CC BY
120УДК 340.5; 341 DOI: 10.31249/rgpravo/2022.04.14
СКУРКО Е.В.1 ПРАВОВЫЕ СИСТЕМЫ ГОСУДАРСТВ АЗИИ: ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. (Обзор).
Аннотация. В обзоре анализируются новейшие работы западных исследователей, в том числе сравнительно-правового характера, касающиеся особенностей правовой культуры и традиций некоторых стран Азиатско-Тихоокеанского региона. Многообразие юридических традиций и правовые системы Азии оцениваются с позиций современной социально-экономической и политической роли стран региона в мировой системе глобализации.
Ключевые слова: правовые системы; государства Азиатско-Тихоокеанского региона; правовые традиции; правовая культура; Азия; Индия; Китай; Япония; сравнительное правоведение.
SKURKO E.V. Legal systems of Asian states: traditions and modernity. (Review).
Abstract. The review analyzes the latest research by Western researchers, including those of a comparative legal nature, concerning the peculiarities of the legal culture and traditions of a number of Asian countries. The diversity of legal traditions and legal systems of Asia is assessed from the standpoint of the modern socio-economic and political role of the countries of the region in the global system of globalization.
Keywords: legal systems; states of the Asia-Pacific region; legal tradition; legal culture; Asia; India; China; Japan; comparative law.
Для цитирования: Скурко Е.В. Правовые системы государств Азии: традиции и современность. (Обзор) // Социальные и гуманитарные науки.
1 Скурко Елена Вячеславовна, старший научный сотрудник ИНИОН РАН, кандидат юридических наук.
170
Отечественная и зарубежная литература : ИАЖ. Сер. 4: Государство и право. - 2022. - № 4. - С. 170-178. Б01: 10.31249/г§ргауо/2022.04.14
Сегодня значительно укрепляется и усиливается роль государств Азии в мире, в том числе в мировом хозяйстве и международном правопорядке. Однако их юридические традиции и особенности формирования и функционирования правовых систем мало изучены. В обзоре анализируется правовая культура и правовое развитие государств Азиатско-Тихоокеанского региона в контексте современного международного права и с позиций взглядов и представлений новейших западных исследований.
Парадокс стран этого региона современные исследователи видят в том, что этот регион, с одной стороны, крайне мало участвует и незначительно представлен в международной (правовой) системе, однако именно он, по-видимому, выигрывает от стабильности и предсказуемости системы миропорядка больше, чем любая другая часть мира. Суть указанного преимущества состоит в том, что многие азиатские государства широко пользуются потенциалом сети институтов и обязательств в современном международном правопорядке, не подчиняясь в столь же существенной степени его формам и процедурам [2, р. 34].
Вместе с тем особенностью текущего момента, как отмечается, является то, что появляется все больше признаков, что нынешняя ситуация в мире является неустойчивой. В сфере безопасности гарантии, обещанные западными государствами, в особенности США, в Азии не могут или не будут продолжаться и обеспечиваться на должном уровне. С экономической точки зрения необходимость усиления азиатского голоса признается не только в странах Азиатско-Тихоокеанского региона, но и во всем мире [2, р. 35].
Особенную тревогу у некоторых западных исследователей вызывает то, что, в их представлении, в политической сфере имеются свидетельства, что Китай не желает продолжать более быть «приверженцем правил». Как может выглядеть альтернатива? По мнению редакторов сборника «Международное право в Азиатско-Тихоокеанском регионе» С. Честермана, Х. Овада, Б. Саула, одна из возможностей развития ситуации на перспективу заключается в том, что Азия может предложить реальную альтернативу действующей Вестфальской модели международного порядка, основанной на государственном суверенитете и реализованной в современ-
171
ном международном праве. Так, термин «истфалия» («еа81рЬаПа») начинает появляться в обращении, иногда используясь из-за его контраста с доминирующим на Западе правовым порядком, названным в честь региона в немецкой земле Северный Рейн - Вест-фалия [2, р. 35]. Однако точное содержание «истфальского» (правопорядка непросто определить. Обычно здесь включаются ссылки на конфуцианство и коммунитаризм, а также иные, более общие вызовы универсализму «западных» норм - в частности, концепции прав человека, либо подчеркивается временный, сиюминутный характер «азиатских» норм, основывающихся на этапах и стадиях экономического развития. Вместе с тем все опасения от формирования «истфальского мира», как полагают специалисты, вполне нивелируются тем, что в действительности существует мало положительных свидетельств возникновения такого рода новой модели регионализма в Азии, где большинство государств, напротив, подчеркивают приверженность вестфальской модели суверенитета в своих международных делах [там же].
