CC BY
51
УДК 343
Воробьев Сергей Михайлович Vorobyev Sergey M.
доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры теории государства и права, международного и европейского права
Академия ФСИН России (390000, Рязань, ул. Сенная, 1)
doctor of law, associate professor, professor of the department of theory of state and law, international and european law
Academy of the Federal penal service of Russia (1 Sennaya st., Ryazan, 390000) E-mail: sergey.vorobev.78@inbox.ru
Правовые основы переселенческой политики в отношении кулачества в СССР в 30-е годы ХХ века
Legal framework the resettlement policy against the kulaks in the USSR in the 1930 years XX centure
Настоящая научная статья посвящена проблемам правового регулирования осуществления спецпереселения в СССР в отношении кулачества. Автор статьи проводит научный анализ правового регулирования спецпереселения, а также социально-политической обстановки 30-х годов XX века, имевшей место в СССР, способствовавшей применению государственными органами принудительного переселения неблагонадежного населения, к числу которого относилось кулачество. В данной статье приводится субъективная позиция автора по данной проблематике. В работе использовались современные общенаучные и специальные методы познания: анализ, синтез, историко-правовой, структурно-функциональный, нормативно-логический, комплексный.
Ключевые слова: спецпереселение, кулачество, преступления, государство, страдания, депортация.
The present research article is devoted to legal regulation of the implementation of special resettlement in the USSR against the kulaks. The author of the article conducts a scientific analysis of legal regulation of special resettlement, and socio-political environment of the 30-ies of XX century took place in the Soviet Union, promote the application of state organs forced resettlement unreliable population, which treated the kulaks. This article provides a subjective position of the author on the subject. The paper used is modern, scientific and special methods of cognition: analysis, synthesis, historic-legal, structural-functional, normative, logical, complex.
Keywords: spetspereselenets, the kulaks, crimes, state, suffering, deportation.
Сложная внутриполитическая ситуация в предвоенный период в СССР обусловливалась, в частности, использованием сталинским авторитарным режимом террора в качестве одного из способов своей карательной политики: насильственная сплошная коллективизация и принудительные хлебозаготовки, повлекшие за собой наступление голода в зерносеющих местностях и вызвавшие рост недовольства в 1932—1933 годах, открытых протестов сельского населения, нередко переходивших в вооруженные столкновения; осуществление курса на ликвидацию кулачества как класса, сопровождавшуюся репрессиями и многотысячным выселением «раскулаченных» крестьян в не-
обжитые районы страны; уничтожение политических противников, а также широкого круга других «врагов народа», охватывавшее практически все социальные слои и группы общества. Вместе с тем, советское общество в то время, по нашему мнению, было единым, но весьма неоднородным, поскольку одна его часть была привержена режиму, другая — являла альтернативную силу. Учитывая это, власть применяла все средства к укреплению своих устоев. В стремлении ликвидировать потенциальную опасность контрреволюции она не видела иных путей, кроме террора. Ужесточались меры, применяемые и в отношении отдельных народов, этнических меньшинств, групп населения раз-
личных национальностей. В числе мер «наказания» неугодных была депортация, объяснявшаяся властью различными причинами, в том числе: сложившейся предвоенной обстановкой и началом войны; неблагонадежностью граждан, оказывающимся ими противостоянием преобразовательным процессам; приверженностью к старому строю отдельных регионов страны; конфессиональным фактором; необходимостью предупреждения массовых антигосударственных преступлений и участия граждан в антисоветских вооруженных формированиях.
Несмотря на то, что коллективизация в основном закончилась в 1934 году, массовое спецпереселение кулацких семей в дальние районы страны продолжалось вплоть до наступления Великой Отечественной войны. Начало массовых операций по такому переселению связано с январской 1928 года поездкой Сталина (будучи Генеральным секретарем ЦК партии) в Западную Сибирь, когда в стране назревала угроза общехозяйственного кризиса как из-за неурожая 1927 года, так и из-за отсутствия зерновых и валютных резервов (во все регионы были направлены спецуполномоченные и около 30 тысяч коммунистов с целью изъятия у крестьян «излишков» зерна).
