODERN RUSSIAN MEDIA). The article is about the precedent name - its secondary semantics in the modern Russian media. The precedent name as a result of semantic condensation of the precedent text and the precedent situation is closely connected with the cognitive base of the linguistic and cultural community. Although the precedent name itself is a result of fixing the proper name's stable associations (connotations) in the language, nevertheless, the study of the use of the precedent name makes it possible to find its semantic-pragmatic expansion tendency either by means of actualizing those latent fragments of the precedent name that are not covered by standard connotations (Cinderella - 'shoe'), or by means of reinterpreting it completely (Susanin - 'mercenary false conductor'). The purpose of this precedent name study is to detect its occasional connotations in Russian media texts, determine the range of its semantic-pragmatic variation and the decisive factors.
Key words: proper noun, precedent name, precedent, connotation, Russian media.
Ли Яньянь, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, г. Москва, E-mail: [email protected]
ПРЕЦЕДЕНТНОЕ ИМЯ И ЕГО ВТОРИЧНЫЕ КОННОТАЦИИ (НА МАТЕРИАЛЕ СОВРЕМЕННЫХ СМИ)
Статья посвящена такому вектору изучения прецедентного имени (ПИ), как его вторичная семантизация в текстах современных российских СМИ. Имя прецедентное как результат семантической конденсации прецедентного текста и прецедентной ситуации, имея сверхличный характер, находится в тесной связи с когнитивной базой лингвокультурного сообщества. Хотя само ПИ представляет собой результат закрепления в языке устойчивых ассоциаций (коннотаций) имени собственного (ИС), тем не менее изучение употребления ПИ позволяет говорить о тенденции к его семантико-прагматическому расширению либо за счет смысловой актуализации тех фрагментов стоящей за ПИ прецедентной ситуации, которые не охвачены стандартными коннотациями (Золушка - 'туфелька'), либо за счет ее полного переосмысления (Сусанин - 'корыстный лжепроводник'). Исследование поведения имен собственных, имеющих статус прецедентных, с целью обнаружения их окказиональных коннотаций в текстах СМИ позволяет определить как диапазон их семантико-прагматиче-ского варьирования, так и факторы, их обусловливающие.
Ключевые слова: имя собственное; прецедентное имя; прецедентность; коннотация; российские СМИ.
В ономастике спор об отсутствии или наличии значения у имени собственного (ИС) никогда не терял своей актуальности. Дж.Ст. Милл, С. Крипке, К. Доннелан, А. Гардинер и другие лингвисты считают, что ИС не имеет смысла, потому что оно никак не может быть связано с выражением стереотипных (постоянных) понятий, как это свойственно апеллятиву. Б. Рассел, А.В. Суперанская, А.Д. Шмелев, Н.В. Васильева, А. Нурен, М.Э. Рут и многие другие лингвисты считают, что имя собственное приобретает конкретное значение лишь в определенных условиях контекста: «Собственные имена в их обычном понимании являются отблеском субстанций» [1]. По мнению А.Д. Шмелева, ИС обладает речевым смыслом при помощи двух факторов: (1) «контекста вместе с ситуацией» и (2) «"мысленного досье" носителя ИС» [2, с. 46]. Ученый также отмечает, что в сфере собственных имен важно различать их «стандартный» и «нестандартный» типы употребления [2, с. 258]: нестандартное употребление ИС готовит базу для его вторичного, переносного значения.
Имя собственное представляет собой наиболее удобный и эффективный инструмент для выполнения функции индивидуализации объектов природы и социума. В наиболее общем виде ИС получает такое определение - «универсальная функционально-семантическая категория имен существительных, особый тип словесных знаков» [3]. С точки зрения М.М. Бахтина, имя собственное, ставшее символом, раскрывает отношение единичного или индивидуального к общему и, будучи частью человеческой истории, является культурным знаком социума и этноса [4]. Но символика имени собственного прочно стоит на закрепившихся за ним в культуре коннотациях.
