CC BY
80
В.Н. Пристенский
ПРАВОВОЕ ГОСУДАРСТВО КАК ФИЛОСОФСКО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
В советской обществоведческой парадигме человек подвергался своего рода редукции -рассматривался сугубо по меркам социальности, низводился на уровень ее продукта, социальной функции. Поэтому изучение социальности, всех ее форм (в том числе и права) происходило, как правило, «без учета» человека, на основе надличностных, сверхиндивидуальных факторов, действующих объективно, «невзирая» на каждого индивида. Время, однако, опровергло такой вульгарный, социологизаторский, «редукционистский» подход к человеку, показало, что его социальное бытие не функционально, а субстанциально. Человек - не столько продукт социальности, сколько ее творец. Социальные формы возникают не «помимо» человека, а именно «через» него и «благодаря» ему, как реализация его сущности, и носят тем самым «антропогенный» характер.
Одной из таких важнейших «антропогенных» форм является право. Вот почему его изучение в наши дни немыслимо без должного внимания к философскому осмыслению проблемы человека. Право выступает как момент человеческого бытия и поэтому всецело детерминируется его параметрами. Именно они определяют главный, полномасштабный «формат» права - «формат» правового государства. Следовательно, проблема правового государства, его «человеческой» контекстуальности - одна из важных для философской антропологии: она выражает борьбу мнений вокруг концепции человека, высвечивает различные подходы к личности.
Сейчас эта проблема особенно актуальна. В конце прошлого века Россия провозгласила курс на создание правового государства, объявила о начале правовой реформы, признала международные правовые стандарты. Однако от стремления создать такое государство и официального признания международных стандартов до выполнения провозглашенной задачи очень большая дистанция. Правовая реформа в России явно дает сбои. Право пока не удается «перевести» в государственный «формат», установить его верховенство в масштабе государства, всей социальной системы. Это окончательно стало ясно в последние 2-3 года. По данным социологических исследований абсолютное большинство как «простых» россиян, так и экспертов, убеждены, что сегодня Россию нельзя считать правовым государством, ибо не соблюдается ни один из его основных принципов:
- соблюдение законов всеми: и гражданами, и организациями, и органами власти;
- независимость и объективность судов;
- соблюдение властью основных прав и свобод граждан [13, с. 46-447].
«Пробуксовка» правовой реформы свидетельствует о том, что она была провозглашена без должного интереса к глубинным, антропологическим основаниям права, без понимания того, что следует опираться на антропологический (антропоцентристский) подход к праву, согласно которому в качестве правообразующего начала выступает не государство как начало сверхиндивидуальное, надличностное, а именно индивид, личность. Данный подход различает право и закон. Здесь право понимается в аспекте человека как экспликация (развертывание) личного начала, внутренне присущих ему нормативно-ценностных принципов. Человек выступает как творец правовой реальности, право же возникает как логический момент создаваемой человеком антропосферы. Право производно от естественного порядка вещей, строя мироздания и природы человека как неотъемлемой части миропорядка, оно позволяет людям связывать свое существование со всеобщими первоначалами и первопринципами бытия. Одним из этих первопринципов является принцип свободы. До появления человека он присутствует в бытии как бы в латентной (скрытой) форме. С появлением человека свобода обнаруживает себя, проявляется, «выходит на поверхность». Она выступает как один из главных факторов жизнедеятельности человека. Человек возникает как существо, уже с момента своего появления, в силу своей разумности, обладающее свободой, являющееся ее субъектом. Осознание человеком своей изначальной свободы и ее реализация в жизнедеятельности - это и есть возникновение права.
Таким образом, в контексте антропологического (антропоцентристского) подхода свобода как бы аксиоматически соотносится с правом, а право понимается как свобода. Поэтому такой тип правопонимания можно назвать либеральным (от лат. НЪегаШ - свободный). Согласно либеральному
правопониманию, идея права формируется на основе идеи изначально свободной личности. Поэтому право рассматривается не как принуждение, внешняя по отношению к индивиду норма, а как осознанная, ценностно признанная, воплотившаяся свобода индивида, внутренне присущая ему от рождения. Здесь индивид не поставлен в подчинение к чужой воле, он обладает свободной независимой волей, способен самостоятельно ставить себе цели и преследовать свой интерес, судить, что есть право, что - произвол. Человеку не может быть навязана чуждая ему норма поведения, т.к. нормы права рождаются не «вверху» (в государстве), а «внизу» (в гражданском обществе), в процессе самопроявления свободных индивидов, взаимодействия их интересов. При этом вырабатываются правила этого взаимодействия, отмеряющие «зону» свободы самопроявления индивида, «зону» свободы его интереса с тем, чтобы свобода одного не ущемляла равноценную свободу другого. Данные правила и есть нормы права как формы бытия свободы в обществе, объективной меры этой свободы. При таком понимании право имеет не принудительный, а эмансипирующий (от лат. emancipatio - освобождение) характер, связанный с освобождением от зависимости, угнетения, отменой ограничений.
