КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВОСУДИЕ И ПОЛИТИКА: ПОПЫТКА КОНСТИТУЦИОННОГО АНАЛИЗА БЕЗ ПОЛИТИЗАЦИИ Текст научной статьи по специальности «Право»

Конституционное правосудие и политика: попытка конституционного анализа без политизации

Николай Бондарь

В соответствии с методологией философско-правового, мировоззренческого плюрализма в статье дано обоснование политико-правовой природы органов конституционного правосудия и принимаемых ими решений, анализируется роль Конституционного суда Российской Федерации в подчинении политических институтов власти требованиям верховенства права, обосновывается необходимость усиления юридических гарантий недопустимости политизации конституционного правосудия.

^ Конституционное правосудие; органы конституционного правосудия; политика; право; Конституционный Суд Российской Федерации; конституционализм

Политическое значение деятельности органов конституционного правосудия, влияние их решений на политическую сферу государственной и общественной жизни очевидны. Подтверждение тому — многие политически резонансные решения как Конституционного Суда Российской Федерации, так и органов конституционного правосудия зарубежных стран. Являются ли такие решения показателем «политизации» деятельности соответствующих судебных органов, свидетельством неконституционных форм их взаимоотношений с высшими органами других ветвей государственной власти, или же за этой деятельностью и политически значимыми решениями органов конституционного правосудия скрываются другие, более глубокие причины, отражающие сущностные характеристики данной формы юрисдикционной деятельности?

При поиске непредвзятого ответа на эти вопросы нельзя, конечно, не учитывать конкретные исторические условия, как и субъективные факторы, влияющие — и порой весьма существенно — на степень политизации конституционного правосудия. С учетом

особенностей и зрелости демократических начал национальных конституционно-правовых систем, уровня конституционно-правовой культуры в обществе и государстве эти обстоятельства, включая субъективные факторы, могут проявляться по-разному, с неодинаковой степенью очевидности, но в конечном счете они всегда являются показателем реальной самостоятельности органа конституционного правосудия, его независимости в национальной системе разделения властей1.

В этом плане конституционный анализ соотношения конституционного правосудия и политики не исчерпывается формально-юридическими аспектами; выход на социально-политические, социокультурные, конкретно-исторические, национально-специфические и иные аспекты действия Конституции в ее соотношении с законами, функционирования органов конституционного правосудия неизбежен и абсолютно необходим. Однако заявленная в самом названии статьи цель — избежать политизации при анализе в том числе политических проблем конституционного

правосудия — ориентирует автора на необходимость сформулировать своего рода конституционно-правовую максиму: в основе соотношения конституционного правосудия и политики должны лежать не подчинение конституционного правосудия политике и политизация конституционно-правовой сферы, а конституциона-лизация политики, в том числе с помощью конституционного правосудия, ее подчинение Конституции.

Формально-юридические начала этой максимы, отражающие одновременно и нормативно-правовые аспекты соотношения конституционного правосудия и политики, очевидны и едины — по крайней мере, на уровне конституционных требований — для всех современных демократических правовых государств. Так, согласно формуле статьи 3 (часть 3) Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»2, Конституционный Суд РФ решает исключительно вопросы права. В этом смысле предметные характеристики конституционного правосудия в соотношении с политикой могут быть представлены (если к ним подходить опять же с формально-юридических позиций) достаточно аксиоматично: конституционное правосудие находится вне политики, имея в виду, например, что Конституционный Суд РФ «воздерживается от установления и исследования фактических обстоятельств» (ч. 4 ст. 3 Федерального конституционного закона), включая, естественно, и обстоятельства реальной политической жизни.

Вместе с тем при более глубоком погружении в проблематику нельзя не признать, что отношения между конституционным правосудием как специфической разновидностью государственно-властной деятельности и политикой как реальным отражением государственно-правовой и социальной действительности имеют многовекторный, разноуровневый характер. Они не укладываются даже в самые емкие нормативно-правовые формулы, их оценки требуют всестороннего, комплексного, в том числе философско-полити-ческого, анализа в единстве, естественно, с юридическими оценками.

Существуют объективные предпосылки и условия, позволяющие говорить о закономерных, глубинных началах тесных связей

между конституционным правосудием и политикой. Они определяются в своей основе как особенностями общественных отношений, составляющих сферу конституционного правосудия, так и природой органов конституционной юстиции. В этом плане — с известной долей осторожности — можно утверждать об имманентно присущих конституционному правосудию политико-правовых характеристиках.

1. Политическая природа

конституционного правосудия исходит из особенностей самой сферы и объектов конституционного регулирования

Объективные предпосылки наличия тесных связей конституционного правосудия с политикой коренятся в самой системе общественных отношений, составляющих как предмет конституционно-правового регулирования, так и предметную сферу осуществления конституционного правосудия. Конституционно-судебный нормоконтроль является в этом плане одной из форм конституционного воздействия на те общественные отношения, которые прямо или косвенно соотносятся и (или) соприкасаются с самим предметом конституционного регулирования, хотя и по объему, и по содержанию они не тождественны ему3.

Особенности пространственной среды осуществления конституционного правосудия, таким образом, напрямую связаны с природой и особенностями предмета конституционно-правового регулирования и, соответственно, предмета конституционного права как ядра национальной правовой системы.

Трудно найти другую, более сложную (но, хочется надеяться, не бесперспективную) проблему, чем предмет конституционного права. Ни в одной другой стране мира не ломается столько копий по вопросу о предмете конституционного права, как в России. Не касаясь давних дискуссий на эту тему4, хотелось бы отметить, что в данном случае важным является вопрос о том, в каком соотношении с политическими характеристиками конституционного права находится сам предмет данной отрасли права? Для ответа на этот вопрос необходимо уяснить, возможно, еще более «простой»

вопрос: благодаря чему данная отрасль права приобретает политический характер и становится конституционным правом?

Универсального ответа, одинаково приемлемого для всех государств и правовых систем, не существует. При всем многообразии подходов и теорий относительно определения сферы общественных отношений, составляющих предмет конституционно-правового воздействия, определяющих природу, место и роль конституционного права в современных правовых системах, представляется, что основополагающими явлениями (объектами), которые в конечном счете предопределяют предметную область конституционного влияния, включая воздействие средствами конституционного правосудия, выступают власть, свобода, собственность.

Существуя в диалектическом единстве и не находясь между собой в состоянии иерархического соподчинения, эти конституционно-правовые явления активно взаимодействуют, конкурируют между собой, что предполагает необходимость обеспечения их оптимального соотношения, согласования на основе поиска баланса между воплощаемыми в этих явлениях ценностями, имея в виду прежде всего ценности публичного характера, с одной стороны, и личные, частные ценности — с другой. Именно в их коллизионном взаимодействии коренятся методологические основы принятия политико-правовых решений по осуществлению преобразований в конкретных сферах государственно-правового развития; в этом смысле нахождение баланса власти, собственности и свободы составляет главное содержание теории и практики конституционного правосудия, как и современного конституционализма в целом.

Экзистенциальный, в определенной степени философско-спекулятивный смысл конституционной троичности («власть—свобода—собственность») имеет вместе с тем и материалистические предпосылки. Речь идет о том, что соответствующие отношения представляют собой реальное выражение сложившихся политических сил в обществе по поводу власти, собственности, свободы. В этом плане они составляют своего рода фактическую конституцию общества и определяют в своей основе не только предмет конституционного регулирования, но и материальную основу троичности системы конституци-

онализма, как и политико-правовые параметры осуществления конституционного правосудия.

Эти явления, отражающие коллизионное триединство современной социальной и государственно-политической жизни, лежат в основе основополагающих характеристик, в том числе политических, предмета конституционно-правового регулирования. Смысл же конституционного влияния состоит в конечном счете в том, чтобы с помощью норм и институтов конституционного права, в том числе посредством конституционного правосудия, обеспечить сбалансированное функционирование и взаимодействие власти, свободы, собственности, гарантировать сочетание соответствующих ценностей во всей системе национального права и во всех сферах правоприменения.

