CC BY
535
УДК 343.621, 343.623, 343.624, 343.347.2
Е. В. Коротких
Преступления, ставящие в опасность жизнь и (или) здоровье человека: ретроспективное исследование развития отечественного уголовного законодательства (XI в. - начало XX в.)
Статья посвящена исследованию процесса становления и развития уголовного законодательства о преступлениях, ставящих в опасность жизнь и (или) здоровье человека, от XI в. до советского периода. Автором осуществляется критический анализ положений, закрепленных в ранее действовавших источниках права, начиная с Русской Правды в Краткой и Пространной редакциях и заканчивая Уголовным уложением 1903 г., позволяющий выявить тенденциальные особенности построения системы преступлений, ставящих в опасность жизнь и (или) здоровье человека. В заключение автором на основе ретроспективного обзора вышеуказанных нормативных актов представляется исторически сформировавшийся перечень «традиционных» преступлений, ставящих в опасность жизнь и (или) здоровье человека, а также преступлений, относящихся к таковым в зависимости от социальной и иной обусловленности на различных этапах развития российского уголовного законодательства исследуемого периода.
Article is devoted to research the process of formation and development of the criminal legislation on the crimes putting life and (or) health of the person in danger till the Soviet period. The author carries out the critical analysis of the provisions fixed in earlier operating right sources starting the Russian Justice in Short (Kratkaya) and Vast Editions (Prostrannaya) and finishing with the Criminal code of 1903, allowing to reveal tended features of creation of system of the crimes putting life and (or) health of the person in danger. In the conclusion the author on the basis of the retrospective review of the above regulations historically created list of the «traditional» crimes putting life and (or) health of a person, and also the crimes relating to that depending on social and other conditionality at various stages of development of the Russian criminal legislation of the studied period.
Ключевые слова: ретроспективный анализ, поставление в опасность, оставление в опасности, система преступлений, уголовное законодательство.
Keywords: the retrospective analysis, putting in danger, leaving in danger, system of crimes, the criminal legislation.
Целесообразность ретроспективного анализа обусловлена необходимостью, с одной стороны, объективного и всестороннего исследования того или иного социального явления, а с другой - значимостью критического осмысления особенностей его формирования и развития. Как известно, общеметодологический принцип историзма выступает одним из принципов прогнозирования, подчеркивая необходимость выявления и учета линии преемственности; данный факт с успехом можно применить и к вопросу об уголовной ответственности. Таким образом, в конечном итоге, ретроспективный анализ служит прогностическим целям: благодаря дискуссионному диалогу прошлой действительности и современности выявляются тенденционные взаимосвязи нормотворческой деятельности по установлению уголовно-правовых запретов, закономерности дальнейшего развития законодательства, а также перспективные пути его совершенствования. Обращение к существовавшим в истории законодательным актам, тем или иным образом затрагивающим вопросы уголовно-правовой ответственности, демонстрирует продолжительный противоречивый и не завершенный по сей день процесс формирования системы преступлений, ставящих в опасность жизнь или здоровье человека.
Как известно, древнейшим источником русского права, содержащим в том числе и уголовно-правовые нормы, является Русская правда в Краткой и Пространной редакции. Древнее право в основании оценки преступлений против жизни и здоровья исходило из внешней стороны, в связи с чем «объективное начало являлось основным масштабом вменения» [1]. Однако, несмотря на регламентацию в большей степени ответственности за те или иные материальные последствия (в частности, вред жизни или здоровью, на который указывалось казуистично: отсечение перста, вырывание бороды, уса и т. п.) в ст. 9 Русской правды заложены истоки формирования
© Коротких Е. В., 2015 96
идеи дифференциации физического и психического насилия: «Оже ли кто вынезь мечь, а не тнеть...» [2]. Данные действия возможно расценивать как угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, однако следует отметить, что анализируемое посягательство рассматривалось не как самостоятельный оконченный состав преступления, а как «действие начатое, но не достигшее цели (покушение)» [3]. Признание действия, не заключающего в себе никакого вреда для жизни или здоровья, преступлением свидетельствует об учете в отдельных случаях не только внешней, но и внутренней стороны преступного посягательства, намерения виновного. Данная норма нашла свое отражение и в Русской Правде Пространной редакции.
В дальнейшем норма об угрозе была закреплена в Псковской судной грамоте 1397 г. В ряде случаев угроза выступала способом совершения других преступлений, в частности корыстно-насильственных; законодатель прямо предусматривает ответственность за угрозу убийством, об угрозе причинения тяжкого вреда здоровью не говорится.
В Судебниках 1497 г. и 1550 г. не содержалось преступлений, ставящих в опасность жизнь или здоровье человека. Это можно было объяснить тем, что, создавая нормы, предусматривающие составы преступлений, законодатель исходил из их проявления в объективной действительности; деяние, которое не причиняло вреда какому-либо объекту, не могло считаться преступлением [4].
