CC BY
111
ле и по предъявлению исков (заявлений) в защиту неопределенного круга лиц), их проводника во всех сферах государственной и общественной жизни, с другой, — приоритетным направлением в деятельности прокуратуры всегда выступала защита прав и свобод человека и гражданина, в том числе прав на охрану здоровья и медицинскую помощь, социальное обеспечение и др.13
1 См. напр.: КозловА.Ф. Прокурор — лицо, участвующее в деле // Вопросы гражданского процесса в свете решений XXVII съезда КПСС. — Свердловск, 1987. С. 33—43; Полянский H.H., Строгович М.С, Савицкий B.M., МельниковА.А. Проблемы судебного права — М., 1983. С. 49; Щеглов В.Н. Субъекты советского гражданского процесса. — Томск, 1979.
2 Викут М.А. Правовое положение прокурора, предъявившего иск в интересах другого лица // Вопросы теории и практики прокурорского надзора. 1994. № 10. С. 3.
3 См.: Викут М.А. Правовое положение прокурора, предъявившего иск в интересах другого лица // Вопросы теории и практики прокурорского надзора: Сб. Саратовского юрид. ин-та. — Саратов, 1974. С. 135—136.
4 Маслова Т.Н. Проблемы участия прокурора в гражданском судопроизводстве: Дис... канд. юрид. наук. — Саратов, 2002. С. 68.
5 См. напр.: ШакарянМ.С. Субъекты советского гражданского процессуального права. — М., 1970. С. 295; Осоки-на Г.Л. Процессуальное положение прокурора, предъявившего иск в гражданском процессе. Проблемы совершенствования гражданско-правового регулирования. — Томск, 1987. С. 302; Аргунов В.Н. Участие прокурора в гражданском
процессе. — М., 1991. С. 119; Заболоцкая И.В. Участие прокурора в современном российском гражданском процессе. Дис... канд. юрид. наук. — М., 2000. С. 138 и др.
6 Крутиков М.Ю. Гражданско-процессуальный статус прокурора // Современное право. 2007. № 5.
7 Бессарабов В.Г., Кашаев К.А. Защита российской прокуратурой прав и свобод человека и гражданина. — М., 2007.
8 Участие прокурора в гражданском и арбитражном судопроизводстве (по ГПК РФ и АПК РФ 2002 г.): Метод. пособие — М., 2004. С. 4.
9 Справочно-правовая система «КонсультантПлюс» 2009.
10 Юдельсон К.С. Советский гражданский процесс. — М., 1956. С. 105.
11 Шобухин В. О некоторых вопросах участия прокурора в гражданском процессе // Арбитражный и гражданский процесс. 2007. № 3.
12 См. напр.: КлейнманА.Ф. Советский гражданский процесс. — М., 1954. С. 129; Викут М.А. Стороны — основные лица искового производства. — Саратов, 1968. С. 44—46; Кац С.Ю. Прокурорский надзор в стадии судебного разбирательства. — Свердловск, 1979. С. 100; Маслова Т.Н. Проблемы участия прокурора в гражданском судопроизводстве: Дис... канд. юрид. наук. — Саратов, 2002. С. 79; Артамонова Е. Новый ГПК: статус прокурора // Законность. 2003. № 3; Гадиятова М.В. Участие прокурора при рассмотрении гражданских дел судами: Дис... канд. юрид. наук. — Екатеринбург, 2005. С. 43.
13 Приказ Генеральной прокуратуры РФ от 7 декабря 2007 г. № 195 «Об организации прокурорского надзора за исполнением законов, соблюдением прав и свобод человека и гражданина» // Законность. 2008. № 3.
ПРАВОМЕРНОЕ ПОВЕДЕНИЕ: УТОЧНЕНИЕ ГРАНИЦ СОДЕРЖАНИЯ ПОНЯТИЯ
А.В. КУРАСОВ
Аннотация. В статье ставится проблема расширения содержания понятия правомерного поведения за счет включения в его характеристики ряда признаков общесоциального и нравственного характера и, тем самым, за счет преодоления узкоюридической интерпретации понятия правомерности.
Ключевые слова: правомерное поведение, правоненарушающее поведение, неправомерность, правовое качество действия, правовые формы действования.
LAWFUL BEHAVIOUR: CLARIFICATION OF BORDERS OF THE CONTENTS OF CONCEPT
The Summary. The article put the issue of expanding the content on the adoption of lawful conduct by the inclusion of characteristics of several signs social and moral character, and thus, by overcoming special legal interpretation of the notion of legality.
Key words: lawful conduct, misconduct, illegality, the quality of legal actions, legal forms of actions.
