CC BY
38УГОЛОВНОЕ ПРАВО И КРИМИНОЛОГИЯ, УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЕ ПРАВО
УДК 34:316 В. Е. Квашис
ВНИИ МВД России,
Ю. А. Случевская
Калининградский филиал Санкт-Петербургского университета МВД России
РЧ ** **
Правовая защита семейных отношении (к законопроекту о семейно-бытовом насилии)
АННОТАЦИЯ. Рассматривается проблема семейно-бытового насилия, которая активно обсуждается в связи с появлением проекта федерального закона «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации». Отмечается, что отечественная статистика семейно-бытового насилия разрозненна и фрагментированна, и это значительно затрудняет объективную оценку масштабов проблемы. Делается вывод о том, что необходимо разработать легальное понятие семейно-бытового насилия, включающее в себя описание объективно фиксируемых признаков. Авторы критически рассматривают определение, предложенное разработчиками законопроекта. Отмечается, что вмешательство государства в частную сферу допустимо только в случае наличия реальной угрозы жизни и здоровью жертвы, при этом в случае конфликта, не представляющего угрозы для жизни и здоровья, должна быть гарантирована возможность обращения к государственным структурам или общественным объединениям за квалифицированной помощью. Главной причиной неэффективности мер, предусмотренных действующим законодательством, является халатное отношение к семейному насилию со стороны конкретных должностных лиц, а не проблемы правового регулирования. В качестве положительной новеллы законопроекта отмечается введение института защитного предписания.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: семейное насилие, потерпевший, побои, правоприменение, законодательство, суд.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Квашис В. Е., Случевская Ю. А. Правовая защита семейных отношений (к законопроекту о семейно-бытовом насилии) // Научный портал МВД России. 2020. № 1 (49). С. 30.
V. E. Kvashis
National Research Institute of the Ministry of Interior of the Russian Federation,
Y. A. Sluchevskaya
Kaliningrad Division of the Saint-Petersburg University of the Ministry of Interior of the Russian Federation
Legal protection of family relations (to draft of Law on family violence)
ABSTRACT. The article discusses the problem of domestic violence, which is actively discussed in society in connection with the appearance of the draft Federal Law "On the Prevention of Domestic Violence in the Russian Federation". It is noted that statistics on domestic violence are fragmented, which greatly complicates the objective assessment of the extent of the problem. The conclusion is made that it is necessary to develop a legal concept of domestic violence, including a description of objectively recorded signs. The authors critically examine the definition proposed by the law drafters. It is noted that state intervention in the private sphere is permissible only if there is a real threat to the life and health of the victim, while in the event of a conflict without
a threat to life and health, the possibility of contacting state structures or public associations for qualified assistance should be guaranteed. The main reason for the ineffectiveness of measures provided for by current legislation is the negligent attitude to family violence by specific officials, and not the problem of legal regulation. As a positive novelty of the draft Federal Law, the introduction of the institution of a protective order is noted.
KEYWORDS: domestic violence, victim, assault, Law Enforcement practice, legislation, court.
FOR CITATION: Kvashis V. E., Sluchevskaya Y. A. Legal protection of family relations (to draft of Law on family violence) // Scientific portal of the Russia Ministry of the Interior. 2020. № 1 (49). P. 30 (in Russ.).
В 2019 г. в России заметно оживилась полемика, связанная с проблематикой семейного насилия. Появление проекта федерального закона «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации» вызвало не совсем обычную, но предсказуемую волну общественной дискуссии, которая, как показывает анализ, по большей части не носила содержательного характера. Подобная ситуация имела место в 2009 г., когда часть общественности активно выступала против введения ювенальной юстиции. Аргументация противников этих новелл в обоих случаях схожая: национальные особенности, менталь-ность, духовность и традиционные ценности. К сожалению, дискуссии по поводу резонансных законопроектов ныне все чаще ведутся без опоры на статистическую информацию, на результаты криминологических, социологических и других исследований, все чаще они находятся за пределами принятой юридической лексики. Все эти характерные черты современной полемики по поводу тех или иных законодательных инициатив отражают состояние умонастроений и массового правосознания, которые во многом обусловлены заметным снижением уровня общей и правовой культуры населения.
