CC BY
16gs4 философские науки ^d
АРИНИН Евгений Игоревич,
доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии и религиоведения Владимирского государственного университета им. А.Г. и Н.Г. Столетовых e-mail: eiarinin@mail.ru
ШАДРИНА Ольга Николаевна,
кандидат философских наук, доцент кафедры регионоведения и международных отношений Северного (Арктического) федерального университета им. М.В. Ломоносова
e-mail: shadrina.olga.29@mail.ru
АБДУЛЛАЕВА Сабина Шихсеидовна,
ассистент кафедры философии и религиоведения Владимирского государственного университета им. А.Г. и Н.Г. Столетовых e-mail: amirseiidova.sabina@yandex.ru
ПРАВОСЛАВИЕ, ИСЛАМ И РЕЛИГИОЗНЫЕ УСТАНОВКИ МОЛОДЕЖИ: ОБРАЗЫ «СВОЕГО», «ЧУЖОГО» И «СОВЕРШЕННО ЧУЖДОГО»
Аннотация. Статья посвящена исследованиям становления терминов «православие», «ислам», «христиане» и «мусульмане» в российских изданиях, разделяя языки «наблюдателей действительности» и «наблюдателей за наблюдателями действительности». Рассматриваются словоупотребления этих лексем из базы данных «Национального корпуса русского языка» (НКРЯ), выявляются их денотаты и три типа эмоционально дистанцирующихся коннотат (смыслов), разделяемые на позитивные, негативные или нейтральные. Показано взаимодистанцирование конфессиональных, дипломатических и научных языков «наблюдателей действительности». Изменения конца ХХ в. в современной Российской Федерации привели к возможности экспертного диалога конфессиональных и религиоведческих дискурсов, где взгляды студентов типологически оказались близки к идеям И.В. Гете.
Ключевые слова: православие, ислам, христиане, мусульмане, религиоведение, И.В.
Гете.
ARININ Evgeniy Igorevich,
Doctor of philosophy, Professor, Head of the Department of Philosophy and religious studies Of Stoletovs Vladimir State University
SHADRINA Olga Nikolaevna,
PhD in Philosophy,
associate Professor of the Department of regional studies and international relation
of Lomonosov Northern (Artic) Federal University
ABDULLAEVA Sabina Shihseidovna,
assistant of the Department of Philosophy and religious studies
of Stoletovs Vladimir State University
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2019
ORTHODOXY, ISLAM AND RELIGIOUS ATTIUDES OF YOUNG PEOPLE: THE IMAGES OF «OWN», «STRANGER» AND «ABSOLUTELY STRANGER»
Annotation. The article is devoted to the researches of formation of the terms «Orthodoxy», «Islam», «Christians» and «Muslims» in the Russian publications, which divided the languages of «observers of reality» and «observers for observers of reality». Authors in the article analyze the word usage of these lexemes from the «National corpus of Russian language» (NCRL). We can identify their denotations and three types of emotionally distancing connotations (meanings), divided into positive, negative and neutral. Mutual distancing of confessional, diplomatic and scientific languages of «observers of reality» is shown. The changes of the late XX century in the modern Russian Federation led to the possibility of expert dialogue of confessional and religious discourses, where the views of students were typologically close to the ideas of Goethe.
Key words: Orthodoxy, Islam, Christians, Muslims, Religious Studies, I.W. Goethe.
Введение
Терминами «православие» и «ислам» в современной российской культуре, согласно «Новой российской энциклопедии», обозначаются две наиболее представительные религиозные традиции, к которым причастны большинство граждан современной Российской Федерации, а терминами «православные христиане» и «мусульмане» - сами приверженцы этих традиций [4, с. 179], [21, с. 63]. Сходные определения представлены в профессиональных религиоведческих изданиях - энциклопедическом словаре «Религиоведение» [18, с. 781], [5, с. 412] и «Энциклопедии религий» [6, с. 545], [20, с. 984].
В научной литературе сложилось два способа описания православия и ислама, первый из которых тяготеет к т.н. «эссенциализму», а второй - к «конструктивизму», при этом в рамках первого исследователи фокусируются на выявлении некоторой неизменной «сущности» или «природы» этих социальных феноменов, тогда как в рамках второго - на анализе особенностей изменений образов этих феноменов в том или ином социальном контексте. Так, понимание «сущности» или «природы», к примеру, некоторых архитектурных сооружений, подробнее рассмотренных ниже, будет качественно различаться не только в истории, но и для нескольких социальных групп современных «наблюдателей действительности», среди которых упомянем тех, для кого они, как, во-первых, для «своих», являются «домом молитвы», или, во-вторых, для «других», только «историческим памятником», или, в третьих (для «совсем других», энтузиастов неоязычества), зримым символом ненавистной «инородной веры» и «совершенно чуждого».
Таким образом, даже храмовые сооружения самой влиятельной, культурообразующей и защищаемой законом религиозной традиции в одном и том же городе могут сегодня представляться в диапазоне от «своего» до «совершенно
чуждого». Еще больше потенциальных угроз возникает в контексте отношений к присутствующим в каждом регионе современной России представителям других этносов, конфессий и традиций. Религиоведение позволяет увидеть в «своем», «другом» или «совершенно чуждом» не вечные «сущности» или «природы», но сосуществующие социальные конструкции, которые возникают и трансформируются. Важно в этом контексте обратиться к перспективам формирования «толерантной», «интеллигентной» и «законопослушной» религиозности, позволяющей поддерживать и сохранять нормы, утверждаемые действующей Конституцией РФ (1993).
