CC BY
74
российское право
ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА
ПРАВОСУБЪЕКТНОСТЬ ИНОСТРАННЫХ ЛИЦ В ИСПОЛНИТЕЛЬНОМ ПРОИЗВОДСТВЕ РОССИИ И СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ: ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
ВЛАДИСЛАВ ОЛЕГОВИЧ ПУЧКОВ
Юрист арбитражной практики ООО «Правопроцесс»,
e-mail: [email protected]
Выясняется, с какого момента возникает правосубъектность иностранных лиц в исполнительном производстве России и США. Исследуются особенности множественной правосубъектности. Делается вывод о том, что правосубъектность взыскателя и должника возникает одновременно, с момента издания исполнительного документа.
The moment when the foreign person's legal personality begins in the executive law of Russia and the U. S. is examined. The peculiarities of diversity of citizenship's in the U. S. law are explored. The author makes a conclusion that legal personality of an execution debtor and an execution creditor accrues in a moment of the writ of execution's enforcement.
Ключевые слова: исполнительное производство, иностранные лица, правосубъектность, взыскатель, должник
Key words: executive law, foreign persons, legal personality, execution debtor, execution creditor
Традиционным для российской теории права является понимание правосубъектности как синтеза правоспособности и дееспособности лица, дифференцированного с учетом специфики конкретного правоотношения1. При этом правосубъектность как таковая, по мнению М. Н. Марченко, может возникнуть лишь в тот момент, когда лицо приобретает и правоспособность, и дееспособность2. А. В. Рего указывает, что правоотношения в исполнительном производстве имеют неоднородный характер, вследствие чего их реализация возможна, только если в них участвуют уполномоченный орган либо должностное лицо (суд, судебный пристав-исполнитель), а также взыскатель и должник3. Данная позиция подтверждается положениями Федерального закона «Об исполнительном производстве»4, который в ч. 1 ст. 1 определяет названных субъектов как обязательных участников отношений по принудительному исполнению судебных и иных юрисдикционных актов.
Из этого следует, что исполнительное производство как форма юрисдикционной деятельности реализуется тогда, когда все его обязательные участники приобретают правосубъектность, предусмотренную законодательством об исполнительном производстве. Вместе с тем участие иностранных лиц как субъектов в ис-
полнительном производстве по ряду объективных причин усложняет реализацию соответствующих правоотношений.
Ключевая проблема, связанная с правосубъектностью иностранных лиц в исполнительном производстве РФ и реализацией исполнительных правоотношений с их участием, заключается в том, что российское законодательство не позволяет однозначно определить момент возникновения правосубъектности таких лиц. Разрешение указанной проблемы играет крайне важную роль в обеспечении прав иностранных лиц в исполнительном производстве, которое, по справедливому мнению Д. Х. Валеева, не предусматривает распространения на таких лиц норм их личного закона согласно ч. 3 ст. 62 Конституции РФ5.
Наличие этой проблемы привело к возникновению научной дискуссии. Анализ юридической литературы позволил выделить три основные концепции возникновения у иностранных лиц правосубъектности в исполнительном производстве.
Сторонники формальной концепции считают, что правосубъектность иностранных лиц в исполнительном производстве возникает с момента начала исполнительных действий. Упомянутая выше ч. 1 ст. 1 Федерального закона
«Об исполнительном производстве» связывает начало исполнительного производства с процедурой принудительного исполнения судебного или иного юрисдикционного акта. В свою очередь, указанная процедура, как усматривается из содержания ч. 1 ст. 30 Закона, возникает с момента возбуждения исполнительного производства и начала исполнительных действий. В связи с этим, с точки зрения А. Н. Бересне-ва и В. А. Гуреева, именно в данный момент все участники исполнительного производства, в том числе иностранные лица, приобретают право субъектно сть6.
Сходного мнения придерживается А. В. Ре-го, который отмечает, что свойство публичности, присущее всем правоотношениям в исполнительном производстве, предопределяет тот факт, что исполнительное производство начинается с момента, когда и властный, и подвластный субъекты приобретают права и обязанности. Соответственно именно с момента возбуждения исполнительного производства (т. е. появления прав и обязанностей у судебного пристава-исполнителя) все участники соответствующих отношений приобретают правосубъектность7. Подход автора разделяет Д. Х. Валеев, который пишет, что возникновение у иностранного лица правосубъектности с момента возбуждения исполнительного производства обосновано спецификой предмета исполнительного производства, т. е. принудительно-исполнительной деятельности судебного при-става-исполнителя8.
