CC BY
81
вание по доносу начальника Вятской инвалидной команды капитана Хорошаева на поляков, бывших в доме поручика вятского гарнизонного батальона [1. Д.6412.Л. 2; 2.Оп.2.Д.1 854.Л .1-123].
Правительство регулировало процессы, связанные с использованием ссылки как превентивной меры и меры наказания. Конечно, при принятии решений об амнистии или помиловании императором учитывались внутриполитические мероприятия, протекавшие процессы в регионах ссылки, численность сосланных, их индивидуальные характеристики. Например, 1-я экспедиция Третьего отделения направила 17 мая 1850 г. запрос казанскому военному губернатору Е.П .Толсто -му о предоставлении до 1 августа сведений о лицах, подлежащих амнистии в случае, если император заб-логоволит в день 25-летия своего царствования даровать милость осужденным по делам политическим, или подвергнутых другим каким-либо ограничениям по делам, подлежащим ведению запрашивающего информацию органа. Ответ был отправлен 26 июля 1850 г. с многочисленными ведомостями приложений по требуемым формам. Однако руководство губерний, где находились ссыльные поляки, всегда старалось подстраховаться даже от потенциальных неприятностей. Так, поляк А. Беленович, вольный слушатель московского императорского университета, а потом казанского, был поставлен под надзор «за дерзкие выражения и недоброжелательность к русским» по высочайшему повелению в августе 1847 г. По заключению военного губернатора Беленовича необходимо было «по молодости лет и существу вины оставить под надзором, хотя ведет себя добропорядочно» [2.Оп.2.Д.7451.Л.14,20].
В отчете за 1838 г., описывая положение дел в Царстве Польском, составители констатировали: «Другое благоприятное впечатление на поляков произвели государственные преступники, получившие Всемилости-вейшее прошение. Возвратясь ныне из Сибири в Польшу, они сделались предметом общего любопытства, и те, вместо жалоб на ужасы дальнего заточения, услышали описание уединенного, но совершенно спо-
койного пребывания ссыльных в Сибири». В реальности этот процесс протекал постоянно. Всего в деле казанского гражданского губернатора, непосредственно связанного с их возвращением, только за период с 12 августа по 20 декабря 1840 г. содержатся материалы о 7 амнистированных императором государственных преступниках - поляках, которым было разрешено возвратиться на родину из Сибири через Казань [2.Оп.2. Д.285.Л. 1-42; 3.С.181].
Однако не для всех возвращение было до конца радостным. В частности, в декабре 1840 г. императором Николаем I амнистирован и возвращен на родину поляк-дворянин, но конфискованное имение ему не вернули [2.Оп.2.Д .285.Л.137]. Александр II продолжил политику своего отца по этому вопросу. Например, по амнистии 15 мая 1867 г. только из Казанской губернии вернулись в Царство Польское 77 человек [2.Оп.2. Д.1854.Л.1-123]. Механизм возвращения подданных из ссылки на Родину мало чем отличался от механизма конвоирования к месту ссылки. Отличие было только в численности сопровождающих возвращающегося лица.
Некоторые ссыльные пытались любыми способами получить разрешение от властей возвратится на Родину. В 40-е гг. Х1Х в. в Саратовской губернии проживало много высланных поляков, в том числе богатый граф Потоцкий. Он утверждал о своей преданности императора, но ничего не мог придумать для облегчения своего положения. Сын бывшего саратовского губернатора РФадеев в шутку посоветовал ему написать донос на трех уважаемых пожилых помещиков якобы тайного общества, что он и сделал. Доносчика вызвали в столицу, где выяснилась суть произошедшего. Но тем не менее «Потоцкий был помилован и ему разрешили вернуться на родину» [4.С.331].
1. ГАРФ. Ф.1174.Оп.1.Д.632.
2. НАРТ. Ф.1.Оп.1.Д.247.
3. Россия под надзором. М., 2006.
4. Шампулев В.А. Провинциальные типы сороковых годов // Русская старина. СПб., 1898. Кн.8.