1. Лингвистические аспекты освоения «иного»
XIX, XX и XXI вв., которые историки именуют «новейшим временем», характеризуются ростом общественного интереса к мифологии, магии, архаическим и традиционным культурам, восходя к философии романтизма, выразившей влечение к «экзотическому, удивительному и необычному», проявившемуся, отмечает Т.И. Бортко, как «стремление к самопознанию через Другого» [10, с. 5]. В ответ на эту тенденцию сформировалась альтернативная субкультура «фундаментализма», которая стремится четко определить и разделить проявления «своего», «другого» или «совершенно чуждого». «Фундаментализмы» характерны для всех конфессий, составляя характерную особенность «новейшего времени», когда, как заметил Н. Луман Luhmann, 1927-1998 гг.), «можно
выступить с заявлением: это - мой мир, мы считаем правильным то-то», а «сопротивление, на которое при этом наталкиваются, выступает скорее в качестве усиливающего мотива, оно может способствовать радикализации и не приводит к сомнениям в реальности» [34, с. 162]. Этот, один из крупнейших социологов ХХ в., обратил внимание на то, что «фундаментализмы являются новыми явлениями последних десятилетий, и что
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 2019
речь идет не о «глубоко укорененных» традиционных ощущениях, а об успехах убеждения со стороны интеллектуалов, среди которых можно предположить наличие проблемы идентификации», причем «в отличие от «энтузиазма» более старой модели здесь нет необходимости ни опираться на божественное вдохновение, ни поддаваться противоположному утверждению об иллюзорности реальности», а «достаточно сплавить собственное воззрение на реальность с собственной идентичностью и утвердить ее в качестве проекции», поскольку «реальность и без того больше не требует консенсуса» [34, с. 162].
Фундаментализмы отражают представления тех конфессиональных субкультур, в которых «свойственно считать действовавшую религию фундаментом стабильности в обществе», из чего следует, что «принуждение к религиозному однообразию» должно иметь «повсеместный характер» [19, с 6]. Фундаментализмы относятся к т.н. «эссен-циализму», когда последователи и исследователи фокусируются на выявлении некоторой неизменной «сущности» или «природы» различных социальных феноменов, альтернативу которому представляет конструктивизм, фокусирующийся на особенностях построения образов этих феноменов в ту или иную историческую эпоху и в «других», вплоть до «абсолютно чуждых», субкультурах. Первая тенденция позволяет объединить в одно «сущностное» целое те социальные явления, которые сами себя презентуют как «другие» по своей «природе», тогда как вторая - объяснить, как «свое» может порождать не только «другое», но и «совершенно чуждое», которые, соответственно, в таком контексте оказываются не «сущностями», но именно «конструкциями».
Выше мы уже упоминали про возможные различия в интерпретации одних и тех же архитектурных сооружений. Так, к примеру, три архитектурных сооружения (церковь, храм, собор) во Владимире называются «Успенскими». Первым и всемирно известным, входящим в список памятников мирового наследия ЮНЕСКО, является Свято-Успенский Кафедральный Собор Владимирской епархии Русской Православной Церкви. Вторым, менее известным, но, тем не менее, считающимся «самым значительным памятником владимирской архитектуры XVII в.», является Храм во имя Успения Пресвятой Богородицы, находящийся по адресу Владимир, ул. Большая Московская, д. 106-а, переданный общине Русской Православной Старообрядческой Церкви. Третьим является Церковь Успения Пресвятой Богородицы, являющаяся бывшим зданием церкви 10-го гренадёрского малороссийского полка, построенном в 1907 г. и находящемся по адресу Владимир, Манежный тупик, 2в, в котором
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2019
сегодня располагается только несколько гражданских организаций и которое, соответственно, не является уже «домом молитвы» («дом Мой есть дом молитвы», Лк., 19:46).
Понимание «сущности» или «природы» этих объектов будет качественно различаться для нескольких социальных групп как в истории, так и среди современных «наблюдателей действительности». Так, то, что для одних является «домом молитвы», для других - только «архитектурное сооружение», «исторический памятник», «туристический объект» или «гражданское здание». Для некоторых агитаторов за КПРФ на прошедших выборах все эти «церкви», «храмы» и «соборы» сегодня, как и в советское время, продолжают считаться проявлениями «мракобесия». В противоположность им, некоторые «ревнители православной веры» видят в них безусловные святыни российского благочестия, требующие достойного финансирования из областного и федерального бюджета для их надлежащего поддержания, сохранения и развития. Некоторые другие «ревнители православной веры» могут считать некоторые из этих храмов «божницами раскольников и еретиков» (РПЦ и РПСЦ), тогда как некоторые сравнительно недавно появившиеся «энтузиасты древней веры славян» («неоязычества») видят в них всех только зримый символ «инородной веры», навязываемой народу со стороны властей уже более 1000 лет, в который следует бросить самодельное взрывное устройство [23].
Лингвистический электронный ресурс «Национальный корпус русского языка» (на 01.10.2018, далее НКРЯ) [36], позволяет в деталях проследить как конструировались изменения терминов «православие», «ислам», «христиане» и «мусульмане», происходившие в истории отечественной культуры, где они получали различные, вплоть до альтернативных, описания, квалификации, объяснения и интерпретации. Так, поиск в системе НКРЯ этих лексем показывает наличие следующих результатов:
«православие» - 933 документа/2228 вхождений, фиксируется с 1709 г., при пиковых употреблениях (ПУ) в 1888, 1891 и 1885 гг.;
«ислам» - 414/955, с 1718 г., при ПУ - 1818, 2012 и 2003;
«христианин» - 787/1594, с 1718 г., при ПУ -1808, 1817 и 1893;
«христиане» - 1 076/2316, с 1717 г., при ПУ - 1825, 1807 и 1816;
«православный» - 997/1635, с 1800 г., при ПУ - 1831, 1914 и 2010;
«православные» - 1066/2192, с 1800 г., при ПУ - 1827 и 1863;
«мусульманин» - 203/310, с 1800 г., при ПУ
- 1820, 1833 и 1838;
«мусульмане» - 2/2, с 1800 г., при ПУ - 1875, 1880,1930 и 1936.