Подобный подход нашел отражение в практике ряда судов России. Так, ФАС Дальневосточного округа в постановлении от 21 августа 2001 г. по делу № Ф03А51/01-1/16059 указал, что стороны вправе заключить мировое соглашение только с момента возбуждения исполнительного производства, так как до этого они не обладают соответствующим правом. Сходная позиция усматривается в постановлении ФАС Поволжского округа от 6 декабря 2005 г. по делу № А12-3592/05-С3210, в котором определено, что права и обязанности иностранных лиц в исполнительном производстве возникают с момента предъявления исполнительного листа к принудительному исполнению.
Однако необходимо отметить, что еще до возбуждения исполнительного производства бывшие истец и ответчик приобретают соответствующие права и обязанности. Так, ч. 1 ст. 7 Федерального закона «Об исполнительном производстве» устанавливает обязанность должника добросовестно исполнить судебный акт, вынесенный по итогам рассмотрения дела с его участием. Кроме того, как следует из со-
держания п. 17 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 ноября 2015 г. № 50 «О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства»11, права и обязанности, предусмотренные Федеральным законом, возникают у сторон с момента выдачи исполнительного листа либо иного исполнительного документа. При этом не всякий юрисдикционный акт можно принудительно исполнить (например, судебное решение об определении порядка пользования имуществом, о понуждении к заключению договора и т. д.).
Интерес в данном случае представляет определение Арбитражного суда Нижегородской области от 15 октября 2015 г. по делу № А43-19656/201512. Им было утверждено мировое соглашение по спору между компанией с долевым участием иностранного капитала «Эра» и Нижегородской епархией Русской православной церкви. В соглашении отдельно указывалось, что ответчик по делу (Нижегородская епархия) обязуется «возносить молитвы о здравии» директоров компании «и благополучии во всех их благих делах и начинаниях». Безусловно, принудительно исполнить это положение мирового соглашения нельзя, поскольку судебный пристав-исполнитель по ряду причин (в том числе связанных с особенностями богослужения) не может достоверно установить, молитвы о чьем здоровье и благополучии были вознесены.
В экзекватурной концепции моментом возникновения у иностранных лиц правосубъектности в сфере исполнительного производства выступает момент издания правового акта, обладающего свойством исполнимости. Так, И. В. Решетникова отмечает, что любой акт, обладающий свойством исполнимости (например, судебное решение или судебный приказ) создает у лиц, которым он адресован, соответствующие права и обязанности, которые лежат в плоскости исполнительного производства. При этом обращение к механизмам принудительного исполнения является не причиной возникновения у иностранного лица соответствующей правосубъектности, а следствием его отказа от ее надлежащего проявления, т. е. исполнения предписаний, содержащихся в судебном решении либо исполнительном документе13. Представитель дореволюционной науки гражданского процесса К. И. Малышев придерживался сходной позиции, указывая, что исполнительное производство представляет собой процесс принудительного изменения фактического состояния отношения на основании акта, имеющего свойство исполнимо-сти14. Известный современный процессуалист
российское право
ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА
А. Т. Боннер также связывает момент возникновения правосубъектности иностранных лиц с изданием властного акта, который предписывает должнику совершить те или иные действия в пользу взыскателя15.
Идеи экзекватурной концепции во многом базируются на прецедентных актах Европейского Суда по правам человека. Так, в деле «Райлян ^ау1уап) против Российской Федерации.»16 Суд указал, что исполнение требований судебного акта является логическим завершением судопроизводства. Из этого следует, что принудительное исполнение обязанностей должником посредством совершения исполнительных действий возможно только в том случае, если у должника-иностранного лица уже имеется соответствующая обязанность. Иначе, как подчеркнул ЕСПЧ, процедура принудительного исполнения не имела бы законных оснований. Сходное положение содержится
Законодательство и судебная практика России до сих пор не пришли к однозначному ответу на вопрос о том, когда у иностранных лиц возникает правосубъектность в исполнительном производстве
и в п. 60.2 Концепции единого Гражданского процессуального кодекса РФ17, которая, в отличие от действующих Гражданского процессуального и Арбитражного процессуального кодексов Российской Федерации, рассматривает исполнительное производство не как самостоятельную юрисдикционную деятельность, а как одну из стадий гражданского судопроизводства.