С 1550 г. начинается интенсивный рост числа принимаемых указов, в результате чего к 1649 г. действовало огромное количество законодательных актов, которые не только устарели, но и противоречили друг другу, что создавало необходимость принятия нормативного акта, объединяющего и систематизирующего действующие на тот период нормы. В Соборном Уложении 1649 г. достаточно четко на законодательном уровне обособляются нормы, относящиеся к различным родовым объектам посягательства, появляются рубрикация и сквозная нумерация глав и статей закона [5]. Данный нормативный акт предусматривал ряд деяний, ставящих в опасность, однако они были разрозненны, располагались в различных главах (так, в главе III «О государственном дворе, чтоб на государевом дворе ни от кого никакого бесчинства и брани не было» ст. 4 предусматривала ответственность за то, что лицо «при государе вымет на кого какое ни буди оружие, а не ранит» [6]). Однако развитие феодальных отношений влекло расширение перечня рассматриваемых составов преступлений в направлении особой уголовно-правовой охраны жизни правителя и господина, а наказание напрямую зависело от социального положения преступника. Вместе с тем в Соборном Уложении предусматривалась самостоятельная ответственность с момента формирования у виновного преступного замысла («голого умысла») на причинение вреда жизни или здоровью государя, вышестоящего начальника: «А будет чей человек помыслит смертное убийство на того, кому служит..» (ст. 9 гл. 1). Глава XXII Уложения «Указ за какие вины кому чинити смертная казнь, и за какие вины смертию не казнити, а чините наказание» объединяла ряд преступных деяний, посягающих на жизнь и здоровье человека, родственные и семейные отношения, а также половую свободу женщин. В рамках рассматриваемой главы ст. 5 предусматривала ответственность за так называемое непочитание детьми родителей [7]. Используемые при формулировании статьи слова «почитать», «кормить» и «ссужать», если их рассматривать в том значении, которое им придавалось в ту эпоху, предполагают не только материальное обеспечение родителей, но и иное оказание им помощи [8]. В связи с этим данный состав целесообразно относить к разновидностям оставления в опасности, оставления без помощи, так как речь идет о неоказании соответствующей помощи лицам, не способным проявлять о себе заботу (хотя, конечно, такой терминологии в законе не содержалось, а само преступное деяние описывалось достаточно казуистично). Итак, «первый шаг в становлении системы уголовно-правового обеспечения безопасности лиц, лишенных принимать меры к самосохранению, был сделан» [9].
Новоуказанные статьи 1669 г. дополняют данный перечень еще одним преступным деянием, а именно ст. 111 предусматривалась ответственность за прерывание беременности. Однако данное преступление рассматривалось не как создание опасности для жизни или здоровья беременной, а как посягательство на зародыш [10].
Эпоха правления Петра I - один из исторически значимых этапов развития государства и права России. Как указывает В. П. Новоселов, «Воинский (1716) и Морской (1720) уставы Петра 1 законодательно закрепили наказание за ненадлежащее врачевание» [11]. При этом первыми официальными документами в России, касающимися наказаний за врачебные ошибки при осуществлении пересадок органов или тканей человека, могут считаться указы 1686 г. и 1700 г., в которых были отражены особенности наказаний за ненадлежащее врачевание.
Артикул Воинский Петра I, как известно, был направлен на регулирование прежде всего военных отношений, отношений внутри армии, взаимоотношений служебного состава и т. п., в связи с чем в нем не выделялись отдельно не только преступления, ставящие в опасность жизнь
97
или здоровье человека, но и даже как таковые преступления против жизни и здоровья были «растворены» по разным главам (за исключением главы 19 «О смертном убийстве» [12]). Анализируя положения различных артикулов, к исследуемым нами составам преступлений представляется возможным отнести Артикул 36 и Артикул 144, которые, на наш взгляд, возможно расценивать как угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. Вместе с тем следует отметить, что угроза убийством военнослужащему рассматривалась как покушение на убийство (Артикул 26). Иных преступных посягательств, которые возможно было бы отнести к ставящим в опасность жизнь и (или) здоровье человека, Артикул Воинский не предусматривал.
Прообраз незаконного производства аборта исходит из такого преступления, как детоубийство, который использовался достаточно широко и включал в себя не только фактическое причинение смерти родившемуся и живущему ребенку, но и так называемые изгнание плода, его вытравливание, а также оставление ребенка в безлюдном или ином подобном месте, где он мог погибнуть. Проекты нового Уголовного уложения 1754-1766 гг. отвели детоубийству место среди преступлений против жизни. В частности, гл. 29 «О таковых отцах и матерях, которые детей своих убьют, также ежели жена мужа или муж жену убьют, или беззаконно прижитого младенца вытравят» [13] содержала статьи об ответственности за вытравливание плода незаконно зачавшей женщины, а также подкинутие или оставление в опасных местах незаконнорожденных младенцев. Таким образом, данные деяния рассматривались в качестве посягательства на жизнь, имели своим объектом даже жизнь плода, еще неродившегося человека.
