CC BY
16HIEROMONK TIMOFEY (YASENITSKY VASILIY MATVEYEVICH) - candidate of Theology, doctoral student of The Churchwide postgraduate and doctoral studies of The Russian Orthodox Church, the pro-rector for scientific work, Seminary of Kolomna.
УДК 94(47)083:351.746.1(=581)«19»
ЗАНДАНОВА Л.В., КАРНОВИЧ С.А. ПРАВОНАРУШЕНИЯ КИТАЙСКИХ ПОДДАННЫХ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РОССИЙСКИХ ПОГРАНИЧНЫХ СЛУЖБ НА РУССКОМ ДАЛЬНЕМ
ВОСТОКЕ В НАЧАЛЕ ХХ В.
Ключевые слова: русско-китайская граница, манчжурский вопрос, таможенный режим, контрабанда, бутлегерство, маньчжурские заводы, акциз, 50-верстная приграничная зона, безбилетные китайцы, паспортно-визовые правила, прокурорский надзор, золото, преступность.
В статье рассматривается деятельности пограничных служб Российской империи по борьбе с контрабандой на русско-китайской границе в начале ХХ в., где, после создания в регионе в 1900 г. таможни, контрабанда товаров приняла большие размеры. Показано, что основным контрабандным товаром являлся спирт. В нелегальную торговлю спиртом было вовлечено, с одной стороны, китайское население трех провинций Маньчжурии, с другой - казаки Амурского и Уссурийского войск. Постепенно мелких контрабандистов вытеснял спирто-опиумный синдикат крупных предпринимателей. В приграничных районах, вместе с ростом контрабанды спирта (бутлегерства), наркотиков и золота, росла также обычная уголовная преступность. В ситуации, когда совершенные китайцами убийства и грабежи получили распространение, большую роль в борьбе с уголовной преступностью диаспоры играли полицейские структуры и работники прокуратуры края.
ZANDANOVA, L.V., KARNOVICH, S.A. OFFENCES OF THE CHINESE CITIZENS AND ACTIVITY OF THE RUSSIAN BORDER SERVICES IN THE RUSSIAN FAR EAST AT THE BEGINNING OF THE XX CENTURIES
Keywords: Russian-Chinese border, Manchurian question, customs regime, smuggling, bootlegging, Manchurian plants, excise duty, 50-verst frontier zone, stowaways Chinese passport and visa regulations, public prosecutor's supervision, gold, crime.
In the article discusses the activities of the border services of the Russian Empire to combat with smuggling on the Russian-Chinese border in the early XX century., where, after the establishment in the region in 1900, customs, smuggling of goods has taken large. It is shown that the main smuggled goods was alcohol. The illegal trade in alcohol was involved, on the one hand, the Chinese population of the three provinces of Manchuria, on the other - the Cossacks Amur and Ussuri troops. Gradually small smugglers displacing alcohol-opium syndicate of big business. In the border areas, together with an increase in alcohol smuggling (bootlegging), drugs and gold rose as ordinary criminality. In a situation where the Chinese committed murder and looting became widespread, a greater role in the fight against criminality diaspora played a police structure and prosecutors edges.
1900-1904 гг. - начальный этап деятельности российской таможни на Дальнем Востоке, выявил целый ряд слабых мест и противоречий государственной таможенной политики. Контрабандными товарами, в возраставших объемах поступавшими в регион, в этот период стали табак, опиум, сахар и, в первую очередь, спирт. В связи с началом русско-японской войны, таможенный режим был временно отменен, поскольку перед властями стояла задача снабжения населения края и вооруженных сил дешевым иностранным продовольствием. Однако с окончанием войны проблема вновь обострилась и потребовала своего решения.
