CC BY
104
УДК 94 (474.2)
И. В. Петров*
ПРАВОСЛАВИЕ В ЭСТОНИИ В 1940 — НАЧАЛЕ 1941 ГОДОВ: ПРОБЛЕМЫ ВОССОЕДИНЕНИЯ С МОСКОВСКИМ ПАТРИАРХАТОМ**
В статье рассматривается проблема существования православных приходов Эстонии в 1940 — первой половине 1941 гг. Основным исследуемым вопросом является вопрос о предпосылках, ходе и результатах воссоединения Эстонской Апостольской Православной Церкви с Московским Патриархатом в указанный период. Особое внимание уделено национальным противоречиям внутри ЭАПЦ, во многом и приведшим к подписанию акту о воссоединении.
Ключевые слова: Эстонская Апостольская Православная Церковь, Московский Патриархат, Вторая Мировая война, митрополит Александр, Прибалтийский Экзархат.
I. V. Petrov
Orthodoxy in Estonia in 1940 — early 1941s: the problems of reunification with the Moscow Patriarchate
Abstract. This article deals with the problem of existence of the Orthodox parishes in Estonia in 1940 — the first half of 1941. The main research question is the question of reasons, process and results of the reunification of the Estonian Apostolic Orthodox Church with Moscow Patriarchate in that period. A special aspect is the national contradictions within EAOC, in many ways, and led to the signing of the act of reunification.
Keywords: Estonian Apostolic Orthodox Church, Moscow Patriarchate, II World War, Metropolitan Alexander, Baltic Exarchate.
Православная Церковь в Эстонии в период, предшествующий нацистской оккупации Балтии, — одна из самых интересных и в то же время спорных тем для современных церковных и светских историков Московского Патриархата. Важно отметить, что актуальность этого вопроса обусловлена во многом тем, что проблемы, не разрешенные в те годы, до сих пор остро стоят перед православными верующими в Эстонии. Главная проблема состоит в дилемме:
* Петров Иван Васильевич — кандидат исторических наук, ассистент Института Истории Санкт-Петербургского государственного университета, ivanpet1990@hotmai.com
** Статья подготовлена благодаря стипендии Эстонского института «Estophilus».
было ли возвращение Эстонской Апостольской Православной Церкви в состав Московской Патриархии добровольным или же оно произошло вопреки желанию православных пастырей и мирян Эстонии при поддержке «русской церкви» со стороны советской власти?
Предваряя рассказ о событиях 1940-1941 гг., безусловно, следует сказать несколько слов и о положении православных приходов на территории эстонского государства в период между двумя мировыми войнами. Прежде всего отметим, что наиболее подробно процесс образования и деятельности Эстонской Апостольской Православной Церквей описал в своем церковно-историческом труде Себастиан Римстэд [7]. Так, во второй половине 1917 г. во главе образованного Ревельского викариатства встал невероятно одаренный просветитель православных эстонцев протоиерей Павел Кульбуш (епископ Платон), убитый эстонскими коммунистами в ночь с 14 на 15 января 1919 г. После дискуссии о будущем Православной Церкви в Эстонии ее возглавил, с одобрения Московского Патриарха Тихона, владыка Александр (Паулус).
