CC BY
168
И.Н. МИХЕЕВА
ПОЭТИКА ИЗОБРАЖЕНИЯ ДВУХ МИРОВ В ФЕНОМЕНАЛЬНОМ И НОУМЕНАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ ЦИКЛА Н.С. ЛЕСКОВА «ПРАВЕДНИКИ»
Ключевые слова: Н.С. Лесков, «Праведники», художественное пространство, поэтика, образ мира, типологизация, юродивый, аксиологический, феноменальный, ноуменальный.
Автор подходит к поставленной проблеме с точки зрения теории М.М. Бахтина о хронотопе художественного произведения. В работе рассматривается моделирование праведного и неправедного миров на уровне ноуменального и феноменального пространства, координатами которых является аксиологическая ориентация писателя.
I.N. MIKHEEVA
POETICS OF THE DEPICTION OF TWO WORLDS IN THE PHENOMENAL AND NOUMINAL SPACE OF N.S. LESKOV’S SERIES «RIGHTEOUS MEN»
Key words: N.S. Leskov, «Righteous Men», artistic space, poetics, world view, typology, holy fool, axiological, phenomenal, nouminal.
The author treats the article’s topic with M.M. Bakhtin’s viewpoint of the chronotope of an artistic work in mind. The article deals with modeling the righteous and unrighteous worlds at the nouminal and phenomenal level, the coordinates for these worlds being the axiological orientation of the writer.
В пространственно-временных структурах, в силу свойственной им универсальности, отражается система духовных представлений как отдельного человека, так и всего общества. При этом задачей историков литературы и искусства является обнаружение типологических черт той или иной эпохи посредством анализа ряда концептуальных категорий, выражающих мироощущение, образ мира выдающихся людей этого времени. Художественное время и пространство как фундаментальные категории позволяют подойти к решению этой задачи. По замечанию Ю.М. Лотмана, само художественное пространство «... представляет собой модель мира данного автора, выраженную на языке его пространственных представлений. ... Язык этот, взятый сам по себе, значительно менее индивидуален и в большей степени принадлежит времени, эпохе, общественным и художественным группам, чем то, что художник на этом языке говорит, - чем его индивидуальная модель мира» [6, с. 252-253].
Для того чтобы картина эпохи была наиболее полной, необходимо подробное изучение всех ее аспектов. Однако среди исследований, посвященных творчеству выдающегося писателя второй половины Х1Х в. Н.С. Лескова, на сегодняшний день вопрос о хронотопическом видении автора остается актуальным. Существует часть работ, исследователями которых заявлена проблема пространственно-временных отношений в творчестве писателя, но концептуальный для художественного наследия Н.С. Лескова цикл «Праведники» в этом плане остался не изучен. Поэтому реконструкция художественной модели мира, отраженной в цикле, позволит восполнить имеющийся пробел.
Анализ творчества Н.С. Лескова приводит к мысли о том, что в его произведениях вселенная моделируется в виде двух параллельно сосуществующих пространств, каждое из которых состоит из противопоставленных друг другу миров, маркирующихся на основе представлений о вечных ценностях. Первое пространство условно можно назвать феноменальным, оно укладывается в пределы традиционной для русской литературы предметно-реалистической формы. Второе пространство обозначим как ноуменальное, т.е. пространство, возникающее на основе интуитивных представлений писателя о сакральном. Поскольку мировоззренческие взгляды Н.С. Лескова лежат в русле христианского учения, то ноуменальное пространство формируется исходя из этих соображений.