Согласно дифференцированной концепции момент возникновения у иностранного лица правосубъектности в исполнительном производстве зависит от того, в качестве какой из сторон исполнительного производства оно выступает, а также от вида юрисдикционного акта, который надо исполнить. В частности, С. М. Пелевин указывает, что исполнительное производство «может возникнуть в ситуации, когда исполнительный документ не рассматривался в суде», а также если судебный пристав-исполнитель возбудил исполнительное производство18. При этом, по мнению автора, в первом случае правосубъектность возникает у обеих сторон одновременно, а во втором -сначала у взыскателя (с момента выдачи исполнительного листа), а затем у должника (с момента возбуждения исполнительного про-изводства)19. Ю. А. Попова тоже считает, что если юрисдикционный акт можно исполнить
принудительно, правосубъектность иностранных лиц - взыскателя или должника - возникает с момента начала исполнительных действий. В остальных случаях правосубъектность в исполнительном производстве возникает с момента издания правового акта, не подлежащего принудительному исполнению20.
На наш взгляд, приведенные утверждения являются спорными и в доктринальном, и в прикладном аспекте. Так, В. В. Захаров отмечает, что права и обязанности иностранных взыскателя или должника в исполнительном производстве взаимообусловлены и взаимосвязаны, поэтому могут возникать только одно-временно21. Его позицию разделяют В. В. Яр-ков22 и И. В. Решетникова23. Кроме того, в п. 2.2 Методических рекомендаций ФССП России по порядку исполнения требований исполнительных документов о взыскании алиментов от 19 июня 2012 г. № 01-16 установлено, что права и обязанности взыскателя и должника в исполнительном производстве возникают с момента издания уполномоченным органом или должностным лицом исполнительного документа.
Можно сделать вывод о том, что законодательство и судебная практика России до сих пор не пришли к однозначному ответу на вопрос о том, когда у иностранных лиц возникает правосубъектность в исполнительном производстве. Как мы отмечали выше, ст. 10 Закона об исполнительном производстве предусматривает распространение на таких лиц российского национального режима. В то же время правосубъектность иностранного лица, занимающего процессуальное положение стороны в судебном процессе, определяется его личным законом (ч. 1 ст. 399 ГПК РФ, п. 23 Информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 июля 2013 г. № 15824). В связи с этим в теории и практике российского исполнительного производства утвердилось мнение, что с момента, когда иностранное лицо становится стороной в исполнительном производстве, оно утрачивает возможность действовать на основании норм своего личного закона25.
Мы согласны с мнением О. В. Исаенковой о том, что из-за взаимосвязи и взаимообусловленности прав и обязанностей взыскателя и должника в исполнительном производстве их правосубъектность возникает одновременно26. С учетом складывающейся судебной и административной практики ФССП России моментом возникновения правосубъектности иностранного лица в исполнительном производстве следует считать издание исполнительного документа. Представляется, что для обеспечения
единообразия правоприменительной практики в рамках исполнительного производства с участием иностранных лиц требуется закрепить в Федеральном законе «Об исполнительном производстве» нормы, определяющие содержание правосубъектности иностранных лиц и момент ее возникновения, как это сделано в ст. 5 Кодекса административного судопроизводства РФ.
Переходя к исследованию правосубъектности иностранных лиц в исполнительном производстве США, нужно подчеркнуть, что такие лица были вовлечены в орбиту исполнительного производства США на протяжении всей американской истории27. Указанный факт был обусловлен федеративной формой государственного устройства США и способствовал тому, что правовое регулирование исполнительных действий с участием иностранного элемента выделилось в самостоятельную группу норм исполнительного производства. Так, в настоящее время на территории 28 штатов США действует Единообразный закон «О признании иностранных судебных решений о взыскании денежных средств» (Uniform Foreign Country Money Judgments Recognition Act), многие нормы которого регулируют правосубъектность иностранных лиц в исполнительном производстве США. Федеральный закон США «О добросовестном взыскании долгов» (Fair Debt Collection Practices Act) в п. «b» § 814 предусматривает возможность сторон в исполнительном производстве заключить соглашение о выборе права, применимого к статусу отдельных видов имущества в исполнительном производстве. Кроме того, из содержания п. «с» Закона явствует, что право- и дееспособность иностранных лиц в исполнительном производстве США подчинены их личному закону.
