CC BY
13
С.Ю. Гончаров
ПРАВОВЫЕ ВЕРСИИ ИНСТРУМЕНТАЛЬНО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО МОДЕЛИРОВАНИЯ ОГРАНИЧЕНИЯ В ГОСУДАРСТВЕННОМ УПРАВЛЕНИИ
Ограничения имеют категориальный статус не только на общефилософском уровне. Это явление правовой жизни имеет сущность, которая может быть выражена, описана и в соответствующих юридических категориях - формах. Именно поэтому столь важно рассмотреть основные правовые версии решения этой сложной и неоднозначной проблемы.
В целом анализ работ правоведов свидетельствует, что до настоящего времени вопрос о правовом категориальном статусе ограничений ими не ставился. Как правило, специалисты исследуют отдельные стороны понятийных выражений этого явления, которые являются частными случаями юридической категории.
В связи с этим интерес, прежде всего, представляют философско-правовые воззрения об ограничениях, их источниках.
И.А. Ильин, рассматривая философию Гегеля о конкретности Бога и человека, подчеркивал, что для него «право есть не “норма”, но как бы “нормальное бытие человеческого духа”; право есть правовое существование воли, правильный способ ее жизни, или правильное состояние человеческой души» [1, с. 226]. Н.Н. Алексеев понимает правовые ограничения как правовые обязанности: «Вынужденность каких-либо положительных или отрицательных действий, безразлично, проистекает ли она из внутренних побуждений или из внешнего давления» [2, с. 155].
Подобная трактовка правовых ограничений, их источников согласуется и находится в пределах субъект-объективной парадигмы, характеризуя правовые ограничения в функционально-ценностном аспекте как осознанную человеком необходимость.
Существует и другая точка зрения, показательным примером которой является позиция М. Штирнера. «Я сам решаю, - имею ли я на что-нибудь право, вне меня нет никакого права. То, что мне кажется правом, и есть правовое. Возможно, что другим оно и не представляется таковым, но это их дело, а не мое, пусть они обороняются. И если бы весь мир считал неправым то, что, по-моему, право и его я хочу, то мне не было бы дела до всего мира. Так поступает каждый, кто умеет ценить себя, каждый в той мере, в какой он эгоист, ибо сила выше права с полным на это правом» [3, с. 226].
В любом случае правовые ограничения как элемент права существуют и развиваются в определенном социокультурном пространстве.
Правовые ограничения различны, изменчивы и познаваемы. Особенностью правовых ограничений является формальная обязанность их исполнения и наличие социальных санкций за их нарушение, чего в случае, например, политических ограничений может не быть.
Категории как общие, предельно широкие правовые понятия не остаются неизменными, застывшими, они постоянно развиваются, корректируются, наполняются новым содержанием. Поэтому столь важно иметь в виду, что правовые категории имеют особый предмет отражения - явления правовой действительности.
Представляется, что при таких обстоятельствах определение правовой категории возможно при выполнении как минимум трех условий:
- применение инструментального подхода к исследованию ограничения, т.к. он позволяет обеспечить внутреннее единство юридической онтологии, аксеологии и гносеологии познания объекта;
- принятие в качестве парадигмы идеи В.Д. Сорокина о социально-правовой среде как едином предмете правового регулирования [4, с. 35-56], что позволяет обеспечить более высокий уровень (категориальный) познания объекта, чем исключительно только на отраслевом уровне его рассмотрения;
- определение и учет антиподов понятия «ограничение» в философском и правовом смыслах.
Особый интерес представляет инструментальная теория права, предложенная В.А. Сапун [5; 6], к
которой обращаются многие исследователи общей теории права.
Рассмотрение феномена правовых ограничений как части системы правовых средств позволяет обобщить все те явления (инструменты и процессы), которые призваны обеспечивать достижение поставленных в законах целей, а значит, приблизиться к пониманию категориального статуса правовых ограничений. В.А. Сапун отмечает, что главное в теории правовых средств - «какие социальные задачи эти правовые механизмы могут решать, где и в каком порядке их можно использовать в практической правовой деятельности для достижения социально значимых результатов» [5, с. 20].