Каждое из пространств состоит из двух миров, праведного и неправедного, находящихся в полярном взаимодействии. Подобная оппозиция ценностно мотивирована и влечет за собой разработку автором соответствующей концепции персонажей произведений. И.В. Мотеюнайте, основываясь на анализе хроник Н.С. Лескова, приходит к такому выводу: «В «Соборянах», «Захудалом роде», «Детских годах Меркулы Праотцева» Лескова существует оппозиция двух миров: праведного и неправедного и, следовательно, четкое деление героев на положительных и отрицательных» [7, с. 57]. В цикле «Праведники» существование данной оппозиции предопределяется уже самим названием цикла. Наличие двух миров и деление героев на два лагеря лежит в основе авторской концепции мира и человека. Эта оппозиция имеет глубинное значение, поскольку не ограничивается структурированием лишь феноменального пространства, а отражается в ноуменальном (сакральном) пространстве, являющемся одним из ключевых понятий христианской космологии. Аналогичное заметила и Л. Ильюнина, анализируя очерки Н.С. Лескова о Валааме «Монашеские острова на Ладожском озере. Путевые заметки»: «параллельно с тем пространством, которое было видимо повествователю и его спутникам, существует другое, не увиденное ими, сакрализованное, священное пространство» [2].
Наиболее полно оппозиция двух миров в ноуменальном пространстве представлена в повести «Очарованный странник», что закономерно, поскольку это самое большое произведение цикла «Праведники».
Н.С. Лесков изображает ноуменальные миры различными способами, но всегда опосредованно, через феноменальное пространство: они или описаны в снах (сон высокопреосвященного владыки, наказавшего молившегося за самоубийц попика, сон Ивана Северьяныча на берегу лимана), в ситуациях, в которых герой нарушает заповеди (убийство Груши, искушение Флягина в трактире, в монастыре), или изображаются на иконах и стенах монастырей и храмов, упоминаются в разговоре персонажей.
В повести «Очарованный странник» праведный ноуменальный мир - это мир ангелов во главе с Творцом-Вседержителем, отсюда помогают добрым христианам в земной жизни ангелы-хранители, святой Иоанн Предтеча, преподобный Сергий, Николай Чудотворец и т.д.
Ноуменальный неправедный мир по сравнению с первым изображается чаще, поскольку этот мир призван искушать людей. Его олицетворяет дьявол, или «горделивый стратопедарх», со своим воинством, черт, губитель-бес, их пленники - «скучные тени» грешных душ. Приемы изображения этого мира у Н.С. Лескова традиционны: в описании сна владыки используются экспрессивные глаголы (скачут, несутся, взмело), мрачная цветовая гамма: зеленые латы и вороные кони, темное знамя, «а на знамени змей» (перекличка с образом Груши), «впереди их горделивый», - это единственная оценочный эпитет, данный рассказчиком, однако очень емкий, поскольку в христианстве гордыня греховна. При описании ноуменального неправедного мира автор часто упоминает грохот, гогот, ржание, шум, дикий смех. Ср.: в доме Груши «страшный шум и содом, голоса и бряцанье, и гик, и визг, и веселый хохот» [4, с. 293], во сне владыки «грохот... такой страшный грохот, что ничем его невозможно выразить» [4, с. 222], Флягину во сне на лимане послышались «и гогот, и ржание, и дикий смех» [4, с. 242]. Показательно, что этому миру дано и звуковое, и цветовое противопоставление: «только где-то тонко колокол тихо звонит, и весь как алою зарею облитый большой белый монастырь по вершине показывается, а по стенам крылатые ангелы с золотыми копьями ходят» [4, с. 242].
Ноуменальные миры могут проявлять себя в феноменальных через героев-посредников. Так, например, образ цыганки Груши создается с помощью неоднократно повторяющихся слов «змея», «яд», «язва», «огонь», «зараза», автор использует такие глаголы, как «жечь», «жалить». Черные глаза Груши и их темное
пламя искушают людей, заставляют вспыхивать страсти. Данные лексемы, складываясь в единое семантическое поле, воспроизводят фольклорный образ лукавого. Автором подчеркивается, что красота цыганки не земная, а порождение греховного мира. Являясь проводником этого мира в феноменальное пространство, Груша кажется его невольной рабой, и чем она сильнее любит человека, тем страшнее его губит. Не случайно ноуменальный неправедный мир являет себя Фля-гину уже не во сне, а наяву после убийства Груши: «за мною все будто кто-то гнался, ужасно какой большой и длинный, и бесстыжий, обнагощенный, а тело все черное и голова малая, как луковочка, а сам весь обростенький, в волосах, и я догадался, что это если не Каин, то сам губитель-бес, и все я от него убегал и звал к себе ангела-хранителя» [4, с. 322]. Оппозиция двух миров в феноменальном пространстве есть отражение аналогичной картины мира иного, сакрального уровня.
