CC BY
67
УДК 943.085.2
ЕВДОКИМОВА Татьяна Васильевна, кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории Волгоградского государственного педагогического университета. Автор 40 научных публикаций
ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ОБ ЭЛИТЕ В РАБОТАХ ГЕРМАНСКИХ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ РАННЕГО ПЕРИОДА ВЕЙМАРСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
Политическая элита, Веймарская Германия, Вальтер Ратенау, Макс Вебер, Фридрих Науман, политический лидер
Понятия «избранные», «лучшие» существовали еще в древности. Однако теория элит начала оформляться на рубеже XIX— XX вв. В данной работе речь пойдет именно о научном подходе к данным терминам. Г. Моска, В. Парето впервые ввели их в научный оборот. Но к истине ведут различные пути. В частности, германские мыслители раннего периода Веймарской республики, такие, как Вальтер Ратенау, Фридрих Науман, Макс Вебер, высказали ряд ценных идей, которые по праву можно считать вкладом в развитие теории элит.
Вальтер Ратенау (1867—1922), видный предприниматель, политический деятель, литератор и публицист, редкий интеллектуал, сформулировал свои первые представления по этому вопросу в начале ХХ в., находясь под влиянием идей Фридриха Ницше, расовой теории Артура де Гобино, Хаустона Стюардта Чемберлена, а также своего соб-
ственного пристрастия к физиономии. В 1903 г. появилась его работа «К физиологии морали» с характеристикой морали господ Запада, являвшейся по своей сути явно нехристианской и нееврейской. В 1904 г. он представил противоположный тип морали в статье «О слабости, страхе и цели». Господ как тип людей он назвал «Zweckmenschen» («люди цели, пользы») в противоположность «Ми1;теш^еп» («люди мужества, храбрости»). В. Ратенау исходил из того, что храбрость, мужество, с одной стороны, и осмысление поступков и действий с целью получения пользы — с другой стороны, являются противоположными первородными элементами человеческой духовной натуры, главными составляющими настроения человека. По мнению В. Ратенау, огромное значение имела окраска волевых стремлений человека — проявление мужества или извлечение пользы; склонность к нападению, к проры-
ву или склонность к защите, к поиску пользы. Ратенау утверждал, что противоположные подходы в применении силы проявляются «в контрасте между гранитом и глиной, кустом терновника и мимозы; зверем агрессивным и зверем убегающим»1. Именно этот тип людей — с их деловитостью, страстью к наживе, страхом пред обстоятельствами и за свою жизнь — все больше и больше завоевывает себе место в современном мире.
Далее борьбу этих двух типов людей В. Ратенау распространил и на историю, назвав ее «борьбой умных против сильных». Основными источниками сильных являются сила, сплоченность, благородство, наследство традиций. «Где господствуют сильные, там присутствует дисциплина, деловые качества <...>. Там, где правят слабые, <...> распространены болтуны и демагоги, коррупция и поиск удовольствия». Начало ХХ в. — это «золотой период для людей пользы». Исчез мир приключений и опасности, борьбы и завоеваний, отваги и силового господства. Мир превратился в большой механизм, в предприятие, где главная сила находится у цифр; главными средствами успеха являются терпение, угнетение, страх за свое существование, стремление к наживе. В. Ратенау сделал вывод о том, что переходный период на рубеже веков закончится победой умных над сильными2.
К рассуждениям о борьбе «людей мужества» и «людей пользы», о «борьбе умных против сильных» В. Ратенау добавил и свое видение проблемы, используя физиономию. Он вывел два т.н. «физиономических типа»: «люди мужества» — светловолосые, длинноносые; «люди пользы» — черноволосые, с негроидными чертами лица.
Таким образом, В. Ратенау создал два типа людей: в одном (идеальном) типе изобразил прусское дворянство; в другом (скорее карикатурном) типе тесно переплел бюргеров, интеллектуалов, евреев, пролетариев.
