CC BY
63AMICUS CURIAE: ЗНАЧЕНИЕ В КОНСТИТУЦИОННОМ ПРАВОСУДИИ
Право быть услышанным: меморандумы amici curiae в российском Конституционном Суде
Ольга Кряжкова*
Организации гражданского общества накопили опыт подготовки и направления в Конституционный Суд Российской Федерации меморандумов amici curiae («друзей суда») по рассматриваемым делам. В теории и практике «друзья суда» считаются теми, кто привносит в судебный процесс ценные информационные добавления, что, возможно, склонит судей к тому или иному решению. Цель статьи -представить результаты исследования того, повлияли ли в действительности меморандумы amici curiae (в терминах Регламента Конституционного Суда в редакции 2017 года - «инициативные научные заключения») на содержание решений Суда. Автор использует эмпирический подход, сопоставляя тексты 12 доступных в сети «Интернет» инициативных научных заключений с текстами постановлений Конституционного Суда, принятых после рассмотрения дела, к материалам которого они приложены, а также особых мнений и мнений судей к постановлениям. В статье показано, что эти документы оказались невостребованными в 25 % случаев. Предположительно это связано с тем, в какой степени тематика заключения касается предмета судебного разбирательства, а также с политическим контекстом. Доля заключений, признаки влияния которых на Конституционный Суд или на отдельных судей наблюдаются, существенно больше (75 %). Среди таких признаков (разнонаправленных по характеру): совпадение содержащихся в постановлениях Суда фактов, правовых конструкций, выводов, оценок с фактами, правовыми конструкциями, выводами, оценками, представленными в заключениях, притом что в других открытых материалах дела этого нет; de-facto опровержение Судом правовой позиции заключения; ясное выражение согласия с позицией заключения и цитирование соответствующих положений в особом мнении судьи. В итоге автор приходит к выводу о работоспособности и значимости института amicus curiae в российском конституционном судопроизводстве, делает акцент на требовании объективности и научной беспристрастности заключений и высказывает позицию о том, что Конституционному Суду необходимо упоминать в решениях, что те или иные сведения почерпнуты из меморандумов «друзей суда».
^ Amicus curiae; меморандум amicus curiae; инициативное научное заключение; DOI: 10.21128/1812-7126-2018-5-87-105 гражданское общество; конституционное судопроизводство
1. Введение
Ряду зарубежных и международных судов давно известно такое явление как меморандум amicus curiae («друга суда»)1. В доктрине под ним понимается мнение, взгляд, отчёт,
* Ольга Николаевна Кряжкова - кандидат юридических наук, доцент кафедры конституционного права имени Н. В. Витрука Российского государственного университета правосудия, Москва, Россия (e-mail: kryazhkova@inbox.ru).
1 Подробнее см.: Султанов А.Р Amicus curiae - друг суда и российское судопроизводство // Арбитражный и гражданский процесс. 2011. № 6. С. 16-19. Цит. по:
текст статьи, размещённый в СПС «Консультант-Плюс».
переданный суду, выносящему решение по конкретному делу, субъектом, не принимающим в нём участия в качестве процессуальной стороны, например неправительственной организацией, лицом или группой лиц, которые имеют исключительные юридические или профессиональные знания по важной теме, выступающим в этом деле с целью вызвать вынесение желаемого судебного решения2.
2 См.: Цибульский С. «Amicus curiae» как инструмент усовершенствования правовой системы: Доклад на Третьей международной конференции «Доступ к правосудию. Практика Amicus curiae — друга правосудия» (Украина, Киев, апрель 2005 года). URL: http:// www.iaps-ci.org/uploads/files/4Amicus%20curiae%20
Названная цель — черта, которая роднит всех amici curiae независимо от страны, в которой они находятся, официального наименования («друг суда», «третья сторона») и органа, куда они направляют результаты своих изысканий. В этом смысле «друзья суда» воспринимаются как выразители мнения той или иной части социума по общественно значимым делам3, групп организованных интересов при решении конкретных правовых вопросов4. «Amicus сипае — это тот, кто обычно желает повлиять на результат судебного процесса», — отмечается в юридической литературе5. Те, кто практикует написание меморандумов, утверждают, что именно в таком влиянии и состоит смысл вмешательства «друзей суда»6. На международном уровне в 2008 году была сформулирована рекомендация конституционным судам «позволить гражданскому обществу вносить свой вклад в процесс принятия решений посредством представления соображений amicus curiae и использования схожих механизмов»7, и это тоже свидетельство в пользу того, чтобы считать целью меморандумов «друзей суда» (не исключающей других мотивов, которыми могут руководствоваться их авторы) оказание воздействия на исход дела с процессуальной позиции, стоящей особняком от процессуальной позиции сторон по делу.
-%20tekst%20ros%5B1%5D..doc (дата обращения: 27.06.2018).
3 См.: Там же.
4 См.: Эпстейн Л., Найт Дж. Стратегическая разметка территории: информационная роль Amici Curiae // Право и правоприменение в зеркале социальных наук: хрестоматия современных текстов / науч. ред. Э. Л. Панеях; лит. ред. А. М. Кадникова. М. : Статут, 2014. С. 436-456, 438.