Постепенно глава Эстонской Православной Церкви окружает себя своими сторонниками, многие из которых входят в учрежденный им Синод. Меняет архиепископ и свое мнение по поводу канонической принадлежности. Так, 23 сентября 1922 г. собранный Собор ЭПЦ принимает решение обратиться к Константинопольскому Патриарху Мелетию IV (Метаксакису). И если в Москве это событие могло быть понято только как раскол, то в среде сторонников переподчинения обращение в Константинополь классифицировалось как продолжение постепенного перехода к независимому состоянию [6, р. 287]. Очередное обращение было направлено 17 апреля 1923 г., после одного из заседаний Синода, а в июне в Турцию была направлена специальная делегация, которую возглавлял сам владыка Александр (Паулус). Переговоры в Стамбуле возымели действие, и Константинопольский Патриарх Мелетий (Метаксакис) без промедлений выпустил Томос от 7 июля 1923 г., по которому признавалась автономия Православной Церкви в Эстонии, по правилам, сходным с теми условиями, которые установил Патриарх Тихон в мае 1920 г. Интересно отметить, что в своем послании от 23 сентября 1923 г. нареченный митрополит Таллиннский и всея Эстонии Александр (Паулус) особо подчеркивал:
.. .Наше единство с прежде бывшей Матерью Церковью прервалось в связи с войной в России и политическими обстоятельствами, и продолжение его стало невозможным, пока все проблемы, связанные с соседней Российской Церковью, наконец не разрешатся. [10, с. 45]
Со временем ситуация внутри ЭАПЦ стала достаточно напряженной. Все сильнее с годами развивался то тлеющий, то усиливающийся конфликт между настроенными узко национально клириками во главе с самим митрополитом Александром (Паулусом) и остальными приходами, в большинстве своем состоящими из этнических русских. Своеобразным негласным лидером последних можно назвать очень популярного в среде русского православного населения Эстонии епископа Иоанна (Булина). Владыка Иоанн добивался выделения средств на реконструкцию храмов и прочих монастырских построек как со стороны прихожан и меценатов, так и со стороны властей. Кипучая деятельность
Печерского епископа вызвала широкую поддержку со стороны местного русского населения и представителей народности сету, ярким выражением чего стало избрание его депутатом Эстонского парламента (достаточно подробная биография владыки Иоанна (Булина) содержится в книге Татьяны Петровны Зотовой-Печерской [8]). На Соборе Эстонской Апостольской Православной Церкви, проходившем 15-17 июня 1932 г., разгорелся открытый конфликт между двумя негласными группами внутри Православной Церкви в Эстонии. Поводом к нему стало желание светских властей Эстонской Республики поставить вопрос о конфискации большей части имущества монастыря, причем шли разговоры даже о его закрытии. Закончилось растущее противостояние тем, что Печерскому епископу запретили говорить на заседании на понятном для всех присутствующих русском языке, сместили его с Печерской кафедры с предложением возглавить Нарвскую, управление которой он совмещал с 1929 г. после смерти епископа Евсевия (Гроздова). Не согласившийся на такое решение архипастырь был уволен на покой.
Однако после начала «плавного» вхождения Эстонии в состав Советского Союза и советизации Балтии в целом ситуация в ЭПЦ стала стремительно меняться. Достаточно быстро вскрылись все «раны» прошлых лет, в особенности в деле национального вопроса. Вполне естественно, что самыми «острыми» регионами в связи с этим стали Печерский и Нарвский края (уезды). Следует отметить, что большая часть местного населения была уже с середины 1930-х гг. ориентирована на Советский Союз и с усиливающим скепсисом смотрела на эстонские власти, причем как светские, так и церковные. Особенно быстро отреагировал на изменившуюся ситуацию печерский Сорокомученический приход. 4 августа 1940 г. на собрании представителей этого прихода была дана очень жесткая оценка переходу Эстонской Православной Церкви под омофор Константинопольского Патриархата, в частности звучали достаточно резкие характеристики смены юрисдикции, утверждалось, что никто не удосужился спросить у православных верующих, хотят ли они смены юрисдикции, а также не проинформировал их о реальном положении дел в руководстве Московской Патриархии в Советской России [1, L. 1]. Кроме всего прочего подчеркивалось, что данный печерский приход всегда «по духу, церковному укладу и жизненному быту» был «верным чадом Московского православия» и в то же время не имел «никаких точек соприкосновения» с Вселенским Патриархатом. В связи с этим собравшиеся члены сорокомученического прихода приняли решение незамедлительно обратиться к митрополиту Литовскому и Виленскому Елевферию (Богоявленскому), которого они считали «законным представителем Московской Патриархии», с просьбой о непосредственном переходе их прихода в подчинение Русской Православной Церкви. Следует сказать несколько слов о личности владыки Елевферия (Богоявленского), ставшего в определенный период единственным сторонником Московского Патриархата из среды европейского православного епископата. Именно митрополит он был одним из последних сторонников Московской Патриархии в Европе в конце 1920-х — 1930-е гг., поэтому он и был назначен управляющим Западно-Европейскими русскими приходами Московского Патриархата. Нельзя не отметить и его
работу «Неделя в Патриархии» [9, с. 173-318], в которой литовский иерарх описывает свои впечатления от визита в Советский Союз в 1928 г., встречи с митрополитом Сергием (Страгородским) и заседания Синода.