В рамках антропологического подхода к праву и вырабатывается, наполняется глубоким содержанием и смыслом определение государства как правового. Правовое государство признает нормы поведения, выработанные индивидами в гражданском обществе, и подчиняется им. Право, таким образом, как и все законодательство, становится формой подчинения государства гражданскому обществу, формой ограничения государства в пользу свободы индивида, формой реализации этой свободы. В этом качестве право выступает как само основание государственности, а государство представляет собой правовую форму организации и функционирования власти. Государственная власть основывается на дозаконотворческих и внезаконотворческих требованиях права как объективной меры свободы, первичных по отношению к государственной власти и ограничивающих ее поле. Будучи первичным по отношению к государству, а не производным от него, право, следовательно, не может быть отождествлено с законом как со вторичным явлением. Закон является вторичным именно потому, что государство оказывается институцией, не устанавливающей право, а лишь фиксирующей и формулирующей его в законе. Государство творит законы, но творит их в соответствии с объективными требованиями развития свободы в обществе (т.е. требованиями права). Право производно от государства, а государство «устанавливает» право лишь в том смысле, что государство своей силой защищает и гарантирует правоотношения.
Данный подход к праву* и должен был бы стать концепцией правовой реформы в России. Но она началась без сколько-нибудь серьезной официальной «концептуализации», без реальных шагов, направленных на изменение господствующего в нашем обществе этатистского («государствоцентристского») подхода к праву*, в русле которого право понимается исключительно в аспекте государства.
В этом аспекте государство первично по отношению к праву, а право производно от государства. Правом считается любой (независимо от содержания) формально корректный акт государства, в частности, любой закон [12, с. 16], даже если он нарушает изначальную свободу индивида. Право не имеет своей собственной, самостоятельной сущности, его сущность трактуется в терминах государственности - как «воля государства, возведенная в закон». Поэтому данный тип правопонимания обычно именуется либо легизмом (от лат. lex - закон), либо юридическим позитивизмом (от лат. ius -право и от лат. positivus - положительный). Последнее наименование подразумевает, что о праве можно говорить только как об имеющемся в наличии, фактическом, исходящем от государства явлении. Однако, на наш взгляд, вполне справедливо замечание В.С. Нерсесянца - в целях большей точности его следует именовать легистским позитивизмом [6, с. 33].
Здесь понятие права определяется через понятие государства, а государство рассматривается в качестве исключительного источника и фактора права [12, с. 13], его причины и «производительной силы», что с необходимостью приводит к инверсии. Нормальное соотношение общества и государства как бы переворачивается с ног на голову: не государство производно от общества, от объективно складывающихся отношений, а общественные отношения оказываются производными от государства, которое их произвольно формирует. Такое государство отрицает механизмы саморазвития и саморегуляции гражданского общества, которое полностью лишается самостоятельности, разрушается и поглощается государством. Исходящие от него приказные, властно-принудительные акты в принципе произвольны, хотя и претендуют на именование их правом [12, с. 15, 16], обозначаются как позитивное право. Между тем подобное государство лишь имитирует правовой порядок, поскольку оно представляет собой не институцию гражданского общества, обслуживающую интересы индивидов, а оторванную от них самодовлеющую политическую корпорацию, обслуживающую собственные интересы, организацию политического насилия, именно это насилие (а отнюдь не свободу) и фиксирующую в законе.