Сравнивая описанные положения о феномене ограничения, на наш взгляд, именно в рамках теории правовых средств представления о средствах наиболее близки к философскому, мировоззренческому восприятию этого многообразного объекта. Научные воззрения в сфере права о средствах вполне соотносятся с материалистическими подходами к философской категории «средство», которая включает как инструментарий, так и его использование при получении желаемого результаты.
При решении задачи о категориальном статусе ограничений важно учитывать следующие научные положения из теории правовых средств:
1. По мнению А.В. Малько, в содержании цели сущее трансформируется в должное. Средства же призваны обеспечить обратный переход должного (цели) в сущее (результат). В этой связи следует выделять как средства, находящиеся в сфере должного, так и средства, находящиеся в сфере сущего [7, с. 364]. «Средства достижения цели - это объективные предметы или действия, включенные в структуру целеполагающей деятельности и обеспечивающие получение определенного результата» [8, с. 206].
2. Как отмечают исследователи, правовое средство (как понятие), исходя из его статуса, призвано обозначать собой, прежде всего, функциональную, прикладную сторону правовой системы, т.е. речь идет о рассмотрении правового средства именно в ракурсе его функционального предназначения, его роли как инструмента юридического воздействия [9, с. 218, 223].
3. Без понятия «правовые средства» невозможно полноценно исследовать проблему целей и эффективности правового воздействия.
4. Правовые средства создают общие, гарантированные обществом и государством возможности для усиления позитивных регулятивных факторов, одновременно для устранения препятствий (негативных факторов), стоящих на пути упорядочения социальных связей [10, с. 10].
5. Категория «правовые средства» позволяет четко увидеть место и роль различных юридических явлений в реализации интересов субъектов в едином процессе правового упорядочения, взятом в целостности как механизм правового регулирования.
6. Юридические средства можно понимать и как универсальный «строительный материал» системы права.
7. Определенное сочетание юридических средств в правовых режимах, методах правового регулирования придает специфику отраслям и институтам права, выражает особый порядок организации конкретных общественных отношений, что позволяет более гибко и дифференцированно их урегулировать.
К сожалению, категория «правовые средства» до сих пор обстоятельно не изучена, употребляется подчас произвольно как сама собой разумеющаяся. Под ней понимаются разные правовые явления без определенных смысловых границ, без четкой связи с категориями «цель» и «результат».
При этом важно учитывать, что, как и многие юридические понятия, правовые средства сначала стали анализироваться на отраслевом уровне. В любом случае понятие «средство» в юриспруденции употребляется в разных значениях: и в отношении к праву в целом, и в отношении к многообразным режимам правового регулирования, элементам его механизма. В связи с этим А.В. Малько отмечает, что термин «правовые средства» «имеет известную неопределенность, рядом с ним вполне можно поставить слова “правовые явления”, “правовые феномены”, “правовые факторы”, “правовые условия” и т.п., которые вполне могут считать взаимозаменяемыми» [11, с. 16]. В целом общепринято, что на категориальном уровне правовые средства (с учетом связи с категориями «цель» и «результат») - это правовые явления, выражающиеся в инструментах (установлениях) и деяниях (технологии), с помощью которых удовлетворяются интересы субъектов права, обеспечивается достижение социально полезных целей.
Аналогичная ситуация с познанием и категорией «правовые ограничения» как частным случаем категории «правовые средства».
Несомненную общетеоретическую ценность представляет терминологическое определение правового ограничения, данное А.В. Малько: «Правовое ограничение есть правовое сдерживание противозаконного деяния, создающее условие для удовлетворения интересов контрсубъекта и общественных интересов в охране и защите; это установленные в праве границы, в пределах которых субъекты должны действовать, исключение определенных возможностей в деятельности лиц» [11, с. 91]. В рамках информационно-психологического аспекта действия права, на уровне всех элементов механизма правового регулирования и всех его стадиях А.В. Малько предлагает именно юридическую терминологию правовых ограничений. В таком понимании дефиниция термина «правовое ограничение» весьма широка по объему, позволяет оценивать ограничения деятельности субъектов в тех или иных понятийных выражениях - обязанности, запреты, приостановления, лимиты, меры защиты, наказания, пресечения и т.п. Известную аксеологичность имеет также идея А.В. Малько о соотносимости действия права и закона, где закон является одной из форм права.