Языковая специфика ИС определяется в лингвистике в противопоставлении его апеллятиву. Основная функция ИС - это индивидуализация объекта. В художественных текстах, как считают исследователи, ИС выполняет функцию создания иллюзии реальности ("иллюзионирующая" функция), которая наиболее ярко проявляется у исторических имен, а также функции характеризации, выделения и группировки персонажей, перспективации повествования, эстетическую и мифологическую функции [5]. Помимо этих функций, в определенных речевых условиях (контекстах) ИС также выполняет экспрессивную функцию, поскольку в нем есть все необходимые для этого прагматические компоненты [6].
По мнению А.В. Суперанской, большинство ИС «происходят в конечном результате от нарицательных, семантика их вторична и более сложна» [7], поскольку по отношению к апеллятиву речь идет преимущественно о чем-то более постоянном, в структуре объектов действительности это их видимые и/или реальные параметры, а когда речь идет о ИС, тогда его функция связана только с конкретным и уникальным явлением во всей совокупности его отличительных признаков.
Отличаясь от ИС главной функцией - быть средством идентификации класса объектов и вследствие этого - средством номинации единичного объекта этого класса, апеллятив (предметный субстантив) в речи амбивалентен: он выполняет как референтную функцию (в позиции глагольных актантов), так и нереферентную (в позиции предиката). Но и ИС не лишено амбивалентности. Как отмечает М. Кронгауз, ИС может употребляться экстенсионально и интенсионально [8], что доказывается и индивидуализирующей функцией ИС (М.В. Ломоносов), и его апеллятивацией - переходом ИС в разряд имен нарицательных как с сугубо номинативной функцией (рентген, калашников), так и с характеризующей (хлестаковы, ломоносовы, печорины).
Поскольку ИС обладает индивидуализирующей функцией, то можно обнаружить зону пересечения ИС и апеллятива, но только при условии, что апел-лятив выполняет функцию обозначения конкретного, известного говорящему единичного предмета из класса (функция определенной референции). Однако сходство ИС и апеллятива этим не ограничивается: ИС, как и апеллятив, обладает коннотативным потенциалом, который у разных субстантивов оказывается востребованным культурой в разные периоды времени, например: богатенький Буратино - 'состоятельный человек', Брут - 'предатель'; грабли - 'мера опыта', плинтус - 'крайняя мера унижения человека'.
Отличие ИС от имени нарицательного обнаруживается не только в семантической сфере, но и в грамматике. ИС свойственна только форма единственного числа, но в некоторых случаях оно может иметь форму множественного числа, особенно в антропониме, тогда множественное число имеет особое значение: например, название членов семьи (братья Карамазовы, сестры Федровы) или при превращении антропонима в апеллятив (буратины, золушки, онегины) [9]. В основе перехода ИС в апеллятив лежат узаконенные, стандартные коннотации. Но, как отмечает А.А. Белецкий, различие между именами собственными и нарицательными состоит не в морфологии и не в семантике, а в их употреблении, использовании, в функции обоих лексических классов [10]. В языковой системе ИС выступает как номинативный знак, но в то же время имеет потенции реализации скрытых коннотативных значений прецедентной ситуации, активизация которых возникает в определенных условиях контекста. Диапазон семантико-прагмати-ческого варьирования слова, включая ИС, определяется и его семиотическим статусом (что стоит за словом во внеязыковой действительности), и характером его лексического значения, но вторичная семантизация происходит при определенных культурно-исторических условиях.
Коннотация, по широко цитируемому определению Ю.Д. Апресяна, - это «несущественные, но устойчивые признаки выражаемого ею понятия» [11]. Кон-нотативное значение, как известно, появляется только на основе денотативного, следовательно, если за ИС не стоит каких-либо социально значимых смыслов, то у него вообще нет возможности приобретения переносного значения, т.е. нет оснований стать прецедентным именем. После приобретения дополнительного значения (коннотации) ИС «начинает новую жизнь с иной судьбой» [12]. Применительно к ПИ можно сказать, что приращение смысла возникает у него за счет актуализации окказиональной коннотации, что и обусловливает его вторичную семантизацию.
