CC BY
81
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 6 (260).
Филология. Искусствоведение. Вып. 64. С. 129-133.
И. А. Фатеева
А. И. ЗОНИНВ ОБЩЕСТВЕННО-ЛИТЕРАТУРНОЙ БОРЬБЕ
1930 ГОДА
В статье анализируется литературно-общественная позиция А. И. Зонина 1930 года и выясняется, за что этот видный литературный деятель был выслан на Дальний Восток. Автор высказывает предположение, что это было наказание за оппозицию руководству Российской Ассоциации пролетарских писателей и за защиту В. Ф. Переверзева и В. В. Маяковского.
Ключевые слова: литературный процесс 1920-х годов, РАПП, «На посту», «Литфронт», ЛО-КАФ, оппозиция.
А. И. Зонин принадлежит к числу прочно забытых литературных деятелей, не сумевших пережить свою эпоху, что вообще-то несправедливо. Его литературная и жизненная судьба уникальна и типична одновременно, настолько тяжелые времена пережила наша страна в советскую эпоху. Зонин знал и периоды взлета (1920-е и 1940-е), и периоды падений (ссылка и безвестность в 1930-е, арест в 1949-м, нервная болезнь и домашнее заточение в последние годы жизни). И хотя его самый известный роман «Жизнь адмирала Нахимова» по-прежнему входит в круг активного чтения любителей историко-биографической литературы, к услугам заинтересовавшегося его судьбой человека, кроме скупых строчек справочников и мемуаров [4; 8], только наша недавняя статья о нем как о председателе литературной кафедры Государственного института журналистики [9]. Поставив перед собой задачу исправить вопиющую несправедливость по отношению к
А. Зонину, в данной статье мы подробно расскажем только об одном годе из жизни этого замечательного человека - о 1930.
Но сначала краткая биография А. И. Зони-
на.
Александр Ильич родился в 1901 году в еврейской семье фотографа в Елизаветгра-де. Настоящее его имя - Элиазар Израелевич Бриль, его он сменил в 1919 году. До революции Зонин успел побывать в партии эсеров, но в годы гражданской войны примкнул к большевикам, вступил в Красную Армию. В своей автобиографии Зонин писал: «Был в боях против интервентов, петлюровцев, белополяков, белолатышей, белоэстонцев и белогвардейцев Юденича. Ранен, контужен, награжден орденом Красного Знамени» [4. С. 162]. Известно, что писатель был участником X съезда РКП(б) и в числе его делегатов участвовал в подавле-
нии Кронштадтского мятежа, за что и получил орден.
Литературную работу Александр Ильич начал в 1920 году в армейской газете, со временем стал ее редактором и начполитпросветом 16-й армии. Вскоре получил назначение на должность начальника отдела печати Политуправления Реввоенсовета Республики и редактора журнала «Политработник». Все 1920-е Зонин активно работал в журналистике: ответственный редактор газеты «Красная звезда» (Туркестан), организатор и редактор «Туркестанской правды», после переезда в Москву (1923) зав. военным отделом журнала «Молодая гвардия», зам. редактора журнала «Октябрь», редактор журнала «Звезда». «Я оказался в среде литераторов, ведших борьбу за пролетарскую литературу, и принял в этом участие и как критик, и как организационный работник сначала в группах «Октябрь» и «На посту» («На лит-посту»), затем в РАППе <...> Положительные и отрицательные (более последние) стороны моей критической и литературоведческой работы получили полное отражение в моих книжках «У истоков пролетарской литературы», «За пролетарский реализм», «Образы и действительность»», - так писал А. И. Зонин в 1955 году [4. С. 163]. Обратим внимание, что на шестом десятке лет он подчеркивал прежде всего отрицательные стороны своей деятельности второй половины 1920-х годов.
Позиция А. Зонина в литературных битвах того десятилетия менялась: в первой его половине он входил в левое, наиболее радикальное крыло Ассоциации пролетарских писателей, публиковавшихся в журнале «На посту» (был избран даже в правление этой одиозной организации), «в 1926 году он вместе с А. Фадеевым, Ю. Либединским и Л. Авербахом занимал центристскую позицию, но затем вошел
в резкий конфликт с этой литературной группировкой и в 1930 году стал членом Литературного фронта - крайне левой литературной группировки ВАПП» [8. С. 47]. Известно, кстати, что в том же 1930 году Зонин вступил еще в одну писательскую организацию - ЛО-КАФ (Литературное Объединение Красной армии и флота).