Другая возможность правового развития азиатского региона, с точки зрения западных исследователей, заключается в том, что азиатские государства могут создать параллельные региональные международно-правовые режимы и учреждения, сосуществующие наряду с универсальными, примером является Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ), а также шаги по созданию проекта нового «Шелкового пути». Создание АБИИ, как полагают авторы, сигнализирует о сдвиге в международном (право)порядке, но это, с их точки зрения, скорее политические и экономические изменения, нежели формально юридический процесс. Критики «с Запада» предупреждали, что АБИИ может демонстрировать менее строгое следование экологическим и трудовым «стандартам», однако неясно, станет ли это равносильным вызову законности этим «стандартам» как таковым, в стиле «азиатских ценностей» [2, р. 35].
Еще одна точка в развитии стран Азии, вызывающая обеспокоенность на Западе, - их стремление к отказу от действующей «западной модели» международного правопорядка. Примером могут быть действия Китая в Южно-Китайском море, которые оцениваются как «подлинная попытка отказаться от международного порядка и установить параллельный режим» [там же].
172
Наконец, еще один возможный сценарий развития государств Азиатско-Тихоокеанского региона в современном международном правопорядке заключается в своего рода сближении интересов Запада и Азии в международном праве при сохранении базовых структурных основ суверенного равенства государств, но при этом азиатские государства постепенно будут играть все более заметную роль [2, p. 36]. Например, в 2014 г. на втором саммите Бразилии, России, Индии и Китая (БРИК; после присоединения ЮАР (South Africa) к этой организации - БРИКС) лидеры сформулировали общее видение того, что «мир претерпевает серьезные и быстрые изменения, которые подчеркивают необходимость соответствующих преобразований в глобальном управлении во всех соответствующих областях». Тем не менее они продолжали подчеркивать, что эти изменения должны происходить в рамках существующих рамок международного права и его институтов [там же].
С. Честерман, Х. Овада, Б. Саул подчеркивают, что в «азиатский век» многие утверждали, что азиатские государства заслуживают большего представительства в институтах глобального управления. Это желание, как считают они, будет исполнено в ближайшем будущем: предположения о том, что статус-кво может сохраняться бесконечно, сегодня выглядят чрезмерно оптимистично. Однако в то же время все предположения о том, что азиатские государства откажутся от структур международного (пра-во)порядка, также крайне преувеличены. Более вероятной является растущая конвергенция, адаптация существующих структур и норм к новой реальности, т.е. эволюция, а не революция. Вместе с тем, хотя вероятность радикально иного подхода к глобальному управлению со стороны азиатского региона кажется низкой, традиционный взгляд на суверенитет, которого придерживаются многие азиатские государства, может замедлить распространение норм о правах человека [2, p. 36].
Нельзя не признать и не учитывать, как подчеркивают авторы, что не существует единого «азиатского» взгляда на мир. Более активное участие азиатских государств в международных отношениях и мировом хозяйстве в первую очередь усилит плюрализм в международном порядке. Но было бы крайним заблуждением предполагать, что «Азия», когда она должным образом будет
173
представлена в институтах глобального управления, сможет сказать - от себя - что-то конкретное [2, p. 36].
Неоднородность и многообразие государств Азии имеет не только пространственно-культурное измерение, но и историческое. Последние десятилетия мы стали свидетелями множественности глубоких правовых реформ в государствах азиатского региона.
«Правовые реформы» в азиатских странах с поздним развитием («Legal reforms» in Asian late-developing countries) шли под давлением многочисленных внешних факторов, таких как: переговоры о вступлении во Всемирную торговую организацию (ВТО); юридико-техническая помощь, оказываемая международными агентствами развития, например, Всемирным банком и Азиатским банком развития (АБР); двусторонняя помощь в целях развития [1, p. XI].