Таким образом, феноменальному и ноуменальному миру греха автор противопоставил мир монастырей, храмов, праведников и угодников Божьих. Инициализацией неправедного мира на уровне обоих пространств, обозначением его аксиологической ориентации в повести «Очарованный странник» Н.С. Лесков выявляет духовную основу зла. При том, что ноуменальное пространство в цикле «Праведники» изображается значительно реже, чем феноменальное, оно всегда имеется в виду, поскольку Н.С. Лесков был религиозным человеком, и именно вера является той почвой, на которой «произросло единение Лескова с простым русским человеком» [8, с. 26]. Память о ноуменальном пространстве заложена и в годовом цикле христианского календаря, и в традициях, обычаях, по которым живут персонажи, и, наконец, в самом языке повествователя, отражающем менталитет народа.
Ценностно мотивированная оппозиция праведного и неправедного миров обусловлена тем, что «хронотоп в произведении всегда включает в себя ценностный момент» [1, с. 391]. Основным аксиологическим критерием как феноменального, так и ноуменального пространства являются христианские заповеди, однако в феноменальном пространстве к ним добавляются этические ценности. В связи с этим встает вопрос о том, что в картине мира, созданной в цикле «Праведники», имеет положительную этическую ценность. Для Н.С. Лескова честь, доброта и справедливость являются абсолютными ценностями. Это доказывается частотой употребления данных слов в произведениях цикла. Лексемы «честь», «доброта», «справедливость» и их производные встречаются в тексте 109, 115 и 31 раз соответственно и соотносятся с героями-праведниками. Для мира праведного эти понятия являются положительными ценностями. В неправедном мире они теряют свою ценность. Исходя из этого автор маркирует элементы обоих миров, пользуясь приемом, который описала И.В. Мотеюнайте применительно к хроникам «Соборяне» и «Захудалый род»: «при вводе героя в действие романа или при первом же описании его (что часто совпадает) он оценивается автором, рассказчиком или одним из героев, который, в свою очередь, уже оценен ранее и тем самым вписан в систему. Эта первоначальная оценка и распределяет героев по «лагерям»» [7, с. 57]. По наблюдениям исследователя, производится она либо прямым авторским словом, либо словом героя, либо словом рассказчика: «... В эти глаза глядела прямая и честная душа протопопа Савелия» («Соборяне») [3, с. 46]. Этот же прием используется и в цикле «Праведники». Ср.: «Самбурский был малоросс и имел репутацию человека необыкновенного ума и способностей, а также отличался честностью и непреклонностью убеждений» («Русский демократ в Польше») [4, с. 79], «Ее муж, наездник Храпон, был плохой человек...» («Несмертельный Голован») [4, с. 102]. Таким образом, в «Праведниках» герои распределяются по «лагерям» тем же способом, что и в указанных хрониках. Однако обращают на себя внимание и другие приемы, характерные именно для данного цикла.
В рассказе «Русский демократ в Польше» персонажам положительным -«самоотверженному и бескорыстнейшему» Самбурскому, «добрейшему» Ивашину, Лахтину - противопоставлены Паскевич и «человек совсем другого сорта и других правил» Я-ч. Напрямую оценка Паскевичу повествователем не дана, напротив, он отмечает, что умом и соображением Самбурского фельдмаршал гордился, а честность его уважал [4, с. 91]. Но одна из важных ценностных характеристик героев цикла «Праведники» - умение «оделять» других бескорыстно и справедливо. Эта черта присуща и Шерамуру, «приставленному к пище» во время службы санитаром («Шерамур»), и Головану, «оделявшему» пирогами на «бедных столах» у купца Акулова («Несмертельный Голован»), и «любившему кормить досыта» завхозу Боброву («Кадетский монастырь»), и, наконец, самому Самбурскому, решившему раздать польские земельные участки по справедливости. Умение «оделять» - это своеобразная проверка чести и совести героя, и Паскевич, опошливший идеи Самбурского, это испытание не проходит. Он человек корыстный, ценящий качества Самбурского и его людей ради собственной выгоды. Подобен ему начальник части Н. Фермора в Варшаве в рассказе «Инженеры-бессребреники», «оделявший» своих подчиненных деньгами помимо казенного жалования. По мнению инженеров, он «давал не скупясь», однако его деньги изначально грязные, взятка.
