CC BY
57
Е. Г. Луферчик (Минск)
Препятствуя стремлению «возбуждать умы и вселять в них недоверие»: русские журналы и цензура во время восстания
1863-1864 гг.
Статья раскрывает действия российского правительства по цензурированию и регламентации освещения событий восстания 1863-1864 г. в периодических изданиях. На основе широкого круга архивных источников автор доказывает дифференциацию общественного мнения в оценке польского вопроса и предлагаемой стратегии его решения. Автор подчеркивает роль русских журналов в формировании патриотических воззрений на события восстания и складывании негативных има-гологических стереотипов о поляках и их государственности. Ключевые слова: польский вопрос, восстание 1863-1864 гг., цензура, русские журналы.
Весной 1863 г. журнал «Русская мысль» писал о том, что польский вопрос стал «щекотливым делом» для русского печатного слова1. Действительно, вспыхнувшее на западных окраинах Российской империи восстание оказало значительное влияние на цензурную политику.
При первых же известиях о случившемся в Царстве Польском с конца января 1863 г. цензурой было запрещено помещать в повременных изданиях «ошибочные», «намеренно искаженные», «колкие» и «лишние для русского читателя» перепечатки из иностранных изданий с критикой российского правительства, а также сведения о решениях повстанческих органов и действиях повстанческих отрядов. Цензурные учреждения призывали к «крайней осмотрительности» в сообщении сведений о вынесенных и приведенных в исполнение приговорах в отношении повстанцев2. Цензура устанавливала: «На все время продолжения беспорядков в Царстве Польском и приграничных местностях, обязать редакторов всех русских газет, не помещать в них никаких других известий об этих беспорядках, кроме официальных, [которые] подробностью своею [удовлетворяют] вполне естественному любопытству публики»3. В качестве достоверных источников правительственных сообщений были определены корреспонденции и публикации официальных органов МВД и Военного министерства - газет «Северная почта» и «Русский инвалид».
С целью централизации контроля всех публикаций по польскому вопросу в структуре Петербургского цензурного комитета был определен специальный чиновник. С 20 февраля по июнь 1863 г. им являлся цензор католического вероисповедания генерал-майор Л. Л. Штюр-мер. Он был назначен в состав комитета от Военного министерства и еще с 1858 г. отвечал за цензурирование изданий и статей военного характера4. В начале апреля 1864 г. в Варшаве при наместнике Ф. Ф. Берге был определен полковник Генерального штаба Д. Г. Анучин, на которого возлагалась цензура всей местной исходящей корреспонденции в редакции столичных периодических изданий. Вся местная корреспонденция не принималась к печати, если она не имела подписи Анучина о дозволении5. В итоге в отношении Царства Польского была установлена двойная предварительная цензура: перед отправкой письма просматривались в Варшаве, а затем, уже в качестве возможных публикаций, - в цензурных учреждениях обеих столиц.
Редакциям журналов была запрещена печать собственных статей и заметок, в которых могли высказываться осуждения правительства в беспечности, неведении и непредупреждении готовившегося долгое время польского повстанческого движения6. Позже перечень запрещенных сюжетов был расширен критикой действий австрийских и прусских властей в борьбе с инсургентами, а также решений тех правительств, с которыми Российская империя находилась в дружеских отношениях'.
Параллельно правительство следило, чтобы цензоры не запрещали статей, в которых содержались «благоприятные отзывы об администрации в Царстве Польском», и не разрешали публикаций с критическими обзорами правительственных действий, «так как систематическое заявление одних недостатков при совершаемых [...] правительством улучшениях во всех сферах государственного управления обнаруживает не стремление к раскрытию истины, а систематическое [...] старание возбуждать умы и вселять в них недоверие»8. В редакции летом 1863 г. были направлены соответствующие правительственные запросы. На один из них редактор журнала «Отечественные записки» А. А. Краевский отвечал, что цензорами не было запрещено «ни одной благонамеренной статьи» о правительственных действиях в польском вопросе, а, напротив, нередко исключались «такие места, которые могли подать повод к неодобрительному заключению об означенных действиях»9.