На заседании бюро Сибирского крайкома партии 15 января 1928 года при рассмотрении вопроса о хлебозаготовках им, в частности, было сказано, что крестьян, саботирующих сдачу имеющегося у них излишнего количества хлеба (власть заставляла крестьян сдавать зерно по твердым госценам, несогласных объявляли кулаками), следует привлекать к судебной ответственности за спекуляцию по статье 107 УК РСФСР, а зерно — конфисковывать; все потворствующие в этом кулакам представители местной прокурорской и судебной власти должны быть «вычищены» — «сняты с постов и заменены другими» [1, с. 3—4]. После этого начались зачистки в партийных, советских, судебных и хозяйственных учреждениях по выявлению лиц, допускавших «мягкотелость» и «примиренчество» в работе с кулаками; проведение обысков в крестьянских хозяйствах с целью изъятия излишков хлеба, аресты и осуждение к тюремному заключению как спекулянтов зерном, так и крестьян-единоличников (середняков), добровольно не сдававших имевшиеся хлебные запасы. Лица, выражавшие недовольство по поводу таких методов властей, подпадали под действие статьи 58-10 УК РСФСР (контрреволюционная агитация). В это время появились и первые, единичные, случаи вынесения судеб-
ных решений о выселении кулаков с их семьями [2, с. 21—22].
Усиление темпов развития колхозов и совхозов, по мнению Сталина, был тот путь, следуя которому «страна через каких-нибудь три года станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире» [3, с. 132]. Ноябрьским Пленумом Центрального Комитета Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков) 1929 года ставилась задача «сплошной» коллективизации только перед зерносею-щими областями страны, но уже в декабре ЦК партии потребовал от всех регионов закончить ее к весне 1930 года. Согласно этому распоряжению к марту 1930 года в колхозах числилось более 50% крестьянских хозяйств. Сотни тысяч партуполномоченных, значительную часть которых составляли рабочие промышленных центров, так называемые двадцатипятитысячники, насильно заставляли крестьян вступать в колхозы, что вызывало у них протесты, проявлявшиеся в намеренном сокращении пахотных земель, убое скота, уходах из сел.
В ряде мест происходили вооруженные антиколхозные выступления, только в марте в ЦЧО зарегистрировано 192 теракта, в том числе 25 убийств, а всего за январь — апрель 1930 года в стране было 6117 выступлений с более 1,5 млн участников. Причина протестов заключалась в обобществлении не только обработки земли, но и скота и орудий труда [4, с. 116]. В качестве основной задачи в организации раскулачивания государство видело массовые репрессии, сопровождавшиеся экономическими санкциями, мерами физического принуждения и подавлением любых форм сопротивления.
30 января 1930 года Политбюро приняло постановление ЦК ВКП (б) «О мероприятиях по ликвидации кулачества как класса в районах сплошной коллективизации» [5], согласно которому районы, не проявлявшие особой тяги к коллективизации, не подлежали промтоварному снабжению, им назначалось повторное раскулачивание. Конфискованные кулацкие земли, имущество и сельхозинвентарь переходили в собственность колхозов.
Это было не случайно, так как основу экономической системы СССР составляла социалистическая собственность. Частная собственность повсеместно была заменена социалистической (государственной и колхозно-кооперативной), а частная торговля была объявлена преступлением (спекуляцией). Наступление на частную собственность шло по всем направлениям и включало не только раз-
личные реквизиционные меры, но и ограничения в сфере наследования и дарения [6, с. 217].
Кулачество подразделялось на три категории: контрреволюционный актив, наиболее крупные кулаки и прочие. Первые подлежали немедленному аресту и отправке в места заключения, а в случае вооруженного сопротивления, расценивавшегося как контрреволюционное выступление, — смертной казни. Вторые и третьи подвергались выселению в отдаленные регионы (в основном Урал, Западная Сибирь, Алтай, Казахстан) и за пределы земель. Грани между этими категориями часто были условными, что объяснялось стремлением больше передать земли и имущества раскулаченных колхозам.
