CC BY
370Черкашина Мария Ивановна Московский государственный юридический университет имени
О.Е. Кутафина (МГЮА) Институт частного права Россия, Москва [email protected] Cherkashina Mariya Ivanovna Kutafin Moscow State Law University (MSAL)
Institute of private law Russia, Moscow
ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ОСПАРИВАНИЯ ОТЦОВСТВА И
МАТЕРИНСТВА
Аннотация: в статье рассматривается правовая регламентация оспаривания отцовства и материнства: порядок оспаривания отцовства (материнства), круг лиц, обладающих правом обращения с заявлением об оспаривании, последствия оспаривания отцовства (материнства). Анализируется судебная практика, заостряется внимание на существовании пробелов в регулировании рассматриваемого вопроса и предлагаются возможные пути решения выявленных проблем.
Ключевые слова: установление отцовства (материнства), оспаривание отцовства (материнства).
LEGAL REGULATION OF CHALLENGING PATERNITY AND
MOTHERHOOD
Annotation: the article considers the legal regulation of challenging paternity and motherhood: the procedure for challenging paternity (motherhood), the circle of persons who have the right to apply for a challenge, the consequences of challenging
УДК 347.63
paternity (motherhood). The article analyzes judicial practice, focuses on the existence of gaps in the regulation of the issue under consideration and suggests possible ways to solve the identified problems.
Key words: establishing paternity (maternity), challenging paternity (maternity).
СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИНСТИТУТА ОСПАРИВАНИЯ ОТЦОВСТВА И МАТЕРИНСТВА. СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ОСПАРИВАНИЯ ОТЦОВСТВА И МАТЕРИНСТВА.
Дети являются одной из главных ценностей нашего общества и государства, от них зависит наше будущее, и потому они нуждаются в особой защите. Важно, чтобы каждый ребенок был окружен заботой, рос и развивался в условиях, обеспечивающих достойную жизнь. Именно семья может и должна обеспечить такие условия каждому ребенку, поэтому Конституция РФ закрепляет приоритет семейного воспитания в качестве одного из базовых принципов регулирования семейных правоотношений в Российской Федерации, а в качестве важнейшего конституционного права и обязанности каждого родителя - воспитание детей, заботу об их благосостоянии и развитии. По общему правилу взаимная правовая связь родителей и детей в отношении друг друга и в отношении третьих лиц основывается на происхождении детей, т.е. на том обстоятельстве, что ребенок родился у конкретной матери от конкретного отца. Происхождение детей должно быть удостоверено в установленном законом порядке компетентными органами - органами записи актов гражданского состояния (далее - органы ЗАГС) путем государственной регистрации факта рождения ребенка [1]. Запись актов гражданского состояния чаще всего верно фиксирует происхождение ребенка от определенных лиц. Однако встречаются случаи, когда произведенная запись отличается от фактического происхождения ребенка. C необходимостью прекратить
(установить) права и обязанности лица, записанного родителем (потенциального родителя) и ребенка, установить действительное происхождение ребенка в этих случаях способствует такой институт семейного права как оспаривание отцовства и материнства.
Особенности правового регулирования отношений по установлению факта происхождения ребенка от конкретного родителя можно проследить со времен Древней Руси по настоящее время.
В период формирования государственности и единой правовой системы до принятия христианства в 988 г. в Киевской Руси семейные отношения регулировались традициями и нормами обычного права. Институты законности происхождения детей и их незаконнорожденности не имели значения. На статус ребенка влиял только факт признания ребенка отцом. Однако с принятием христианства регулирование семейных отношений осуществляется в основном церковными нормами, перенимаются византийские нормы брачно-семейного права, дополненными княжескими указами, и начинает придаваться значение только законному родству, от которого и зависел статус ребенка, его сословие и право на получение содержания от отца и наследства. С этого периода все вопросы, касающиеся установления действительного происхождения ребенка от конкретных родителей или оспаривание такого происхождения связывались только с законностью рождения. С начала правления Петра I прослеживается некоторое уменьшение влияния церкви на регулирование семейных отношений. Однако в дореволюционной России так и не было разработано единое законодательство о браке и детях, их происхождении.
Как таковой институт оспаривания отцовства и материнства возникает в начале XX века, и связано это с установлением советской власти. Впервые в отечественном законодательстве возможность оспаривания отцовства и материнства упоминается в Кодексе законов об актах гражданского состояния,
брачном, семейном и опекунском праве, принятом в 1918 году (далее - Кодекс 1918 года), согласно которому «отцом и матерью ребенка считаются лица, записанные родителями в книге записей рождений. При отсутствии записи, неправильности или неполноте ее, заинтересованным лицам предоставляется право доказывать отцовство и материнство в судебном порядке»[2].