Вообще, 1930 год стал переломным в жизни А. И. Зонина. Именно в этом году его вдруг направляют на Дальний Восток, где ему предстоит проработать до 1934 года. После возвращения из провинции были три года лечения от «тяжелого нервного расстройства и крайнего физического истощения», но приступы приобретенной душевной болезни будут мучить Александра Ильича всю жизнь.
В конце 1930-х годов Зонин переедет из Москвы в Ленинград, в этом определяющую роль сыграет Б. А. Лавренев, с которым Зонин познакомился еще в начале 1920-х годов и всю жизнь дружил. В конце 1930-х Зонин наконец-то найдет себя и как писатель: он обратится к военно-исторической и историко-биографической теме, решаемой им преимущественно на морском материале.
Интерес к флоту родился еще в юности, а позже Зонин сдал экзамены на звание морского офицера, получил чин капитана 3-го ранга и принимал участие в плаваниях, в том числе боевых, в годы Великой Отечественной войны. Наиболее значительное плавание - на подводной лодке Л-3 в 1942 году. За него А. И. Зо-нин получил второй орден Красного Знамени.
Как ранее в советско-финляндской войне, Зонин участвовал в Великой Отечественной и как писатель: состоял в Оперативной группе писателей при Политуправлении Балтфлота (до 1943) и Северного флота, с конца войны
- корреспондент газеты «Красный флот». Все увиденное и пережитое в военное время позже вошло в книги писателя. Так, например, в романе «Свет на борту» он «рассказывал о позорном бегстве на катере сгоревшего, лишившегося хода «Казахстана» флотского начальника и его приближенных. О том, как боевые корабли бросили десятки транспортов и ушли, обрекая на гибель тысячи беззащитных людей. В момент ареста А. Зонина в 1949 году эта книга была приобщена к делу, как свидетельство клеветы на ВМФ и советскую действительность» [8. С. 51]. Зонин был осужден постановлением Особого Совещания 4 ноября 1950 года на 10 лет лагерей, но отбыл пять. Освобожден был
по болезни, а в апреле 1955 года уголовное дело в отношении писателя было прекращено.
Умер Зонин в 1962 году. В последние 7 лет жизни он продолжал писать, в том числе автобиографическую прозу. Похоронить себя он просил в море, и его желание было исполнено: урна с его прахом была захоронена в водах Баренцева моря 31 мая 1962 года.
Теперь обратимся непосредственно к 1930 году - к первой опале Зонина, к обстоятельствам высылки его на Дальний Восток.
Как мы знаем, до этого он был вполне благополучным членом организаций «На посту» и РАПП. Факт участия Зонина в подобных группировках с позиций сегодняшнего времени может быть оценен неоднозначно, т. к. хорошо известны те методы, которые использовались в литературной борьбе напостовцами и рап-повцами, которых неслучайно называли «литературными чекистами». По справедливому замечанию участника тех событий В. Я. Кир-потина, «рапповцам не хватало образования, а большинству и таланта, и они слепо копировали в литературе роль партии в революции» [3. С. 644], поэтому вождей РАППа боялись. У них «была установка, и не только молчаливая, но выговариваемая громко, что они сами и все их филиалы являются отделами партии по руководству литературным процессом», в результате «почти все командные рычаги находились в их руках. Они издавали «Литературную газету», множество литературно-художественных и литературно-критических журналов. Их люди в издательствах определяли социальный заказ государства на литературу классового содержания» [3. С. 140]. И закономерен вывод очевидца: «Начав с самых лучших предпосылок и намерений, РАПП превратился в злую силу» [3. С. 644]. Аналогичные оценки находим и у современных исследователей: «Рапповцы отработали приемы командного руководства писателями, навязывая им «творческий метод», и напостовская «дубинка» вскоре сменилась рапповской. В 30-е годы эти приемы были взяты на вооружение Сталиным.» [5. С. 21].