Списки крестьянских дворов, подлежащих раскулачиванию, составлялись местными властями, принимались сельскими сходами и утверждались районным руководством. Судьбу семьи, попавшей в список, решала «тройка» (чрезвычайный орган, появившийся именно в годы коллективизации) в составе первого секретаря райкома партии, председателя райсполко-ма и начальника районного ОГПУ. Позднее, с декабря 1930 года, местные власти могли самостоятельно устанавливать кулацкие признаки.
В начале 1930 годов более двухсот тысяч семей кулаков было выслано в Сибирь и северные области в соответствии с секретной Инструкцией Президиума ЦИК СССР совнаркомам союзных и автономных республик, краевым и областным комитетам «О выселении и расселении кулацких семей», утвержденной постановлением СНК СССР от 3 февраля 1930 года, было принято тогда же протоколом СНК СССР № 6/332 [7].
Особенность советской репрессивной системы заключалась в том, что ее деятельность основывалась, как правило, не на законах, а на секретных инструкциях, разъяснениях, дополнениях и комментариях, которые чаще всего исходили от органов, не обладающих никакими законодательными правами. Вполне естественно, что ни простой народ, ни советская, а тем более зарубежная общественность не были осведомлены о существовании целого ряда директивных документов, которые грубо нарушали Конституцию и права человека [8, с. 82].
Власть должна была принять немедленные меры против искривления партлинии, ставившего под угрозу внутреннее положение страны. 2 марта 1930 года в газете «Правда» была опубликована статья И.В. Сталина «Головокружение от успехов», в которой критиковались пере-
гибы, допущенные при организации колхозов, в связи с чем ответственность возлагалась на местных исполнителей — партийных и советских работников. После этого коллективизация приостановилась, однако стали иметь место случаи распадов колхозов, большого количества выходов из них. К январю 1931 года власть опять вернулась к жестким мерам насильственного воздействия на крестьян для обратного возвращения их в колхозы. Антиколхозные выступления, вновь возникшие в стране (за три последних месяца 1931 г. было почти 53 тысячи выступлений, а за три первых месяца 1932 г. — более 55 тысяч), подавлялись с использованием воинских частей ОГПУ и армии [9, с. 320].
Началось массовое выселение крестьян, плановые цифры которого спускались на места сверху. Районы для образования кулацких поселков (Север, Урал, Сибирь) были определены и подготовлены органами ОГПУ в течение первого полугодия. Руководство работой по переселению кулаков осуществляла комиссия во главе с А.А. Андреевым — заместителем председателя СНК, созданная 11 марта 1931 года решением Политбюро Центрального Комитета Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков) (впервые в официальных документах появился термин «спецпереселенцы») [10, с. 146—180].
Положение последних было крайне тяжелым, о чем ими сообщалось в большом количестве писем, направляемых в различные центральные органы власти. Например, в письме спецпереселенцев из Архангельской области (г. Котлас, Макариха, барак 47) на имя М.И. Калинина с просьбой выслать к ним комиссию говорилось о невыносимых условиях их существования, в частности: «...тысячу шестьсот человек в землю зарыли за какие-нибудь полтора месяца. у нас снизу вода, сверху песок сыплется в глаза, мы все никогда не раздеваемся и не разуваемся, хлеба не хватает, дают 300 граммов. народ мрет, оттаскиваем по 30 гробов в день» [11, с. 42—43].
Приказом ОГПУ от 20 июня 1931 года № 330/198 «Об организации аппаратов по обслуживанию спецпереселенцев» в составе ГУЛАГа был создан отдел по спецпереселенцам. Вся работа по их хозяйственному и трудовому устройству проводилась через отделы и инспекции по спецпереселенцам полномочных представительств (ПП) ОГПУ [12]. Постановлением СНК СССР от 1 июля 1931 года № 130 «Об устройстве спецпереселенцев» регламентировалась деятельность спецпоселений, опре-
делялся правовой статус выселенных кулаков, порядок их трудового использования и оплаты труда [13].