Еще более детальную регламентацию ответственности за вышеуказанные деяния возможно встретить в проекте Уложения 1813 г.: их содержание достаточно казуистично описывалось в отделении 6 («О подкидывании младенцев») и 7 («Об истреблении беременности») части 3 «О частных преступлениях» главы 1 «О наказаниях за смертоубийство» [14]. Закон дифференцированно подходил к ситуациям, когда подкинутому ребенку «приключилась смерть» (387) либо когда ребенок «спасен и остался в живых» (389). Кроме того, ответственности подвергалась мать за истребление беременности, а также и «участвовавшие в сем преступлении или принуждавшие в оному» (391).
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. - первый Уголовный кодекс, принятый во времена правления Николая I, - претерпело три редакции - 1857 г., 1866 г., 1885 г., результатом которых явилось существенное изменение отдельных институтов. Одной из особенностей рассматриваемого Уложения явилось то, что впервые законодатель выделил специфическую группу преступлений и объединил их в одну главу под названием «О произвольном оставлении человека в опасности и неоказание помощи погибающему» [15]. При анализе статей, включенных законодателем в данную главу, можно выделить ряд недостатков, связанных с их конструированием, в частности излишний формализм и казуистичность, что неизбежно вело к дроблению общих ситуаций оставления в опасности и неоказания помощи на виды. Кроме того, само понимание данной преступной группы являлось и является неоднозначным: одни авторы рассматривают данные деяния в качестве самостоятельной группы преступлений в рамках раздела против частных лиц, против личности [16] (что аналогично Уложению о наказаниях уголовных и исправительных), другие авторы относят их к преступлениям против жизни [17], третьи приравнивают их к убийствам [18]. В целях уяснения сущности данных составов преступлений теоретики [19] уголовного права предлагают их классифицировать. По мнению большинства авторов, система преступлений, связанных с оставлением в опасности, созданием опасности и неоказанием помощи, может быть представлена тремя группами:
1) преступления, связанные с оставлением в опасности детей и больных;
2) преступления, связанные с оставлением в опасности проходниками и попутчиками;
3) различные виды неоказания помощи.
Итак, первая редакция Уложения о наказаниях уголовных и исправительных включала в себя в рамках первой группы ст. 1986-1991, анализ которых позволяет сделать вывод о дифференцированном подходе законодателя к ответственности тех, кто «по своему званию, долгу природы или данному обещанию были обязаны иметь попечение» за такого рода деяния, как подки-нутие или оставление в опасности ребенка, и наказанию за них в зависимости от возраста потерпевшего, места, в котором оставлен ребенок, а именно могли ли его найти в этом месте и оказать ему надлежащую необходимую помощь либо не могли, наличия увеличивающих или уменьшающих вину обстоятельств: «смотря по важности нарушенных обязанностей», причин, побудивших к совершению преступления, характеристики самой опасности, «коей видимо от стужи, влияния воздуха и других обстоятельств, коим подвергался оставленный».
Статьей 1931 Уложения предусматривалась ответственность женщины, «которая от стыда или страха, хотя и не умертвит своего незаконнорожденного младенца, но оставит его без помощи и младенец от этого лишится жизни» либо «скроет тело ребенка, вместо того, чтобы объя-98
вить об этом как следует, если будет доказано, что младенец родился мертвым». Этот состав относился к разновидностям не оставления без помощи, а смертоубийства (глава 1 Раздела X «О преступлениях против жизни, здравия, свободы и чести частных лиц»).
Вторая группа преступлений в рамках главы V Уложения объединяла преступные деяния, закрепленные в ст. 1993-1994, в которых мы можем наблюдать стремление законодателя закрепить на законодательном уровне необходимость учета признаков, составляющих субъективную сторону («с намерением лишить жизнь» или без «намерения на смертоубийство»). Объективные же последствия в виде смерти не отражались в данных статьях и, соответственно, не влияли на квалификацию.
В рамках третьей группы преступлений следует выделить неоказание помощи погибающему (ст. 1996) и неоказание помощи больному (ст. 1997). Первая статья, являясь общей нормой об оставлении в опасности, закрепляя нравственный долг христианина оказывать помощь ближнему, предусматривала условие для наступления ответственности, а именно наличие «возможности подать ему помощь без явной для себя опасности или же призвать на помощь к нему других или местную полицию». Вторая же статья в качестве таких условий указывала их совокупность: субъектом должны быть действующий, практикующий врач, акушер, фельдшер, а также повивальная бабка, которые приглашены со стороны оставленного без помощи, а неявка по приглашению не должна быть связана с законными основаниями, т. е. должны отсутствовать уважительные причины такой неявки.