В связи с тем, что после войны возвращение порто-франко касалось только промышленных и продуктовых товаров, а вопрос об отмене акциза на спирт не был
поставлен, его контрабанда продолжалась, как и в довоенные годы. В результате продолжавшегося массового бутлегерства, в 1906-1908 гг. на Дальнем Востоке России, происходило неуклонное сокращение доходов от акцизного сбора. Так, если в 1906 г. государство получило доход от реализации алкогольной продукции в регионе в размере 5 934 000 руб., то в 1907 г. - только 5 498 000 руб., а в 1908 г. уже 5 025 000 руб. [1].
При этом, в 1907 г. начальник Южно-Уссурийского края сообщал о ежегодном продвижении более 70 контрабандных подвод спирта из Китая для снабжения алкогольной продукцией приисковых рабочих. В то время китайцы, охраняемые русскими казаками, нелегально ввозили в Россию спирт на сумму порядка 2 млн. рублей в год, из-за чего государство недополучало акцизные сборы в размере 4 млн. руб. [2].
Об усилении китайской контрабанды в регионе свидетельствует и донесение управляющего Покровской таможенной заставы от 8 апреля 1907 г. № 188, в котором говорилось, что из-за роста бутлегерства - нелегальной поставки алкогольных продуктов - требуется срочно установить на ст. Игнашиной новый таможенный пост [3].
16 января 1909 г. был «высочайше утвержден» закон «О закрытии порто-франко». В том же году вновь заработавшими в полную силу российскими таможнями в Приамурском генерал-губернаторстве было задержано 14810 пудов контрабандного груза. Но это была только малая часть. Чаще всего контрабандисты оставались безнаказанными. Как показывает «Перечень товаров, составляющих главный предмет контрабанды в первое полугодие 1912 г.» из отчета Покровской таможенной заставы (таблица № 3), в структуре контрабанды доминировали чай (три случая на сумму 15 руб. 68 коп.), табак (пять случаев на сумму 11 руб. 90 коп.), сахар (два случая на сумму 5 руб. 20 коп.), спирт (39 случаев на сумму 474 руб. 10 коп.), лошади (семь случаев на сумму 73 руб.), химические продукты (два случая на сумму 5 руб. 95 коп.), бумажные ткани (один случай на сумму 75 коп.), платье готовое (один случай на сумму 3 руб. 20 коп.), перевозочные средства (шесть случаев на сумму 16 руб. 30 коп.) [4, л.л. 18-19].
В целом, в структуре сухопутной контрабанды в Приморье, как по числу случаев, так и по стоимости, доминировал спирт. В целом, в 1912-1914 гг. ситуация в данном отношении не изменилась. Так, ведомость № 3 - «Перечень товаров, составляющих главный предмет контрабанды в первой половине 1914 г.» по Покровской таможенной заставе указывает в числе главных элементов контрабандного ввоза спирт (два случая на сумму 788 руб.), перевозочные средства (один случай на сумму в 10 руб.), прочие товары (один случай на 1 руб.) [4, л.104].
Приведенные данные показывают, что число случаев контрабанды в первый год войны резко сократилось, однако возросла стоимость задержанного товара. Следовательно, можно говорить не об уменьшении контрабандного трафика, а об его увеличении. Контрабанду стали ввозить на Дальний Восток России в огромных масштабах. Что касается контрабанды по морской границе, то, как видно из материалов Шкотовского таможенного поста, в 1912 г. было выявлено 10 случаев нелегального перемещения товаров на сумму 40 руб. 71 коп. Причем, в Шкотово и прибрежные бухты пришло 42 судна, а ушли 46; было привезено товаров на сумму 4 786 руб., а вывезено - на 61 980 руб. [5]. В основном контрабандистов интересовал ввоз по морскому побережью табака, опия, игральных карт и спирта. Контрабандный вывоз приходился на продукцию добывающей промышленности и промысел биоресурсов [6]. Как видно из отчета о деятельности таможенных учреждений Владивостокского участка за 1914 г., они взыскали штрафы за незаконный лов рыбы в размере 500 руб., задержали контрабандных биоресурсов (трепанга, морской капусты, морских ежей, гребешка и пр.) на сумму в 35 000 руб. [7]. И все-таки более всего через границу незаконно перемещали спирт. Спиртоносничество, как тогда называлась данная деятельность, стало настолько прибыльным предприятием, что им начало промышлять огромное число людей по обе
стороны границы - чуть ли не все население казачьих станиц при содействии офицеров китайских военно-земледельческих караулов, находившихся вдоль границы. По данным Министерства финансов России, если в 1909 г. в Маньчжурии действовал только один завод по изготовлению нелегальной водки, то в 1911 г. на китайской стороне их было построено уже несколько десятков [8, л.л.4-6].
