CC BY
4DOI 10.20310/2658-5383-2022-5-132-137 УДК 34.00
ПРАВОВЫЕ ОГРАНИЧЕНИЯ КАК СРЕДСТВО МИНИМИЗАЦИИ СОЦИАЛЬНЫХ КОНФЛИКТОВ Татьяна Владимировна Милушева
заведующий кафедрой гражданского права и процесса Поволжского института управления имени П. А. Столыпина РАНХиГС, доктор юридических наук, доцент E-mail: mtv62@mail.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0001-7316-8224
Аннотация. Статья посвящена проблеме минимизации социальных конфликтов в сфере властеотно-шений. Анализируется понятие правового ограничения, роль правовых ограничений в регулировании властной деятельности. Ценность правовых ограничений обусловлена специфическими свойствами права: нормативной определенностью, общеобязательностью, способностью придавать действиям людей организованность, устойчивость, согласованность, обеспечивать их подконтрольность и тем самым вносить элементы упорядочения в общественные отношения. Рассматриваются виды социальных и правовых ограничений функционирования публичной власти. Уделяется внимание таким правовым инструментам, как социальные интересы, институты гражданского общества, права человека, запреты, обязанности, ответственность. Подчеркивается, что для нормального функционирования государства, важно, чтобы социальные интересы были в той или иной мере сбалансированы. Однако зачастую происходит их пересечение, столкновение, приводящее к конфликтам. Обращается внимание на конструкцию «конфликт интересов», раскрывается ее содержание в широком и узком смыслах.
Ключевые слова: социальный конфликт, юридический конфликт, власть, право, ограничение, интерес, запрет, юридическая обязанность.
LEGAL RESTRICTIONS AS A MEANS OF MINIMIZING SOCIAL CONFLICTS
Tatiana V. Milusheva
Head of Civil Law and Procedure Department,
Presidential Academy of National Economy and Public Administration, Povolzhsky Institute of Management named after P. A. Stolypin, Doctor of Science Law, Associate Professor E-mail: mtv62@mail.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0001-7316-8224
Abstract. The article is devoted to the problem of minimizing social conflicts in the sphere of power relations. The concept of legal restriction, the role of legal restrictions in the regulation of power activities is analyzed. The value of legal restrictions is determined by the specific properties of law: normative certainty, general obligation, the ability to give people's actions organization, stability, consistency, to ensure their control and thereby introduce elements of order into public relations. The types of social and legal restrictions on the functioning of public power are considered. Attention is paid to such legal instruments, as social interests, civil society institutions, human rights, prohibitions, duties, responsibility. It is emphasized that for the normal functioning of the state, it is important that social interests are balanced to some extent. However, there is often a collision between them, leading to conflicts. Attention is drawn to the construction of "conflict of interests", its content is revealed in a broad and narrow sense.
Keywords: social conflict, legal conflict, power, law, restriction, interest, prohibition, legal obligation, social conflicts.
132 __© MM^ymeBa T. B., 2022
Сфера властеотношений в силу сложной природы самой власти потенциально конфликтна. Власть является необходимым элементом оптимальной организации жизнедеятельности общества, однако, достигнув определенной критической массы, она способна превращаться в самодовлеющую силу, приобретать разрушительные качества. На этой основе обостряются самые сильные человеческие эмоции: наслаждение властью, жажда власти, стремление, не считаясь ни с чем, владеть, удержать и еще более усилить власть. В результате нарушается равновесие как внутри системы властных отношений, так и во вне, во взаимодействии с индивидами, обществом. Глубокие социальные противоречия в современной России выражены в конфликте личных и общественных интересов, системе организации власти, законодательстве, морали и т. п.
В отечественной юридической науке выработано понятие «конфликт интересов», которое определяется как: желание удовлетворения потребностей, приводящее к тому, что одно лицо слишком близко подходит к частной сфере другого» [Шапп, 1996: 30]; форма отношений между субъектами социального действия, мотивация которых обусловлена противостоящими ценностями и нормами, интересами и потребностями [Здравомыслов, 1995: 94]; противоречие между интересами, которые защищены правом и должны быть удовлетворены действиями другого уполномоченного принципалом лица (поверенного, агента, директора, доверительного управляющего), и личными интересами этого уполномоченного [см.: Дедов, 2004]; моральная коллизия государственных интересов в пределах компетенции должности государственной гражданской службы и личностных интересов лица, замещающего эту должность [Магомедов, 2005: 38]; противоречия между плюрализмом гражданской сферы и целостностью (единством, суверенностью) государства [Тимофеева, 2007: 111-125].
