CC BY
89
8. Панаев И. Петербургский фельетонист // Физиология Петербурга. М., 1984. С. 251.
9. Вистенгоф П. Чиновники // Русский очерк. 4050-е годы XIX века / под ред. В. И. Кулешова. М., 1986. С. 110.
10. Толбин В. Скотолюбы // Финский вестник. Т. 24. 1847. С. 4.
11. Белинский В. Петербург и Москва // Физиология Петербурга. М., 1984. С. 50-51.
12. Там же. С. 131.
13. Кокорев И. Т. Сборное воскресенье // Русский очерк. 40-50-е годы XIX века / под ред. В. И. Кулешова. М., 1986. С. 474.
14. Кокорев И. Т. Сибирка // Очерки и рассказы И. Т. Кокорева. Ч. 1-3. М., 1858. Ч. 1. С. 182-183.
15. Гребенка Е. Петербургская сторона // Русский очерк. 40-50-е годы XIX века / под ред. В. И. Кулешова. М., 1986. С. 179.
16. Кокорев И. Т. Сибирка. С. 182-183.
17. Кокорев И. Т. Свадьба в Москве // Русский очерк. 40-50-е годы XIX века / под ред. В. И. Кулешова. М., 1986. С. 460.
18. Кокорев И. Т. Сибирка. С. 82.
19. Башуцкий А. Няня // Русский очерк. 40-50-е годы XIX века / под ред. В. И. Кулешова. М., 1986. С. 61.
20. Башуцкий А. Дачник // Финский вестник. 1845. Т. 1. С. 23.
21. Лермонтов М. Ю. Кавказец // Русский очерк. 40-50-е годы XIX века / под ред. В. И. Кулешова. М., Изд-во Моск. ун-та, 1986. С. 100.
22. Ширков В. Черные мухи // Финский вестник. Т. 9. 1846. С. 6.
23. Чернец Л. В. Адресат // Введение в литературоведение: учеб. пособие / Л. В. Чернец В. Е. Хализев, А. Я. Эсалнек и др.; под ред. Л. В. Чернец. М., 2004. С. 505.
24. Толбин В. Водевилист // Русский очерк. 4050-е годы XIX века / под ред. В. И. Кулешова. М., 1986. С. 341.
25. Кокорев И. Т. Кулаки и барышники // Очерки и рассказы И. Т. Кокорева. М., 1858. Ч. 2. С. 37.
26. Толбин В. Моншеры // Финский вестник. Т. 20. 1847. С. 9.
27. Гребенка Е. П. Хвастун // Сочинения Е.П. Гребенки. Т. 1-2. Киев - Птб - Харьков, 1902. Т. 2. С. 639.
28. Кокорев И. Т. Кулаки и барышники. С. 60.
29. Толбин В. Маркеры и биллиардные игроки // Финский вестник. Т. 21. 1847. С. 2.
30. Там же. С. 17.
31. Гребенка Е. Петербургская сторона. С. 164.
32. Толбин В. Венгернцы // Финский вестник. Т. 12. 1846. С. 26.
33. Кокорев И. Т. Кулаки и барышники. С. 42.
34. Гребенка Е. П. Провинциал в Петербурге // Финский вестник. 1846. Т. 8. С. 18.
35. Кокорев И. Т. Кулаки и барышники. С. 52.
36. Там же. С. 52.
37. Григорович Д. Петербургские шарманщики // Очерки и рассказы И. Т. Кокорева. М., 1858. Ч. 2. С. 141.
38. Лихачев Д. С. Заметки и наблюдения: Из записных книжек разных лет. М.: Книга, 1989. С. 130131.
39. Гребенка Е. П. Провинциал в Петербурге. С. 2.
40. Кокорев И. Т. Московские рынки // Очерки и рассказы И. Т. Кокорева. М., 1858. Ч. 3. С. 6.
41. Гребенка Е. Петербургская сторона. С. 166.
42. Гребенка Е. П. Хвастун. С. 631.
43. Башуцкий А. Водовоз // Русский очерк. 4050-е годы XIX века / под ред. В. И. Кулешова. М., 1986. С. 29.
44. Белинский В. Г. Собр. соч.: в 9 т. М., 19761982. Т. VIII. С. 143.