Как видно из статистических сведений о деятельности Благовещенской таможни в 1909-1910 гг., увеличение объемов русско-китайской торговли по Амуру на 30 % привело и к росту фиксируемой контрабанды - на 25 % в количественном и на 20 % - в стоимостном выражении [8, л.11]. В целом, можно отметить, что с 1909 по 1914 гг., согласно данным официальной статистики, контрабандные потоки резко увеличились по сухопутной границе, причем основным контрабандным грузом был спирт.
Как свидетельствует отчет о контрабандных промыслах по Козловскому таможенному посту за второе полугодие 1910 г., организация службы на таможенном посту была следующей: «Было произведено пять задержаний контрабанды спирта и ханшина (китайской рисовой водки) весом в пять пудов 4 фунта 26 золотников по оценке на 40 руб. 86 коп. Пени составили 487 руб. 54 коп. по два руб. за фунт. Охрана границы производилась следующим порядком: в поселке Козловском ежедневно пребывал дежурный, разъезды посылались в обе стороны от поселка на 12-15 верст ежедневно. В глубину посылались разъезды на 25 верст. В деле водворения контрабанды особых ухищрений не наблюдалось. Большие сравнительно партии ханшина провозились под сеном, мелкие - в бутылках или переносились в карманах» [9, л.2].
Там же отмечалось, что, кроме спирта и ханшина, контрабанда других товаров не наблюдалась. При этом охрана границы признавалась весьма слабой, поскольку «при наличии шести человек досмотрщиков и четырех лошадей невозможно было поставить дело охраны границы безукоризненно». По мнению руководства поста, было бы достаточно трех конных досмотрщиков в каждом поселке, входящем в зону ответственности поста, вследствие чего можно было бы установить постоянное наблюдение за границей, особенно в ночное время. Кроме того, надзиратель поста просил назначить досмотрщика на железнодорожную станцию Казегарговку и обеспечить пост по р. Уссури моторной лодкой для контроля над перемещениями по ней в летнее время. Всех проживающих беспаспортных китайцев и корейцев предлагалось выселить из пограничной полосы, а домохозяев, предоставлявших жилье нелегальным иностранцам - штрафовать с целью пресечения подобного заработка [9, л.3].
В связи с многочисленными случаями задержания казаков-контрабандистов, перевозивших спирт через российско-китайскую границу, 23 февраля 1909 г. был издан приказ по Уссурийскому казачьему войску, строго запрещавший казакам заниматься данной деятельностью под страхом уголовного преследования [10, л.31]. Однако казаки нашли выход, используя для контрабанды китайское и корейское население. Так, начальник Приамурского таможенного округа сообщал 23 июля 1909 г. в войсковое правление Уссурийского казачьего войска, что поселковые власти выдают поддельные документы китайским торговцам, провозящим в Россию спирт из Маньчжурии [10, л.273]. По имеющимся в полиции сведениям только в станице Игнашиной около 150 безбилетных китайцев укрывались в 23 домах местных жителей, из них 50 человек занимались продажей опиума, а сто человек - продажей контрабандного спирта [11].
