CC BY
15
На вопрос «Почти четыре недели ты здесь, почему домой не идешь?» девушка отвечает:
Квез вуч аеа? Заз ина Язва лап хъсан. Вам какое дело? Мне здесь Очень хорошо.
Дальше в движении сюжетных механизмов произведения включается новый структурный компонент, в образных характеристиках которого, унифицированных с образными реалиями лирического объекта, обеспечивается полнота социальной стратификации молодого поколения. Этот компонент есть семантически оформленная образная конструкция, собранная наименованием «чабан». Поскольку «художественный образ представляет собой не что иное, как особое средство, употребляемое не для копирования объектов, а для кодирования обобщенных переживаний. Следовательно, он является специальным знаком (символом), смысл (значение) которого составляет то или иное обобщенное переживание» [5], образ чабана, в который влюблена девушка, располагает репрезентативными механизмами, являющими носителями идеологически мотивированных символов социального универсума общества. В ряд этих символов встроена и «луна, как лепешка», которая шепчет девушке: «Гададин рик1 ала вал, Тахьуй дерт ч1угваз». «Душа парня на тебе лежит, Чтобы ты не печалилась».
Таким образом, в образе луны развернуто некое символически данное пространство, представляющее чуждое к внутренним противоречиям социальное целое:
Руш катзава къазмадиз Яна яр хъуькъвез. Кфилдин ван акъатна: Гада фена къарагъна Чуьллера къекъвез. Девушка бежит в землянку, Раскрасневшись. Зазвучала свирель: Парень встал и пошел Гулять по полям.
В идеологических парадигмах строится строфическая композиция и произведения «Гуьзелвиликай баллада» («Баллада о красоте»). Действие его сюжетных смыслов выстраивает порядок событийно развернутых смысловых композиций, синтезирующих единство (идеального) мира в линиях противоречия. Каждая линия располагает собственными структурными компонентами, из которых выводится суть конфликта между двумя поколениями.
Стихотворение начинается с прямой речи, занимающей первые две стихотворные строки:
«Ви гуьрчегвал садахьни жеч, Чан зи хайи диде Ватан» [6, с. 52].
Библиографический список
Твоей красоты ни у кого нет, Моя родная Родина-мать».
Носитель этой речи - молодой парень, который гуляет со своей возлюбленной в осеннем саду. Протоптав цветущий сад, он срывает розу, дарит ее девушке, продолжает петь песню о красоте родины. Его видит ухаживающий за цветами охранник, который ругает его. Молодой человек отвечает ему словами:
- Кис, кьуьзуь кьун! Ваз вуч чизва, Хьуналди вахь яргъи чуру? [6, с. 13] Молчи, старый козел! Что ты знаешь, Оттого, что у тебя длинная борода?
Представленное в этих стихах семантическое поле есть концентрированная словесная форма мировоззренческих установок молодого поколения (1960 -1980-х годов), основанных на разряженных исторических ритмах.
Мировоззренческим ритмом молодого поколения противопоставляется жизненные энергии прошедшего все тяготы войны поколения. Схватив за шиворот молодого человека, охранник кричит:
- Заз вун хьтин шумуд ялакь Акунат1а, чидани ваз?!
За кьуьл гана цуьквериз ваъ, Фашистрин виш пайдахдиз кваз. Валай гзаф заз уьмуьрдин Къадир ава, чир хьухь, ягъсуз: За ам хвена дяведин ц1а, За ам хуьзва къени, чан гуз. Я таких, как ты, самолюбивых Сколько видел, знаешь ты?! Я топтал не цветы, А сто фашистских знамен. Больше тебя я знаю, Я сберег ее в огне войны, Я берегу ее и сегодня, [отдавая душу].
Сюжетная конструкция произведения основана на приеме обрамления. Действия его сюжетных механизмов завершает та же прямая речь, с которой начинается. Теперь же носителем этой речи является лирический герой.
