CC BY
36QUAERERE VERUM: ЮРИДИЧЕСКАЯ ТЕХНИКА КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВОСУДИЯ
Правовое качество решений Конституционного Суда Российской Федерации: постановка вопроса и некоторые практические проблемы
Алексей Петров
В статье поставлен вопрос о необходимости глубокой теоретической и практической проработки проблемы правового качества решений Конституционного Суда Российской Федерации, которое предлагается определять как степень реальности их фундаментальных свойств (общеобязательности, окончательности, непосредственности действия и непреодолимости юридической силы), определяемую исходя из того, в какой мере решения Конституционного Суда отвечают предъявляемым к ним требованиям. Выделены отдельные требования правового качества решений Конституционного Суда, реализация которых на практике сопряжена с проблемами.
^ Конституционный Суд Российской Федерации; законодательство о Конституционном Суде Российской Федерации; решения Конституционного Суда Российской Федерации; компетенция Конституционного Суда Российской Федерации; правовое качество; правовая определенность
Конституционный Суд Российской Федерации является судебным органом конституционного контроля, самостоятельно и независимо осуществляющим судебную власть посредством конституционного судопроизводства и осуществляющим свои полномочия в целях защиты основ конституционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина, обеспечения верховенства и прямого действия Конституции Российской Федерации на всей территории Российской Федерации (ст. 1, абзац первый части первой ст. 3 Федерального конституционного закона от 21 июня 1994 года № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»1, далее — Закон о Конституционном Суде).
Предназначение Конституционного Суда предполагает необходимость обеспечения надлежащего качества его деятельности во всех ее аспектах. И поскольку вовне эта деятельность выражается, прежде всего, в его решениях, постольку имеются достаточные теоретические и практические основания для постановки и исследования проблемы правового качества решений Конституционного Суда.
Решение поставленной задачи должно начинаться с выработки определения понятия «правовое качество решений Конституционного Суда». К сожалению, данная научная категория является практически неразработанной в отечественной юридической науке и
присутствует в научных работах лишь на уровне отдельных и самых общих упоминаний. Так, К. А. Сасов отмечает, что нормативность и общеобязательность толкования Конституции, даваемого Конституционным Судом, налагает на Конституционный Суд повышенную ответственность за качество его решений2. Он также обращает внимание на отсутствие в Законе о Конституционном Суде критериев качества его решений и в связи с этим предлагает нормативно закрепить такие требования к судебному решению, как обоснованность и непротиворечивость, а также предусмотреть возможность обжалования решений Конституционного Суда3. Аналогичное мнение высказывает С. Г. Пепеляев: «Безусловно, Конституционный Суд — особый суд, но тем не менее — суд. С одной стороны, его решения — "штучный товар". С другой стороны, их последствия воистину драматичны, в чем теперь никого не надо убеждать. Это и определяет повышенные требования к качеству судебных актов Конституционного Суда РФ»4. А. Н. Кокотов обоснованно замечает, что от качества решений Конституционного Суда зависит качество их исполнения5.
При такой степени разработанности вопроса возникает естественная необходимость обращения к общенаучной дискуссии по проблемам правового качества. Эта тема длительное время обсуждается в научной литературе и прежде всего — в тесной взаимосвязи с необходимостью обеспечения эффективности правовых актов (законодательства, правового регулирования и т. п.), которая определяется как отношение между фактически достигнутым, действительным результатом и той целью, для достижения которой были приняты соответствующие правовые нормы6. Обоснованность такого подхода подчеркивает Т. Я. Хабриева, по мнению которой отношение к праву как к важному элементу системы управления обществом основывается и на оценке правовых предписаний с точки зрения их влияния на экономику и общество в целом7.
Взаимосвязь правового качества правовых актов и их эффективности характерна в том числе для сферы судебной власти. Неслучайно обеспечение эффективности правосудия и повышение качества судебных актов официально рассматриваются как взаимосвязанные задачи в рамках федеральной целевой
программы «Развитие судебной системы России» на 2007—2012 годы8. Согласно правовой позиции Конституционного Суда, выраженной в ряде его решений, процедуры оспаривания судебных актов предусматриваются процессуальным законодательством (а они направлены, среди прочего, и на гарантирование качества таких актов) именно в целях обеспечения эффективности деятельности судов (см., например, абзац первый п. 4 мотивировочной части Постановления от 2 июля 1998 года № 20-П9).
В свете сказанного заслуживает поддержки точка зрения В. В. Игнатенко, который, исследуя методологические основы теории правового качества законов, определяет его как устойчивую целостную совокупность свойств правовой легальности, инструментально-правовых и технико-юридических свойств закона, которая является одной из предпосылок эффективного действия закона в соответствии с поставленными при его издании целями10.
В современной философии качество рассматривается как категория, выражающая существенную определенность предмета, благодаря которой он существует именно как такой, а не иной предмет; при этом качество определяют с помощью свойств, то есть любых признаков, относительно которых предметы могут быть сходны между собой или отличаться один от другого11. Свойство, кроме того, понимается как характеристика объекта (категория его качества), определяющая его вид, тип, поведение и т. п.12 Отталкиваясь от этого, правовое качество правового акта (закона, судебного решения и др.) действительно можно определить как совокупность свойств, отличающих правовые акты данного вида от правовых актов других видов. Следует заметить, что понимаемое таким образом правовое качество сообщается правовому акту не каким-либо одним его свойством (поскольку оно может характеризовать и другие виды правовых актов), а всеми его свойствами в совокупности.
Основными юридическими свойствами решений Конституционного Суда, как следует из Конституции РФ (ч. 6 ст. 125) и Закона о Конституционном Суде (ст. 6 и 79), являются общеобязательность, окончательность, непосредственность действия и непреодолимость юридической силы. Как видно, перечисленные свойства закрепляются за решениями
Конституционного Суда нормативным путем, а потому указанные свойства a priori приписываются всем без исключения решениям Конституционного Суда и вне зависимости от каких-либо особенностей конкретных решений. Между тем любая правовая норма — в силу перманентной неспособности языка права отразить всю полноту и многообразие общественных отношений и ситуаций, подлежащих правовому воздействию, — представляет собой упрощенную и идеализированную модель таких отношений и ситуаций. Исследуемая с обозначенных позиций, система предписаний о фундаментальных юридических свойствах решений Конституционного Суда выступает в качестве «краеугольного камня» идеальной модели этих решений. В реальной же действительности как решения Конституционного Суда, так и правоположе-ния, в которых закреплены их свойства, являются результатом человеческой деятельности и по этой причине неидеальны. Поэтому представляется, что правовое качество решений Конституционного Суда продуктивнее исследовать не как идеальную модель, а как их реальное состояние, оцениваемое через степень соответствия конкретных решений Конституционного Суда этой модели. Рассматриваемое под таким углом зрения правовое качество решений Конституционного Суда приобретает значение их оценочной характеристики; соответственно, оно может быть высоким, низким и т. п.