Впрочем, не боялись указа и некоторые казаки. Так, согласно архивным данным, в 1910 г. было задержано с поличным 26 казаков Уссурийского казачьего войска (Приморская область). В трех случаях суд вынес правонарушителям наказание в шесть месяцев тюрьмы (три месяца за повторное правонарушение) или приговорил их к штрафу на общую сумму в 713 руб. Обычно же штраф составлял несколько десятков рублей [12, л.л. 2-10]. В 1911 г. было привлечено за контрабанду уже 95 казаков. Самый крупный
штраф, наложенный на казака Барановского поселка Н.Н. Дарьина, составил 2 838 рублей. В 1912 г. было задержано 75 казаков, в 1913 г. количество привлеченных к суду пограничных жителей Приморской области значительно сократилось и составило всего 12 человек. На наш взгляд, это было связано с тем, что к 1913 г. основными направлениями контрабандных грузов стали Благовещенск и Амурская область.
Кроме того, деятельность многих мелких контрабандистов была пресечена введенным в 1913 г. новым таможенным режимом по русско-китайской границе. 1 (14) января 1913 г. российские власти в одностороннем порядке отменили беспошлинную торговлю вдоль границы, что создало значительные затруднения в организации контрабанды лицам, не имевшим «властной поддержки» [13].
В этой ситуации мелких контрабандистов постепенно вытеснял спирто-опиумный синдикат. Об этом свидетельствует тот факт, что объемы контрабанды резко возросли. Так, если в 1913 и 1914 гг. российская таможня на посту Козловском задержала семь ведер контрабандного ханшина, то в 1915 г. - уже 79 ведер. Всего же контрабандного спирта с маньчжурских заводов в крае было задержано в 1913 г. - 40 678 ведер, 1914 г. -21 992, в 1915 г.- 27 137 ведер [14]. Также в 1914 г. таможенные службы Приморья задержали с контрабандой 93 казаков, а в 1915 г. - 47 человек [12, л.л.10-12].
Вместе с ростом контрабанды спирта, а также наркотиков и золота, на приграничных территориях устойчиво росла и обычная уголовная преступность, особенно насильственная. Так, в рапорте прокурора Иркутской судебной палаты министру юстиции от 16 сентября 1910 г. сообщалось о нападении банды хунхузов на деревню Цу Дятень. В деревню был направлен начальник Бицзывозского участка в сопровождении нескольких конных стражников и казаков, где на постоялом дворе он застал около 20 китайцев. При обыске фанзы были найдены два револьвера и мешок с патронами. Китайцев связали за косы и оставили в фанзе под надзором нескольких стражников. Но пока начальник участка опрашивал хозяев и жителей деревни, один из задержанных незаметно завладел обоими револьверами и начал стрелять. Стражник Солодянкин обнажил шашку и ударом ее выбил револьвер из рук китайца, который попытался убежать через окно, захватив с собой второй револьвер. Однако прибежавший на шум другой стражник выстрелом из винтовки убил его. Остальные арестованные, воспользовавшись суматохой, сумели развязаться и вступили в борьбу со стражниками. В результате двое китайцев были убиты на месте, трое - Ян Тинтюй, Не Цеохунь и Чун Баусань схвачены, а остальные скрылись. Арестованные не принадлежали к числу профессиональных бандитов, тем не менее, они были незнакомы местным жителям, прибыли из отдаленных местностей Китая и не могли объяснить причину и цели своего пребывания в деревне Цу Дятень. Прокурором окружного суда был составлен обвинительный акт по данному делу, согласно ст. 271 Уложения о наказаниях [15, л.121].
Чаще всего преступления совершались в приисковых поселках и крупных городах, где скученность китайского населения была значительной. Наибольшее их число за пять лет - с 1905 по 1910 гг. - шестьдесят шесть человек - наблюдалось в золотопромышленных районах (Зейский и Буреинский горные округа Амурской области) [16, л.43]. Китайские бандиты-хунхузы, промышляя разбоем, обирали приисковых рабочих. Пострадавшие, опасаясь мести бандитов, боялись обращаться за помощью к властям и регулярно платили дань. Чаще всего виновных обнаружить было сложно, потому что китайским купцам и мелким фирмам проще было откупиться от бандитов. Нередко китайские торговые фирмы прямо субсидировали хунхузов [16, л.л.44-45].