Имея это в виду, важно учитывать, что политическое содержание объективно присутствует во всей системе отношений, составляющих предмет конституционного права, что, однако, не означает сведение предмета конституционного права и, тем более, предметной сферы конституционного правосудия к политическим отношениям или к неким вла-стеотношениям. Объектные характеристики конституционного регулирования в современных условиях необходимо искать не в самой по себе сфере организации и осуществления государственной власти, а на путях поиска баланса в соотношении, взаимовлиянии власти, свободы и собственности. Сама природа конституционного права такова, что благодаря повышенной концентрации нормативности и, соответственно, способности быть общеобязательным мерилом свободы не только для отдельных индивидов, но для всех социальных субъектов, включая общество и государство, конституционное право способно выражать согласованную волю различных социальных групп общества, устанавливать, поддерживать, охранять и защищать определенный баланс между основополагающими ценностями и интересами. В конечном счете это означает, что в качестве ядра правовой системы конституционное право призвано выполнять назначение: а) нормативного средства закрепления, охраны и обеспечения баланса фундаментальных социальных ценностей общества и государства; б) механизма разрешения социальных и политических кон-

фликтов и противоречий (между властью и свободой, политической властью и собственностью и т. п.), в которых проявляются в конечном счете сущностные начала самого предмета конституционного регулирования и конституции как основного закона общества и государства; в) основополагающего системообразующего начала государственно-правовой действительности и всей правовой системы, высшего регулятора государственной и общественной жизни, политического, экономического, социального развития.

Политические характеристики конституционного права как ядра правовой системы проявляются и в том, что оно по своей природе сочетает в себе элементы частного и публичного права и является для каждого из них базовым, то есть конституционное право является, в своей основе, отраслью публично-частного права. В нормативно-правовом выражении это характеризуется прежде всего через проблему соотношения суверенной государственной власти и свободы, которая прямо или косвенно пронизывает всю систему конституционного регулирования, «присутствует» в каждом конституционном институте, каждой норме и статье Конституции. В этом смысле нахождение в рамках конституционного права баланса между частным и публичным началами в организации правовой системы, между властью и свободой составляет главное содержание теории и практики современного конституционализма5.

Все это имеет принципиальное значение и для реализации функций конституционного правосудия и осуществления конституционного нормоконтроля. Реализуя возложенные на него полномочия, Конституционный Суд РФ: а) дает государственно-правовую оценку и обеспечивает юридическое закрепление происходящих политических изменений, имеющих по своей сути конституционно-правовое значение; б) обеспечивает баланс коллизионных ценностей и политических интересов; в) определяет конституционные основания и пределы усмотрения законодателя при принятии тех или иных решений, совершенствовании законодательства на основе актов Конституционного Суда РФ; г) оказывает непосредственное влияние на проводимую государством политику в различных областях, формирование и реализацию консти-

туционной политики государства, поскольку это касается защиты конституционных ценностей, принципов и норм Конституции в соответствии с высшими, в том числе политическими, интересами общества и государства, человека и гражданина. Что же касается запрета решать политические вопросы, то это в данном случае означает, что принимаемое Конституционным Судом РФ решение (по какому бы то ни было вопросу в порядке конкретного или абстрактного нормоконтро-ля) должно основываться исключительно на требованиях Конституции РФ, юридической (а не абстрактно-социальной) справедливости и конституционной (но не политической) целесообразности. Если же политические интересы соответствуют требованиям Конституции и вытекают из ее принципов и ценностных начал, Конституционный Суд РФ посредством своих решений объективно становится как бы проводником этого «политического», а фактически — конституционно-правового вектора развития.

Так, одна из важных задач конституционного правосудия состоит в обеспечении баланса политической и экономической властей в соотношении со свободой, правами человека и гражданина. Правовые позиции Конституционного Суда РФ, базируясь на конституционно значимых принципах соотношения политики и права, разделения политической и экономической властей, недопустимости их слияния, сращивания и в то же время добиваясь достижения гармоничного баланса между ними, ориентированы, прежде всего, на недопущение подчинения политической властью власти экономической6. Одновременно в практике конституционного правосудия отражен и другой аспект соответствующих конституционных требований, призванный исключить неправовое влияние экономической власти на принятие политических решений конституционными органами. Наиболее ярким примером здесь может служить правовая позиция, согласно которой недопустимо распространение договорных отношений (и очевидно, в более широком плане — рыночных начал. — Н. Б.) и лежащих в их основе принципов на те области социальной жизнедеятельности, которые связаны с реализацией государственной власти. Поскольку органы государственной власти и их должностные лица обеспечивают

осуществление народом своей власти, их деятельность (как сама по себе, так и ее результаты) не могут быть предметом частноправового регулирования, так же как и реализация гражданских прав и обязанностей не может предопределять конкретные решения и действия органов государственной власти и должностных лиц7.

Вместе с тем, поскольку Конституционный Суд РФ в силу своих компетенционных особенностей разрешает исключительно вопросы права, это предполагает установление уже на стадии принятия обращения к рассмотрению наличия юридических оснований для решения соответствующего вопроса, а именно имеет ли поставленная перед Конституционным Судом РФ проблема конституционно-правовой, а не политический уровень оценки. В конечном же счете это означает, что Конституционный Суд РФ в рамках проверки допустимости обращения должен выяснить, имеет ли поставленный перед Конституционным Судом РФ вопрос конституционное решение, то есть фактически выясняется, охватываются ли урегулированные оспариваемой нормой общественные отношения предметом регулирования Конституции. Отсюда ясно, что вытекающие из правовой природы судебных актов Конституционного Суда РФ нормативные параметры воздействия конституционного правосудия на проводимую государством политику, в том числе на социально-экономическое развитие общества, имеют в своей основе объективные ограничители судебно-конституционно-го влияния на соответствующую сферу отношений. В основе этих ограничителей лежат, прежде всего, показатели охвата данных отношений (социальных, экономических, государственно-политических и прочих) предметом конституционного регулирования и, соответственно, включенность этих отношений в предмет конституционного права и, следовательно, в сферу конституционно-судебного воздействия.

Так, роль Конституционного Суда РФ в социальной политике состоит главным образом в том, чтобы гарантировать правовое согласование и разграничение социально-политических интересов, формировать разумный правовой баланс между социальной защищенностью и личной свободой, поддержкой нуждающихся и экономической эффективно-

стью, обеспечением социального мира и созданием условий для динамичного развития. При этом Конституционный Суд РФ ограничен в своих возможностях по решению соответствующих задач: он интерпретирует Конституцию РФ, наполняет конституционным смыслом проверяемые нормативные акты, но он не может устанавливать конкретные размеры пенсий, пособий, виды льгот и т. д., поскольку сама Конституция РФ непосредственно не решает эти вопросы, не определяет соответствующие права граждан на конкретные размеры и виды мер социальной защиты8. Иное предполагало бы оценку со стороны Конституционного Суда РФ политической целесообразности и экономической обоснованности решений законодателя, что не относится к его полномочиям.

Более того, и в государственно-политической сфере Конституционный Суд РФ, обеспечивая гарантирование и защиту политической свободы, ценностей демократии, федерализма, местного самоуправления, разделения властей и т. п., не вправе вмешиваться в текущий политический процесс, вторгаться в политические прерогативы иных высших органов государственной власти, а также предопределять их позицию в отношении тех вопросов, которые с точки зрения Конституции РФ могут иметь различные возможные варианты решения. Так, в свое время Конституционный Суд РФ справедливо пришел к выводу о неподведомственности ему вопроса о проверке так называемых хасавюртовских соглашений 1996 года, поскольку они имели сугубо политический характер9. В ряде других своих решений Конституционный Суд РФ неоднократно указывал на то, что именно от законодательного органа зависит: будет ли избирательная система мажоритарной, пропорциональной или смешанной, в том числе на том или ином уровне публичной власти; будет ли введен определенный процент голосов избирателей, который необходимо собрать в поддержку списка избирательного объединения, с тем, чтобы оно имело право участвовать в распределении депутатских мандатов; каковы возможные формы волеизъявления на выборах и относится ли к ним голосование против всех кандидатов; допустимы ли муниципальные или иные специальные «фильтры» в рамках избирательного процесса по выборам глав субъектов Россий-

ской Федерации; каковы основания и конкретный порядок (механизм) досрочного прекращения полномочий депутата Государственной Думы и т. п.10 Соответственно, Конституционный Суд РФ исходит из того, что выбор того или иного варианта избирательной системы и его закрепление в законе является вопросом политической целесообразности.

Одновременно политико-правовые начала конституционного правосудия определяются особенностями самой природы соответствующих органов.

2. Конституционный Суд - «больше, чем суд»: сочетание правовых и политических начал

Находясь в общей системе разделения властей, одновременно он является в своей основе судом над властью и характеризуется как классическими признаками судебного органа, так и некоторыми иными, в частности квазиправотворческими статусными полномочиями. В этом в конечном счете заключается политико-правовая ситуация, при которой, образно говоря, орган конституционного правосудия, как корабль Одиссея, находится между Сциллой и Харибдой в поисках эффективного и безопасного пути следования для достижения стоящих перед ним конституционных целей.