Проблема правомерного поведения служит базой для решения многих проблем юридической теории и имеет сложную внутреннюю структуру. При этом важное методологическое значение принадлежит уяснению границ понятия «правомерное поведение».
Многие авторы излишне расширяют диапазон понятия «правомерное поведение», включая в него и поведение, нейтральное с точки зрения права. По нашему мнению, правовое воздействие на поведение субъектов возможно лишь через юридическую оценку тех или иных действий и определение их последствий (разумеется, правовых). Кроме того, ограничение поведения, нейтрального по отношению к праву, способствует определению границ государственного вмешательства в поведение субъектов. «Отождествление правового воздействия с незапре-щенностью, — подчеркивает О.Э. Лейст, — теоретически ведет к приписыванию праву не свойственной ему роли «глобального» регулятора общественных отношений, непомерному преувеличению правовой регламентации и государственного контроля за поведением граждан, неоправданному сужению сферы личной свободы»1.
Не совсем обоснованным представляется вывод о том, что любое не запрещенное правом поведение может быть признано правомерным, поскольку оно «подлежит правовой защите». В этой связи справедливо утверждать, что «это правовое воздействие не на незапрещенное поведение, а на поведение других лиц в плане охраны правопорядка вообще»2.
Думается также, что под правомерным поведением вряд ли следует понимать «правоненарушающее поведение» хотя бы потому, что некоторые не запрещенные правом действия могут противоречить другим социальным нормам, в первую очередь — нравственным. Мораль воплощает в своих нормах абсолютные ценности, в силу чего моральные нормы и оценки служат важным критерием правомерности поведения. В этой связи не может быть оправданием безнравственного поведения ссылка на его «правомерность» с той позиции, что данное поведение не запрещено законом. Кроме того, не всякие поступки, лежащие за пределами правового запрета, являются правомерными: они могут быть нейтральными с позиции права, не урегулированными им.
Продолжая рассуждение о границах правомерного поведения, следует обратить внимание на то, что современная правотворческая и правоприменительная доктрина исходит из того, что действия граждан и юридических лиц, которые хотя и не предусмотрены в законе и иных правовых актах, но, в силу общих начал и смысла действующего законодательства, могут быть признаны правомерными. Речь идет не о «правоненарушающем» поведении, а о поведении, соизмеримом с правом, соотносимом с его целями, принципами, предписаниями. Формула, которая у
нас имела хождение — «все, что не запрещено законом — дозволено» — и которой мы упивались в первые годы перестройки, оказалась не только неверной в принципе, потому что во многих отраслях права она вообще неприменима, но и неточной даже и для гражданского законодательства. Там, где речь идет об определении статуса субъекта гражданского права, статуса юридического лица, статуса гражданина, там, где речь идет об определении содержания вещных прав, — там закон и Гражданский кодекс оперируют, прежде всего, императивными нормами, отступление от которых, как правило, невозможно.
В этой связи важное методологическое значение приобретает вопрос о юридической оценке тех или иных правомерных действий и их последствий. Речь идет прежде всего о правовом качестве фактических действий, которые хотя и не предусмотрены нормой права, вместе с тем объективно соответствуют правовым идеям и принципам, направлены на достижение юридически значимого результата. Таким правовым качеством фактических действий субъектов права выступает правомерность.
В развитие высказанных суждений следует привести ст. 5 ГК РФ («Обычаи делового оборота»), где сказано, что это «сложившееся и широко применяемое на практике» в определенной области предпринимательской деятельности правило поведения. Иначе говоря, речь идет о таких правилах, которые должны быть известны сторонам, которые настолько широко применяются и настолько устоялись, что предприниматели, заключая соответствующий договор, должны о них непременно знать. Обычаи делового оборота — это правила, не предусмотренные законодательством, не зафиксированные в нормативном акте. Иначе говоря, это фактические действия хозяйствующего субъекта, направленные на достижение юридически значимого результата, качество которого позволяет говорить об их правомерности.
Дальнейшее развитие рыночных отношений, безусловно, потребует целой системы обычаев делового оборота. Например, в области регулирования основных договоров, таких, как купля-продажа, поставка, перевозка транспортом общего пользования, в России есть огромные возможности применения обычаев делового оборота. Мы имели когда-то особые условия поставок отдельных видов продукции, и в каждом особом случае были примерные договоры. У нас есть все основания применять примерные договоры как обычаи делового оборота, поскольку это те же самые правила, которые в законе не закреплены, но есть многолетняя практика их применения в конкретных взаимоотношениях. Именно на это ориентирует ГК РФ (п. 2 ст. 427).