Очень часто в средствах массовой информации того времени встречались сообщения о преступных действиях китайских разбойников. Типичным в данном плане можно считать, к примеру, нападение 15-ти хунхузов на фанзу подрядчика Подгороднинского каменноугольного рудника - китайского подданного Чжан Жии.
Поскольку в момент нападения он отсутствовал на месте, хунхузы ограбили только находившихся здесь рабочих. Когда к фанзе, осажденной разбойниками, подошел караульный рудника - индус Джаджат Сингх, в него был произведен выстрел из револьвера, пуля попала в левую руку караульного. В то время, когда о нападении сообщили администрации рудников, хунхузы сели в шаланду и скрылись. В целом, как сообщал журнал «Сибирские Вопросы», борьба с хунхузами не привела ни к чему, несмотря на существование пограничной стражи, всевозможные строгости в отношении беспаспортных или не имевших определенных занятий китайцев [17].
Жестокость и безжалостность хунхузов не имела границ. 15 августа 1910 г. в станице Полтавка Приморской области было убито два станичных сторожа и тяжело ранен третий. Оставшийся в живых сторож рассказал, что двое китайцев, сидящих в арестантской комнате под замком, оторвав гнилую обшивку перегородки, вылезли в коридор и зарубили двух спящих сторожей. Третий сторож попытался схватить винтовку, но был сильно изранен. Он упал на пол и притворился мертвым. Китайцы пытались ограбить станичную кассу, но, услышав шум, сбежали [16, л.10].
Преследование хунхузов после совершения ими преступлений зачастую оставались безрезультатными. Предпринимались меры к предотвращению этих преступлений: устанавливался жандармский обход совместно с пограничным патрулем пассажирских и товарно-пассажирских поездов при участии дежурного по станции или главного кондуктора поезда для задержания подозрительных лиц, нанимались агенты-сыщики из китайцев для пресечения действий хунхузов, организовывались отряды китайской полиции на средства китайского населения в городах Приморья. Однако данные мероприятия осложнялись негативными последствиями. Агенты из китайцев отличались весьма низкими нравственными качествами и вместо оказания помощи производили поборы с китайских мигрантов, пользуясь своим положением. Такие сыщики были для населения чуть ли не большим несчастьем, чем сами хунхузы [18, с.100]. Многие китайцы, знающие русский язык, работали не на полицию, а, в качестве адвокатов, на китайский преступный мир. Так, из семи китайских полицейских десятников, по данным Иркутского губернского жандармского управления, один был арестован за уголовное преступление, один - убит хунхузами, двое - уволены за низкую нравственность, трое - состояли при приставе в качестве переводчиков [19].
В связи с этим, когда дело касалось китайцев, часто подозревали в злоупотреблениях местную полицию. Общественность через местную прессу требовала сенатской ревизии сложившейся ситуации [20].
Поскольку только в Приамурье, начиная с 1909 г. по 1913 гг., хунхузы совершили 1823 преступления, вопросы о борьбе с китайским бандитизмом и неспособностью местной власти и правоохранительных органов обеспечить безопасность российских подданных дважды выносились на обсуждение Государственной думы [21].
В 1910 г. по указанию царя была организована Амурская экспедиция, в задачи которой входило исследование «желтого» вопроса: важно было иметь представление о преступности китайцев, корейцев и японцев в пределах Иркутского, Читинского, Благовещенского, Владивостокского и Пограничного окружных судов [16, л.4]. Членам экспедиции удалось выяснить, что загруженность прокуратуры и судов Восточной Сибири была очень большой, а кадровое обеспечение, напротив, недостаточным. Так, в округе Благовещенского окружного суда в 1912 г. на два следственных и 15 следственно-мировых участка приходилось шесть товарищей прокурора. На каждого из них в 19061909 гг. приходилось от 150 до 230 дел в год, т.е. от 12 до 19 дел в месяц. В 1910-1912 г. указанные показатели составляли около 300 дел в год или до 25 дел в месяц. Это было в два раза больше общеимперской нормы. Не удивительно, что уголовные дела с иностранным участием (китайским, корейским) не получали необходимого надзора [22].