Закрепление за решениями Конституционного Суда определенных юридических свойств предполагает необходимость соблюдения Конституционным Судом при выработке и принятии своих решений требований их правового качества. Такие требования, по смыслу части 3 статьи 128 Конституции РФ, должны определяться прежде всего федеральным конституционным законом, устанавливающим полномочия, порядок образования и деятельности Конституционного Суда. При этом законодатель обязан стремиться к тому, чтобы деятельность Конституционного Суда осуществлялась с максимальной эффективностью. Соответственно, содержание требований правового качества решений Конституционного Суда надлежит регулировать таким образом, чтобы их соблюдение в совокупности обеспечивало не формальное, а реальное наделение каждого решения Кон-
ституционного Суда перечисленными выше свойствами.
Исходя из изложенного, под правовым качеством решений Конституционного Суда в общем плане следует понимать степень реальности их фундаментальных свойств (общеобязательности, окончательности, непосредственности действия и непреодолимости юридической силы), определяемую по тому, в какой мере решения Конституционного Суда отвечают предъявляемым к ним требованиям.
Каковы эти требования? Отвечая на этот вопрос, представляется возможным классифицировать их на несколько групп, каждой из которых соответствует определенный вид правового качества решений Конституционного Суда:
— компетенционные требования (качество компетенционной легальности);
— требования к порядку принятия (качество процедурной легальности);
— требования к изложению (качество содержательно-документарной легальности).
Требований правового качества решений Конституционного Суда насчитывается немало, и объем журнальной статьи не позволяет, конечно, раскрыть их все. Поэтому далее мы остановимся лишь на некоторых из этих требований, выделяя те из них, практическая реализация которых сопряжена с теми или иными проблемами.
I. Качество компетенционной
легальности решений
Конституционного Суда
Российской Федерации
1. Требование принятия решения по вопросам, разрешение которых относится к полномочиям Конституционного Суда. Компетенция Конституционного Суда частично определена непосредственно в Конституции РФ (ч. 2—5 и 7 ст. 125, а также ч. 1 ст. 93, ч. 3 ст. 100 и ч. 1 ст. 104). Вместе с тем содержащийся в Конституции перечень полномочий Конституционного Суда не является исчерпывающим, поскольку в соответствии с частью 3 ее статьи 128 полномочия, порядок образования и деятельности Конституционного Суда устанавливаются федеральным конституционным законом. Это указание означает возможность предусмотреть в таком законе полномочия Конституционного Суда, ко-
торые не упоминаются в Конституции, с учетом, однако, того, что потенциальная компетенция Конституционного Суда имеет определенные границы, обусловленные, прежде всего, самой его юридической природой и предназначением как судебного органа конституционного контроля, полномочия которого направлены на разрешение конституционно-правовых споров и ограничены в соответствии с принципом разделения властей13.
Под федеральным конституционным законом в части 3 статьи 128 Конституции подразумевается, прежде всего, Закон о Конституционном Суде. Согласно его статье 2, полномочия, порядок образования и деятельности Конституционного Суда определяются Конституцией РФ и данным Федеральным конституционным законом. На первый взгляд, такой подход к определению состава правовой базы функционирования Конституционного Суда явно свидетельствует о намерении законодателя ограничить ее единственным федеральным конституционным законом. Однако в реальной действительности позиция законодателя по этому вопросу не была достаточно последовательной.
Прежде всего, пункт 7 части первой статьи 3 Закона о Конституционном Суде устанавливает, что Конституционный Суд, помимо полномочий, перечисленных в пунктах 1—6 этой же части, осуществляет и иные полномочия, предоставляемые ему Конституцией, Федеративным договором и федеральными конституционными законами. Содержащееся здесь указание на осуществление Конституционным Судом иных полномочий, предоставленных ему иными федеральными конституционными законами (помимо самого Закона о Конституционном Суде), как представляется, не согласуется со статьей 2 Закона о Конституционном Суде, поскольку эта статья не предполагает принятия каких-либо иных федеральных конституционных законов, устанавливающих полномочия Конституционного Суда14.
Таким образом, уже при принятии Закона о Конституционном Суде в его первоначальной редакции была допущена несогласованность отдельных его положений по вопросу об определении полномочий Конституционного Суда. Впоследствии, однако, эта несогласованность усугубилась: Федеральным конституционным законом от 15 декабря 2001 года
№ 4-ФКЗ15 статья 3 Закона о Конституционном Суде была дополнена новой частью, в соответствии с которой компетенция Конституционного Суда, установленная этой статьей, может быть изменена не иначе как путем внесения изменений в Закон о Конституционном Суде. Несмотря на это, практика установления полномочий Конституционного Суда иными федеральными конституционными законами сохранилась16, причем механизм реализации Конституционным Судом таких полномочий, по сути дела, остается нераскрытым (не устанавливаются требования допустимости обращений в Конституционный Суд, не определены виды итоговых решений Конституционного Суда по соответствующим делам и т. д.). Это порождает правовую неопределенность, которая препятствует осуществлению таких полномочий и которая может быть преодолена исключительно законодательным путем, а именно внесением необходимых дополнений в Закон о Конституционном Суде.
2. Требование принятия решения в рамках целей осуществления полномочий Конституционного Суда. Закон о Конституционном Суде, определяя вопросы, рассмотрение и разрешение которых относится к полномочиям Конституционного Суда, указывает, что соответствующая деятельность Конституционного Суда должна осуществляться в определенных целях (абзац первый части первой ст. 3). Таковыми являются:
— защита основ конституционного строя;
— защита основных прав и свобод человека и гражданина;
— обеспечение верховенства и прямого действия Конституции РФ на всей территории Российской Федерации.
Законодательное закрепление целей деятельности Конституционного Суда означает, что формальное включение вопроса в перечень полномочий Конституционного Суда само по себе не создает достаточных оснований для признания за Конституционным Судом компетенции рассматривать его. Дополнение перечня полномочий целями их осуществления накладывает на деятельность Конституционного Суда ограничения, которые ориентируют Конституционный Суд на необходимость действовать именно в качестве судебного органа конституционного контроля, как это предписано статьей 1 Закона о Конституционном Суде.
Установление в Законе о Конституционном Суде целей деятельности Конституционного Суда предполагает наступление при принятии решений Конституционного Суда определенных правовых последствий, предусмотренных Конституцией и этим Законом. Именно наступление этих последствий связывает решения Конституционного Суда с целями его деятельности. Если же ожидаемые правовые последствия конкретного решения Конституционного Суда в реальной правовой действительности не наступают, то и цели, ради которых Конституционный Суд осуществляет свои полномочия, посредством такого решения не достигаются, во всяком случае в рамках вопросов, которые необходимо было разрешить по соответствующему делу. Примером такого решения является Постановление Конституционного Суда от 22 октября 2009 года № 15-П17, согласно которому (п. 1 резолютивной части) были признаны не соответствующими Конституции отдельные положения Закона Российской Федерации «О занятости населения в Российской Федерации»18 в той мере, в какой ими не обеспечиваются начисление пособия по безработице и возможность назначения пенсии до достижения установленного законом пенсионного возраста на равных основаниях для граждан, до увольнения работавших по трудовому договору с индивидуальным предпринимателем, и граждан, уволенных из организаций, притом что иные определенные законом условия в равной мере соблюдены.
