CC BY
74
обеспечение личной безопасности объектов государственной охраны, на защиту их прав и свобод, законных интересов, предупреждение и пресечение правонарушений.
Таким образом, профессиональное правосознание военнослужащих, являясь социально-правовым образованием, представляет собой специфическую форму, фундаментальную основу которой составляют правовые знания, взгляды, представления, установки, чувства и другие духовные проявления, отражающие отношение военнослужащего к праву, закону, иным правовым явлениям, оказывающие активное воздействие на его поведение как субъекта государственной правоохранительной функции, реализуемой в ходе профессиональной деятельности по обеспечению безопасности и вооруженной защиты государства.
Следовательно, можно выделить наиболее характерные черты профессионального правосознания военнослужащих:
- отражает общественное бытие и обусловлено им;
- оказывает существенное влияние на социально-правовую активность как военнослужащих, так и других субъектов правоотношений;
- определяется спецификой их деятельности (осуществлением властных полномочий, управленческих и правоохранительных функций);
- тесно взаимосвязано с политическим и нравственным сознанием;
- обладает нормативностью, свойством регулировать поведение государственных и муниципальных служащих в юридически значимых ситуациях;
- по глубине познания окружающей действительности является практическим (в отличие от обы-
денного имеет большую четкость и организованность, обеспечивает усвоение новых правовых знаний, опирается на опыт государственно-правового воздействия на общественные отношения);
- отличается от правового сознания граждан, других социальных групп более высоким уровнем правовой подготовки, устойчиво-положительным отношением к праву, умением его применять;
- структурно состоит из тесно взаимодействующих между собой ценностного (идеологического) и эмоционального (психологического) компонентов;
- обязательным элементом правосознания военнослужащих является установка на активное правоприменение и профессионально значимое поведение;
- правосознание военнослужащих, являющееся механизмом осуществления их профессиональной деятельности, также должно быть рассмотрено как правовая ценность, приобретающая особое значение в условиях реформирования правового государства.
Анализируя тезисы И. А. Ильина о роли правосознания в регулировании поведения военнослужащих, приходим к выводу о необходимости глубокого ис-следования профессионального правосознания военнослужащих, выступающего доминантой в механизме их профессионального поведения, в целях повышения качественной составляющей исполнения служебных обязанностей по обеспечению безопасности государства.
A.C. ОСТАПЕНКО,
аспирант кафедры теории и истории государства и права ТИУиЭ
ПРАВО И МОРАЛЬ В ПРОЦЕССЕ ФОРМИРОВАНИЯ ПРАВОСОЗНАНИЯ И ПРАВОВОЙ КУЛЬТУРЫ: ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ
В настоящее время в сферу научных интересов снова вовлекается проблема воспитания гражданственности и тех личностных качеств, в которых реализуются конституционные права и свободы человека и гражданина, регулированию которых посвящена вторая глава Конституции РФ. В России был прерван естественный путь капиталистического развития, что обусловило возникновение разрыва в массовом правосознании. За годы реформ этот разрыв не удалось заполнить простым привнесением в жизнь россиян европейского опыта и буржуазной культуры. Этим объясняется возникновение соци-
ального парадокса: общество в целом не хочет возвратиться к старому, но, как показывают социологические опросы, более половины населения жалеет о прошлом. Это говорит о необходимости фундаментального пересмотра основ правосознания, базирующихся не на общечеловеческих, а на либеральных ценностях, которые представляются весьма туманными.
Древний мудрец Ю-мэй считал, что справедливость состоит в общественном благе, тогда как в настоящее время в качестве единственного критерия гражданской позиции берется благо личное. Робкие
призывы к государственному аппарату руководствоваться долгом, а не собственными интересами пока не находят понимания, и, видимо, еще долгое время казнокрадство и присвоение средств будет базисным отношением в России. «Время от времени стране демонстрируется, что преступности и коррупции объявляются «беспощадная война», «бой», «наступление» и т.д., но подлинной политической воли, судя по всему, не проявляется ... Уповать в борьбе с указанным злом только на законы или кадровые перемещения, доклады, комиссии - значит заранее обрекать проблему на тупиковое состояние», - справедливо отмечает Н.И. Матузов [3, с. 13].
