CC BY
41
И. А. Фатеева
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КАФЕДРЫ ЛИТЕРАТУРЫ ГИЖа А. И. ЗОНИН
В центре статьи - рассказ о жизненном и творческом пути Александра Ильича Зонина (1901-1962), критика и писателя, в 1929-1930 годах возглавлявшего литературную кафедру в Государственном институте журналистики.
Ключевые слова: Государственный институт журналистики, кафедра, литературный процесс 1920-1960-х годов, критика, А. И. Зонин.
История вуза - это история его структурных подразделений: факультетов, кафедр, лабораторий, кабинетов; но это и история людей, работавших и учившихся в нем. А если жизнь вуза была недолгой - как в случае с Государственным институтом журналистики, просуществовавшим всего 17 лет (с 1921 по 1938 год) - то жизнеописания людей, причастных к ней, приобретают решающее значение: благодаря им скупая хронология учебного заведения включается в жизненный контекст, она укореняется в эпохе предшествующей и находит в человеческих судьбах достойное продолжение...
Основным учебно-научным подразделением вуза является кафедра. Соответственно, руководители кафедр - это ключевые фигуры в организации учебного дела и научной работы, они координируют учебно-воспитательный процесс и определяют микроклимат коллектива. Нам неизвестно, как был структурирован профессорско-преподавательский состав в первые два года существования института журналистики, а вот в начале 1924 года, судя по сохранившимся архивным документам, в нем функционировало пять кафедр: газетове-дения; политико-экономических наук; истории; языка и литературы; естествознания и математики1. В 1925 году в институте сменилось руководство, и, хотя кафедр по-прежнему было пять, их состав несколько изменился. они были организованы по следующим группам дисциплин:
1) кафедра печати объединяла преподавателей таких дисциплин, как информация в связи с русским языком, основы газетного дела, публицистика, техника газетного дела, техника печатного дела, современные течения в литературе и искусстве;
2) кафедра истории объединяла преподавателей истории развития общественных форм, истории России, истории Запада;
3) на кафедре партстроительства работали преподаватели истории РКП(б) и партстроительства;
4) на кафедре естествознания - преподаватели физико-химии и математики;
5) на кафедре экономики - преподаватели экономической географии и политэкономии2.
Сравнивая структуру института 1924 и 1925 годов, мы видим, что появилась кафедра партстроительства и исчезла кафедра языка и литературы (преподаватели этих дисциплин оказались на кафедре печати, переименованной из кафедры газетоведения; переименование объяснялось, по-видимому увольнением бывшего ректора института К. П. Новицкого, основателя научной школы газетоведения). Еще через год правление института принимало решение о разделении кафедры печати на несколько коллективов, однако в жизнь данное решение проведено не было. Как следствие кафедра печати, которой руководил в 1920-е годы преподаватель истории русской журналистики Ю. М. Бочаров, оставалась самой многочисленной: в октябре 1927 года, например, она насчитывала 17 чел, а кроме нее существовали экономическая (6 чел.), историко-партийная (11 чел.) и кафедра естествознания (3 чел.)3 .
После незначительного сокращения число кафедр в дальнейшем стало расти: осенью 1931 года их было восемь: экономическая; всеобщей истории; диалектического материализма; истории партии и ленинизма; печати; литературы и критики; родного языка и языка газеты; техники газетного оформления; плюс к тому существовала предметная комиссия по иностранному языку4. Через год - в связи с переориентацией института на выпуск преимущественно редакторов районных (т. е. сельских) газет - появилась еще кафедра социалистического земледелия, объединившая преподавателей агротехники, механизации сельского хозяйства, основ животноводства и организации производства в
совхозах, колхозах и МТС5. Известно, что в середине 1930-х годов кафедра печати переименовывалась в кафедру редактирования, а в последний год существования института (1938) она называлась кафедрой «Практика газетного дела». Кроме нее накануне закрытия функционировало еще пять кафедр (истории ВКП (б) и ленинизма; литературы и языка; истории; политэкономии; иностранных языков) и предметная комиссия по русскому языку6.