УДК 821.161.1-312.1
Н. Н. Старыгина
ПРАЗДНИЧНЫЙ МИР В ЦИКЛЕ «ПРАВЕДНИКИ» Н. С. ЛЕСКОВА
В статье систематизированы упоминаемые и изображенные праздники, выявлены основные способы и приемы описания бытовых праздников, народных гуляний и местного религиозного праздника, определены функции изображения праздников в произведениях цикла. Делается общий вывод о том, что Лесков рассматривает изображение праздников как еще один способ характерологии и что изображение праздников не противоречит лесковской концепции праведничества.
The article characterizes all the holidays depicted or mentioned in Leskov's cycle, reveals the main modes and methods of describing the holidays, festivities and local religious feasts, defines the functions of describing the "righteous men" in the stories. It draws the general conclusion that Leskov considers the describing of the holidays as one of the methods of characterization and that the describing of the holidays does not contradict the author's conception of the "righteous men".
Ключевые слова: праздник, праздничная культура, праздничная ситуация, национальная менталь-ность, классификация, концепция праведничества, свое - чужое.
Keywords: holiday, holiday culture, holiday situation, national mentality, classification, concept of a "righteous man", "one's own - another's".
1. История и классификация праздников
Первыми были праздники, связанные с земледельческим календарем восточных славян, так называемые календарные, или праздники народного календаря. В конце X в. вместе с принятием христианства на Руси появились новые праздники - церковные (христианские, православные, религиозные). В эпоху Петра Великого возникли гражданские (светские) праздники (в том числе встреча гражданского Нового года в ночь с 31 декабря на 1 января). Наряду с ними развивалась ярмарочная праздничная культура и культура народных гуляний, которая в основном сформировалась к концу XVIII в. Наряду с общими для России праздниками существовало много местных праздников, среди которых преобладали церковные. Из них наиболее чтимыми были престольные праздники (храмовые, часовенные, придель-
© Старыгина Н. Н., 2012
ные), обетные (заветные, богомолье, молебствие, мольба, оброчные или обещанные дни), деревенские праздники (пивные дни, уличные, местные ежегодные гулянья) [1]. Менее дробная классификация праздников предлагается культурологами: выделяются религиозные, народные и государственные праздники [2]. Вероятно, можно выделить также частные или бытовые праздники, устраиваемые в честь именинника, награжденного чем-либо человека, события в жизни группы людей и т. п.
Эортологи и культурологи довольно давно изучают это явление человеческой жизни. К настоящему времени предложено множествов дефиниций данного понятия. Например, «праздник - в традиционной, светской и религиозной традиции - временной отрезок, обладающий особой связью со сферой сакрального, предполагающий максимальную причастность к этой сфере всех участвующих в П. и отмечаемый как нечто институциализированное (даже если оно носит импровизационный характер). П. в культурологии рассматривается как институт культуры, выступающий как общественное событие торжественного характера, изъятое из повседневности и проводимое в свободное от работы время» [3].
Содержание праздника включает «чествование памятного или нового радостного события путем специального выделения свободного (праздного, порожнего) от обычных дел времени и места с осуществлением целых комплексов особых праздничных действий: провозглашения праздника, поздравления с вызвавшим его событием, приглашения гостей, нарядного оформления места и его участников, музыки, развлечения зрелищами, играми, соревнованиями, включения в сюжетно-ролевое игровое действо, чествования отличившихся, награждения, подарков, угощения, наслаждения искусством, природой, установления доброжелательного, дружелюбного общения, нередко с выделением необычных ролей, неожиданных положений (ряжение, выбор партнеров по жребию, «по велению» распорядителя и т. п.) и многого другого, что превращает и сам праздник в запоминающееся радостное событие» [4].
В словаре В. И. Даля сказано, что праздник -«день, посвященный отдыху, не деловой, не работный... день, празднуемый по уставу церкви, или же по случаю в память события гражданского, государственного, или по местному обычаю, по случаю, относящемуся до местности, до лица» [5].
Таким образом, праздник - это 1) выход за пределы профанного измерения жизни в мифологическое или «христианское» время и пространство, если связан с обрядами и ритуалами, 2) игра (или ее элементы), понимаемая как воссоздающая деятельность человека, единицей которой является роль и которая проявляется «в формах
образного воплощения, в мотивах и способах их оформления и выражения» [6]. Праздник, с одной стороны, реальность человеческой жизни, с другой - условность.
В празднично-игровых ситуациях (в модели поведения человека, в степени и характере его участия в празднике) проявляются национальная ментальность, ценностные ориентиры, психология, характер человека. Этим можно объяснить внимание писателей к праздничной культуре, изображение в художественных произведениях праздничных ситуаций.
