CC BY
119
ПРЕДПОСЫЛКИ И ХАРАКТЕР РОССИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ В ТРУДАХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ НАУЧНОЙ ШКОЛЫ Д. ГАЙ ЕРА
Революция, модернизация, индустриализация, социально-экономическое развитие, германское россиеведение, современные германские русисты, зарубежная историография.
Вопрос о предпосылках и характере российской революции активно анализируется и изучается отечественной и зарубежной историографией на протяжении всего ХХ в. Актуальность и важность проблемы и ее исторического опыта обусловили появление значительного числа исследований по данной тематике. Немецкие специалисты по истории России и СССР Д. Гайер и его ученики посвятили проблемам российской революции, модернизации, социально-экономического развития России в конце XIX - начале ХХ вв. внушительное количество монографий и статьей. Цель работы - проанализировать взгляды немецких историков на характер российской революции и дать оценку их вклада в разработку немецких и российских исследований по данной тематике.
Работа Д. Гайера «Российская революция» [Geyer 1968], впервые опубликованная в 1968 г., впоследствии переиздававшаяся трижды (1977, 1980, 1985 гг., в 1987 г. переведена на английский язык), имеет непосредственное отношение к проблеме. Автор рассматривает целый ряд вопросов, касающихся как предреволюционных изменений, так и последствий революции в России: социальные и политические предпосылки революции и их связь с кризисом старого режима, взаимосвязь войны и революции, революционную политику большевиков и причины их победы в Октябре, политические альтернативы советской власти, проблему включения российской революции в современную мировую историю. В 1970 г. на первое издание монографии появилась рецензия в журнале «Soviet Studies» [Ko^an 1970]. Автор рецензии отмечает как сильные места монографии, например, главы, посвященные предпосылкам революции, взаимоотношениям царя и Думы, так и ее слабые стороны - недостаточное внимание к духовному кризису, предшествовавшему 1914 г., к слабости среднего класса. Когда в 1987 г. монография была опубликована на английском языке, в зарубежной периодике появились и другие рецензии [Keep 1988; Reichman 1988]. Рассуждая о месте российской революции в мировой истории, Гайер рассматривает ее в контексте мирового стремления к экономической модернизации. Джон Кип отмечает, что эта идея, без сомнения, была новаторской для конца 60-х гг., но в конце 1980-х гг., пишет он, «мы, возможно, были более заинтересованы национальными особенностями этих явлений, а не процессом модернизации» [Keep 1988: 1371]. Генри Рейхман называет выводы историка, касающиеся российской революции как современной проблемы, устаревшими, однако автор рецензии не учитывает временной фактор, что кажется нам неправомерным.
Нам представляется важным рассмотреть точку зрения Д. Гайера на российскую революция как проблему современной историографии. Историк пытается ответить на вопрос: как вписать российскую революцию в большие, выходящие за пределы истории России исторические взаимосвязи? Д. Гайер пишет, что «российская революция - явление современной истории и что современные социально-исторические работы открывают новые горизонты для ее исследования» [Geyer 1968: 135]. В Германии этот вопрос впервые поставил Вернер Конце. Он обратил внимание на техническую революцию, которая с конца XVIII в. была связана с развитием индустриального мира и имела не только технико-экономический характер. Этот мировой процесс следует понимать как «применяемое на практике просвеще-
ние», процесс, который по мере своего распространения ломал традиционный строй и выражался как в развитии экономики и техники, так и в демократизации политического и общественного устройства. В. Конце говорит о «современной мировой революции». Такие теории, отмечает Д. Гайер, имеют место и в западной историографии - например, американский термин «модернизация» лежит в основе этой модели. Д. Гайер задается вопросом «Какое из понятий является предпочтительнее -“модернизация” или “мировая революция”?» и склоняется к первому.
Историк указывает на то, что «вместо временных пунктов - 1905 г., февраль 1917 г., октябрь 1917 г., соответственно - буржуазная, демократическая и социалистическая революция - мы имеем дело с единым связанным периодом - и можем применить термин “историко-структурная революция”» [Geyer 1968: 137]. Автор склоняется к трактовке российской революции как «революции извне» и приходит к выводу, что в 1917 г. появился новый тип современной революции - модернизационный процесс, при котором берущее начало еще в XVIII в. западное революционное движение достигло своих границ. Социальная суть революционного переворота выражается, по словам немецкого историка, в аграрной революции мелкокрестьянских масс (что доказывает российский пример), ее политическая суть - в действиях привилегированного меньшинства. Таким образом, Д. Гайер приходит к выводу, что российская революция явилась частью единого процесса модернизации, берущего свое начало на Западе, но «импульсы извне», отмечает автор, претерпели изменения в новых условиях, и «современная мировая революция» получила новое качество и характер. Несмотря на то что теорию модернизации сегодня сменили другие концепции, исследовательские выводы Д. Гайера стали новаторскими для своего времени и обладают значительной научной ценностью как для понимания модернизационных теорий, так и для анализа состояния немецкой историографии России в 60-70-х гг. ХХ в.