Прецедентное имя как особая разновидность ИС постоянно привлекает внимание лингвистов (например, работы Е.С. Отина, В.И. Захаренка, Д.Б. Гуд-кова, В.В. Красных, Е.А. Нахимовой, Ю.Е. Прохорова и др.). ПИ является одним из видов традиционно выделяемых прецедентных феноменов (наряду с прецедентным текстом, прецедентной ситуацией, прецедентным высказыванием) [13]. Д.Б. Гудков считает, что прецедентное имя есть индивидуальное имя, которое связывается с прецедентным текстом или прецедентной ситуацией, которые пользуются популярностью среди людей, оно также представляет собой «имя-символ, указывающее на некоторую эталонную совокупность определенных качеств» [14]. В.В. Красных разделяет точку зрения Д.Б. Гудкова и отмечает, что ПИ апеллирует «не к собственно денотату (референту), а к набору дифференциальных признаков данного ПИ» [15].
ИС становится ПИ тогда, когда коннотации ИС воплощаются в речи. Прецедентное имя может указать на денотат, назвать предмет, оно служит означающим прецедентной ситуации и способом обращения к прецедентному тексту, поэтому ПИ является результатом семантической конденсации соответственного прецедентного текста или прецедентной ситуации. ПИ выделяется из прецедентного текста (Дон Кихот, Тартюф, Фа Мулан и др.), прецедентной ситуации (Хатик, Ипполит, Иван Сусанин, Иуда и др.).
ПИ отличается способностью функционирования в качестве символа [13, с. 84]. Прецедентное имя наряду с прецедентным высказыванием существуют в сознании своих носителей в виде инварианта восприятия и служат символами других феноменов [13, с. 88]. ПИ как слово-символ несет в себе достаточный объем информации для того, чтобы реализовать скрытый смысл, вложенный в него говорящим. В именах прецедентных сохраняются коннотации (например, Белоснежка - 'красота' и 'доброта', Баба-Яга - 'странность' и 'зло', Брут - 'предательство'), которые активизируются в контекстах.
В текстах СМИ нередко встречаются имена собственные из известных художественных произведений, которые воплощают коннотации через прецедентные текстовые реминисценции. Рассмотрим примеры: 1. Каким будет новорусский Акакий Акакиевич, и какую пищу для ума он может предложить. (ЛП 20.05.2009). 2. Когда молодежь выбирает путь госслужащего, такого акакия акакиевича, возникает вопрос - почему? Платят хорошо? Нет. (Комсомольская правда, 14.07.2011). Акакий Башмачкин - это герой повести Н.В. Поголя «Шинель». В данном примере ИС Акакий Акакиевич обозначает чиновника, который, переписывая бумаги, мало зарабатывает, как и герой гоголевского произведения. Приращение смысла этого имени базируется на исходном тексте (прецедентном) и гоголевском сюжете: Акакий Акакиевич живет бедно, ему даже приходится уменьшить расходы в повседневной жизни, чтобы сшить себе новую шинель, с которой он связывал свои самые сокровенные мечты. ИС "Акакий Башмачкин" приобретает коннотацию - бедный чиновник-переписчик, после получения такой коннотации ИС превращается в прецедентное имя, имя-символ определенного круга людей, но в то же время в этом ПИ выражается и сочувствие к таким людям.
Прецедентное имя может многократно использоваться в речевой деятельности, его отображение материального мира и духовной жизни народа демонстрирует фрагменты картины мира данного языкового коллектива. В сознании носителя каждого языка представлен отпечаток национальной культуры, что очерчивает национально-культурное пространство и оформляет «инвариант восприятия мира» [13]. В ПИ непосредственно сохраняются знание и представление национально-культурного сообщества об окружающем нас мире, которые находятся в постоянном динамическом состоянии. Таким образом, прецедентное имя имеет сверхличностный характер, оно является воплощением в имени собственном присущих ему в культуре коннотаций. В текстах СМИ ПИ часто употребляются уже в своих вторичных коннотативных смыслах в целях обеспечения восприятия информации адресатом в нужном адресанту смысловом ключе.