УДК 94(47)
ПРАВОСЛАВНЫЙ МОНАРХИЗМ: К ОПРЕДЕЛЕНИЮ ПОНЯТИЯ
О.Н. Савицкая,
кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России, Волгоградский государственный педагогический университет
ВЕСТНИК. 2008. № 4(23)
Широкий масштаб социально-политических потрясений 1905 - 1907 гг. привел православное духовенство к открытому признанию кризиса монар -хического государства. Власть и общество все дальше отходили от церкви. Понимая серьезность создавшегося положения, духовенство приступило к выработке более гибкого поведения в рамках официального самодержавно-охранительного курса и ортодоксальной доктрины об аполитичности и надсоциальности православной церкви. Под влиянием опыта революционных лет духовенство вынуждено было признать неизбежность процессов социализации церкви, необходимость восстановления «непосредственной связи» Русской Православной церкви (РПЦ) с политической и общественной жизнью страны, постоянного отклика на запросы времени.
Представлявшаяся ранее единым, монолитным организмом, церковь раскололась на многочисленные политически пристрастные группировки, сориентированные практически на все цвета политического спектра России. Наиболее многочисленными и влиятельными среди них были
православные монархисты. Православная церковь, сохраняя верность идее церковно-государственной «симфонии», по-прежнему видела в самодержавной монархии своего единственного, хотя и не всегда надежного союзника.
Возникнув под воздействием революции 1905 -1907 гг., православный монархизм явил собой такое консервативно-охранительное течение, которое, основываясь на идеях сохранения монархии, возрождения государственных устоев Московской теократии и идеалах Святой Руси, преследовало цели упрочения особого, господствующего положения Православной церкви среди других конфессий Российской империи, усиления духовно-религиозного начала в жизни государства и общества и связало их с практикой правомонархического движения.
Православные монархисты были участниками правомонархического движения в целом, занимали ведущие позиции в руководстве Союза русского народа, Русской монархической партии. В то же время они придерживались независимых позиций по ряду ключевых проблем как внутрипартийной, так и общероссийской жизни. Эта тенденция наиболее ярко проявилась на примере Саратовской епархии, в которой идеи православного монархизма получили наиболее полное воплощение в деятельности местного православного духо -венства.
В теоретическом отношении и православно-монархическое движение саратовского духовенства, и светское правомонархическое движение базировались на общей концепции российского самодержавия, составной частью которой было учение о божественном происхождении царской власти. Однако православные монархисты рассматривали защиту монархии не как самоцель, а только как путь к возвышению авторитета Православной церкви, как вспомогательное средство в борьбе со всеми враждебными ей силами (революционерами, безбожной интеллигенцией, иноверцами, бюрократией). Во время революции 1905 - 1907 гг. саратовское духовенство возложило на себя миссию «воинствующей церкви», провозгласив главным направлением своей деятельности искоренение всех «врагов спасения». Главная задача пастырей заключалась в том, чтобы «учить, обличать и запрещать». Реализация этого мыслилась в контексте общего процесса спасения православных чад и сплочения общества в единую христианскую общину. Причем к защите монархии допускались только православные русские люди.
Представление о высоком положении православной церкви в государственной и общественной жизни особым образом преломлялось в непомерных амбициях лидеров саратовских православных монархистов - епископа Гермогена и иеромонаха Илиодора, в их претензиях на главенствующую роль в правомонархическом движении губернии.
В 1905 - 1906 гг. саратовское духовенство приняло активное участие в организации и деятельности местных отделов правомонархических партий и прежде всего отдела Союза русского народа. Но союз православных монархистов с ними оказался непрочным и скоротечным. После размежевания с последними в августе 1907 г. православные монархисты организовали собственную церковно-политическую общественную организацию
правомонархического толка - Всероссийский православный братский союз русского народа. Формальной причиной послужил §3 Устава Союза русского народа, в котором говорилось, что на равных правах с православными в члены Союза могут входить и старообрядцы [1]. В июне 1906 г. на собрании Совета учредителей и членов саратовского отдела Союза русского народа по предложению епископа Гермогена было принято постановление об изменении устава для внесения в него «духа религиозного патриотизма» [3].
Все ключевые посты во Всероссийском православном братском союзе русского народа занимали священнослужители. Его почетным председателем согласно уставу [7. С. 3] был епархиальный архиерей, первичной ячейкой Братского союза стал церковный приход.