Много работ посвятил проблемам социально-экономического развития предреволюционной России и самой революции проф. Манфред Хильдермайер [Hildermeier 1977; Hilder-meier 1978; Hildermeier 1979; Hildermeier 1989; Hildermeier 1991; Hildermeier 1998]. Три значительные монографии немецкого историка «Российская партия социалистов-революционе-ров. Аграрный социализм и модернизация в царской России», «Российская революция» и «История Советского Союза» затрагивают проблемы российской революции и модернизации. Работы М. Хильдермайера основываются на критически проанализированных модер-низационных теориях. Автор отмечает многозначность понятия «модернизация» и активно использует положения теории модернизации для объяснения социальных и экономических процессов в России на рубеже веков. «Модернизация, - по мнению историка, - настолько многозначное и широкое понятие, что его полезность для исторического анализа и возможность использования весьма спорна. Но за неимением достойной альтернативы приходится обращаться к теории модернизации как концепции комплексного трансформационного процесса прежде всего социальной, политической и культурной системы» [Hildermeier 1978: 12]. Исследователь разграничивает понятия «модернизация» и «индустриализация», считая, что последняя не повсеместно сопутствовала модернизационному процессу. По мнению М. Хильдермайера, термин «модернизация» применительно к России тесно связан с индустриализацией и обозначает сопровождающие ее неэкономические процессы. Среди них в первую очередь историк отмечает: 1) социальную мобильность; 2) обострение социальных конфликтов вследствие появления новых общественных слоев-антагонистов и кризисного протекания процесса индустриализации; 3) рост политического участия, вовлечение населения в политическую жизнь.
На монографию «Российская революция 1905-1921 гг.» [Hildermeier 1989], также основанную на модернистской концепции, после публикации появилось несколько рецензий [Ватлин 1990; Troebst 1990; Hosking 1991]. Дж. Хоскин отмечает слабые стороны работы (недостаточное внимание национальному и религиозному вопросам), связывая их со сла-
бостью методов социальной истории. Например, он не принимает тезиса Хильдермайера о том, что именно отсталость России стала причиной слабости российской политической культуры; отсталость, по мнению Дж. Хоскина, - не абсолютное, а относительное условие по определению; и в отношении Российской империи следует говорить не об отсталости, а о «комбинированном развитии», которое и вызвало социальную нестабильность. Но это не умаляет достоинств монографии М. Хильдермайера, которая, по мнению Дж. Хоскина, представляет собой сбалансированный итог исследовательских выводов по данной теме за последние десятилетия. Штефан Требст оценил монографию профессора более восторженно, считая, что ей нет равных в немецкой, англосаксонской и российской исторической литературе. Концепция Хильдермайера с «долгосрочной» перспективой в трактовке революции, по мнению Ш. Требста, претендует на оригинальность. Хотя подобную концепцию революции как части процесса модернизации мы находим у Д. Гайера в его монографии «Русская революция». Сам М. Хильдермайер отмечает во введении к монографии: «...специалисту по данному вопросу бросится в глаза, что моя трактовка близка концепции Д. Гайера, которую он впервые обосновал более 20 лет назад и подтверждает до сих пор в своих статьях» [Hildermeier 1989: 13].
Основные вопросы, которые анализируются в монографии, - экономические и социальные преобразования в царской России в конце ХК в., кризис старого режима 1905-1907 гг., взаимосвязь войны и революции, причины неудачи единственного демократического режима в российской истории. М. Хильдермайер рассматривает причины и последствия падения самодержавия во взаимосвязи с событиями Первой мировой войны, а войну, в свою очередь, во взаимосвязи с революцией. «Российскую революцию, - пишет историк, - следует рассматривать как один из возможных результатов неспособности самодержавия противостоять дополнительным трудностям войны» [Hildermeier 1989: 9].