Анализ представленных точек зрения позволяет констатировать, что конфликт интересов можно понимать двояко: в широком смысле (социальный конфликт, военный конфликт) и в «узком» смысле (специально-юридическом, например, конфликт интересов в системе государственной гражданской службы); независимо от того, где бы ни возникал конфликт интересов, какого бы свойства ни была коллизия (морального, правового или иного), имеет место
противоречие между интересами: личными, государственными и личными, общественными и государственными и т. д. В этом смысле интересы субъектов представляют собой социальный предел деятельности государственной власти, преграду, дальше которой власть пойти не может, в силу их неодолимости, или в силу отсутствия у нее соответствующего интереса [Витченко, 1982: 46].
Конфликт интересов — пограничная ситуация, когда выраженная через интерес свобода одного субъекта (например, должностного лица) расширяется за счет ущемления интересов другого (личности). Это свидетельствует о том, что власть выходит или уже вышла за границы дозволенного и необходимо применение правового инструментария, нивелирующего ее своеволие. Они свидетельствуют о необходимости подключения правовых механизмов ее ограничения в узком смысле этот понятия.
Социальный конфликт не следует понимать однозначно как зло, насилие, негатив. Внимание исследователей обращается и на его конструктивные качества [Трофимов, 2015]. Следует согласиться с точкой зрения немецкого философа и социолога Г. Зиммеля о том, что конфликт обладает примиряющим потенциалом, способствует стабилизации общественных связей [Зиммель, 1994: 114-119]. Близкую точку зрения высказывает Р. Дарендорф. Конфликт, полагает ученый, является неотъемлемым контекстом и условием развития общества, одной из форм взаимодействия людей, социальных групп. Общественная жизнь развивается через противостояние, наличие и столкновение различных взглядов. Именно конфликт, по мнению ученого, является источником желанной для личности свободы [Дарендорф, 2002: 368]. Роль конфликта в обретении своих основных прав, в частности, права свободно выражать свое мнение, отмечал Э. Дюркгейм [Дюркгейм, 1995: 30]. Как и любой социальный процесс, функционирование государственной власти отражает многие социальные антагонизмы, с одной стороны свидетельствующие о несогласии социума со сложившимися формами социального взаимодействия, а с другой стороны являющиеся признаком возможных перемен к лучшему. Решить внешние и внутренние противоречия публичной власти — значит найти оптимальную модель соотношения личности, гражданского общества, государства, права. Именно в таком контексте проблема связанно-
сти государственной власти наиболее актуальна как в теоретическом, так и практическом плане.
Пределы государственной деятельности обусловлены объективно существующими социальными сферами: экономической, политической, культурной, моральной, которые имеют свои закономерности формирования и функционирования, а также созданным самим государством правом (законом). Как верно указывал С. С. Алексеев, именно право «призвано внести в остросложные ситуации, характерные для общественной жизни в условиях цивилизации... нормативные начала, построенные на принципах гражданского мира, умиротворения, согласия, учета различных интересов, взаимных скоординированных уступок» [Алексеев, 1999: 220-222].
Правовое ограничение деятельности государственной власти следует понимать как сужение спектра возможностей субъекта власти, достигаемое с помощью системы правовых средств (ограничений, запретов, обязанностей, санкций юридической ответственности, требований и др.) и форм правореализационной практики (механизм привлечения должностного лица к конкретной юридической ответственности, охранительный акт применения права и др.), с целью обеспечения социальной полезности, повышения эффективности функционирования властных структур, предотвращения их неправомерного поведения.
Конституционно-правовые ограничения государственной власти занимают особое место в системе права и законодательства. Они определяют, как указывает К. С. Гаджиев, жизнеспособность Конституции, измеряющуюся пределами, в которых она обеспечивает эффективное функционирование таких фундаментальных институтов власти, как суды, законодательные собрания, исполнительные органы, политические партии и т. д. [Гаджиев, 1999: 77].