Семейное насилие издавна было в стране темой табуированной. В течение длительного периода оно не рассматривалось как аномальный социальный феномен, отражающий патологии в сфере семейных отношений, а принималось как обыденность и нормальное явление. По сути дела, в этом и состоит основная проблема признания российским обществом различных форм семейного насилия как девиантного поведения, квалификация которого в качестве правонарушения или преступления зависит от тяжести наступивших последствий. Между тем одним из печальных наследий прошлого страны является культ силы и насилия, воспринятый современной общественной практикой и соответствующей эстетикой поведения власти, который пронизывает все социальные институты, в том числе институт семьи и семейные отношения в целом. Не разделяя конспирологических теорий противников рассматриваемого законопроекта, сле-
дует признать, что в контексте культивируемого в обществе насилия сохранение «статус-кво» государству, по разным практическим соображениям, представляется предпочтительным. В то же время ухудшение социально-экономической ситуации, маргинализация отдельных социальных групп и другие негативные процессы закономерно вызывают напряжение и агрессию, которые в основном канализируются в сферу частной жизни. Однако культивирование насилия может дать и более негативный эффект, а убежденность в том, что такие процессы и, главное, вектор накопившейся агрессии можно успешно контролировать, является опасной иллюзией.
Противниками законопроекта развернута довольно мощная кампания в средствах массовой информации и социальных сетях. Между тем опросы россиян показывают, что 70 % из них считают необходимым принятие закона о профилактике семейного насилия. По данным ВЦИОМ, в недопустимости любого физического насилия в семье уверены 90 % респондентов1.
Следует отметить, что отечественная статистика семейно-бытового насилия разрозненна и фрагментированна, что значительно затрудняет объективную оценку масштабов проблемы. Такая неопределенность и неполнота информационной базы позволяет сторонникам и противникам законопроекта оперировать удобными для них результатами выборочных исследований и источниками информации.
По данным Росстата, численность лиц, признанных потерпевшими от преступлений, связанных с насильственными действиями в отношении члена семьи, составила в 2017 г. 25,7 тыс. женщин и 10,4 тыс. мужчин2. Эти данные Росстату предоставляет Министерство здравоохранения Российской Федерации, которое, главным образом, собирает информацию через подведомственные центры социальной помощи семье и детям. Учитывая, что жертвы насилия в семье обращаются в кризисные центры крайне редко, к этим данным необходимо относиться достаточно критично.
1 См.: Ведомости. 2019. 15 дек.
2 См.: Федеральная служба государственной статистики.
Правонарушения. М. : Росстат, 2018.
В публикациях СМИ, призывающих к срочному принятию законопроекта, часто используется информация, что в России ежегодно от рук партнеров гибнут 14 тыс. женщин. Это данные из доклада Российской Федерации, представленного в 1999 г. в Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин. И хотя прошло уже 20 лет, этими данными по-прежнему широко оперируют, не учитывая снижения преступности, изменений демографической ситуации и других важных переменных. Между тем, по данным МВД России, в 2018 г. зарегистрировано 8 574 случая убийств и покушений на убийство, а также 23 224 случая умышленного причинения тяжкого вреда здоровью3, часть из которых могла повлечь смерть потерпевшего по неосторожности; однако далеко не все эти факты являются результатом семейно-бытовых конфликтов. (Как видно, данные о 14 тыс. женщин, ежегодно погибающих в результате семейно-бытовых конфликтов, являются спекулятивными). Кроме того, неправильно считать, что жертвами семейно-бы-товых конфликтов являются только женщины; наряду с этим, растет уровень насилия в отношении детей, а также людей пожилого возраста.
В статистике МВД России информация о жертвах семейно-бытовых конфликтов не детализирована и в целом является весьма ограниченной. В конце 2019 г., когда обсуждение законопроекта вышло на новый этап, МВД России сообщило, что за 2018 г. в сфере семейно-бытовых отношений в отношении женщин было совершено 21 390 преступлений4. Как видно, в этот массив не вошли данные об административных правонарушениях. По опросам ВЦИОМ, 40 % респондентов знают о случаях побоев в знакомых им семьях. По оценкам экспертов, 60-70 % женщин, страдающих от домашнего насилия, не обращаются за помощью, и только 3 % таких случаев доходит до суда5. Проблема упорядочения статистической информации о семейном насилии сама по себе является одной из наиболее актуальных. Сложность ее решения связана не только с определением субъекта (государственного органа), на который целесообразно возложить соответствующие функции, но и с ответом на ключевой вопрос: что именно считать.
3 См.: Состояние преступности в России за январь-декабрь 2018 года. URL : https://xn--b1aew.xn--p1ai/reports/ item/16053092/
4 См.: В МВД назвали число пострадавших от домашнего насилия женщин. URL : https://www.rbc.ru/rbcfreenews/5dd68 44f9a794787117e082d
5 См.: Проблема домашнего насилия в России и реакция
государства : доклад Human Rights Watch. 2018, окт.
Специалисты, занимающиеся исследованиями семейного насилия, выделяют следующие его виды: физическое, сексуальное, экономическое и психологическое. Столь широкое понимание семейного насилия может поставить правоприменителя, привыкшего работать с конкретными юридическими конструкциями, в затруднительное положение. Поэтому необходимо разработать легальное понятие семейно-бытового насилия, включающее в себя описание объективно фиксируемых признаков.