По самой природе, сущностным характеристикам и результатам деятельность Конституционного Суда РФ не исчерпывается правоприменением. Она имеет значительно более сложный характер: получая институциональное оформление прежде всего как правоприменительный юрисдикционный процесс, конституционное правосудие — и это становится все более очевидным для отечественной юриспруденции — в своих итогово-правовых характеристиках сближается с нор-мативно-установительной юридической практикой, с правотворчеством, в результате чего приобретает качества института реализации высшей политической воли.

В контексте общемировой конституционной практики должен оцениваться и характер воздействия конституционного правосудия на правотворческий процесс. Конечно, роль Конституционного Суда РФ в правотворчестве довольно специфична, его функции не

исчерпываются самой по себе констатацией конституционности (неконституционности) проверяемого акта. Имеется в виду, например, конституционное истолкование норм отраслевого законодательства (как, впрочем, и сложившейся правоприменительной практики) и основанную на этом их конституционную «рихтовку», то есть доведение отраслевого законодательства посредством его истолкования без вторжения в букву закона до уровня требований конституционных принципов и ценностей, которые должны получать воплощение в соответствующей сфере отраслевого правового регулирования. А это уже вопрос не просто корреляции, а корректировки нормативной правовой среды. И такую корректирующую функцию относительно нормотворчества органов законодательной и исполнительной власти, а также сложившейся правоприменительной практики (включая практику органов судебной власти) осуществляет Конституционный Суд РФ.

Именно этим — специфическими характеристиками конституционных полномочий по конституционно-судебному контролю, а не наличием или отсутствием у Конституционного Суда РФ правотворческих функций в их классическом проявлении — определяется его политико-правовая роль в нормативном правовом пространстве государства и в конечном счете в правотворческом процессе. Но это лишь одна сторона юридической природы решений Конституционного Суда РФ как источников права. Вторая заключена в том, что нормативность данных актов проявляется в единстве с их доктринальным значением. Нормативность и доктринальность — не две самостоятельные характеристики решений Конституционного Суда РФ; их наличие в единстве дает некое новое, интегральное качество данного вида актов как особых источников права и юридической науки. При этом за счет именно доктринальных начал становится возможным достаточно активно отражать в акте судебной власти в том числе политические начала.

Специфика решений Конституционного Суда РФ также такова, что они имеют предметом, сферой и одновременно инструментом своего влияния, прежде всего нормативные величины наиболее высокого, абстрактного уровня — общие принципы права, конституционные ценности и принципы, реализующи-

еся во всех отраслях системы права. Высокий уровень абстракции последних во многом также придает политическое содержание соответствующим принципам и началам. С помощью же конституционно-контрольной деятельности предстоит как бы «нарастить» и актуализировать политико-правовое, нормативное в своей основе, содержание соответствующих принципов, а также установить их сбалансированное взаимодействие. В результате такой деятельности Суда как раз и происходит конституционализация политических явлений, а также формируется особый вид нормативных начал: конституционно-судебные нормоустановления, которые существенно отличаются от обычных юридических норм.

Это означает, что, во-первых, нормативные начала решений Конституционного Суда РФ, обладая высокой степенью информационно-правовой насыщенности и обобщенности, способностью отражать посредством конституционно-интерпретационных характеристик высшие конституционные ценности на основе выявленного в решении Суда баланса государственных (публичных) и частных интересов, воплощая сплав концептуальных научно-теоретических подходов с реальной практикой современного конституционализма и международно-правовой регламентацией, во многом приобретают признаки конституционной (политико-правовой) доктрины. Во-вторых, заложенные в решениях Конституционного Суда РФ аксиологические оценки, идеи и принципы, сформулированные на основе Конституции РФ и опосредующие отношение органа конституционного контроля к юридическому оформлению соответствующих правоотношений, придают политико-правовым доктринальным началам решений Конституционного Суда РФ качества общеобязательности и нормативности.

Одновременно этим предопределяется двойственное значение актов Конституционного Суда РФ в системе источников права. С одной стороны, они являются источником конституционного права и в этом качестве всегда содержат нормативную энергию (негативную либо позитивную), ориентированную на сферу конституционного регулирования; в этом смысле решения Конституционного Суда РФ обладают политико-правовой конституционной природой в

силу собственных характеристик, и одновременно в этом проявляется важная закономерность развития современной конституционной юриспруденции, связанная с расширением конституционно-правового разнообразия, усилением элементов политизации и социализации в конституционном праве. С другой стороны, с учетом предмета нормо-контроля по конкретным делам, решения Конституционного Суда РФ выступают источниками и других отраслей права, обеспечивая «сцепку» конституционно-правовых норм и норм отраслевого законодательства, создают нормативное единство, основанное на выявленной в процессе рассмотрения дела объективной взаимосвязи, проникновении конституционных принципов и ценностей в отраслевые правоотношения. Это способствует, в свою очередь, конститу-ционализации отраслевого законодательства, юридизации, а в определенных случаях и деполитизации соответствующих сфер социальной действительности, их включению в общую систему конституционно-правового влияния.

Ярким примером в этом плане является активное влияние Конституционного Суда РФ на партийно-политические отношения, в частности на процессы институциона-лизации политических партий, обеспечение условий их интеграции в политическую систему. Институционализация же политических партий — это не что иное, как процесс правового оформления, юридического утверждения места и роли политических партий в государственном механизме. Иными словами, речь идет о превращении политических партий из обычных ассоциаций граждан в полноценный, реально работающий и востребованный как обществом, так и государством правовой институт политической системы, функционирующий на основе принципов политического и идеологического плюрализма. А это и есть конституционализация партийно-политических отношений, основанная на установках Конституционного Суда РФ, ориентирующих на подчинение партийной системы верховенству права. Возведение партийной системы на правовой уровень и подчинение ее принципу верховенства права имеют принципиальное, одинаково важное значение как для партийного строительства, так и для утверж-

дения подлинно демократических ценностей во всей системе организации публичной власти в обществе и государстве. Поэтому подчинение партийной системы верховенству права предполагает, например, исключение представлений о политических нормах устава или программы правящей партии как о неких «метаконституци-онных» нормах, способных конкурировать с конституционными, а то и стоящих над ними (попутно можно напомнить о существовавших в советский период «теориях» верховенства партийно-политических норм).

3. О роли Конституционного Суда РФ в юридической институционализации политико-партийной системы России

Что касается самих по себе процессов юри-дизации партийно-политических отношений, то здесь как раз чрезвычайно важным является поиск баланса между политикой и правом, автономией политических партий как общественных объединений и формированием прочных правовых основ их деятельности; между различными по юридической силе уровнями правового регулирования партийно-политических отношений, включая саму Конституцию РФ, с одной стороны, в ее соотношении со специальными и тематическими законами — с другой.

Значение органа конституционного контроля в развитии политико-партийной системы тем выше, чем меньше объем непосредственно конституционного регулирования политико-партийных отношений. Лаконичность конституционных норм в этой части приводит к расширению свободы усмотрения законодателя, что, в свою очередь, предполагает возможность и необходимость усиления конституционного нормоконтроля за его действиями. В этом плане правовые позиции Конституционного Суда РФ оказывают значительное влияние на развитие партийной системы России, указывают законодателю на пределы конституционно допустимой дискреции.

Проводя проверку тех или иных законодательных решений в области партийного строительства на соответствие конституционным принципам и нормам, Конституционный Суд РФ: а) формирует и развивает конститу-ционно-доктринальное понимание политических партий как института российской госу-

дарственности; б) реализует цели по правовой охране конституционного института политических партий; в) осуществляет защиту конституционного права граждан на объединение в политические партии и защиту конституционных прав самих политических партий как объединений граждан; г) оказывает идеологическое воздействие на индивидуальное и общественное политико-правовое сознание, способствуя формированию высокого уровня партийной культуры; д) оценивает на соответствие требованиям Конституции уровень текущего (специального) законодательства о партийном строительстве. В этом плане потенциал Конституционного Суда РФ в области воздействия на политико-партийные отношения шире самой по себе функции нормоконтроля.