Конституция РФ регламентирует рамки функционирования государственной власти преимущественно в форме принципов (например, ст. 10), пределов ведения (ст. ст. 71, 72), цензов (ст. 81), компетенции (ст. ст. 83-84; 102-103), импичмента (ст. 93), процедуры законотворческого процесса (ст. ст. 104-107).
В то же время Конституция РФ весьма лаконична с точки зрения закрепления конституционных обязанностей государства (ст. ст. 2, 15, 24). Стоит признать особый характер конституционных обязанностей, которые вытекают
из принципов, целей, задач, основных направлений государственной деятельности, конституционных прав и не могут быть детализированы как в сфере частного права. В связи с этим Н. И. Матузов обоснованно аргументировал, что в условиях современной России, когда уровень доверия к власти весьма низок, а степень требовательности к государству, его обязанностям, ответственности возрастает, гораздо важнее четко прописать и конкретизировать обязанности власти, всех ее ветвей, структур, чиновников, ибо одной общей конституционной нормы, что признание, соблюдение и защита прав человека и гражданина — обязанность государства, — явно недостаточно [Матузов, 2004: 300].
Классическим видом ограничения в публично-властной сфере является запрет противоправного деяния. Особенностями запрета является его нормативная определенность, обеспеченность мерами государственного принуждения. Именно наличие мер юридической ответственности делает запрет эффективным средством правового регулирования. Степень строгости, жесткости запрета определяет вид и характер юридической ответственности. Чтобы придать запретам большую силу, законодатель вводит жесткие санкции. Однако законодательный запрет нередко остается без соответствующей правовой обеспеченности, что снижает его эффективность, ведь именно угроза применения наказания выступает сдерживающим запрещенные деяния фактором.
Правовое ограничение есть более общее понятие по отношению к запрету, то есть всякий запрет есть ограничение, но не всякое ограничение есть запрет. Так, ст. 16 Федерального закона «О государственной гражданской службе Российской Федерации» содержит перечень ограничений, на основании которых гражданин не может быть принят на государственную гражданскую службу, а гражданский служащий не может находиться на ней. В данном конкретном случае ограничивается субъективное право доступа к государственной гражданской службе или право прохождения государственной гражданской службы. В отличие от запретов, направленных на абсолютное вытеснение того или иного вида общественных отношений, ограничения имеют характер относительных предписаний. Их цель — удержание общественных отношений в определенных рамках, а реализация зависит от наличия или отсутствия
обстоятельств, выступающих препятствием к реализации права (факты-ограничения).
В системе правовых ограничений деятельности государственной власти важнейшую роль играет юридическая ответственность, создавая дополнительные сдержки и противовесы власти. Формирование института юридической ответственности власти может рассматриваться как акт самоограничения государства, выражающийся в принятии властными субъектами соответствующих правовых норм и признании тем самым себя ответственными за собственные действия. Вопрос об установлении мер юридической ответственности властных субъектов в отношении самих себя лежит в сфере взаимодействия политики, права и морали. Как известно самоограничение — не юридический, а, прежде всего, моральный механизм.
В Конституции РФ понятие ответственности в отношении государства и его представителей содержится единожды в ч. 3 ст. 41. Опыт демократических стран свидетельствует о том, что положения об ответственности государства, высших должностных лиц, государственных служащих достаточно четко сформулированы в Конституциях европейских государств: Германии (ч. 5, 6 ст. 25, ст. 34, ст. 65, ст. 74), Франции (ст. ст. 20, 21, 22, 49, 50, ст. 68-1, 72), Австрии (ст. ст. 20, 23), Чехии (ст. ст. 27, 63, 68), Испании (ст. ст. 9, 64, 98, 108, 113, 116, 117, 126, 126, 136, 149), Норвегии (пар. 5, 30, 35, 75, 99) и др.
Таким образом, правовые ограничения деятельности государственной власти законодательно воплощаются в различных формах: обязанностях, запретах, ответственности и т. п. Охранительный характер данных правовых позиций требует четкого недвусмысленного их выражения в законе. Кроме того, правовые средства должны быть увязаны в систему, подкреплять друг друга («работать в связке», например, запрет-ответственность), усиливая при этом обоюдный эффект, от которого напрямую зависит направленность правового регулирования, его «жесткость» и конечный результат. Для того чтобы дать качественный социальный эффект, отмечает В. А. Сапун, правовые средства должны иметь социальное обоснование [Сапун, 2002: 75].