Примеры демонстрируют, каким образом в цикле формируется представление о положительном качестве человека (ценности), и как это представление проецируется на героев произведений, входящих в цикл. Таким образом происходит типологизация героев-праведников на основе уже имеющегося в сознании читателя образа, ведь бессребреничество и умение творить милость - одни из основных добродетелей, характеризующих христианских святых. Множество примеров тому можно найти в «Киево-Печерском патерике»: это и блаженный Прохор, делавший хлеб из лебеды и раздававший его неимущим и изнемогающим от голода, и блаженный бескорыстный врач Агапит, делившийся своей едой с болящими, и многие другие. Однако если в житийной литературе святые делятся тем, что имеют сами, то в лесковском цикле подчеркнута такая высокая степень доверия к праведным, что им поручают разделить и раздать чужое. В связи с этим можно говорить, с одной стороны, о типологизации персонажей цикла «Праведники» на основе уже сложившегося у читателя представления об образе праведного по житийной литературе, с другой стороны, о развитии агиографической традиции.
Еще один способ типологизации в цикле «Праведники» - создание некоторых персонажей на основе традиционного образа юродивого: это Шерамур («Шерамур»), Рыжов («Однодум») и Фотей («Несмертельный Голован»).
Е.А. Мясникова, изучая загадку «Шерамура», приходит к выводу о том, что «понять смысл текста помогает опыт, накопленный нашей литературной наукой -идеи М.М. Бахтина и его теория «карнавала», подходы, предложенные A.M. Панченко» [8, с. 41]. Изложенная исследователем трактовка образа Шерамура как юродивого весьма убедительна. Согласно рассматриваемой теории мир праведный - это мир культуры, упорядоченный мир. Неправедный - мир антикультуры («антимир», «изнаночный мир»), в котором все ценности вывернуты наизнанку.
В рассказе существуют два антипода: графиня-миссионерка и Шерамур -номинально представители мира праведного и неправедного соответственно. Однако в итоге читатель приходит к иному выводу. Д.С. Лихачев пишет, что «своим поведением (своими поступками, жестами) юродивый показывает, что именно мир культуры является миром ненастоящим, миром антикультуры, лицемерным, несправедливым, не соответствующим христианским нормам» [5, с. 344-345]. Так Шерамур, воплощающий в реальности идею деятельного добра, олицетворяет мир праведный, а играющая в спасение заблудших душ графиня
далека от понимания истинного смысла проповедоваемого ею Евангелия. Таким образом, ее мир становится ложным, а мир юродивого - истинным.