Несложно догадаться, что митрополит Елевферий положительно воспринял территориальные и политические изменения в Балтии. Уже в октябре 1939 г. владыка, еще находясь в Каунасе, заявил о том, что является единственным каноническим главой Православной Церкви региона, подтверждая тем самым и каноническое единство с Московской Патриархией. Тут же на подобные заявления отреагировали и «москвофилы» из среды православных верующих Эстонии. Так, товарищ председателя приходского совета уже упомянутого прихода Сорока Мучеников в Печерах Петр Васильев, церковный староста Шкоков и другие члены совета отправили владыке Елевферию специальное короткое прошение, в котором было особо отмечено, что они желают перейти в юрисдикцию Московского Патриархата [1, L. 22]. Скорее всего, данное решение действительно отражало чаяния большинства православных не только этого прихода, но и всего благочиния. В то же самое время о своем решении прихожане не сразу сообщали митрополиту Александру (Паулусу) и Синоду Эстонской Апостольской Православной Церкви, ставя тем самым последних в достаточно двусмысленное положение.
Важно отметить, что очень скоро стали появляться и просоветские обращения представителей этого печерского приходского совета, которые теперь напрямую связывали постепенное установление в Балтии советских порядков с решением насущного для них канонического противостояния с руководством ЭАПЦ. Так, в одном из них исполняющий обязанности главы приходского совета печерского прихода Сорока мучеников Петр Васильев и секретарь Слеса-рев утверждали, что с принятием 6 августа 1940 г. Эстонии в состав «великого союза С. С. Р.» должен быть положен конец «эстонскому церковному расколу» и власти над православными в Эстонии ушедшего в схизму священноначалия, опиравшегося на «клику властей-поработителей рабочего народа» и враждебных к советским властям представителей Константинопольского Патриархата [1, L. 10]. Столь жесткими определениями печеряне обостряли и без того сложные отношения с церковным руководством в Таллинне. Вместе с тем самые яростные сторонники возвращения под омофор Московской Патриархии открыто выпускали и просоветские воззвания. Так, события двадцатых чисел июня 1940 г. в составленном ими документе называются «историческим переворотом». Важным аргументом в пользу возвращения в лоно Московского Патриархата, который выдвигали многие противники константинопольской юрисдикции, в том числе и приходской совет сорокомученического прихода, было запрещение автокефалистами практически повсеместно празднования православными праздников по старому стилю, чего не было в Московском Патриархате.
Решительно был настроен и митрополит Елевферий (Богоявленский), все больше чувствовавший силу своей канонической линии. 7 сентября 1940 г. Литовский епархиальный совет передает сорокомученическому приходу его резолюцию, в которой он дает свое «архипастырское благословение» на возвращение прихода в каноническую юрисдикцию Московского Патриархата. Постепенно к печерским верующим приходит понимание того, что следует со-
общить о своем решении и священноначалию в столицу Эстонии. 16 сентября приходской совет печерского храма составляет Синоду Апостольской Православной Церкви письмо с разъяснением своей позиции. Отметим, что данный документ был составлен, по словам его авторов, после того как Синод выпустил циркуляр за подписью члена Синода протоиерея Константина Густавсона и его секретаря протоиерея Д. Самона, в котором осуждались последние действия прихода Сорока мучеников, в частности они открыто называлось руководством ЭАПЦ вредными для церковной жизни и общественного порядка, а также были высказаны сомнения по поводу правоты обвинений в адрес руководства Эстонской Апостольской Православной Церкви [2, L. 67]. В ответ печерские верующие обвиняли членов Синода в ложной трактовке их резолюций и послания к митрополиту Елевферию (Богоявленскому) церковными властями в Таллинне, а также выдвигали священноначалию все новые и новые обвинения. Главным обвинением являлось то, что митрополит Александр (Паулус) в 1923 г. тайно, не уведомив все местные православные приходы о своем решении, сменил каноническую юрисдикцию, посетив Патриарха Константинопольского. Еще одним аргументом было обвинение в том, что решение о смене юрисдикции не было подтверждено на Соборе Эстонской Православной Церкви. К этому опять добавлялись обвинения в адрес местных эстонских светских властей, которые в буквальном смысле запрещали печерянам праздновать чисто религиозные праздники по старому стилю, чему якобы попустительствовало, а иногда и явно потворствовало руководство Эстонской Апостольской Православной Церкви. Следует отметить, что составители письма все же упомянули в нем, что владыка Александр (Паулус) письменно сообщил 29 июня 1940 г., что с его стороны нет никаких препятствий для совершения богослужений по старому стилю, отменять же постановления государственных властей он не может.