В связи с этим, как полагает П. Р. Вимс, специфика исполнительного производства США с иностранным элементом (например, широкое использование договорных конструкций, в частности регулирующих применимое право) позволяет говорить о том, что уже сформирован самостоятельный массив норм, составляющих международное исполнительное право (international executive law)28.
Исследователь гражданского процесса США Г. О. Аболонин пишет, что правосубъектность иностранных лиц в американском исполнительном производстве возникает с момента вступления в силу судебного акта29. Так, Верховный Суд США в деле Goodyear Dunlop Tires Operations, S. A. v. Brown указал: «Исполнительное производство начинается уже с того момента, когда решение суда вступило в силу, и у проигравшей стороны возникла позитивная обязанность
осуществить те или иные действия, определенные судом». Дж. К. Хазард и М. Таруффо подчеркивают, что выдача исполнительного листа (a writ of execution) сама по себе не приводит к существенному изменению правосубъектности иностранного лица в федеральном гражданском судопроизводстве, поскольку в контексте ст. 68 Федеральных правил гражданского процесса США (Federal Rules of Civil Procedure) исполнительное производство понимается как заключительная стадия судебного процесса30.
Проблема правосубъектности иностранных лиц в исполнительном производстве США сопряжена с таким явлением, как взаимосвязь исполнительных производств (executory proceedings interrelationship). Ее сущность была впервые раскрыта Б. Робакером в 2005 г. Как отмечает данный автор, специфика формы государственного устройства США предопределила тот факт, что судебное решение по одному и тому же делу может исполняться в рамках как федеральной юрисдикции, так и юрисдикции штатов или юрисдикций нескольких штатов од-новременно31. При этом нормы о личном законе лица (в частности, юридического лица) неодинаково трактуются в законодательстве штатов о международном частном праве. В связи с этим в исполнительном производстве США возникла проблема множественности личного закона (diversity of citizenship) иностранного лица: коллизионные привязки различных штатов стали создавать у одного и того же лица правосубъектность в рамках нескольких правовых систем одновременно32.
К примеру, Верховный суд штата Нью-Йорк в деле Douglass v. Phenix Ins. Co. указал, что личным законом иностранного юридического лица в данном штате является закон того штата или государства, где учреждено юридическое лицо. В штате Калифорния личным законом компании считается право того штата либо государства, в котором находится ее административный центр (постановление Верховного суда штата Калифорния по делу Friese v. Superior Court). Таким образом, если исполнительные действия в отношении иностранной компании будут проводиться на территории этих штатов, то ее правосубъектность в исполнительном производстве будет разной в каждом штате.
По словам авторов «Комментария к Единообразному торговому кодексу США» (далее -ЕТК США) Ф. Х. Миллера и У. Дж. Пирса, одним из способов разрешения описанной проблемы в прецедентно-правоприменительной практике судов США является использование доктрины уклонительных средств (escape devices). Она дает суду законную возможность укло-
российское право
ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА
ниться от применения компетентного правопорядка в пользу права штата или федерации (в зависимости от вида суда) в том случае, если применяемое право противоречит правопорядку lex fori33.
Несмотря на то что данная доктрина позволяет нивелировать ряд коллизионно-право-вых проблем правосубъектности иностранных лиц в исполнительном производстве США, ее положения неоднократно подвергались критике в научном сообществе. Так, Г. Р. Шрев и Х. Л. Баксбаум отмечают, что благодаря доктрине уклонительных средств суды США фактически могут contra legem определять правосубъектность иностранного лица в исполнительном производстве, в связи с чем под
Особенности коллизионного права штатов способствуют возникновению у иностранных лиц множественности их личного закона
в исполнительном производстве, что значительно затрудняет совершение исполнительных действий
сомнение ставится признание судами базовых принципов коллизионного регулирования34.