В целях защиты интересов матери и ребенка матери предоставлялось право не позднее, чем за 3 месяца до родов обратиться в органы ЗАГС с заявлением, указывав в нем время зачатия, имя и место жительства отца либо не позднее, чем через 3 дня после рождения ребенка. Таким образом, мужчина признавался отцом ребенка по заявлению, поданному в отдел записи актов гражданского состояния матерью ребенка, если он в течение двух недель со дня получения извещения о заявлении «не возбудил судебный спор против матери о неправильности ее заявления»[2]. Факт регистрации брачных отношений между отцом и матерью ребенка на установление отцовства и материнства не влиял.
Далее с принятием каждого нового кодекса в области семейно-правовых отношений, институт оспаривания отцовства и материнства развивался, становясь все более урегулированным. В частности, Кодексом законов о браке, семье и опеке РСФСР от 19.11.1926 года (далее - КоБС 1926 года) срок для оспаривания был увеличен до одного месяца [3]. При этом если отец не признавал отцовство, его обязанностью становилось доказывание того факта, что он не является таковым. Таким образом, как правило, у отца практически не было мало шансов выиграть дело, так как суды изначально были ориентированы на то, чтобы при рассмотрении дела об установлении отцовства оно было установлено, а единственной возможностью избежать установления своего отцовства было отыскание действительного отца ребенка. При таких обстоятельствах получается, что законодатель, стремясь защитить интересы ребенка, оставлял права отца незащищёнными и нарушенными [4; с. 18].
В период Великой Отечественной войны законодательное урегулирование вопроса установления и оспаривания отцовства и материнства изменилось. Указом Президиума Верховного Совета СССР в 1944 году было исключено добровольное признание отцовства в случае рождения ребенка вне брака и отменено право обращения матери в суд с иском об установлении отцовства и о взыскании алиментов на содержание такого ребенка [5]. В таких случаях в свидетельстве о рождении в графе «отец» ставился прочерк, что, несомненно, являлось ущемлением прав ребенка и нарушало его право знать своих родителей, в том числе и отца. В связи с тем, что отцовство не устанавливалось, необходимость оспаривания отцовства отпала на этот период. Однако с 1945 года законодательство возвращается к довоенному состоянию и продолжает свое развитие.
На базе Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье от 27.06.1968 в РСФСР в 1969 году был принят новый Кодекс о браке и семье РСФСР (далее - КоБС РСФСР 1969 года). С его принятием были внесены изменения в семейное законодательство: теперь право на оспаривание записи о происхождении ребенка от конкретного лица было закреплено не только за отцом, но и за матерью. Срок исковой давности для оспаривания был увеличен с одного месяца по сравнению с КоБС РСФСР 1926 года до одного года. Был закреплен момент, с которого начинался отсчет срока для обращения в суд с иском об оспаривании - а именно «с того времени, когда стало или должно было стать известным о произведенной записи» [6]. При этом, если лицо, записанное отцом или матерью, являлось несовершеннолетним, годичный срок исчисляется со времени достижения им восемнадцати лет.
Также была введена норма о признании отцом ребенка, зачатого в браке, но родившегося после расторжения или признания брака недействительным, в случае если со дня расторжения брака или признания его недействительным до
дня рождения ребенка прошло не более десяти месяцев. В таких случаях установление и оспаривание отцовства проходило по общим правилам.
В 1982 году Пленум Верховного суда СССР своим постановлением внес уточнения в нормы, касающиеся процедуры оспаривания отцовства в суде, и указал, что иски об оспаривании записи об отцовстве и о взыскании алиментов на ребенка являются взаимосвязанными и должны быть, как правило, рассмотрены в одном производстве, а потому исковое заявление об оспаривании записи об отцовстве от лица, с которого по судебному решению взысканы алименты, не должно быть принято [7].
В таком виде нормы, регулирующие вопросы оспаривания отцовства действовали до 1990 года, когда были внесены существенные изменения в Основы семейного законодательства СССР о браке и семье [8]. В соответствии с внесенными изменениями если лицо, которое добровольно признало отцовство, в момент признания знало, что фактически не является отцом данного ребенка, то оно лишалось права в дальнейшем оспаривать свое отцовство.
В целом можно отметить, что в основе советской системы установления происхождения ребенка лежал принцип «отыскания отцовства», а не факт происхождения от родителей, состоящих в законном браке, а институт оспаривания касался, в основном, прав детей, рожденных вне брака: в разное время узаконение таких детей было разрешено или запрещено, в том числе менялись и условия этой процедуры.