Такое видение проблемы отражало, с одной стороны, пессимистические тенденции его мировоззрения, а с другой стороны — нечто личное. На юношеской фотографии у В. Ра-тенау были черные волосы и явно проступали не столько еврейские, сколько негроидные черты лица, обусловленные присутствием в его крови генов предков, берберов. По мнению исследователя Э. Шулина, В. Рате-нау с неохотой отмечал, что волос у него не светлый, но он рано начал выпадать; свою толстую верхнюю губу Вальтер прикрывал усами3.
Увлечение философскими идеями и физиономией в начале ХХ в. являлось определенной данью популярным идеям морали господ и рабов (Ф. Ницше), теории о борьбе семитских рас и арийских завоевателей (А. де Гобино), теории о евреях и германцах (Х.С. Чемберлена). Конкретная практическая деятельность в составе одного из крупнейших электротехнических концернов — АЭГ («А1^етете Elektricitaets-Gesellschaft») и попытка участия в политической жизни государства привели Вальтера Ратенау к отходу от этих идей и формированию новых взглядов на «элиту» Германии.
В более поздних работах прослеживается явно негативное отношение к политическим руководителям Германии на разных этапах ее развития, главным образом начиная со второй половины XIX в. Ратенау называл Бисмарка «нелюбимым правителем» и считал, что «период его канцлерства являлся более чем непопулярным. Он всегда прикрывался волей монарха, говоря: «Позади меня стоит король и вы должны меня ува-жать»4. Широко известно выражение В. Ра-тенау о том, что «мировая история потеряет свой смысл, если кайзер, как победитель в мировой войне, пройдет под Бранденбургскими воротами»5. Или: «Мы не могли победить в войне под руководством тех господ, которые стояли тогда во главе Германии».
В сентябре 1918 г. Ратенау назвал канцлера Германии «несчастливым господином, находящимся на несчастливом месте»6. С установлением Веймарской республики, по его мнению, ничего не изменилось в этом плане. Он восклицает: «Взгляните на Веймар: люди, партии и внутренние противоречия остались неизменными, только лишь несколько были заглушены некоторые иллюзии и суеверные представления и связанные с ними действия»7.
Свою пессимистическую оценку политического аспекта «элит», политического лидерства, роли личности Вальтер Ратенау обосновывал тем, что, по его мнению, у немцев «все сопротивляется “РиеИга^”: эпоха, характер, наша распыленность, невоспитанность, это неотвратимо делает нас зависимыми от сложного длительного пути ошибок и несчастий до установления эмпирического равновесия сил»8. По мнению В. Ратенау, лидеров в Германии нет, и они не могут прийти. Не лидеры должны спасти положение, так как «мир не развивается больше посредством громкого голоса, облика или действия, а посредством самого тихого слова. Рычаг переключения времени находится в руке, которая пишет. Поэтому надежда на видимое руководство узка; если мы хотим найти себе убежище, то его нужно искать в народной субстанции, в изломах которой дух должен искать свой путь» 9.
В. Ратенау предложил новое деление общества: «Общество расколото не на классы и на касты; разделено не по принципу происхождения и владения имуществом; не по принципу господства отдельных профессионалов, тунеядцев или масс, а упорядочено на основе духа, воли, успеха и ответственно-сти»10. Потребность развития духа и души — вот главный принцип развития государства и общества, по мнению Вальтера Ратенау. Он с сожалением констатировал: «Если бы на Земле наступил германский рай, у нас не
нашлось бы людей им управлять». Везде одно и то же: нет человека. «Человек — не только член организованного сообщества; он обладает своей ценностью, своим самосознанием, своими взглядами»11.
Чем можно объяснить такую позицию Вальтера Ратенау? — Думается, ответ он дал сам: «. Моя натура, в смешном упрямстве и в силу барской доброты, смешала во мне оба источника старой крови (имеется в виду предпринимательская жилка отца и духовно-возвышенная натура матери. — Прим. Т.Е.), что привело к неминуемому противоречию: склонности к реальному и тяги к духовному». По собственному признанию В. Ратенау, его натуру наполняли «вера в душу и ее осуществление»12.