Позиция авторов представляется обоснованной. Дело в том, что законодательство штатов США предусматривает весьма абстрактный перечень оснований для применения упомянутой доктрины. Так, согласно ст. 5304 Закона штата Нью-Йорк «О гражданско-правовой практике» (New York State Civil Practice Law and Rules) иностранному лицу может быть отказано в применении норм его личного закона в исполнительном производстве, если суд штата сочтет применимое право неподходящим. При этом критерии, по которым иностранное право признается неподходящим, в данном законе не раскрываются. Законом штата Делавэр «О правилах гражданского процесса в Верховном суде» (Rules of Civil Procedure for The Superior Court of The State of Delaware) установлено, что при исполнении решений Верховного суда иностранное лицо не может действовать на основании своего личного закона до тех пор, пока не докажет, что нормы компетентного правопорядка не противоречат «морали и добрым нравам штата» (ст. 44.1).
Поскольку обозначенная выше проблема не была разрешена, в современной практике судов штатов США усматривается тенденция субсидиарного применения норм федерального права к правосубъектности иностранных лиц в ис-
полнительном производстве при установлении множественности личного закона. Так, интерес представляет позиция Верховного суда штата Луизиана, выраженная в постановлении от 14 октября 2015 г. по делу The Bank of New York Mellon, et al. v. Whitney Blaine Smith, et ux. Рассматривая спор между нью-йоркским банком и рядом заемщиков-нерезидентов о понуждении к возобновлению договора (renewal of contract), Верховный суд столкнулся с необходимостью исполнения исполнительного документа в виде судебного запрета (injunction), вынесенного судом штата Нью-Йорк. Сущность запрета состояла в том, что ни одно лицо не могло в одностороннем порядке прекратить свои обязательства по отношению к банку, даже если это допускалось применимым правом. В то же время суд установил, что имущество, для целей приобретения которого заемщики заключили кредитный договор с банком, погибло, в связи с чем исполнительный документ фактически понуждал ответчиков оплачивать стоимость несуществующего имущества. Выполнение требований означало принятие судом неправосудного решения.
Верховный суд пришел к выводу, что все участники исполнительного производства, возбужденного по судебному запрету, являются резидентами различных штатов, в связи с чем в исполнительном производстве они действовали на основании множественности личного закона. Для устранения потенциальных коллизий Верховный суд постановил, что правосубъектность участников исполнительного производства должна быть подчинена нормам федерального права. В силу § 3203 разд. 28 Кодекса США (U. S. Code) при возбуждении исполнительного производства в рамках федерации и конкретного штата одновременно требования федерального права будут иметь приоритет перед правом данного штата. Верховный суд признал исполнительный документ не подлежащим исполнению в связи с его противоречием § 2-602 ЕТК США, который регламентирует случаи одностороннего отказа от исполнения договора.
Можно сделать вывод, что, в отличие от права России, право США четко определяет момент, когда у иностранных лиц возникает правосубъектность в исполнительном производстве. При этом правосубъектность таких лиц подчиняется их личному закону, поскольку в США исполнительное производство понимается как заключительная стадия гражданского процесса, а не самостоятельный вид юрисдикционной деятельности. В то же время особенности коллизионного права штатов спо-
собствуют возникновению у иностранных лиц множественности их личного закона в исполнительном производстве, что значительно затрудняет совершение исполнительных действий. В связи с этим суды штатов в настоящее время определяют правосубъектность иностранных лиц в исполнительном производстве на основании норм федерального права.
1 Архипов С. И. Субъект права: теоретическое исследование. СПб., 2004. С. 122; Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 1886. С. 148-149; Шершеневич Г. Ф. Общая теория права: учеб. пособие: в 2 т. М., 1995. Т. 2. С. 173.
2 Марченко М. Н. Проблемы теории государства и права: учеб. М., 2001. С. 645.
3 Рего А. В. Правоотношения в исполнительном производстве: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 24.
4 СЗ РФ. 2007. № 41. Ст. 4849.
5 Валеев Д. Х. Исполнительное производство: учеб. для вузов. 2-е изд., перераб. и доп. СПб., 2010. С. 336.
6 Порядок исполнения судебного решения: обеспечение прав взыскателя и должника. Разработка темы, комментарии и разъяснения канд. юрид. наук А. Н. Береснева, В. А. Гуреева. М., 2012. С. 15-16.
7 Рего А. В. Указ. соч. С. 172.
8 Валеев Д. Х. Процессуальное положение лиц, участвующих в исполнительном производстве: авто-реф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 1999. С. 9-10.