В рассказе «Однодум» автор сам предлагает нам ключ к разгадке образа Александра Афанасьевича Рыжова: «этакие люди что юродивые, - они чудесят, а никому не вредны, и их не боятся» [4, с. 15]. Рыжов как будто является героем мира антикультуры, а его антиподом, т.е. представителем мира культуры, формально выступает городничий. Согласно законам изнаночного мира, для которого характерна спутанность социальных отношений, происходит подмена, и простой мужик становится городничим. «Юродство» Александра Афанасьевича заключается в буквальном следовании библейским заповедям. «Юродивый, - пишет Д.С. Лихачев, - это тоже дурак. Но его критика действительности построена на разоблачении ее несоответствия христианским нормам в понимании этого юродивого» [5, с. 344]. Это несоответствие Н.С. Лесков иллюстрирует различием взглядов городничего и Рыжова на один и тот же предмет - на закон: «городничий судил о нем русским судом: «закон - что конь: куда надо - туда и вороти его». Александр же Афанасьевич выше всего ставил закон: «в поте лица твоего ешь хлеб твой»» [4, с. 12]. Значение данного противопоставления усиливается тем, что законом для Рыжова является Библейский текст, а городничий ориентируется на понятие светское. Жизнь и устремления городничего направлены на собирание «сокровищ земных», а Рыжова - «сокровищ небесных». Поэтому духовная высота Александра Афанасьевича, мешающая городничему в достижении своих исключительно материальных целей, воспринимается последним как зло. И наоборот. Таким образом, в «Однодуме», как и в рассказе «Шерамур», выявляется формальность закрепленности образа юродивого Рыжова за миром антикультуры, а городничего - за миром культуры. Образы этих персонажей и образы миров оказываются «перевертышами» в контексте вечных ценностей.
Третий образ юродивого в цикле - Ферапонт (Фотей). Однако в отличие от первых двух он не является «перевертышем» и тем самым нарушает существующую традицию восприятия юродивого как такового. Его личность все профанирует, и, вторгаясь в пределы традиционного миропорядка, как и любое зло, искушает: «. исцеленный юродует, а Голован знает, что это надо сносить» [4, с. 128]. Если Голован является центральным персонажем праведного мира, то Фотей становится главным героем неправедного.
Неправедный мир рассказа «Несмертельный Голован» противостоит некой идеальной реальности, существование которой своим бытием доказывают герои-праведники. Но если традиционно юродивый только условно представляет себя частью мира зла, провозглашая при этом христианские ценности, то в рассказе Н.С. Лескова эта условность снимается: его главный герой Фотей не соблюдает заповеди и не призывает к этому других, а их бессовестно нарушает. Здесь персонаж, «валяющий дурака», не оказывается вдруг умен, а неизменно остается хитрым, «наглым» «негодяем».
Таким образом, в рассказе «Несмертельный Голован» существенно изменен образ юродивого, представляющего неправедный мир не условно, а реально. Тем самым Н.С. Лесков дает иную трактовку образа, дополняя и расширяя его новым содержанием.
Еще один способ, с помощью которого Н.С. Лесков формирует образы праведного и неправедного феноменального мира и населяет эти миры героями - создание ситуации выбора. Данный прием может быть представлен различными вариантами, одним из которых является борьба между милосердием и служебным долгом. Этому Н.С. Лесков посвящает два рассказа цикла «Праведники» - «Человек на часах» и «Пигмей».
В первом произведении проблема выбора стоит перед солдатом Постниковым, офицером придворной инвалидной команды, подполковником Свиньиным и
обер-полицмейстером Кокошкиным. Выбор и распределяет героев по лагерям, раскрывая ценностную сторону картины мира каждого. Так, в мире праведном живет спасший утопающего солдат Постников, в мире неправедном существует честолюбивый офицер придворной инвалидной команды, «службист» Свиньин, «недобрый и бессердечный» обер-полицмейстер Кокошкин.
В «Человеке на часах», как и в «Однодуме», Н.С. Лесков показывает отношение героев к закону. Свиньин «считал неуместным входить в обсуждение побуждений, какие руководили в данном случае движением виновного, а держался того правила, что на службе всякая вина виновата» [4, 342], ориентируясь, таким образом, на закон светский, а солдат Постников, зная и устав, и христианские заповеди, сделал нравственный выбор.
Проблему выбора между милосердием и служебным долгом в рассказе «Пигмей» решает чиновник С*** (пигмей). Миру зла и человеческой подлости, в котором живет прачка, тянущая ко дну свою дочь, пигмей благородным поступком противопоставил мир, в котором основным законом человеческой жизни выступает добродетель. Таким образом, в зависимости от того, как решается персонажем моральная или этическая задача, происходит его определение в пространстве к тому или иному миру.