Современные и привычные всем термины «православие», «ислам»,«христиане» и «мусульмане» в лингвистическом плане представляют собой лексемы, непосредственно обозначающие две влиятельные мировые религии и их приверженцев, выступающих, с семиотических позиций, как определенные денотаты (значения, отсылка к объективной реальности), которые в текстах могут быть представлены в трех эмоционально дистанцирующихся коннотатах (смыслах, отсылка к коммуникативной реальности), разделяющиеся, помимо прочего, на позитивные, негативные или нейтральные. Исторически данные лексемы, согласно данным НКРЯ, начали широко распространяться только в XVШ-XIX вв., тогда как ранее использовались лексемы «магометане», «басурмане» (бусурманы и т.п.), «татары», «турки», «сарацины», «измаильтяне», «агаряне», «моави-тяне» и т.п., которые описывались в таких эпитетах (коннотатах) как «проклятые, нечестивые», «безбожные», «окаянные» и т.п., т.е. понимаясь как «совершенно чуждое». Так, в дошедших до нас рукописных версиях «Церковного устава» князя Ярослава Мудрого (ок. 978-1054) уже содержался запрет жениться и принимать пищу от «неверных» («жидовин или бесерменин»), т.е. населения Волжской Булгарии и Хазарского царства, граничивших с Киевской Русью, что, однако, иногда объясняется тем, что многочисленные «древние списки» этого и других правовых документов появляются в Московском царстве именно в XV - XVII вв., отражая реалии драматичного периода «противостояния между Церковью и государством по вопросу о церковных владениях и месте Церкви в ее взаимоотношениях с великими князьями» [Иеромонах Пётр (Гайденко), 2008, 11]. Показательна в этом контексте лексема «басурмане» (бусурман, бесерменин, бусульман, бусуль-менин и т.п.), которая, согласно «Словарю русского языка XI-XVII вв.», фиксируется с 1594 г., обозначая как разделительную категорию «мусульман», так и собирательную категорию «иноверцев вообще» [42, с. 79, 359]. «Басурмане» противопоставлялись «православным», причем эта вторая лексема тоже стала распространяться в русском языке в эпоху Реформации (1517-1648 гг.) и период жизни Ивана Грозного (1530-1584 гг.), постепенно становясь маркером, обозначающим не просто одну из региональных традиций вселенской «Церкви Христовой», но подчеркнуто выделяемое «сияющее благочестие» Москвы [8, с. 219
- 221].
С другой стороны, в дипломатических и литературных текстах их могли уважительно именовать приверженцами «Закона турецкого», «сарацинского закона» («Lex Sarracenorum») и «закона Мухаммада» («Lex Mahumeti», «Lex Mahumet»), сопоставляемых или сравниваемых с «законом Христа» («Lex Christi», «Lex christianorum», «Lex evangelium») и «законом Моисея» («Lex Moysi», «Lex Ebraicum», «Lex iudaeorum»), т.е. признавая их как иную (другую), но «законнность», понимая как особые формы (локальные конструкции, установления) универсальной сущности «Lex Dei».
Лексема «басурмане» присутствует и в текстах XIX в., где так могли именовать христиан, которые не принадлежали к московскому «сияющему благочестию» («русской вере»), отражая поворот в политике Николая Первого на противостояние с Европой, когда появляются литературные произведения, где описывается «поганый немчин, басурман, латынщик», у которого есть друг, говорящий, что тот «не колдун, не басур-ман-татарин, а христианин, как русские, только нерусской веры» (НКРЯ, И.И. Лажечников. Басурман, 1838). Это радикально контрастировало с семантикой подписанного всего лишь тремя десятилетиями ранее «Акта Священного союза» (La Sainte-Alliance, Heilige Allianz, 14/26.09.1815), между православным императором России Александром I, католическим австрийским императором Францем I и прусским королем лютеранином Фридрихом Вильгельмом III «во имя Пресвятой и Нераздельной Троицы», где «Император Австрийский, король Прусский и Император Всероссийский» именовались соединенными «узами дей-ствительнаго и неразрывнаго братства», объявляя «себя как бы единоземцами» и «членами еди-наго народа христианскаго» [3, с. 279]. Еще одним, но отнюдь не уникальным, примером является принятый почти 100 годами ранее Петром Великим «Манифест ...к народам Кавказа и Персии», в котором император, призывая помощь Бога («Божт спосп"шествующею милослю»), обращался к исламскому правителю, характеризуя его как «стараго Нашего в"рнаго прiятеля» («Его Величества, ВсепресвЪтлЪйшаго, Великомощ-наго, БлагополучнЪйшаго и Грознаго, стараго Нашего вtрнагопрiятеля Шаха») [35].
Таким образом, лексемы «православие», «ислам», «христиане» и «мусульмане» в истории России могли выступать как маркеры, подчеркивающие как «сущностное» основание различных соседствующих религий, так и конструируемых в различных обстоятельствах различными социальными группами образами «своего», «другого» и «совершенно чуждого». Те, кто в дипломатических документах мог называться «братьями»,
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 2019
«членами единаго народа» и «старыми вЪрными nрiятелями», на уровне литературных текстов и бытовых стереотипов мог именоваться «погаными немчинами», «басурманами-татаринами»,
«латынщиками», «колдунами» и т.п. Так, еще начиная с первых описаний паломнических поездок по святым местам, в которых участвовали «простые люди», образы «своего», «другого» и «совершенно чуждого» могли весьма причудливо совмещаться, отражая живой опыт общения как с «басурманами», так и другими христианскими конфессиями, порой оцениваемыми более негативно, чем первые, особенно в случаях с «латинянами» [28, с. 296, 297].
В текстах НКРЯ, относящихся к XVIII в., представляющих собой дипломатические (официальные, государственные), публицистические и художественные свидетельства эпохи, преобладающим денотатом слова «мусульманин» является вероисповедальная общность, соотносимая с образом индивида (ценностями, образом жизни, типичным поведением, в т.ч., политическим), при этом основные коннотации носят нейтральный характер. Однако, при более тщательном изучении источников, принимая во внимание не только фрагменты текстов, вошедшие в НКРЯ, можно выделить некоторые дополнительные коннотации образа «мусульманина в общественном сознании» людей XVIII в., что особенно важно для текстов таких мастеров слова, как А.Н. Радищев, А.С. Грибоедов, И.С. Крылов, Н.М. Карамзин, А.А. Бестужев-Марлинский и др., бывших зачастую, дипломатами или государственными чиновниками.
Так, например, для А.Н. Радищева, и в целом, для ряда других представителей эпохи Просвещения в Российской империи, характерен «метафизический», т.е. созерцательно-философский взгляд на проблему веры как таковой, когда «простой человек» начинает пониматься как «хамелеон», принимающий государственную веру той страны, куда военные столкновения его предопределяют, когда «мусульманином» - это (любой) человек, которому выпало жить в мусульманском обществе, приспособившийся к мусульманскому укладу жизни [39, с. 199, 200]. Для дипломата, действительного статского советника, писателя и «путешественника по Востоку в эпоху Екатерины II» (1789) [33] «истинный мусульманин» - это турок, представитель населения Царь-града после завоевания сарацинами или одного из народов Восточной Европы (Албании, Иллирии), попавших под власть ислама. На фоне отмечавшегося разными авторами упадка Греческой Церкви («продажа патриаршества» и т.п.) нейтральные в целом коннотации могли даже смещаться в сторону симпатии к мусульманам, когда
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2019
отмечалась жалость по отношению к турчанкам («турецкие преподобные жены», «бедные жены»), трудолюбие мусульман и разумность турок. Наряду с позитивными, в текстах присутствовали и негативные коннотации, подчеркивавшие «фанатизм» в понимании буквы закона учения Магомета, «тиранию» (турки - «прямые тираны», ревнивы, мучители, имеют «изверское сердце, чтобы мучить и в заключении держать прекрасные творения»), «вспыльчивость» («вспыльчивые турки»), сочетание разума и варварства («имеют на лице разум и варварство») и т.п.