Одним из резонансных событий, привлекших внимание владивостокского прокурора, стал, к примеру, налет на почтовый поезд, следовавший во Владивосток, в ночь с 3 на 4 мая 1913 г. на перегоне между станциями Маоэршань и разъездом Хунхузским. Семь человек хунхузов, вооруженных револьверами и кинжалами, запрыгнули в него прямо на ходу. Они ограбили пять пассажиров-китайцев на сумму приблизительно 1500 рублей, ранили кондуктора, на ходу же спрыгнули с поезда и скрылись [23, л.л.5-6].
В целом, объектами нападений хунхузов чаще всего являлись сами китайцы. Так, в Амурской области в 1906 г. был всего один случай, где потерпевшим от хунхузов стал русский, в 1907 г. таких случаев было два, в 1908 г. - 8, в 1909 г. -10. В Приморской области подобных случаев было зарегистрировано, соответственно, 18, 15, 21 и 25, что свидетельствует о растущей активности преступников и в отношении русского населения [18, с.238]. Нередкими были и случаи столкновений хунхузов с работниками полиции, других структур правоохраны. Так, из донесения прокурору Иркутской судебной палаты от 29 января 1908 г. известно, что в Харбине два китайца-хунхуза нанесли смертельные ножевые ранения городовому местной полиции И. Петрову, пытавшемуся задержать их в момент ограбления торговой лавки. Потерпевший Петров скончался от ран. Копия донесения по данному происшествию была направлена министру юстиции [24, л.172].
Органам правопорядка приходилось учитывать специфику подобных случаев. Так, Российским императорским генеральным консулом в Харбине г. Люба из департамента МИД была получена телеграмма, разъясняющая, что китайское население и иные иностранцы, в том числе японцы, пользуются экстерриториальными правами. Военный министр предложил командиру сводного корпуса генералу Дембовскому воздерживаться от административно-судебных мер в отношении иностранных подданных [24, л.л.27, 34]. Вследствие этого, дальнейший ход дела об убийстве городового И. Петрова оказался простым - хунхузы, причастные к данному убийству, были переданы в распоряжение китайских властей [24, л.143].
Нападения хунхузов были нередкими. Так, ночью 16 июня 1913 г. полицейский наряд, сменявший постовых в будках вокруг г. Харбин, обнаружил постового полицейского П. Сулевского - рядового 7-ой роты 5-го пехотного Заамурского полка, лежащим на шоссе без сознания. С ранением головы, нанесенным тупым предметом, его доставили в больницу. Находящийся при нем револьвер был похищен. Из показаний Сулевского мировому судье Пограничного окружного суда стало известно, что на него напали два китайца, судя по приемам и повадкам - из хунхузов. Воспользовавшись тем, что полицейский заснул на посту, они избили его и похитили оружие. Вскоре от полученных ран рядовой П. Сулевский скончался. Факт нападения китайских бандитов был установлен. По распоряжению прокурора дело было передано Императорскому российскому консулу в Харбине для обращения в смешанный суд [23, л.л. 6-7].
28 сентября 1913 г. на путевого сторожа КВЖД Подолянина неожиданно напали спрятавшиеся в кустах китайцы. Открыв стрельбу, они смертельно ранили сторожа. Сопровождавший Подолянина рядовой Зыков убил одного из нападавших. Из представления прокурора Пограничного окружного суда выясняется, что при осмотре трупа Подолянина, кроме пулевого ранения, была обнаружена и ножевая рана [23, л.8].