В соответствии с частью 6 статьи 125 Конституции и статьей 79 Закона о Конституционном Суде такое решение должно было влечь утрату названными законоположениями юридической силы без необходимости подтверждения этого со стороны законодателя, причем принцип определенности правового регулирования требовал, чтобы момент наступления указанных последствий мог быть определен однозначно. Однако Конституционный Суд отметил, что федеральному законодателю требуется определенный срок для принятия соответствующих финансово-правовых решений по увеличению бюджетных обязательств Российской Федерации в целях реализация вытекающего из указанного Постановления требования равной социальной защиты безработных граждан, состоявших в трудовых отношениях с организацией или ин-
дивидуальным предпринимателем. Исходя из этого и на основании пункта 12 части первой статьи 75 Закона о Конституционном Суде Конституционный Суд определил, что признанные неконституционными законоположения утрачивают силу «с момента введения в действие нового законодательного регулирования» (абзацы второй — четвертый п. 5 мотивировочной и п. 2 резолютивной части Постановления).
Такое решение не имеет юридического смысла — потому, что оно не порождает конкретных правовых последствий (ибо появление ожидаемого «нового законодательного регулирования» могло затянуться на неопределенное время), а также потому, что внесение в закон изменений обычным, законодательным путем представляет собой самостоятельное основание утраты силы предыдущей редакцией этого закона. Фактически в данном случае имело место уклонение Конституционного Суда от осуществления его полномочий по проверке конституционности закона в связи с жалобой на нарушение этим законом конституционных прав и свобод.
3. Требование принятия решения в рамках содержания обращения в Конституционный Суд. Компетенционная легальность решений Конституционного Суда обеспечивается положением части третьей статьи 74 Закона о Конституционном Суде, в соответствии с которым Конституционный Суд принимает постановления и дает заключения только по предмету, указанному в обращении, и лишь в отношении той части акта или компетенции органа, конституционность которых подвергается сомнению в обращении. Это предписание находится в прямой взаимосвязи с частью первой статьи 36 Закона о Конституционном Суде, устанавливающей, что поводом к рассмотрению дела в Конституционном Суде является обращение в Конституционный Суд в форме запроса, ходатайства или жалобы, отвечающее требованиям названного Закона. Указанные законоположения в совокупности исключают вынесение Конституционным Судом решений по вопросам, которые не были поставлены перед ним в обращении.
Вместе с тем следует заметить, что положение части третьей статьи 74 Закона о Конституционном Суде о принятии Конституционным Судом постановлений только по пред-
мету, указанному в обращении, и лишь в отношении той части акта или компетенции органа, конституционность которых подвергается сомнению в обращении, подлежит применению в единстве с требованием части второй этой же статьи, согласно которому Конституционный Суд принимает решение по делу, в том числе исходя из места рассматриваемого акта в системе правовых актов. Как представляется, эти требования могут вступать между собой в конфликт в случае, когда правополо-жение, которое заявитель требует признать неконституционным, является неотъемлемой частью более крупного нормативного образования, конституционность других элементов которого заявителем не оспаривается. На практике такие ситуации возникали неоднократно, и анализ решений Конституционного Суда позволяет констатировать отсутствие единообразного подхода к их преодолению.
Одним из примеров, свидетельствующих о том, что осуществление судебного конституционного контроля строго в пределах, сформулированных заявителем в обращении, способно приводить к совершенно контрпродуктивным результатам, является дело о проверке конституционности законов Кабардино-Балкарской Республики «Об административно-территориальном устройстве Кабардино-Балкарской Республики»19 и «О статусе и границах муниципальных образований в Кабардино-Балкарской Республике»20. Жалоба ряда граждан — жителей этой республики на нарушение их конституционных прав названными законами была принята Конституционным Судом к рассмотрению. Однако впоследствии Конституционный Суд производство по делу прекратил, обосновав это тем, что составляющие предмет обращения заявителей положения оспариваемых республиканских законов находятся в неразрывной нормативной связи с закрепляющими принципы территориальной организации местного самоуправления общими нормами статей 11 — 13 Федерального закона от 6 октября 2003 года № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» и специальными нормами его переходных положений, содержащимися в статьях 83 — 8521. При этом Верховный Суд Кабардино-Балкарской Республики по делу об оспаривании отдельных положений названных законов Кабардино-Балкарской Рес-
публики не усмотрел противоречия между этими законами и Федеральным законом № 131-ФЗ. Следовательно, правоприменительный процесс, с которым Закон о Конституционном Суде связывает право граждан на обжалование в примененных или подлежащих применению в их делах правовых норм и, соответственно, осуществление Конституционным Судом конкретного нормоконтроля, в данном случае был основан не только на нормах указанных законов Кабардино-Балкарской Республики, но и на нормах названного Федерального закона. Таким образом, отметил Конституционный Суд, разрешение поставленного заявителями вопроса о том, нарушено ли положениями республиканских законов их право на местное самоуправление, невозможно без проверки соответствующих норм этого Федерального закона, конституционность которых не оспаривалась. Конституционный Суд пришел к выводу, что при таких обстоятельствах продолжение конституционного судопроизводства в данном случае означало бы выход за пределы определенного заявителями предмета обращения и тем самым за пределы установленных Конституцией РФ и Законом о Конституционном Суде полномочий, чего он делать не вправе, в том числе и при учете места оспариваемого нормативного правового акта в системе правовых актов (часть вторая ст. 74 Закона о Конституционном Суде)22.
Таким образом, применение в данном деле формального подхода к определению предмета рассмотрения привело даже не просто к тому, что рамки конституционного нормокон-троля были сужены, а к тому, что проверка конституционности оспаривавшихся законоположений вообще не была проведена. Как представляется, судья Конституционного Суда А. Л. Кононов справедливо отметил в своем особом мнении, что «прекращение производства по настоящему делу представляется весьма спорным, необоснованным и, по сути, является уклонением от целей и задач конституционного судопроизводства, обыкновенным отказом в правосудии».