Зададимся, однако, естественным вопросом: должны ли мы данные нелицеприятные оценки автоматически переносить на всех на-постовцев и рапповцев, в том числе на Зонина? Убеждены, что нет. Во-первых, нам пока не встретились негативные отклики о нем лично: мемуаристы и исследователи называют в числе типичных напостовцев Г. Лелевича,
С. А. Родова, Б. М. Волина, среди «правоверных» рапповцев Л. Л. Авербаха, В. В. Ермилова, А. А. Фадеева, В. М. Киршона, А. Н. Афиногенова, Ю. Либединского, М. Ф. Чумандри-на, но не Зонина. Работы Александра Ильича дают повод говорить о том, что он был способен проявлять относительную независимость суждений, например по вопросу о попутчиках. Так, в статье «К итогам литературно-политических разногласий» [1] он писал: «Нельзя с водой выплескивать ребенка. Надо относиться к писателю терпимо и терпеливо переводить его на коммунистические рельсы.» Во-вторых, следует иметь в виду, что, не входя в число лидеров напостовцев и рапповцев, Зонин тем не менее занимал руководящие посты в их журналах, отсюда можно сделать вывод, что он охотнее проявлял себя не на «проработках» и митингах, где требовались бескомпромиссность и оголтелость, а в текущей организационно-созидательной работе с ее планомерной, кропотливой, незаметной постороннему глазу деятельностью.
И, наконец, последний аргумент в защиту
A. И. Зонина - на рубеже 20-х и 30-х годов он оказывается в оппозиции к «пролетарскому» мэйнстриму: в 1930 году, как мы уже сказали, Александр Ильич примкнул к литературной группе «Литфронт». Чтобы понять, каково влияние этого шага на его дальнейшую судьбу, обратимся к документам об общественно-литературной борьбе того времени.
Известно, что название «Литфронт» группировка получила в августе 1930 года, но само течение в качестве оппозиции внутри РАПП открыто заявило о себе еще в начале года. Группировка не была единой; в нее входили, с одной стороны, левое меньшинство членов Ассоциации, отстраненных от руководящих постов еще в ноябре 1926 года (Г. Лелевич, С. Родов, Г. Горбачев, А. Безыменский), с другой стороны, представители ленинградской группы критиков и писателей, объединившихся вокруг Г. Горбачева (А. Камегулов, А. Горелов, А. Прокофьев, Вс. Вишневский, В. Саянов и др.), а кроме того бывшие ученики В. Ф. Пе-реверзева из Коммунистической академии и Института красной профессуры (И. Беспалов, М. Гельфанд, В. Кин). К последней группе относился и А. Зонин [2. С. 146].
Как известно из истории советского литературоведения, на рубеже 20-х и 30-х годов
B. Ф. Переверзев был подвергнут «проработочной» критике и остракизму, а позже он ока-
жется дважды необоснованно репрессированным (в 1938-1948 и 1948-1956 годах). С ноября 1929 по январь 1930 года в Комакадемии секцией литературы, искусства и языка была организована т. н. дискуссия о Переверзеве, закончившаяся разгромом школы профессора и его сердечным приступом. В предисловии к изданным материалам дискуссии заявлено, что «переверзианство обратилось против марксизма», что оно «дает писателям право на нейтральность и аполитичность», «фактически отрицает влияние классовой борьбы на литературу», «питается враждебными пролетариату и революции мелкобуржуазными группами» [6. С. 4-8]. В резолюции Президиума Комака-демии, принятой по итогам дискуссии, борьба с переверзевскими идеями признавалась частным случаем обострившейся в конце 1920-х годов в обществе классовой борьбы: «Обострение классовой борьбы и общая активизация враждебных марксизму направлений в науке сказывается и в оживлении различных ревизионистских и оппортунистических течений, пытающихся исказить, извратить революционное содержание марксистско-ленинского учения, обломать острие метода - материалистическую диалектику. Ревизия основ марксизма-ленинизма, которая выражается в механистической теории в области философии, неокантианской экономической теории Рубина, в модернизированном народничестве в исторической науке, все это тесно связано с такой механистической и вульгарно-материалистической ревизией революционного марксизма в литературоведческой системе В. Ф. Переверзева, имеющей свои корни в идеологии меньшевизма» [6. С. 198].