Итак, образцами для подражания, «избранными» в обществе, могут быть только духовно богатые люди. Отсюда и определение, что такое Германия: «Мы — народ Гете, Фихте, Бетховена, и это объясняет все»13. Ратенау признавал духовное руководство: первым и последним немцем, который пробудил дух народа и дал ему язык, по его мнению, был Мартин Лютер. «Позднее, через некоторое время, пришли Лассаль и Бебель. Все остальные, — заключает Ратенау, — опирались на княжескую власть и войско»14.
Наличие благородных мужчин необходимо для выполнения конкретной роли. Какой? Ратенау объяснил это так: «На Земле Германия имеет свое собственное призвание. Это не мессия милитаризма, это не мессия осуществления механизации всей нашей жизни и внедрения техники <. >. Менее всего это — мессия мирового господства <...>. Это — мессия установления чистого, неподкупного, непоколебимого и непреклонного духа»15.
Для формирования целостного представления В. Ратенау об элите необходимо вспомнить два противоречия, наполнявшие суть его человеческой натуры. «Тяга к духов-
ному» привела Ратенау к признанию роли «духовной элиты», а склонность к реальному, в свою очередь, требовала признания роли «реальной элиты». Если это не политическая, как это указано выше, то какая? — Экономическая! Вальтер Ратенау признавал в государстве, наряду с двумя общепринятыми силами — армией и флотом, третью силу — экономику16. К экономической элите Вальтер, несомненно, относил своего отца, Эмиля Ратенау, одного из основателей АЭГ. Широко известна фраза Вальтера Ратенау о «трехстах мужчинах, где каждый знает друг друга, руководящих экономической судьбой континента и ищущих последователей из своей среды»17. Вальтер Ратенау стал олицетворением духовной и экономической элиты Веймарской республики.
Фридрих Науман (1860—1919) являлся крупнейшим либеральным политиком, общественным деятелем и публицистом, внесшим свой вклад в развитие политической мысли. Он одним из первых пришел к выводу о том, что политика — это новая сложная профессия, и дал характеристику профессионального политика. Наиболее важным аспектом его первоначального анализа политики была этика. Воспитанный в семье протестантского священника, получивший образование на теологических факультетах в Лейпциге и Эрлангене, занимавшийся пасторской деятельностью в Лангеберге и во Франкфурте-на-Майне, участвовавший в христианско-социальном движении, Фридрих Науман считал мучительным и непримиримым противоречием выбор между властью над миром и христианской братской любовью. Он писал: «Или мы — волки, или мы — овцы. Или мы хотим господствовать или мы хотим остаться любящими. Или мы идем с Бисмарком, или мы идем с Толстым. Или Евангелие прикрывает бронированный кулак, или Евангелие в руках братьев, призывающих к всеобщей любви»18.
В результате поиска ответа на этот вопрос Ф. Науман ясно и недвусмысленно объявил, что он сбрасывает с себя «этико-идеалистический характер» и берет в расчет «чисто политические соображения». Практика показала ему, насколько внутренняя и внешняя политика государства далеки от этических норм. Жизнь доказала ему, что «политика не является убежищем для этики»19. Но это не означало, что Науман отказывался от этики вообще; он обосновал свою собственную этику, при которой «этико-рациональная основа» будет смешана с «идеями исторического развития». Согласно этой этике, ценность деятельности заключается не в ней самой, а в ее успехе. Поэтому наиболее ценными являются те политические действия, которые усиливают власть государства и помогают ему достичь победы в процессе отбора сильнейших в борьбе за существование. Частный человек может жить, как Толстой, своей частной жизнью, основываясь на терпении сострадания20. Но политик не может позволить себе этого. Главным для него является «не поверхностная повседневная этика, а больше дарвинистская этика, отстаивающая «силу борьбы»»21. Государство, по мнению Наумана, ставит на место толстовского закона непротивления злу насилием, закона любви, — обычное право: око за око, зуб за зуб. «Каждый государственный человек или князь, который ответственен за весь народ, — констатирует Науман, — не может терпимо относиться к сокращению власти и урезанию прав государства». Его нравственные задачи заключаются в том, чтобы, стоя на страже, заботиться об охране той силы, которую ему доверили. С точки зрения Наумана, «политика — это жестокая вещь, и она часто требует иных решений, чем наше доброе сердце»22. Политик не может быть одновременно и человеком, и христианином23. В дарвинистской этике борьбы Наумана нет места для права,
т.к., по его мнению, право создается через политику и может быть конституировано только через власть; право проявляется только как право сильных24. Считая борьбу «принципом политики» и утверждая, что «все в политике — это борьба за существование»25, Науман пришел к выводу о необходимости появления господствующих и подчиненных: «Политика станет открытой и честной тогда, когда признает борьбу за существование своей основой и когда свободно выскажет идею о том, кто должен господствовать и кто должен подчиняться».