7 августа 1931 года Комиссия по спецпереселенцам приняла постановление, утвержденное Политбюро, в котором предусматривалось предоставление спецпереселенцам в местах поселения (Север, Сибирь) возможности выделения земли под личные огороды, приобретения скота, получения налоговых льгот, оказания помощи властей в организации строительства жилья, а также восстановления в правах молодежи, достигшей 18-летнего возраста (и только положительно себя зарекомендовавшей), до истечения 5-летнего срока, с наделением права свободного проживания [14]. Однако послабления властей во многом оставались нереализованными. Места, определенные для расселения спецпереселенцев, в большинстве были непригодны не только для жилья, но и для выживания из-за заболоченности, нуждались в трудоемких работах по раскорчевке и расчистке бурелома. В сибирских спецпоселках и на Урале ввиду недоедания и отсутствия медикаментов у переселенцев развивалась цинга, возникали вспышки тифа и желудочных заболеваний.
В отчете Прокуратуры СССР Президиуму ЦИК СССР за 1931 год «О надзоре за органами ОГПУ» отмечалось, что проведенные проверки спецпоселений свидетельствуют о высокой смертности ссыльных (преимущественно детей), бесчеловечных методах работы низовых начальников в местах поселений по отношению к спецконтингенту. Особо подчеркивалось существование среди комендантов поселений предубеждения о физическом истреблении кулачества, а не об уничтожении его как класса [15, с. 232—238].
В начале 1932 года по решению региональных административных органов постановлением СНК СССР № 665/161 был принят план выселения 38 300 семей [16], но уже в мае данное постановление было отменено и вместо него правительство предложило ОГПУ «отдельные контрреволюционные элементы в деревне изымать в порядке индивидуального ареста» [17]. Этим самым вместо массовых выселений правительство «руками» ОГПУ пыталось рационально перераспределить людские ресурсы ГУЛАГа, например, наложением обязанности на Росрыбу по использованию спецпереселенцев в добывании промысловой рыбы.
По данным, основанным на изучении архивных документов, И.Е. Зеленина, к концу 1931 года в спецпоселениях находилось 365,5 тысяч
раскулаченных, а вместе с членами их семей — 1,7 млн человек, в 1932 году —1,4 млн человек. Уменьшение численности происходило прежде всего за счет высокой смертности и побегов [11, с. 42—43].
Однако массовые выселения кулаков прекратились ненадолго. 7 января 1933 года постановлением СНК СССР было объявлено о новом выселении из районов Северного Кавказа, Закавказья, Нижневолжского края и Украины 50 тысяч человек [18]. Затем по приказу ОГПУ от 9 февраля 1933 года № 0056 «О соединении заключенных ИТЛ с их семьями, высланными в порядке спецпереселения в спецпоселки» контингент спецпереселенцев пополнился заключенными ИТЛ, которые отправлялись на поселение «независимо от срока, статьи осуждения и времени отбытия срока в лагерях». При этом данное положение распространялось только на тех заключенных, которые проявили себя с положительной стороны, не совершали преступлений и не были замечены в контрреволюционной деятельности [19]. Даже во время страшного голода зимой 1932/33 годов, унесшего до 3 млн жизней граждан и достигшего в зерносеющих местностях своего апогея, с февраля по апрель 1933 года Политбюро принято четыре постановления о применении репрессии в отношении кулаков и единоличников в Нижней и Средней Волге, в частности, 23 апреля — об изъятии и выселении в течение мая — июня за пределы Средне-Волжского края не менее 6 тысяч кулацких хозяйств и тысячи хозяйств наиболее «разложившихся» единоличников [20, с. 203].
Осознание властью пагубности политики по отношению к крестьянству нашло подтверждение в секретной Инструкции ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 8 мая 1933 года «О прекращении применения массовых выселений крестьян, упорядочении производства арестов и разгрузке мест заключения». В ней, в частности, говорилось, что дальнейшее применение различных форм репрессий может свести к нулю влияние партии в деревне, и в то же время подчеркивалось, что это не означает ликвидацию или ослабление классовой борьбы в деревне [21].