Таким образом, проанализировав исторический нормативный материал, регулирующий оспаривание отцовства и материнства можно сделать вывод, что институт установления и оспаривания происхождения детей развивался и усложнялся сообразно развитию и усложнению общественных отношений и менялся в соответствие с исторической обстановкой. Становление и развитие советской системы установления происхождения ребенка и оспаривания
отцовства и материнства явилось правовым базисом, на котором и основаны институты современного российского семейного права, перенявшего основные положения и принципы функционирования советского института оспаривания.
Современное семейное законодательство представлено, в первую очередь, Семейным кодексом Российской Федерации (далее - СК РФ), который был разработан и принят в 1995 году и вступил в действие с 1 марта 1996 года. Семейный кодекс РФ перенял основные положения советского законодательства, при этом значительно дополнив и расширив нормы об установлении и оспаривании отцовства и материнства, в том числе в случае рождения ребенка с помощью вспомогательных репродуктивных технологий.
В действующем семейном законодательстве закреплен достаточно сложный порядок оспаривания отцовства и материнства. В соответствие с положениями пункта 1 статьи 52 СК РФ запись об отцовстве или материнстве может быть оспорена только в судебном порядке. Закрепление такого порядка выступает гарантом защиты прав ребенка, семьи, отцовства и материнства.
Обращаться с требованиями об оспаривании отцовства (материнства) могут следующие субъекты:
- лицо, записанное в качестве отца (матери) ребенка;
- лица, фактически являющиеся отцом (матерью);
- мать (отец) ребенка, так как оба родителя одинаково заинтересованы в том, чтобы сведения о родителях были указаны в соответствии с действительным происхождением ребенка;
- сам ребенок по достижении им возраста совершеннолетия;
- опекун или попечитель ребенка как лицо, действующее в интересах ребенка;
- опекун родителя, признанного судом недееспособным, в качестве лица выступающего в интересах своего опекаемого [1].
Сопоставляя нормы статьи 52 СК РФ и статьи 49 СК РФ, можно отметить, что кроме указанных выше лиц также правом оспаривания отцовства (но не материнства) обладает лицо, на иждивении которого находится ребенок (фактический воспитатель). При этом если целью обращения в суд является только исключение сведений об отце ребенка из актов записи гражданского состояния, то в таком случае у фактического воспитателя нет права на обращение в суд.
В дополнение к вышесказанному, не так давно было дано разъяснение Конституционного суда РФ, который в своём постановлении указал на возможность наследников умершего отца обращаться с заявлением об оспаривании отцовства, в случае если запись в книгу рождений была произведена с нарушениями требований закона (в отсутствие его волеизъявления, на основании подложных документов и т.п.) [9].
Следует обратить внимание, что Семейным кодексом РФ и Постановлением Пленума ВС РФ № 16 предусмотрен ряд ограничений права оспаривать отцовство (материнство), которые заключаются в том, что в определенных ситуациях лицо не вправе при оспаривании отцовства (материнства) ссылаться на отсутствие кровной связи с ребенком в обоснование своих исковых требований, но может оспаривать отцовство по иным основаниям.
Ограничения относительно оспаривания отцовства предусмотрены следующими нормами законодательства:
1) в силу пункта 2 статьи 52 СК РФ, требование об оспаривании отцовства лица, записанного в качестве отца ребенка не может быть удовлетворено, если несмотря на то, что ему было известно, что оно фактически не является родителем, добровольно дало согласие на признание отцовства. В таких случаях в силу принципа состязательности в гражданском процессе мужчина, записанный отцом ребенка, должен доказать, что он узнал
об отсутствие кровнородственной связи после осуществления записи или что в момент записи имело место нарушение волеизъявления и он подавал заявление об установлении отцовства под влиянием угроз, насилия либо в состоянии, когда гражданин не был способен понимать значение своих действий или руководить ими [10]. Предполагается, что при принятии решения об регистрации своего отцовства мужчина учитывал все его возможные правовые последствия для себя, даже с учетом того, что фактически отцом ребенка является иное лицо. Именно поэтому произвольное изменение им в последующем первоначально принятого решения и возможность оспорить отцовство по этому основанию не допускается.
2) в соответствие с первым абзацем пункта 3 статьи 52 СК РФ в случаях, когда с согласия супруга ребенок родился с помощью применения методов вспомогательных репродуктивных технологий: экстракорпорального оплодотворения или имплантации эмбриона, мужчина не может ссылаться на эти обстоятельства при оспаривании отцовства.