В художественном произведении И.А. Крылова «Каиб. Восточная повесть» (1792) [31, с. 358] фокус делался на «тиранический» государственный уклад народов Востока. В притче прочитывается и иносказательная критика государственного строя имперской России, с ее «восточным» чинопочитанием. Суть притчи - поучение халифу о милости, добродетели и любви. Автор идеализирует «честных бедняков» - мусульман, женщин Востока (волшебство, верность, чистота), восхищается необычной природой исламских стран. В тексте присутствует ирония по отношению к царедворцам, поэтам, живописцам, правителям, ленивым беднякам, он замечает: рождение «потомком Магомета» дает право на «большие степени и почести» («белую чалму»); «верным мусульманином» являлся тот, кто «не исследуя своих прав старался ими пользоваться и сохранял теплую веру»; «ставил правилом проживать свои сокровища, как истинный мусульманин». Представлен социологический образ общества, в котором кто-то искренне фанатичен в вере, кто-то подобострастен перед халифом, а кто-то просто глуп. «Правоверие» выступает как, прежде всего, благонадежность при дворе (где «исторически доказывают фантастическое»), где правды не добьешься, что и побуждает самого властителя отправиться инкогнито странствовать, чтобы узнать жизнь и истину. Таким образом, в литературных текстах XVIII в. этическая характеристика человека начинает отделяться от его вероисповедания. В XIX в., в эпоху утверждения романтизма и национализма, начинает приобретать большое значение этническое самоопределение, при этом в текстах XVIII в. практически не звучит имя «православный», а «христианин» выступает как собирательная характеристика и русских и европейцев.
Так, в «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина в описании ситуации завоевания Казани, автор стремится быть предельно нейтральным, т.к. описывает «своих», хотя и мусульман, но подданных современной ему Российской империи, при этом со стороны чужого «восточного царства» подчеркивается «вероломство» и
«жестокость» иноверцев: «Аббас, уже победитель, не захотел более терпеть нашего, хотя и мнимого господства в земле, которая считалась достоянием его предков. Он вразумился в систему политики Борисовой (Бориса Годунова. - Прим. Ш.О.); <...> велел сыну убить отца, будто бы за приверженность к туркам, но в самом деле за подданство России» [26, с. 129, 130], [41, с. 63, 64]. Для А.С. Грибоедова [17, с. 471 - 477] вероисповедание становится синонимично понятию «народ», он полагает, что этносы, народы, имеющие другую веру, «должны самоуправляться», но «через обучение в России своих представителей». При этом возможность социальной, политической и личностной коммуникации основана на взаимном уважении: мусульмане уважают русских за храбрость в бою, но не терпят подчинения (бюрократии). Писатель-декабрист А.А. Бестужев-Марлин-ский (1831) особо отмечает неоднородность мусульманского мира, в котором «этнический» аспект противостоит цивилизационному диалогу разной степени успешности, продолжающемуся даже в условиях политических конфликтов (Кавказских войн Российской империи), когда главный герой «Кавказских повестей» Аммалат-бек говорит: «Хан! ты знаешь, что не русская храбрость, а русское великодушие победило меня: не раб я, а товарищ их» [9, с. 66, 67]. Этнический фактор оттесняет конфессиональный, становясь преобладающим в оценке «своих» и «чужих», при этом предполагается возможность перевоспитания, обучения и объяснения иноверцам «сути христианства» для «отучения от заблуждений» (суеверий, фанатизма и т.п.).
2. Религиоведческие аспекты феномена «мусульманства И.В. Гете»
Лингвистические и религиоведческие аспекты описания лексем «православие», «ислам», «христиане» и «мусульмане», частично представленные выше, отражают некоторые особенности отношения православия и ислама в отечественной культуре, где именно в XVIII в. радикально изменилось понимание «своего» и «чужого». В Европе ярким примером преодоления негативного отношения к исламу стало творчество И.В. Гете (Johann Wolf gang von Goethe, 1749-1832), о котором сегодня некоторые исламские источники пишут, что «Гёте считал человека всецело подчиненным Божественной Воле, воле единого Творца, создавшего этот мир» и «в таком безраздельном подчинении писатель находит смысл человеческого существования, называя это чувство покорности и подчинения Богу Исламом», отмечая, что «в описанном смысле он и сам является мусульманином» [30]. Исследователь Г. Ишимбаева цитирует немецкого философа и теоретика романтизма А.В. Шлегеля, утверждая, что
тот «был прав, когда назвал Гёте в своей «Индийской библиотеке» (1820) «принявшим ислам язычником» и «новым ревнителем Аллаха и пророка его» [25].
Уникальность личности И.В. Гете утверждалась в его духовных поисках, формулируя особый тип религиозности [44, с. 10 - 71], [45, с. 173 - 197], названный великим немецким поэтом «личной религией» («религией для личного употребления» [14, с. 538], которая соединила христианство, неоплатонизм, герметическую и мистическую традицию, ислам и пантеизм [46, с. 60 - 67]. В «Поэзии и правде» И.В. Гете вспоминал свой «отход от церкви» (лютеранской. - Прим. Ш.О.), вызванный преобладанием в ней «обрядоверия» и «ритуа-лизма» [14, с. 248, 249]. Можно сказать, что это сделало поэта одним из «независимых христиан», о которых С.С. Аверинцев писал, что «люди, отвращаемые от конфессиональной практики великим соблазном конфессиональных раздоров, часто бывают не только верующими <...>, но и являют пример подлинного благочестия и благоговения, а то и героического и аскетического предания себя Богу», поскольку «все мы, разумеется, видели людей, почему-то считающих себя неверующими, у которых мы можем с пользой поучиться любви!» [2, с. 82].