Идеология Братского союза опиралась на известную трехчленную формулу «православие, самодержавие, народность», где первенствующее положение отдавалось религиозной составляющей триады с наполнением ее мессианскими идеями Святой Руси. Упро -чение христианского государства представлялась не только проблемой религиозной, но и политической. Православные монархисты видели в своем Союзе церковно-общественную организацию с политической программой защиты самодержавия.
Они не отождествляли существующие в России политический строй, близкий к западноевропейскому абсолютизму, со своим политическим идеалом. Коренным пороком европейского абсолютизма православные монархисты считали преобладание в общественной жизни «бездушного» права над духовным началом. В программных документах Братского союза подчеркивалось, что «современный бюрократический строй, заслонивший светлую личность русского царя от народа и присвоивший себе часть прав, составляющих принадлежность русской самодержавной власти, привел Отечество наше к тяжелым бедствиям и потому подлежит коренному улучшению».
Одним из последствий абсолютизма стало, по мнению правого духовенства, «вавилонское пленение» церкви бюрократией, которое могло быть преодолено восстановлением патриаршества (патриархи - это «заступники » за народ и церковь перед «земным троном» [5. С. 458]) и возрождением ее допетровского канонического соборного устройства, которое, однако, не допускало демократизации внутренней жизни церкви (наделение прихожан правом голоса в решении церковных вопросов, выборности духовенства от низшего клира до патриарха, автономии духовных учебных заведений) [4].
Самым уязвимым местом программы Братского союза стал раздел по социальным вопросам. Проблему устройства народного быта предлагалось разрешать на основе Евангелия, что означало перенесение основного центра тяжести на развитие христианской благотворительности (открытие больниц, богаделен, приютов, домов трудолюбия, кооперативных товариществ и т.п.). Дискуссии о путях социально-экономических преобразований в России православные монархисты переводили в плоскость национальных отношений. Они утверждали, что «засилье инородцев», враждебно относящихся к русскому народу, сдерживало развитие национальной экономики.
П.Н. Милюков, известный историк и лидер кадет -ской партии, утверждал, что «православные традиционалисты считают веру не только делом личной совести, но и неотъемлемой чертой национальности» [2. С. 57]. В программе Братского союза вслед за декларацией о главенствующем и первенствующем положении РПЦ в империи шла мысль о «первенствующем значении» русской народности, создавшей великое и могущественное государство. Все иноверцы и инородцы воспринимались православными монархистами как «еретики», «интернациональные захребетники» и потенциальные участники жидо-масонского заговора против России. Широко пропагандировался антисемитизм. Единственным правом, признаваемым православными монархистами за евреями, было право «не иметь никаких прав» [4.1908.№17.С.6]. И хотя реальные условия жизни евреев в России не давали оснований говорить о «еврейском иге», правое духовенство видело в них потенциального соперника русских на роль «богоизбранного» народа [4.1908. № 42 - 43. С. 2 - 4; 1909. № 47.С. 6].
Имеющиеся в нашем распоряжении материалы позволяют определить отношение православных монархистов и к решению аграрного вопроса. Правое саратовское духовенство последовательно выступало за сохранение крестьянской общины, которая одновременно играла роль церковного прихода. Насаждаемые столыпинской реформой хутора и отруба, по их мнению, способствовали падению православных ценностей в народной среде. Оторванные от приходского храма хуторяне легко становились «добычей и жертвой пропагаторской деятельности» сектантов и революционеров [3.Оп.442.Д.2353.Л.62]. Часть из них разорялись и превращались в пролетариев, «зараженных инородческим социализмом». Кроме того, хутора подрывали и без того шаткое материальное положение священнослужителей. Обязательства по материальному обеспечению духовенства для вышедших из общины автоматически упразднялись. Оставшиеся члены общины оказывались зачастую не в состоянии содержать церковно-приходской клир [3.Оп.442.Д.2480.Л.8 об-9 об.].
Отдельные правые священнослужители доходили даже до отрицания частной собственности на «божью землю» [1; 6]. Саратовские октябристы обвинили их в «аграрном коммунизме». Но подобные взгляды не нашли отражения в официальных документах Братского союза.