Исходя из тезиса М.М. Бахтина о том, что «образ человека в литературе ... всегда существенно хронотопичен» [1, с. 235], выявление основных способов типологизации героев цикла как праведников подтверждает теснейшую взаимосвязь и взаимообусловленность категории пространства в произведении и аксиологических ориентиров, заложенных автором.
Анализ художественного пространства позволяет представить моделируемую в сознании писателя структуру вселенной, которая делится на праведный и неправедный миры, отраженные в двух пространствах. Пространство ноуменальное в цикле «Праведники» традиционно. Оно изображается на основе символики мировой литературы и фольклора и никаких существенных изменений не претерпевает. Наполнение феноменального пространства имеет концептуальное значение для цикла. Оно происходит на основе элементов, маркированных с помощью прямой оценки персонажей, типологизации героев как праведников и с помощью создания ситуации выбора. Н.С. Лесков, исповедуя христианские основы понимания добра и зла, выражает мысль о том, что и добро, и зло творит сам человек, делающий свободный выбор, и неправедный мир - это лишь его следствие. Путь человека на земле определяет его дальнейшее бытие или небытие. Таким образом, выстраиваемая Н.С. Лесковым схема построения вселенной соотносится со схемой вселенной в христианской космологии.
Существующая в цикле «Праведники» пространственная оппозиция направлена на решение духовных и нравственных задач, актуальных для всей русской литературы. Идея противопоставления праведного и неправедного миров на уровне обоих пространств раскрывает аксиологическую проблему выбора человека между сокровищами земными и небесными. Постановкой и решением проблемы нравственного выбора цикл «Праведники» является продолжением русской литературной традиции. Но вместе с тем Н.С. Лесков, обращаясь к читательскому опыту, дополняет его новыми образами, создавая на уже существующей основе свою типологизацию героев как праведников, которую можно рассматривать в качестве одного из характерных именно для данного цикла приемов изображения праведного мира. Лесков расширяет традиционное представление о праведниках, поставив в их ряд не только подвижников духовного благочестия, но и людей, для которых понятия чести, совести, справедливости, идеи деятельного добра и служения людям стали основными жизненными принципами, нарушение которых равносильно нарушению заповедей Господних.
Литература
1. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет / М.М. Бахтин. М.: Худож. лит., 1975. 502 с.
2. ИльюнинаЛ. Валаам в творчестве Николая Лескова / Л. Ильюнина. СПб., 2005. Режим доступа к статье: http://www.rusk.ru/st.php7idaM03663.
3. Лесков Н.С. Собрание сочинений: в 12 т. / Н.С. Лесков. М.: Правда, 1989. Т. 1. 479 с.
4. Лесков Н.С. Собрание сочинений: в 12 т. / Н.С. Лесков. М.: Правда, 1989. Т. 2. 415 с.
5. Лихачев Д.С. Избранные работы: в 3 т. / Д.С. Лихачев. Л.: Худож. лит., 1987. Т. 2. 496 с.
6. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь: кн. для учителя / Ю.М. Лотман. М.: Просвещение, 1988. 352 с.
7. Мотеюнайте И.В. Образ «цельного» человека в хрониках Н.С. Лескова «Соборяне», «Захудалый род» и дилогии П.И. Мельникова-Печерского «В лесах», «На горах» / И.В. Мотеюнайте. Псков: ПГПИ, 2004. 160 с.
8. Мясникова Е.А. Загадка «Шерамура» / Е.А. Мясникова // Юбилейная международная конференция по гуманитарным наукам, посвященная 70-летию Орловского государственного университета: Материалы. Вып. I: Н.С. Лесков. Орел: Орловский государственный университет, 2001. С. 41-44.
9. Старыгина Н.Н. Лесков в школе / Н.Н. Старыгина. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2000. 360 с.
МИХЕЕВА ИННА НИКОЛАЕВНА родилась в 1979 г. Окончила Марийский государственный университет. Исполняющая обязанности начальника отдела аспирантуры и докторантуры Марийского университета. Область научных интересов - история русской литературы второй половины ХІХ в., творчество Н.С. Лескова. Автор 5 научных работ.