2. Изображение праздников в цикле «Праведники» Н. С. Лескова
Изображение праздников и праздничных ситуаций не противоречит предмету изображения (праведник) в цикле «Праведники» и лесковской концепции праведничества. Праведник живет в миру, участвует в общественных и семейных делах, живет обычной человеческой жизнью, частью которой и являются праздники, прочно укоренившиеся в быту русского человека. Изображение праздника соответствует установке писателя показать бытовую жизнь героя, а также выявить национально-специфическое в русском человеке. Можно сразу предположить, что герой-праведник будет по-разному проявлять себя во время религиозных, государственных или частных праздников.
Праздники в цикле «Праведники»
В произведениях, составивших цикл «Праведники», встречаются преимущественно упоминания о праздниках религиозных и календарно-обрядовых: Крещение («Однодум». С. 22, «Человек на часах». С. 337), Рождество (воспоминания Ивана Флягина в «Очарованном страннике». С. 265), воскресенье (как день недели, «Кадетский монастырь». С. 72), открытие мощей нового угодника (как местный религиозный праздник, «Несмертельный Голован». С. 116-117 и далее), день св. Агафьи, день св. Георгия Победоносца, день памяти пророка Иеремии, день св. Николая Угодника («Несмертельный Голован». С. 104, 108, 112), Масленица («Очарованный странник. С. 327), Мокрый Спас («Очарованный странник». С. 334).
Второй группой праздников, о которых упоминается или которые изображаются в произведениях цикла, являются частные или бытовые праздники: свадьба («Однодум». С. 17, «Левша». С. 210, «Очарованный странник». С. 316, «Шера-мур». С. 403-404), вручение ордена («Однодум». С. 33), пирушка («Кадетский монастырь». С. 153, 160-162), пир («Шерамур». С. 358, 402, 403).
Упоминаются народные гулянья: кулачные бои («Однодум». С. 6), ярмарка («Очарованный странник». С. 248, 278, 284, 291, 313).
Местный государственный праздник изображен в рассказе «Однодум»: встреча губернатора Ланского («Однодум». С. 20 и далее).
К праздникам можно отнести «бедные столы», накрываемые для нищих и бездомных («Несмертельный Голован». С. 127).
В сказе о Левше сравниваются русский и английский праздники без конкретизации («Левша». С. 212).
Указание на праздник содержится в библе-изме «пир веры» («Несмертельный Голован». С. 116 , 117).
В основном в произведениях о праведниках содержатся лишь упоминания о праздниках. Подробные и развернутые описания праздников присутствуют лишь в рассказах «Кадетский монастырь» (пирушки), «Несмертельный Голован» (открытие мощей нового святого), «Однодум» (встреча Ланского), «Шерамур» (пир), «Очарованный странник» (свадьба, ярмарки). Можно заметить, что предметом описания становятся бытовые праздники, народные гуляния, местный религиозный праздник. Церковные и календар-но-обрядовые праздники не изображаются, не описываются, только упоминаются (исключение -изображение фрагмента праздника на Мокрого Спаса в «Очарованном страннике». С. 33-334). В какой-то степени это вызывает удивление, ведь в центре произведений - верующий человек. Казалось бы, изображение его в ситуации религиозного праздника дает писателю возможность более обстоятельно раскрыть религиозность героя, однако Лесков таким приемом не пользуется. Можно предположить, что это результат понимания того, что религиозные и календарные праздники - неотъемлемая часть народной жизни, обычное явление в жизни русского человека, знакомое каждому читателю как человеку общей национальной культуры с героем и потому способному воссоздать в воображении поведение героев в данных типичных ситуациях. Подтверждением этому служит то, что в некоторых упоминаниях, например в «Очарованном страннике» («.перед масленицей, когда в церкви поют: "Покаяния отверзи ми двери".». С. 327) или «Однодуме» («.в конце концов их (мундиры. -Н. С.) втихомолку кропили из священных бутылочек богоявленскою водой, которая, если ее держать у образа в заткнутой воском посудине, не портится от одного крещеньева дня другого и нимало не утрачивает чудотворной силы, сообщаемой ей в момент погружения креста с пением "Спаси, Господи, люди твоя и благослови достояние Твое"». С. 22), содержится очевидное указание на знание персонажем или рассказчиком праздничного церковного обряда, что дает основание предположить, что он неоднократно участвовал в церковных праздничных действах.