Летом 1863 г. МВД выступило за уменьшение количества публикуемых в периодике сведений о действиях повстанцев. Также
вводилось условие при перепечатке иностранных сведений из газет «Северная почта» и «Русский инвалид»: отныне рядом должны были печататься сведения о правительственных действиях и статьи, обличающие повстанцев10. Тем самым правительство внимательно следило, чтобы проблемы, связанные с польским восстанием, не становились катализатором дискуссий в обществе. Под этим предлогом даже были запрещены некоторые публикации в газете М. Н. Каткова «Московские ведомости» и отдельные сочинения об аграрных преобразованиях в Царстве Польском в 1864 г.11
Весной 1864 г. правительство стремилось создать впечатление о завершении восстания в Царстве Польском. Оно выступало категорически против помещения в периодических изданиях сведений, которые могли создать впечатление, «будто восстание еще не подавлено». В связи с этим министр внутренних дел П. А. Валуев распорядился, чтобы цензоры допускали к печати только те сведения о событиях в польских губерниях, которые до этого помещались в газете «Русский инвалид»12.
Выявленные нами в архивах документы вносят корректировку в широко распространенное в историографии мнение, что в период восстания и общественность империи, и периодические издания, ведомые газетами «Московские ведомости» и «День», сообща выступили с осуждением инсургентов и Польши. Считалось, что единственным изданием, выбивавшимся из этого правила, являлся «Колокол» А. И. Герцена13. Но в записке Л. Л. Штюрмера прямо указывается, что цензором «было запрещено много статей, резко осуждавших действия управления (особенно гражданского) в Царстве Польском», а вот «статей, восхвалявших или одобрявших это управление, почти не было»14. Стало быть, исходя лишь из анализа содержания опубликованных в период восстания и сразу после него статей, нельзя сделать объективный вывод о всеобщей консолидации общественного мнения.
Большой резонанс вызвала публикация провокационной статьи философа и публициста Н. Н. Страхова «Роковой вопрос», увидевшая свет в 1863 г. в апрельской книжке журнала братьев Ф. М. и М. М. Достоевских «Время». Текст вызвал неоднозначную реакцию даже среди цензоров. В. В. Игнатович после знакомства со статьей сделал заключение, что она «может быть допущена к напечатанию, как по ее не прикосновением к политике, так и потому, чтобы показать полякам, что русские не отказывают их нации в справедливости там и в той степени, где и в какой они ее действительно заслужива-
ют». Вывод цензора Штюрмера был противоположным. Он считал, что публикация статьи могла быть возможна только по особому разрешению министра внутренних дел15. В итоге председатель Петербургского цензурного комитета В. А. Цеэ разрешил публикацию, не предугадав возможных последствий, и уже через месяц он был заменен на своем посту М. Н. Туруновым.
Развернувшаяся дискуссия и общественное возбуждение заставили Валуева обратить внимание Александра II на журнал «Время». Сама статья была названа министром «в высшей степени неприличного и даже возмутительного содержания», поскольку она шла «наперекор всем действиям правительства и всем патриотическим чувствам и заявлениям» и являлась «оскорбляющей народное чувство». 24 мая 1863 г. Александр II распорядился прекратить издание журнала «Время» ввиду его «вредного направления»16. Отдельно Валуев предписал, чтобы в печати больше не разрешались публикации с обсуждением статьи «Роковой вопрос». Поэтому письма Страхова в редакции газет не были пропущены цензурой17. Исключение составила статья Каткова, вышедшая в майской книжке журнала «Русский вестник» в 1863 г.18
Весной 1863 г. была запрещена статья неизвестного автора «Польское дело перед судом наших партий», написанная с позиций, близких журналу «Время». Автор исходил из признания самобытности России, ее отличности от Польши и не видел смысла в насильственном удержании Царства Польского, тем более что «Польша всем своим прошедшим и настоящим решительно объявля[ла] о нежелании оставаться под властью России»19. Цензор Игнатович выступил категорически против космополитичности статьи и ее оторванности от реальных интересов правительства20.
Еще одно цензурное запрещение было наложено Штюрмером на большую статью «Польское дело», подготовленную для одной из весенних книжек журнала «Отечественные записки». В статье высказывалось сочувственное отношение к полякам: «Русский, называющий сумасшедшим польского патриота, доказывает этим только одно: он, значит, сам никогда не был бы способен возвыситься до этого патриотического сумасшествия, даже если бы, по какому-нибудь несчастному случаю, его родина потребовала от своих граждан такого сумасшествия»21.
Цензура могла не разрешить печатать сочинения, в которых авторы пытались высказать свои достаточно сдержанные размышления, но расходившиеся с мнением большинства. Например, при рассмотрении сочинения «По польскому вопросу», автор которого выступал за
примирение русских и поляков, цензор задавался вопросом: насколько мнение одного человека может выражать мнение всего русского об-щества?22 В итоге цензурное одобрение получали статьи, в которых звучал призыв к решению польского вопроса по соглашению с подавляющим общественным мнением23. Рупором этого мнения являлись издания Каткова «Московские ведомости» и «Русский вестник».