Не многие из бывших учеников Переверзе-ва нашли в себе смелость встать на его защиту в ходе дискуссии. А. Зонин был в числе этих немногих. Он вынужден был высказать некоторые частные несогласия со своим учителем, но в общем и целом солидаризовался с Пере-верзевым, за что тут же, в прениях, получил недвусмысленный упрек от Л. Авербаха в том, что «старался всячески выщелочить политическое содержание дискуссии» [6. С. 67]. Так, Зонин саркастически заявил, что «доклад, подобный докладу Щукина [основное выступление оппонентов В. Ф. Переверзева в дискуссии
- И. Ф.], пристало делать в качестве студенческого зачета, когда выступающий студент выкладывает свои недоумения перед профессором и получает на них ответ»; на большее этот доклад, по мнению Зонина, не тянет, как
и другие возражения Переверзеву, поскольку «все критические наскоки не являются достаточно продуманными и обоснованными, и в конечном счете не заслуживали должного внимания и антикритики». Защищая Валериана Федоровича, Зонин подчеркивал в пику его обвинителям, что тот сделал «шаг вперед от Плеханова», что он «идет по пути Маркса», что он «рассматривает именно специфику художественного произведения», Зонин отводит упреки в агностицизме ученого, в неучете индивидуального, случайного в авторе, в отсутствии изучения им социальной функции литературы, в отрицании классовой борьбы, наличия идеи в художественном произведении. «Важнейшее качество переверзевских работ, - пишет Зонин,
- это систематическое проведение диалектического анализа художественного произведения. Основой всех методологических позиций Переверзева является каузально-генетический анализ. Я вполне солидаризуюсь с Перевер-зевым в том, что основой всякого литературного анализа является изучение художественного произведения как факта. Только такое изучение дает основу для понимания тех переменных функций, которые имеет литературное произведение» [6. С. 64-66].
Как видим, антипереверзевская кампания в Комакадемии по времени совпала с образованием группы «Литфронт» как оппозиции власть предержащим в советской литературе. Члены группы активно критиковали руководство РАПП (А. Фадеев, Л. Авербах, В. Ермилов, Ю. Либединский и др.) за допущенные ими ошибки: администрирование, групповщину, слабое знание теории марксистской критики, недооценку крестьянской литературы и мирового классического наследия, «идеализм» и т. д. Из истории нам известно, кто одержал верх в полемике между руководством РАППа и «Литфронтом», но не все знают, чем обернулось для оппозиционеров их противостояние с «литературными генералами».
Следует заметить, что масла в огонь вну-трилитературной борьбы подлил. Маяковский своим самоубийством. Характерно, что единственной причиной свалившихся на Зони-на в 1930 году несчастий его сын называл принадлежавшую отцу статью-отклик на смерть Маяковского: «Кто знает, как сложилась бы судьба Александра Зонина дальше, не появись в «Правде» после трагической гибели В. Маяковского его статья. Отец называл в ней В. Маяковского замечательным Поэтом Революции.
Он хорошо знал и любил его поэзию. Помню, часто читал мне наизусть «Облако в штанах». В прессе проскочили близкие по тональности статьи и других авторов, но в отношении отца реакция руководства Ассоциации пролетарских писателей последовала незамедлительно. Статья А. Зонина о Маяковском была признана политически ошибочной и в направленном Сталину и Молотову письме подверглась резкому осуждению. В результате <.> А. Зонин решением партийных органов был направлен на работу на Дальний Восток» [8. С. 47-48].
Публикация Зонина, о которой идет речь, появилась в «Правде» 17 апреля 1930 года, т. е. в день похорон поэта, наряду с другими откликами на его смерть, например с коллективным письмом членов редакции «Пионерской правды». Такие отклики печатались в советской прессе уже третий день и будут появляться и впредь в течение 1930 года, отношение к добровольному уходу из жизни Маяковского в них высказывалось двоякое. В одних публикациях признавались величие поэта и его право распоряжаться своей жизнью, а в других его поступок воспринимался как предательство по отношению к идее революции и социалистического переустройства общества и как проявление непролетарской сущности поэта.
Часто вторую точку зрения выражали именно лидеры и активные члены РАППа. Так, 19 мая в «Правде» появится статья Л. Авербаха,
В. Сутырина и Ф. Панферова «Памяти Маяковского». В ней авторы спорят с теми, кто считал Маяковского «стопроцентным», «образцовым», «идеальным» революционером, «вождем», «железным столбом пролетарской литературы». Авторы видят в его жизни и поэзии «анархическое бунтарство мелкобуржуазного радикализма, но не пролетарской революционности», а в его выстреле и смерти - «ошибку», «провинность», «преступление» поэта. Характерно, что в данной публикации есть прямой выпад против несогласных с излагаемой точкой зрения. Называются и цитируются Беспалов, Гельфанд и Зонин. Например, приводятся такие зонинские строчки: «Для нас - он живой вождь действенной литературы, той литературы, которая определяет свой метод, содержание, тематику и форму практикой революционного рабочего класса».
Есть смысл присмотреться к тексту зонин-ской публикации от 17 апреля повнимательней. Алексей Ильич пишет о Маяковском: «Его стих не умер, его едкая сатира, пафос его песни строящемуся социализму - все это живет, уча-
ствует в идущих классовых боях, зовет нас к бодрой, энергичной стройке. Нужно возможно полнее использовать это мощное оружие <.> Чтобы талант Маяковского был полностью и дальше включен в наш путь к социализму, мы обязаны еще больше сблизить его с массами, дать ударную задачу нашим литературоведческим кадрам изучить и популяризовать Маяковского».