При такой расстановке сил решение задачи вое -питания зрелого правосознания в России требует превращения ее в задачу науки, так как никакой другой общественный институт в настоящее время не имеет планов и ресурсов для исполнения этой важнейшей функции. Следовательно, проблема заключается в выработке общенаучных подходов к вопросам правового воспитания граждан, формирования их правосознания в целях, предусмотренных Конституцией РФ и основными законами государства, в которых уровень этого воспитания определен в иных параметрах, чем те, которые складываются в стихийно-рыночных отношениях. «Правовая система государственно-организованного общества закрепляет жизненно важные для всего общества требования морали, нравственную культуру населения страны, исходя из того, что нравственная основа права является важной составной величиной общей регулятивной потенции права. Право как регулятор человеческого поведения «вырастает» из норм нравственности как бы для компенсации недостаточности морали, которая обнаруживается при возникновении частной собственности и политической власти» [5, с. 33].
В политике, праве, истории и теории в разное время выдвигалось немало целей, которые без достаточного научного анализа и правового обеспечения превращались в демагогию и политиканство, а затем сходили со сцены, так как оказывалось, что неизвестны ни пути, ни средства их достижения. По этому поводу Н.И. Матузов отмечает: «Известно, что в коммунистические времена излюбленным методом руководства «широкими трудящимися массами» было провозглашение громких политических лозунгов и починов, принятие «исторических», «судьбоносных», «эпохальных» решений и постановлений ... о дальнейшем развитии, повышении, усилении, укреплении чего-либо. Насаждался своего рода культ всевозможных пятилетних и более отдаленных планов и программ, безоглядная вера в их магическую силу» [3, с. 6]. Между тем законы могут только закреплять нечто, охранять, регулировать, распределять, но не быть причиной общественного блага. Поэтому безоглядное упование на право, на необдуманное, поспешное правотворчество питает юридические иллюзии, в результате чего общественное сознание может проявить признаки правового скепсиса, известного разочарования в законах.
По нашему мнению, концепция права и правосознания должна исходить из предположения, что все социально-экономические проблемы общества уже
решены, что право приходит после социально-экономических преобразований и достижения приемлемого консенсуса и юридически его оформляет. Зрелое и последовательное право может и должно опережать общественную практику в той мере, в какой оно обладает относительной самостоятельностью по отношению к общественному бытию. Это является источником опережающего права, позволяющего освещать путь формирующейся действительности. Следует согласиться с точкой зрения И. В. Тумайкина о том, что «закон является формой конкретных социальных отношений. Поэтому прогноз должен устанавливать адекватность теоретической формы закона и содержательной стороны общественных отношений» [7, с. 36], что делает право действенным регулятором общественных отношений.
На наш взгляд, глубинную причину российского правового нигилизма следует искать в отсутствии преемственности как в этапах исторического развития нашей страны, так и в этапах развития ее правовой культуры. Так, по мнению К.Н. Костюка, «межкультурное положение и восточный характер отправления власти обусловили то, что модернизация Рос -сии всегда проводилась властью и присущими этой власти методами. Ввиду этого христианизация Руси князем Владимиром, централизация власти Иваном Грозным, европеизация России Петром I, «освободительные» реформы Александра II, наконец, индустриализация страны Сталиным, как и современная демократизация, означают вехи, за которыми начинаются эпохи, не имеющие с прежними ничего общего» [2, с. 36]. Все это приводит к атрофии чувства исторической памяти народа и отсутствию уважения к традиции. Как следствие, разрушаются ценностные устои общества, выраженные, прежде всего, в социальных идеалах и правосознании. Таким образом, неудивительно, что новые ценности, формируемые временем, не успевают усваиваться большинством населения в силу отсутствия преемственности в морали и праве. Например, в сознании большинства людей богатство все еще ассоциируется с незаконными способами его приобретения, тогда как хозяйственная жизнь и право демонстрируют множество легальных форм его накопления, что придает процессу накопления капитала законную основу. Это происходит, в частности, по причине отставания общественного сознания от общественного бытия, что особенно свойственно морали и меньше праву, которое более динамично и тесно связано с общественными отношениями.
В настоящее время правовой нигилизм, исторически присущий российскому человеку, проявляется в формах, вытекающих из иных, уже демократических предпосылок. К числу последних, на наш взгляд, следует отнести существующую систему права в той части, где за человеком закрепляются все мьелимые права и свободы, не корреспондирующиеся с определенными конституционными обязанностями. Российское право в силу несбалансированности прав и обязанностей может порождать такие негативные последствия, как иждивенчество, неуважение к правам личности, стремление к необоснованному обогащению, уклонение от уплаты налогов, от лицензирова-
ния профессиональной деятельности и т.д., что поощряется либерализмом российских законов, базирующихся на презумпции невиновности.