Среди ИС выделяются антропонимы, топонимы, зоонимы, фитонимы, хрематонимы, хрониномы и т.д., в ряду которых антропоним находится в ядре ономастики, потому что антропоним существует в тесной связи «с историей культуры, особенностями психологии людей, с традициями и многим другим» [7]. Прецедентное имя в узком смысле имеет в виду личное имя, связанное с лицом, персонажем [16], следовательно, прецедентный антропоним является основным видом существования ПИ. У истоков ПИ обычно стоят религия (Иисус, Адам, Ева, Парис), мифология (Афина, Зевс, Эдип), народная и авторская сказка (Баба-Яга, Кощей Бессмертный, Русалка, Золушка), художественные произведения (Плюшкин, Тартюф, Обломов, Печорин), история (Иван Грозный, Петр Первый, Наполеон), политика (Дэн Сяопин, Трамп, Уго Чавес).
Как уже было сказано, имена собственные смогут принимать нестандартные, нетипичные значения, что принято называть «вторичной семантизацией». Вторичная семантизация - сложный процесс, который требует развернутого описания, реконструктивной или реконструкционной работы адресата для восстановления цепочки семантико-синтаксических преобразований. Для раскрытия такой скрытой коннотации требуется включение имени в определенную эпоху, в определенное культурное пространство. Если в сознании аудитории отсутствуют соответствующие фоновые знания (пресуппозиции), то вторичная семантизация трудно реализуется. Например, Трам-пам-пам - доллар-чебурашка снова падает (Профиль, 27.01.2018). Если читатель не знает повести Эдуарда Успенского «Крокодил Пена и его друзия» или не помнит характеристику героя Чебурашки, то ему не прочувствовать остроумное употребление этого имени в данном контексте и не воспринять тот его смысл, который вложен автором в статьи. ИС Чебурашка, представленное в виде апеллятива (с малой буквой), подчеркивает неустойчивость валюты США и образно описывает девальвацию доллара, придавая ситуации иронический оттенок. В данном случае возникновение коннотации ПИ опирается на сходство с прецедентной ситуацией, связанной с ПИ.
ПИ отличается от соответственного ему ИС обязательной эмоционально-экспрессивной нагруженностью, в нем также содержится аксиологический потенциал (отношение субъекта к референту), выражаемый именами собственными известных исторических персонажей или современных общественных и
политических деятелей. Как отмечает Д.Б. Гудков, «ПИ активно используется для создания экспрессивного эффекта» [14]. Например, Сусанин XXI века, он рассчитывал получить с иностранцев более десяти тысяч евро за "переход" границы РФ и Евросоюза на финском участке (РИА Новости, 03.12.2019). Сусанин в данной информации как "исторический Сусанин" работает в качестве проводника, но на самом деле этот Сусанин вывел иностранцев на созданную им лжеграницу в лесу Выборгского района, его цель проста - заработать легкие деньги. С "Сусанина XXI века" сняты положительные коннотации героя, присущие русскому человеку Ивану Сусанину, но на базе основного параметра нетипической ситуации "Сусанин-лжепроводник" добавлен новый смысл, совсем не героический - 'ради корысти, собственной льготы'. В результате этого создается эффектный контраст с великим подвигом исторически известного носителя этого имени. Нестандарное употребление ИС Сусанин актуально воплощает новую коннотацию - заработок особым способом, лжепроводник с корыстной целью, через этот оним потенциально выражается отрицательная оценка адресантом "героя" XXI века.