Несомненным достижением Ф. Наумана явилось его положение о политике «как искусстве возможного»26. Фридрих Науман сравнивает политику с «техникой», «искусством», «промыслом», «ремеслом», а политика, соответственно, с «техником», «ремесленником», «художником». Науман не признает конечной цели политики, т.к. всякий мастер своего дела имеет дело с конкретным материалом, его своеобразием и особенностями, поэтому он может прийти к различным результатам. Что для художника представляет собой исходный материал, тем для политика является соответствующая расстановка политических властных отношений. Это и есть «основной материал политика». Политик только через использование рычагов власти и применение насилия, т.е. осуществляя власть, может повлиять на властные отношения. Главными вопросами для последнего являются: «У кого власть?» и «Как получить власть?»27. «Политик может только попытаться правильно поставить паруса, чтобы помочь ветру развития правильно дуть, и при этом следить за тем, чтобы государственное судно в борьбе за существование не опрокинулось. И если политику это удастся сделать, полностью осознавая поставленные задачи и действуя вполне осмысленно, ему будет под силу осуществление планов мирового правительства»28.
Фридрих Науман явно дифференцирует политиков на тех, кто может добиться своего, и тех, кто не способен на это. Данный избранный круг лиц, по мнению Наумана, должен обладать определенными качествами. Прежде всего, политик должен научиться понимать происходящий политический процесс. Только тот, «кто правильно понимает план развития, может правильно его решить». Человек делает ограниченные усилия, когда он при неизвестной цели не понимает «языка» развития; поэтому человек может предлагать разные варианты и делать разные прогнозы. Но «только некоторые будут счастливы и найдут то, что им нужно. Другие будут отброшены в море».
Наряду с рассудительностью политик должен обладать «волей сделать других людей зависимыми», что является первым требованием политической власти29. Эта воля, с точки зрения Наумана, распространяется как на отдельных людей, так и на население в целом. Воля к господству — это «А» и «О» всей политики власти. Ее Науман называет также «инстинктом власти». Натиск с целью завоевания господства представляет ту «кровь», которая наполняет жизнью весь политический организм. Эти инстинкты, а не философствование, должны быть присущи настоящему политику.
Фридрих Науман обозначал отдельно проблему безразличия к политике большей части немецкой интеллигенции, что объяснялось влиянием цезаристского режима Бисмарка, заставившего потомков, деятелей 1848 г., «отказаться от права самостоятельно мыслить и стремиться к чему-либо, и все благодаря впечатлению, будто некий гений станет это делать за них»30. К концу жизни Науман пришел к выводу о том, что «тот, кто в политической жизни не принадлежит ни к какой партии, является больной частью народного целого»31. Первоначальное представление о том, что будущее власти станет
зависеть от персонифицированной личности, прежде всего от Вильгельма II, сменилось разочарованием и ориентацией на республику, которая означала вовлеченность все большей части общества в политическую жизнь. Это, в свою очередь, вызвало необходимость масштабного просвещения — не только народа, но и политика. «Рост ответственности должен сопровождаться ростом знаний. Политика должна стать продолжением народной культуры. Уровень образования <...> напрямую связан с уровнем политической ответственности». Допуская, что интуиция и воля к лидерству могут быть врожденными, Ф. Науман считал, что политическое искусство должно дополняться глубоким образованием в области истории, географии, экономики и других дисциплин. Кроме того, он требовал всю партийную работу поставить на профессиональную осно-ву32.