Таким образом, открытость сюжетных основ стихотворений А. Алема идейным константам социалистического государства определила условия локализации структурных доминант жанра баллады, результатом чего стало равнодушие идеальных конструкций к осознанию напряженных драматических состояний бытия. Как следствие, в балладах поэта «происходят те же изменения, что характерны для всей поэзии - лиризация, ослабление эпического начала, размаха повествования, остроты сюжета и как альтернатива ему - усиление философского начала, глубокое осмысление действительности, событий, явлений, фактов, поступков» [7, с. 122].. Лишенные исторически определенных жанровых компетенций композиционные сущности баллад в культурно-историческом контексте так называемого развитого социализма трансформируются в носители лирических переживаний поэтического духа.
1. Хайбуллаев С.М. Современная дагестанская поэзия: (система жанрое). Махачкала: Дагучпедгиз, 1996.
2. Дагестанская литература: Закономерности развития (1965 - 1985). Махачкала, 1999.
3. Алем А. Седое дерево. Махачкала, 1971.
4. Дагестанская литература на современном этапе (1954 - 1967). История дагестанской советской литературы: в 2 т. Махачкала: Издательство дагестанского фииала Академии наук СССР 1967; Т. 1.
5. Бранский В. Искусство и философия. Available at: https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/bransk/index.php
6. Алем А. Вольшебное пламя: Стихи. Махачкала: Дагучпедгиз, 1985.
7. Юсупова Ч.С. Дагестанская поэзия 1965 - 1985-х годов. Махачкала: ИЯЛИ ДНЦ РАН, 2012.
References
1. Hajbullaev S.M. Sovremennaya dagestanskaya po'eziya: (sistema zhanrov). Mahachkala: Daguchpedgiz, 1996.
2. Dagestanskaya literatura: Zakonomernosti razvitiya (1965 - 1985). Mahachkala, 1999.
3. Alem A. Sedoe derevo. Mahachkala, 1971.
4. Dagestanskaya literatura na sovremennom 'etape (1954 - 1967). Istoriya dagestanskoj sovetskoj literatury: v 2 t. Mahachkala: Izdatel'stvo dagestanskogo fiiala Akademii nauk SSSR, 1967; T. 1.
5. Branskij V. Iskusstvo i filosofiya. Available at: https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/bransk/index.php
6. Alem A. Vol'shebnoe plamya: Stihi. Mahachkala: Daguchpedgiz, 1985.
7. Yusupova Ch.S. Dagestanskaya po'eziya 1965 - 1985-h godov. Mahachkala: lYaLI DNC RAN, 2012.
Статья поступила в редакцию 29.12.20
УДК 811.111373.42
Zhulidov S.B., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod (N. Novgorod, Russia), E-mail: 4131240@mail.ru Zolotova M.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Head of Department, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod (N. Novgorod, Russia), E-mail: mviazolotova@gmail.com
Martianova T.V., senior teacher, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod (N. Novgorod, Russia), E-mail: tvmartianova@rambler.ru
OVERCOMING OF SOME CULTURAL DISCREPANCIES IN THE PROCESS OF INTERLINGUAL COMMUNICATION. Inadequate rendering of lexical units designating the size, volume, weight, as well as numerical parameters related to different measurement systems in a translated work of fiction are regarded and analyzed. Lack of strict differentiation of these systems and their confusion in the process of interlingual communication, namely in translating fiction, inevitably re-
suits in cultural and stylistic distortions of the original as compared with its translation. Examination of the factual material enables the authors to conclude that once chosen, the strategy of translation aimed at the observance of the target language's cultural norms should always be followed carefully without any deviations. The commentaries on the given examples include both concrete lexical correspondences and summarized means of rendering the lexical units mentioned. Upon further analysis, the authors make recommendations to lecturers of the comparative stylistics and translation, as well as to practical translators and interpreters for correct dealing with this type of units.
Key words: text, original, translation, translator, strategy, cultural, metric system, adequate, perception, stylistic, transformation, teaching, instinctive.