Таким образом, из анализа выявленных архивных материалов можно сделать вывод, что в период восстания 1863-1864 гг. общественное мнение проявило свою дифференциацию. Кроме патриотических полонофобских публикаций, присутствовали как явно полонофильские, так и достаточно взвешенные, искавшие примирительный компромисс между Россией и Царством Польским. Такой вывод подтверждается воспоминаниями современников, которые отмечали, что правительство запрещало журналистике беспристрастно освещать и говорить о польском вопросе24.
Заметим, что в первой половине 1860-х гг. периодика являлась единственным средством трансляции информации, заставляла обсуждать реалии общественно-политической жизни, рефлексировать общество, правительство и чиновников разного уровня. Цензурные учреждения внесли существенный вклад в формирование имперского патриотического понимания событий восстания 1863-1864 гг. на западной периферии империи. Цензоры пристально отслеживали и не пропускали в печать статьи, носившие явно пропольский характер или содержавшие критику в отношении действий правительства. Целью деятельности органов власти было сформулировать и поддержать идею единения государства и общества перед польским вызовом и угрозой европейского вмешательства в возникший конфликт.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Домашняя летопись // Русское слово. 1863. № 3. С. 4.
2 Центральный государственный архив Москвы (далее - ЦГАМ). Ф. 31. Оп. 3. Д. 3. Л. 23; Российский государственный исторический архив (далее - РГИА). Ф. 774. Оп. 1. 1863. Д. 4. Л. 4, 5об., 25; Там же. Ф. 777. Оп. 2. 1863. Д. 9. Л. 21, 53, 64, 58-58об.
3 Там же. Л. 21-23.
4 Там же. Л. 25.
5 Там же. Ф. 775. Оп. 1. 1864. Д. 53. Л. 2, 11; Ф. 777. Оп. 2. 1864. Д. 7. Л. 28; ЦГАМ. Ф. 31. Оп. 3. Д. 4. Л. 5, 6, 7.
6 Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (далее - ОР РНБ). Ф. 833. Д. 116. Л. 1, 2.
7 РГИА. Ф. 777. Оп. 2. 1864. Д. 7. Л. 21, 22.
8 Там же. Оп. 2. 1863. Д. 9. Л. 58об.; Там же. Д. 80. Л. 1.
9 Там же. Л. 13.
10 Там же. Д. 9. Л. 58об.
11 Там же. Оп. 2. 1864. Д. 7. Л. 16; Оп. 2. 1863. Д. 9. Л. 20.
12 Там же. Ф. 775. Оп. 1. 1864. Д. 53. Л. 1.
13 Иванова С. Обсуждение «польского вопроса» на страницах периодических изданий 60-х годов XIX века // Rocznik Instytutu Рокко-Rosyjskiego. 2012. № 1 (2). С. 14; Биография, письма и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского. СПб., 1883. С. 246.
14 РГИА. Ф. 777. Оп. 2. 1863. Д. 80. Л. 2.
15 ОР РНБ. Ф. 833. Д. 183. Л. 1.
16 РГИА. Ф. 775. Оп. 1. 1863. Д. 149. Л. 1.
17 Там же. Д. 204. Л. 4; Д. 190. Л. 1, 4об.; Страхов Н. Н. Борьба с Западом. М., 2010. С. 522.
18 Катков М. Н. По поводу статьи «Роковой вопрос» // Русский вестник. 1863. № 5. С. 398-418.
19 ОР РНБ. Ф. 833. Д. 190. Л. 4.
20 Там же. Д. 124. Л. 2-2об.
21 Там же. Ф. 833. Д. 189. Л. 1-10.
22 ЦГАМ. Ф. 31. Оп. 2. Д. 1286. Л. 2об.
23 ОР РНБ. Ф. 833. Д. 128. Л. 1-1об.
24 Там же. Л. 1об.
J. G. Lufercik
Preventing the aspiration "to agitate people's minds and to instill disbelief": Russian magazines and cenzorship during the Uprising of 1863-1864
The article reveals the actions of the Russian censoring of magazines in the period of uprising in 1863-1864. The author demonstrates the differentiation of public opinion in the evaluation of the Polish question and strategy of its solutions. The author emphasizes the role of Russian magazines in the formation of patriotic views on the events of the uprising and the folding of negative stereotypes about Poles and their state. Keywords: Polish question, uprising of 1863-1864, censorship, Russian magazines.