Как видим, структура кафедр за 17 лет неоднократно менялась, и собрать материал о всех их руководителях за давностью лет не представляется возможным. Однако мы ставим себе задачу описать деятельность наиболее видных из них, и в данной статье расскажем о жизненном пути Александра Ильича Зонина, который в конце 1920-х годов работал председателем кафедры литературы.
Преподаванию литературы в ГИЖе уделялось должное внимание с момента организации института. Так, в учебном плане 1923 года числятся история русской литературы XIX и XX веков (преподаватель - известный литературовед и критик В. Л. Львов-Рогачевский), социальное искусство и литература XIX и XX веков (вел профессор В. М. Фриче, будущий академик), теория поэзии и прозы (профессор А. Я. Цинговатов), история русской критики (С. И. Яхонтов), литературная критика и её современные методы (профессор, в будущем академик П. Н. Сакулин). Отметим очень сильный преподавательский состав по данным предметам в первые годы существования института (ректор К. П. Новицкий). Кто из ученых в то время возглавлял филологическую кафедру, установить пока не удалось.
Такое внимание к литературным предметам, видимо, было признано нецелесообразным, когда был запущен процесс превращения ГИжа в специализированный комвуз, призванный готовить в первую очередь партийных работников в области печати (1925). Кафедра литературы и языка ликвидируется, так как из учебного плана совсем исчезают литературные курсы. Потом литературу стали осторожно вводить. В 1927 году на кафедре печати числился преподавателем литературы с окладом по самой низкой ставке некий И. Н. Кубиков.
А. И. Зонин был зачислен в штат ГИЖа с 1 октября 1929 года ректором Д. А. Розановым, а с 15 июня следующего 1930 года приказом № 92 по институту он назначался «председателем кафедры литературоведения»7 . Столь быстрая
карьера объяснялась, по-видимому, следующей причиной: Д. А. Розанов, возглавивший институт в декабре 1928 года, поставил себе целью вернуть институту былую славу профессиональной школы и решил принимать на ключевые посты людей, авторитетных в журналистике. А. И. Зонин оказался именно таким: в 1920-е годы он был активным участником литературной жизни Москвы и Ленинграда, регулярно печатавшимся критиком, к концу десятилетия он успел побывать во главе нескольких изданий, выпустил три книги критических статей и... успел получить диплом о высшем литературном образовании.
Да, в отличие от Фриче, Сакулина и Цинго-ватова, сформировавшихся в среде дореволюционной профессуры, Александр Ильич Зонин, родившийся в 1901 году, принадлежал к первому советскому поколению интеллигентов. На свет он появился в еврейской семье фотографа в Елизаветграде под именем Элиазар Из-раелевич Бриль. В 1918 году после одного из погромов семья переехала в Москву, где отец юноши стал работать по специальности в Про-леткино. До революции будущий критик успел побывать в партии эсеров, но вслед за братьями примкнул к большевикам в годы гражданской войны, работал в елизаветградском подполье, потом ушел в Красную Армию, где и сменил имя в феврале 1919 года в связи с антисемитскими проявлениями со стороны сослуживцев. В том же году вступил в ВКП (б).
В своей автобиографии о том времени Зонин писал: «Был в боях против интервентов, петлюровцев, белополяков, белолатышей, белоэстон-цев и белогвардейцев Юденича. Ранен, контужен, награжден орденом Красного Знамени»8. Более подробные данные находим в записях приемного сына Зонина Сергея Александровича: «Заканчивая последний класс Коммерческого училища в Елизаветграде <...>, А. Зонин уже заведывал в Ревкоме отделом советской пропаганды. А семнадцати лет стал комиссаром Красной Армии <...> Под Новгородом-Северским был ранен, и, хотя функции правой руки у него полностью не восстановились, Александр Зо-нин остался в армии <.> В те дни ему все казалось простым и ясным: кто враг и кто друг, что было и что грядет. Близился 10-й съезд партии, на армейской партконференции отца выбрали делегатом <...> Прибыв в Москву, Зонин узнал о мятеже в Кронштадте. По решению ЦК на его подавление было направлено 200 делегатов съезда. Среди них и отец»9. Орден Красного
Знамени Зонин получил именно за участие в подавлении Кронштадтского мятежа.