Эти два противоположных подхода к праву и типа правопонимания отражают глубинное различие между «Западом» и «Востоком». Оно состоит в базисной ориентации принципов социального устройства либо на индивида, либо на некое сверхиндивидуальное целое, на «систему». Соответственно, и назвать эти два базисных типа можно «персоноцентризм» и «системоцентризм». В персоноцентристской шкале ценностей главное - индивид, или человек как «мера всех вещей» (Протагор), как «абсолютная цель» (И. Кант), как высшая ценность. Все рассматривается через призму человеческой личности, ее свободы. В системоцентристской шкале ценностей человек либо вообще отсутствует, либо воспринимается как средство для достижения каких-либо надындивидуальных, «системных», целей [7, с. 71, 72].
В ХУ1-Х1Х веках персоноцентризм в ходе так называемых буржуазных революций занял ключевые позиции в крупнейших странах Европы и Северной Америки. Произошла переориентация принципов социального устройства. Базовым принципом стал считаться индивид, а изначальный неотчуждаемый характер его свободы был закреплен законодательно. Возник ряд социальных (правовых) институтов, призванных реально обеспечить свободу человека: конституционный строй, парламент, институт прав человека и т.п. Все это означало победу антропологического (антропоцентристского) подхода к праву (и соответствующего ему либерального типа правопонимания): он воплотился в сущностных характеристиках социальной системы. Закрепившееся признание свободы человека высшей ценностью означало признание ценностью и права как формы реализации этой свободы.
В контексте описанной выше общей модели представляется, что Россия до сих пор так и не смогла поменять системоцентристскую трассу своего движения в историческом времени - пространстве. В ней укоренился и стал господствующим этатистский («государствоцентристский») подход к праву и, соответственно, легистско-позитивистский тип правопонимания. Фундаментальные социальные изменения не затронули Россию ни в XIX, ни в течение большей части XX веков. Только сейчас, в ходе реформ, в результате принятия новой конституции, закрепившей естественные неотчуждаемые права - свободы человека, началась переориентация принципов социального устройства на индивида. Тем не менее процесс этот идет противоречиво. Российское государство изначально сложилось как система с жесткой ориентацией на приоритет социального целого перед индивидом как его частью, [3, с. 225-391] и эта ориентация прочно укоренилась в общественном сознании.
Поэтому закономерно, что, придя к власти, большевики постулировали примат государства (целого) над отдельным человеком (частью), а право стали трактовать в русле российской социокультурной традиции исключительно как систему принудительно-репрессивных законов.
Этатистский подход к праву проник во все сферы общества - как в его практику, так и в теорию - в правоведение. Во всех программах для изучения юридических дисциплин значится, что мы готовим правоведов. Между тем, если внимательно присмотреться к нашим программам, к нашей учебной и научной литературе, к тому, что мы преподаем и что разрабатываем в области юридических наук, то становится ясным, что право здесь зачастую отождествляется с законом, считается производным от государства, что правоведение фактически подменяется законоведением [9, с. 58]. Подмена видна уже в названии и структуре некоторых юридических дисциплин, таких, например, как история государства и права и теория государства и права. В них право «накрепко» привязано к государству, рассматривается через призму его законодательства и институтов. В данном контексте оно как бы и не может иметь собственной, «отдельной» от государства истории и теории. О подмене правоведения законоведением свидетельствует также «этатистское» (легистско-позитивистское) определение понятия права, которое по-прежнему еще довольно широко распространено в научной и учебной литературе и продолжает «воспроизводиться» в ряде уже не старых, советских, а современных, российских изданий [1, с. 263; 2, с. 166; 4, с. 10; 5, с. 242; 8, с. 72-78; 10, с. 357, 358; 11, с. 171]. На базе этого определения и сегодня еще во многих случаях строится преподавание юридических и философских дисциплин. Это определение в основных чертах сводится к следующему: право - это система общеобязательных установленных или санкционированных государством норм, выражающих его волю либо интересы.
Отождествляя право и закон, законоведение сводит право к законодательству, «подчиняет» его государственной воле, ее произволу. При таком подходе теряет всякий смысл сама постановка вопроса о формировании правового государства, становится несбыточной идея верховенства права в общественной и государственной жизни.