Предложенный этим специалистом вариант терминологического обозначения правовых ограничений имеет некую расплывчатость, неопределенность, что в той или иной мере свойственно практически всем обобщающим категориям.
К сожалению, А.В. Малько, рассматривая правовую категорию «ограничение» только в сопоставлении с категорией «правовые стимулы» как парные категории теории права, не определяет своей позиции по статусу «ограничения» на уровне категории, предлагая только научно обоснованные подходы такого уровня познания объекта и только с точки зрения информационно-психологического аспекта действия права [11, с. 109-126].
Феномен правовых ограничений анализируется, как правило, на отраслевом уровне. Большинство специалистов полагают, что в настоящее время в центре внимания должна стать именно отраслевая регламентация ограничений.
В отраслевой юридической науке ограничения понимаются по-разному: с позиции потребностей конкретного рода общественных отношений, подлежащих правовому регулированию, или с точки зрения определения соответствующих правовых средств воздействия на них. Относительно существа правовых ограничений в юриспруденции существуют различные точки зрения. Ограничение рассматривается как: удобный предостерегающий прием [12, с. 108]; государственно-властные сдерживающие средства [11]; средство охраны [13, с. 74; 14]; форма воздействия на общественные отношения, связывающая запреты с правовыми нормами [15, с. 104]; методы (способы, меры) правового регулирования общественных отношений, закрепленные в нормах права [4, с. 117; 16].
Исходя из оценки места и роли правовых ограничений в механизме правового регулирования многие специалисты обращают внимание на их положение в структуре правовых норм, в правовой политике государства.
В зависимости от того, в каком элементе нормы права содержатся ограничения, можно выделить: юридический факт - ограничение как гипотеза нормы права; запрет, приостановление, обязанность и т.п. как диспозиция нормы права; мера наказания как санкция.
Но как бы глубоко и всестороннее не исследовалась проблема правовых ограничений на отраслевом уровне регулирования общественных отношений, на уровне механизма правового регулирования вне исследовательского поля, как правило, остается вопрос о статусе и роли ограничений самого субъекта. Правовые ограничения возникают и проявляются в правовой сфере духовного мира человека, включающей в себя правовое сознание, правовую культуру, юридическое мировоззрение и правовое мышление. Отношение субъекта к ограничениям общества и государства во многом определяется его собственными ограничениями, существующими в его духовном мире, что наблюдаемо в его актах реализации субъективных прав и юридических обязанностей.
Представляется, что правовые ограничения возникают не только по воле общества и государства, но и в глубине субъективной активности личности, и путем отчуждения этой активности превращаются в правовую объективную реальность, согласовываясь или противопоставляя социокультурным правилам и моделям поведения, юридическим ограничениям правовой системы.
Учитывая идеи В.А. Сапун о предназначении инструментальной теории права, следует обратить внимание на то, что на категориально-правовом уровне этот специалист рассматривает правовые средства как связь идеального (цель) с реальным (результат), включая одновременно как фрагменты идеального - инструменты (средства-установления), так и фрагменты реального - технологию (средства-деяния). В.А. Сапун обращает внимание на то, что именно «в этой плоскости разнородные юридические феномены можно рассматривать в качестве средств, именно в этом разрезе юридической жизни они приобретают особые свойства - свойства явлений, действующих в связке “цель-средства-результат”» [5].
Эта концепция целенаправленного и концентрированного исследования определенного аспекта права как системы правовых средств, частью которых являются ограничения, по сути, является версией инструментального и технологического моделирования правовых средств.
Разделяя теоретико-методологические подходы А.В. Малько, В.А. Сапун об аксеологической ценности инструментальной теории права, можно предположить, что ограничения также могут оцениваться как установления (инструменты) и деяния (технологии). Они, как и иные правовые средства, определяют организацию функциональной природы права, но по-своему.