Литературную работу Александр Ильич начал еще в 1920 году в армейской газете, со временем стал ее редактором и начполитпрос-ветом 16-й армии. После X съезда получил новое назначение - начальника отдела печати Политуправления Реввоенсовета Республики и редактора журнала «Политработник». Но и тогда Зонин еще колебался в выборе профессионального пути. По данным С. А. Зонина, «в конце 1921 года он просит начальника ПУР С. И. Гусева разрешить ему поступление на курсы при Военно-Морской академии. И получает отказ» 10. Но это юношеское желание посвятить себя морю в конце концов найдет выход в зрелые годы жизни А. И. Зонина.
А пока он активно работает в журналистике: ответственный редактор газеты «Красная звезда» (Туркестан), организатор и редактор «Туркестанской правды», после переезда в Москву (1923) зав. военным отделом журнала «Молодая гвардия», зам. редактора журнала «октябрь», редактор журнала «Звезда» (во время предпринятой по решению XIV съезда партийной командировки в ленинград во главе с С. М. Кировым, участники которой должны были выступать с критикой программы, выдвинутой на съезде Г. Е. Зиновьевым и л. Б. Каменевым). «Я оказался в среде литераторов, ведших борьбу за пролетарскую литературу, и принял в этом участие и как критик, и как организационный работник сначала в группах «Октябрь» и «На посту» («На литпосту»), затем в РАППе <...> Положительные и отрицательные (более последние) стороны моей критической и литературоведческой работы получили полное отражение в моих книжках «У истоков пролетарской литературы», «За пролетарский реализм», «Образы и действительность»» 11, - так писал А. И. Зонин в 1955 году. Обратим внимание, что на шестом десятке лет он подчеркивал прежде всего отрицательные стороны своей деятельности второй половины 1920-х годов (названные им книги последовательно выходили в 1927, 1928 и 1930 годах), но именно благодаря этой деятельности он и был приглашен к руководству кафедрой литературы в ГИЖе. Произошло это после окончания им литературного отделения Института красной профессуры (1929).
Позиция А. Зонина в литературных битвах 1920-х годов неоднократно менялась: в первой половине десятилетия он входил в левое,
наиболее радикальное крыло Ассоциации пролетарских писателей, публиковавшихся в журнале «На посту» (был избран в правление этой одиозной организации); «в 1926 году он вместе с А. Фадеевым, Ю. Либединским, Л. Авербахом занимал центристскую позицию, но затем вошел в резкий конфликт с этой литературной группировкой и в 1930 году стал членом Литературного фронта - крайне левой литературной группировки ВАПП»12.
Факт участия Зонина в подобных группировках с позиций сегодняшнего времени может быть оценен неоднозначно, так как хорошо известны те методы, которые использовались в литературной борьбе напостовцами и рап-повцами, которых неслучайно называли «литературными чекистами». По справедливому замечанию участника тех событий В. Я. Кир-потина, «рапповцам не хватало образования, а большинству и таланта, и они слепо копировали в литературе роль партии в революции»13, поэтому вождей РАППа боялись. У них «была установка, и не только молчаливая, но выговариваемая громко, что они сами и все их филиалы являются отделами партии по руководству литературным процессом», в результате «почти все командные рычаги находились в их руках. Они издавали «Литературную газету», множество литературно-художественных и литературно-критических журналов. Их люди в издательствах определяли социальный заказ государства на литературу классового содержания»14. И закономерен вывод очевидца: «Начав с самых лучших предпосылок и намерений, РАПП превратился в злую силу»15. Аналогичные оценки находим и у современных исследователей: «Рапповцы отработали приемы командного руководства писателями, навязывая им «творческий метод», и напостов-ская «дубинка» вскоре сменилась рапповской. В 30-е годы эти приемы были взяты на вооружение Сталиным.»16.