Вместе с тем, продолжалось и «скрытое» пополнение спецпоселений, в которые по указанию ОГПУ зачислялись: осужденные за нарушение паспортного режима; осужденные к заключению в ИТЛ с заменой содержания в спецпоселках; прямые члены семей заключенных, направленных в спецпоселки, если они являлись кулаками по социальному положению и главы их семей фактически находились в спец-
поселках; отбывшие сроки в ИТЛ, направленные к своим семьям, находившимся на спецпоселении, и др. [22].
О фарисействе власти, находящем подтверждение в ее документах о прекращении массовых выселений крестьян, свидетельствуют и данные планового их переселения, проводившегося до начала и в ходе Великой Отечественной войны. Постановлением СНК СССР от 6 января 1941 года был утвержден план по переселению в 1941—1945 годах 206 427 семей (хозяйств) [23].
Начавшаяся война повлекла пересмотр властью своей политики в отношении трудпересе-ленцев в сторону ослабления их дискриминационных ограничений. Уже в первые месяцы войны в армию стали призывать представителей труд-поселенческой молодежи, затем весной и осенью 1942 года была произведена мобилизация трудпоселенцев более старших возрастов, то есть тех, кто до войны не имел права покидать район поселения. Этим самым был в значительной мере подорван основополагающий принцип трудссылки — пожизненность пребывания на поселении «бывших кулаков». Следующим шагом власти явилось распространение принятых в то время льгот для семей красноармейцев на служивших в армии трудпоселенцев и членов их семей. Последние снимались с учета и освобождались от обремененных 5% отчислений от заработка на содержание инфраструктуры комендатур.
В числе предупредительных действий власти, направленных на устранение возможной угрозы антисоветских проявлений со стороны «неблагонадежных» групп населения, с 30-х годов ХХ столетия стала применяться депортация, отличавшаяся от проводившейся депортации в отношении раскулачиваемого крестьянства как масштабом, так и составом наказываемых ею. Эта депортация являлась продолжением очищения общества от «социально чуждых» элементов, кульминацией которой стали массовые репрессии 1937—1938 годов в период «большого террора». Осуществление социально-экономических преобразований посредством чрезвычайных мер привело, в частности, к созданию в стране условий беспрекословного повиновения, а также к бесконтрольности деятельности карательных органов, являвшихся мощной опорой политического режима, при проведении антиконституционных акций насильственного переселения народов, отдельных групп населения, принадлежавших к различным этническим меньшинствам.
Примечания
1. Сталин И.В. О хлебозаготовках и перспективах развития сельского хозяйства // Сочинения. М., 1952. Т. 11.
2. Документы свидетельствуют: Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927—1932 гг. М., 1989.
3. Сталин И.В. Год великого перелома // Сочинения. М., 1952. Т. 12.
4. Колпакади А.И., Прудникова Е.А. Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи. М., 2000.
5. Библиотека нормативно-правовых актов СССР [Электронный ресурс]. URL: http//www.libussr.ru/ doc_ ussr/ussr_3619.htm (дата обращения: 28.12.2016); ГАРФ. Ф. Р-9414. Оп. 1. Д. 1944. Л. 17—25.
6. Постников С.В. Специализированная служба по борьбе с экономическими преступлениями в системе НКВД СССР: создание, нормативная основа, особенности организации // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2014. № 1.
7. Историко-генеалогический словарь-справочник [Электронный ресурс]. URL: http: // www.defree. ru/ publications/p01/p40.htm#0725 (дата обращения: 05.11.2016); ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 1. Д. 457. Л. 33—35.
8. Петров А.Г. Создание советских правоохранительных органов и их деятельность по нарушению прав человека 1917—1930 годов // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2012. № 17.
9. Кузнечевский В.Д. Сталин. «Посредственность», изменившая мир. М., 2010.
10. Исторический архив. 1993. № 4. С. 146—180.
11. Зеленин И.Е. Сталинская «революция сверху» после «великого перелома». 1930—1939: политика, осуществление, результаты. М., 2006.