С.Б. Жулидов, канд. филол. наук, доц., ННГУ имени Н.И. Лобачевского, г. Нижний Новгород, E-mail: 4131240@mail.ru
М.В. Золотова, канд. филол. наук, доц., зав. каф. английского языка для гуманитарных специальностей, ННГУ имени Н.И. Лобачевского,
г. Нижний Новгород, E-mail: mviazolotova@gmail.com
Т.В. Мартьянова, ст. преп., ННГУ имени Н.И. Лобачевского, г. Нижний Новгород, E-mail: tvmartianova@rambler.ru
ПРЕОДОЛЕНИЕ НЕКОТОРЫХ КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИХ РАСХОЖДЕНИЙ В ПРОЦЕССЕ МЕЖЪЯЗЫКОВОЙ КОММУНИКАЦИИ
В статье рассматриваются и анализируются случаи неадекватной передачи в художественном переводе лексических единиц, обозначающих размер, объем, вес, а также цифровые параметры, относящиеся к различным системам мер и весов. Отсутствие отчетливого разграничения таких систем и их смешение в процессе межъязыковой коммуникации, в частности при переводе художественной литературы, неизбежно приводит к культурологическим и стилистическим искажениям оригинала в переводном тексте. Сопоставление фактического материала позволяет авторам прийти к заключению о необходимости строго придерживаться избранной стратегии, направленной на соблюдение культурологических норм языка перевода, не допуская каких-либо отклонений от нее. Комментарии к приводимым примерам включают в себя предлагаемые авторами как конкретные лексические соответствия, так и обобщенные способы передачи указанных лексических единиц. На основании проведенного анализа преподавателям сопоставительной стилистики, теории и практики перевода, а также переводчикам-практикам даются рекомендации по работе с рассматриваемой лексикой.
Ключевые слова: текст, оригинал, перевод, переводчик, стратегия, культурный, метрическая система, адекватный, восприятие, стилистический, трансформация, обучение, бессознательный.
Основным критерием адекватности перевода текстов различных функциональных стилей или подъязыков (напр., патентного, научно-технического), а также жанров художественной литературы, по мнению многих теоретиков пере-водоведения, является либо аналогичная, либо максимально сходная реакция читателей исходного и переводного текстов (далее - ИТ и ПТ) [1; 2]. Для достижения этого избирается соответствующая стратегия перевода, т.е. «общее представление переводчика о тех задачах, которые ему предстоит решить в процессе перевода, и характере способов достижения цели, с которой осуществляется перевод, представление о специфике планируемых переводческих действий и их назначении» [3, с. 115].
Актуальность соблюдения данного требования мы рассмотрим на примере лексем, общих как для сугубо информативного перевода (патенты, руководства по эксплуатации, общетехнические и узкоспециальные научные, медицинские и т.п. тексты) [4], так и для литературного перевода (художественные произведения, сценарии, общественно-публицистические статьи и т.п.). К такому слою лексики можно отнести, в частности, языковые единицы, обозначающие меры длины, веса, объема и проч., используемые в разных странах и нередко представляющие определенные трудности для передачи и адекватного воссоздания их в ПТ.
Вместо отвлеченных теоретических рассуждений о том, как именно следует (а точнее, не следует) передавать в ПТ такую лексику, рассмотрим, как подобные задачи решаются на практике и попытаемся сделать некоторые выводы, дав конкретные рекомендации, которые можно будет взять на вооружение как переводчикам, так и преподавателям, обучающим переводу студентов языковых вузов. Подобный сугубо практический подход к обучению был неоднократно опробован нами в процессе обучения на другом языковом материале, минуя предварительное теоретическое обоснование необходимых для этого переводческих трансформаций [5].
В качестве источника фактического материала мы взяли американский роман и его опубликованный перевод на русский язык [6; 7], исходя из того, что, в отличие от большинства стран, в том числе и России, в Америке используется традиционная система США (U.S. Customary System), а не метрическая (Metric System).
Из-за ограниченности объема работы ряд приводимых примеров мы не сопровождаем подробными комментариями ввиду их явной самоочевидности.
Рассмотрим примеры перевода, создающие у читателя впечатление (разумеется, ложное, но, приступая к чтению романа, он пока еще не догадывается об этом), что американцы якобы уже перешли на метрическую систему:
наконец. Ср.: "troglodyte - impolite an insulting word for someone who is stupid or does not know how to behave correctly in social situations" [8, с. 1539].
He was tall, six-four[...] (p. 13). I Росту в нем было под два метра [...] (с. 12).
Bobby Jay was a soft-speaking, curly-headed220-pounder... (p. 18).
Этот весящий под сто килограммов ти-хоголосый курчавый человек... (с. 16).