Православные монархисты всячески подчеркивали «патриотическую» направленность своей деятельности и заявляли о своем монопольном праве на трактовку патриотизма. Они противопоставляли «истинный духов -но-религиозный» патриотизм патриотизму «языческому», в котором любовь выражается только к Отечеству [4.1905.№ 1.С.11; 1.Ф .1132.Оп.1.Д.102.Л.1 об]. «Напрасно, кто хотел бы думать, - утверждалось в «Саратовском духовном вестнике», - что можно быть полезным членом общества и вместе плохим членом Церкви. Гражданин то же, что и христианин» [1.1906. № 46 - 47. С. 8].
Политический компромисс в свете проповедования Церковью «вечных» истин рассматривался православным монархистами как «прислужничество» [1. 1907. № 13. С.8]. Поэтому возможность их диалога с другими общественными и политическими организациями практически исключалась.
Существенным отличием практики православномонархических организаций от светских политических партий того же направления было то, что отработанные столетиями церковные, религиозно-нравственные способы влияния на власть и общество (открытие церковно-приходских школ, устройство религиозных чтений, собраний, бесед, распространение книг, брошюр соответствующего направления, издание газет, журналов) они соединяли с приемами гражданской политической борьбы (участием в выборах в Государственную Думу, ведением политической полемики со своими оппонентами, направлением прошений и запросов в различные инстанции по тем или иным проблемам реальной общественной и политической жизни).
По своему социальному составу православно-мо-нархические и правомонархические организации мало чем отличались. Среди их членов были представители всех социальных слоев русского населения. На деле они стали выразителями чаяний людей с определенным умственным строем, с патриархально-консервативной ментальностью. Больше всего сторонников они нашли в тех слоях российского общества, которых к активной политической жизни побудили события революции 1905 - 1907 гг. Ранее пассивные и малообразованные, культурно неразвитые, люмпены, деревенская и городская беднота, не способные овладеть даже простейшими элементами политической культуры, потянулись к тем, кто призывал их к обретению привычного, утвержденного в их сознании веками идеалу самодержавной монархии с добрым, народным царем, облачая этот идеал в знакомую религиозную форму. Религиозный компонент православно-монархического движения, умение православных священников умело воздействовать на духовно-эмоциональные сферы сознания привели к тому, что в числе участников православномонархического движения оказалось немало женщин из всех сословий и детей разных возрастов.
Пик активности православных монархистов в Саратовской губернии пришелся на межреволюционный период. Затем целый ряд как объективных, так и субъективных факторов повлек за собой постепенный спад и уход этого движения с политической арены.
Одной из главных причин такого поворота событий стало то, что надежды православных монархистов на возвращение России к неограниченному самодержавию не оправдались. Третьеиюньская монархия отличалась от царизма дореволюционной эпохи. Буржуазные свободы, провозглашенные Манифестом 17 октября 1905 г., хоть и были значительно урезаны в годы реакции, но не ликвидированы.
Саратовское духовенство все больше стало испытывать затруднения в своих отношениях с верховной властью. Реформы 1905 - 1906 гг., преобразовавшие социально-политическую жизнь России, изменили ат -мосферу и в Православной церкви. В годы первой российской демократической революции на всех уровнях Саратовской епархии началось движение за восстановление соборного устройства Православной церкви, обсуждались различные варианты будущих преобразований. Но Николай II, привыкший, как и все российские государи, смотреть на церковь как на свое ведомство, отклонил даже самый консервативный из предложенных проектов церковных реформ.
Поэтому, желая укрепить традиционный союз между Православной церковью и самодержавным государством, саратовские православные монархисты на деле вынуждены были проявить себя до известной степени автономной группой давления на светскую власть. Доверие к политике последнего российского императора начало падать перед Первой мировой войной даже в церковно-консервативной среде.