Совершенно противоположным образом Конституционный Суд поступил, проверяя конституционность ряда положений Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, регулировавших полномочия суда по возбуждению уголовного дела. Заявители по этому
делу оспаривали конституционность положения пункта 6 части первой статьи 108, частей первой, второй и пункта 1 части третьей статьи 109, пункта 4 части первой статьи 232 и частей первой, второй и четвертой статьи 256 УПК РСФСР. Однако в резолютивной части Постановления Конституционного Суда от 14 января 2000 года № 1-П23 (абзац первый п. 1) неконституционными признаны «единые по своему нормативному содержанию» статья 3, пункт 6 части первой статьи 108, части первая, вторая и пункт 1 части третьей статьи 109, статьи 112 и 115, пункт 4 части первой статьи 232 и части первая, вторая и четвертая статьи 256 УПК РСФСР. Таким образом, Конституционный Суд формально вышел за пределы обращений, вынеся решение по вопросу о проверке конституционности статей 3, 112 и 115 УПК РСФСР. В качестве обоснования такого решения Конституционный Суд указал следующее: «Оспариваемые заявителями полномочия суда по возбуждению уголовного дела закреплены в ряде норм уголовно-процессуального законодательства, вся совокупность которых, в силу единства их нормативного содержания, подлежит рассмотрению в данном деле... По смыслу части второй статьи 74 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", [эти] нормативные положения оцениваются Конституционным Судом Российской Федерации в их объективной взаимосвязи, а также исходя из их места в системе норм, определяющих критерии разграничения основных уголовно-процессуальных функций» (абзацы первый и седьмой п. 2 мотивировочной части).
Этот подход представляется более обоснованным с точки зрения предназначения Конституционного Суда. Часть вторая статьи 74 Закона о Конституционном Суде, обязывающая Конституционный Суд учитывать место оспариваемого акта в системе правовых актов в целом, исходит — и это прямо закреплено в тексте данной статьи — из того, что правовое регулирование представляет собой именно систему правил, каждое из которых находится в более или менее тесной зависимости от содержания других. По этой причине неконституционность того или иного регулирования зачастую является эффектом такой зависимости, а не качеством отдельно взятых норм, рассматриваемых вне их общего кон-
текста. Конституционный Суд при проверке конституционности правовых актов и их отдельных положений обязан обеспечивать верховенство и прямое действие Конституции (абзац первый и п. 1, 3 и 3.1 части первой ст. 3 Закона о Конституционном Суде). Понимание компетенции Конституционного Суда как целостной системы его полномочий и целей деятельности обязывает Конституционный Суд давать оценку не только тем положениям правовых актов, которые формально указаны в обращении в соответствии с пунктом 9 части второй статьи 37 Закона о Конституционном Суде, но и тем, которые находятся с ними в неразрывной содержательной и логической взаимосвязи, образуя единое нормативное целое. При этом критерием наличия такой связи является невозможность проверки конституционности оспариваемых правовых актов или их отдельных положений в отрыве от других актов (положений). Соответствующее правомочие Конституционного Суда необходимо закрепить в статье 74 Закона о Конституционном Суде.
II. Качество процедурной легальности решений Конституционного Суда Российской Федерации
1. Требование выбора надлежащей организационной формы конституционного судопроизводства. В соответствии со статьей 20 Закона о Конституционном Суде Конституционный Суд рассматривает и разрешает дела в заседаниях Конституционного Суда с проведением слушаний, а в случаях и порядке, установленных статьей 47.1 Закона о Конституционном Суде, также без проведения слушаний.
Ныне действующая редакция статьи 20 Закона о Конституционном Суде, таким образом, принципиально изменила ранее применявшийся подход к определению организационных форм конституционного судопроизводства. Ранее такими формами являлись пленарное заседание Конституционного Суда и заседания палат Конституционного Суда, причем статьи 21 и 22 Закона о Конституционном Суде предусматривали четкое разграничение этих форм в зависимости от содержания рассматриваемых Конституционным Судом вопросов. В настоящее же время формы конституционного судопроизводства выделя-
ются в зависимости от того, является ли это производство устным (когда дело рассматривается в заседании с проведением слушаний) или письменным (когда дело рассматривается в заседании без проведения слушаний).
Сравнительный анализ содержания первоначальной и нынешней редакций названных положений Закона о Конституционном Суде позволяет прийти к выводу о том, что задача правильного выбора Конституционным Судом организационной формы конституционного судопроизводства существенно усложнилась. Причина этого заключается в том, что некоторые положения статьи 47.1 Закона о Конституционном Суде, которой урегулированы основания и условия разрешения Конституционным Судом дел без проведения слушания, не отличаются должной степенью определенности. В связи с этим необходимо заострить внимание на двух моментах.
Во-первых, сама возможность разрешения Конституционным Судом дел в порядке письменного судопроизводства сформулирована диспозитивно: согласно части первой статьи 47.1 Закона о Конституционном Суде, Конституционный Суд при наличии предусмотренных данной частью условий может (но не должен!) рассматривать и разрешать нормоконтрольные дела без проведения слушания, даже если для этого наступили все эти условия. Это означает, что Конституционный Суд наделяется неограниченной свободой усмотрения при решении данного вопроса, что нельзя признать оправданным (в этой ситуации сама идея выделения различных форм конституционного судопроизводства в значительной степени утрачивает свой смысл).
Во-вторых, существенную проблему представляет собой выяснение того, являются ли вновь оспоренные в Конституционном Суде правоположения аналогичными тем нормам, которые ранее были признаны не соответствующими Конституции РФ постановлением Конституционного Суда, сохраняющим силу. В Определении от 6 декабря 2001 года № 249-О24 (абзацы первый и второй п. 5 мотивировочной части) Конституционный Суд сформулировал правовую позицию, согласно которой само содержание решений Конституционного Суда, сформулированные в них правовые позиции служат критерием для установления того, воспроизводится ли в тех или иных нормах положение, признанное некон-
ституционным, являются ли данные нормы такими же либо основанными на этом положении и, следовательно, насколько они тождественны, аналогичны, идентичны или подобны, чтобы рассматривать их в качестве воспроизводящих положения, признанные неконституционными, или являющихся такими же, исходя из оценки аналогичности (идентичности) соответствующих норм с использованием известных методов толкования — телеологического, систематического, исторического, логического и др. Из этой правовой позиции следует, что вопрос об аналогичности норм применительно к деятельности Конституционного Суда решается в каждом конкретном случае индивидуально. Таким образом, сами условия рассмотрения дел в порядке письменного конституционного судопроизводства сформулированы так, что Конституционный Суд самостоятельно определяет наличие или отсутствие этих условий.
Важно подчеркнуть, что рассматриваемый вопрос имеет не только теоретическое значение в плане оценки качества правовых конструкций, примененных в Законе о Конституционном Суде. Выбор Конституционным Судом одной из предусмотренных Законом о Конституционном Суде организационных форм конституционного судопроизводства имеет прямое влияние на момент вступления в силу принимаемого по соответствующему делу решения Конституционного Суда: согласно части первой статьи 79 Закона о Конституционном Суде, решение Конституционного Суда, вынесенное по итогам рассмотрения дела, назначенного к слушанию в заседании, вступает в силу немедленно после его провозглашения, в то время как его постановление, принятое в порядке, предусмотренном статьей 47.1 Закона о Конституционном Суде, вступает в силу со дня его опубликования в соответствии со статьей 78 этого же Закона. Таким образом, ошибочное определение Конституционным Судом формы судопроизводства неизбежно влечет и ошибку в определении пределов действия решений Конституционного Суда во времени, что, в свою очередь, влечет неопределенность положения тех субъектов правоотношений, чей статус затрагивается нормами, по поводу которых приняты эти решения.