Зададимся, однако, естественным вопросом: должны ли мы данные нелицеприятные оценки автоматически переносить на всех напостовцев и рапповцев, в том числе на Зонина? Убеждены, что нет. Во-первых, нам пока не встретились негативные отклики о нем лично: мемуаристы и исследователи называют в числе типичных напостовцев Г. Лелевича, С. А. Родова, Б.М. Волина, среди «правоверных» рапповцев Л. Л. Авербаха, В. В. Ермилова, А. А. Фадеева, В. М. Киршона, А. Н. Афиногенова, Ю. Либе-динского, М. Ф. Чумандрина, но не Зонина. Ра-
боты Александра Ильича дают повод говорить о том, что он был способен проявлять относительную независимость суждений, например по вопросу о попутчиках. Так, в статье «К итогам литературно-политических разногласий» он писал: «Нельзя с водой выплескивать ребенка. Надо относиться к писателю терпимо и терпеливо переводить его на коммунистические рельсы...»17. Во-вторых, следует иметь в виду, что, не входя в число лидеров напостовцев и рапповцев, Зонин тем не менее занимал руководящие посты в их журналах, отсюда можно сделать вывод, что он охотнее проявлял себя не на «проработках» и митингах, где требовались бескомпромиссность и оголтелость, а в текущей организационно-созидательной работе с ее планомерной, кропотливой, незаметной постороннему глазу деятельностью.
Логичным поэтому нам кажется и приход Зонина в педагогику. Со слов сына критика известно, что после окончания Института красной профессуры Александр Ильич был оставлен в этом авторитетном учебном заведении в должности заместителя его директора18. Что же касается параллельной работы Зонина в качестве руководителя литературной кафедры ГИЖа, о ней до сих пор было неизвестно.
Нам удалось обнаружить документы, свидетельствующие об активном участии Зони-на в деятельности созданного в 1929/30 году научно-исследовательского кабинета ГИЖа. Сохранился план работы кабинета на учебный год. Наиболее значительная его часть называлась «Секции и комиссии», она дает представление о тех отраслях знания, которые разрабатывались в институте, и о его научных кадрах. Судя по плану, планировалась работа трех больших секций: 1) методологической; 2) секции техники и хозяйства газеты; 3) секции литературно-публицистических жанров. Куратором третьей секции (в нее входили Эйши-скин, Фохт, Тартаковский, Левидов, журбина, Шафир, Бочачер - преподаватели и аспиранты института) и назначался Зонин. В плане ее ра-боты19 зафиксированы следующие выступления и исследования:
- «Логика газетного стиля» (исполнители - студенты под руководством А. И. Зонина и исполняющего обязанности председателя кафедры печати М. И. Гуса).
- «История русского фельетона» (журбина).
- «Этюд об английском эссе» (М. Ю. Леви-дов).
- «Полемические приемы Г. В. Плеханова и Н. М. Михайловского» (Тартаковский) и др.
Не будем преувеличивать значение работы А. И. Зонина в научно-исследовательском кабинете ГИжа, но заметим, что если из науки о журналистике того времени что-либо сохранило свою ценность до наших дней, то это именно разработки по теории журналистских жанров, начатые в 1920-е годы в ГИже и подхваченные далее (с 1940-х годов) в советских университетах. Скажем также, что Зонин не только руководил секцией литературно-публицистических жанров, но и входил в Совет научно-исследовательского кабинета, состоявший из семи человек20.
Работа Зонина в Государственном институте журналистики была недолгой (с 1 октября 1929 года по 1 ноября 1930 года) и имела печальный финал. Как известно, конец 1920-х годов ознаменовался кардинальным наступлением на остатки либерализма во всех областях жизни, это было время безудержной сталинизации и бюрократизации. Начиналась эпоха «большого террора»: в 1929-1930 годах в стране прошла первая генеральная чистка. Как следствие в 1930 году из ГИжа один за другим были уволены все сколько-нибудь самостоятельно мыслившие личности, иногда с формулировкой «как исключенные из партии». И ясно, что это не местный административный произвол - это глобальная идеологическая кампания, санкционированная сверху.