Необходимо отметить, что рамками главы «О произвольном оставлении человека в опасности и неоказание помощи погибающему» охватывались далеко не все составы преступлений, относимые ныне доктриной к ставящим в опасность жизнь или здоровье человека. Так, ст. 19321934 предусматривают ответственность за «изгнание плода». Расположение данных статей в главе под названием «О смертоубийстве» свидетельствует о том, что жизнь в утробе матери неродившегося плода была одним из объектов уголовно-правовой охраны, в связи с чем посягательство на нее являлось разновидностью убийства. Таганцев писал: «Истребление плода, будучи преступлением против жизни, выделяется из него как самостоятельный вид... Объектом преступления является зародыш, т. е. плод зачатый, но еще не рожденный, живущий не дыхательною жизнью, но путем кровообращения, тесно связанный с организмом матери, но в то же время имеющий самостоятельное бытие» [20]. Необходимо также оговориться, что законодательство того периода различало выкидыш (истребление плода в то время, когда он не достиг еще своей зрелости и не способен к внематочному существованию) и изгнание плода (т. е. его истребление после вышеуказанного периода).
Вышеуказанные статьи дифференцировали ответственность и наказание за прерывание беременности и изгнание плода в зависимости от согласия женщины («умышленно без ведома и согласия женщины» либо «умышленно с ведома и согласия женщины»), от возможных последствий (в случае наступления вреда её здоровью или смерти) и от субъекта (была ли это сама женщина, изобличены ли в совершении данного деяния акушер, врач, повивальная бабка или аптекарь либо лицо, которое уже и прежде было виновно в совершении этого преступления). Что касается наказания за данные деяния, то оно было меньше, нежели за умышленное смертоубийство в силу того, что «изгнание плода почитается менее важным, чем умышленное смертоубийство от того, что младенец, находящийся в утробе матери, как будто еще не существует, он не мог ни сам иметь привязанности к жизни, ни быть предметом привязанности и нежности других.» [21].
Глава 9 рассматриваемого Раздела X была посвящена уголовно-правовой характеристике угрозы и наказанию за это деяние. В частности, ст. 2035 предусматривала ответственность за угрозу «лишением жизни его или членов его семейства, или близких родственников.», а ст. 2036 -за угрозу «лишь побоями или причинением телесных повреждений, или же иными каким-либо насильственным действием.». В силу того, что данная глава являла собой обобщение всех видов угроз, в ней равнозначно оцениваются угрозы жизни, здоровью, а также имуществу, например способом поджога. Для наступления ответственности за любой вид угрозы необходимо было установить её реальность. Помимо того в законе различались угрозы, выраженные в письменном виде с указанием имени или анонимно. Ряд статей о создании угрозы жизни или здоровью содержался в иных главах и разделах Уложения (например, в главе III «О нарушении общественного спокойствия, порядка и ограждающих оныя постановлений»), следовательно, жизнь и здоровье являлись в них с точки зрения сегодняшнего уголовного права дополнительными, а не основными объектами.
В целях отграничения преступлений и проступков был издан Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, в котором в рамках отделения 2 «Об угрозах и насилии» главы 11 «Об оскорблениях чести, угрозах и насилии» предусматривалась ответственность за угрозу причи-
99
нить кому-либо насильственные действия при отсутствии корыстной или иной преступной цели (ст. 139), за угрозу на словах лишить кого-либо жизни или произвести поджог при отсутствии корыстной или иной преступной цели (ст. 140) и письменно (ст. 141). Ответственность за деяния, связанные с созданием опасности и оставлением в опасном для жизни и здоровья состоянии, не выделялись в самостоятельную главу; лишь ст. 144 в рамках главы 12 «О проступках против прав семейственных» регламентировалась ответственность родителей или лиц, обязанных иметь попечение о ребенке за «подкинутие или оставление ребенка, однако не в таких местах, где нельзя ожидать, что он будет найден другими» [22].
В 1857 г. был принят Единый врачебный закон, или Врачебный Устав, определявший принципы и правовое обеспечение медицинской деятельности, а также меру ответственности врачей в случае неудачного лечения. Таким образом, ответственность врачей за ряд деяний была регламентирована в рамках самостоятельного специального нормативного акта, а не уголовного законодательства, что неизбежно влекло разногласия относительно оснований уголовной ответственности медицинского персонала как за деяния, создающие опасность для жизни или здоровья человека, так и за деяния, результатом которых явилось фактическое причинение вреда жизни или здоровью.
Дальнейшее развитие отечественного уголовного права и создание системы преступлений, ставящих в опасность жизнь или здоровье человека, было связано с принятием 22 марта 1903 г. нового Уголовного Уложения, призванного создать единообразное понимание институтов уголовного права и применения нормативных предписаний при разрешении вопросов об уголовной ответственности за преступные деяния.