Из этой и других установок современного законодательства проистекает нигилистическое отношение крайнего индивидуализма к общественности. Вместо превалирования общественного интереса над личным последний стал преобладать в обществе, что ведет к новым формам правового, политического, религиозного, нравственного нигилизма, неустойчивости и нестабильности общественных отношений, неспособности законодательно их упорядочить и направить в нужное русло. Так, даже необходимые и вое -требованные законы, принимаемые в нашей стране, могут оказаться неработающими в одних случаях, потому что отсутствуют механизмы их реализации, а в других - потому что вокруг создается ненормальная среда для их функционирования. Таким образом, можно сделать вывод, что прямое влияние на эффективность права оказывают падение морали, девальвация духовных ценностей, распущенность, вседозволенность и другие социальные аномалии, что приводит в итоге к деградации правовой культуры и отрицанию моральной ценности права.
Мораль и ее ценности возникли значительно раньше, чем право, но право, имея институт принуждения, в отличие от института порицания, оказалось более действенным регулятором при усложнении общественных отношений, появлении частной собственности и государства. Мораль, в свою очередь, более стабильна и дает оценку праву с точки зрения общечеловеческих стандартов («не убий», «не укради», «не прелюбодействуй» и т.д.), что ставит ее выше права в идеологических системах политических режимов.
Глубина коллизий в отношениях права и морали определяется уровнем социальной динамики, которая приводит к неизбежному частичному разрушению как общественной морали, так и правовой системы, сопряженному со сменой их типов. Однако переход к новой морали осуществляется, как правило, медленнее, нежели модернизация правовых институтов и юридических структур, что также является источником правового нигилизма, который, опираясь на общественную мораль, противопоставляет ее ценности требованиям права. Примером подобной коллизии может служить ситуация с формированием института частной собственности в России в 90-х гг. прошлого века, когда законодательное закрепление института частной собственности и внедрение его в практику не принималось определенными слоями российского общества, воспитанными на ценностях коллективистской морали и продолжающими руководствоваться ее приоритетами.
Общественные отношения и социальная практика находятся во взаимозависимости с наличествующими в обществе идеалами, ценностями и нормами, которые, в свою очередь, неоднозначны и могут расходиться в оценке одних и тех же социальных явлений, что объясняется как разнородной структурой общества, так и различиями в производственных отношениях. По нашему мнению, не следует соглашаться с НИ. Пишикиной и Г. И. Грицаем, которые указыва-
ют, что «несовпадения официально декларируемой и общественной морали не могут нести в себе элемент формирования правовой культуры общества, уважение к закону и правопорядку» [6, с.9], так как исходя из этого положения возникает вопрос об официальной морали в условиях действия ст. 13 Конституции РФ, предполагающей идеологическое многообразие и запрет на установление государственной или общеобязательной идеологии. Нравственные регуляторы в отличие от других проявлений духовной жизни общества (науки, искусства, религии) не являются сферой организационной деятельности людей. Не существует специальных организаций и учреждений, обеспечивающих функционирование и развитие морали, происходящее в семье, браке, культуре, образовании и т.д., то есть там, где мораль самоорганизуется, самоформируется в деятельности больших и малых групп людей. Однако практическая реализация моральных максим может рассматриваться и как покушение на права и свободы личности, и как лицемерный утопизм.
Современные требования к защите всех юридически значимых аспектов свободы человека как духовной личности нашли свое выражение в ст. 2, 28, 29 Конституции РФ, согласно которым человек, его права и свободы являются высшей ценностью, и каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, свобода мысли и слова, свобода массовой информации, право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Конституция также устанавливает, что никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них. Важное значение, с точки зрения морали, имеет ст. 51 Конституции, устанавливающая право не свидетельствовать против самого себя и своих близких. Личные права и духовные свободы защищают ст. 21 - 25 Конституции РФ, посвященные праву каждого человека на свободу и неприкосновенность, свободу личной и семейной жизни, праву на тайну переписки и иных форм сообщений, на неприкосновенность жилища и т.д.
Следует признать, что защита и закрепление свободы личности в сфере морали является необходимым условием функционирования не только неправовых социальных норм, но и права как регулятора общественных отношений. По этому поводу B.C. Нерсесянц пишет: «Юридический подход к проблеме соотношения и взаимодействия права с другими видами социальных норм - с учетом правовых притязаний морали, нравственности, религии и т.д. и адекватного (соответствующего специфике права и смыслу принципа правового равенства) правового типа, способа и формы удовлетворения этих притязаний (в меру их правомерности) - обеспечивает определенную системную взаимосогласованность и единство различных социальных регуляторов по правовому критерию, с точки зрения принципа свободного действия всех этих регуляторов (и видов социальных норм) по единому, всеобщему и общезначимому правовому основанию» [4, с. 56].