Гражданский кодекс РФ (п. 1 ст. 8) допускает возможность возникновения субъективных прав и юридических обязанностей также из действий граждан и
юридических лиц, которые, хотя и не предусмотрены в законе или иных правовых актах, но порождают гражданские права и обязанности. Следовательно, это действия, не регламентированы конкретными правовыми нормами; однако закон придает им значение юридических фактов, т.е. связывает с их наличием определенные юридические последствия. В этих условиях представляется возможным говорить об их правомерности как качественной характеристике фактических действий субъекта.
Таким образом, традиционное понимание правомерного поведения как поведения, соответствующего правовым предписаниям, «в нынешних условиях входит в противоречие с пониманием границ правомерности в деятельности граждан и организаций, которое воспринято современной юридической прак-тикой»3.
Сфера правомерного поведения в настоящее время значительно расширилась. Произошло это за счет декриминализации многих деяний, считавшихся ранее преступными, появления новых общественных отношений, связанных с развитием рынка. Границы, разделяющие правомерную и противоправную деятельность, в современных условиях, в силу отмеченных выше обстоятельств, становятся более подвижными, в связи с чем актуальной становится проблема их различения.
Правомерное и неправомерное поведение хотя и связаны друг с другом, но это вполне самостоятельные проблемы для юридической теории и правовой практики. Это означает, в частности, что борьба с неправомерными действиями граждан, юридических или должностных лиц и т.п. вовсе не ведет к одновременному утверждению правомерности в социальной жизни; улучшение криминальной ситуации еще не позволяет однозначно утверждать о должном укреплении правопорядка, хотя зависимость этих двух процессов несомненна. Скажем больше: неправомерность является смысловым фоном, на котором только и становится различимой правомерность действий и поведения человека, и наоборот4.
В этой связи возникает вопрос: является ли правомерность поведения атрибутом одних видов поведения и отсутствует ли в других?
Если отойти от радикальных рассуждений, к которым наше традиционное сознание все-таки должно привыкнуть и подготовиться к их восприятию и усвоению, и обратиться к примерам, возможно уже не столь возмущающим общественные чувства и нравственность, то можно решиться на вывод: сегодняшние образцы очевидно правомерного поведения когда-то во времени или где-то в пространстве были отклонениями. К примеру, такое поведение, как спекуляция, совсем недавно считавшаяся безусловно преступной, сегодня таковым не является, а имеет форму правомерного поведения: это бизнес. А дея-
тельность «цеховиков», которая в советское время считалась преступной и наказание за нее предусматривало «высшую меру», теперь — важнейший элемент рыночных отношений.
Свобода мысли, которой сегодня пользуются многие страны и народы, никогда бы не могла быть провозглашенной, если бы запрещавшие ее правила не нарушались все больше и больше, прежде чем были торжественно отменены. В этом смысле весьма показательно наше недавнее законодательство, где содержалось немало статей, которыми серьезно стеснялись многие права и свободы населения, в частности свободы слова, выбора, инициативы.
Таким образом, правомерность и отклонения есть не исходный, раз и навсегда заданный атрибут поведения людей в обществе, а скорее, преходящие свойства. Причем, это такие свойства, которые применительно к одному и тому же виду поведения могут попеременно сменять друг друга. Как правомерное, так и отклоняющееся поведение могут обладать ценностью и способствовать социальной эволюции общества.
Довольно часто правомерность поведения с точки зрения государства, общества связывается, главным образом, с механическим следованием принятым властью законам, независимо от того, что на деле провозглашает закон для самих людей. Конечно, тот или иной человек, даже целые социальные группы отказываются практиковать, по тем или иным причинам, какие-то правовые формы поведения, расширять их представительство в числе иных форм. Последнее бросает тень на правовые формы поведения, но отнюдь не доказывает отсутствия у них ценностей. Это, скорее всего, свидетельство того, что население, будучи ограничено властью в выборе правовых форм действования, просто не ощущает возможностей этой формы поведения, не чувствует к ней «вкуса». Следует подчеркнуть, что наиболее серьезные проблемы с правомерным поведением имеют место вследствие ограничений населения в выборе этой формы поведения (весь период так называемого социалистического строительства в нашей стране являет собой время, когда государство весьма широко и, надо сказать, весьма эффективно лишало людей самой возможности почувствовать преимущества юридической формы действования во всех сферах общественной жизнедеятельности).