Итак, мы видим уже вполне определенный план действий представителей данного православного прихода: они хотели, обвиняя митрополита Александра (Паулуса), показать непрерывные притеснения по отношению к русским православным приходам со стороны светских и церковных властей в период, предшествующий событиям июня 1940 г. Все это незримо подготавливало почву для дальнейших событий. Столь сложную ситуацию понял и сам митрополит Александр, попытавшийся отправить в Печеры специальное послание с требованием разъяснения принятой позиции (кстати, в годы немецкой оккупации он будет однозначно характеризовать представителей сорокомученического прихода как «активных большевистских агентов»).
16 сентября 1940 г. состоялся общеблагочинический съезд в Печерах, на котором присутствовали как сторонники скорейшего объединения с Московской Патриархией, так и представители окружения митрополита Александра (Паулуса) — представляющий Синод Эстонской Апостольской Православной Церкви протоиерей Константин Густавсон и местный благочинный Николай Рааг. На съезде выявились острые противоречия между двумя возникшими группировками, вылившееся в то, что руководителем собрания был избран местный протоиерей Бежаницкий вместо назначенного Синодом отца Раага, который, узнав о решении собравшихся, сложил с себя полномочия благочинного. Однако впоследствии представители руководства ЭАПЦ признали
решение об отстранении благочинного недействительным, а продолжение съезда «незаконным», хотя на нем присутствовал и выступал протоиерей Константин Густавсон в качестве представителя Синода Эстонской Апостольской Православной Церкви. В ответ на непризнание и жесткое письмо к участникам съезда митрополита Александра (Паулуса), датированное 16 октября 1940 г., представители президиума съезда Петр Васильев и Николай Кулинов, бывшие главными инициаторами августовского послания к митрополиту Литовскому и Виленскому Елевферию (Богоявленскому), 23 октября составили по поручению президиума съезда послание главе ЭАПЦ, в котором описали всю сложность ситуации с благочинным Николаем Раагом. Следует отметить резкий тон данного послания, наполненного обвинениями в адрес как самого Раага, так и других видных деятелей Эстонской Православной Церкви: в частности поднимался вопрос о поведении во время съезда и после него отца Константина Густавсона и о «лукавых мудрствованиях» протоиерея Христофора Винка, заявившего, что «выпись» из общеблагочиннического съезда не может называться выписью [1, L. 19-21]. Причиной данного обвинения также было специальное письмо отца Христофора Винка, в котором он действительно заявляет, что протоиерей Николай Рааг, открывший общеблагочинный съезд в Печерах, вскоре его закрыл, после того, как большинство собравшихся не согласилась подчиняться «законным требования» председателя» [1, L. 28]. Состоявшееся собрание под председателем протоиерея Бежаницкого церковными властями собранием общеблагочиннического съезда не признается.
В столь щекотливой для себя ситуации руководство Эстонской Апостольской Православной Церкви не могло бездействовать, ведь печерский прецедент мог быстро распространиться, и другие русские приходы Эстонии также могли в одностороннем порядке обратиться к представителям Московской Патриархии с просьбой о переходе под омофор Москвы. Также сказывалась и сложная общеполитическая обстановка в регионе: все быстрее шел процесс советизации Балтии, что автоматически сказывалось на положении дел в ЭАПЦ. 30 сентября 1940 г. благочинным Печерского края были разосланы специальные извещения Синода Эстонской Православной Церкви для местных приходов, в которых было отмечено, что 23 сентября Синод ЭАПЦ решил вопрос об объединении с Московским Патриархатом положительно [1. L. 21]. В ответ на это печерские приходы потребовали более полного разъяснения сложившейся ситуации, заметив, что они не удовлетворены столь краткой и достаточно обтекаемой формулировкой. Одновременно в Печерах полным ходом начался процесс реального постепенного перехода местных русских приходов в каноническое подчинение митрополита Виленского и Литовского Елевферия (Богоявленского). Особую роль в этом процессе сыграл в буквальном смысле слова изгнанный с территории Балтии в предвоенные годы необычайно популярный у местного населения епископ Иоанн (Булин). Так, в переписке с другим духовенством региона протоиерей Владимир Преображенский отмечал, что настоятелем Сорокамученического прихода стал старейший член ее приходского совета и его старейшина Михаил Павлович Шкоков, назначение которого митрополитом Елевферием (Богоявленским) не состоялось бы без поддержки владыки Иоанна [1, L. 82-83]. Другие письма духовенства, адре-
сованные как митрополиту Александру (Паулусу), так и направляемые друг другу, хорошо показывают абсолютный разброд мнений пастырей по поводу происходящих в местной православной среде событий, непонимание, кто теперь является священноначалием в Печерском крае.