3) согласно норме абзаца второго пункта 3 статьи 52 СК РФ супруг, давший согласие на имплантацию эмбриона суррогатной матери после совершения записи родителей в книге записей рождений не вправе при оспаривании отцовства ссылаться на эти обстоятельства.
Последние два ограничения направлены непосредственно на защиту интересов детей, родившихся в результате применения методов искусственной репродукции человека. Их можно объяснить тем, что, если супруг дает согласие на применение вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ), очевидно, он знает, что при применении искусственного оплодотворения будут использоваться донорские половые клетки, и он не будет являться кровным отцом ребенка. Таким образом, согласие на применение методов искусственного оплодотворения, данное таким мужчиной, приравнивается к добровольному признанию отцовства и не может быть отозвано. Однако в
ситуациях, когда применимы указанные выше ограничения, не запрещено ссылаться на любые другие обстоятельства, которые стали причиной внесения записи об отцовстве в отношении лица, не являющегося таковым. Например, не исключены случаи, когда лицо может оспаривать запись по мотивам несоответствия воли и волеизъявления.
В исключительных случаях в целях обеспечения прав и интересов ребенка и исходя из их приоритетной защиты, а также с учетом конкретных обстоятельств дела (например, длительных семейных отношений, сложившихся между ребенком и лицом, записанным в качестве его отца, устойчивой эмоциональной привязанности ребенка к нему, намерения данного лица продолжать воспитывать этого ребенка и заботиться о нем как о своем собственном ребенке) суд может отказать в удовлетворении иска об оспаривании отцовства, даже если установлено, что мужчина действительно не является отцом ребенка [10]. В своем Постановлении Пленум Верховного суда РФ указывает на то, что такое решение суда возможно при условии, что иск об оспаривании подан матерью ребенка или его опекуном (попечителем) и не заявлено требование об установлении отцовства в отношении биологического отца и при этом мужчина, записанный в качестве отца ребенка, возражает против удовлетворения иска.
Помимо оспаривания отцовства, нормы отечественного семейного права России и сама суть рассматриваемой правовой процедуры предполагают, что также допустимо оспаривать материнство. Однако правоприменительная практика показывает, что материнство оспаривается гораздо реже, потому как юридическая процедура установления материнства в РФ практически исключает возможность регистрации женщины в качестве матери, когда она таковой по факту не является. Согласно статье 48 СК РФ по общему правилу материнство устанавливается на основании документов, подтверждающих рождение ребенка матерью. Тем не менее встречаются и такие случаи. Круг
лиц, которые могут обратиться с заявлением об оспаривании материнства указан в СК РФ и практически полностью совпадает с кругом лиц, которые могут оспорить отцовство.
Кроме того, так же, как и при оспаривании отцовства в случае использования вспомогательных репродуктивных технологий, при оспаривании материнства действуют определенные ограничения. Женщина, генетически являющаяся матерью ребенка, рожденного с помощью ВРТ, давшая согласие на имплантацию эмбриона другой женщине, и сама суррогатная мать, в случаях, когда в качестве матери записана суррогатная мать, после совершения записи в книге записи рождений не могут оспаривать ее материнство с указанием на то, что ребенок биологически является не имеет связи с суррогатной матерью, а просто вынашивался ею. Однако в то время как подпункт 3 пункта 1 статьи 52 СК РФ говорит о прямом запрете мужчине ссылаться на применение ВРТ при оспаривании отцовства, женщина, родившая ребенка, может оспорить материнство, в случаях проведения процедуры экстракорпорального оплодотворения и имплантации эмбриона с использованием донорских яйцеклеток. В таких случаях, в отличие от мужчины, женщина, фактически не являющаяся матерью ребенка, рожденного с помощью вспомогательных репродуктивных технологий, законодательно не лишена права на оспаривание материнства со ссылкой на применение методов искусственного оплодотворения. В таких случаях суд, рассматривая требование об оспаривании материнства, может принимать во внимание любые доказательства, которые с достоверностью подтверждают невозможность происхождения ребенка от истицы (медицинские справки о бесплодии, отсутствии яичников, маточных труб и т.д. [11; с. 38]).
Таким образом, круг лиц, которые могут обратиться с требованием об оспаривании отцовства и материнства не ограничивается лишь лицами, которые непосредственно являются отцом, матерью или лицами, записанными
в качестве таковых. Однако круг заинтересованных лиц, которые имеют право обращаться в суд по данной категории дел, обозначен в семейном законодательстве и видится весьма исчерпывающим и не нуждающимся в расширении, поскольку нельзя не согласиться, с тем, что семейные отношения носят особый, лично доверительный характер и должны быть ограждены от излишнего вмешательства. Кроме того, существование закрытого перечня лиц, обладающих правом обращаться с заявлением об оспаривании направлено на предотвращение злоупотребления правом.