Вместе с тем в порядке конституционного судопроизводства предполагается возможность решения и других, напрямую не урегулированных Конституцией или иными законами более конкретных вопросов, имеющих конституционное значение. Это, например, вопрос, связанный с проверкой конституционности деятельности самих политических партий. В настоящее время эти полномочия осуществляет Верховный Суд РФ (п. 2 ч. 1 ст. 27 ГПК РФ). Между тем, как указал Конституционный Суд РФ в Постановлении от 21 марта 2007 года № 3-П11, все споры, которые по своей юридической природе, характеру и последствиям являются конституционными, разрешаются в порядке конституционного судопроизводства, что соответствует предназначению судебного конституционного контроля, — в противном случае нарушались бы закрепленные Конституцией РФ принципы, лежащие в основе организации и осуществления правосудия, разграничения видов судебной юрисдикции, обеспечения правосудием прав и свобод граждан (ст. 18, ч. 1 ст. 47, ч. 2 ст. 118, ст. 125—127). В соответствии с этой позицией в названном Постановлении Конституционный Суд РФ пришел к выводу о противоречии Конституции РФ отнесения законодателем к подведомственности судов общей юрисдикции споров, возникающих в процессе подготовки и проведения референдума и имеющих по своей правовой природе конституционный характер. Эта правовая позиция, думается, в полной мере применима к политико-партийным отношениям, что, кста-

ти, подтверждается и зарубежным опытом. Так, к компетенции органов конституционного правосудия вопросы приостановления и запрещения деятельности политических партий отнесены непосредственно, в частности, конституциями Армении (п. 9 ст. 100), Турции (ст. 69), Основным законом ФРГ (ст. 21) и др.

Наглядным подтверждением активности Конституционного Суда РФ в этой сфере являются количественные показатели соответствующих дел, и, прежде всего, тех из них, которые связаны с инициированием конституционного контроля самими политическими партиями и политическими общественными объединениями как наиболее заинтересованными субъектами. По состоянию на сегодняшний день Судом приняты решения по жалобам почти двух десятков таких организаций.

Воздействие Конституционного Суда РФ на институционализацию политических партий осуществляется по различным направлениям.

A. Департизация государственной системы, преодоление советской модели политического властвования «государство-партия». Первым решительным шагом конституционного правосудия в этом направлении стало Постановление Конституционного Суда РФ от 30 ноября 1992 года № 9-П о проверке конституционности Указов Президента РФ от 23 августа 1991 года № 79 «О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР», от 25 августа 1991 года № 90 «Об имуществе КПСС и Коммунистической партии РСФСР» и от 6 ноября 1991 года № 169 «О деятельности КПСС и КП РСФСР», а также о проверке конституционности КПСС и КП РСФСР12.

Б. Конституционная оценка пределов интеграции политических партий в систему государственной власти. В этом русле в решениях Конституционного Суда РФ получили конституционное обоснование юридические признаки политических партий, характеризующие их специфическое правовое положение в государственно-правовой системе и т. п.

B. Конституционализация правового статуса политических партий с точки зрения их внутреннего устройства. Так, в Постановлении от 3 апреля 1998 года № 10-П13 выражен подход, согласно которому любое объединение, его структура и орга-

низационно-правовые формы управления им должны быть основаны на демократических началах: личной инициативе, добровольном волеизъявлении и, следовательно, на добровольном членстве в таком объединении. Любая попытка со стороны государственной власти ограничить инициативную деятельность по созданию общественного объединения является нарушением конституционного права граждан на объединение14. Вместе с тем государство вправе устанавливать дополнительные требования к созданию, устройству и осуществлению уставной деятельности политических партий (Постановление от 1 февраля 2005 года № 1-П15).

Г. О возможности судебного контроля над политико-партийной деятельностью. Особый правовой статус политических партий не исключает, по мнению Конституционного Суда РФ, возможность судебного контроля за законностью их организации и деятельности, что имеет значение как для обеспечения соблюдения принципа внутрипартийной демократии, так и реализации принципа верховенства права в соответствующей сфере отношений. Практика Конституционного Суда РФ основана на том, что граждане, чьи права оказались нарушенными в результате решений политической партии (в том числе о прекращении членства в политической партии), могут обратиться в судебные органы за защитой своих прав16. Поэтому в условиях действующего правового регулирования не исключается возможность судебного обжалования решений и действий (бездействия) политических партий, в том числе решений и действий ее руководящих органов, как нарушающих права и свободы лиц, включая самих членов общественного объединения (пар-тии)17.

Д. Равенство политических партий как конституционная гарантия многопартийности. Этим вопросам в решениях Конституционного Суда РФ уделяется особое внимание; данное требование вытекает из самого существа конституционно-правового статуса партий и их значения в демократическом обществе, служит важнейшей гарантией реального многопартийного устройства политической системы государства. В своей практике Конституционный Суд РФ исходит из того, что равенство политических партий

перед законом означает, прежде всего, равную защиту закона без всякой дискриминации в ходе выборов и не предполагает равенства результатов выборов; правила, по которым проводятся выборы, и законодательные условия избрания должны быть для всех политических партий одинаковыми и известными заранее, каждый избиратель должен иметь возможность проголосовать за любой список кандидатов18. Вместе с тем принцип равенства предполагает также обеспечение для политических партий равных возможностей участия в политическом (для парламентских партий — также в парламентском) процессе, защиту прав меньшинства перед большинством19. Это предполагает, в частности, необходимость учета мнения депутатских объединений (фракций) при решении существенных вопросов, касающихся формирования парламентского руководства, определения внутренней структуры парламента (парламентских комитетов, комиссий) и т. д. В условиях действующего правового регулирования равенство парламентских партий обеспечивается путем применения как геометрического, так и арифметического равенства.

Е. Утверждение верховенства права в системе партийно-политических отношений, конституционализация избирательного законодательства, на что выше обращалось специальное внимание.

Обеспечивая конституционализацию текущего законодательства и политической сферы правоприменения, акты конституционного правосудия испытывают в то же время и обратное влияние социально-политических факторов государственно-правового развития.

4. Политическая аргументация актов конституционного правосудия как отражение философско-правового плюрализма: сочетание позитивизма и естественного права

Для уяснения объективных взаимосвязей между конституционным правосудием и политикой значимой является оценка используемой конституционным правосудием методологии разрешения конституционно-правовых споров и связанных с ними социальных противоречий, имея в виду, что эта методология в современных условиях

связана в том числе с активным применением политической аргументации.

Неизвестный ранее динамизм, стремительность обновления как политических, социально-экономических, нравственно-этиче -ских, так и конституционных основ государственной и общественной жизни (с чем столкнулись, в частности, государства, возникшие на постсоветском пространстве) объективно предопределяют необходимость активного дополнения догматических методов изучения и оценки нормативно-правовой, публично-властной составляющей конституционализма социологическим, историческим, нравственно-этическим, философско-мировоззрен-ческим методами познания сложных, комплексных по своей природе явлений конституционно-правовой действительности.

Это тем более важно для конституционного правосудия, если иметь в виду, что «защита Конституции в отрыве от реальной государственности, обусловленной сотнями причин, от общественной ситуации — это нонсенс», поскольку право «есть исторически выверяемый баланс между идеалом и реальностью, должным и возможным»20. Поэтому нельзя не согласиться с тем, что «никакая рациональная аргументация не может быть свободной от метаоснований определенной культуры и нравственности»21. Нынешнее состояние философии конституционализма и методологических основ конституционного правосудия может быть охарактеризовано, говоря словами российского философа права И. А. Ильина, как утрата веры в спасительный методологический монизм и переход к принципиальному признанию методологического плюрализма22.

В практическом плане, в том числе в рамках судебного конституционализма, методология философско-мировоззренческого плюрализма предполагает необходимость взвешенного сочетания формально-юридических и иных, включая политические, аргументов, значимых с точки зрения конституционно-правовой аргументации, то есть она подразумевает применение системной политико-правовой логики. Тем самым предполагается, что конституционное правосудие, призванное гарантировать охрану национальных конституционных ценностей, не может быть реализовано эффективно без учета в конституционно-судебной практике специфически-нацио-

нального контекста (социокультурной специфики) и конкретных социально-политических условий, без разумного использования метода исторического толкования Конституции РФ (как абстрактного, так и казуального), что в конечном счете способствует формированию — при активном участии конституционного правосудия — «живого» (судебного) конституционализма как особого политико-правового режима обеспечения в обществе и государстве верховенства права и прямого действия Конституции23.