Характерно, что процитированных в статье «Памяти Маяковского» зонинских строк нет в данной публикации. Это значит, что Зонин неоднократно в течение первых месяцев после самоубийства поэта публично вставал на его защиту, что не могло не вызывать ответного негатива в его адрес со стороны руководителей РАППа, ведь до объявления Маяковского «лучшим, талантливейшим поэтом <.> советской эпохи» и до роспуска Ассоциации пролетарских писателей было еще далеко.
Как бы то ни было, противостояние «Лит-фронта» и основного состава РАППа продолжалось весь 1930 год. После жарких дискуссий в начале ноября этого года Секретариат РАПП вынес постановление о роспуске литературно-политической группировки «Литфронт» [2. С. 146]. 13 ноября 1930 года в газете «Правда» была опубликована выдержка из резолюции фракции секретариата РАПП «Против право-«левацкого» блока». В ней были такие строчки: «Фракция секретариата РАПП отмечает, что двурушники и фракционеры пытались использовать литературную область для своей борьбы против партии <.> Эти обстоятельства требуют от фракции секретариата РАПП особой бдительности в ее борьбе за партийную линию. Фракции всех литературных организаций обязаны <.> давать решительный отпор как всем отклонениям от партийной линии, так и попыткам двурушников и фракционеров использовать литературные организации для антипартийной деятельности. В частности, группа «Литфронт» должна с особой тщательностью проверить свой состав и очиститься от всех антипартийных элементов» [7].
По нашему убеждению, Зонин был причислен к «антипартийным элементам» и поэтому выслан на Дальний Восток. Не только, как писал его сын, за «неправильную» статью о Маяковском, но и за оппозицию руководству литературным движением в стране, приобретавшую все более политический характер. О нелояльности к рапповцам свидетельствует и факт вступления А. И. Зонина в группу ЛО-
КАФ: несогласный с общественным климатом в крупнейшей литературной организации,
A. И. Зонин ищет альтернативные объединения и находит их в лице «Литфронта» и ЛОКАФ. Но в обстановке всеобщего «подмораживания» общественной жизни конца 1920-х годов такая независимость позиции и критичность по отношению к организации, претендующей на роль литературного гегемона и политического авангарда писателей, выходит строптивцу боком: он надолго отлучается от литературы. Что же касается настойчивой защиты Зониным Маяковского, решившего выйти из-под гнетущего влияния все тех же рапповцев ценою собственной жизни, а чуть ранее Переверзева, это нежелание подчиняться «общему хору» и в частных вопросах становится дополнительным аргументом за удаление Александра Ильича с литературнообщественной арены страны. Касательно же однобокой трактовки событий в воспоминаниях
С. А. Зонина, она, скорее всего, объясняется невозможностью сказать все о реалиях 1930 года в подцензурное застойное время.
Список литературы
1. Зонин, А. И. К итогам литературно-политических разногласий // Звезда. 1926. № 6.
2. Из истории литературных объединений Петрограда-Ленинграда 1920-1930-х годов : исследования и материалы. Кн. 2 / отв. ред.
B. П. Муромский; Ин-т рус. литературы (Пушкинский Дом). СПб. : Наука, 2006.
3. Кирпотин, В. Я. Ровесник железного века. М. : Захаров, 2006. С. 644.
4. Ленинградские писатели-фронтовики. Автобиографии. Биографии. Книги / авт.-сост.
B. Бахтин. Л. : Совет. писатель, 1985. С. 162.
5. Мусатов, В. В. История русской литературы первой половины XX века (советский период). М. : Высш. шк.; Изд. центр Академия, 2001.
6. Против механистического литературоведения : дискуссия о концепции В. Ф. Перевер-зева. М. : Изд-во Коммунист. академии, 1930.
7. Против право-«левацкого» блока (Из резолюции фракции секретариата РАПП) // Правда. 1930. 13 нояб.
8. Распятые. СПб. : Ист.-мемор. комис. Союза писателей Санкт-Петербурга; Сев.-Зап., 1993. Вып. 2. С. 44-45.
9. Фатеева, И. А. Председатель кафедры литературы ГИЖа А. И. Зонин // Знак. Проблемное поле медиаобразования. 2010. № 1 (5).
C.20-26.