Постепенно началась дискуссия о возвращении в лоно Московской Патриархии и в среде нарвских православных приходов. На данные настроения Синод Эстонской Апостольской Православной Церкви ответил специальным письмом Нарвскому епархиальному совету от 25 сентября 1940 г., в котором говорилось:
По случаю вступления Эстонии в союз Советских Социалистических Республик и изменения государственного строя возникла необходимость изменить и общий строй Православной Церкви Эстонии и восстановить прежнее общение с Российской Церковью [3, L. 2].
В связи с этим Нарвскому епархиальному совету также сообщалось, что Синод решил вопрос о воссоединении положительно и теперь просит совет высказать свое мнение по этому вопросу. Окончательное решение митрополит Александр (Паулус) принял уже в ноябре 1940 г., все же решив вернуться под омофор Московской Патриархии. 16 ноября глава ЭАПЦ отправил Местоблюстителю Патриаршего Престола Русской Православной Церкви митрополиту Сергию (Страгородскому) послание, в котором разъяснил свою позицию в эстонском церковном вопросе, кратко восстанавливая историю церковной жизни в Эстонии за последние два десятилетия [2, L. 86-87]. Начал владыка Александр с того, что описывает процесс своего избрания на кафедру правящего архиепископа Эстонии с согласия Российского Высшего Церковного Управления и Святейшего Патриарха Тихона (Беллавина). Затем он отметил, что жизнь Православной Церкви в Эстонии изначально была нелегкой, а со временем у православных в Эстонии возникли две важнейшие проблемы: крайняя затруднительность нормального общения с представителями Российской Православной Церкви и некие «внутренние разногласия». В связи с этими проблемами, а также «согласно постановлениям Соборов Эстонской Православной Церкви» владыка Александр (Паулус) был вынужден отправиться в Стамбул, где Константинопольский Патриарх «утвердил положение Эстонской Православной Церкви особой грамотой — Томосом». Особо отмечал митрополит в послании тот факт, что по прибытии из Турции он отправил в декабре 1923 г. специальный доклад Патриарху Тихону о результатах поездки, в котором, кроме всего прочего, указывалось, что
Эстонская Православная Церковь и впредь будет поминать имя Святейшего Патриарха Тихона и что о вступлении в должность каждого нового Митрополита Эстонии будет сообщаться Патриарху Российскому, как и Константинопольскому, то формального отделения Эстонской Православной Церкви от Российской и не было [2. L. 86 арр.].
Теперь же, судя по тексту послания, по причине «перемены обстоятельств» и в связи с вступлением Эстонии в состав Советского Союза, для «Православной Церкви в Эстонии открылась возможность возобновить прежние отношения с Российской Церковью и вступить с нею в тесное каноническое единение». Заканчивается послание тем, что митрополит Александр (Паулус) заявляет,
что он по решению Синода ЭПЦ обращается к главе Московского Патриархата с просьбой о принятии Эстонской Православной Церкви «в единение» с сохранением прежних границ и оставлением на прежних местах архипастырей.