При чтении произведений цикла «Праведники» у читателя формируется представление о богатстве и разнообразии русских праздников, о
их месте в жизни русского человека и общества, о роли в формировании ценностных ориентиров человека, о поведении русского человека в праздничной ситуации и т. д. Упоминание или изображение праздников конкретно функционально в каждом произведении, а общими функциями этих текстовых элементов являются формирование бытового фона, создание национального колорита, определение личностных особенностей персонажа.
Праздник
как явление национальной русской культуры
В «Левше» одним из параметров сравнения «своего» и «чужого» стал праздник: «А придет праздник, соберутся по парочке, возьмут в руки по палочке и идут гулять чинно-благородно, как следует» (с. 212). Сопоставление здесь скрытое, подразумеваемое, причем в сказе о Левше нет описания русского праздника, но в контексте цикла это сравнение реализуется. Совсем не чинно ведут себя во время пирушки герои рассказа «Кадетский монастырь» - молодые инженеры, празднующие выпуск, и инженеры в Польше, которые любого могли «подавить грандиозностью своего поведения» (с. 160). («Здесь пили и ели много, забирая все, что есть самого лучшего и самого дорогого, засиживались долго, сколько хотели, и платили за все настоящим благородным манером, то есть не торгуясь и даже не считая, что действительно взято и что бессовестно присчитано». С. 161.) Мало порядка на торжествах в Солигаличе по случаю чествования нового губернатора («Однодум») и при открытии мощей нового угодника («Несмертельный Голован»). Как будто не слишком благочинно празднуется Рождество Христово в деревне Ивана Северьяновича Флягина: «.а дома у нас теперь в деревне к празднику уток, мол, и гусей щипят, свиней режут, щи с зашеиной варят жирные-прежирные, и отец Илья, наш священник, добрый-предобрый старичок, теперь скоро пойдет он Христа славить, и с ним дьяки, попадьи и дьячихи идут, и с семинаристами, и все навеселе, а сам отец Илья много пить не может: в господском доме ему дворецкий рюмочку поднесет, в конторе тоже управитель с нянькой вышлет попотчует, отец Илья и раскиснет и ползет к нам на дворню, совсем чуть ножки волочит пьяненький. Так это все у него семейственно, даже в рассуждении кушанья» (с. 265).
«Чинно-благородному» праздничному поведению англичан в цикле противопоставлены «широкие привычки» (с. 161) и удальство празднующих русских, отсутствие чувства меры и удальство, с одной стороны, с другой - единение участников праздника (будь это офицеры или встречающие губернатора горожане), способность отдаться полностью действу, в котором они уча-
ствуют, и тихая семейственность, родственность деревенских жителей. Если вспомнить об участии Рыжова в кулачных боях («В свои отроческие годы он был уже первый силач и так удачно предводительствовал стеною на кулачных боях, что на какой стороне был Алексашка Рыжов, -та считалась непобедимою». С. 6), Флягина - в ярмарочных гуляньях, то «чинно-благородству» англичан будут противопоставлены удальство, безудержность, размах, непосредственность русского человека, не умеющего подчас вовремя остановиться в своем увлечении.
Сравнение национально-русского обрядового действа и традиций иной культуры содержится в описании свадьбы Шерамура и «Танты» («Ше-рамур». С. 403): «Без всяких ухищрений с ним совершился святой обычай родной стороны: Шерамур был князем своего брачного вечера» (С. 403). Именование героя свадебным чином «князь» отсылает читателя к русскому свадебному обряду (невеста - княгиня, жених - князь). Несколько диссонирует с русской народной традицией обозначение «брачный вечер», более соответствующий светской культуре праздников. Наконец, действие «трех человек», возложивших по поручению Танты венок на голову Шерамура, также противоречит русской свадебной традиции, в соответствии с которой венком, являющимся символом девичьей невинности, увенчана невеста.
В целом же, описывая «пир нищих» (с. 403), Лесков ориентируется на западно-европейскую карнавальную традицию, когда во время карнавала всё и все меняются своими местами, всё становится с «ног на голову»: вечно голодного Шерамура гости-нищие коронуют («Шерамур, приодетый Тантой в какую-то куртку, был между ними настоящий король, и они с настоящею деликатностью нищих устроили ему королевское место». С. 403), гости и сам жених-король пируют, не зная меры, Шерамура переименовывают: вместо Шерамура ему присваивают кличку «теткин муж».