И опять-таки оставляем за скобками новообразование тихоголосый, противоречащее, конечно же, нормам русского языка, в отличие от прилагательного громогласный, или громкоголосый. И хотя в метрической системе вес здесь передан верно (220 фунтов - 99,8 кг), однако задумаемся, как читателю придется соотносить это с последующими обозначениями веса и длины. Ведь во второй половине романа (что видно и по приводимой нами нумерации его страниц) картина резко меняется: и сам автор, и персонажи почему-то вдруг все дружно возвращаются к привычной для них американской системе:
Sammy Najeeb, [...] a force of nature, six-foot-something, big, hearty, came to fetch him [...](p. 74).
Сэмми Наджиб [...] и сама по себе явление природы - шесть футов с хвостиком, дородная, добродушная, -встретила Ника [...](с. 52).
И как тут понимать явление природы - то ли это наличие у женщины атавистического «хвостика», то ли ее высокий рост - шесть футов, которые читателю еще предстоит перевести в метрическую систему? А может быть, её дородность (корпулентность) или добродушие? Не говорим уже о неверном переводе a force of nature - явление природы. Отметим лишь, что в оригинале не просто phenomenon, а именно force, т.е. нечто, выходящее за привычные естественные рамки.
Аналогичные примеры:
It was a male, Caucasian [...] six feet, 170 pounds, brown hair, athletic build (p. 108).
She had put back on some of those seventy-five pounds that she'd lost (P. 42).
Мужчина, белый[...]шесть футов, 170 фунтов, шатен, сложение атлетическое (с. 74).
Опра вновь набрала кое-какие из сброшенных ею семидесяти пяти фунтов (с. 31).
"Little lady's? Polly said."You are such a trog".
"Five-foot-four," Bobby Jay shot back. ("In heels", p. 27).
- Маленькой леди? - переспросила Полли. - Видали наглеца?
- Полтора метра от силы, - огрызнулся Бобби. («На каблуках», с. 22).
Five-foot-four, т.е. пять футов и четыре дюйма, - это не полтора метра, а 160,4 см. Разница, существенная для женщины, стесняющейся своего маленького роста. Отметим попутно, что, помимо этого искажения, здесь ошибочно характеризуется и собеседник Поли: в ее глазах Бобби вовсе не наглец. Троглодит (troglodyte, сокращенно trog) - доисторический пещерный человек. В переносном смысле - некультурный человек, невежда, неотесанный мужлан, деревенщина,
А ведь 75 фунтов - это ни много, ни мало 34 кг. Не всякий русскоязычный читатель сходу оценит результат столь эффективной диеты, предварительно не пересчитав малопонятные, т.е. не автоматизированные для бессознательного восприятия фунты в привычно воспринимаемые килограммы. Да и вообще, с какой стати переводчик заставляет читателя делать это, раз он уже «приучил» его в предыдущих главах к тому, что все персонажи пользуются метрической системой. Ответ один - только из-за отсутствия продуманной стратегии перевода и по собственной небрежности. То есть полнейшего непрофессионализма.
Аналогичный пример оного:
He was not a tall man, but the erect way he carried himself seemed to add several inches (p. 55).
Невысокий, но с осанкой столь прямой, что она, казалось, добавляла ему несколько дюймов роста (с. 39).
Если термины фут, фунт, дюйм, пусть не сразу, но еще в какой-то степени могут быть соотнесены русскоязычным читателем с привычной для него системой мер, то такие обозначения объема, как галлон и кварта, в переводной литературе используются нечасто. И уж коль скоро переводчик решил взять на себя труд переносить в метрическую систему футы, дюймы и фунты, то, казалось бы, почему не проделать то же самое и применительно к таким крайне редко встречающимся русскоязычному читателю единицам, как кварта и галлон.
Проиллюстрируем сказанное двумя примерами:
Nick ordered his usual Cobb salad, which at Burt's came with about a quart of glop-py blue cheese dressing[...](p. 22 - 23).
Ник заказывал свой обычный салат «Кобб» (который у Берта подавался с чуть ли не квартой вязкого голубого сыра[...]) (с. 18).
Кварта, равняющаяся двум пинтам, т.е. 1,14 литра, явно употреблена здесь в качестве гиперболы (overstatement) как стилистического средства, однако, лишенное пояснения, оно, увы, так и остается не воспринятым читателем, недостаточно знакомым с американской системой мер.