Посмотрим другой пример: Возможно, его (Собянина) прямому общению с людьми недостает харизматичности, но и другие возможные кандидаты власти не Фидели Кастро (Огонек. 2017; № 9). В этой информации используется имя собственное легендарного кубинского руководителя Фиделя Кастро, который представляет собой революционера, талантливого политика и оратора. Фидель Кастро известен в мире как самый пламенный оратор, знаменитая речь которого продолжалась 27 часов, но слушатели не почувствовали скуки. Хотя в непосредственном общении с людьми Собянин не демонстрирует, по мнению автора статьи, достаточной харизматичности, его конкуренты в политике вряд ли имеют такие политические и ораторские способности, как у легендарного Фиделя Кастро. Здесь имя Фидель Кастро употребляется как знак необычайной харизма-тичности лидера, а это коннотация значительно шире и геройства, и ораторского искусства лидера Кубы.
В прецедентных именах накоплено культурное богатство веков, они приобретают активность в процессе употребления, особенно на страницах СМИ, которые предлагают им простор для семантико-прагматической вариации. Присущие ПИ коннотативные смыслы передаются от поколения к поколению и изменяются под влиянием развития общества. В современной России переносное значение ПИ иногда идет в семантически или аксиологически противоположных направлениях от исходного значения данного имени, например: А вот Баба-яга делает что хочет, живет без оглядки на общепринятые стандарты и никакому мужчине-хозяину не принадлежит (Огонек. 2018; № 40). Здесь страшный, отрицательный герой из народной сказки Баба-Яга становится представителем современной свободной и независимой женщины. А хрупкая Золушка из сказки даже становится майором на странице СМИ: Золушка в погонах. В день Победы она (майор МВД Наталья Щукина) шла впереди и задавала ритм, когда с ее ноги слетела туфелька (Огонек. 2018; № 19,). В данном контексте Золушка не представляет собой бедную девушку, которая плохо жила, фокусируется вторичный параметр, потеря туфельки, а "Золушка в погонах" имеет с ПИ Золушка только это общее сходство. Но, как представляется, такая окказиональная коннотация ИС не способна стать основой вторичной се-мантизации ПИ Золушка, однако несомненным фактом является фокализация смыслов ПИ в определенных условиях контекста. Есть ядерные коннотативные смыслы ПИ (Золушка - 'трудолюбие', 'покорность' и 'успех'), есть периферийные. Туфелька относится к периферийному содержанию ПИ, но в данном контексте именно этот параметр актуален.
Масс-медиа дают материалы, которые наделяют "старое" прецедентное имя новым значением, в то же время в текстах СМИ появляется немало новых прецедентных имен из ИС современных известных людей (общественно-политических деятелей, героев кино, актеров и др.), например, тропический Трамп (РИА Новости, 19.03.2019), украинский Жириновский (Огонек. 2018; № 45), российский Дэн Сяопин (Коммерсантъ, 22.01.2020) и т.п. Нестандартное употребление имен собственных подчеркивает те характеристики личности или события, которые имеют актуальное значение в настоящее время. Люди всегда могут найти в памяти что-то аналогичное и «тем самым правильнее судить о современности» [2]. Следовательно, достаточно упомянуть соответственное ИС, чтобы напомнить читателю связанные тексты или ситуации, активизировать их базу данных.
Имя прецедентное как результат семантической конденсации прецедентного текста и прецедентной ситуации, имея сверхличный характер, находится в тесной связи с когнитивной базой лингвокультурного сообщества, поэтому исследование их новых коннотаций - это путь к открытию и описанию национально-культурных особенностей существования ПИ в определенную эпоху развития социума. Прецедентные имена, обладая коннотациями, представляют собой примеры креативного употребления языкового знака, раскрывают его потенциально скрытые стороны, широкие возможности стать символом, помогают расширить когнитивный кругозор адресатов публицистической информации. Исследование употребления ПИ в текстах СМИ дает возможность выявить их новые (окказиональные) коннотативные значения, оценки (отрицательные, положительные) и факторы семантико-прагматического развития.
Библиографический список
1. Рассел Б. Собственные имена. Человеческое познание, его сферы и границы. Москва, 2000: 76 - 86.
2. Шмелев А.Д. Русский язык и внеязыковая действительность. Москва, 2002.