Уложение 1903 г. предусматривало XXV главой «Об оставлении в опасности» модернизированный перечень преступлений, ставящих в опасность жизнь или здоровье человека. В целях уяснения их сущностных характеристик, представляется целесообразной следующая градация:
1) Общие составы оставления без помощи (ст. 489-491) предусматривали уголовную ответственность за оставление без помощи. Для наступления ответственности по вышеуказанным статьям необходима совокупность следующих условий: объектом «может быть вообще беспомощный, т. е. лишенный возможности самосохранения» [23]; с объективной стороны: возможность оказания помощи со стороны виновного; удаление обвиняемого от беспомощного, постав-ление себя в такие условия, при которых оказание помощи сделалось невозможным; с субъективной стороны виновный должен осознавать, что оставляемый находился вследствие беспомощности в таком положении, при котором не мог заботиться о себе; он оставляет это лицо в таких условиях, при которых отсутствует такая помощь, вследствие оставления лица в данных условиях его жизнь подвергается опасности (достаточно осознания хотя бы возможности наступления опасности), но, несмотря на это, виновный оставляет его; виновным может выступать только лицо, обязанное иметь попечение об оставленном без помощи.
Включение статьи об уголовной ответственности лица, не обязанного в силу закона, постановления власти или заключенного договора оказывать помощь ближнему, но могущего это сделать «без разумного опасения для себя или других», в главу XXV было обусловлено тем, что «в таком важном случае, как охрана жизни погибающего, общество (которое не может прийти на помощь) вправе требовать от каждого (представителя общества, призванного исполнить обязательный долг - подать требуемую помощь, ввиду того что он сам пользуется благами общественного союза и всеми средствами для собственной безопасности и охраны) исполнения долга подачи помощи, по крайней мере, если оказание такой помощи не связано с вредом и опасностью для собственной жизни или здоровья» [24].
2) Специальные случаи оставления в опасности корабельщиками, проводниками объединялись в рамках ст. 492-496. Объектом таких преступлений признавались лица, хотя физически и здоровые, но нуждающиеся ввиду особого их положения в посторонней помощи. Ответственными по данным статьям могли быть только специальные субъекты, а именно капитан парохода или морского судна, возщик или проводник иного судна, лоцман или иной портовый или прибрежный проводник, управляющий железнодорожным поездом или паровозом. Установление ответственности за оставление без помощи для некоторых из вышеперечисленных лиц связано с тем, что, «с одной стороны, вверяя им свою жизнь и здоровье, каждый может требовать от них строгого и точного исполнения принятых на себя обязанностей, а с другой - по самому свойству услуг, оказываемых этими лицами, они могут поставить в опасное положение даже лицо, вполне физически здоровое» [25].
3) Неоказание помощи больному или находящемуся в бессознательном состоянии (ст. 497). В данном случае необходимо, чтобы была нарушена не просто общечеловеческая обязанность помогать ближнему, а какое-либо специальное предписание закона, регламентирующее порядок оказания помощи больному или находящемуся в бессознательном состоянии лицу. В связи с этим 100
ответственным по данной статье могли быть только те, кто обязан был соблюдать вышеуказанные специальные правила. Отказ в помощи, равно как и неявка на призыв о помощи [26], предполагали, что опасность, угрожавшая жизни или здоровью, не была создана виновным, а являлась последствием действия сил природы или действия третьих лиц. Наличие уважительных причин для данных бездействий исключало ответственность.
Анализ норм главы XXV показывает, что Уложение 1903 г., описывая составы преступлений, ставящих в опасность жизнь или здоровье человека, несомненно, сделало шаг вперед: впервые все нормы, связанные с оставлением в опасности и неоказанием помощи, были сведены в одну главу, характеристика потерпевших от данных преступлений стала более компактной, так как законодатель не разграничивал их по возрасту [27]. Однако следует указать и на сохранение недостатка в построении данной системы, отсутствие полного перечня таких преступлений в рамках главы. В частности, изгнание плода в Уложении 1903 г. [28], как и ранее, рассматривалось в качестве разновидности смертоубийства и располагалось в главе с одноименным названием. Подход к охране неродившегося, не начавшего самостоятельной жизни зародыша был аналогичным предыдущему Уложению. Кроме того, сохранялась ответственность беременных женщин за умерщвление плода.
В Уголовном Уложении 1903 г. осуществляется дальнейшее совершенствование регламентации такого преступного деяния, как угроза: в вопросе конструирования норм об уголовной ответственности за угрозу Уложение характеризуется более высоким уровнем законодательной техники и четким пониманием угрозы как способа совершения преступления либо как формы обнаружения умысла [29]. Н. С. Таганцев писал, что «сущность угрозы заключается в воздействии на психическую деятельность угрожаемого, в возможности возбудить в нем страх, опасение и в принуждении его тем самым принять известные меры для охраны своей личности или имущества или же воздержаться от исполнения известных предположений и т. п.» [30] Указание на возможность опасаться реализации высказанной угрозы сближает её с угрозой, которая регламентируется ныне действующим УК РФ. Однако угроза в соответствии с Уложением 1903 г. носит более общий характер и не ограничивается созданием опасности лишь для жизни или здоровья, т. е. продолжает тенденции предыдущего законодательства, заключающиеся в объединении в рамках угрозы возможности посягательства как на телесную целостность, личную свободу, так и на имущество, например путем поджога или потопления. Вместе с тем доктрина уголовного права того периода уже находилась на достаточно высоком уровне для разграничения угрозы как самостоятельного преступления от покушения на убийство и принуждения. Так, угроза отличается от принуждения тем, что, «с одной стороны, она вовсе не предполагает намерения со стороны угрожающего принудить к чему-либо, так как он не может предположить, какие именно меры охраны примет лицо или какого рода ограничениям он себя подвергнет, а с другой, для уголовной ответственности угрожавшего вовсе не требуется, чтобы угрожаемый действительно принял те или иные меры охраны, а вполне достаточно самого факта угрозы» [31].