12. ЦА ФСБ РФ. Ф. 66. Оп. 1. Д. 213. Л. 66—68.
13. ГАРФ. Ф. Р-5440. Оп. 1. Д. 460. Л. 81—83.
14. Исторический архив. 1994. № 4. С. 164—169; ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 1. Д. 460. Л. 165—173.
15. Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы: в 5 т. 1927—1939 г М., 2001. Т. 3: конец 1930—1933 гг.
16. ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 1. Д. 464. Л. 93—95.
17. ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 1. Д. 464. Л. 128.
18. ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 1. Д. 468. Л. 47—48.
19. ЦА ФСБ РФ. Коллекция. Л. 134.
20. Кондрашин В.В. Голод 1932—1933 гг.: трагедия российской деревни. М., 2006.
21. ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 1. Д. 469. Л. 19—19 об.
22. ЦА ФСБ РФ. Ф. 66. Оп. 1. Д. 290. Л. 236—237; ГАРФ. Ф. Р-9479. Оп. 1. Д. 21. Л. 36—36 об.
23. ГАРФ. Ф. Р-9479. Оп. 1. Д. 248. Л. 84.
Notes
1. Stalin I.V. On grain procurements and the prospects for the development of agriculture // Works. Moscow, 1952. Vol. 11.
2. Documents show: From the history of the village before and during collectivization. 1927—1932. Moscow, 1989.
3. Stalin I.V. The year of great change // Works. Moscow, 1952. Vol. 12.
4. Kolpakadi A.I., Prudnikova E.A. Double conspiracy. Stalin and Hitler: the failed coups. Moscow, 2000.
5. The library of normative legal acts of the USSR [Electronic resource]. URL: http//www.libussr.ru/ doc_ ussr/ussr_3619.htm (date accessed: 28.12.2016); GARF. F. R-9414. Op. 1. D. 1944. L. 17—25.
6. Postnikov S.V. Specialized service for combating economic crimes in the NKVD of the USSR: the creation, the regulatory framework, the characteristics of the organization // Legal science and practice: Journal of Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia. 2014. №. 1.
7. Historical-genealogical dictionary [Electronic resource]. URL: http://www.defree.ru/ publications/p01/ p40.htm#0725 (date accessed: 05.11.2016); GARF. F. R-5446. Op. 1. D. 457. L. 33—35.
8. Petrov A.G. The creation of the Soviet law enforcement agencies on violation of human rights 1917—1930 years // Legal science and practice: Journal of Nizhny
Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia. 2012. № 17.
9. Kuznechevskaya V.D. Stalin. «Mediocrity» that changed the world. Moscow, 2010.
10. A historical archive. 1993. № 4. P. 146-180.
11. Zelenin I.E. Stalin's «revolution from above» after the «great change». 19301939: policy, assetline, results. Moscow, 2006.
12. CA FSB. F. 66. Op. 1. D. 213. L. 66—68.
13. GARF. F. P-5440. Op. 1. D. 460. L. 81—83.
14. A historical archive. 1994. № 4. S. 164—169; GARF. F. R-5446. Op. 1. D. 460. L. 165—173.
15. The tragedy of the Soviet countryside. Collectivization and dekulakization. Documents and materials: in 5 vol. 1927—1939. Moscow, 2001. Vol. 3: the end of 1930—1933.
16. GARF. F. R-5446. Op. 1. D. 464. L. 93—95.
17. GARF. F. R-5446. Op. 1. D. 464. L. 128.
18. GARF. F. R-5446. Op. 1. D. 468. L. 47—48.
19. CA FSB. Collection. L. 134.
20. Kondrashin V.V. Famine of 1932—1933: tragedy of the Russian village. Moscow, 2006.
21. GARF. F. R-5446. Op. 1. D. 469. L. 19—19.
22. CA FSB. F. 66. Op. 1. D. 290. L. 236—237; GARF. F. R-9479. Op. 1. 21. L. 36—36 about.
23. GARF. F. R-9479. Op. 1. D. 248. L. 84.