Дворянская праздничная культура в цикле представлена описанием свадьбы князя в «Очарованном страннике». Это сугубо светский праздник, европеизированный (процесс модернизации и европеизации праздничной культуры начался в России в петровскую эпоху и затронул прежде всего гражданские и бытовые праздники [7]), включающий действия светского характера - званый ужин, бал, угощения и подарки для простого народа, музыку, фейерверк: «А как свадьбы день пришел и всем людям роздали цветные платки и кому какое идет по его должности новое платье... за рекою весь дом огнями горит, светится, и праздник идет, гости гуляют, и музыка гремит, далеко слышно» (с. 316). Светский и «гос-
подский» характер имеют «товарищеские обряды», изображенные в рассказе «Кадетский монастырь» (с. 153-154, 161-162).
Фрагментарно изображенные религиозные или церковные праздники: великий праздник Крещения («Однодум». См. выше), воскресная обедня («Кадетский монастырь». С. 74), великий праздник Рождества Христова («Очарованный странник». С. 265), Масленица («Очарованный странник». С. 327), Мокрый Спас, церковный праздник, отмечаемый 1 августа по старому стилю («Очарованный странник»: «На самого на Мокрого Спаса, на всенощной, во время благословения хлебов, как надо по чину, отец игумен и иеромонах стоят посреди храма, а одна богомолочка старенькая подает мне свечечку и говорит: "Поставь, батюшка, празднику". Я подошел к аналою, где положена икона "Спас на водах", и стал эту свечечку лепить, да другую уронил». С. 333334) - дают представление о праздничном календаре и устройстве праздничных церемоний, которые включали торжественные богослужения и другие церковные ритуалы, составлявшие официальную часть праздника, а также об участии и бытовом поведении русского человека в праздничных церковных церемониалах и о традициях, существовавших в быту.
Календарные праздники и обряды связаны с «земледельческим месяцесловом» - устным крестьянским календарем, с одной стороны, с другой - с православными святцами. Природно-аст-рономические явления (летнее и зимнее солнцестояние, весеннее и осеннее равноденствие, смена времен года) открываются большими календарными праздниками: святками, масленицей, семицко-троицкой неделей, русалиями, Ивано-Купальским праздником, праздниками во имя Спаса и Богородицы. Между ними сложилась цепочка ежедневных малых и средних праздников, календарных примет, наблюдений, зарифмованных в присловья, закрепленных за тем или иным святым (причем имена святых были «народными»: Авдотья-Малиновка, Савватий-Пчель-ник и др.), окруженных поэтическими сказаниями, песнями, стихами [8]. Календарные праздники и обряды закрепили огромный опыт человека по освоению мира, они отражают верования, уклад жизни, психологию, характер, душу русского человека. В «Несмертельном Головане» повествование о народных календарных праздниках в полной мере соответствует сказанному: «.в феврале на день св. Агафьи Коровницы по деревням, как надо, побежала "коровья смерть"» («Несмертельный Голован». С. 104),
«Это было по весне, должно быть, после того, как выехал на русские поля изумрудные молодой Егорий светлохрабрый, по локоть руки в красном золоте, по колени ноги в чистом сереб-
ре, во лбу солнце, в тыле месяц, по концам звезды перехожие, а божий люд честной-праведный выгнал встреч ему мал и крупен скот» («Несмертельный Голован». С. 108),
«.поля и луга уклочились густой зеленью, и привольно стало по ним разъезжать молодому Егорию светлохраброму, по локоть руки в красном золоте, по колени ноги в чистом серебре, во лбу солнце, в тыле месяц, а по концам звезды перехожие. Отбелились холсты свежею юрьевой росою, выехал вместо витязя Егория в поле Иеремия пророк с тяжелым ярмом, волоча сохи да бороны, засвистали соловьи в Борисов день, утешая мученика, стараниями святой Мавры засинела крепкая рассада, прошел Зосима святой с долгим костылем, в набалдашнике пчелиную матку принес, минул день Ивана Богословца, "Ни-колина батюшки", и сам Никола отпразднован, и стал на дворе Симон Зилот, когда земля именинница. На землины именины.» («Несмертельный Голован». С. 112),
«.травы надо собирать с Ивана до полу-Петра, и отлично "воду показывал", то есть где можно колодец рыть. Но это он мог, впрочем, не во всякое время, а только с начала июня до св. Федора Колодезника, пока "вода в земле слышно как идет по суставчикам"» («Несмертельный Голован». С. 113).