В рамках идеологии «правовой реформы» по окончании холодной войны, ее «прогресс» оценивался из предписаний международных доноров, основывающихся на так называемом «вашингтонском консенсусе» или политической ориентации на достижение экономического роста путем поощрения иностранных инвестиций. В середине 1990-х годов Всемирный банк привел ряд практических аргументов для инициирования правовых реформ в странах с формирующейся экономикой, за которыми последовали попытки количественной оценки прогресса правовых реформ со стороны Всемирного банка и Международного валютного фонда (МВФ). Эти оценки нашли отражение, например, в Показателях управления и Отчете о соблюдении кодексов и стандартов (the Report on the Observance of Codes and Standards (ROSC) by the World Bank and the International Monetary Fund (IMF)) [1, p. XI].
Авторы полагают, что альтернативой рассматриваемой «правовой реформе» должна быть реформа, которая выходила бы за рамки господствующей модели капиталистического роста, чтобы найти гармоничную модель законодательства, позволяющего сбалансировать потребности как экономической, так и социальной политики. Целью такой альтернативной правовой реформы, с их точки зрения, может быть пересмотренное «развитие» в сторону человеческого развития, включающего перераспределение, а не утилитарную максимизацию общего богатства. Хотя влиятельное
174
научное мнение предлагает подход laissez-faire (невмешательство), позволяющий каждому правительству выбирать свой собственный путь правовых реформ. Однако представляется нереалистичным, что страны-получатели правовой помощи смогут пользоваться свободой в выборе своих собственных правовых конструкций, моделей и институтов [1, p. XII].
Динамика изменений в правовой сфере в период после холодной войны в Азии во многом проходила на границах между различными правовыми системами. «Юридическая трансплантация» либо юридико-техническая помощь со стороны донорских учреждений - это типичное внешнее давление, которое стимулировало перемены в традиционных подходах. Так, доноры, которые внедряли англо-американскую юридическую модель, имели подавляющее влияние - это, например, Всемирный банк, Азиатский банк развития (АБР) и государственные структуры США. Однако это были не единственные проводники «правовой реформы» в Азии: донорская поддержка, основанная на подходах и принципах, характерных для континентальных правовых систем, таких как Япония, Франция и Нидерланды, также осуществлялась в азиатском регионе вполне активно.
Зачастую «правовая реформа» по западным моделям навязывается в качестве условия при заключении торговых соглашений, таких как переговоры о вступлении в ВТО, двусторонние инвестиционные договоры или соглашения о свободной торговле. Иностранное (в основном «западное») законодательство, обычно именуемое как применимое право в рыночных торгово-экономических договорах, инвестициях, неизбежно проникает в национальные правовые системы.
Еще одним важным фактором развития правовых систем в Азии является то, что правовая система страны-получателя, как правило, осложнена переплетением традиций и «пережитков» предыдущих эпох, вытекающих из нормативной традиции и древних законов, существовавших в виде тщательно кодифицированных систем еще задолго до того, как состоялись контакты с Западом, -еще с эпохи колонизации. Законы колониальных держав, которые были введены в колониальную эпоху (французское право в Камбодже, Лаосе и Вьетнаме; английское право в Мьянме; голландское право в Индонезии и т.д.) в основном составляли основу до-
175
говорного права и права собственности, действовавших в этих колониях. При этом в неприкосновенности сохранялась лишь узкая область «традиционных» гражданских отношений, таких как брак и наследование, «во имя обычая» (адат). Попытки в развитии законодательства после обретения независимости государствами Азии преодолеть «плюрализм» традиционного и колониального гражданского права, влияние социалистического права в постколониальный период и капиталистическая «правовая реформа» последних десятилетий обусловливают то, что нынешние правовые системы государств Азии испытывают «отголоски» исторического пути, который был пройден конкретным обществом и государством региона [1, р. XII].