Синтез западной и восточной традиций представлен И.В. Гете в «Западно-восточном Диване» - «духовном итоге», который называют «поэтической энциклопедией гуманизма Гете», «гимном толерантности» [7, с. 391]. Исследователи отмечают, что «в творчестве И.В. Гете интеграция двух миров и двух культур <...> во многом связана с мотивом «творения любви» [Черепен-никова, 2003, 48]. Сущностью истинной любви к Богу («совершенству») для поэта является «Aufopfemum zuexistieren» «блаженное самоотвержение» как «духовный путь странника» [44, с. 31]. Странником является каждый «человек-в-мире», приобщаемый к исповеданию трех естественных и универсальных «религий»: этической (учащей «преклонению перед тем, что выше нас»), философской (учащей «благоговению перед равными себе») и собственно христианской (высшей ступени, которая «учит благоговению перед тем, что ниже нас») [13, с. 139].
В таком контексте наиболее близким себе Гете считал суфизм, причем в современной «Онтологий суфийской поэзии» [37] три стихотворения великого немецкого поэта «Хеджра», «Блаженное томление», «В тысяче форм ты можешь притаиться...» приведены наряду с произведениями Руми, Саади, Хафиза, Джами, Ибн Аль-Фа-рида, Ибн Аль-Араби. Это направление является охватывающим самые широкие слои мусульман, в т.ч., в России, поскольку «суфизм является зало-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 2019
гом безопасности для человека и стабильности для государств», миссия которого «адресована, прежде всего, сердцам и умам подрастающего поколения» [27]. Т. Бурхардт отмечал, что «суфизм, Тасаввуф, представляет эзотерический, или внутренний (батин), аспект ислама», который «следует отличать от экзотерического, или «внешнего» (захир) ислама» и «если обычный путь верующих направлен к достижению посмертного состояния блаженства.., то суфизм свое завершение, или свою цель, содержит в себе самом», когда «он может открыть доступ прямому познанию вечного», поскольку именно «те, чья позиция эзотерична, признают сущностное единство всех религий» [11, с. 8, 9].
Очевидно, конечно, что не следует спешить делать из И.В. Гете «мусульманина», ибо он сам был против любых «классификаций». В «Максимах и рефлексиях» поэт поясняет суть своего видения: «Мы в естествознании пантеисты, в поэзии политеисты, в этике монотеисты», и только в целостности всех этих «путей», в их равновесии, идущем от единства и универсальности личности, существует «правильное», т.е. «понимающее», «любящее» мировоззрение [38]. И.В. Гете говорил, что «узнать можно только то, что любишь» [16, с. 381].
Согласно «личной религии» И.В. Гете, «религия огнепоклонников-парсов» (т.е. зороастризм) сосуществовала в его сознании с исламом мусульман, поскольку «от созерцания природы и человеческой жизни одни пришли к выводу о покорности высшей воле, другие - к утверждению деятельной нравственности» [25, с. 428]. В религии древних персов, которую поэт назвал «нежной религией, основывающейся на вездесущности бога в его творениях чувственного мира», И.В. Гете видел «живое богопочитание», а в исламском мировиде-нии - «беспечальный взгляд на подвижную, всегда круговоротом и спиралью возвращающуюся обратно земную сутолоку, любовь, взаимное тяготение, колеблющееся между двумя мирами, все реальное просветлено, растворено здесь в символе» при «безусловной покорности неисповедимой воле божией» [16, с. 451]. Истина поэтична, символична, а «магометанская религия, мифология, этика открывает простор поэзии», так что «наивысшая суть поэтического искусства Востока есть то, что мы, немцы, называем духом», при этом «у всех поэтов Востока находим мы некий общий взгляд на окружающий мир, иронию, свободную игру таланта» (письмо К.Ф. Цельтеру от 11 мая 1820 г.) [25, с. 428].
3. «Религиозность Гете» и опросы современных студентов
Социология религии опирается на многочисленные исследования молодежной религиозно-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2019
сти, где важно различать языки первого и второго порядка, т.е. «описания наблюдателей действительности» (далее - Я1) и «описания наблюдателей за наблюдателями действительности» (далее - Я2), т.е. эксперты в социологии религии и профессиональные религиоведы.
Особенности современной молодежной идентичности мы изучали методом анкетирования, опросив в рамках «пилотного» исследования студентов ВлГУ [1, с. 11, 12]. Среди них были специально приглашены и согласились принять участие в опросе 23 человека, относящие себя к «мусульманам», что составило 17.9% от всех опрошенных, хотя обычное присутствие сторонников ислама в ВлГУ, согласно многолетним исследованиям кафедры философии и религиоведения (2002-2017), не превышает 1-2%. В качестве «православных» самоопределились 28 человек (21.8%); как «верующие других вероисповеданий» - 12 (9.3%); как «верующие в Бога без принадлежности к вероисповеданию» - 30 (23.3%), а как «атеисты, неверующие» - 24 человека (18.6%). Заметно, что мусульмане более сплочены на семейном уровне, больше доверяют духовному наставнику, чаще участвуют в богослужениях и молятся, имеют больший опыт переживаний личной встречи с таинственным и ощущают присутствие Бога, но при этом, тем не менее, и чаще признавая, что таинственное встречалось ими только в искусстве, а вера и религия - это одно и тоже.