При этом важно учитывать, что использование в рамках конституционного правосудия подобной методологии, и в частности эво-люционно-преобразовательного толкования Конституции РФ, нельзя считать тождественным признанию возможности изменения Конституции РФ решениями Конституционного Суда РФ, поскольку толкование Конституции РФ — в какой бы форме конституционного контроля оно не осуществлялось — выражается не в корректировке ее норм, а в приведении буквы Конституции РФ в соответствие с ее духом. Соответственно, учет Конституционным Судом РФ в процессе своей нормоконтрольной и интерпретационной деятельности разнообразных социокультурных факторов объективно необходим для обеспечения эффективной реализации конституционных норм в изменяющихся социальных условиях.

Роль конституционного правосудия как фактора развития, преобразования конституционализма особенно важна, во-первых, для стран, имеющих «жесткие» основные законы, когда конституционные поправки и изменения могут быть внесены в усложненном порядке (что имеет место в России). Во-вторых, значение динамической функции конституционного контроля существенно повышается в периоды активных социально-политических преобразований, в особенности в современных условиях, когда человечество вступило в эпоху всеобщей глобализации. Глобализация напрямую влияет на конституционные системы современных государств, предопределяет новые ценностные критерии их защиты, новые тенденции развития, а во многих случаях становится также фактором неустойчивости национальных конституционных систем. Наконец, в-третьих, конституционно-судейский активизм характерен для стран, где наряду с

правовыми, формально-юридическими регуляторами важную роль играют нормы нравственности, национально-исторические традиции, духовные начала институтов государственности.

Поэтому в методологическом плане чрезвычайно важно при разрешении конкретных дел учитывать, что демократические ценности и принципы государственно-правового строительства должны соотноситься с национальной культурой и традициями, применяться на основе ответственности перед нынешним и будущими поколениями (преамбула Конституции РФ). Опираясь на конституционные подходы к формированию демократического устройства государства и общества, Конституционный Суд РФ в своей практике исходит из необходимости учета социокультурных особенностей национального развития, что является одним из принципов интерпретации конституционных положений, с одной стороны, и критерием для оценки конституционности проверяемых нормативных правовых актов — с другой. На этих подходах основаны многие конкретные решения Конституционного Суда РФ.

Так, Конституционный Суд РФ указал, что относящиеся к основам конституционного строя Российской Федерации принципы плюралистической демократии и многопартийности не могут истолковываться и реа-лизовываться без учета особенностей исторического развития России, вне контекста национального и конфессионального состава российского общества, а также особенностей взаимодействия государства, политической власти, этнических групп и религиозных конфессий (абзац первый пункта 4.1 мотивировочной части Постановления от 15 декабря 2004 года). В другом своем постановлении по вопросам партийного строительства Конституционный Суд РФ пришел к выводу о том, что в современных условиях, когда российское общество еще не приобрело прочного опыта демократического существования, при том что имеют место серьезные вызовы со стороны сепаратистских, националистических, террористических сил, создание региональных политических партий — поскольку они стремились бы к отстаиванию преимущественно своих, сугубо региональных и местных, интересов — могло бы привести к нарушению государственной целост-

ности и единства системы государственной власти как основ федеративного устройства России, а потому федеральный законодатель вполне обоснованно ввел запрет на такую форму партийной организации (Постановление от 1 февраля 2005 года № 1-П).

Принцип учета социокультурных особенностей национального развития в конституционно-судебной практике имеет универсальное значение. Он может применяться не только к отношениям политико-правового характера, но и к иным сферам социально-правовой действительности, включая предпринимательскую, иную экономическую деятельность и т. п. Эти позиции Конституционного Суда РФ находятся в известной корреляции с прецедентной практикой Европейского Суда по правам человека, который в своих решениях не раз обращал внимание на то, что существует множество различий, inter alia, в историческом развитии, культурных особенностях и политических взглядах среди европейских государств, в силу чего каждая Договаривающаяся Сторона вправе сама формировать свое видение демокра-тии24.

Важно при этом учитывать, что законодательством могут предусматриваться специальные полномочия (возможности) конституционного правосудия, объективно усиливающие политический вес Конституционного Суда и его актов. К ним относятся, например, предусмотренные Конституцией РФ (ч. 3 ст. 100) послания Конституционного Суда РФ, которые могли бы стать (а в некоторых странах, как об этом свидетельствует их конституционная практика, и являются) важным фактором повышения не только конституционно-правового, но и политического авторитета органа конституционного правосудия. Они могли бы выполнять, наряду с другими функциями, роль своего рода дополнительного фактора политико-правовой актуализации, а в чем-то и дополнительной аргументации, повышения внимания высших государственных органов и общества в целом к решениям, которые были приняты Конституционным Судом РФ в течение года, к необходимости их строгого исполнения. Вряд ли оправданной является сложившаяся ситуация, когда послания Конституционного Суда РФ так и не стали конституционной и политической традицией.

5. Политико-правовая природа критериев конституционного нормоконтроля

В основе политико-правовых начал конституционного правосудия лежат также сами критерии оценки положений нормативных правовых актов на их соответствие Конституции РФ. Свобода, равенство, справедливость, соразмерность, пропорциональность и другие основополагающие критерии конституционного нормоконтроля объективно содержат в себе как собственно правовые, формально-юридические, так и социально-политические характеристики.

В частности, Конституция РФ, закрепляя в статье 19 принцип равенства прав и свобод человека и гражданина, не ограничивается его признанием как равенства всех перед законом и судом (формальное равенство), а закрепляет одновременно с этим обязанность государства осуществлять гарантирование равенства прав и свобод человека и гражданина независимо от физиологических, этнокультурных, социально-политических, экономических и иных обстоятельств. Конституция РФ тем самым фактически признает требование равенства прав и свобод человека и гражданина как взаимосвязанное единство правовых и социальных начал, что предопределяет равноправие как особый режим взаимоотношений человека и гражданина с обществом и государством. Соответственно, равноправие по своему конституционно-правовому смыслу представляет собой социально-правовой феномен, и оно находит свое нормативное выражение не только на уровне правовых явлений, но, прежде всего, в реально существующих и получающих последующее правовое закрепление фактических общественных отношениях.

Это позволяет конституционному правосудию достаточно глубоко проникать в реальную политику, прежде всего в отношения, связанные с социально-экономическим развитием общества, поскольку Конституционный Суд РФ исходит из понимания равенства как не только формального уравнивания в правах, но и как фактического равенства. Так, в Постановлении от 24 февраля 1998 года № 7-П и в ряде других решений Конституционным Судом РФ был сформулирован подход, в соответствии с которым статья 19 Кон-

ституции РФ предусматривает обеспечение и неформального равенства граждан, которое, в частности, применительно к общественным отношениям, связанным с взиманием денежных средств на публичные цели, требует учета фактической способности гражданина (в зависимости от его заработка, дохода) к уплате публично-правовых обязательных платежей в соответствующем размере25.

Развивая данный тезис в Определении от 2 февраля 2006 года, Конституционный Суд указал, что конституционный принцип равенства рассматривается им как конституционный критерий оценки законодательного регулирования любых прав и свобод, причем применимость данного принципа ко всем основным правам и свободам не исключает возможность его различного проявления: в отношении личных прав он означает преимущественно формальное равенство, в отношении же экономических и социальных прав формальное равенство может обернуться материальным неравенством. Так, исходя из конституционной свободы договора законодатель не вправе ограничиваться формальным признанием юридического равенства сторон и должен предоставлять определенные преимущества экономически слабой и зависимой стороне, с тем чтобы не допустить недобросовестную конкуренцию в сфере банковской деятельности и реально гарантировать в соответствии со статьей 19 и 34 Конституции РФ соблюдение принципа равенства при осуществлении предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической дея-тельности26.

Таким образом, фактические общественные отношения, составляющие социальное содержание конкретных конституционных прав, в приложении к которым рассматривается конституционный принцип равенства, определяют характер нормативного воздействия этого принципа как равномерный (применение равной меры, равного масштаба к различным субъектам) либо уравнивающий (применение различного подхода к различным субъектам в целях выравнивания их фактических возможностей).

Одновременно нельзя рассматривать как нарушение конституционного принципа равенства ситуацию, когда большинство граждан, в сравнении с меньшинством, имеющим общественно значимые заслуги, обладает

меньшими возможностями. Поэтому подход законодателя, согласно которому одни лица обязаны получать одну пенсию, а другие могут получать две в силу своих социально значимых заслуг, не нарушает конституционного принципа равенства27. В этом случае повышенная государственная поддержка соответствующего меньшинства выступает справедливым пропорциональным воздаянием конкретным лицам за их вклад в развитие страны, а потому такая поддержка не только не противоречит, а предполагается принципом равенства: равные получают равное признание и защиту.