Также стоит отметить, что право на обращение с иском об оспаривании записи об отце или матери не связано с фактом лишения такого лица родительских прав или его смертью: в законодательстве отсутствуют какие -либо ограничения, оспаривание возможно даже в случае смерти лица, записанного отцом и матерью, а также в случае лишениях их родительских прав.
Обратиться с соответствующим требованием может любое из лиц, закрепленных в законе. Однако стоит учесть, что, если с заявлением обратилось лицо, право на оспаривание записи об отцовстве (материнстве) которого отсутствует в силу прямого указания закона (например, в ситуациях, когда мужчина, знал, что не является биологическим отцом, но все равно дал согласие на запись об отцовстве), отказать в принятии искового заявления суд не может, он должен отказать в удовлетворении иска.
Судопроизводство по делам об оспаривании отцовства
Видится необходимым обратиться к судебной практике, чтобы провести анализ применения существующего законодательства в области оспаривания отцовства и выявить имеющиеся пробелы законодательного регулирования, с которыми сталкивается правоприменитель непосредственно при рассмотрении дел данной категории.
Особого внимания в связи с распространением применения вспомогательных репродуктивных технологий заслуживает разрешение дел при оспаривании отцовства в случае применения ВРТ.
Согласно пункту 4 статьи 51 Семейного кодекса РФ лицо, являвшееся донором биологического материала, не вправе при оспаривании отцовства ссылаться на это обстоятельство. Рождение ребенка с помощью донорского биологического материала донора не влечет установления родительских прав и обязанностей между донором и ребенком независимо от того, было известно данное лицо родителям ребенка или нет. Пленум Верховного суда РФ № 16 в своем постановлении также разъяснил, что по этому же основанию не могут быть удовлетворены и требования лиц, записанных в качестве единственного родителя ребенка, об установлении отцовства в отношении лица, являвшегося донором биологического материала, с использованием которого был рожден ребенок [10].
В контексте этого вопроса довольно любопытным видится спор об определении отцовства в отношении детей, рожденных путем экстракорпорального оплодотворения и взыскании на них алиментов с донора биологического материала. Мать двоих дочерей, Яна Токарева, обратилась в Южно-Сахалинский городской суд Сахалинской области с требованием об установлении отцовства Сергея Козлова в отношении детей заявительницы [12]. Я.С. Токарева и С.К. Козлов, не состоявшие в браке между собой, в 2016 году обратились в медицинский центр для проведения лечения бесплодия методом искусственной инсеминации с использованием биоматериала выбранного истцом донора - С.К. Козлова. Заявление было подписано истцом и ответчиком. При этом С.К. Козлов, заполняя заявление, расписался в графе «муж» и дал согласие на криоконсервацию его половых клеток и использование их для оплодотворения Я.С. Токаревой. Кроме того, в заявлении, подписываемом ответчиком, содержалось обязательство воспитывать и
содержать ребенка, рожденного в результате использования ВРТ. При проведении первой процедуры экстракорпорального оплодотворения (ЭКО) беременность не наступила, и в дальнейшем женщина самостоятельно, без участия С.К. Козлова, обратилась в клинику для проведения повторной процедуры, в результате которой родились две дочери. Мужчина не оспаривал факт, что являлся донором.
Разрешая спор, суды первой и апелляционной инстанции приняли прямо противоположные решения.
Суд первой инстанции, исходил из того, что между Я.С. Токаревой и С.К, Козловым не был заключен брак и признал мужчину донором, у которого не возникли родительские права и обязанности по участию в воспитании и содержании детей. В удовлетворении требований матери детей было отказано.
Суд апелляционной инстанции, рассмотрев дело, не согласился с выводами первой инстанции. Отменяя решение суда первой инстанции, и удовлетворяя иск Токаревой Я.С., Сахалинский областной суд указал на то, что Козлов С.К. участвовал в программе ЭКО в качестве «гражданского мужа», «партнера» матери детей. Кроме того, суд дополнительно обратил внимание на то, что мужчина не проходил специальное медицинское обследование для доноров и на него не заполнялась индивидуальная карта донора. В связи с изложенным суд пришёл к выводу о том, что С.К. Козлов не являлся донором половых клеток, он является отцом родившихся у Я.С. Токаревой детей и у него возникли родительские права и обязанности в отношении них.