Так, весной 1931 года на все кафедры ГИЖа было разослано объявление о созыве итогового общего партийного собрания всех преподавателей института, цель которого - «подвести итоги политически-теоретическому содержанию учебной работы под углом осуществления поворота на теоретическом фронте». Оно настолько ярко говорит само за себя, что мы ограничимся его обширным цитированием, обратив только внимание на тот контекст, в который включена фамилия Зонина: «Особо обращаем внимание на то, что в КИЖе необходимо подвести сейчас первые итоги тому, как идет борьба со всеми и всяческими буржуазными и оппортунистическими теориями. Как идет борьба с механицизмом бухаринщины во всех ее проявлениях и меньшевиствующим идеализмом деборинщины. Как эта борьба идет не только по линии диамата, но и политэкономии, литературоведения, истории и т. д. Необходимо проследить, как идет перестройка и борьба с механицизмом и меньшевиствующим идеализ-
мом рубинщины в политэкономии. Необходимо проследить, как идет борьба с воронщиной и переверзевщиной-зонинщиной, ибо кафедра КИЖа еще недавно была в руках Зонина»21.
1930 год был переломным в жизни А. И. Зо-нина. Из его биографии известно, что в 1930 году он был направлен на Дальний Восток, где проработал до 1934 года. Вот как объясняет эту высылку его сын: «Кто знает, как сложилась бы судьба Александра Зонина дальше, не появись в «Правде» после трагической гибели В. Маяковского его статья. Отец называл в ней В. Маяковского замечательным Поэтом Революции. Он хорошо знал и любил его поэзию. Помню, часто читал мне наизусть «Облако в штанах». В прессе проскочили близкие по тональности статьи и других авторов, но в отношении отца реакция руководства Ассоциации пролетарских писателей последовала незамедлительно. Статья А. Зонина о Маяковском была признана политически ошибочной и в направленном Сталину и Молотову письме подверглась резкому осуждению. В результате <...> А. Зонин решением партийных органов был направлен на работу на Дальний Восток»22.
По нашим представлениям все было несколько сложнее. Причиной высылки была не только статья, но и общая позиция Зонина в литературно-общественной борьбе. В 1930 году Александр Ильич примкнул к литературной группе «Литфронт». Известно, что название группировка получила в августе 1930 года, но само течение в качестве левой оппозиции внутри РАПП открыто заявило о себе еще в начале года. В «Литфронт» входили, с одной стороны, левое меньшинство членов Ассоциации, отстраненных от руководящих постов еще в ноябре 1926 года (Г. Лелевич, С. Родов, Г. Горбачев, А. Безыменский), с другой стороны, представители ленинградской группы критиков и писателей, объединившихся вокруг Г. Горбачева (А. Камегулов, А. Горелов, А. Прокофьев, Вс. Вишневский, В. Саянов и др.), а также бывшие ученики В. Ф. Переверзева из Коммунистической академии и Института красной профессуры (И. Беспалов, М. Гель-фанд, В. Кин). К последней группе относился и А. Зонин, активно защищавший своего учителя во время печально известной дискуссии о концепции Переверзева, обвиненного в «мень-шевиствующем» и «механистическом» уклоне в литературоведении. Выступление А. Зонина в прениях во время дискуссии в Комакадемии опубликовано23.
Литфронтовцы активно критиковали руководство РАПП (А. Фадеев, Л. Авербах, В. Ермилов, Ю. Либединский и др.) за допущенные ошибки (администрирование, групповщина, слабое знание теории марксистской критики, недооценка крестьянской литературы и мирового классического наследия, «идеализм» и т.д.). После многомесячных жарких дискуссий в начале ноября 1930 года Секретариат РАПП вынес постановление о роспуске литературно-политической группировки «Литфронт»24. 13 ноября 1930 года в газете «Правда» была опубликована выдержка из резолюции фракции секретариата РАПП «Против право-«левацкого» блока». В ней были такие строчки: «Фракция секретариата РАПП отмечает, что двурушники и фракционеры пытались использовать литературную область для своей борьбы против партии <.> Эти обстоятельства требуют от фракции секретариата РАПП особой бдительности в ее борьбе за партийную линию. Фракции всех литературных организаций обязаны <...> давать решительный отпор как всем отклонениям от партийной линии, так и попыткам двурушников и фракционеров использовать литературные организации для антипартийной деятельности. В частности, группа «Литфронт» должна с особой тщательностью проверить свой состав и очиститься от всех антипартийных элементов»25. После этого стоит ли удивляться, что А. Зонин оказался на Дальнем Востоке?