Ф. Науман хотел издать «Немецкий государственный лексикон», но война сорвала его планы. После войны Ф. Науман участвовал в основании Немецкой Высшей политической школы для создания «кузницы кадров». Фридрих Науман, «.в глубине души надеявшийся на сохранение конституционной монархии как института, объединяющего нацию, принимает сторону республики и участвует в ее дальнейшем строительстве»33.
Вышесказанное позволяет проследить эволюцию взглядов Ф. Наумана. Первоначально — сильное влияние Ницше (воля к власти); упор на персонификацию власти как спасителя государства. Затем — разочарование в императорской власти, отход к республике, избирательному праву и ориентация на профессиональных политиков, не просто с волей к власти, но и образованных.
Несомненный вклад в теорию элит внес германский социолог Макс Вебер (1864— 1920), современник Веймарской Германии. В анализе способов легитимации господства
содержится основной вклад Вебера в социологию политических отношений34. Он констатирует три идеальных типа господства: традиционное, харизматическое и легальное. Таким образом М. Вебер поставил вопрос о признании со стороны основной массы населения политической элиты; в противном случае речь будет идти не об элите, а о правящей клике.
Первая мировая война способствовала демократизации сознания Макса Вебера. У него появляется много интересных идей в отношении элит. Он называет причины, которые неизбежно приводят к возникновению элиты: «массы» как таковые (независимо от того, какие социальные слои они представляют в конкретных случаях) «мыслят только до послезавтрашнего дня», поскольку, как учит всякий опыт, они постоянно подвержены чисто эмоциональным иррациональным сиюминутным влияниям <...>. Холодный и ясный ум — а успешную политику, и притом успешную демократическую политику, можно делать только головой — побеждает при принятии ответственных решений тем больше, 1) чем меньше количество участников обсуждения и 2) чем определеннее ответственность каждого вырисовывается для него самого и для тех, чьим лидером он является»35.
Макс Вебер не отрицал наличия в Германии прирожденных лидерских натур, но они не возглавляли ни министерства, ни парламентскую партию, а чаще руководили крупными предприятими, союзами, объединениями. Почему? — «.Поскольку у нас человек с мощным инстинктом власти и прочими аналогичными качествами вследствие политической структуры государства (что означает просто-напросто: вследствие бессилия парламента и связанного с этим чисто чиновничьего характера министерских постов) должен быть прямо-таки идиотом, чтобы залезть в эту жизненную систему
коллегиальной зависти и ступить на скользкий путь интриг на высочайшем уровне, тогда как его умению и стремлениям открывается поле деятельности, какую представляет гигантская фабрика, картель, банки и предприятия оптовой торговли. Туда на службу частнокапиталистическим интересам <. > оттеснены все лидерские таланты нации. Ибо лишь в этой сфере сегодня вообще встречается нечто напоминающее селекцию лидерских качеств»36.
Предыдущая политика Бисмарка предопределила во многом обстоятельства и условия формирования лидеров в политической сфере. «Германия, — заключает М. Вебер, — с тех пор, как князь Бисмарк ушел в отставку, — управлялась чиновниками (в духовном смысле этого слова), так как Бисмарк не терпел рядом с собой политических мыслителей»37. Да, Германия сохранила «лучшую в мире военную и гражданскую бюрократию — по незапятнанности, образованности, добросовестности и уму», но чиновник в корне отличается от политика. Предметом гордости чиновника является сохранение «беспристрастности», умение преодолевать свои собственные склонности и мнения, чтобы добросовестно и осмысленно выполнять то, что требуют от него общие правила или конкретные указания, в т.ч. «именно в тех случаях, когда они не соответствуют его собственным политическим взглядам»38. В Германии, как ни в какой другой стране, «отношения между общественностью и чиновничеством лишены взаимо-понимания»39. «Не чиновничье это дело вступать в политические битвы и сражаться в них в соответствии с собственными убеждениями, т.е. «заниматься политикой», которая всегда представляет собой борьбу». Это дело политиков и их лидеров. Макс Вебер считает, что для политического лидерства годятся те личности, которые были отобраны в результате борьбы».