Правовое ограничение государственной власти вполне правомерно рассматривать как метод правового регулирования властеотно-шений, как системное сочетание однородных преимущественно императивных способов,
приемов и средств юридического воздействия в сфере властеотношений, с помощью которых деятельность государственной власти вводится в «русло» законов, направляется на их исполнение в нормативно установленных формах.
В юридическом смысле метод правового ограничения государственной власти базируется на традиционном императивном методе правового регулирования, который характеризуется: особым составом субъектов (государство, органы государственной власти, должностные лица, наделенные властными полномочиями); их юридическим неравенством, взаимодействием на основе принципа субординации; односторонним порядком принятия правовых актов, не связанность согласием стороны, которой они адресуются; жесткой регламентацией компетенции властных субъектов; ограничение властных полномочий; необходимость действовать по своему усмотрению, но в пределах предоставленных полномочий.
Преимущественная императивность метода правового ограничения государственной власти позволяет достигать наибольшей эффективности в сфере реализации властных полномочий, обеспечивать баланс интересов личности, общества и государства.
Еще одним ракурсом правового ограничения является интерпретация его как правового режима, под которым следует понимать особый порядок правовой регламентации сферы реализации властных полномочий, выражающийся в сочетании общего запрета и дозволения, способствующий минимизации злоупотребления властью и нарушений прав человека и гражданина. Правовой режим ограничения государственной власти характеризует состояние юридической правомерности складывающихся в сфере реализации властных полномочий отношений, их соответствие положениям действующего законодательства. Правовой режим ограничения государственной власти как предельно широкая категория в структурном отношении включает правовые режимы, охватывающие отдельные отрасли публичного права и опосредующие сферу реализации государственно-властных полномочий (конституционно-правовой режим, административно-правовой режим и др.), или объекты, находящиеся в сфере властеотношений (государственная и муниципальная служба, гражданская, военная правоохранительная государственная служба и т. п.).
Обобщая изложенное, отметим, что государство, с одной стороны — является институтом, обеспечивающим стабильность в обществе, с другой стороны — сфера государственно-властной деятельности потенциально конфлик-тогенна. Задача государства наиболее эффективно минимизировать данный негативный
эффект. Одним из действенных инструментов является система правовых ограничений, направленная на сужение возможностей, запрещение негативной активности государственно-властных субъектов и расширение тем самым меры свободы личности и гражданского общества.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Алексеев С. С. Право: Азбука. Теория. Философия: опыт комплексного исследования. М.: Статут, 1999. 712 с.
Витченко А. М. Теоретические проблемы исследования государственной власти. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1982. 194 с.
Гаджиев К. С. Введение в политическую науку. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Изд. корпорация Логос, 1999. 544 с.
Дарендорф Р. Тропы из утопии. М.: Праксис, 2002. 536 с.
Дедов Д. И. Конфликт интересов. М.: Волтерс Клувер. 2004. 272 с.
Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, назначение / Пер. с фр., составление, послесловие и примечания А. Б. Гофмана. М.: Канон, 1995. 352 с.
Здравомыслов А. Г. Социология конфликта: Россия на путях преодоления кризиса. М.: Аспект Пресс, 1995. 317 с.
Зиммель Г. Человек как враг // Социологические исследования. 1994. № 2. С. 114-119.
Магомедов Г. Конфликт интересов в системе государственной гражданской службы: социологический аспект исследования проблемы // Государственная служба. 2005. № 6. С. 38.
Матузов Н. И. Актуальные проблемы теории права. Монография. Саратов: Изд-во Сарат. гос. акад. права, 2003. 512 с.
Милушева Т. В. Пределы деятельности государственной власти в России: вопросы теории и практики. Саратов: Изд-во ГОУ ВПО «Саратов. гос. академия права», 2011. 300 с.
Сапун В. А. Теория правовых средств и механизм реализации права. СПб.: СПбГУП, 2002. 156 с.
Тимофеева Л. Н. Конфликты граждан с чиновниками России: новые тенденции // Конфликтология. 2007. № 1. С. 111-125.
Трофимов В. В. Солидарный и конфликтный типы коммуникации и права: закономерные связи // Правоведение. 2015. № 3 (320). С. 6-21.