Стремление православных монархистов к утверждению русских национально-религиозных ценностей все больше превращалось в отрицание очевидных изменений в общественно-политической и религиозной жизни российского общества. Рецепты решения общественных проблем, предлагаемые саратовским духовен -ством, не срабатывали даже применительно к собственным организациям. Их хозяйственная неэффективность, отсутствие необходимых навыков и знаний подобной работы у православных пастырей, религиозно-политическая, этническая ограниченность, отказ от поддержки интеллигенции стали причинами того, что они нигде надолго не объединяли большую массу людей. С каждым годом нарастали разногласия между руководящей верхушкой церковно-общественных организаций и рядовыми членами.
Положение церковных дел в Саратовской епархии за годы епископства Гермогена пришло в упадок. Чрезмерное увлечение владыки политической деятельностью и его постоянное стремление к самовластному управлению епархией со временем приобрело разрушительный характер, что выразлось в невыполнении распоряжения местных и центральных органов государственного управления, расходовании наличных средств из архиерейской кассы не по назначению, открытии без ведома Синода скитов и монастырских подворий по
всей епархии, не имеющих материального обеспечения, и т.п. Проводимая им жесткая линия на политизацию епархиальной жизни произвела раскол внутри духовенства Саратовской епархии, усугубила и без того сильную разобщенность православного клира. Все это еще больше осложнило положение Саратовской епархии, испытывающей на себе последствия общего кризиса Православной церкви.
Таким образом, в сложный для самодержавия период православные монархисты оказались бессильными предотвратить крах царизма и углубление кризиса самой церкви. Их догматическая приверженность идее «симфонического» государства сказалась на самом движении. Несмотря на свое стремление манипулировать светской властью саратовские православные монархисты так и не преодолели исключительной от нее зависимости, что не позволило им стать самостоятельной нравственной и политической силой. Они так и остались заложниками старых идеологических концепций и догм.
1. ГАСО (Государственный архив Саратовской области). Ф. 1. Оп. 1. Д. 7589. Л. 295-295 об.
2. Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1990. Т. 2.
3. РГИА (Российский государственный исторический архив ). Ф. 796. Оп. 189. Д. 8393. Л. 11.
4. Саратовский духовный вестник. 1905. № 2. С. 10 - 11; № 4. С. 7; № 6. С. 11 - 12; 1906. № 11. С. 7; № 44. С. 11; 1907. № 14. С. 7; 1909. № 7. С. 9 - 10; № 50. С. 9; 1911. № 34 - 35. С. 2; № 36 - 37. С. 8; № 38 - 39. С. 20 - 24.
5. Саратовские епархиальные ведомости. 1905. № 8.
6. Саратовский листок. 1908. №236.
7. Устав общества под названием «Союз Русского народа». СПБ., б/г // ГАСО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 112. Л. 18; Д. 7289.
УДК 94(47)
К ВОПРОСУ ОБ УЧАСТИИ МОЛОДЕЖИ ЧУВАШСКОЙ АССР В СТРОИТЕЛЬСТВЕ НОВОЧЕБОКСАРСКОГО ХИМИЧЕСКОГО КОМБИНАТА
В марте 1963 г. ЦК ВЛКСМ объявил Всесоюзной ударной комсомольской стройкой строительство объектов Чебоксарского (ныне Новочебоксарского) химического комбината. Комсомол Чувашии взял шефство над его строительством. Только в 1964 г. около тысячи юношей и девушек были направлены туда по комсомольским путевкам. Среди них развернулось соревнование за звание бригады имени Павла Корчагина. 38 комсо -мольско-молодежных коллективов боролись за право называться «кор-чагинцами». Бригады Б. Алексеева и Г Белова первыми были удостоены этого почетного звания. В 1964 г. были сданы в эксплуатацию корпуса опытно-экспериментальной базы, закончено строительство цеха красителей. В канун 47-й годовщины Великого Октября страна получила от хи -миков первую партию красителей для волокна нитрон.
Однако строительные работы здесь шли очень медленно, сроки сдачи объектов затягивались. Тогда на помощь строителям пришли ударные отряды из многих предприятий и учебных заведений г. Чебоксары. В конце июня 1964 г., в дни летних каникул, вблизи комбината Чувашским
В.И. Соколова,
кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории XX — XXI вв., Чувашский государственный университет
ВЕСТНИК. 2008. № 4(23)