Абсолютно то же самое наблюдаем и в сходном случае:
[...] a woman who drank a gallon of vodka every day in her third trimester (p. 71).
[...] о женщине, которая в первые три месяца беременности выпивала каждый день по галлону водки (с. 51).
Американский галлон (3,79 литра), отличающийся, кстати, по объему от британского (что чревато дополнительной путаницей для читателя), несет здесь аналогичную стилистическую нагрузку, точно так же выступая в роли гиперболы, в данном случае опять-таки вряд ли воспринятой читателем. Интересно отметить, что придерживайся переводчик принятой им в начале стратегии - приводить такие данные только в метрической системе, то читателю ПТ сразу стало бы понятно, что выпивать ежедневно без малого четыре литра водки даже очень опустившаяся женщина (как, впрочем, и мужчина) не смогла бы просто физически. Помимо этого, здесь искажен еще и выраженный в цифрах период беременности (third - первые), в течение которого алкоголь, по-видимому, как-то иначе сказывается на развитии плода.
Кстати, о цифрах и числах. Вообще, их употребление в английском языке тоже нередко значительно отличается от русского. А это требует и соответствующих переводческих трансформаций. Ср. следующий пример:
"My product puts away 475,000 people a year. That's 1,300 a day..." "Waait a minute", Polly said. "You're the one who's always saying that 475,000 number is bull.".
'Okay, 435,000. Twelve hundred a day So how many alcohol-related deaths a year? A hundred thousand tops. Two hundred and seventy something a day". (P. 128).
- Курево уносит четыреста семьдесят пять тысяч жизней в год, это тысяча триста в день...
- Минутку-минутку, - сказала Поли. -Ты же сам кричишь на всех углах, что четыреста семьдесят пять тысяч -это дерь...
- Хорошо, пусть будет четыреста тридцать пять. Двенадцать сотен в день. Сколько людей ежедневно мрет от спиртного? От силы сто тысяч. Двести семьдесят с чем-то в день (с. 87).
Действительно, наряду с привычными для нас числами, например, тысяча пятьсот [долларов, человек...]- one thousand five hundred [dollars, people...] в разговорной речи американцы часто употребляют и такие их аналоги, как fifteen hundred. Совершенно очевидно, однако, что дословное соответствие двенад-
Библиографический список
цать сотен [человек] здесь неуместно, да и вообще неприемлемо в русском языке. Ср. в этой связи узуальные английские эквиваленты русских сочетаний полтора месяца и полтора года - six weeks и eighteen months.
На основании вышеприведенного материала представляется возможным сделать следующие выводы.
1. Прежде всего, в рассмотренных случаях налицо явное отсутствие какой-либо определенной стратегии, выработанной переводчиком, прежде чем приступить к работе над данным романом. Использование в одном и том же ПТ обозначений мер длины, веса, объема, присущих различным системам, их измерения, а также цифровых данных, даже несмотря на встречающуюся иногда точность передаваемых физических параметров, следует считать недопустимым, поскольку это приводит к очевидному лексико-стилистическому диссонансу всего ПТ в целом. Ведь чтобы преодолеть такую терминологическую чересполосицу и постигнуть, не отрываясь от процесса чтения, цифровое значение приводимых данных, чуждых его культурологическому опыту, читателю ПТ придется либо обращаться к справочнику, либо самому высчитывать на бумаге (калькуляторе) эти размеры применительно к привычному для него их восприятию.
2. Помимо этого, у читателя вызовет недоумение, почему различные (а иногда даже одни и те же) персонажи, представители одной культуры, необъяснимо оперируют разными системами мер (футы - метры, фунты - килограммы, дюймы - сантиметры). И конечно же, это искажает их индивидуальную речевую характеристику - весьма важный стилистический аспект художественного произведения. Ведь коль скоро такая дифференциация (а точнее, попросту разнобой) отсутствует в ИТ, то, стало быть, ее немотивированное введение в ПТ автоматически неоправданно снижает художественное качество ПТ по сравнению с ИТ. Все это, разумеется, не может не сказаться отрицательно на эмоциональном отношении читателя к качеству перевода, и - что более важно - психологически препятствует его адекватному восприятию.