2. Требование соблюдения порядка объявления решения Конституционного Суда. Процесс объявления решений Консти-
туционного Суда урегулирован положениями статей 77, 78 и части первой статьи 79 Закона о Конституционном Суде и включает в себя целый ряд элементов, набор которых может существенно различаться в зависимости от вида и иных особенностей решения. Тщательный анализ этих законоположений позволяет выявить в них значительное число дефектов. Представляется, однако, что наиболее принципиальное значение в связи с этим имеет подход законодателя к определению времени вступления решений Конституционного Суда в силу.
Согласно части первой статьи 79 Закона о Конституционном Суде, решение Конституционного Суда, вынесенное по итогам рассмотрения дела, назначенного к слушанию в заседании Конституционного Суда, вступает в силу немедленно после его провозглашения.
Законоположение о вступлении решений Конституционного Суда в силу с момента их провозглашения неоднократно подвергалось обоснованной критике. Так, в литературе обращается внимание на то, что это предписание связывает вступление решений Конституционного Суда в силу именно с их провозглашением, а не опубликованием, в результате чего эти решения, по общему правилу, вступают в силу до того, как субъектам права будет обеспечена реальная возможность ознакомления с ними25. Изменения, внесенные в Закон о Конституционном Суде в результате принятия Федерального конституционного закона от 3 ноября 2010 года № 7-ФКЗ26, ввели новое регулирование момента вступления решений Конституционного Суда в силу, которое дифференцируется в зависимости от видов решений и процедурных особенностей их принятия. Однако исходное правило, в соответствии с которым решение Конституционного Суда вступает в силу немедленно после его провозглашения, осталось неизменным — с той лишь разницей, что оно теперь распространяется лишь на те решения Конституционного Суда, которые выносятся по итогам рассмотрения дела, назначенного к слушанию в его заседании. Следовательно, эти решения приобретают силу заведомо до того, как их содержание становится известным широкому кругу субъектов права.
Между тем нельзя не учитывать, что все решения Конституционного Суда в равной
мере — вне зависимости от их вида, особенностей содержания и порядка принятия — являются общеобязательными на основании статьи 6 Закона о Конституционном Суде. Общеобязательность решений Конституционного Суда заключается в необходимости их применения во взаимосвязи с теми положениями Конституции РФ и иных правовых актов, которые затронуты соответствующими решениями, во всех случаях, когда подлежат применению сами указанные положения. Тем самым общеобязательность решений Конституционного Суда является естественным следствием всеобщей конституционной обязанности соблюдать Конституцию и законы (ч. 2 ст. 15 Конституции РФ). В правовом государстве, каковым провозглашается Российская Федерация (ч. 1 ст. 1 Конституции РФ), эта обязанность должна исполняться, что требует не только определенного поведения от граждан, организаций, органов публичной власти и других субъектов права, но и принятия государством целого ряда организационных, технических и правовых мер. В частности, представляется очевидным и не требующим какого бы то ни было специального доказывания тот факт, что требование о соблюдении законов не может быть выполнено без предоставления всем возможности знать об их содержании. Эта возможность, в свою очередь, обеспечивается посредством доведения законов до всеобщего сведения27. Следовательно, и применение решений Конституционного Суда, если его понимать как обязанность всех субъектов права, возможно лишь при условии доведения этих решений до всеобщего сведения28.
III. Качество содержательно-документарной легальности решений Конституционного Суда Российской Федерации
1. Требование мотивированности. Решение Конституционного Суда, как и любое судебное решение, должно быть мотивированным. Значение этого требования, по меткому замечанию Европейского Суда по правам человека, заключается в том, что «изложение мотивированного решения является единственной возможностью для общественности проследить отправление правосудия»29. Мотивированность обоснованно рассматривает-
ся в качестве общего требования к судебным актам, соблюдение которого в значительной степени придает таким актам качества пра-восудности, легальности. При этом не имеет значения, об актах суда какой инстанции идет речь, — требование мотивированности относится в равной мере и к решениям суда первой инстанции, и к таким судебным актам, которые в силу особенностей устройства судебной системы не подлежат пересмотру.
Требование мотивированности решений Конституционного Суда закреплено в положениях Закона о Конституционном Суде, согласно которым постановления и заключения Конституционного Суда излагаются в виде отдельных документов с обязательным указанием мотивов их принятия (часть четвертая ст. 74); в решении, излагаемом в виде отдельного документа, содержатся доводы в пользу принятого решения, а при необходимости также доводы, опровергающие утверждения сторон (п. 9 части первой ст. 75).
В приведенных законоположениях обращают на себя внимание два момента. Во-первых, для обозначения исследуемой составляющей содержания решения Конституционного Суда законодатель неоправданно использует различные понятия, между которыми слишком трудно уловить сколько-нибудь принципиальные отличия, — «мотивы принятия» и «доводы в пользу» решения. Во-вторых, требование о наличии «мотивов принятия» относится только к постановлениям и заключениям Конституционного Суда, то есть к его итоговым решениям, принимаемым в порядке конституционного судопроизводства, в то время как «доводы в пользу» должны содержаться в любых решениях Конституционного Суда, излагаемых в документарной форме.
Закон о Конституционном Суде предъявляет требования не только к наличию мотивов принятия решений Конституционного Суда, но и к их содержанию. Прежде всего, такие мотивы могут носить только правовой характер, поскольку в силу части третьей статьи 3 Закона о Конституционном Суде Конституционный Суд решает исключительно вопросы права. Это исключает обоснование решений Конституционного Суда аргументами политического, экономического, социального характера, а также соображениями целесообразности. В свете этого представляется
весьма небесспорным взгляд на Конституционный Суд как на орган, который «обречен на поиск баланса конституционно защищаемых ценностей, так чтобы в императивных рамках юридического принципа не была перекрыта возможность для законодателя и исполнителя находить решение проблем на основе правомерного усмотрения и оптимальной политической целесообразности»30, равно как и идея о возложении на него функции модернизации социальной действительности, что обосновывает учет в процессе интерпретации социокультурных особенностей национального развития31. Е. В. Гриценко справедливо отмечает, что такая концепция явно расходится с пониманием роли органа, осуществляющего конституционное правосудие как судебного, действующего юрисдикционными, а не политическими методами, а также с представлениями о самоограничении суда. По ее мнению, в рамках такого подхода приоритет отдается не конституции, а изменяющемуся с учетом конкретных исторических условий закону, который и подлежит проверке на предмет его конституционности, а самоограничение Конституционного Суда сводится к предоставлению законодателю свободы усмотрения в соответствии с социально-политической ситуацией, а не к освобождению его от вмешательства в политику32.