Ограничения-установления обладают следующими признаками:
1. Характеризуются субстанциональностью, определяя особый порядок организации конкретных общественных отношений, явлений, процессов, то есть того, из чего они состоят как реальный факт.
2. Носят идеологический характер, означающий закрепление в механизме правового регулирования (элементах, стадиях и методах), в правовой сфере духовного мира человека, общества сведений, представлений правоограничивающего содержания.
3. Носят статический характер, ориентирующий, что это предписания, а не деяния.
4. Находятся в сфере преимущественно должного, а не реального.
5. Выступают в качестве проекта, модели с точки зрения потенциальной ценности.
Ограничения-деяния обладают следующими признаками:
1. Технологически всегда связаны с ограничениями-установлениями по поводу их использования в определенных целях, определяя тем самым степень достижения потенциальной правограничивающей цели в правовой действительности.
2. Имеют активный, наступательный и всегда целенаправленный характер.
3. Обладают динамическим характером, ориентирующим на определенную деятельность (реальную и мыслительную) по использованию ограничений.
4. Находятся в сфере сущего, т.к. проявляются в поведении субъектов права.
5. Выступают, прежде всего, в качестве актов реализации субъективных прав и юридических обязанностей, актов применения. Практически всю юридическую деятельность можно отнести к юридическим технологиям, и, применительно к рассматриваемому вопросу, именно в ней следует выяв-лять и исследовать правоограничивающие средства.
Анализ имеющихся знаний о системе правовых средств с использованием инструментального подхода свидетельствует, что в юриспруденции развернута научная дискуссия онтологического и гносеологического уровней: правовые средства есть сугубо субстанциональные феномены или они представляют собой только технологические явления процедурного наполнения.
Следует признать верным позицию А.В. Малько, что при инструментальном подходе в связке «цель-средства-результат» установления (инструменты) и деяния (технологии) образуют необходимый и самодостаточный для достижения конкретной цели комплекс ресурсов определенного содержания. При этом стоит учитывать, что и законодатель под юридическими средствами понимает как инструменты, так и деяния.
Представляется, что институциональная сторона инструментального понимания правовых ограничений как раз и предполагает рассмотрение их особого порядка не только организации, но и функционирования в качестве специфического элемента между целью и результатом.
Общепризнано, что процесс правового регулирования подразделяется на два звена, обеспечивающих и дополняющих друг друга (в терминологии В.Д. Сорокина «организационные» общественные отношения, складывающиеся в процессе правотворчества и в процессе применения норм материального права):
- способы воздействия (внешние по отношению к воли субъектов факторы - дозволения и запреты, выраженные в нормах права);
- способы реализации права в самих урегулированных общественных отношениях (результат реагирования субъектов на правовое воздействие, в том числе воздержание от запрещенных действий).
Поэтому допустимо предположить, что в рамках инструментальной теории права юридические ограничения выступают особым институтом правового и формально-юридического свойства, организуясь и функционируя в пределах механизма правового регулирования, реализуясь на всех уровнях его устройства как инструмент и как технология.
На общетеоретическом уровне проблемы положения ограничений в правовой политике государства И.М. Приходько указывает, что правовые ограничения связаны с регулированием поведения не только личности, но и общества, государства. Они вкупе с другими правовыми инструментами являются стабилизирующими факторами, позволяющими максимально использовать потенциал права [17, с. 156-157]. Действительно, правовые ограничения необходимо рассматривать, прежде всего, применительно к проблеме не только в отношении к общей цели и результату, к структуре нормы права, но и применительно к проблеме конкретных интересов субъектов права.
Рассматривая категориальный статус ограничения в инструментально-правовой сфере регулирования общественных отношений, важно обратиться к тезису, что в общефилософском правовом смысле антиподом понятия «ограничение» является понятие «неограниченность». Но представляется, что в рассматриваемом случае, в рамках инструментального подхода, верным будет также считать, что антиподом правового ограничения является правовой стимул как правовое побуждение к законопослушному деянию.