Разработчики законопроекта предложили рассматривать как семейно-бытовое насилие «умышленное деяние, причиняющее или содержащее угрозу причинения физического и (или) психического страдания и (или) имущественного вреда, не содержащее признаки административного правонарушения или уголовного преступления»6. На наш взгляд, данное определение нельзя признать удачным. Во-первых, использование таких категорий, как «физическое и (или) психическое страдание», само по себе вызывает много вопросов в силу их расплывчатости и субъективного восприятия. Во-вторых, не совсем понятна или совсем не понятна логика разработчиков законопроекта, которые вывели из понятия «семейно-бытовое насилие» административные правонарушения и преступления. Такая логика нарушает принцип системности противодействия негативным явлениям. Наконец, использование термина «уголовное преступление» вообще обескураживает; хочется думать, что оно, скорее, говорит о небрежности, а не об уровне квалификации разработчиков законопроекта.
При рассмотрении проблемы семейного насилия, актуальность которой признают и сторонники, и противники законопроекта, следует ответить на два принципиальных вопроса: где проходит грань между невмешательством в частную жизнь и необходимостью применения мер защиты в отношении жертвы насилия; в чем причина неэффективности мер, предусмотренных действующим законодательством.
Первый вопрос - это классическая юридическая дилемма о приоритете прав. Жизнь и здоровье жертвы имеют несомненный приоритет перед правом на неприкосновенность частной жизни. Вмешательство государства допустимо только в случае наличия реальной угрозы жизни и здоровью; однако это не означает, что в осталь-
6 Проект закона о профилактике семейно-бытового насилия // Официальный сайт Совета Федерации. URL : http:// council.gov.ru/services/discussions/themes/110611/
ных случаях государство не может участвовать в разрешении семейных конфликтов. В случае конфликта, не представляющего угрозу для жизни и здоровья, любая из сторон может обратиться к государственным структурам или общественным объединениям за квалифицированной помощью. Задача государства состоит в разработке механизмов, обеспечивающих получение необходимой помощи.
При ответе на второй вопрос необходимо иметь в виду следующее. Противоправные деяния в таких конфликтах в зависимости от последствий могут быть квалифицированы по ст. 6.1.1 КоАП РФ (побои), ст. 116.1 УК РФ (нанесение побоев лицом, подвергнутым административному наказанию), ст. 115 УК РФ (умышленное причинение легкого вреда здоровью). Чаще всего на практике применяются именно эти статьи. Возможна также и квалификация по ст. 117 УК РФ (истязание), ст. 119 УК РФ (угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью), ст. 112 УК РФ (умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью), ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью), ст. 131 УК РФ (изнасилование), ст. 105 УК РФ (убийство), ч. 3 ст. 30, ст. 105 УК РФ (покушение на убийство). Учитывая, что разнообразные формы, в которых может проявляться семейно-бытовое насилие, уже криминализированы, возникает вопрос о целесообразности введения дополнительного (отдельного) состава преступления. Главный довод сторонников криминализации семейного насилия состоит в том, что, в отличие от преступных посягательств со стороны незнакомого лица, в семейных конфликтах жертва преступлений находится в материальной или иной зависимости от агрессора, как правило, проживает с ним совместно и в силу этого насилие носит систематический характер.
В 2016 г. законодатель фактически ввел специальный состав преступления в УК РФ, предусматривающий ответственность за одну из форм домашнего насилия, - установил в ст. 116 УК РФ ответственность за побои в отношении близких лиц. При этом побои без отягчающих обстоятельств были переведены в разряд административных правонарушений. Эта норма действовала весьма непродолжительное время (восемь месяцев), что не позволяет сделать однозначные выводы о ее эффективности. Скорее, здесь необходимо давать оценку медийному эффекту обоих процессов - криминализации и декриминализации побоев. С 7 февраля 2017 г. побои в отношении близких лиц были декриминализированы - за любые побои без отягчающих обстоятельств, со-
вершенные не более одного раза в течение года, ныне предусмотрена административная ответственность. А за побои при отягчающих обстоятельствах (из которых исключено совершение указанного деяния в отношении близких лиц) или совершенные лицом, подвергнутым за то же деяние административному наказанию, установлена уголовная ответственность.
По мнению ряда экспертов, «отмена в феврале 2017 г. уголовной ответственности за первые побои в отношении близких лиц стала серьезным шагом назад...
Декриминализация первых побоев в семье послужила агрессорам сигналом о вседозволенности, осложнила пострадавшим привлечение причинителя насилия к ответственности и ослабила гарантии защиты»7. Это довольно широко распространенное утверждение. В то же время существует ряд доводов, позволяющих позитивно оценивать введение административной пре-юдиции в отношении состава, предусматривающего ответственность за побои, что, однако, не исключает критического отношения к судебной практике по указанным делам.