Проблема обеспечения правового характера аргументации решений Конституционного Суда имеет и другой аспект, который заключается в содержательных особенностях собственно правовых доводов в пользу принимаемых Конституционным Судом решений. Из сопоставления пунктов 8 и 9 части первой статьи 75 Закона о Конституционном Суде следует, что в качестве правовой основы содержания мотивировочной части решения Конституционного Суда выступают Конституция и Закон о Конституционном Суде. Это не исключает обращения Конституционного Суда при обосновании принятого решения к другим источникам правовой информации (например, к законам и иным правовым актам, конституционность которых не оспари-вается33, к национальной судебной практи-ке34, к общепризнанным принципам и нормам международного права35, к международным договорам Российской Федерации36, к решениям наднациональных судебных органов37, к актам soft law38, к своим собствен-
ным решениям39, к актам иностранного законодательства40). Однако такого рода ссылки могут иметь лишь вспомогательное значение и служить исключительно для дополнения, углубления аргументации, базирующейся непосредственно на Конституции и Законе о Конституционном Суде. Как следует из Определения Конституционного Суда от 7 октября 1997 года № 88-О41 (абзац второй п. 4 мотивировочной части), правовые позиции Конституционного Суда — ключевой элемент мотивировочной части его решений — могут состоять либо в толковании конституционных норм, либо в выявлении конституционного смысла правового акта. Никакая иная аргументация, используемая в целях обоснования решений Конституционного Суда, пусть она и носит правовой характер, не может рассматриваться в качестве отдельной правовой позиции Конституционного Суда.
2. Требование определенности. В соответствии с правовой позицией Конституционного Суда вытекающим из Конституции РФ (ч. 1 ст. 1, ч. 2 ст. 6, ч. 3 ст. 17 и ст. 19) принципом юридического равенства обусловливается необходимость формальной определенности, точности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе действующего правового регулирования, поскольку юридическое равенство может быть обеспечено лишь при условии единообразного понимания и толкования правовой нормы; законоположения, не отвечающие указанным критериям, порождают противоречивую правоприменительную практику, создают возможность их неоднозначного истолкования и произвольного применения и тем самым нарушают, кроме того, конституционные гарантии государственной, в том числе судебной, защиты прав, свобод и законных интересов граждан (ст. 45, ч. 1 и 2 ст. 46, ч. 1 ст. 49 Конституции РФ)42.
Поскольку решения Конституционного Суда, в том числе такие, в результате которых неконституционные нормативные акты утрачивают юридическую силу, имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как решения нормотворческого органа, и, следовательно, такое же, как нормативные акты, общее значение, постольку решения Конституционного Суда также должны отвечать требованию определенности. Значение соблюдения этого требования при-
менительно к решениям Конституционного Суда обусловлено еще и его коллегиальной природой43, при которой решения Конституционного Суда в целом являются результатом достижения компромисса между позициями отдельных судей44, а борьба за сам этот компромисс в значительной степени разворачивается вокруг понимания и оценки ценно-стей45 (которые сами далеко не всегда могут иметь четко определенное содержание и языковое воплощение). Как бы то ни было, никакая специфика Конституционного Суда не должна оставлять для него возможности избегать необходимой мотивировки своих решений46, поскольку «дефекты нормотворче-ского процесса рано или поздно трансформируются в дефекты права, поскольку регламентные нормы создаются именно для обеспечения качества нормотворчества»47.
Как подчеркивает Н. А. Власенко, в современной диалектическо-материалистической философии категории «определенность» и «неопределенность» используются при характеристике свойств движущейся материи, познавательного процесса и предметно-практической деятельности, и их необходимо применять также при характеристике права как составляющей социальной материи и при исследовании правовых явлений как познавательное средство48. Определенность в общем плане означает такое качество объекта, в силу которого он является именно данным, а не другим объектом. Соответственно, определенность правового акта означает прежде всего возможность безусловно и однозначно идентифицировать его, отделив от других правовых актов.
Вместе с тем правовые акты характеризуются наличием не только внешней (документарной) формы, но и содержания, заключающегося в совокупности правовых предписаний, на основе которых возникают, изменяются и прекращаются правоотношения. Следовательно, требование определенности имеет и второй, не менее важный аспект — оно подразумевает возможность точного установления содержания правового акта и правовых последствий его принятия.
Отталкиваясь от этого, определенность решения Конституционного Суда можно рассматривать как такое его качественное состояние, при котором оно может быть однозначно идентифицировано среди других решений
Конституционного Суда, а его содержание и правовые последствия точно известны из самого решения либо могут быть с однозначностью установлены, исходя из взаимосвязи данного решения с Конституцией РФ и Законом о Конституционном Суде.
Говоря об определенности содержания и правовых последствий решений Конституционного Суда, нужно исходить из того, что эти решения излагаются в виде документов, а следовательно, с внешней точки зрения представляют собой тексты. Поэтому выполнение требования об определенности содержания решений Конституционного Суда обеспечивается, главным образом, языковыми средствами. И. Сухинина в связи с этим обоснованно замечает, что «любой автор или группа авторов, создающие какой-либо конкретный письменный текст, при языковом оформлении мысли так или иначе обращаются к вопросам языка, мышления и бытия, к соотношению формы и содержания в языке» и «любые нарушения критериев языкового аспекта акта — документа нарушают его стилевое единство и затрудняют восприятие текста»49.
В этом отношении на решения Конституционного Суда распространяется одно из фундаментальных правил юридической техники, согласно которому тексты правовых актов должны излагаться четким, ясным, доступным языком50. Значение этого требования возрастает в связи с тем, что, как отмечает Н. Чепурнова, «постановления Конституционного Суда порой носят научно-теоретический характер, и это во многом затрудняет их восприятие лицами, не имеющими навыков научного исследования», притом что «судебные решения адресуются, прежде всего, широкому кругу лиц, их исполняющих, и содержащиеся в них формулировки должны исключать возможность двоякого толкова -
ния»51.
Отмеченная особенность решений Конституционного Суда приводит к проникновению в их тексты элементов научного стиля — это выражается, в частности, в использовании научных терминов и категорий, не имеющих легального определения и нередко характеризующихся дискуссионностью (иными словами — неопределенностью) содержания. В качестве примера можно привести такое ключевое для правовой науки понятие, как «норма права» («правовая норма», «нор-
ма»), которое применяется в десятках и сотнях решений Конституционного Суда. Кроме того, хотя тексты решений Конституционного Суда определенным образом структурируются (об этом свидетельствует, прежде всего, нумерация фрагментов мотивировочной и резолютивной частей решений), они в целом являются более связными и цельными, чем, например, тексты законов, которые характеризуются заметно большей дискретностью (фрагментарностью) изложения. Все это позволяет говорить о языке и стиле решений Конституционного Суда как об относительно самостоятельном направлении исследования их качества.
Крайне важной является и задача обеспечения определенности правовых последствий решений Конституционного Суда. Соответствующее требование вытекает из Конституции РФ, согласно которой акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу; не соответствующие Конституции РФ международные договоры Российской Федерации не подлежат введению в действие и применению (ч. 6 ст. 125), а также из положений Закона о Конституционном Суде, закрепляющих общеобязательность решений Конституционного Суда, что подразумевает ответственность за их неисполнение, ненадлежащее исполнение и воспрепятствование их исполнению (ст. 6 и 81). Обязательность решений Конституционного Суда в значительной степени заключается именно в обязательности их правовых последствий. Вполне очевидно, что если правовые последствия конкретного решения не могут быть определены, то оно не может действовать как общеобязательный правовой акт, ибо нельзя требовать исполнения неопределенных по своему содержанию пред-писаний52.