Такая дифференцированная самоидентификация возвращает нас к историческому контексту, утвердившемуся в Европе после Вестфальского мира (Pax Westphalica, 1648), когда элиты отказались от норм законодательства глобальной «Pax Christiana» и господства «Ка0оЛ|кг|£ EKKÁnoíaq/EccIesia Catholica» в нормативных идеалах Codex Theodosianus (438) и Codex lustiniani (529), а риторика «языка первого порядка» (конфессий) начала отделяться от риторики «языка второго порядка» (политики и науки), где монарх выступает как «отец подданных всякихъ вЪръ и нацш», а ученые и профессора университетов предпочитали определять себя как подданных глобальной «Respublica literaria» (Республики писателей), принадлежащих не столько к разным конфессиям и нациям, сколько к разным путям поиска единой истины. Именно эпоха Реформации (1517-1648) стала историческим периодом в развитии Европы, когда часть приверженцев глобальной «Ка0оЛ|кг|£ EK^noíaq/EccIesia Catholica», которая около 1000 лет признавалась в Европе как «religio», решили выйти из него, образовав многочисленные конфессии (вероисповедания), получившие собирательное наименование «протестантов», что привело к переосмыслению самой
категории «religio», выступавшей ранее как разделительное обозначение эксклюзивной «Ка0оЛ|кг|£ EKKÄnoiaq/Ecclesia Catholica», но ставшей собирательным обозначением не только христианских, но и нехристианских традиций, восходящих к дохристианскому значению латинского слова «religio», которое исторически около 1000 лет утверждалось как обозначение скрупулезно исполняемых практик поддержания «обычаев предков» («Mosmaiorum»), противопоставленных иноземным и народным «суевериям» («superstitio») в качестве законодательно учрежденных норм публичного «понтификального благочестия» в «Вечном городе» и возникшем на его основе глобальном человеческом «общежитель-стве», «республике» («respublica» - общее дело) и империи, где именно «литургия» обеспечивала поддержание «Pax Deorum» («божий мир», «мир божеств», «мир с божествами», «мир с высшим бытием»). В этом контексте изучение молодежной религиозности позволяет говорить о перспективности формирования «толерантной», «интеллигентной» и «законопослушной» религиозности, позволяющей поддерживать и сохранять нормы действующей Конституции (1993).
Список литературы:
[1] Абдуллаева С.Ш., Аринин Е.И., Закотен-кова П.А. и др. «Верующие», «светские» и «религиозные» в контексте коммуникативистских подходов к исламу и религии в «пределах только Конституции» // Религии в России: конструирование религиозной идентичности / под ред. Е.И. Ари-нина. - Владимир: Аркаим, 2018.
[2] Аверинцев С.С. Брак и семья: несвоевременный опыт христианского взгляда на вещи // Православная община. - 1997. - № 41.
[3] Акт Священного союза (№ 25943) // ПСЗ РИ. - Собр. первое. - Т. 33. - 1815-1816. - СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830.
[4] Алексеев И.Л., Ацамба Ф.М., Кириллина С.А. и др. Ислам // НРЭ. - Т. VII (1). - М., 2010.
[5] Алексеев И.Л., Коротаев А.В. Ислам // Энциклопедический словарь. - М., 2006.
[6] Алексеев И.Л., Коротаев А.В. Ислам // Энциклопедия религий. - М., 2008.
[7] Аникст А.А. Комментарий // J.W. Coethe. Gedichte. - M.,1980 (in German).
[8] Белякова Е.В. Первые опыты русской церковной историографии // Факты и знаки. Исследования по семиотике истории. - М.: Языки славянских культур, 2008. - Вып. 1.
[9] Бестужев-Марлинский А.А. Аммалат-бек (1831) // Бестужев-Марлинский А.А. Кавказские повести. - СПб.: Наука, 1995.
[10] Борко Т.И. Шаманизм: От архаических верований к религиозному культу. - Екатеринбург: Банк культурной информации, 2004.
[11] Бурхардт Т. Введение в доктрину суфизма / пер. с англ. - Таганрог: Ирби, 2009.
[12] Вероломство Алжирского дея. Дух журналов // Новейшие политические известия: Вероломство Алжирского дея. 1818. № 9. URL: http:// www.vostlit. info/Texts/Dokumenty/Afri ka/ XIX/18001820/Polit_izvestija/duch_ zhurnalov_9_1818.phtml?id=5345 (дата обращения: 26.11.2018).
[13] Гете И.В. Годы странствий Вильгельма Мейстера, или Отрекающиеся // Гете И.В. Собр. соч.: в 10 т. - М., 1979. - Т. 8.
[14] Гете И.В. Из моей жизни: Поэзия и правда // Гете И.В. Собр. соч.: в 10 т. - М., 1976. -Т. 3.
[15] Гете И.В. Максимы и размышления // Гете И.В. Избр. философские произв. - М., 1964.
[16] Гете И.В Письма. Вторая часть // Собр. соч.: в 13 т. - М.: Художественная литература, 1949. - Т. 13.
[17] Грибоедов А.С. Проект учреждения Российской Закавказской компании 1828 г. // Грибоедов А.С. Соч. - М.- Л.: Гослитиздат, 1959.
[18] Давыдов И.П. Православие // Энциклопедический словарь. - М., 2006.
[19] Дейвис Д. Декларация Организации Объединенных Наций «О ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религий или убеждений» как фактор защиты религиозной свободы // Свобода совести в России: исторический и современный аспекты. - М.: Российское объединение исследователей религии, 2006. -Вып. 3.
[20] Зуев Ю.П. Православие // Энциклопедия религий. - М., 2008.
[21] Зуев Ю.П. Православие // НРЭ. - М., 2014. - Т. XIII (2).
[22] Загоскинъ М.Н. Рославлевъ или Русские въ 1812 году. Историческш романъ. - М.: Издаые книгопродавца М.В. Клюкина, 1902.
[23] Задержан подозреваемый в совершении теракта в храме во Владимире. URL:https://ria. ru/20091211/198618652.html (дата обращения: 26.11.2018).
[24] Иеромонах Пётр (Гайденко). К вопросу о подлинности устава князя Владимира «О десятинах, судах и людях церковных» // Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. - 2008. - Вып. II. - № 1 (26).
[25] Ишимбаева Г. Темы и образы Корана в «Западно-восточном диване» Гёте. URL: http:// vatandash.ru/index.php?article=288 (дата обращения: 26.11.2018).
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 2019
[26] Карамзин Н.М. [1816 - 1817]. История Государства Российскаго. Санкт-Петербург: печатано в Военной типографии Главнаго штаба Его Императорскаго Величества. - Т. 8. - Гл. III. Про-должеые государствоваыя !оанна IV.
[27] Кадыров: суфизм должен стать альтернативой радикальным течениям ислама. 29 августа 2014. URL: https://ria.ru/20140829/1021948338. html (дата обращения: 26.11.2018).
[28] Кириллина С.А. Очарованные странники: арабо-османский мир глазами российских паломников XVI - XVIII столетий. - М.: Ключ-С, 2010.
[29] Конради К.О. Гёте. Жизнь и творчество: в 2 т. - М.: Радуга, 1987. - Т. 2 «Итог жизни».