Оставаясь в душе монархистом, М. Вебер ратует за республику и предостерегает от того, чтобы считать ее «наркотиком, позволяющим с помощью опьянения преодолеть ужасный гнет коллапса»40. Если принимать республику и демократию, то следует принимать и соответствующие ей атрибуты, в т.ч. и профессиональных политиков, которые явились «неизбежным продуктом национализации и социализации партийнополитической работы на почве массовых выборов»41. Профессиональные политики, по мнению М. Вебера, бывают «двух типов». К первому типу относятся те, кто материально живут «благодаря партии и политической борьбе, т.е. «оплачиваемые партийные чиновники». Другой тип представляют собой те, кто в состоянии жить «для» политики, благодаря своему имущественному положению, будучи движимыми собственными убеждениями.
Профессиональными парламентариями М. Вебер называет тех, кто относится «к работе в парламенте не как к второстепенной обязанности, выполняемой от случая к случаю, но оснащенных собственным бюро, персоналом и всевозможными средствами информации»; они «воспринимают место в парламенте в качестве основного содержания труда своей жизни». «Пусть эту фигуру любят, ненавидят — она необходима чисто технически»42. Профессиональный парламентарий — это «заноза» для шефа бюрократической администрации43. В профессиональные политики годится, прежде всего, адвокат, «который вышколен в борьбе и в эффективном представительстве посредством борьбы»44.
Подводя итог анализу взглядов Вальтера Ратенау, Фридриха Наумана, Макса Вебера на проблему элит, можно прийти к следующим выводам.
1. Являясь мыслителями переходного периода, они испытали определенную эволю-
цию, главным образом политических взглядов, вызванную изменениями государственного строя и ценностных ориентаций.
2. Германские исследователи выделили следующие причины, которые привели к возникновению элит: неравенство людей (их неодинаковые способности, возможности и желание участвовать в политике); закон разделения труда, который требует профессионального занятия управленческим трудом как условия его эффективности; соответствующее стимулирование труда; политическая пассивность широких масс, главные интересы которых лежат вне политики.
3. В определенной мере германские исследователи попытались создать идеал представителя политической элиты, основными характеристиками которого являлись спо-
собность достичь позитивных результатов; признание лидера со стороны основной массы населения, т.е. абсолютная легитимность политической элиты через традицию, харизму и рациональные механизмы легитимации; требование ориентации на власть с различной мотивацией (власть как средство служения интересам общества, а не просто стремление реализовать материальные интересы).
4. В. Ратенау, Ф. Науман и М. Вебер уделяли главное внимание анализу политической элиты. Однако существовала также тенденция посмотреть на вопрос элит шире, включая в понятие «элита» элиту экономическую, чиновничью, духовную и т.д. Это дает основание рассматривать такие разновидности элитологии, как политологическую, социологическую, антропологическую, расовую и другие.
Примечания
lRathenau W. Von Schwachheit, Furcht und Zweck // Rathenau W. Gesammelte Schrieften. S. Fischer Verlag. Berlin, 1925. Bd. 4. S. 12-13.
2Ibid. S. 31, 32.
3Schulin E. Walther Rathenau: Repraesentant, Kritiker und Opfer seiner Zeit / 2., verb. Aufl. Goettingen. Zuerich, 1992. S. 43.
4Rathenau W. Kritik der Dreifachen Revolution. Apologie // Rathenau W. Schrieften aus Kriegs und Nach-kriegszeit. S. Fischer Verlag. Berlin, 1929. S. 349.
5Rathenau W. Der Kaiser // Rathenau W. Gesammelte Schrieften. S. Fischer \ferlag. Berlin, 1925. Bd. 4. S. 305. 6Rathenau W. Zeitliches// Rathenau W. Schrieften aus Kriegs und Nachkriegszeit. S. Fischer Verlag. Berlin, 1929. S. 25.
7Kritik der Dreifachen Revolution... S. 356.