Следует иметь в виду, что требование определенности правовых последствий решений Конституционного Суда не означает, что эти правовые последствия должны быть исчерпывающим образом изложены в самом решении. Сделать это, как правило, не представляется возможным в силу многочисленности и многообразия правоотношений, затрагиваемых решениями Конституционного Суда. Именно поэтому особое значение приобретает качество законоположений, определяющих правовые последствия решений Кон-
ституционного Суда. Тем не менее на практике, к сожалению, имеют место случаи, когда неопределенность в вопросе о правовых последствиях решений Конституционного Суда наступает не по причине, указанной выше, а в силу особенностей изложения самих решений.
В качестве яркого примера сошлемся на Постановление Конституционного Суда от 7 июля 2011 года № 15-П53. Предметом исследования Конституционного Суда в рамках соответствующего дела был вопрос о том, является ли с точки зрения Конституции РФ допустимым применение пропорциональной избирательной системы при проведении муниципальных выборов депутатов представительных органов муниципальных образований — сельских поселений. Как видно из анализа Постановления, Конституционный Суд связал оценку конституционности оспариваемых законоположений с наличием 1) установленных в федеральном законе критериев допустимости пропорциональной и смешанной избирательных систем на выборах в представительные органы муниципальных образований, являющихся поселениями, и 2) определенных в законе субъекта Российской Федерации условий применения того или иного вида избирательной системы в зависимости от численности избирателей в муниципальном образовании, вида муниципального образования и других обстоятельств (исчерпывающий перечень таких обстоятельств Конституционный Суд не привел).
Между тем ни того, ни другого регулирования на момент принятия названного Постановления Конституционного Суда не существовало. В результате неопределенность условий признания конституционности (неконституционности) оспаривавшихся законоположений сделало неопределенными и итоговые выводы Конституционного Суда по данному делу. Анализ Постановления Конституционного Суда от 7 июля 2011 года № 15-П не позволяет с однозначностью установить, какие законоположения из числа оспариваемых признаны не соответствующими Конституции РФ и потому утрачивают силу, а соответственно — какие правовые предписания не могут применяться и подлежат отмене как основанные на неконституционных положениях либо как воспроизводящие их или основанные на них (п. 3 части первой ст. 43, части
вторая — пятая ст. 87 Закона о Конституционном Суде).
❖
Подытоживая, отметим еще раз: разработка проблематики правового качества решений Конституционного Суда РФ имеет не только теоретическое значение в плане концептуального осмысления вопросов организации и осуществления судебного конституционного контроля. Это необходимо и с практической точки зрения, поскольку позволит предложить и осуществить реальные шаги по повышению эффективности деятельности этого института судебной власти.
Петров Алексей Александрович — директор Иркутского областного государственного научно-исследовательского казенного учреждения «Институт законодательства и правовой информации имени М. М. Сперанского», кандидат юридических наук.
petrov-a-irk@mail.ru
1 Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. № 13. Ст. 1447; 2001. № 7. Ст. 607; № 51. Ст. 4824; 2004. № 24. Ст. 2334; 2005. № 15. Ст. 1273; 2007. № 7. Ст. 829; 2009. № 23. Ст. 2754; 2010. № 45. Ст. 5742; 2011. № 1. Ст. 1; 2012. № 53 (ч. I). Ст. 7572; 2013. № 14. Ст. 1637.
2 См.: Сасов К. А. Споры о конституционности налоговых законов: полномочия Конституционного Суда Российской Федерации. М.: Статут, 2006. С. 71.
3 См.: Сасов К. А. Указ. соч. С. 184.
4 См.: Пепеляев С. Г. Нереальные решения о реальных затратах // Налоговед. 2004. № 10. С. 2-3.
5 См.: Кокотов А.Н. Исполнение решений Конституционного Суда Российской Федерации // Журнал российского права. 2013. № 5. С. 90101, 100.
6 См.: Самощенко И. С., Никитинский В. И. О понятии эффективности правовых норм // Ученые записки ВНИИСЗ. 1969. Вып. 18. С. 3-19.
7 См.: Хабриева Т.Я. Экономико-правовой анализ: методологический подход // Журнал российского права. 2010. № 12. С. 5-26, 5.
8 Постановление Правительства Российской Федерации от 21 сентября 2006 года № 583 «О федеральной целевой программе "Развитие судебной системы России" на 2007-2012 годы» // Собрание законодательства Российской Феде-
рации. 2006. № 41. Ст. 4248; 2007. № 16. Ст. 1916; 2008. № 7. Ст. 602; 2009. № 12. Ст. 1437; 2010. № 38. Ст. 4826; 2011. № 17. Ст. 2406.
9 Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. № 28. Ст. 3393.
10 См.: Игнатенко В. В. Правовое качество законов об административных правонарушениях: Теоретические и прикладные проблемы: Дис. ... докт. юрид. наук. Екатеринбург, 1999. С. 9.
11 См.: Новая философская энциклопедия: В 4 т. / Ин-т философии РАН, Нац. общ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Степин. 2-е изд., испр. и доп. М.: Мысль, 2010. Т. 2. С. 237.
12 См.: Там же. Т. 3. С. 509.
13 См.: Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации»: Комментарий / Отв. ред.: Н. В. Витрук, Л. В. Лазарев, Б. С. Эбзеев. М.: Юридическая литература, 1996. С. 35. Аналогичный подход был использован Конституционным Судом при определении общих рамок компетенции конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации в Определении от 6 марта 2003 года № 103-О (см.: Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 17. Ст. 1658).
14 Федеральный законодатель впервые отступил от точного следования статье 2 Закона о Конституционном Суде уже в 1995 году, установив полномочие Конституционного Суда проверять соблюдение требований Конституции Российской Федерации при назначении референдума Российской Федерации (части первая и вторая ст. 12 Федерального конституционного закона от 10 октября 1995 года № 2-ФКЗ «О референдуме Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 42. Ст. 3921; 2002. № 39. Ст. 3641).
15 Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. № 51. Ст. 4824.
16 Часть 17 статьи 15, части 1, 1.1 и 2 статьи 23 Федерального конституционного закона от 28 июня 2004 года № 5-ФКЗ «О референдуме Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2004. № 27. Ст. 2710; 2007. № 1 (ч. 1). Ст. 2; 2008. № 17. Ст. 1754; пункт 4 статьи 7 и пункт 1 статьи 8 Федерального конституционного закона от 17 декабря 2001 года № 6-ФКЗ «О порядке принятия в Российскую Федерацию и образования в ее составе нового субъекта Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. № 52 (ч. I). Ст. 4916; 2005. № 45. Ст. 4581.