[30] Конурбаев А.С. МУХАММАД. Иоганн Вольфганг Гёте: «Мы должны остаться в Исламе...». URL: http://dylym.ru/iogann-volfgang-gyote-my-dolzhny-ostatsya-v-islame/ (дата обращения: 26.11.2018).
[31] Крылов И.А. Каиб. Восточная повесть (1792) // Крылов И.А. Полное собр. соч. - М.: Гос. изд-во худож. лит., 1945. - Т. 1.
[32] Лажечников И. Басурман. Соч. - М.: Тип. А. Семена, 1838. - Ч. 1-4.
[33] Левашов П.А. Цареградские письма (1789) // Путешествия по Востоку в эпоху Екатерины II. - М.: Восточная Литература, 1995.
[34] Луман Н. Реальность масс медиа / пер. с нем. - М.: Канон+РООИ «Реабилитация», 2012.
[35] Манифест Петра I к народам Кавказа и Персии от 15 (26) июля 1722 г. URL: http:// velikolepnyj.ru/forum/threads/1053/) (дата обращения: 26.11.2018).
[36] Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/ (дата обращения: 26.11.2018).
[37] «Онтология суфийской поэзии». URL: http://tarikat.narod.ru/poetry.html (дата обращения: 26.11.2018).
[38] Перцев А.В. Актуальность Гете: конец Просвещения. URL: https://einai.ru/ru/archives/1094 (дата обращения: 6.10.2019).
[39] Радищев А.Н. Житие Федора Васильевича Ушакова, с приобщением некоторых его сочинений // Радищев А.Н. Полное собр. соч. -М.-Л.: Изд-во Академии Наук СССР, 1938. - Т. 1.
[40] Сенковский О.И. Воспоминания о Путешествии в Нубию и Сирию. Воспоминаыя о Сирш I ЗатмЪниесолнца. - II Преступные любовники // Собр. соч. Сенковскаго (Барона Брамбеуса). -СПб.: Изд-во А. Смирдина сына и К°, 1858. - Т. 1.
[41] Сочинеыя Карамзина. Исторiя государства Россшскаго: Т. XI и XII издание Александра Смирдина. - СПб., 1853; Глава I Царствование Бориса Годунова. Г. 1598-1604. Т. XI. Издаые шестое. СПб.: Въ типографиш Эдуарда Праца.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2019
[42] Словарь русского языка XI-XVII. - М.: Наука, 1975. - Вып. 1.
[43] Черепенникова М. «Двоемирие» «Римских элегий» и «Фауста» Гете // Гетевские чтения. - М., 2003.
[44] Шадрина О.Н. Вселенная Гете. Опыт социально-философского и феноменологического анализа. - Архангельск: Помор. гос. ун-т им. М.В. Ломоносова, 2010.
[45] Шадрина О.Н. «Личная религия» И.В. Гете // Религиозность как феномен в религиоведении, социологии и культурологи / под. ред. Е.И. Ариина. - Владимир: Изд-во ВлГУ, 2012.
[46] Шадрина О.Н. Влияние мистической традиции на религиозно-философские представления И.В. Гете // Вестник Поморского ун-та. Сер. «Гуманитарные и социальные науки». - 2006. -№ 3.
Spisok literatury:
[1] Abdullaeva S.Sh., Arinin E.I., Zakotenkova P.A. i dr. «Veruyushchie», «svetskie» i «religioznye» v kontekste kommunikativistskih podhodov k islamu i religii v «predelah tol'ko Konstitucii» // Religii v Rossii: konstruirovanie religioznoj identichnosti / pod red. E.I. Arinina. - Vladimir: Arkaim, 2018.
[2] Averincev S.S. Brak i sem'ya: nesvoevremennyj opyt hristianskogo vzglyada na veshchi // Pravoslavnaya obshchina. - 1997. - № 41.
[3] Akt Svyashchennogo soyuza (№ 25943) // PSZ RI. - Sobr. pervoe. - T. 33. - 1815-1816. - SPb.: Tip. II Otdeleniya Sobstvennoj Ego Imperatorskogo Velichestva Kancelyarii, 1830.
[4] Alekseev I .L., Acamba F.M., Kirillina S.A. i dr. Islam // NRE. - T. VII (1). - M., 2010.
[5] Alekseev I.L., Korotaev A.V. Islam // Enciklopedicheskij slovar'. - M., 2006.
[6] Alekseev I.L., Korotaev A.V. Islam // Enciklopediya religij. - M., 2008.
[7] Anikst A.A. Kommentarij // J.W. Coethe. Gedichte. - M.,1980 (in German).
[8] Belyakova E.V. Pervye opyty russkoj cerkovnoj istoriografii // Fakty i znaki. Issledovaniya po semiotike istorii. - M.: Yazyki slavyanskih kul'tur, 2008. - Vyp. 1.
[9] Bestuzhev-Marlinskij A.A. Ammalat-bek (1831) // Bestuzhev-Marlinskij A.A. Kavkazskie povesti. - SPb.: Nauka, 1995.
[10] Borko T.I. Shamanizm: Ot arhaicheskih verovanij k religioznomu kul'tu. - Ekaterinburg: Bank kul'turnoj informacii, 2004.
[11] Burhardt T. Vvedenie v doktrinu sufizma / per. s angl. - Taganrog: Irbi, 2009.
[12] Verolomstvo Alzhirskogo deya. Duh zhurnalov // Novejshie politicheskie izvestiya: Verolomstvo Alzhirskogo deya. 1818. № 9. URL: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Afrika/ XIX/18001820/Polit_izvestija/duch_
zhurnalov_9_1818.phtml?id=5345 (data
obrashcheniya: 26.11.2018).
[13] Gete I.V. Gody stranstvij Vil'gel'ma Mejstera, ili Otrekayushchiesya // Gete I.V. Sobr. soch.: v 10 t. - M., 1979. - T. 8.
[14] Gete I.V. Iz moej zhizni: Poeziya i pravda // Gete I.V. Sobr. soch.: v 10 t. - M., 1976. - T. 3.
[15] Gete I.V. Maksimy i razmyshleniya // Gete I.V. Izbr. filosofskie proizv. - M., 1964.
[16] Gete I.V Pis'ma. Vtoraya chast' // Sobr. soch.: v 13 t. - M.: Hudozhestvennaya literatura, 1949. - T. 13.