8Ibid. S. 356, 357.
9Ibid. S. 353.
10Rathenau W. Die neue Gesellschaft // Rathenau W. Gesammelte Schrieften. S. Fischer Verlag. Berlin, 1925. Bd. 5. S. 448.
''Schrieften aus Kriegs und Nachkriegszeit. S. 103, 205.
12Rathenau W. An deutschlands Jugend // Rathenau W. Schrieften aus Kriegs und Nachkriegszeit. S. Fischer Verlag. Berlin, 1929. S. 98.
13Rathenau W. Die neue Staat // Rathenau W. Gesammelte Schrieften. S. Fischer Verlag. Berlin, 1925. Bd. 5. S. 274.
14Rathenau W. Schrieften aus Kriegs und Nachkriegszeit. S. 351.
15Ibid. S. 210.
16Rathenau W. Gedaechtnisrede fuer Emil Rathenau // Rathenau W. Gesammelte Schrieften. S. Fischer Ver-lag. Berlin, 1925. Bd. 5. S. 19.
11 Rathenau W. Nachgelassene Schriften. S. Fischer Verlag. Berlin, 1928. Bd. 2. S. 350.
18Naumann F. Werke / hrsg. Van W. Uhsadel. Koeln und Opladen, 1964. Bd. 1. S. 618.
19Ethik und Politik // Die Hilfe. 1900. № 33. S. 5-6.
20Naumann F. Weltpolitik und Buergerpolitik. Hamburg, 1900. S. 9.
21Politischer Jahrbericht // Protokoll ueber die Verhandlungen des Nationalen Vereins, zu Leipzig vom 30. Sept. Bis 3. Okt. 1900. Berlin-Schoenenberg, 1900. S. 39ff., 42.
22Jahresbericht, 1897. S. 47.
23Naumann F. Demokratie und Kaisertum. 1. Aufl. // Naumann F. Werke / hrsg. v. Theodor Schieder. Koeln und Opladen, 1964. S. 71.
24Naumann F. National-sozialer Katechismus. Berlin, 1897.
25Naumann F. Demokratie und Kaisertum. 4. Aufl. Berlin-Schoenenberg, 1905. S. 45.
26Ibid. S. 88.
21 Naumann F. Der Liberalismus und die gebildete Jugend // Die Zeit. Nationale Wochenschift, Berlin-Schoe-nenberg, 1903. S. 748.
28Naumann F. Neudeutsche Wirtschaftspolitik // Naumann F. W^rke. Koeln und Opladen, 1964. Bd. 3. S. 4.
29Naumann F. Das Wesen der politischen Macht // Hilf. 1902. № 32. S. 2.
30Naumann F. Werke. Koeln und Opladen, 1964. Bd. 2. S. 437.
31Naumann F. Werke. Koeln und Opladen, 1964. Bd. 4. S. 89-90.
32Там же. С. 17.
33Максаковская Е.Д. Социально-политическая концепция Фридриха Наумана (1860-1919 гг.): автореф. ... канд. ист. наук. М., 2002. С. 15.
34Вятр Е. Социология политических отношений. М., 1979. С. 98.
35Вебер М. Политические работы (1895-1919) / пер. с нем. Б.М. Скуратова. М., 2003. С. 243.
36Там же. С. 163.
31Там же. С. 148.
38Там же. С. 170-171.
39Там же. С. 173.
40Там же. С. 352.
41 Там же. С. 222.
42Там же. С. 187.
43Там же. С. 189.
44Там же. С. 188.
Evdokimova Tatiana
ELITE NOTION IN THE WORKS OF GERMAN RESEARCHERS OF EARLY WEIMAR REPUBLIC
Elite notion introduced in the works of such German researchers of early Weimar Republic as Walther Rathenau, Frederic Newman, Max Weber is analysed. The conclusions are drawn concerning their contribution to revealing reasons for emergence and formation peculiarities of the elite in Germany as well as to creating an ideal representative of political elite. Their view points are compared.
Рецензент - Репневский А.В., доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой всеобщей истории Поморского государственного университета имени М.В. Ломоносова