17 Собрание законодательства Российской Федерации. 2009. № 44. Ст. 5260.
18 Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1991. № 18. Ст. 565; Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 2. Ст. 160; 2004. № 35. Ст. 3607; 2008. № 52 (ч. 1). Ст. 6242; 2009. № 30. Ст. 3739.
19 Кабардино-Балкарская правда. 2005. 1 марта; 2006. 9 февраля.
20 Кабардино-Балкарская правда. 2005. 1 марта; 2005. 22 декабря; 2006. 9 февраля; 27 февраля; 18 марта; 6 июля.
21 Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 40. Ст. 3822; 2004. № 33. Ст. 3368; 2005. № 1 (ч. I). Ст. 12; № 17. Ст. 1480; № 30 (ч. I). Ст. 3104; № 42. Ст. 4216; 2006. № 1. Ст. 10; № 8. Ст. 852.
22 Пункты 2 и 2.1 мотивировочной части Определения Конституционного Суда РФ от 17 июля 2006 года № 137-О // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2006. № 5.
23 Собрание законодательства Российской Федерации. 2000. № 5. Ст. 611.
24 Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. № 4. Ст. 374.
25 Как отмечает В. В. Захаров, «формулировка отечественного закона [о Конституционном Суде. — А. П.] порождает вопрос: какой смысл в таком вступлении в силу, если ни у какого субъекта не возникает обязанности на основании решения действовать здесь и сейчас, а также как должен применить решение Суда другой суд и должен ли вообще применить до момента опубликования для всеобщего сведения? Как быть, если правоприменителю известно о существовании решения Суда, но оно не опубликовано, подлежит ли оно применению в конкретном деле, служит ли основанием для отмены правоприменительных актов?» (Захаров В.В. Решения Конституционного Суда Российской Федерации как источник конституционного права. М.: Юрлитинформ, 2005. С. 110).
26 Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. № 45. Ст. 5742.
27 Еще Г. Ф. Шершеневич отмечал, что «в жизни закона весьма важны следующие два момента: обнародование и вступление в действие», при этом, по его мнению, «можно положить в основу тот принцип, что обязательность юридической нормы зависит от возможности для граждан ознакомиться с ее содержанием» (Шершеневич Г. Ф. Общая теория права [электронный
ресурс] // СПС «Гарант: Большая библиотека юриста»).
28 В частности, А. Н. Кокотов подчеркивает, что «официальное опубликование постановлений и заключений Конституционного Суда предопределено тем, что они оказывают непосредственное воздействие на законодательство, правоприменительную практику (постановления), являются составной частью важнейших конституционно-правовых процедур» (Кокотов А. Н. Обязательность решений Конституционного Суда Российской Федерации // Журнал конституционного правосудия. 2011. № 4. С. 6-12, 6).
29 Пункт 83 Постановления от 11 января 2007 года по делу «Кузнецов против Российской Федерации» (жалоба № 184/02) [электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс: Международное право».
30 Зорькин В. Д. Современный мир, право и Конституция. М.: Норма, 2010. С. 148.
31 См.: Бондарь Н. С. Судебный конституционализм в России в свете конституционного правосудия. М.: Норма; Инфра-М, 2011. С. 220, 223-224.
32 См.: Гриценко Е.В. Пределы конституционно-судебного нормотворчества // Сравнительное конституционное обозрение. 2011. № 5 (84). С. 107-130, 123.
33 См., например, пункты 4-4-2 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 14 апреля 2008 года № 7-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 2008. № 18. Ст. 2089.
34 См., например, абзац пятый пункта 3 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 29 ноября 2010 года № 20-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. № 50. Ст. 6808.
35 См., например, абзацы первый и второй пункта 2 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 17 ноября 2005 года № 11-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 2005. № 48. Ст. 5123.
36 См., например, пункт 4 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 20 июля 1999 года № 12-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 1999. № 30. Ст. 3989.
37 См., например, абзац третий пункта 3 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 9 ноября 2009 года № 16-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 2009. № 47. Ст. 5709.
38 См., например, абзац третий пункта 2 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 16 июля 2009 года № 14-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 2009. № 31. Ст. 3998.
39 См., например, абзац четвертый пункта 1 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 7 июня 2000 года № 10-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 2000. № 25. Ст. 2728.
40 См., например, абзац четвертый пункта 4.1 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 22 июня 2010 года № 14-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. № 27. Ст. 3552.
41 Собрание законодательства Российской Федерации. № 42. Ст. 4900.
42 См., в частности, абзац пятый пункта 3 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 25 апреля 1995 года № 3-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 18. Ст. 1708; абзац первый пункта 4 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 6 декабря 2011 года № 27-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 2011. № 51. Ст. 7552.
43 Г. А. Гаджиевым верно отмечено, что «риск для правовой определенности кроется в коллегиальном составе Конституционного Суда» (Гад-жиев Г А. Принцип правовой определенности и роль судов в его обеспечении. Качество законов с российской точки зрения // Сравнительное конституционное обозрение. 2012. № 4 (89). С. 16-28, 18).
44 Как отмечают Г. А. Гаджиев и К. А. Коваленко, «компромисс в решениях Конституционного Суда достигается по той же методике, что и компромисс между политическими силами в парламенте при принятии законов, и может приводить к неясности выводов и формулировок» (Гаджиев Г А., Коваленко К. А. Принцип правовой определенности в конституционном правосудии // Журнал конституционного правосудия. 2012. № 5. С. 12-19, 12).
45 См.: ГриценкоЕ.В. Роль конституционного суда в обеспечении прямого действия Конституции в Германии и России // Журнал конституционного правосудия. 2013. № 1. С. 14-29, 18.
46 См.: Белов С.А. Ценностное обоснование решений как проявление судебного активизма Конституционного Суда Российской Федерации // Сравнительное конституционное обозрение. 2012. № 2 (87). С. 140-150, 148.
47 Цыбуляк С. И. Понятие и виды дефектов правового регулирования // Право и политика. 2012. № 7. С. 1237-1246, 1242.
48 См.: Власенко Н. А. Неопределенность в праве: природа и формы выражения // Журнал российского права. 2013. № 2. С. 32-44, 34.
49 Сухинина И. Жанр и язык постановлений Конституционного Суда РФ // Российская юстиция. 2001. № 10. С. 26-27, 27.
50 См.: Кашанина Т.В. Юридическая техника. М.: Эксмо, 2007. С. 119-121.
51 Чепурнова Н. Решения Конституционного Суда РФ как образец юридической гармонии //
Российская юстиция. 2001. № 10. С. 28-31, 28.
52 На это, в частности, указывает И. И. Жевак, по мнению которой «категоричность резолютивной части является одним из проявлений свойства определенности судебного решения. Данное свойство означает, что резолютивная часть должна обязывать стороны к безусловному совершению конкретных действий» (Жевак И. И. Решение арбитражного суда: Дисс. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2005. С. 108).
53 Собрание законодательства Российской Федерации. 2011. № 29. Ст. 4557.