После работы в провинции были три года лечения от «тяжелого нервного расстройства и крайнего физического истощения», приступы приобретенной душевной болезни будут мучить Александра Ильича всю жизнь и особенно обострятся после ареста в конце 1940-х годов. Есть сведения, что первая жена критика была расстреляна в 1930 годы за участие в оппозиции (от этого брака осталась родившаяся в 1923 году дочь Ленина), и в конце 1930-х Александр Ильич взял из детдома на воспитание 9-летнего мальчика; по другим сведениям, это настоящий, а не приемный сын писателя26. В конце десятилетия Зонин переедет из Москвы в Ленинград, в этом определяющую роль сыграет Б. А. Лавренев, с которым Зонин познакомился еще в начале 1920-х годов и всю жизнь дружил. В дальнейшем (в 1942 году) А. Зонин женится на писательнице В. К. Кетлинской, в 1944 у них родится сын Владимир.
В конце 1930-х годов Зонин найдет себя и как писатель: он обратится к военно-исторической и историко-биографической теме (неопублико-
ванный роман об Александре Невском «Земля Новгородская», повесть о мореплавателе В. М. Головнине «Капитан «Дианы», роман «Жизнь адмирала Нахимова», повести об адмиралах С. О. Макарове и Ф. Ф. Ушакове и др.). Интерес к флоту, как мы знаем, родился еще в юности, а позже Зонин сдал экзамены на звание морского офицера, получил чин капитана 3-го ранга и принимал участие в плаваниях, в том числе боевых, в годы Великой Отечественной войны. Наиболее значительное плавание - на подводной лодке Л-3 в 1942 году. П. Н. Лукницкий, встретившийся с Зониным перед этой операцией, записал в дневнике: «Зонин не слишком рассчитывает вернуться живым, но из высокого чувства долга готов ко всему. Человек он нервный, впечатлительный.» В примечаниях к книге Лукницкого читаем: «Много лет спустя я узнал, что в этот раз, за ответственейший и дерзкий поход к берегам Германии, за потопленные вражеские корабли, за умение пройти сквозь все минные поля и другие бесчисленные опасности, весь экипаж <...> был награжден боевыми орденами и медалями. Командир лодки получил звание Героя Советского Союза, а А. И. Зонин - второй орден Красного Знамени»27.
Об участии Зонина в Великой Отечественной войне писал его друг адмирал Л. Владимирский: «Насколько я знаю, Александр Зонин был единственным писателем, принимавшим участие в дальних боевых походах на подводных лодках. В тяжелые дни сентября сорок первого года, когда гитлеровцы рвались к Ленинграду, Александр Зонин был в морской пехоте и, когда выбыли из строя командиры, принял командование батальоном балтийцев»28.
Как ранее в советско-финляндской войне, Зонин участвовал в Великой Отечественной и как писатель: состоял в Оперативной группе писателей при Политуправлении Балтфлота (до 1943 г.) и Северного флота, с конца войны - корреспондент газеты «Красный флот», награжден орденом Отечественной войны II степени, медалями. Все увиденное и пережитое в военное время позже вошло в книги писателя. Так, например, в романе «Свет на борту» он «рассказывал о позорном бегстве на катере сгоревшего, лишившегося хода «Казахстана» флотского начальника и его приближенных. О том, как боевые корабли бросили десятки транспортов и ушли, обрекая на гибель тысячи беззащитных людей. Когда в 1949 году А. Зонин был арестован, эта книга была приобще-
на к делу, как свидетельство клеветы на ВМФ и советскую действительность»29. Роман был причиной тревог для автора и до ареста: «Отца волновала реакция на чтение глав его романа «Свет на борту» в Военно-морской академии. Один из присутствовавших там политработников якобы сказал, что после речи Черчилля в Фултоне писать о войне на Балтике так, как это делает Зонин, нельзя» 30.
Арестован Зонин был 16 апреля 1949 года, осужден постановлением Особого Совещания 4 ноября 1950 года по статье 58 пункты 10 и 11 (контрреволюционная деятельность) и статье 182 пункт 4 (хранение холодного оружия). Из 10 лет лагерей, к которым его приговорили, он отбыл пять. Освобожден был по болезни, а в апреле 1955 года уголовное дело в отношении писателя было прекращено за недостаточностью предъявленного обвинения.