Вместе с тем наиболее рельефно сочетание и противоречивое единство формально-правовых и политико-социальных начал в системе конституционных критериев оценки конституционности проявляется в принципе целесообразности. Так, Конституционный Суд РФ в своей практике выработал предельно четкий подход, заключающийся в том, что оценка целесообразности и экономической обоснованности решений законодателя по смыслу Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» не относится к его полномочиям28. Конституционный Суд РФ не может, в частности, оценивать целесообразность и экономическую обоснованность принятия законодателем решений, которые ограничивают срок использования контрольно-кассовой техники29, определяют количество раз использования имущественного налогового вычета30, предоставляют льготы той или иной категории налогопла-тельщиков31 и др.

Но как быть, если принцип экономической обоснованности получает правовое закрепление и приобретает не только экономическое, но и правовое содержание? В этом случае оценка экономической обоснованности, например обоснованности налога, может быть предметом конституционного судебного контроля уже в силу нормативного закрепления данного принципа. Это, однако, исключено применительно к требованию политической обоснованности (целесообразности). Соблюдение вытекающих из этого требований предполагает необходимость в том числе самоограничения, когда в основе решений Конституционного Суда РФ лежит принцип разумной конституционно-правовой сдер-

жанности, обеспечивающий дополнительные условия и гарантии дистанцирования Суда от вопросов политики, а не права.

Очевидно и то, что конституционное правосудие нуждается в специальных, в том числе законодательно установленных, гарантиях, направленных на его защиту от политического воздействия, равно как и от неоправданного погружения конституционного правосудия в политическую сферу.

6. Необходимость юридических гарантий недопустимости политизации конституционного правосудия

Во всех государственно-правовых системах — независимо от конкретной модели конституционного правосудия — предусмотрены те или иные юридические гарантии, направленные на создание условий независимости и самостоятельности судебной власти. Хотя такие гарантии весьма разнообразны и могут иметь в зависимости от национальной специфики различные формы проявления, в обобщающем, системном виде они могут быть представлены следующим образом.

Во-первых, это компетенционные гарантии, обусловленные тем, что сама компетенция органов конституционно-судебного контроля в принципе не должна провоцировать их на рассмотрение чисто политических по своему характеру вопросов. В этом плане российское законодательство стоит на достаточно жестких позициях конституционно-судебной деполитизации, поскольку оно не только вполне справедливо запрещает Конституционному Суду РФ инициировать рассмотрение дел по своему усмотрению, но и лишает его возможности решать целый ряд конституционно значимых вопросов политического характера, которые, если судить по зарубежной практике, могут считаться вполне традиционными для конституционного правосудия. Это небесспорный подход, который касается, например, избирательных споров. Так, в некоторых странах проведена идея «совместной компетенции» общих и конституционных судов в области избирательного права (например, Германия, Португалия). В ряде других государств компетенция по избирательным спорам признается в основном за органами конституционного правосудия. Речь идет не только о решении конституционными

судами вопросов конституционности нормативных правовых актов, относящихся, в частности, к избирательному законодательству, но и о разрешении в рамках конституционного судопроизводства избирательных споров как таковых32.

Во-вторых, статусно-обеспечительные гарантии, благодаря которым создаются условия самостоятельности судей конституционных судов в принятии решений. Это в первую очередь закрепление и реализация требования независимости судей конституционных судов, их подчинение только конституции, никому и ничему более. Так, согласно Федеральному конституционному закону «О Конституционном Суде Российской Федерации», независимость судьи Конституционного Суда РФ обеспечивается его несменяемостью (ст. 14), неприкосновенностью (ст. 15), равенством прав судей (ст. 16), установленными законом порядком приостановления (ст. 17) и прекращения (ст. 18) полномочий судьи, правом на отставку (ст. 19), а также обязательностью установленной процедуры конституционного судопроизводства, запретом какого бы то ни было вмешательства в судебную деятельность, предоставлением судье материального и социального обеспечения, гарантий безопасности, соответствующих его высокому статусу.

В-третьих, статусно-ограничительные гарантии, направленные на недопущение вмешательства судей конституционных судов в политические процессы и исключение возможного конфликта интересов. Здесь следует назвать, в частности: а) обязанность судей при исполнении своих полномочий, а также во внеслужебных отношениях избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти, достоинство судьи или вызвать сомнение в его объективности, справедливости и беспристрастности (п. 2 ст. 3 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации»33); б) запрет для судей замещать иные государственные должности, должности государственной службы, муниципальные должности, должности муниципальной службы, быть третейским судьей, арбитром (пп. 1 п. 3 ст. 3 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации», ч. 1 ст. 11 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»); в) запрет для судей принадлежать к политическим

партиям и движениям, материально их поддерживать, участвовать в политических акциях, вести политическую пропаганду или агитацию, участвовать в кампаниях по выборам в органы государственной власти и органы местного самоуправления, присутствовать на съездах и конференциях политических партий и движений, заниматься иной политической деятельностью; входить в руководящий состав каких-либо общественных объединений, даже если они и не преследуют политических целей (пп. 2 и 3 п. 3 ст. 3 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации», ч. 3 ст. 11 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»).

В-четвертых, институционно-организационные гарантии, призванные обеспечить недопустимость политизации органа конституционного правосудия за счет определенного, демократического порядка его формирования и деятельности. В каждой стране имеются свои особенности законодательного решения этих вопросов, что могло бы стать предметом самостоятельного исследования. А в точечных, но достаточно важных, моментах заслуживает внимания, например, зарубежный опыт, касающийся: а) особенностей реализации принципа несменяемости судей, имея в виду, что конституционные судьи (в отличие от судей других юрисдикций, получающих свои полномочия чаще всего пожизненно) практически во всех демократических странах Западной Европы имеют строго ограниченный срок полномочий (чаще всего от 6 до 9 лет); б) существовавший до недавнего времени и в нашей стране опыт избрания самими конституционными судьями руководства органов конституционного правосудия, а также реализация принципа их сменяемости, в частности, путем исключения возможности неограниченных по периодичности сроков замещения соответствующих должностей; в) формирование состава конституционных судов с участием органов различных ветвей государственной власти, что призвано исключить сами предположения о возможном приоритетном политическом влиянии на орган конституционного правосудия какой-либо из ветвей власти, и др.

При этом определенные механизмы, средства гарантирования недопустимости политизации конституционного правосудия могут

вырабатываться не только законодателем, но, в определенной мере, и самими органами конституционного правосудия. Изучение практики Конституционного Суда РФ дает в этом плане интересные примеры такого рода правовых позиций.

Это, во-первых, обоснование Конституционным Судом РФ принципа разумной сдержанности, в силу которого Конституционный Суд РФ при наличии установленных дефектов конституционно-правового характера в оцениваемом правовом регулировании, тем не менее воздерживается от признания оспариваемых законоположений неконституционными, поскольку устранение таких дефектов требует системного правового регулирования и дисквалификация норм актом Конституционного Суда РФ могла бы причинить больший вред конституционным ценностям, чем сохранение их действия на определенный срок34.

Во-вторых, правовая позиция о недопустимости для Конституционного Суда РФ осуществлять проверку конституционности нормативных правовых актов или давать толкование Конституции РФ, если имеет место законодательный процесс по законопроекту, которым непосредственно затрагивается вопрос, поставленный заявителем, поскольку иное означало бы недопустимое с точки зрения принципа разделения властей вмешательство Конституционного Суда РФ в законодательную деятельность, а также, по существу, предварительный конституционный контроль, что не относится к его компетен-ции35. В этом же русле может оцениваться и правовая позиция Конституционного Суда РФ о недопустимости оценки конституционности норм избирательного законодательства в условиях избирательного процесса36.

В-третьих, самоограничение Конституционного Суда РФ в отношении оценки на конституционность пробелов в законодательном регулировании. Конституционный Суд РФ исходит из того, что пробел в законодательном регулировании не может быть предметом конституционного контроля, за исключением случаев, когда это служит непреодолимым препятствием для реализации вытекающих из Конституции РФ прав и законных интересов граждан, в связи с чем может оказаться необходимым выявление конституционного смысла действующего права37. Очевидно, что

такое самоограничение Конституционного Суда РФ также может рассматриваться как своеобразная гарантия дистанцирования Суда от тех вопросов, которые должны решаться, прежде всего, на политическом, в том числе законотворческом,уровне.