По мнению Я. Яни, современные азиатские общества в основном изучаются либо экономической наукой, либо в рамках политологии, - и куда как в меньшей степени юриспруденцией или социологией [3, р. 1]. Полученная таким образом картина оказывается несколько односторонней, поскольку речь должна идти не только о различного рода показателях экономического роста. На самом деле причины роста государств Азиатско-Тихоокеанского региона (будь то в численности населения, либо в плане политической влиятельности и т.п.) обусловлены не только экономикой и процветанием, но и определяются социальными факторами, одним из важнейших в ряду которых является традиция в целом и правовая традиция в частности. Очевидные примеры, подтверждающие последнее, - это те традиционные структуры, которые тысячелетиями удерживали Китай, или те, что превратили Японию в ведущую экономическую державу мира, либо обеспечившие колоссальное культурное влияние Индии и т.п. Эти социальные структуры коренятся в правовых традициях, в то время как само право также является результатом господствующих общественных представлений, поэтому между социальной системой и правовой традицией образуется неразрывная нить (ubi societas, ibi ius), которая существует и по сей день, несмотря на несколько попыток радикального ее изменения (например, Мао Цзэдуном, Пол Потом и др.) [там же].
Такого рода «деструктивные тенденции», по мнению исследователей, не только потерпели неудачу, но и явно укрепили традиционные правовые структуры, которые они стремились устранить. На самом деле конфуцианство, которое прежнее коммунистиче-
176
ское руководство пыталось ликвидировать всеми средствами, снова находится на подъеме в эпоху после Мао, став свидетелем и частично причиной глобального роста Китая. Экономические чудеса «азиатских тигров», считает Янош Яни, глава Института международных исследований Университета Пазманы, Венгрия, опираются на разумное использование преимуществ современной правовой системы и традиционного подхода к праву и обществу. Это сочетание позволило очень быстро достичь результатов, имеющих глобальное значение для развития азиатских стран. Однако традиционный правовой подход не является ключом к успеху в каждом конкретном случае, поскольку он, как правило, не является оперативной моделью для решения каждой из актуальных социальных проблем, считает автор [3, р. 2].
Вместе с тем, по мнению Я. Яни, кризис исламского мира, который, как принято считать в западном научном сообществе, совершенно очевиден, демонстрирует, что «жесткая приверженность традициям, отсутствие способности к адаптации и неприятие вызовов современности приводят к взрыву, приводящему к вооруженному насилию» [3, р. 2]. Исходя из этого, делается вывод о том, что главное - это «иметь сбалансированный взгляд на традиционные правовые системы, не искаженный идеологическими, политическими или экономическими предпочтениями». То есть не вполне конструктивно с научно-практической точки зрения как агитировать за традиционное право, так и отвергать его: правовые системы следует рассматривать такими, какие они есть, - и какими они стали в результате их конкретно-исторического развития.
Между тем представляется важным при взгляде на Азию в том числе - отказаться от евроцентрического мировоззрения, которое долгое время преобладало в социальных науках. Азиатские правовые системы не надо сравнивать с какой-либо западной правовой традицией. Вместо этого следует их анализировать на основе их собственных концепций, истории и ментальной структуры. В нашем глобализированном мире больше нет места евроцентричному мировоззрению, и значит, необходимо знакомиться с правовым пониманием других обществ таким, как оно есть, а не таким, какими их хотели бы видеть жители Запада.
Очевидно, может возникнуть вопрос, есть ли какой-либо смысл писать об истории права государств Азии? Ответ, по мне-
177
нию Я. Яни, должен быть утвердительный: никто не удивится, наткнувшись на книгу о европейской истории или истории европейского права, даже если само понятие Европы имеет множество значений и меняется в зависимости от времени и места. Надо принять, что Европа почти так же разнообразна исторически, культурно и юридически, как Азия, но мы принимаем это как естественное условие, в то время как сложность Азии заставляет нас довольно неуверенно писать об азиатской правовой истории. Следует менять этот стереотип [3, p. 3].
Список литературы
1. Civil law reforms in post-colonial Asia: Beyond Western capitalism / ed. Y. Kaneko. - Singapore, 2019. - 180 p.
2. International law in Asia and the Pacific / Ed. S. Chesterman, H. Owada, B. Saul. -New York, 2019. - 855 p.
3. Jany J. Legal traditions in Asia: history, concepts and laws. - Cham, 2020. - 496 p.
178