Сергей Козлов не согласился с таким решением и, оспаривая отцовство, обратился с кассационной жалобой в Верховный Суд. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда РФ поддержала решение суда первой инстанции, отказавшей Яне Токаревой в удовлетворении ее требований к Сергею Козлову. Коллегия Верховного суда РФ ссылалась на разъяснения Пленума ВС РФ согласно которым рождение ребенка с использованием
одинокой женщиной донорского генетического материала не влечет установления родительских прав и обязанностей между донором и ребенком. Также коллегия обратила внимание на то, что в специальной форме, установленной Порядком использования вспомогательных репродуктивных технологий, нет требования указывать статус заявителей. Значит, подписанное истцом и ответчиком заявление форме не соответствует. Следовательно, права и обязанности родителя из него не возникли. Выводы апелляции о том, что Сергей Козлов, расписавшийся в графе «муж», обязался взять на себя все права и обязанности родителя, ошибочны. Кроме того, так как ЭКО принесло результаты только со второй попытки, без присутствия ответчика, ВС делает вывод, что «правоотношения между Козловым С.К. и медицинским учреждением ограничивались действием договора о криоконсервации генетического материала, а дальнейшие правоотношения между Токаревой Я.С. и медицинским учреждением сформировались в рамках осуществления дополнительного этапа применения вспомогательных репродуктивных технологий». Таким образом, Верховный суд РФ рассматривает второй перенос эмбрионов в организм матери как «отдельное дополнительное медицинское вмешательство по единоличному волеизъявлению Яны Токаревой».
Этот спор демонстрирует важность правильного заполнения документов при оформлении процедур ЭКО и четкого урегулирования вопроса о родительских обязанностях при использовании ВРТ, поскольку при наличии информации о личности донора вопрос об установлении отцовства могут ставить сам донор, родившая женщина и сами дети. Также можно сделать вывод, что в аналогичных ситуациях судам следует проверять, добровольно ли и осознанно ли было дано согласие донора на применение метода искусственного оплодотворения.
При этом позиция о профессиональном донорстве должны оцениваться судами с учетом возможного недобросовестного поведения ответчика,
поскольку мужчина может таким образом стремиться уйти от ответственности за содержание детей. При рассмотрении подобных ситуаций суд обязан учитывать не только тот факт, что ребенок рожден с помощью применения вспомогательных репродуктивных технологий, но и оценивать всю совокупность обстоятельств и принимать решения на основании тщательного изучения всех материалов дела, сопоставляя их между собой. Этот факт подтверждает правоприменительная практика.
Решением районного суда по требованию матери двоих детей, зачатых с помощью применения методов искусственного оплодотворения, было установлено отцовство в отношении гражданина Е. и взысканы алименты на каждого ребенка [13]. Гражданин Е., желая оспорить отцовство, обратился с апелляционной жалобой в Иркутский областной суд, утверждая, что он являлся лишь донором биологического материала для матери детей и не имел намерения стать родителем. Суд отказал в удовлетворении требований отца со ссылкой на пункты 62 и 69 приказа Минздрава России от 30 августа 2012 года № 107н «О порядке использования вспомогательных репродуктивных технологий, противопоказаниях и ограничениях к их применению», в которых содержатся нормы о требованиях, предъявляемым к возрасту донора и правила о применении только криоконсервированных донорских половых клеток. Суд исходил из того, что возраст ответчика на момент забора у него биологического материала превышал установленный для доноров возраст, а криоконсервация в отношении биологического материала не производилась, поэтому ответчик не отвечает критериям, предъявляемым к донору. Кроме того, мужчина и женщина совместно обратились в клинику в качестве партнеров для проведения внутриматочной инсеминации мужскими половыми клетками гражданина Е. и при применении методов ВРТ в карте пациента матери детей в графе «муж» в качестве мужа указан гражданин Е.
Также известны ситуации, когда в результате врачебной ошибки или намеременной подмены биоматериала по просьбе другого родителя ребенка при использовании методов искусственного оплодотворения родителями (родителем), рожденного ребенка, оказываются не его генетическими родителями (родителем).