Через месяц из Москвы пришел ответ от Местоблюстителя Патриаршего Престола, в котором давалась достаточно четкая оценка произошедших в православных приходах Эстонии за последние двадцать лет событий, в особенности жестко оценивалась смена юрисдикции в 1923 г. Данное событие представляется митрополиту Сергию (Страгородскому) как действие поспешное, неканоническое и вызванное политическими соображениями, раскол, подпадающий под суровые прещения. В то же время он между строк обрисовывает и некие пути к объединению, заявляя, что митрополит Александр (Паулус), видимо, раскаялся в содеянном и понял ошибку двадцатилетней давности. В частности, главе Эстонской Апостольской Православной Церкви было сделано недвусмысленное предложение посетить Москву. [2, L. 91 арр.]. На конкретные вопросы Местоблюститель Московского Патриаршего Престола ответил гораздо более ясно, заявив, что вопрос о границах ныне отпадает по причине совпадения «церковных границ» с государственно-административными, т. е. любое изменение границ новообразованной ЭССР автоматически повлечет за собой и изменение границ Православной Церкви в Эстонии. Касательно же вопроса об автономии Эстонской Православной Церкви митрополит Сергий (Страгородский) заметил, что теперь его не стоит вообще ставить на повестку дня. Также глава МП привел достаточно примечательный и в то же самое время странный аргумент о том, что в Эстонии было бы «не дешево» иметь «громоздкую организацию» с периодическим созывом соборов, «постоянным синодом», а также съездами и советами по отдельным епархиям. Далее он охарактеризовал положение Московского Патриархата, отмечая, что так как в СССР Церковь отделена от государства, то в ведении Православной Церкви оставлены дела только «непосредственно канонические и пастырские» (намекнув, что вскоре подобная же ситуация будет и в Эстонии). В результате суть его предложения состояла в том, что в Эстонии будет эстонская православная епархия во главе с архиепископом или митрополитом Эстонским и Таллинским, имеющим в своем попечении все местную православную паству, также он под своим общим руководством может выделить «некие участки» для непосредственного их архипастырского окормления. Очевидно, что такое довольно резкое письмо, при всем соблюдении «необходимых приличий», означало не что иное, как руководство к действию для митрополита Александра (Паулуса). Также он должен был понять, что отныне никакой автономии, независимости в управлении Эстонской Церковью, даже в назначении архиереев, больше не будет. Понятно было и то, что очень скоро православные приходы Эстонии ждет «советизация» по примеру Православной Церкви в остальном Советском Союзе.
Вскоре Московский Патриархат решил «разведать» ситуацию с православными приходами Эстонии на месте, приняв 20 декабря 1940 г. решение об отправке в Балтию архиепископа Дмитровского Сергия (Воскресенского). Результатом данной поездки было то, что уже 17 января 1941 г. состоялось заседание Синода Эстонской Православной Церкви по поводу посещения Церкви уполномоченного Московской Патриархии архиепископа Дмитровско-
го Сергия (Воскресенского). На нем сначала митрополит Александр (Паулус) рассказал о причинах, побудивших руководство ЭАПЦ сменить свою юрис-дикционную принадлежность, в принципе повторив то, что он ранее написал в письме митрополиту Сергию (Страгородскому), а уже затем владыка Сергий (Воскресенский) высказал свое мнение о ситуации с православными приходами в Эстонии [4, L. 12]. В частности он озвучил позицию Местоблюстителя Патриаршего Престола владыки Сергия (Стр, агородского) о том, что отныне следует отказаться по «политическим» причинам от идеи автономии Эстонской Православной Церкви, а также заявил, что русским по национальности православным верующим Эстонии следует придерживаться юлианского календаря и старого стиля, в то время как православным эстонцам, как и большинству их соплеменников, следует придерживаться григорианского календаря и так называемого нового стиля. Также владыка Сергий (Воскресенский) поспешил заверить собравшихся, что слухи о тяжелом положении Православной Церкви в Советском Союзе слишком преувеличены, отрицая даже факт преследования Церкви в СССР, ибо «сталинская конституция признает свободу вероисповедания». В завершении заседания члены Синода приняли решение «вновь просить Матерь Церковь принять Эстонскую Церковь в каноническое общение, покрыв любовью невольный грех отпадения».
24 февраля 1941 г. был издан специальный указ Московской Патриархии, по которому вдовствующую после смерти митрополита Елевферия (Богоявленского) кафедру занял архиепископ Сергий (Воскресенский) [5, L. 19]. Через несколько дней, 1 марта, назначенный в Балтию владыка Сергий (Воскресенский) выступил перед главой Московского Патриархата с докладом о положении дел в православных приходах Эстонии, в частности рассказав о своих впечатлениях от недавней поездки в Таллинн [3, L. 8]. В первую очередь он поведал о том, что Синод ЭАПЦ и лично митрополит Александр (Паулус) желают воссоединения с Матерью Церковью, признавая свои ошибки прошлых лет, хотя и пытаясь их «несколько завуалировать» сложной ситуацией 1920-х гг.