Как известно, сложность применения ст. 116 и 116.1 УК РФ связана с тем, что здесь речь идет о делах частно-публичного и частного обвинения. Это обстоятельство затрудняет доступ жертв к правосудию. Введение института административной преюдиции упростило эту проблему. Кроме того, необходимо учитывать, что очень часто по разным соображениям жертва насилия не желает инициировать уголовное преследование агрессора. В наиболее распространенных сценариях семейно-бытового конфликта достаточно применения превентивной меры, заключающейся во временной изоляции агрессора от жертвы. В этом случае назначение административного ареста, на наш взгляд, является наиболее действенной мерой. Судебная практика не всегда учитывает суть и истоки семейных конфликтов, и, как правило, по таким делам назначается наказание в виде штрафа, который выплачивается из семейного бюджета. Как видно, сложность ситуации связана не столько с пробелами в правовом регулировании, сколько с правоприменительной практикой, где де-факто проблема семейного насилия игнорируется. Не случайно широкий резонанс приобрели факты, когда представители правоохранительных органов не реагировали на проявления бытового насилия, приведшие к тяжким последствиям.
7 См.: Проблема домашнего насилия в России и реакция государства : доклад Human Rights Watch. 2018, окт.
Приведенные соображения не следует рассматривать как доводы против принятия закона о профилактике семейно-бытового насилия. Мы лишь хотим подчеркнуть, что проблема должна решаться системно. В качестве положительной новеллы законопроекта необходимо отметить введение такой меры, как защитное предписание. Обратим внимание, что разработчики законопроекта возложили обязанность применения этой меры на органы внутренних дел, которые рассматриваются как основной субъект профилактики семейно-бытового насилия. Несмотря на довольно высокий уровень доверия к полиции, вопрос о том, готовы ли сами участники семейного конфликта к контактам с полицией, остается открытым. Точно так же открытым остается и вопрос о том, готова ли сама полиция в пределах существующей штатной численности и ресурсного обеспечения взять на себя вмешательство в се-мейно-бытовые конфликты.
Поставленные здесь вопросы и приведенные соображения, несомненно, нуждаются в дальнейшем осмыслении, но они не могут не входить в баланс размышлений о судьбе и перспективах рассматриваемого законопроекта.
Рукопись поступила в редакцию 22.12.2019, принята к публикации 26.12.2019.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРАХ
Виталий Ефимович Квашис, заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник отдела по исследованию проблем анализа и прогнозирования преступности научно-исследовательского центра по исследованию проблем криминологического обеспечения деятельности органов внутренних дел, анализа и прогнозирования преступности, социологического обеспечения деятельности органов внутренних дел, изучения общественного мнения о полиции федерального государственного казенного учреждения «Всероссийский научно-исследова-
тельский институт Министерства внутренних дел Российской Федерации»(Российская Федерация, 121069, г. Москва, ул. Поварская, д. 25, стр. 1).
E-mail: kvashis@mail.ru
Тел.: 8 (495) 214-23-72
Юлия Александровна Случевская, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права, криминологии и уголовно-исполнительного права Калининградского филиала федерального государственного казенного образовательного учреждения высшего образования «Санкт-Петербургский университет Министерства внутренних дел Российской Федерации» (Российская Федерация, 236006, г. Калининград, ул. Генерала Галицкого, д. 30).
E-mail: ula-sl@mail.ru
Тел.: 8 (4012) 46-16-76
INFORMATION ABOUT THE AUTHORS
Vitaliy E. Kvashis, Honored worker of Science of the Russian Federation, Doctor of Juridical Sciences, Professor, Chief Researcher, Crime Analysis and Forecasting Research Department, Research Center for the Study of Criminological Support for the Activities of the Internal Affairs Bodies, Crime Analysis and Forecasting, Sociological Support for the Activities of the Internal Affairs Bodies and Study of Public Opinion about the Police, National Research Institute of the Ministry of Interior of the Russian Federation (Povarskaya Str., 25, b. 1, Moscow, 121069, Russian Federation).
E-mail: kvashis@mail.ru
Tel.: 8 (495) 214-23-72
Julia A. Sluchevskaya, Candidate of Juridical Sciences, Assistant Professor in the Department of Criminal Law, Criminology and Penal Law, Kaliningrad Division of the Saint-Petersburg University of the Ministry of Interior of the Russian Federation (Kaliningrad, General Galitsky Str., 30, 236006, Russian Federation).
E-mail: ula-sl@mail.ru
Tel.: 8 (4012) 46-16-76