3. Выходя за рамки анализа рассматриваемого аспекта перевода данного произведения, мы считаем совершенно очевидным, что подобные языковые единицы целесообразно передавать по-разному в текстах различных функциональных стилей:
а) в научно-технической и патентной литературе ввиду необходимости детального обозначения веса, размера, объема и т.п. такие данные целесообразно указывать в обеих системах, например, с помощью скобок: Длина агрегата составляет 1 ярд, 2 дюйма (96,08 см);
б) в художественной литературе, где подобная точность чаще всего не требуется, для передачи культурного колорита страны языка перевода в ПТ целесообразно сохранить единицу ИТ, сопроводив ее, однако же, постраничной сноской. Например: Она была ниже супруга едва ли не на фут*. Каблуки же визуально увеличивали ее рост дюйма на четыре**. Сноски: *Примерно 30 см. **Около 10 см.
4. Однако необходимо отметить, что иногда для исчерпывающе полной передачи в переводе некоторых цифровых данных необходим особенно тщательный (и довольно кропотливый) культурологический анализ оригинала. Так, например, для оценки финансовой обеспеченности и даже социального статуса персонажа в одном романе приводится такая характеристика его автомобиля: He drove a four-year-old Volvo. Ясно, что материальный и социальный статус обладателя этой шведской марки именно с таким сроком эксплуатации по-разному оценивается в США и России. А вот какое именно пояснение дать в постраничной сноске (и следует ли его давать вообще) - довольно нелегкий вопрос как для самого переводчика, так и для редактора перевода.
Представляется, что приведенные примеры и сделанные выводы могут быть привлечены в качестве дополнительного материала при обучении студентов, с тем, чтобы привить им умение создавать переводы, адекватно передающие лексические особенности оригиналов, принадлежащих различным функциональным стилям и жанрам.
Nida E., Taber Ch. R. The theory and practice of translation. Leiden, 1969.
Гарбовский Н.К. Теория перевода: учебник. Москва: Издательство Московского университета, 2007.
Сдобников В.В. Коммуникативная ситуация как фактор определения стратегии перевода. Вестник НГЛУ. Н ижний Новгород: НГЛУ, 2011; Выпуск 14. Золотова М.В., Ганюшкина Е.В, Скурихин Н.А. О преподавании специальных дисциплин на английском языке будущим врачам в классическом университете. Вариативность и стандартизация языкового образования в неязыковом вузе: сборник статей по материалам III Международной научно-практической конференции. Нижний Новгород: Нижегородский госуниверситет имени Н.И. Лобачевского, 2020: 98 - 101.
Жулидов С.Б. Сопоставительный анализ оригинального и переводного текстов как методический прием в обучении переводу. Вариативность и стандартизация языкового образования в неязыковом вузе: сборник статей по материалам III Международной научно-практической конференции. Нижний Новгород: Нижегородский госуниверситет имени Н.И. Лобачевского, 2020: 89 - 93. Buckley C. Thank you for smoking. 1st Harper Perennial Ed. New York, 1995.
Бакли К. Здесь курят. Роман. Перевод с английского С.Б. Ильина. Иностранная литература. № 11 - 12, 1999. Macmillan English Dictionary for Advanced Learners. International Student Edition. Bloomsbury Publishers Plc, 2002.
References
1. Nida E., Taber Ch. R. The theory and practice of translation. Leiden, 1969.
2. Garbovskij N.K. Teoriya perevoda: uchebnik. Moskva: Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 2007.
3. Sdobnikov V.V. Kommunikativnaya situaciya kak faktor opredeleniya strategii perevoda. Vestnik NGLU. N izhnij Novgorod: NGLU, 2011; Vypusk 14.
4. Zolotova M.V., Ganyushkina E.V, Skurihin N.A. O prepodavanii special'nyh disciplin na anglijskom yazyke buduschim vracham v klassicheskom universitete. Variativnost' i standartizaciya yazykovogo obrazovaniya v neyazykovom vuze: sbornik statej po materialam III Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Nizhnij Novgorod: Nizhegorodskij gosuniversitet imeni N.I. Lobachevskogo, 2020: 98 - 101.