[17] Griboedov A.S. Proekt uchrezhdeniya Rossijskoj Zakavkazskoj kompanii 1828 g. // Griboedov A.S. Soch. - M.- L.: Goslitizdat, 1959.
[18] Davydov I.P. Pravoslavie // Enciklopedicheskij slovar'. - M., 2006.
[19] Dejvis D. Deklaraciya Organizacii Ob"edinennyh Nacij «O likvidacii vsekh form neterpimosti i diskriminacii na osnove religij ili ubezhdenij» kak faktor zashchity religioznoj svobody // Svoboda sovesti v Rossii: istoricheskij i sovremennyj aspekty. - M.: Rossijskoe ob"edinenie issledovatelej religii, 2006. - Vyp. 3.
[20] Zuev Yu.P. Pravoslavie // Enciklopediya religij. - M., 2008.
[21] Zuev Yu.P. Pravoslavie // NRE. - M., 2014.
- T. XIII (2).
[22] Zagoskin" M.N. Roslavlev" ili Russkie v" 1812 godu. Istoricheskij roman". - M.: Izdanie knigoprodavca M.V. Klyukina, 1902.
[23] Zaderzhan podozrevaemyj v sovershenii terakta v hrame vo Vladimire. URL:https://ria. ru/20091211/198618652.html (data obrashcheniya: 26.11.2018).
[24] Ieromonah Pyotr (Gajdenko). K voprosu o podlinnosti ustava knyazya Vladimira «O desyatinah, sudah i lyudyah cerkovnyh» // Vestnik PSTGU II: Istoriya. Istoriya Russkoj Pravoslavnoj Cerkvi. - 2008.
- Vyp. II. - № 1 (26).
[25] Ishimbaeva G. Temy i obrazy Korana v «Zapadno-vostochnom divane» Gyote. URL: http:// vatandash.ru/index.php?article=288 (data obrashcheniya: 26.11.2018).
[26] Karamzin N.M. [1816 - 1817]. Istoriya Gosudarstva Rossijskago. Sankt-Peterburg: pechatano v Voennoj tipografii Glavnago shtaba Ego Imperatorskago Velichestva. - T. 8. - Gl. III. Prodolzhenie gosudarstvovaniya Ioanna IV.
[27] Kadyrov: sufizm dolzhen stat' al'ternativoj radikal'nym techeniyam islama. 29 avgusta 2014. URL: https://ria.ru/20140829/1021948338.html (data obrashcheniya: 26.11.2018).
[28] Kirillina S.A. Ocharovannye stranniki: arabo-osmanskij mir glazami rossijskih palomnikov XVI - XVIII stoletij. - M.: Klyuch-S, 2010.
[29] Konradi K.O. Gyote. Zhizn' i tvorchestvo: v 2 t. - M.: Raduga, 1987. - T. 2 «Itog zhizni».
[30] Konurbaev A.S. MUHAMMAD. Iogann Vol'fgang Gyote: «My dolzhny ostat'sya v Islame...». URL: http://dylym.ru/iogann-volfgang-gyote-my-dolzhny-ostatsya-v-islame/ (data obrashcheniya: 26.11.2018).
[31] Krylov I.A. Kaib. Vostochnaya povest' (1792) // Krylov I.A. Polnoe sobr. soch. - M.: Gos. izd-vo hudozh. lit., 1945. - T. 1.
[32] Lazhechnikov I. Basurman. Soch. - M.: Tip. A. Semena, 1838. - Ch. 1-4.
[33] Levashov P.A. Caregradskie pis'ma (1789) // Puteshestviya po Vostoku v epohu Ekateriny II. -M.: Vostochnaya Literatura, 1995.
[34] Luman N. Real'nost' mass media / per. s nem. - M.: Kanon+ROOI «Reabilitaciya», 2012.
[35] Manifest Petra I k narodam Kavkaza i Persii ot 15 (26) iyulya 1722 g. URL: http://velikolepnyj.ru/ forum/threads/1053/) (data obrashcheniya: 26.11.2018).
[36] Nacional'nyj korpus russkogo yazyka. URL: http://www.ruscorpora.ru/ (data obrashcheniya: 26.11.2018).
[37] «Ontologiya sufijskoj poezii». URL: http:// tarikat.narod.ru/poetry.html (data obrashcheniya: 26.11.2018).
[38] Percev A.V. Aktual'nost' Gete: konec Prosveshcheniya. URL: https://einai.ru/ru/ archives/1094 (data obrashcheniya: 6.10.2019).
[39] Radishchev A.N. Zhitie Fedora Vasil'evicha Ushakova, s priobshcheniem nekotoryh ego sochinenij // Radishchev A.N. Polnoe sobr. soch. -M.-L.: Izd-vo Akademii Nauk SSSR, 1938. - T. 1.
[40] Senkovskij O.I. Vospominaniya o Puteshestvii v Nubiyu i Siriyu. Vospominaniya o Sirii I Zatmtniesolnca. - II Prestupnye lyubovniki // Sobr. soch. Senkovskago (Barona Brambeusa). - SPb.: Izd-vo A. Smirdina syna i K°, 1858. - T. 1.
[41] Cochineniya Karamzina. Istoriya gosudarstva Rossijskago: T. XI i XII izdanie Aleksandra Smirdina. - SPb., 1853; Glava I Carstvovanie Borisa Godunova. G. 1598-1604. T. XI. Izdanie shestoe. SPb.: V" tipografiii Eduarda Praca.
[42] Slovar' russkogo yazyka XI-XVII. - M.: Nauka, 1975. - Vyp. 1.
[43] Cherepennikova M. «Dvoemirie» «Rimskih elegij» i «Fausta» Gete // Getevskie chteniya. - M., 2003.
[44] Shadrina O.N. Vselennaya Gete. Opyt social'no-filosofskogo i fenomenologicheskogo analiza. - Arhangel'sk: Pomor. gos. un-t im. M.V. Lomonosova, 2010.
[45] Shadrina O.N. «Lichnaya religiya» I.V. Gete // Religioznost' kak fenomen v religiovedenii, sociologii i kul'turologi / pod. red. E.I. Ariina. - Vladimir: Izd-vo VlGU, 2012.
[46] Shadrina O.N. Vliyanie misticheskoj tradicii na religiozno-filosofskie predstavleniya I.V. Gete // Vestnik Pomorskogo un-ta. Ser. «Gumanitarnye i social'nye nauki». - 2006. - № 3.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2019