Историк признает общность исторического пути развития России и Европы и рассматривает российскую революцию как высшую точку процесса длительной трансформации -«прорыва в индустриальную эпоху». М. Хильдермайер отдает приоритет «внешним» причинам, воздействию «извне», которое вызвало революционные потрясения, но в то же время отмечает, что в стране назрела внутренняя потребность в преобразованиях - одна из причин сохранения за Россией статуса великой державы (Крымская война показала экономическую и техническую слабость страны). Здесь мы снова видим отклики концепции Д. Гайера. При этом М. Хильдермайер призывает не воспринимать тезис о «внешних» воздействиях превратно. Царское правительство старалось привить в России плоды западной цивилизации и при этом смирилось с рискованностью этого предприятия. Поэтому вопрос о причинах революции, несмотря на его связь с комплексом проблем «Россия и Европа», должен восходить к истории самой царской России, отмечает историк.
Подводя итог, можно констатировать, что монография М. Хильдермайера с его концепцией революции как части общего долговременного процесса модернизации близка концепциям Д. Гайера, которые он развивал в работах «Российская революция» и «Российский империализм».
Бернд Бонвеч также обратился к теме предреволюционного развития России в монографии «Российская революция 1917 г. Социальная история от отмены крепостного права в 1861 г. до Октябрьского переворота» [Bonwetsch 1991]. Но концепция Б. Бонвеча, как он сам заявляет, отличается от трактовки российской революции в работах Д. Гайера и М. Хиль-дермайера. Как видно из названия монографии, автор, работая в рамках социально-исторического подхода, видит свою задачу в знакомстве читателя со значительными социально-историческими предпосылками и условиями российской революции 1917 г. И если М. Хиль-дермайер и Д. Гайер рассматривают российские революции как составные части единого процесса трансформации (модернизации), берущего начало в ХЕХ в. с отменой крепостного права и закончившегося в конце 20-х гг. сталинской «революцией сверху», то Б. Бонвеч пы-
тается посмотреть на революцию с другой стороны - не в рамках политической истории или модернизационных теорий, а выяснить социально-исторические последствия революции, проанализировать роль масс в российской революции и предшествовавшего ей пути.
В первой главе «Российская революция как исследовательская проблема» автор дает компаративный историографический обзор западных и советских исследований по истории российских революций. С политической точки зрения, отмечает историк, революция 1917 г., без сомнения, явилась коренным переломом как для истории России, так и для истории Европы и мира. И для западной, и для советской историографии трактовка революции в первую очередь касалась стратегий и тактик политического поведения. Но фокусировка только на этой области, по мнению историка, грозит тенденцией свести революцию только к действиям отдельных личностей или групп, к стратегиям и тактикам завоевания и утверждения власти. Тем не менее исследования такого рода необходимы для написания истории революции, но они объясняют только часть целого явления, отмечает Б. Бонвеч. С середины 60-х гг. исследования стали развиваться в рамках другого направления - социально-исторического. При этом события 1917 г. рассматриваются в рамках процесса трансформации или «модернизации» всех сфер жизни общества, началом которого являются поражение в Крымской войне и «революция сверху» при Александре II (такой концепции придерживаются М. Хильдермайер и Д. Гайер). Советские исследования, отмечает историк, столкнулись с проблемами другого рода - в центре их дискуссий стоял не социально-экономический или политический структурный кризис сам по себе, а его специфика и особенности. Неразрешимость кризиса, приведшая к революционной ситуации и к самой революции не вызывали сомнений, дискуссии были связаны с вопросом, был ли кризис вызван высоким уровнем развития капитализма или его низкой степенью развития. При этом концепция «многоуклад-ности» России стояла в центре дебатов [Bonwetsch 1991].
Западные исследователи, по мысли Б. Бонвеча, придают Октябрьскому перевороту второстепенное значение в контексте длительного социально-экономического преобразования, чьей составной частью и считается революция 1917 г., в то время как советские историки считают революцию относительно быстро завершенной после завоевания власти и построения институционных основ нового государства, западные интерпретации идут дальше. Окончание революции они видят в сталинской «революции сверху» в конце 20-х гг., так как только с форсированной индустриализацией и созданием новой социальной элиты завершилась социально-экономическая трансформация России.
Но Б. Бонвеч не разделяет данную концепцию, а следуя за С.Э. Блэком (который считал значение реформ Александра II значительнее, чем саму революции 1917 г.), отмечает, что далеко идущие политические изменения, которые принес Октябрьский переворот, привели к возвращению к более ранним формам социальной организации: «:...города быстро пустели, рабочий класс распался, социальная дифференциация в деревне, остававшаяся рудиментарной, была вновь отброшена назад» [Bonwetsch 1991: 5].