Итак, проведенное выше исследование законодательства об уголовной ответственности за преступления, ставящие в опасность жизнь или здоровье человека, демонстрирует несомненный прогресс в становлении соответствующих составов и их систематизации, вызванный достижениями науки, техники, медицины, развитием научной мысли и формированием доктрины уголовного права.
Подводя итог, сделаем следующие выводы:
1. Начало становления самостоятельной системы преступлений, ставящих в опасность жизнь или здоровье человека, можно отнести к концу XIX в., когда законодатель в Уложении 1845 г. обособил данную группу преступлений в рамках отдельной главы, которая включала следующие виды преступных посягательств: оставление детей различного возраста родителями или лицами, обязанными иметь о них попечение; оставление проводником сопровождаемого; оставление попутчика; неоказание помощи любым посторонним лицом; неоказание помощи больному специальным субъектом.
2. Имевшиеся в более ранних правовых источниках составы преступлений, относящиеся современной наукой уголовного права к ставящим в опасность жизнь или здоровье, имели разрозненный несистемный характер и отражали чаще объективное воплощение деяния, создающего определенную угрозу.
3. На протяжении исследуемого периода становления и развития уголовного законодательства не существовало единой системы преступлений, ставящих в опасность жизнь или здоровье человека, что детерминировалось социальными, политическими, духовно-нравственными и иными условиями той или иной эпохи. К «традиционным» составам относились неоказание помощи и оставление в опасности. Анализ законодательства показал, что угроза убийством или причинением
101
вреда здоровью и незаконное производство аборта не относились к исследуемой группе преступлений, располагаясь в различных главах нормативно-правовых актов исследуемого периода.
4. В законодательстве проанализированного исторического периода никогда не выделялась категория преступлений, ставящих в опасность жизнь или здоровье человека в рамках самостоятельной главы. Как правило, данные преступления включались в главы с наименованием «О произвольном оставлении человека в опасности и неоказание помощи погибающему», «Об оставлении в опасности» и др.. Вообще, расположение исследуемых составов могло быть абсолютно не связано ни с преступлениями против жизни и здоровья, ни вообще с преступлениями против личности.
5. К исторически возникшим преступлениям, ставящим жизнь или здоровье человека в опасность, можно отнести угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, подки-нутие детей, незаконное производство аборта. Иные составы можно отнести к составам оставления в опасности.
6. Формирование системы преступлений, ставящих в опасность жизнь или здоровье человека, - длительный и не завершенный на сегодняшний день процесс. Появление новых составов таких преступлений является отражением поступательного развития общества, появления новых источников опасности и необходимости более совершенной уголовно-правовой охраны жизни и здоровья от случаев, когда они ставятся в опасность причинения вреда.
Примечания
1. Колосовский П. Д. Очерк исторического развития преступлений против жизни и здоровья. М.: Тип. Т.Т. Волкова и Ко, 1857. С. 30.
2. Самое подробное издание: Правда Русская / под общ. ред. Б. Д. Грекова. М.; Л.: Изд-во АН СССР. Т. I: Тексты. 1940. Т. II: Комментарии. 1947. Т. III: Факсимильное воспроизведение текстов. 1963.
3. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. 6-е изд. СПб.; Киев: Изд. книгопродавца Н. Я. Оглоблина : Тип. Т-ва И. Н. Кушнерев и Ко, 1909.
4. Богдановский А. Развитие понятия о преступлении и наказании в русском праве до Петра великого. М., 1857.
5. Российское уголовное право. Общая часть / под ред. В. С. Комиссарова. СПб., 2005. С. 29-30.
6. Соборное уложение 1649 года: текст, комментарии. Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1987.
7. Таганцев Н. С. Курс уголовного права. СПб., 1902. С. 214.
8. Исаев М. А. Толковый словарь древнерусских юридических терминов. М., 2001. С. 64.
9. Мыц Я. А. Оставление в опасности в уголовном праве России: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.08. Ульяновск, 2007. С. 58.
10. Горбатова М. А. Составы преступлений, ставящих в опасность жизнь или здоровье: понятие, система и уголовно-правовой анализ. Саратов, 2002. С. 57.
11. Новоселов В. П. Ответственность работников здравоохранения за профессиональные правонарушения. Новосибирск, 1998. С. 10.
12. Воинский устав Петра Великого // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). СПб., 1890-1907.