Шапп Я. Основы гражданского права Германии / Пер. и предисл.: Арсланов К. М.: БЕК, 1996. 304 с.
REFERENCES
Alekseev S. S. Pravo: Azbuka. Teoriya. Filosofiya: opyt kompleksnogo issledovaniya [Law: ABC theory philosophy. The experience of complex research]. Moscow, Statute Publ., 1999. 712 p. (In Russ.).
Vitchenko A. M. Theoreticheskie problemy issledovaniya gosudarstvennoy vlasti [Theoretical problems of state power research]. Saratov, Sarat Publishing House. un-ta, 1982. 194 p. (In Russ.).
Gadzhiev K. S. Vvedenie vpoliticheskuyu nauku [Introduction to Political science. 2nd ed., reprint. and additional]. Moscow, Publishing house of Logos Corporation, 1999. 544 p. (In Russ.).
Darendorf R. Tropi is utopii [Paths from utopia]. Moscow, Praxis Publ., 2002. 536 p. (In Russ.).
Dedov D. I. Konflikt interesov [Conflict of interest]. Moscow, Walters Kluwer Publ., 2004. 272 p. (In Russ.).
Durkheim E. Sociology. Eepredmet, metod, nasnachenie [Sociology. Its subject, method, purpose]. Per. s fr., sostavlenie, posleslovie i primechaniya A. B. Gofmana. Moscow, Canon Publ., 1995. 352 p. (In Russ.).
Zdravomyslov A. G. Sociology conflicta: Russia na putyah preodolenia krizisa [Sociology of conflict: Russia on ways to overcome the crisis]. Moscow, Aspect Press Publ., 1995. 317 p. (In Russ.).
Simmel G. Chelovek kak vrag [Man as an enemy]. Sociological research. 1994. No. 2. Pp. 114-119. (In Russ.).
Magomedov G. Conflict interesov in v systeme gosudarsstvennoy grazhdanskoy sluzhby: sociologiсheskiy aspect issledovania problem [Conflict of interests in the system of state civil service: a sociological aspect of the study of the problem]. Gosudarstvennaya sluzhba [Public Service]. 2005. No. 6. Pp. 38. (In Russ.).
Matuzov N. I. Aktual'nyeproblemy teoriiprava [Actual problems of the theory of law. Monograph]. Saratov, Publishing house of Sarat. state Academy. pravda, 2003. 512 p. (In Russ.).
Milusheva T. V. Predely deyatel'nosti gosudarstvennoj vlasti v Rossii: voprosy teorii i praktiki [Limits of the activity of state power in Russia: questions of theory and practice]. Saratov, Izd-vo GOU VPO "Saratov. gos. akademiya prava" 2011 Publ., 300 p. (In Russ.). Sapun V. A. Teoriya pravovyh sredstv i mekhanizm realizacii prava [Theory of legal means and mechanism of realization
of law]. Saint-Petersburg, SPbGUP Publ., 2002. 156 p. (In Russ.). Timofeeva L. N. Konflikty grazhdan s chinovnikami: novye tendencii [Conflicts of citizens with Russian officials: new
trends]. Konfliktologiya [Conflictology]. 2007. No. 1. Pp. 111-125. (In Russ.). Trofimov V. V. Solidarnyj i konfiktnyj tipy kommunikacii i prava: zakonomernye svyazi [Solidarity and conflict types of communication and law: natural connections]. Pravovedenie [Jurisprudence]. 2015. No. 3 (320). Pp. 6-21. (In Russ.).
Schapp Ya. Osnovy grazhdanskogo prava Germanii [Fundamentals of German civil law]. Per. i predisl.: Arslanov K. Moscow, BECK Publ., 1996. 304 p. (In Russ.).
Для цитирования:
Милушева Т. В. Правовые ограничения как средства минимизации социальных конфликтов // Государственно-правовые исследования. 2022. Вып. 5. С. 132-137.
For citation:
Milusheva T. V. Pravovye ogranicheniya kak sredstva minimizacii social'nyh konfliktov [Legal restrictions as means of minimizing social conflicts]. Gosudarstvenno-pravovyye issledovaniya [State Legal Research]. 2022. Issue 5. Pp. 132-137. (In Russ.).