Умер Зонин в 1962 году. В последние 7 лет жизни он продолжал писать, в том числе автобиографическую прозу. Похоронить себя он просил в море, и его желание было исполнено: урна с его прахом была захоронена в водах Баренцева моря 31 мая 1962 года.
Кроме художественных произведений Александр Ильич писал и очерки. Например, в 1947 году под редакторством Зонина, его жены В. Кетлинской и В. Саянова вышел в свет сборник «Ленинградцы», в котором опубликован очерк А. Зонина «Мастера доброй пропорции»31 - о «корабельных архитекторах».
дети Зонина унаследовали от него любовь к литературе: его старшая дочь Ленина Александровна Зонина стала известным литературоведом и переводчиком, дружила с Ж.-П. Сартром, была одним из подписантов знаменитого письма в защиту даниэля и Синявского; приемный (?) сын Сергей Александрович Зонин, как и отец, стал писателем-маринистом.
Примечания
1 ГАРФ. Ф. 5214. Оп. 1. Д. 2. Л. 19-20.
2 ГАРФ. Ф. 5214. Оп. 1. Д. 8. Л. 103.
3 ГАРФ. Ф. 5214. Оп. 2. Д. 7. Л. 5-6.
4 ГАРФ. Ф. 5214. Оп. 2. Д. 7. Л. 296 (об.).
5 ГАРФ. Ф. 5214. Оп. 2. Д. 26. Л. 227.
6 ГАРФ. Ф. 5214. Оп. 1. Д. 80. Л. 20.
7 ГАРФ. Ф. 5214. Оп. 2. Д. 7. Л. 95 (об.), 137.
8 Ленинградские писатели-фронтовики : Автобиографии. Биографии. Книги / автор-сост. В. Бахтин. Л.: Советский писатель, 1985. С. 162.
9 Распятые. СПб. ; Ист.-мемор. комис. Союза
писателей Санкт-Петербурга : Северо-Запад, 1993. Вып. 2. С. 44-45.
10 Там же. С. 46.
11 Ленинградские писатели-фронтовики... С. 163.
12 Распятые. С. 47.
13 Кирпотин, В. Я. Ровесник железного века. М. : Захаров, 2006. С. 644.
14 Там же. С. 140.
15 Там же. С. 644.
16 Мусатов, В. В. История русской литературы первой половины XX века (советский период). М. : Высш. шк.; Изд. центр Академия, 2001. С. 21.
17 Зонин, А. И. К итогам литературно-политических разногласий // Звезда. 1926. № 6.
18 Распятые. С. 47.
19 ГАРФ. Ф. 5214. Оп. 1. Д. 26. Л. 3.
20 ГАРФ. Ф. 5214. Оп. 1. Д. 26. Л. 36.
21 ГАРФ. Ф. 5214. Оп. 3. Д. 12. Л. 39.
22 Распятые. С. 47-48.
23 Против механистического литературоведения. Дискуссия о концепции В. Ф. Переверзе-
ва. М. : Издательство Коммунистической академии, 1930. С. 64-67.
24 Из истории литературных объединений Петрограда-Ленинграда 1920-1930-х годов: Исследования и материалы. Кн. 2 / отв. ред. В. П. Муромский; Институт русской литературы (Пушкинский Дом). СПб. : Наука, 2006. С. 146.
25 Против право-«левацкого» блока (Из резолюции фракции секретариата РАПП) // Правда. 1930.13 ноября.
26 URL : http://funeral-spb.ru/necropols/komaro-уо/кей^кауа/.
27 Лукницкий, П. Н. Ленинград действует. Кн. 2. М. : Советский писатель, 1964.
28 Владимирский, Л. Преданный флоту // Зонин, А. Жизнь адмирала Нахимова. Л. : Советский писатель, 1987. С. 444.
29 Распятые... С. 51.
30 Там же. С. 53.
31 Зонин, А. Мастера доброй пропорции // Ленинградцы. Очерки. Л. : Лениздат, 1947. С. 196-213.