13. Проекты Уголовного Уложения 1754-1766 годов, Новоуложенной книги. Ч. 2: о розыскных делах и какие за разные злодейства и преступления казни, наказания и штрафы положены / под ред. А. А. Востокова; предисл. Н. Д. Сергиевского. СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1882.
14. Проект уголовного уложения 1813 года // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). СПб., 1890-1907.
15. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845. СПб.: Изд-во: Тип. II Отделешя Собственной Е. И. В. Канцелярш, 1845.
16. Неклюдов И. А. Руководство к Особенной части русского уголовного права. СПб., 1878.
17. Калмыков П. Д. Учебник уголовного права. Части Общая и Особенная. СПб., 1866.
18. ЛохвяцкийА. Курс русского уголовного права. СПб., 1867.
19. См., например: Калмыков П. Д. Указ. соч. С. 457; Молчанова С. И. Преступное бездействие, посягающее на личную безопасность: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.08. Тамбов, 2009. С. 34.
20. Таганцев Н. С. // Судебный журнал. 1869. Июнь.
21. Цит. по: Лутков Д. Сборник сведений, разъясняющих применение на практике Уложение о наказаниях. М., 1872. С. 207.
22. Судебные уставы 20 ноября 1864 года, с изложением рассуждений, на коих они основаны. Часть четвертая. СПб., 1867.
23. Таганцев Н. С. Уголовное уложение 22 марта 1903 г.: Статьи, введенныя в действие. С мотивами, извлеченными из объяснительной записки редакционной комиссии, представления Мин. Юстиции в Государственный Совет и журналов - особаго совещания, особаго присутствия департаментов и общаго собрания Государственнаго Совета, а равно с объяснениями к дополнительным узаконениям и
извлечениями из решений уголовнаго кассационнаго департамента и общаго собрания Правительствующего Сената и главнаго военнаго суда. СПб.: Тип. М. Меркушева, 1911.
24. Там же. С. 666.
25. Там же. С. 664.
26. Под неявкой понималось как неприбытие на место, так и прибытие, сопровождающееся отказом подать какую-либо помощь без уважительных причин.
27. Горбатова М. А. Указ. соч. С. 78.
28. Есипов В. В. Уголовное Уложение 1903 г., его характеристика и содержание. Варшава: Тип. Варшавского учебного округа, 1903. С. 22.
29. Хабарова М. В. Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью: уголовно-правовой и криминологический аспекты : по материалам судебной практики Краснодарского края: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.08. Краснодар, 2006. С. 16.
30. Таганцев Н. С. О преступлениях против жизни. СПб., 1870. Т. 1. С. 21-24.
31. Таганцев Н. С. Уголовное уложение 22 марта 1903 г. С. 691.
Notes
1. Kolosovskiy P.D. Ocherk istoricheskogo razvitiya prestuplenij protiv zhizni i zdorov'ya [Essay on the historical development of criminal offences against life and health]. Moscow. Typography of T.TI. Volkov and Co. 1857. P. 30.
2. Samoe podrobnoe izdanie: Pravda Russkaya - The most detailed publication: Russian Truth / under the general editorship of B.D. Grekov. Moscow; Leningrad. Publishing house of Academy of Sciences of the USSR. Vol. I: Texts. 1940. Vol. II: Comments. 1947. Vol. III: Facsimile reproduction of the texts. 1963.
3. Vladimirsiy-Budanov M.F. Obzor istorii russkogo prava [An overview of the history of Russian law]. 6th ed. SPb.; Kiev. Publishing House of the bookseller N.Y. Ogloblin: Typography of partnership of I. N. Kushnerev and Co. 1909.
4. Bogdanovskiy A. Razvitie ponyatiya o prestuplenii i nakazanii v russkom prave do Petra velikogo [Development of a concept of crime and punishment in Russian law to Peter the great]. Moscow. 1857.
5. Rossijskoe ugolovnoe pravo. Obshchaya chast' - Russian criminal law. General part / Ed. by V. S. Komissarov. SPb. 2005. Pp. 29-30.
6. Cathedral book of 1649: text comments. Leningrad: Nauka, Leningrad department. 1987. (in Russ.)
7. Tagantsev N.S. Kurs ugolovnogo prava [Course of the criminal law]. SPb. 1902. P. 214.
8. Isaev M.A. Tolkovyj slovar' drevnerusskih yuridicheskih terminov [Dictionary of ancient legal terms]. Moscow. 2001. P. 64.
9. Myts Y.A. Ostavlenie v opasnosti v ugolovnom prave Rossii: dis.... kand. yurid. nauk: 12.00.08 [Leaving in danger in the criminal law of Russia: dis. ... Cand. Legal Sciences: 12.00.08]. Ulyanovsk. 2007. P. 58.
10. Gorbatova M.A. Sostavy prestuplenij, stavyashchih v opasnost' zhizn' ili zdorov'e: ponyatie, sistema i ugolovno pravovoj analiz [Crimes that endanger the life or health: concept, system and criminal legal analysis]. Saratov. 2002. P. 57.