В такой ситуации оказался Горелов В.А., который обратился в суд с иском об оспаривании отцовства [14]. Мужчина, выдал доверенность своей супруге Гореловой О.А. на заключение договора об оказании медицинской услуги методом экстракорпорального оплодотворения (ЭКО) с использованием его собственных биологических материалов, в результате которой родилась девочка, родителями которой были записаны супруги Гореловы. Однако по мере взросления ребенка, В.А. Горелов стал подозревать, что не является биологическим отцом девочки ввиду отсутствия между ним и ребенком внешнего сходства. Проведенная генно-молекулярная экспертиза исключила отцовство В.А. Горелова в отношении ребенка в связи с чем он и обратился в суд. В качестве соответчика в суд была привлечена медицинская клиника, проводившая процедуру ЭКО. Судом было установлено, что медицинским центром с согласия супруги, которая воспользовалась выданной ей мужем доверенностью, оплодотворение было произведено с помощью донорского генетического материала. В удовлетворении требований мужчине было отказало в первой и апелляционной инстанции.
Однако Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ отменила их решение, указав, что мужчина подписал информированное добровольное согласие на лечение методами вспомогательных репродуктивных технологий с использованием только его собственного биологического материала Горелова В.А и из установленных судом обстоятельств не следует, что он имел намерение на использование донорского биологического материала при применении ВРТ и им было дано в связи с этим соответствующее согласие.
Можно сделать вывод, что обязательное условие для проведения процедуры ЭКО - согласие супруга. В данной ситуации, в результате подмены грубо были нарушены право мужчины распоряжаться своей жизнью и здоровьем, его право иметь ребенка, а также причинены нравственные страдания.
Судопроизводство по делам об оспаривании материнства
В свою очередь дела об оспаривании материнства как в российской судебной практике, так и в мире являются достаточно редким явлением, и потому каждый иск, содержанием которого является оспаривание материнства видится весьма любопытным.
Особого внимания заслуживает проблема определения происхождения ребёнка, рождённого суррогатной матерью, использовавшей генетический материал биологических родителей (яйцеклетку одинокой женщины-биологической матери и биологический материал мужчины-донора).
Согласно абзацу 2 пункту 4 статьи 51 СК РФ для записи супругов-заказчиков (одинокой женщины) в качестве родителей необходимо получить согласие суррогатной матери. Данная правовая норма создает множество трудностей и серьезно нарушает интересы биологических родителей, которые фактически на сегодня лишены защиты. Как уже рассматривалось выше, в таких случаях нет возможности оспорить запись о происхождении ребенка от суррогатной матери, основываясь на том, что были применены ВРТ. Несмотря на то, что данная норма очевидно противоречит конституционным основам о защите семьи, материнства, отцовства и детства, Конституционный суд РФ не принимает к рассмотрению подобные жалобы, мотивируя свою позицию мнением Европейского суда по правам человека, который исходит из интересов ребенка и связывает его благополучие с женщиной, которая родила ребенка, т.е. с суррогатной матерью, а не его биологическими родителями. Таким образом, наиболее часто встречающейся ситуацией оспаривания записи о матери в книге
рождений является отказ суррогатной матери дать согласие на запись родителями (родителем) ребенка генетических родителей.
В этом контексте известность получило резонансное дело, рассмотренное Василеостровским районным судом в Санкт-Петербурге [15]. Супруги Марина и Сергей Фроловы обратились в суд с иском об оспаривании записи о материнстве суррогатной матери Татьяны Суздалевой и признании их родителями мальчиков-близнецов.
Фроловы обратились в медицинский центр для проведения процедуры ЭКО, в результате которой прижилось два подсаженных суррогатной матери эмбриона. Однако незадолго до родов Т. Суздалева прекратила сотрудничество с биологическими родителями, вышла из программы суррогатного материнства и сменила роддом. После рождения детей, она не дала согласие на запись супругов Фроловых в качестве родителей и вписала себя и своего мужа родителями новорожденных близнецов. Суд первой инстанции удовлетворил иск Фроловых и обязал внести изменения в книгу актов гражданского состояния в пользу Фроловых, а также лишить Т. Суздалеву материнских прав на двойню. Суд признал действия суррогатной матери недобросовестными, а её материальные возможности - не отвечающими интересам близнецов, поскольку сразу после рождения детей Татьяна Суздалева подала документы на улучшение жилищных условий. Суздалева как многодетная мать с четырьмя детьми (двое родных) имела право на получение жилого помещения. Санкт-Петербургский городской суд оставил в силе решение первой инстанции.
Решение суда подтверждает, что действующее семейное законодательство не устанавливает запрет на установление отцовства и материнства биологических родителей в отношении детей, рожденных суррогатной матерью, а лишь ограничивает способы доказывания.