В Иркутской губернии постоянных жителей из числа китайцев, корейцев и японцев почти не встречалось, там пребывали только временные обитатели - купцы, разносчики, слуги, приезжающие на короткий срок. Вследствие этого и преступления, совершаемые ими в Восточной Сибири, в количественном отношении были незначительны. Конечно, статистика не могла отобразить полную картину этнической преступности, однако известно, что чаще всего преступления совершались в г. Иркутске.
При этом наказания за преступные действия такого рода были либо незначительными, либо же преступников было просто невозможно разыскать [25, л.л.14-15].
По данным прокурорского надзора Читинского окружного суда в пределах Забайкальской области в период с 1 января 1905 г. по 1 января 1910 г. по делам общей подсудности было осуждено 165 китайцев, по делам мировой подсудности - 394 китайца, 9 японцев и 16 корейцев. Незначительное число преступлений японцев, проживавших в Забайкальской области, объяснялось их малочисленностью и принадлежностью к относительно более культурному слою населения, а также их более высокой материальной обеспеченностью. Все проживавшие в области японцы были ремесленниками или содержателями мелких торгово-промышленных заведений. В отдельную категорию входили владельцы домов терпимости в городах и проститутки-японки, но и среди них преступления были редки. Весьма незначительной являлась преступность корейцев, что объясняется теми же причинами [25, л.24].
В случае совершения преступлений китайскими подданными, представители прокурорского надзора сталкивались с некоторыми трудностями: в 75 % случаев обнаружения виновного или свидетелей, причастность виновных к преступлению было невозможно доказать из-за того, что они быстро меняли место жительства, либо выезжали обратно в Китай. Также виновный, даже если он был задержан на месте преступления и арестован, мог не понести заслуженного наказания в результате подмены личности преступника в тюрьме. Из-за схожести лиц китайцев тюремное начальство их неосознанно (намеренно?) путало. Кроме того, за деньги свою вину китаец мог переложить на другого, а на себя принять чужое - менее тяжкое преступление. Поэтому было довольно трудно доказать причастность того или иного лица к преступлению, особенно если применялся метод опознания. Единственный способ устранить подобные явления состоял в изменении правил регистрации прибывавших в Россию китайских иммигрантов и введении в отношении них системы административных запретов [26]. Однако вопрос об издании миграционного закона для китайских подданных, хоть и обсуждался властью Российской империи, так и не был выработан вплоть до начала Первой мировой войны. А только своими силами местные российские власти справиться с китайской преступностью не могли [27].
Таким образом, таможенные и другие правоохранительные органы вели постоянную борьбу с контрабандным ввозом в Россию товаров, но за отсутствием достаточного количества сил и средств эти усилия были малоэффективными. В результате, происходил постоянный рост контрабанды. В начале ХХ в. контрабанда опиума и спирта на русско-китайской границе приняла поистине огромные размеры. Емкость нелегального рынка дальневосточного бутлегерства составляла несколько миллионов рублей. Пик правонарушений в сфере контрабанды алкоголя пришелся на период, предшествующий Первой мировой войне. В то же время, наряду с контрабандой спирта, резко выросло и число других уголовных преступлений, совершаемых китайцами на дальневосточных территориях Российской империи.
Литература и источники
1. Приложения к стенографическим отчетам. Государственная дума. III созыв. Сессия четвертая. 1910 г. Т.1. (№1-143). СПб., 1910. № 51.
2. Глуздовский В.Е. Приморско-Амурская окраина. - Владивосток: Дальняя окраина, 1914. - С.128.
3. Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (г. Владивосток) РГИА ДВ. Ф. 396.Оп. 1. Д.11. Об установлении в станице Игнашиной на Амуре таможенного поста. 1907 г. Л.1.
4. РГИА ДВ. Ф.396. Оп.1. Д.23.
5. РГИА ДВ. Ф.393. Оп.1. Д. 7. Л.77.
6. РГИА ДВ. Ф.393. Оп.1. Д. 11. Л.Л. 1-2.