В последней главе монографии Б. Бонвеч раскрывает социально-исторические последствия революции. Октябрьская революция по своим политическим итогам является коренным переломом в истории России, а ее социально-исторические последствия менее значительны по сравнению с политическими, отмечает историк [Bonwetsch 1991: 219]. Хотя были устранены помещичья собственность на землю, буржуазия, но с социально-исторической точки зрения «верхи и низы» остались столь же разделенными, как и до революции; а ситуацию в деревне, на фабрике или в опустевшем на несколько лет городе по существу изменила только сталинская «революция сверху». Подводя итоги, историк отмечает, что «с точки зрения социальной истории управление новым государством и борьба против действительных или мнимых сторонников старого режима имели более далеко идущие последствия, чем собственно революция». В разработке именно такого социально-исторического ракурса последствий революции видит Б. Бонвеч новое поле для исследований России в западной исто-
риографии, которая долгое время занималась только политическими последствиями революции (впрочем, как и отечественная). И.А. Дьяконова признает такую постановку вопроса Б. Бонвечем новаторской, перспективной для дальнейших исследований революции 1917 г. [Дьяконова 1993: 188].
В связи с вышесказанным следует отметить, что сегодня теории стадий экономического роста, собственно модернизации и экономической отсталости оказывают определенное влияние на германоязычных исследователей при изучении ими социально-экономической истории России. Появление в 70-х гг. и распространение социально-исторического подхода в германском россиеведение привели к его синтезу с модернизационными концепциями, что мы можем наблюдать в работах Д. Гайера, М. Хильдермайера, Б. Бонвеча. Исходя из выводов немецких исследователей, можно говорить об определенной близости их трактовок характера и уровня развития российского капитализма с положениями нового направления в советской историографии вопроса. Своими работами немецкие исследователи внесли значительный вклад в развитие и совершенствование модернизационных теорий, разработали новаторские концепции социально-экономического развития России накануне Первой мировой войны и революции, дали оригинальные оценки предпосылок и характера российской революции.
Библиографический список
1. Ватлин А. Хильдермайер М. Русская революция 1905-1921 гг. // Общественная мысль за рубежом. 1990. № 11. С. 33-38.
2. Дьяконова И.А. Б. Бонвеч. Русская революция 1917 г. Социальная история от освобождения крестьян в 1861 г. до Октябрьского переворота // Отечественная история. 1993. № 4. С. 186-189.
3. Bonwetsch B. Die russische Revolution 1917. Eine Sozialgeschichte von der Bauernbefreiung 1861 bis zum Oktoberumsturz. Darmstadt, 1991. 240 S.
4. Geyer D. Die russische Revolution. Historische Probleme und Perspektiven, 1. Aufl. Stuttgart 1968. 163 S. 2-4. Aufl., Gottingen, 1977, 1980, 1985, engl. Ubers. 1987, korean. 1990.
5. Hildermeier M. Revolution und Revolutionsgeschichte // D. Geyer (Hg.) Die Umwertung der sowje-tischen Geschichte. Gottingen, 1991. S. 32-53 (Sonderheft der «Geschichte und Gesellschaft» Bd. 14).
6. Hildermeier M. Geschichte der Sowjetunion 1917-1991. Aufstieg und Niedergang des ersten sozialis-tischen Staates. Munchen: Beck, 1998. 1206 S.
7. Hildermeier M. Standeordnung und sozialer Wandel: Russland in der Fruhphase der Industrialisierung // Geschichte und Gesellschaft. 1979. № 5. S. 313-336.
8. Hildermeier M. Die Russische Revolution 1905-1921. Frankfurt: Suhrkamp 1989, 4. Aufl. 1995. 350 S.
9. Hildermeier M. Die Sozialrevolutionare Partei Russlands. Agrarsozialismus und Modernisierung im Za-renreich (1900-1914). Koln; Wien, 1978. S. 460.
10.Hildermeier M. Sozialer Wandel im stadtischen Russland in der zweiten Halfte des 19. Jahrhunderts // Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. 1977. № 25. S. 525-566.
11.Hosking G. Die Russische Revolution. 1905-1921 by Manfred Hildermeier // Russian Review. Vol. 50. 1991. № 1. P. 99-100.
12.Keep J. The Russian Revolution: Historical Problems and Perspectives by Dietrich Geyer // The American Historical Review. Vol. 93. 1988. № 5. P. 1370-1371.
13.Kochan L. Die Russische Revolution by Dietrich Geyer // Soviet Studies, Vol. 22. 1970. № 2. P. 320.
14.Reichman H. The Russian Revolution: Historical Problems and Perspectives by Dietrich Geyer // Slavic Review. Vol. 47. 1988. № 3. P. 537-538.
15.Troebst S. Manfred Hildermeier, Die Russische Revolution. 1905-1921 // Archiv fur Sozialgeschichte, ХХХ. Band, 1990. S. 741-742.