Рассмотренный спор явно демонстрирует необходимость должным образом урегулировать порядок происхождения ребенка, родившегося в
результате реализации программ суррогатного материнства. При таких обстоятельствах, исходя из приоритетности, первоочередности прав именно генетических родителей, следует исключить из статьи 51 СК РФ положения о необходимости получения согласия суррогатной матери на запись в качестве родителей заказчиков по договору суррогатного материнства (биологических родителей). Думается, что возможно производить запись биологических родителей, воспользовавшихся программой суррогатного материнства в качестве родителей (родителя) без согласия суррогатной матери в установленном законом РФ порядке. В случае же отказа от ребенка лиц (лица), заключивших договор суррогатного материнства, либо их смерти матерью ребенка будет считаться суррогатная мать, которая в таком случае будет иметь право отказаться от этого ребенка, основываясь на том, что она не находится с ним в кровном родстве.
Анализ судебной практики указывает на наличие проблем нормативно -правового регулирования оспаривания отцовства и материнства. Этот факт только подтверждает необходимость более детальной законодательной регламентации этой процедуры, ее корректировки и более внимательного отношения законодателей и правоприменителей к рассматриваемой сфере для обеспечения прав и законных интересов отцов, матерей, их детей и общества в целом.
Список литературы:
1. Семейный кодекс Российской Федерации» от 29.12.1995 № 223-ФЗ (ред. от 04.02.2021) // «Собрание законодательства РФ». 1996. № 1. Ст.16 — статья 47.
2. Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве от 16.09.1918 [принят ВЦИК] (утратил силу) // СУ РСФСР". 1918. № 76 - 77. ст. 818
3. Постановление ВЦИК от 19.11.1926 «О введении в действие Кодекса законов о браке, семье и опеке"(вместе с Кодексом) (утратил силу) // "СУ РСФСР". 1926. № 82. ст. 612.
4. Хасимова Л.Н., Ющенко Н.А. Историко-правовые аспекты развития российского законодательства об установлении происхождения детей // Вопросы экономики и права. -2018. - №4 (118). - с. 18-22.
5. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 года «Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям, усилении охраны материнства и детства, об установлении высшей степени отличия - звания "Мать-героиня" и учреждении ордена "Материнская слава" и медали "Медаль материнства» (утратил силу) // "Ведомости ВС СССР". 1944. № 37.
6. Кодекс о браке и семье РСФСР [утв. ВС РСФСР 30.07.1969] (утратил силу) // Ведомости Верховного Совета РСФСР. N 32. 1969. ст. 1086.
7. Постановление Пленума от 25 марта 1982 г. N 2 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел об установлении отцовства и о взыскании алиментов на детей и других членов семьи» (утратило силу) // "Сборник постановлений Пленумов Верховных судов СССР и РСФСР (РФ) по гражданским делам". 1994.
8. Закон СССР от 22 мая 1990 г. N 1501-I "О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты СССР по вопросам, касающимся женщин, семьи и детства" (с изменениями и дополнениями) (утратил силу) // "Ведомости СНД СССР и ВС СССР". 1990. № 23. ст. 422.
9. Постановление Конституционного Суда РФ от 02.03.2021 N 4-П "По делу о проверке конституционности пункта 1 статьи 52 Семейного кодекса Российской Федерации, пункта 1 части первой статьи 134 и абзаца второго статьи 220 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с
жалобой гражданки О.С. Шишкиной"// «Собрание законодательства РФ». 2021. № 11. Ст.1881.
10. Постановление Пленума Верховного суда Российской Федерации от 16 мая 2017 г. № 16 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел, связанных с установлением происхождения детей» // "Российская газета". 2017. №110.
11. Воробьева В. Н. Эволюция законодательства и проблемы его развития в современной России по делам об установлении (оспаривании) отцовства (материнства) // Успехи современной науки. — 2017. — №1. — С. 37-39.
12. Определение Верховного суда РФ по делу № 64-КП9-6 от 02.07.2019 г. [Электронный ресурс] // URL: https://www.vsrf.ru/.
13. Обобщение судебной практики по делам, связанным с происхождением детей, рассмотренным судьями Иркутской области [Электронный ресурс] // URL: http://oblsud.irk. sudrf.ru/modules.php?name=docum_sud&id=640 (дата обращения: 29.07.2021).
14. Определение Верховного суда РФ по делу № 46-КГ19-24 от 26 ноября 2019 г.// Официальный сайт Верховного Суда Российской Федерации [Электронный ресурс] // URL: https://www.vsrf.ru/.
15. Российская Газета RG.RU. [Электронный ресурс] // URL: https://rg.ru/2017/04/05/reg-szfo/v-peterburge-surrogatnaia-mat-ne-otdala-detej-biologicheskim-roditeliam.html (дата обращения: 29.07.2021).