7. РГИА ДВ. Ф.410. Оп.2. Д. 142. Л.4.
8. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. Тихоокеанский стол. Оп. 487. Д. 1079.
9. РГИА ДВ. Ф. 66. Оп. 2. Д.4.
10. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 1573. Оп. 2. Д. 650.
11. РГВИА. Ф. 1558. Оп. 3. Д. 22. Л. 62.
12. РГВИА.Ф. 1582. Оп. 2. Д.689.
13. АВПРИ. Ф. Китайский стол (1909-1914). Оп. 491. Д. 1371. Л.9.
14. РГИА ДВ. Ф.702. Оп.3. Д. 151. Л. 149.
15. Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 245. Оп. 1. Д. 139.
16. ГАИО. Ф. 245. Оп. 1. Д. 611.
17. Обыватели и полиция // Сибирские Вопросы. - 1912. - № 20. - С. 55-56.
18. Граве В.В. Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье. - СПб.: тип. В. Ф. Киршбаума, 1912.
19. ГАИО. Ф. 600. Оп. 1. Д. 879. Л. 9.
20. Очерки сибирской жизни // Сибирские Вопросы. 1912. № 22. С. 47-48.
21. Соловьев В.Ф. Китайские отходники на Дальнем Востоке. - М.: Наука, 1989. - С. 88.
22. ГАИО. Ф. 245. Оп. 3. Д. 70. Л. 128.
23. ГАИО. Ф. 245. Оп. 1. Д. 919. Л.Л. 5, 6.
24. ГАИО. Ф. 245. Оп. 1. Д. 435.
25. ГАИО. Ф. 245. Оп. 1. Д. 2029.
26. ГАИО. Ф. 245. Оп. 1. Д. 611. Л. 37, 38.
27. ГАИО. Ф. 25. Оп. 11. Д. 39. Л. 11.
ЗАНДАНОВА ЛАРИСА ВИКТОРОВНА - доктор исторических наук, профессор, заведующая кафедрой истории и методики Педагогического института Иркутского государственного университета ([email protected]).
КАРНОВИЧ СЕРГЕЙ АНАТОЛЬЕВИЧ - аспирант кафедры истории и методики Педагогического института Иркутского государственного университета ([email protected]).
ZANDANOVA, LARISA V. - Doctor of History, Professor, Head of the Department of History and Methods, Pedagogical Institute of Irkutsk State University.
KARNOVICH, SERGEY A. - Ph.D. student, Department of History and Methods, Pedagogical Institute of Irkutsk State University.
УДК 94(470.6) «1926/41»:63L115.8
ПЕЧАЛОВА Л.В.
КООПЕРАЦИЯ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА В ПЕРИОД ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ
(1926-1941 гг.)
Ключевые слова: индустриализация, кооперация, промысловая кооперация, кооперация инвалидов, местные органы власти, СССР, Северный Кавказ.
В статье рассматривается деятельность промысловой кооперации Северного Кавказа в период индустриализации (1926-1941 гг.). Показано, что, несмотря на издержки излишней централизации и администрирования, артели промысловой кооперации и кооперации инвалидов показали себя как серьезный источник, из которого рынок черпал значительное количество товаров широкого потребления, что способствовало подъему материального уровня народных масс. Как следствие, созданная в ходе индустриализации материально-техническая база, позволила кооперации буквально с первых дней начала Великой Отечественной войны активно участвовать в снабжении фронта и тыла необходимой продукцией, решать сложные социально-экономические задачи.
PECHALOVA, L.V.
COOPERATION OF THE NORTH CAUCASUS DURING INDUSTRIALIZATION (1926-1941)
Keywords: industrialization, cooperation, trade cooperation, cooperation of disabled people, local authorities, USSR, North Caucasus.
In the article viewed the activity of trade cooperation of the North Caucasus during industrialization (19261941). It is shown that, in spite of the costs and excessive centralization and administration, the farm trade