Таким образом, национально-специфическое в русской жизни Лесков показывает, упоминая и описывая праздники (конечно, наряду с другими возможностями). Традиции, обряды, быт, нравы, слово, поведение, характер, восприятие мира и человека, артистизм и поэтичность - всё, в чем проявляется национально-особенное, находит выражение в праздничной культуре русского человека. Писатель создал образ именно русского праздника, причем его особенности подчеркнуты приемом сравнения с иной праздничной традицией.
Праведник как человек празднующий Лесковский герой-праведник является участником церковных праздников, частных/бытовых (пир), народных гуляний (кулачные бои, ярмарки).
Однодум в молодости принимал участие в кулачных боях, свадьба для него оказалась совсем не праздничной. По долгу службы Александр Рыжов участвует в торжественной встрече нового губернатора, что можно рассматривать как местный государственный праздник. Ему отведена роль городничего, но сыграна она героем неправильно (не по сценарию), и спектакль мог бы превратиться в трагифарс или трагикомедию. От этого его спасло лишь то, что Рыжов оставался самим собой. Он не сжился с новой ролью, вел себя естественно, поэтому «он всем казался чем-то величественным», а не смешным, несмотря на «разводы национальных цветов на его бе-
лых рейтузах» (с. 27). Естественен Однодум и в своем гневе, когда «благочестивый дух его всколебался и поднялся на высоту невероятную» (с. 28): для него нарушение церковного обряда Ланским было оскорбительным, потому что в данном случае следование ритуалу церковного обряда не было игрой, нарушение его означало отсутствие в душе человека богопочитания.
Рыжов, формально участвующий в общем городском празднике, отличается в этом плане от горожан, которые стремятся активно поучаствовать в памятном событии. Равнодушно Рыжов принимает владимирский орден, что для другого человека также могло бы стать личным праздником.
В государственных и бытовых праздниках герои либо не участвуют, либо участвуют поневоле или не принимают участия в собственно праздновании, либо праздник для них не имеет значения или они не способны праздновать так, как обыкновенные люди. Брянчанинов и Чихачев «не посещали никаких увеселений и гульбищ» («Инженеры-бессребреники». С. 142), Николай Фер-мор «не искал пиров» (с. 163), его участие в пирушках однокурсников и сослуживцев выявило полное непонимание ими его возвышенных устремлений и обернулось неприятием героя.
Иван Северьянович в праздник Мокрого Спаса нарушил общее благочиние в храме (с. 334), что было объяснено сатанинским искушением. Даже во время ярмарочных гуляний герой не такой, как все: его увлекают необыкновенные ситуации и люди (перепор, магнитезер и др.), а не традиционные народные увеселения.
Шерамур во время «пира нищих» (свадьбы) примеряет другую социальную роль - короля, но это только иллюзия, это мир, в котором все перевернулось на период праздника: нищие стали как будто богатыми, голодные - сытыми. (Кстати, ситуация напоминает ситуацию с Санчо Пансой из «Дон Кихота».)
Возникает ощущение, что праведники выламываются из традиционной атмосферы любого праздника - государственного, религиозного, бытового. Возможно, это еще один способ показать, что все-таки это не типичные в быту люди. Они типичны в своих духовных и религиозных исканиях. Но именно напряженность духовной жизни выделяет их из обыкновенной среды простых людей, не обремененных уяснением высшей истины, живущих обычной бытовой жизнью.
Итак, праздничный мир русского человека представлен в цикле «Праведники» достаточно широко и полно. Читатель получает представление о религиозных, календарно-обрядовых праздниках, о крестьянской и дворянской праздничной культуре, о праздниках общих и личных. Лесков изображает русские праздники, что подчеркнуто сравнением своей и чужой празднич-
Н. Н. Старыгина. Структура и поэтика сказовой ситуации в цикле «Праведники» Н. С. Лескова
ных культур. Праведник Лескова участвует в праздничных событиях. При этом изображение праздничных событий и поведения героя-праведника не противоречит лесковской концепции пра-ведничества.
Примечания
1. См. подробнее: Русские. М.: Наука, 1999. URL: http: // www.Booksite.ru/fulltext/rus/sian/index.htm
2. См.: Хоруженко К. М. Культурология: энциклопедический словарь. Ростов н/Д, 1997. С. 393.