3. Фонякова О.И. Имя собственное в художественном тексте. Ленинград, 1990.
4. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Москва, 1975.
5. Васильева Н.В. Собственное имя в мире текста. Москва, 2009.
6. Вежбицкая А. Дескрипция или цитация. Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск 13. Логика и лингвистика (Проблемы референции). Москва, 1982: 237 - 262.
7. Суперанская А.В. Общая теория имени собственного. Москва, 2007.
8. Кронгауз М.А. «Воплощенное» и «невоплощенное» имя собственное: некоторые аспекты референции. Экспериментальные методы в психолингвистике. Москва, 1987: 118 - 135.
9. Морозова М.Н. Взаимодействие антропонимической и нарицательной лексики. Личные имена в прошлом, настоящем, будущем. Проблемы антропонимики. Москва, 1970: 62 - 69.
10. Белецкий А.А. Лексикология и теория языкознания (ономастика). Киев, 1972.
11. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Москва, 1995; Т. 2.
12. Никонов В.А. Задачи и методы антропонимики. Личные имена в прошлом, настоящем, будущем. Проблемы антропонимики. Москва, 1970: 33 - 56.
13. Захаренко И.В., Красных В.В., Гудков Д.Б., Багаева Д.В. Прецедентное высказывание и прецедентное имя как символы прецедентных феноменов. Язык, сознание, коммуникация. Москва, 1997; Выпуск 1: 82 - 103.
14. Гудков Д.Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. Москва, 2003.
15. Красных В.В. Этнопсихолингвистика илингвокультурология. Москва, 2002.
16. Высоцкая И.В. Спорные вопросы теории прецедентности. Критика и семиотика. 2013; № 1: 117 - 137.
References
1. Rassel B. Sobstvennye imena. Chelovecheskoe poznanie, ego sfery i granicy. Moskva, 2000: 76 - 86.
2. Shmelev A.D. Russkijyazyki vneyazykovaya dejstvitel'nost'. Moskva, 2002.
3. Fonyakova O.I. Imya sobstvennoe v hudozhestvennom tekste. Leningrad, 1990.
4. Bahtin M.M. Voprosy literatury i 'estetiki. Moskva, 1975.
5. Vasil'eva N.V. Sobstvennoe imya v mire teksta. Moskva, 2009.
6. Vezhbickaya A. Deskripciya ili citaciya. Novoe v zarubezhnoj lingvistike. Vypusk 13. Logika i lingvistika (Problemy referencii). Moskva, 1982: 237 - 262.
7. Superanskaya A.V. Obschaya teoriya imeni sobstvennogo. Moskva, 2007.
8. Krongauz M.A. «Voploschennoe» i «nevoploschennoe» imya sobstvennoe: nekotorye aspekty referencii. 'Eksperimental'nye metody v psiholingvistike. Moskva, 1987: 118 - 135.
9. Morozova M.N. Vzaimodejstvie antroponimicheskoj i naricatel'noj leksiki. Lichnye imena vproshlom, nastoyaschem, buduschem. Problemy antroponimiki. Moskva, 1970: 62 - 69.
10. Beleckij A.A. Leksikologiya i teoriya yazykoznaniya (onomastika). Kiev, 1972.
11. Apresyan Yu.D. Izbrannye trudy. Moskva, 1995; T. 2.
12. Nikonov V. A. Zadachi i metody antroponimiki. Lichnye imena v proshlom, nastoyaschem, buduschem. Problemy antroponimiki. Moskva, 1970: 33 - 56.
13. Zaharenko I.V., Krasnyh V.V., Gudkov D.B., Bagaeva D.V. Precedentnoe vyskazyvanie i precedentnoe imya kak simvoly precedentnyh fenomenov. Yazyk, soznanie, kommunikaciya. Moskva, 1997; Vypusk 1: 82 - 103.