Таким образом, чтобы успешно провести правовую реформу, необходимо законоведение сменить на правоведение, этатистский подход к праву - на антропологический как на официальном уровне, так и в сфере общественного сознания. А для этого надо осуществить «антропологизацию» правоведения как научной и учебной дисциплины, совершить серьезные изменения в подходе к разработке правовых проблем и в преподавании правовых дисциплин. Это позволит, во-первых, выработать правильную
концепцию правовой реформы, сформировать базовое, «реформаторское» понимание права, на которое можно опереться в процессе построения правового государства, а во-вторых, готовить, действительно, правоведов, то есть специалистов, сориентированных как теоретически, так и практически, именно правовым образом, впитавших «антропологическое» понимание права как «отдельной» от государства ценности и готовых проводить правовые принципы на практике - отстаивать права и свободы граждан, быть реальными участниками правового строительства.
В этом плане правовая реформа должна быть теснейшим образом увязана с реформой высшей школы и, прежде всего, с реформированием системы высшего юридического образования, с реформированием преподавания правоведения, а «антропологизация» правоведения должна выступить как одна из главных задач правовой реформы.
Иными словами, правовая реформа в России сможет достичь цели только тогда, когда приобретет антропологическое «измерение» - станет осуществляться для человека, во имя человека и через человека. Чтобы движение к правовому государству было, действительно, реальным, а не оставалось декларативным, нам (на уровне как индивидуального, так и общественного сознания, менталитета) необходимо осуществить своего рода концептуальный переворот - сменить традиционную («этатистскую») парадигму правопонимания, перестроить систему ценностей и принципов социального устройства в персоноцентристском духе и тем самым выявить и вывести на передний план недооцениваемое до сих пор нашей традицией «человеческое» содержание права, его антропологические основания.
Без такого («антропологического» по своей сути) переворота в нашей духовной культуре будет невозможно нормально решить одну из ключевых стратегических задач современной России - задачу формирования на отечественной социокультурной почве правовой государственности.
Таким образом, правовое государство как философско-антропологическая проблема - это один из путей постижения человека как уникального онтологического феномена, как единственного существа, обладающего разумом и свободой и способного свою свободу разумно реализовать в обществе и государстве - установить принцип верховенства права.
Данная проблема может быть решена двумя путями. Первый из них предполагает антропологический анализ правовой государственности, выявление ее человеческих оснований, роли «человеческого фактора» правовой инженерии. Второй - правовой анализ «антропологичности», правовое «тестирование» самого человека, «измерение» его правовой интенциональности («правоустремленности»). Такое исследование правового потенциала человека, его правовых возможностей и способностей должно ответить на вопрос: насколько он не только потенциально, но и реально «устремлен» к правовому государству, готов формировать его структуры? Оно при необходимости должно вскрыть «механизм торможения» правовому строительству, его «антропогенную» составляющую, которая на индивидном, личностном (субъективном) уровне мешает установлению принципа верховенства права. Данный принцип тем самым выступает и как критерий «антропологичности» государства, его «человекоориентированности», и как критерий «юридичности» человека, его «правосозидательности».
В этом контексте правовое государство предстает по своей сути как форма синтеза «антропологичности» и «юридичности». Существуя «через» человека, во имя и для него, оно обнаруживает свою антропологическую природу, выступает как «антропологическое», «человекоориентированное» государство. Человек же, создав правовое государство и постоянно его воспроизводя, «поддерживая», только в нем и «через» него в полной мере становится правовым существом, обретает свою правовую сущность.
Литература
1. Всемирная история государств и права: Энциклопедический словарь / Под ред. А.В. Крутских. М., 2001.
2. Касьянов В.В., Нечипуренко В.Н. Социология права. Ростов н/Д, 2001.
3. Ключевский В.О. История сословий в России // Соч.: В 9 т. М., 1989. Т. 6.
4. Комаров С.А. Общая теория права. М., 1996.
5. Краткий философский словарь / Под ред. А.П. Алексеева. М., 1998.
6. Нерсесянц В.С. Философия права: Учебник для вузов. М., 2004.
7. Оболонский А. Почему Россия не стала Западом? // Дружба народов. 1992. № 10.
8. Социология права: Учеб. пособие / Под ред. В.М. Сырых. М., 2001.
9. Трусов А.И. Правоведение или законоведение? // Методологические проблемы правоведения. М., 1994.
10. Философский энциклопедический словарь. М., 1998.
11. Черданцев А.Ф. Теория государства и права: Учебник для вузов. М., 2001.
12. Четвернин В.А. Демократическое конституционное государство: Введение в теорию. М., 1993.
13. Шереги Ф. Социология права: Прикладные исследования. СПб., 2002.