Признавая правомерность вышеуказанных выводов и положений, можно резюмировать, что при определении содержания категории «правовое ограничение» необходимо иметь в виду следующее:
1. Современная проблема правовых ограничений - это не только проблема пределов свободы человека в обществе и государстве, но и проблема пределов свободы всех субъектов права при взаимодействии по отношению к друг другу.
2. Правовые ограничения относительно субъекта имеют внешнюю и внутреннюю направленность. Они выступают внешним и внутренним факторами, по-разному влияющими на интересы субъектов права, на процессы и результаты их удовлетворения в социально-правовой среде.
3. Правовое ограничение - не всякое воздействие, а всегда целенаправленное, предполагающее сознательное изменение поведения субъекта в правовой сфере. Обыденное понимание ограничения как некоего преграждающего фактора не соответствует категориальному статусу понятия «правовое ограничение». Правовое ограничение - это сдерживающее средство, которое устанавливается в праве в целях упорядочения общественных отношений, и оно носит прескриптивный характер. В юридическом смысле цели правовых ограничений определяются Основным законом государства и международными стандартами.
4. Правовое ограничение имеет все признаки принудительных мер, независимо от их направленности. Оно выполняет отрицательную мотивацию по отношению к собственным интересам субъекта, тем самым играя положительную роль в правовом регулировании его поведения.
5. Правовыми ограничениями следует считать конкретные правоограничивающие средства: предостерегающие приемы; государственно-властные сдерживающие средства; средства охраны; юридические формы воздействия; способы правового регулирования, закрепленные в нормах права;
собственные ограничения субъекта в правовой сфере духовного мира человека, корпоративной этики организации.
Конкретные правоограничивающие средства воплощаются на уровне всех элементов и в методах механизма правового регулирования, учитывая их восприятие субъектами права, - тем самым, наполняя эти формы правоограничивающим содержанием.
Подводя итог, можно предложить вариант категориального определения ограничения.
Правовое ограничение - это правовое явление, отражающее должное и сущее в сдерживании установления и реализации субъективных прав и юридических обязанностей субъектов, правовым образом определяя запреты антиобщественным интересам личности, власти государства, т.е. правовые пределы свободы субъектов в общем пространстве механизма правового регулирования, обеспечивая тем самым целенаправленное действие права на инструментальном и технологическом уровнях его управленческого потенциала.
Выявление категориального статуса ограничения обеспечивает исследовательскую возможность «продвинуться» в институционально-функциональном понимании этого явления как самостоятельного средства действия не только права, но и политики.
Литература
1. Ильин И.А. Философия Г егеля как учение о конкретности Бога и человека. СПб., 1994.
2. Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 2003.
3. Штирнер М. Единственный и его собственность. СПб., 2001.
4. Сорокин В.Д. Правовое регулирование: предмет, метод, процесс (макроуровень). СПб., 2003.
5. Сапун В.А. Инструментальная теория права в юридической науке // Современное государство и право. Вопросы теории и истории. Владивосток, 1992.
6. Сапун В.А. Теория правовых средств и механизм реализации права. СПб., 2002.
7. Проблемы теории государства и права: Учебное пособие / Под ред. М.Н. Марченко. М., 2005.
8. Материалистическая диалектика. Краткий очерк теории. М., 1985.
9. Алексеев С.С. Теория права. 2-е изд. М., 1995.
10. Сырых В.М. Истинность и правильность как критерии теоретической эффективности норм права // Эффективность закона / Под ред. Ю.А. Тихомирова. М., 1997.
11. Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве // Сочинения. М., 2004.
12. Витченко А.М. Метод правового регулирования социалистических общественных отношений. Саратов, 1974.
13. Пиголкин А.С. Реформа законодательства: косметический или капитальный ремонт? // Советское законодательство: пути перестройки. М., 1989.
14. Слепченко Ю.Н. Запреты в административном праве: Дис. ... канд. юрид. наук. Воронеж, 2002.
15. Витрук Н.В. Конституционное правосудие в России (1991-2001): Очерки теории и практики. М., 2001.
16. Квитко А.Ф. Конституционно-правовые основы ограничения прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007.
17. Приходько И.М. Роль юридических ограничений в осуществлении правовой политики в России // Правоведение. 1997. № 4.