Однако теперь перед Московской Патриархией стояла последняя задача в деле «увещевания эстонского раскола», а именно добиться от митрополита Александра (Паулуса) покаяния. Сам он впоследствии вспоминал, что в конце марта 1941 г. получил из Москвы телеграмму от Экзарха, в которой говорилось, что главе ЭАПЦ необходимо срочно отправиться в Москву, что последний и совершил, подписав во время своего визита акт о воссоединении. Если же рассмотреть сам акт «о присоединении из бывшей автокефалии и Матери Церкви Российской Митрополита Александра (Паулюса)», то следует отметить, что в его тексте отмечено, что «так называемая Эстонская автокефалия была учреждена вопреки дарованной Патриархом Тихоном автономии», обращение же в Константинопольский Патриархат было каноническим нарушением, однако теперь митрополит Александр от имени клира и мирян Эстонской Православной Церкви, «переживая со скорбию свою виновность в грехе раскола, сыновне просит принять его в молитвенно-каноническое общение с Материю-Церковию» [5, L. 61]. В этот же день Московская Патриархия выпустила указ № 392, в котором митрополит Таллинский Александр (Паулус) признавался находящимся в лоне Московской Патриархии [5, L. 59].
Скорее всего, акт о воссоединении действительно был разработан руководством Московской Патриархии без какого-либо согласования с митрополитом Александром (Паулусом) и членами Синода Эстонской Апостольской Православной Церкви. Трактовка действий представителей «эстонской схизмы» была однозначной, также как и передача реального управления православными приходами в Эстонии назначенному в Балтию митрополиту Литовскому и Виленскому Сергию (Воскресенскому).
Подводя итог возвращению эстонских православных приходов в лоно Московского Патриархата, отметим, что данный процесс был поддержан и в большей степени инспирирован русскими приходами ЭАПЦ, в особенности Печерского края, представители которых стали отправлять прошения о воссоединении еще митрополиту Елевферию (Богоявленскому). В ответ на эти действия должен был действовать и митрополит Александр (Паулус), который в данной ситуации все более походил на раскольника и чуть ли не узурпатора церковной власти в стране, чье утверждение прошло только лишь благодаря поддержке бывших светских эстонских властей. Результатом данного процесса и стал акт о воссоединении Эстонской Православной Церкви с Московским Патриархатом. Вопрос о том, мог ли в столь сложной для себя ситуации митрополит Алесксандр поступить по-иному, остается открытым. Отметим лишь, что события времен немецкой оккупации покажут насколько сильным был его авторитет в Эстонии, ибо ему удастся восстановить свою власть и на равных вести в стране борьбу со сторонниками Экзарха Сергия (Воскресенского) на протяжении всей войны, а потом восстановить свою юрисдикцию в эмиграции.
ЛИТЕРАТУРА
1. EAA. F. 1655. N.3. S. 1186.
2. EAA. F. 1655. N.3. S. 416.
3. EAA. F. 1655. N.2. S. 2629.
4. EAA. F. 1655. N.3. S. 422.
5. EAA. F. 1655. N.3. S. 427.
6. The Autonomus Orthodox Church of Estonia. L'Eglise autonome orthodoxe d'Estonia // Approche historique etnomocunonoquel. — Thessalonoquen: editions pektajis. D. ParaTHomas et R. P. Matthias. H. Palli. Bibliotheque Nomocanonique. — 460 p.
7. Rimestad S. The Challenges of Modernity to the Orthodox Church in Estonia and Latvia. — Wien: Peter Lang, 2012. — 334 р.
8. Зотова-Печерская Т. П. Когда увозят в вечность. Жизнеописание епископа Печерского Иоанна (Булина). — М.: Приход сошествия святого Духа, 2006. — 208 с.
9. Митрополит Елевферий (Богоявленский). Неделя в Патриархии // Из истории Христианской Церкви на Родине и За Рубежом в XX столетии. — М: Крутицкое Патриаршее подворье, 1995. — С. 173-318.
10. Православие в Эстонии: исследования и документы: В 2 т. / Под ред. прот. Н. Балашова, С. Л. Кравеца. — Т. 2: Документы — М.: Православная энциклопедия, 2010. — 656 c.