В заключение представляется уместным отметить, что анализ проблем соотношения конституционного правосудия и политики позволяет сделать вывод, что вряд ли возможно создать как на доктринальном, так и тем более на практическом уровне абсолютно чистую модель конституционного правосудия, «очищенную» от политико-идеологических начал. Конечно, достижение такой цели могло бы показаться весьма заманчивым с точки зрения стремления к деполитизации конституционного правосудия. Но нельзя не учитывать, что тесное сочетание правовых и политических факторов в конституционном правосудии — объективная реальность, в ней находят отражение глубинные сущностные характеристики современного конституционализма.

Бондарь Николай Семенович - судья Конституционного Суда Российской Федерации, профессор, доктор юридических наук, Заслуженный деятель науки Российской Федерации, Заслуженный юрист Российской Федерации.

ilpp-ccr@mail.ru

1 Как хрестоматийный пример вторжения российского конституционного правосудия в политику (и меньше — проникновения политики в сферу конституционного правосудия) исследователи чаще всего называют сложившуюся к осени 1993 года ситуацию, когда Конституционный Суд РФ оказался втянутым в противостояние между высшей законодательной и исполнительной властью в лице Верховного Совета и Президента РФ. Различные оценки этих событий, см., например: Зорькин В. Д. В хаосе нет морали // Российская газета. 2012. 11 декабря; Моммсен М., Нуссбергер А. Российский Конституционный Суд между правом и политикой // Журнал конституционного правосудия. 2008. № 6. С. 11-14.

2 Федеральный конституционный закон от 21 июля 1994 года № 1-ФКЗ (в ред. от 28 декабря 2010 года) «О Конституционном Суде Российской Федерации» // Собрание законода-

тельства Российской Федерации. 1994. № 13. Ст. 1447.

3 В связи с этим попутно будет отмечено, что понятие конституционно-правового регулирования (и, соответственно, его предмета) не тождественно понятию предмета конституционно-правового воздействия, которое является более широким и включает, например, предметную сферу осуществления нормоконтрольной и иных форм юрисдикционной деятельности органов конституционного правосудия.

4 См.: Чиркин В.Е. Об объекте конституционного регулирования // Государство и право. 2005. № 4. С. 5-8; Кутафин О.Е. Предмет конституционного права. М.: Юристъ, 2001; Стра-шун Б. И. К вопросу о понятии конституционного права // Журнал российского права. 2006. № 10. С. 115-123; Хессе К. Основы конституционного права ФРГ / Пер. с нем. Е. А. Сидоровой; Под ред. и со вступ. ст. Н. А. Сидорова. М.: Юридическая литература, 1981. С. 18 и далее.

5 См.: Бондарь Н. С. Власть и свобода на весах конституционного правосудия: защита прав человека Конституционным Судом Российской Федерации. М.: Юстицинформ, 2005.

6 На это обстоятельство Конституционный Суд РФ обратил внимание уже в одном из первых своих решений. См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 28 апреля 1992 года № 4-П по делу о проверке конституционности Постановления Президиума Верховного Совета РСФСР от 3 февраля 1992 года № 2275-1 «О Всероссийском агентстве по авторским правам» // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 21. Ст. 1141.

7 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 23 января 2007 года № 1-П по делу о проверке конституционности положений пункта 1 статьи 779 и пункта 1 статьи 781 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами общества с ограниченной ответственностью «Агентство корпоративной безопасности» и гражданина В. В. Макеева // Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. № 6. Ст. 828.

8 См., например, определения Конституционного Суда РФ: от 10 января 2002 года № 12-О по запросу Тюменской областной Думы о проверке конституционности абзаца первого пункта 2.6 Положения об исчислении выслуги лет, назначении и выплате пенсий и пособий прокурорам и следователям, научным и педагогическим работникам органов и учреждений прокуратуры

Российской Федерации, имеющим классные чины, и их семьям // Архив Конституционного Суда РФ. 2002; от 17 апреля 2003 года № 149-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шкира Геннадия Сергеевича на нарушение его конституционных прав частью третьей пункта 2 статьи 30 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации» // Архив Конституционного Суда РФ. 2003; от 3 октября 2006 года № 471-О по запросу Курчатовского городского суда Курской области о проверке конституционности пункта 3 статьи 27 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации» и по жалобе гражданки Степановой Ольги Александровны на нарушение ее конституционных прав той же нормой // Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. № 5. Ст. 679; от 17 января 2012 года № 8-О-О по запросу Левобережного районного суда города Липецка о проверке конституционности пункта 5 части 1 статьи 9 Федерального закона «Об обязательном социальном страховании на случай временной нетрудоспособности и в связи с материнством» // Архив Конституционного Суда РФ. 2012.

9 См.: Определение Конституционного Суда РФ от 26 декабря 1996 года № 103-О об отказе в принятии к рассмотрению запроса группы депутатов Государственной Думы федерального собрания о соответствии Конституции Российской Федерации «Принципов определения основ взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской Республикой» и Совместного заявления, подписанных 31 августа 1996 года в г. Хасавюрте // Архив Конституционного Суда РФ. 1996.

10 См.: Определение Конституционного Суда РФ от 20 ноября 1995 года № 77-О об отказе в принятии к рассмотрению запроса группы депутатов Государственной Думы Федерального Собрания и запроса Верховного Суда Российской Федерации о проверке конституционности ряда положений Федерального закона от 21 июня 1995 года «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 49. Ст. 4867; от 15 ноября 2007 года № 845-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Гришкевича Владимира Филипповича на нарушение его конституционных прав Федеральным законом «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального собрания Российской Фе-

дерации» // Архив Конституционного Суда РФ. 2007; от 18 декабря 2007 года № 921-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Приятельчука Александра Викторовича на нарушение его конституционных прав статьями 3, 4, 7 и 37 Федерального закона «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» // Архив Конституционного Суда РФ. 2007; Постановление Конституционного Суда РФ от 7 июля 2011 года № 15-П по делу о проверке конституционности положений части 3 статьи 23 Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» и частей 2 и 3 статьи 9 Закона Челябинской области «О муниципальных выборах в Челябинской области» в связи с жалобами Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации и граждан И. И. Болтушенко и Ю. А. Гурмана // Собрание законодательства Российской Федерации. 2011. № 29. Ст. 4557; Постановление Конституционного Суда РФ от 24 декабря 2012 года № 32-П по делу о проверке конституционности отдельных положений федеральных законов «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» и «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы // Российская газета. 2012. 31 декабря.

11 Постановление Конституционного Суда РФ от 21 марта 2007 года № 3-П по делу о проверке конституционности ряда положений статей 6 и 15 Федерального конституционного закона «О референдуме Российской Федерации» в связи с жалобой граждан В. И. Лакеева, В. Г. Соловьева и В. Д. Уласа // Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. № 14. Ст. 1741.

12 Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. № 11. Ст. 400.

13 Постановление Конституционного Суда РФ от 3 апреля 1998 года № 10-П по делу о проверке конституционности пунктов 1, 3 и 4 статьи 32 и пунктов 2 и 3 статьи 49 Федерального закона от 15 июня 1996 года «О товариществах собственников жилья» в связи с запросом Советского районного суда города Омска // Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. № 15. Ст. 1794.

14 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 12 февраля 1993 года № 3-П по делу о про-

верке конституционности Указа Президента Российской Федерации от 28 октября 1992 года № 1308 «О мерах по защите конституционного строя Российской Федерации» // Собрание актов Президента и Правительства Российской Федерации. 1993. № 9. Ст. 825.

15 Постановление Конституционного Суда РФ от 1 февраля 2005 года № 1-П по делу о проверке конституционности абзацев второго и третьего пункта 2 статьи 3 и пункта 6 статьи 47 Федерального закона «О политических партиях» в связи с жалобой общественно-политической организации «Балтийская республиканская партия» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2005. № 6. Ст. 491.

16 См.: Определение Конституционного Суда РФ от 17 июля 2007 года № 506-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Дедегкаева Виталия Борисовича на нарушение его конституционных прав положениями Федеральных законов «О политических партиях» и «Об общественных объединениях» // Архив Конституционного Суда РФ. 2007.

17 См.: Определение Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2009 года № 247-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Тимофеева Алексея Анатольевича на нарушение его конституционных прав положениями части шестой статьи 19 Федерального закона «Об общественных объединениях» и пункта 5 статьи 23 Федерального закона «О политических партиях» // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2009. № 5.

18 См.: Определение Конституционного Суда РФ от 9 июня 2004 года № 215-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы политической партии «Народная партия Российской Федерации» на нарушение конституционных прав и свобод положениями пунктов 1 и 2 статьи 71 Федерального закона «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2005. № 1.