14. Gudkov D.B. Teoriya ipraktika mezhkul'turnojkommunikacii. Moskva, 2003.
15. Krasnyh V.V. 'Etnopsiholingvistika i lingvokul'turologiya. Moskva, 2002.
16. Vysockaya I.V. Spornye voprosy teorii precedentnosti. Kritika isemiotika. 2013; № 1: 117 - 137.
Статья поступила в редакцию 26.05.20
УДК 8 (882)
Sun Daman, Professor, China University of Petroleum (China), E-mail: [email protected]
Fan Xiaoxiao, postgraduate, China University of Petroleum (China), E-mail: [email protected]
RE-EXAMINING OF TRAGIC FATE OF KATERINA AND FANYI IN THE CONTEXT OF CHINESE AND RUSSIAN CULTURES. The objective of the article is to determine the essence and value of the tragedy of Katerina and Fanyi. The dramatist's consciousness of tragedy is the premise of drama, the basic principle in the tragedy is the need to point out conflict. Using the cultural material of China and Russia, the work analyzes the "Thunderstorm" of A.N. Ostrovsky and Cao Yu's drama of the same name from dramatist and heroine in the drama, in order to reveal the tragic consciousness and the tragic conflict in the heroines. The novelty of the research is comparative analysis of the tragic fate of Katerina and Fanyi in the context of Chinese and Russian culture. As a result, it is proved that by combining consciousness of tragedy and tragic conflict, the ultimate goal and true tragic value can be achieved.
Key words: Katerina, Fanyi, cultural context, the image of thunderstorm, consciousness of tragedy, tragic conflict.
Сунь Дамань, проф., Китайский нефтяной университет (Хуа Дун), г. Циндао, E-mail: [email protected]
Фань Сяосяо, аспирант, Китайский нефтяной университет (Хуа Дун), г. Циндао, Государственный институт русского языка
имени А.С. Пушкина, г. Москва, E-mail: [email protected]
ПЕРЕСМОТР ТРАГЕДИИ КАТЕРИНЫ И ФАНЬИ В КОНТЕКСТЕ КИТАИСКОЙ И РУССКОЙ КУЛЬТУР
Цель исследования - определить сущность и ценность трагедии Катерины и Фаньи. Трагическое сознание драматурга является предпосылкой существования трагедии, и основным принципом в трагедии является необходимость обозначить конфликт В статье анализируется «Гроза» А.Н. Островского и одноименная драма Цао Юя с точки зрения драматургов и персонажей в контексте китайской и русской литератур, чтобы выявляется трагическое сознание драматурга и трагический конфликт в героинях. Научная новизна исследования заключается в сравнительном анализе трагической судьбы Катерины и Фаньи в контексте китайской и русской культур. В результате доказано, что с помощью сочетания трагического сознания и конфликта конечная цель и истинная трагическая ценность могут быть достигнуты.
Ключевые слова: Катерина, Фаньи, культурный контекст, образ грозы, трагическое сознание, трагический конфликт.
Актуальность темы обусловлена значительным влиянием ценности трагедии Катерины и Фаньи в русской и китайской литературах, а также в мировой литературе. Как подчеркивал Энгельс, «ценность любого человека в литературе определяется не им самим, а сравнением с целым» [1, с. 523]. Все литературные произведения могут быть точно оценены только в том случае, если они помещены в определенную социальную среду и литературное время и пространство, в которых живет писатель, в контексте всестороннего обзора истории развития литературы. «Гроза» создана А. Н. Островским в 1860-х годах, а одноименная драма Цао Юя была завершена в 1930-х годах. Оба произведения получили
название по образу явления природы - грозы, авторами созданы классические женские образы в китайской и русской литературах - Катерина и Фаньи. Всевозможные совпадения и сходства заставляют нас серьезно подойти к изучению этих двух произведений, а также проанализировать трагические судьбы главных героинь.
Для достижения указанной цели необходимо решить следующие задачи: во-первых, прояснить конкретное понятие контекста культуры; во-вторых, выявить трагическое сознание драматургов, которое воплощено в пьесах; во-тре-тьих, обосновать трагический конфликт героинь.