5. Zhulidov S.B. Sopostavitel'nyj analiz original'nogo i perevodnogo tekstov kak metodicheskij priem v obuchenii perevodu. Variativnost' i standartizaciya yazykovogo obrazovaniya v neyazykovom vuze: sbornik statej po materialam III Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Nizhnij Novgorod: Nizhegorodskij gosuniversitet imeni N.I. Lobachevskogo, 2020: 89 - 93.
6. Buckley C. Thank you for smoking. 1st Harper Perennial Ed. New York, 1995.
7. Bakli K. Zdes' kuryat. Roman. Perevod s anglijskogo S.B. Il'ina. Inostrannaya literatura. № 11 - 12, 1999.
8. Macmillan English Dictionary for Advanced Learners. International Student Edition. Bloomsbury Publishers Plc, 2002.
Статья поступила в редакцию 15.01.21
УДК 811
Izmailova T.S., postgraduate, Federal State Budgetary Scientific Institution "Federal Scientific Center Kabardino-Balkaar Scientific Center
of the Russian Academy of Sciences""; ^ad of Educational Department of Private Educational Institution "College of Economics and Law" (Nazran, Russia),
E-mail: tanzila-izm@ mail.ru
ETHNOGRAPHIC ESSAYS BY THE EDUCATOR CH.E. AKHRIEV. The article examines the scientific and educational heritage of Chakh Elmurzievich Akhriev, which is of great scientific and cultural significance today. His work was dedicated to the development of national self-awareness, overcoming ignorance in relation to the knowledge of one's national history and culture, enlightenment and upbringing, the discovery of the unknown, but so attractive, causing a thirst for knowledge, spiritual familiarization with what was so dear and sacred for its people. The research analyzes articles and essays of the educator on the material and spiritual culture of the Ingush people, notes the importance of his work, which laid the foundation for Russian-language Ingush journalism, and for the first time showed a wide range of readers the rich spiritual heritage of the mountaineers.
Key words: Ingush publicist, enlightenment, national character, ethno-mental characteristics, culture.
Т.С. Измайлова, аспирант, ФГБНУ «Федеральный научный центр «Кабардино-Балкарский научный центр РАН»,
зав. уч. отделом ЧПОУ «Колледж экономики и права», г. Назрань, E-mail: tanzila-izm@mail.ru
ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ ОЧЕРКИ УЧЕНОГО-ПРОСВЕТИТЕЛЯ Ч.Э. АХРИЕВА
В статье рассматривается научно-просветительское наследие Чаха Эльмурзиевича Ахриева, имеющее большое научное и культурное значение и в современности. Оно было посвящено развитию национального самосознания, преодолению невежества в отношении знаний своей национальной истории и культуры, просвещения и воспитания, открытию неведомого, но такого притягательного, вызывающего жажду познания, духовного приобщения к тому, что было так дорого и свято народу. В работе анализируются статьи и очерки просветителя о материальной и духовной культуре ингушского народа, отмечается значение его творчества, положившее основу русскоязычной ингушской публицистики и впервые показавшее широкому кругу читателей богатое духовное наследие горцев.
Ключевые слова: ингушский публицист, просветительство, национальный характер, этноментальные особенности, культура.
Этнограф, ученый, просветитель Чах Эльмурзович Ахриев жил и творил в период интеграции народов Северного Кавказа в российское культурное пространство после окончания Кавказской войны.
Труды Ч. Ахриева содержат сведения по истории, фольклору, географии, этнографии, политике, экономике и религии; автора всегда интересовали вопросы происхождения ингушей, особенности их быта и древней культуры, далекое прошлое родного края.
Несмотря на то, что Ч. Ахриев - первый ингушский публицист и просветитель, о нем написано немного: это труды И. Дахкильгова [1], Т.Ш. Биттировой [2; 3], Х.А. Накостхоева [4], А.Д. Яндарова [5] и др.
Ч. Ахриев - автор ряда этнографических работ, посвященных ингушам: приложение к статье Грабовского «Экономический и домашний быт жителей Горского участка Ингушского округа»; «Несколько слов о героях в ингушских сказаниях»; «Ингушские праздники»; «Из чеченских сказаний»; «Об ингушских кашах (фамильные склепы знатных родов)»; «Присяга у ингушей»; «О характере ингушей»; «Об ингушских женщинах»; «Этнографический очерк ингушского народа с приложением его сказок и преданий»; «Ингуши. Их предания, верования и поверья». Эти работы были опубликованы в разных номерах «Сборника сведений о кавказских горцах» [6].