Нечто подобное может происходить, но уже в силу иных обстоятельств, тогда, когда население как будто получает право выбора различных, в том числе и правовых, форм поведения. Более того, такой выбор искренне поощряется в различного рода публичных выступлениях государственных, политических деятелей, в средствах массовой информации. Но на деле институциональное, организационно-техническое, финансовое и др. обеспечение выбора и реализации правовых форм поведения поддерживается госу-
дарством на таком уровне, что люди опять-таки не ощущают возможности этой формы, не видят в ней никакой для себя пользы (простаивая в очередях, ожидая длительное время результата, затрачивая значительную нервную, физическую энергию зря). Это относится практически ко всем сферам, где задействованы органы государства и их должностные лица (постановка на учет или снятие с учета транспортных средств, различные виды лицензирования и пр.).
Безусловно, человек выберет путь, к которому привык, потому что так поступал его отец, знакомые и т.д. Если все это конкретизировать, получится примерно такая формула: человек обычно выбирает путь достижения, который надежно, сравнительно быстро и экономно приведет его к удовлетворению потребности. И нет достаточных оснований отказывать каждому человеку в его способности выбрать тот путь, который он посчитает лучшим. Отсюда вывод: если необходимо стимулировать людей к использованию правовых форм реализации потребностей, то нужно сделать такой путь хотя бы чуть-чуть надежнее, удобнее, оперативнее, экономнее других, способных также послужить человеку при достижении им жизненных целей. Действительно, какие оценки правомерному поведению преимущественно дают граждане: ненадежность, неопределенность, длительность правомерного пути достижения цели, грубость, затрата неоправданно большого количества энергии, низкие гарантии справедливого результата. Люди действительно крайне неохотно меняют привычные социальные роли на роли правовые.
Альтернативной формой правомерному поведению в нашем обществе, как показывают данные исследований, чаще всего выступает отказ людей от правовых форм действования. Последнее неизбежно выливается в отказ людей от определенных социальных благ, к которым они бы непременно приблизились, если бы настояли на правовой форме поведения. Итог — повышение уровня пассивности общества, застой социального потенциала. Меньшая, но также значительная часть общества в качестве альтернативной формы поведения выбирает девиацию, в рамках которой сегодня неоправданно возросла преступность. Даже если какая-то часть последней работает сегодня на эволюцию нашего общества, реально это скажется в будущем. Сегодня же оправданней повернуть к проблеме правомерного поведения не только мысль и внимание, но и политическую волю; иначе наше жизненное пространство будет все более и более заполняться произволом.
Государство, общество, проставляя оценку тому или иному как правомерному или отклоняющемуся поведению, чаще всего убеждены в том, что делают это во имя упрочения социального порядка. Не
всегда, конечно, такая убежденность имеет глубокие социальные корни, однако постановка вопроса о правомерности или неправомерности поведения государством, обществом, как правило, объясняется уверенностью, что именно правовые формы поведения могут быть для государства и общества инструментом решения крупных, а иногда и глобальных задач (хотя могут стать и источником больших хлопот). Именно через правовые формы приводится в движение потенциал населения, через них снимается беспокойство людей, разумно ограничивается опасная мобильность и др. Не могут не обратить на себя внимание определенные и несомненные достоинства правомерных форм поведения (с точки зрения государства и общества). При использовании этих форм активность людей протекает в сравнительно предсказуемом, нередко совершенно определенном направлении. Другими словами, мобильность людей в рамках правовых форм поведения ожидаема и планируема.
Обеспечение правомерного поведения есть расширение круга юридических взаимодействий в обществе на основе упрочения самих юридических отношений с точки зрения возможностей реализации в них потребностей людей в рамках и на основе закона. Этому должны быть подчинены задачи развития правосознания людей, их активности в сфере совершенствования правосудия в стране, роли юриста в обществе вообще.
1 Лейст О.Э. Методология исследования правомерных и неправомерных действий в развитом социалистическом обществе // В кн.: Методологические и теоретические проблемы государства и права развитого социализма. — М., 1983. С. 155.
2 Там же. С. 155.
3 Гойман-Червонюк В.И. Очерк теории государства и права. — М., 1996. С. 242.
4 В нормативно-юридическом выражении правомерное действительно «родилось» из противоправного, о чем убедительно свидетельствуют древние памятники права. Но из того, что первоначально в таких памятниках появилось понятие кражи, а лишь спустя довольно значительное время — понятие собственности, не должен следовать вывод о первичности неправомерного. Между тем исторические факты свидетельствуют о том, что генетически право зарождалось из позитивных действий, деятельности участников общественного процесса, которые и представляют его «первородный материал». Это находит подтверждение и в современном правообразовательном процессе. Вначале общественная практика «рождает» определенные формы социально-правовых действий, из которых выкристаллизовываются типичные для данных условий массовые образцы поведения и деятельности, которые затем получают закрепление в законодательстве.