Не требует доказательства тот факт, что понижение нравственных устоев социума подрывает все
усилия, направленные на укрепление авторитета права. Регулятивная и охранительная функции права не единственные, закон должен выполнять и идеолого-воспитательную функцию, отраженную в создании и развитии конкретных программ правового воспитания и просвещения российского общества с целью формирования у населения адекватного правосознания и развитой правовой культуры, обеспечивающих уважение к праву и правомерному поведению, что в конечном счете ведет к укреплению стабильности и национальной безопасности, основанных на глубинных факторах общественного развития.
Регулирующая роль правосознания проявляется и в совершении лицом правомерных поступков даже при отсутствии знания тех или иных конкретных правовых предписаний. В таких ситуациях мораль становится регулятором поведения личности в форме как внутреннего, так и внешнего контроля, основанного на порицании безнравственного поведения и осуждения его обществом. Однако это недостижимо без внедрения в общественное сознание норм морали и соответствующей правовой идеологии, утверждающей ценность права как специфического инструмента упорядочения общественных отношений. В основе идеологии, интегрирующей моральные и правовые ценности, должна лежать национальная система политических и правовых идей, теорий, доктрин, устоев и традиций. В противном случае в общественном сознании (и правосознании как его отдельном виде) будут укореняться чуждые культурные традиции и символы, а правовая культура будет основываться на деформированных принципах морали и нравственных ценностях. «Очевидно, - пишет H.H. Алексеев, - опыт усовершенствования права должен начаться с усовершенствования субъекта права. До тех пор пока носитель правового смысла и излучающееся из него правосознание не достигнут нормальной и истинно духовной жизни, порождающей нормальную и здоровую деятельность, - до тех пор право не может быть совершенным» [1, с. 221].
При этом особое внимание необходимо обратить на процесс становления правосознания и правовой культуры в молодежной среде, где, к сожалению, правовой нигилизм становится поведенческой нор -мой, а символы криминальной субкультуры - мо-
рально-нравственными ориентирами, чему зачастую способствуют СМИ, пропагандируя насилие, умаление права и закона, безнаказанность крупных коррупционеров, создавая романтические образы членов преступных группировок и т.д. Проблему негативного влияния СМИ осложняет универсальность современных средств информации, включающих Интернет, что, в свою очередь, позволяет говорить о тотальном распространении практически неконтролируемых информационных потоков.
В подобных условиях «воспитание истинного, не «фиктивного», духовного субъекта права, - пишет
H.H. Алексеев, - может стать первой ступенью достижения правового идеала, которая обеспечит выработку нормального здорового правосознания, необходимыми порождениями которого будут нормальные и здоровые учреждения и институты положительного права» [1, с. 222], а зрелая правовая культура - элементом системы национальной безопасности России, в плане ее защиты от разнородных идеологических влияний, подрывающих незыблемость национальных ценностей.
ЛИТЕРАТУРА
I. Алексеев H.H. Основы философии права. СПб., 1999.
2. Костюк К.Н. Политическая мораль и политическая этика в России (к постановке проблемы) // Вопросы философии. 2000. №2.
3. Мату зов H.H. Правовой идеализм как «родимое пятно» российского общественного сознания // Правовая политика и правовая жизнь. 2006. №3.
4. Нерсесянц B.C. Юриспруденция. Введение в курс общей теории права и государства. М, 1998.
5. Обаева Е.В., Склярова Е.А. Нравственные регуля-тивы в условиях глобализации мировых процес-сов // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2007. №2.
6. Пишикта H.H., Грицай Г.И. К вопросу о правовой культуре / Проблемы правовой и криминологической культуры борьбы с преступностью. М., 2002.
7. Тумайкт И.В. Прогностическая функция социального закона // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2007. №2.
Е.А. ДАГАЕВА, канд. соц. наук, доцент кафедры теоретической и прикладной психологии ТИУиЭ
АНАЛИЗ ПОНЯТИЯ «ИМИДЖ» В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИИ СОЦИАЛЬНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ
Следует признать, что на сегодняшний день в отечественной науке не существует единого устоявшегося определения имиджа. Имидж принято соотносить с такими понятиями, как «образ», «стереотип», «репутация», «известность», «пре-
стиж», «авторитет» и др. Недостаточная проработанность, неопределенность имиджа как конструкта актуализирует потребность в теоретико-методологическом осмыслении данной категории - анализе ее статуса, природы и механизмов формирования.