3. Там же. С. 392-393.
4. Григорьев В. М. От игры и праздника к празднично-игровой культуре. С. 4. URL: http://akademia-igri.narod.ru
5. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1982. Т. 3. С. 381.
6. Хейзинга И. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992. С. 153.
7. См.: Зелов Д. Д. Официальные светские праздники как явление русской культуры конца XVII - первой половины XVIII века. М., 2002; Келлер Е. Э. Праздничная культура Петербурга. Очерки истории. СПб., 2001.
8. См.: Русские. С. 615 и далее.
УДК 821.161.1-34
Н. Н. Старыгина
СТРУКТУРА И ПОЭТИКА СКАЗОВОЙ СИТУАЦИИ В ЦИКЛЕ «ПРАВЕДНИКИ» Н. С. ЛЕСКОВА
В статье выявляются общие закономерности изображения сказовой ситуации в цикле «Праведники», а также способы и приемы создания сказовой ситуации в каждом произведении цикла. Делается вывод о неразработанности структуры и поэтики сказовой ситуации, что обусловлено циклизацией как основным способом организации художественного материала в лесковском произведении.
The article reveals the general ways of describing the tale situation in the "righteous men" stories, the modes and methods of creating the tale situation in each story. It draws the conclusion on the inadequacy of the structure and the poetics of the tale situation, which is conditioned by the cyclization as the main mode of artistic material arrangement in Leskov's works.
Ключевые слова: сказовая ситуация, система персонажей, мотивный комплекс, форма повествования, автор-повествователь, герой-рассказчик, хронотоп, цикл, циклизация.
Keywords: tale situation, system of characters, motive complex, form of narration, author-narrator, character-narrator, chronotope, cycle, cyclization.
В художественном мире произведений Н. С. Лескова, который любил наделять героя неповторимым «голосом» и был мастером сказовой
© Старыгина Н. Н., 2012
формы повествования, изображение сказовой ситуации как одной из ситуаций речевого общения становится почти обязательным. Вместе с тем содержание, структура и поэтика универсальной для Лескова сказовой ситуации - при наличии повторяющихся элементов - в полной мере определяются художественным замыслом писателя, его художественной тактикой в каждом конкретном случае. Это подтверждается анализом лесковских произведений, вошедших в цикл «Праведники».
Сказовой ситуацией мы называем изображение в художественном произведении совокупности обстоятельств, мотивирующих рассказ героя (воспроизведенный в тексте как иллюзия устной разговорной речи), условий, пространства и времени, в которых он осуществляется. Сказовая ситуация формирует обрамление рассказа героя, в котором разворачивается сюжет автора-повествователя, имеющий вполне самостоятельное смысловое и поэтическое значение и функции, равнозначный сюжету героя-рассказчика.
Основные функции сказовой ситуации - мотивация и рефлексия рассказа. Они реализуются благодаря наличию в системе персонажей (автор-повествователь («я»), слушатели (попутчики, собеседники, гости), герой-рассказчик) автора-повествователя. Произведение со сказовой ситуацией чаще всего строится как «рассказ в рассказе», при этом сказовая ситуация имеет типичную структуру: вход в ситуацию (экспозиция в сюжете); пребывание в ситуации (слушание рассказа/развитие сюжета и его кульминация); выход из ситуации (развязка).
Экспозиция (вход в сказовую ситуацию) включает в себя изображение нескольких событий, переживаемых автором-повествователем (осмысление какого-либо факта общественной (иной) жизни); припоминание каких-то событий из прошлого; появление (или проявление) героя-рассказчика и его представление; диалог или беседа; провоцирование рассказа. Изображение слушания и восприятия рассказа (пребывание в ситуации) чаще всего сводится к воспроизведению комментария автора-повествователя, диалога (обмена репликами) между героями слушателями, рассказчиком. Выход из ситуации (развязка) оформляется или как диалог между героями, или как резюме-размышление автора-повествователя. Иногда он формально отсутствует.
Сюжетообразующими мотивами в изображенной сказовой ситуации чаще всего являются мотивы пути (дороги), встречи, беседы. Мотивный комплекс соответствует принципу декаузальнос-ти (отсутствие видимой причинной обусловленности изображаемых событий), реализуемому в сказовой ситуации: случайность появления (выбора) героя-рассказчика, случайность встречи собеседников и пр. С мотивным комплексом со-