11. V.P. Novoselov . Otvetstvennost' rabotnikov zdravoohraneniya za professional'nye pravonarusheniya [The responsibility of health workers for professional misconduct]. Novosibirsk. 1998. P. 10.
12. Military Statute of Peter the Great // Encyclopedic dictionary of Brockhaus and Efron: in 86 vols. (82 volumes and 4 additions). SPb. 1890-1907. (in Russ.)
13. Proekty Ugolovnogo Ulozheniya 1754-1766 godov, Novoulozhennoj knigi - The Criminal Code of 1754-1766 years, of New Regulations. Pt. 2: on investigative matters and what penalties for different villainy and crime, penalties and fines / Ed. by A. A. Vostokov; introd. N.D. Sergievsky. SPb. Typography of M. M. Stasyulevich. 1882.
14. The draft penal code of 1813 // Encyclopedic dictionary of Brockhaus and Efron: in 86 vols. (82 volumes and 4 additions). SPb. 1890-1907. (in Russ.)
15. The code on criminal and correctional punishments 1845. SPb. Publishing house: Typography of II Division of Own E.I.V. Office. 1845. (in Russ.)
16. Neklyudov I. A. Rukovodstvo k Osobennoj chasti russkogo ugolovnogo prava [A guide to the Special part of the Russian criminal law]. SPb. 1878.
17. Kalmykov P.D. Uchebnik ugolovnogo prava. CHasti Obshchaya i Osobennaya [Textbook of criminal law. Part of General and Special]. SPb. 1866.
18. Lokhvyackiy A. Kurs russkogo ugolovnogo prava [Course of Russian criminal law]. SPb. 1867.
19. See, for example: Kalmykov P.D. Op. cit. P. 457; Molchanova S.I. Prestupnoe bezdejstvie, posyagayushchee na lichnuyu bezopasnost': dis.... kand. yurid. nauk: 12.00.08 [Criminal negligence, encroaching on personal security: dis. ... Cand. Legal Sciences: 12.00.08]. Tambov. 2009. P. 34.
20. Tagantsev N.S. // Sudebnyj zhurnal - Forensic magazine. 1869, June.
21. Cit. by: Lutkov D. Sbornik svedenij, raz"yasnyayushchih primenenie na praktike Ulozhenie o nakazaniyah [Collection of information, explaining the application of the Code in practice on Penitential]. Moscow. 1872. P. 207.
22. The court charters, November 20, 1864, with a statement of the reasoning on which they are based. The fourth part. SPb. 1867. (in Russ.)
23. Tagantsev N. C. Ugolovnoe ulozhenie 22 marta 1903 g.: Stat'i, vvedennyya v dejstvie. S motivami, izvlechennymi iz ob"yasnitel'noj zapiski redakcionnoj komissii, predstavleniya Min. YUsticii v Gosudarstvennyj Sovet i zhurnalov - osobago soveshchaniya, osobago prisutstviya departamentov i obshchago sobraniya Gosudarstvennago Soveta, a ravno s ob"yasneniyami k dopolnitel'nym uzakoneniyam i izvlecheniyami iz reshenij ugolovnago kassacionnago departamenta i obshchago sobraniya Pravitel'stvuyushchago Senata i glavnago voennago suda [Criminal code of 22 March 1903: Articles, was put into effect. With motifs extracted from the explanatory notes of the drafting Committee, views of Min. Of justice in the Council of State and magazines -special meetings, special presence of the departments and the General Assembly of the State Council, as well as for an explanation, additional statutes and extracts from decisions of criminal cassation Department and the General Assembly Ruling Senate and the main military court]. SPb. Typography of M. Merkushev. 1911.
24. Ibid. P. 666.
25. Ibid. P. 664.
26. Under the no-show was understood as a failure to arrive at the place and arrival, accompanied by a refusal to file any help without a good reason.
27. Gorbatova M. A. Op. cit. P. 78.
28. Esipov V.V. [Criminal Code of 1903, its characteristics and content]. Warsaw. Typography of Warsaw school district. 1903. P. 22.
29. Khabarova M.V. Ugroza ubijstvom ili prichineniem tyazhkogo vreda zdorov'yu: ugolovno pravovoj i kriminologicheskij aspekty : po materialam sudebnoj praktiki Krasnodarskogo kraya : dis.... kand. yurid. nauk: 12.00.08 [The threat of murder or infliction of grievous bodily harm: criminal justice and criminological aspects: according to the materials of judicial practice of Krasnodar region: dis. ... Cand. Legal Sciences: 12.00.08]. Krasnodar. 2006. P. 16.
30. Tagantsev N.S. O prestupleniyah protiv zhizni [On crimes against life]. SPb. 1870. Vol. 1. Pp. 21-24.
31. Tagantsev N.S. Ugolovnoe ulozhenie 22 marta 1903 g. [Criminal code of 22 March 1903] P. 691.