9 Постановление ФАС Дальневосточного округа от 21 августа 2001 г. по делу № Ф03А51/01-1/1605 // СПС «КонсультантПлюс».
10 Постановление ФАС Поволжского округа от 6 декабря 2005 г. по делу № А12-3592/05-С32 // СПС «КонсультантПлюс».
11 Рос. газ. 2015. 30 нояб.
12 Определение Арбитражного суда Нижегородской области от 15 октября 2015 г. по делу № А43-19656/2015 // СПС «КонсультантПлюс».
13 Исполнительное производство: учеб. / под ред. И. В. Решетниковой. М., 2017. С. 54-55 (автор главы -И. В. Решетникова).
14 Малышев К. И. Курс гражданского судопроизводства. СПб., 1879. Т. 3. С. 373.
15 Боннер А. Т. Нужно ли принимать Исполнительный кодекс? // Заметки о современном гражданском и арбитражном процессуальном праве / под ред. М. К. Треушникова. М., 2004. С. 294.
16 Постановление ЕСПЧ от 15 февраля 2007 г. по делу «Райлян ^ау1уап) против Российской Федерации» (жалоба № 22000/03) // СПС «Консультант-Плюс».
17 Концепция единого Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации: одобр. ре-
шением Комитета по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству ГД ФС РФ от 8 декабря 2014 г. № 124(1) // СПС «КонсультантПлюс».
18 Гражданский процесс / под ред. В. А. Мусина, Н. А. Чечиной, Д. М. Чечота. М., 2010. С. 370 (автор главы - С. М. Пелевин).
19 Там же.
20 Попова Ю. А. Теоретические проблемы производства по делам, возникающим из публично-правовых отношений: дис. ... д-ра юрид. наук. Краснодар, 2002. С. 75.
21 Захаров В. В. Комментарий к Федеральному закону «Об исполнительном производстве» (постатейный). М., 2014. С. 88-89.
22 Ярков В. В. Комментарий к Федеральному закону «Об исполнительном производстве» (постатейный) и к Федеральному закону «О судебных приставах». М., 2000. С. 142.
23 Защита прав инвесторов / под ред. В. В. Яркова. М., 1998. С. 88 (автор главы - И. В. Решетникова).
24 Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с рассмотрением арбитражными судами дел с участием иностранных лиц: утв. Информационным письмом Президиума ВАС РФ от 9 июля 2013 г. № 158 // Вестн. ВАС РФ. 2013. № 9.
25 Ручкина Г. Ф. Порядок наложения ограничений на имущество иностранных лиц: правовые основания и юридическая регламентация // Юрист. 2014. № 17. С. 19; постановление ФАС Московского округа от 29 октября 2009 г. № КА-А40/11057-09 по делу № А40-87948/08-72-655 // СПС «КонсультантПлюс».
26 Исаенкова О. В. Исполнительное производство. Краткий курс и практикум для студентов и судебных приставов-исполнителей. Саратов, 2009. С. 21; Ее же. Проблемы исполнительного права в гражданской юрисдикции: автореф. дис. . д-ра юрид. наук. Саратов, 2003. С. 14.
27 Strong S. I. Recognition and Enforcement of Foreign Judgments in U. S. Courts: Problems and Possibilities // The Review of Litigation. 2014. Vol. 33. P. 50.
28 Weems P. R. Guidelines for Enforcing Money Judgments Abroad // International Business Lawyer. 2014. Vol. 21. № 11. P. 510.
29 Аболонин Г. О. Гражданское процессуальное право США: моногр. М., 2010. С. 363.
30 Hazard J. C., Taruffo M. American Civil Procedure: An Introduction. Yale, 2014. P. 194-197.
31 Rohrbacher B. More Equal than Others: Defending Property Contract Parity in Bankruptcy // The Yale Law Journal. 2005. Vol. 114. P. 1102.
32 Ibid. P. 1137.
33 Uniform Commercial Code Revised Article 9. Secured Transactions; Sales of Accounts and Chattel Paper (With Prefatory Note and Comments). Philadelphia, 1995. P. 16.
34 Shreve G. R, Buxbaum H. L. A Conflict-of-Laws Anthology. 2nd ed. New Jersey, 2012. P. 142.