19 См. определения Конституционного Суда РФ: от 4 июня 2007 года № 384-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Репяхова Сергея Николаевича на нарушение его конституционных прав рядом положений Закона Ивановской области «О внесении изменений в Закон Ивановской области "О статусе депутата Законодательного Собрания Ивановской области"», Регламента Законодательного

Собрания Ивановской области, Положения о фракциях в Ивановской областной Думе, Положения о депутатских группах в Ивановской областной Думе, а также распоряжением председателя Законодательного собрания Ивановской области от 16 декабря 2005 года № 83-К и решением законодательного собрания Ивановской области от 28 декабря 2005 года // Архив Конституционного Суда РФ. 2007; от 18 декабря 2007 года № 963-О-О по жалобе граждан Белоногова Анатолия Николаевича, Гамзы Геннадия Ефимовича и других на нарушение их конституционных прав частью второй статьи 1 Закона Амурской области «О регулировании отдельных вопросов деятельности областного Совета народных депутатов» // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2008. № 2.

20 Зорькин В. Д. Современный мир, право и Конституция. М.: Норма, 2010. С. 12.

21 Крусс В. И. Теория конституционного право-пользования. М.: Норма, 2007. С. 732.

22 См.: Ильин И. А. Понятия права и силы (Опыт методологического анализа) // Ильин И. А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 4. М.: Русская книга, 1994. С. 9-10.

23 См. об этом подробнее: Бондарь Н. С. Судебный конституционализм в России в свете конституционного правосудия. М.: Норма, 2011. С. 1920 и др.

24 См.: Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Херст против Соединенного Королевства» от 6 октября 2005 года // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Жданок против Латвии» от 16 марта 2006 года // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Краснов и Скуратов против Российской Федерации» от 19 июля 2007 года // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание. 2008. № 4. С. 115-132.

25 См., например: абз. 2 п. 3 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 24 февраля 1998 года № 7-П по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 1 и 5 Федерального закона от 5 февраля 1997 года «О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в Фонды обязательного медицинского страхования на 1997 год» в

связи с жалобами ряда граждан и запросами судов // Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. № 10. Ст. 1242; абз. 1 п. 3 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 13 марта 2008 года № 5-П по делу о проверке конституционности отдельных положений подпунктов 1 и 2 пункта 1 статьи 220 Налогового кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С. И. Аникина, Н. В. Ивановой, А. В. Козлова, В. П. Козлова и Т. Н. Козловой // Собрание законодательства Российской Федерации. 2008. № 12. Ст. 1183.

26 См.: абз. 3 п. 2 мотивировочной части Определения Конституционного Суда РФ от 2 февраля 2006 года № 17-О об отказе в принятии к рассмотрению запроса Законодательного Собрания Вологодской области о проверке конституционности отдельных положений статей 40, 98, 99 и 102 Федерального закона «Устав железнодорожного транспорта Российской Федерации» // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2006. № 3.

27 См.: Определение Конституционного Суда РФ от 4 декабря 1997 года № 128-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Баландина Юрия Владимировича как не соответствующей требованиям Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» // Архив Конституционного Суда РФ. 1997.

28 См., например, определения Конституционного Суда РФ: от 7 февраля 2002 года № 37-О по жалобе гражданина Кривихина Сергея Васильевича на нарушение его конституционных прав положениями абзаца третьего статьи 143 и пункта 2 статьи 145 Налогового кодекса Российской Федерации // Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. № 20. Ст. 1913; от 5 ноября 2003 года № 403-О по запросу Правительства Москвы о проверке конституционности пунктов 2 и 3 статьи 2 Федерального закона «О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации», пункта 3 статьи 11 и пункта 7 статьи 28 Федерального закона «О приватизации государственного и муниципального имущества» // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2004. № 1; от 22 января 2004 года № 12-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Авдюш-кина Валентина Никитовича, Андреевой Нелли Викторовны и Чесалиной Нины Демьяновны на нарушение их конституционных прав положе-

ниями статьи 1 Федерального закона «О прожиточном минимуме в Российской Федерации» и статьи 1 Федерального закона «О потребительской корзине в целом по Российской Федерации» // Архив Конституционного Суда РФ. 2004; от 8 июня 2004 года № 224-О об отказе в принятии к рассмотрению запроса Арбитражного суда Тюменской области о проверке конституционности части первой статьи 2 и части первой статьи 5 Закона Российской Федерации «О налоге на операции с ценными бумагами» // Архив Конституционного Суда РФ. 2004.

29 См.: Определение Конституционного Суда РФ от 17 октября 2006 года № 436-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Бухаловой Светланы Васильевны на нарушение ее конституционных прав пунктом 5 статьи 3 Федерального закона «О применении контрольно-кассовой техники при осуществлении наличных денежных расчетов и (или) расчетов с использованием платежных карт» // Архив Конституционного Суда РФ. 2006.

30 См.: Определение Конституционного Суда РФ от 27 мая 2010 года № 731-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Измайлова Мурада Буржалиевича на нарушение его конституционных прав положением подпункта 2 пункта 1 статьи 220 Налогового кодекса Российской Федерации // Архив Конституционного Суда РФ. 2010.

31 См.: Определение Конституционного Суда РФ от 16 июля 2009 года № 925-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Мазанова Сергея Александровича на нарушение его конституционных прав положением пункта 19 статьи 217 Налогового кодекса Российской Федерации // Архив Конституционного Суда РФ. 2009.

32 См., например: ч. 1 ст. 141 Конституции Австрийской Республики; ст. 129 Конституции Словацкой Республики; ст. 58—59 Конституции Французской Республики; ст. 25, п. «е» и «!» ч. 1 ст. 87 Конституции Чешской Республики и др.

33 Закон РФ от 26 июня 1992 года № 3132-1 (в ред. от 25 декабря 2012 года) «О статусе судей в Российской Федерации» // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 30. Ст. 1792.

34 См. постановления Конституционного Суда РФ: от 5 февраля 2007 года № 2-П по делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Ка-

бинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ «Ниж-некамскнефтехим» и «Хакасэнерго», а также жалобами ряда граждан // Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. № 7. Ст. 932; от 20 декабря 2011 года № 29-П по делу о проверке конституционности положения подпункта 3 пункта 2 статьи 106 Воздушного кодекса Российской Федерации в связи с жалобами закрытого акционерного общества «Авиационная компания "Полет"» и открытых акционерных обществ «Авиакомпания "Сибирь"» и «Авиакомпания "ЮТэйр"» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2012. № 2. Ст. 397; от 14 мая 2012 года № 11-П по делу о проверке конституционности положения абзаца второго части первой статьи 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан Ф. Х. Гумеро-вой и Ю. А. Шикунова // Собрание законодательства Российской Федерации. 2012. № 21. Ст. 2697.

35 См., например, определения Конституционного Суда РФ: от 11 июня 1999 года № 104-О об отказе в принятии к рассмотрению запроса Законодательного Собрания Тверской области о толковании положений статьи 12 Конституции Российской Федерации // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 1999. № 5; от 25 декабря 2003 года № 430-О по запросу Государственного Собрания - Курултая Республики Башкортостан о толковании части 1 статьи 26 Конституции Российской Федерации // Архив Конституционного Суда РФ. 2003; от 8 апреля 2004 года № 128-О по запросу Волгоградской областной Думы о проверке конституционности пункта 5 Положения о паспорте гражданина Российской Федерации // Архив Конституционного Суда РФ. 2004; от 4 октября 2005 года

№ 396-О об отказе в принятии к рассмотрению запроса Государственного Собрания - Курултая Республики Башкортостан о проверке конституционности абзацев пятого и шестого статьи 215 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2006. № 1.

36 См., например: Определение Конституционного Суда РФ от 20 ноября 1995 года № 77-О об отказе в принятии к рассмотрению запроса группы депутатов Государственной Думы Федерального Собрания и запроса Верховного Суда Российской Федерации о проверке конституционности ряда положений Федерального закона от 21 июня 1995 года «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 49. Ст. 4867.

37 См., например, постановления Конституционного Суда РФ: от 14 ноября 2005 года № 10-П по делу о проверке конституционности положений пункта 5 статьи 48 и статьи 58 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», пункта 7 статьи 63 и статьи 66 Федерального закона «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» в связи с жалобой Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации // Собрание законодательства Российской Федерации. 2005. № 47. Ст. 4968; от 2 марта 2010 года № 5-П по делу о проверке конституционности положений статьи 242.1 Бюджетного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации // Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. № 11. Ст. 1256.