Описывая этноментальные особенности ингушского характера, Ахриев обращается к национальному фольклору, разграничивая нартов и орхустойцев: первые в народных преданиях изображаются как люди очень добрые, высоконравственные, так что само слово «нарт» стало в ингушском обществе нарицательным именем. Одна из причин - то, что нарты верили в Бога и были покорны Его воле, в отличие от орхустойцев («Орхустойцы и Ботоко-Ширтга»). Ч. Ахриев констатирует различие в сущностных чертах между горными и плоскостными жителями и связывает это обстоятельство с религиозными причинами:
«Плоскостные жители вполне сделались магометанами. Магометанство укрепило в их верованиях понятия о едином Боге, о бессмертии души и будущей жизни. Оно поспособствовало также уменьшению тех предрассудков, которые так мешают благосостоянию ингушей-горцев» [7, с. 67].
Обобщенный образ ингушей у Ч. Ахриева передан в очень выразительных и живых красках, причем отражает не только чужую оценку ингушского характера, но и самооценку этого народа:
«Несмотря на некоторые частные различия, общий характер горных и равнинных ингушей один и тот же: быстрая воспламеняемость, как следствие сангвинического темперамента, и впечатлительность. Постоянная же борьба с враждебными силами природы развила в нем, с одной стороны, грубость и дикость, с другой - выработала самостоятельность, энергию и самоуважение. Суровость
является продуктом той массы мнений, которые, долгое время тяготея над ингушом, сделали его нечувствительным к этим лишениям по отношению к себе и тем более - по отношению к другому» [7, с. 84].
Взгляды Ч. Ахриева формировались на основе горского национального самосознания, полученного с молоком матери, и классического российского образования, которое он получил в гимназии и лицее. Поначалу Ч. Ахриев горячо пропагандировал «русскую гражданственность» и верил в превосходство русской цивилизации, ее благотворное влияние на горцев. Его взгляды, однако, поменялись после подавления русскими властями восстания чеченцев и ингушей в 1877 г Если раньше ученый мечтал о будущем гражданском единении ингушского и русского народов, то, разочаровавшись в жестких мерах царской администрации, он отошел от прежней активной научной и общественно-политической деятельности.
Публикации Ч. Ахриева 1871 - 1872 гг, в частности в «Терских ведомостях», содержали ряд утверждений автора, которые нашли свое развитие и в последующих его трудах: провозглашение ценности самобытной национальной культуры, необходимость досконального изучения русскими горцев для практического применения властями этих знаний в политике на Кавказе, понимание жизненной необходимости в приобщении ингушей к русскому языку и культуре как проводнику современной цивилизации. В центре внимания Ч. Ахриева также предания и праздники ингушей, обряды, нормы обычного права, историческая динамика различных форм народной жизни и т.д. «Ч. Ахриев, как никто из его современников-просветителей, на историю, духовную культуру своего народа посмотрел с разных точек зрения. Поэтому в его мировоззрении наиболее полно выразилась сущность горского просветительства, его сильные и слабые стороны», - отмечает Х.В. Туркаев, описывая формы выражения просветительских идей в творчестве горских литераторов 60 - 80-х годов [8, с. 76].
Об укладе прошлой ингушской жизни Ч. Ахриев выносил свои суждения по сохранившимся ингушским сказкам и преданиям («Лял-Султан», «Черкес-Иса и чеченец-Иса», «Сказка о Султане», «Сказка о бедном человеке» и др.), а также по пословицам («У неимеющего сына - дочь пошла на войну. Плачущий от души - не слезами, а кровью плачет. Горячий (нетерпеливый) человек только и хорош при переправе вброд. Без зубов волк не будет. У рассудительного сына мать не будет плакать. У кого есть две жены - тому собаки не нужны») [7, с. 42].
Ч. Ахриев отмечает «отсутствие религиозного элемента» у ингушей, у которых если религиозность и присутствует, то только в виде внешних приличий [7, с. 90]. Христианство имело у них вид больше внешнего богослужения, не касаясь, по сути, их нравственного уклада. Верования ингушей - это смесь древних обрядов, языческих суеверий и предрассудков, а также религиозных верований