5 Мамедов Э. Amicus curiae как средство общественной заинтересованности. URL: http://www.iaps-ci.org/ uploads/files/5Amicus_Elbrus.doc (дата обращения: 01.08.2018).
6 См.: Вайпан Г.В. Роль «друга суда» (amicus curiae) в конституционном судопроизводстве России // Семинар «Значение института Amicus curiae (друг суда) в правовых системах разных стран и международных судебных органах» (СПб., 16 декабря 2018 года): Стенографический отчёт. С. 2. URL: http://www.citwatch. org/publications/year/2018/ (дата обращения: 01.08.2018).
7 Станских С.Н. Семинар ОБСЕ по человеческому из-
мерению «Конституционное правосудие» (Варшава,
14-16 мая 2008 года) // Журнал конституционного
правосудия. 2010. № 2. С. 25-37, 36.
В российском правопорядке институт amicus curiae находится на стадии формирования. В настоящее время он применяется в Конституционном Суде Российской Федерации (далее — Конституционный Суд, Суд). Практика направления в Суд меморандумов по рассматриваемому делу представителями гражданского общества (некоммерческими организациями, учёными) складывалась постепенно, и после 2013 года стала систематической. В 2017 году положения о документах «друзей суда», поименованных как «инициативные научные заключения», появились в Регламенте Конституционного Суда8. Там признано право научных организаций и учёных-правоведов представить в Суд своё заключение (без возможности потребовать от него материалы дела), которое, «за исключением случаев, если оно, по мнению судьи-докладчика или Конституционного Суда, не обладает информационной и аналитической ценностью, приобщается к материалам дела, направляется судьёй-докладчиком судьям Конституционного Суда и сторонам» (§ 34.1, пункт 2 § 36). Внося изменения в Регламент, Суд поставил точку в дискуссии о том, допустимо или нет участие «друзей суда» в конституционном судопроизводстве без поручения Суда9.
Накопленный опыт подготовки и направления в Конституционный Суд меморандумов amici curiae нуждается в осмыслении. В настоящей статье излагаются результаты исследования того, повлияли ли эти документы на содержание решений российского Конституционного Суда, или, иными словами, достигает ли институт «друзей суда» своей цели в
8 См.: Решение Конституционного Суда Российской Федерации от 10 октября 2017 года о внесении изменений в Регламент Конституционного Суда РФ // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2017. № 6.
9 Полномочный представитель Президента РФ в Конституционном Суде РФ М. В. Кротов два раза заявлял на слушаниях, что у «третьих лиц» нет права самостоятельно представлять в Суд материалы (см. видеозаписи заседаний от 6 марта 2014 года, 00:11:17 — 00:12:05. URL: http://www.ksrf.ru/ru/Sessions/Pages/ ViewItem.aspx?ParamId= 121 (дата обращения: 09.07.2018), и от 22 января 2015 года, 04:13:52 -04:14:57. URL: http://www.ksrf.ru/ru/Sessions/Pages/ ViewItem.aspx?ParamId= 133 (дата обращения: 09.07.2018).
российских реалиях. Понятия «меморандум», «заключение», «инициативное научное заключение» используются в статье как синонимы.
Материалом для исследования послужили 12 доступных в сети «Интернет» заключений, поданных в Конституционный Суд по личной инициативе их создателей в период с 2012 года по первую половину 2018 года включительно (по восьми, в общей сложности, делам).
В некоторых случаях судья-докладчик обращался к организациям гражданского общества с просьбой представить свои письменные соображения по делу. Следует сделать оговорку о том, что заключения, подготовленные на основе данных просьб10, в этом исследовании не учитываются. Избегая рассуждений о том, можно или нельзя в принципе квалифицировать подобные документы как меморандумы amici curiae, хотелось бы подчеркнуть важную особенность, обусловившую исключение их из круга анализируемых материалов — они не полностью являются результатом свободного волеизъявления своих авторов:
• их содержание предопределено вопросами, поставленными судьёй-докладчиком;
• составляя ответ, лицо с процессуальной точки зрения выполняет требование Суда и подчиняется директивам Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 года № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», в том числе о сроках направления документа в адрес Суда (статьи 49 и 50);
10 Например, правовое заключение Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека по делу 2015 года о прокурорских проверках некоммерческих организаций (URL: http://president-sovet.ru/documents/read/312/ (дата обращения: 02.08.2018)), заключения автономной некоммерческой организации «Институт права и публичной политики» по делам 2015 года о статусе Мнений Рабочей группы ООН по произвольным задержаниям (URL: http://ilpp.ru/netcat_files/userfiles/ Litigation_Treinings/UN_WGAD_Amicus_Curiae_
B ri ef_30-04-2015_Final .pdf (дата обращения:
02.08.2018)) и 2016 года о справедливой компенсации акционерам ЮКОСа (URL: http://ilpp.ru/netcat_ files/userfiles/Litigation_Treinings/Amicus/8_YUKOS_ Amicus%20Curiae%20Brief_07-12-2016.pdf (дата обращения: 02.08.2018)).
• за непредставление или несвоевременное представление запрашиваемых сведений предусмотрена ответственность в виде предупреждения или административного штрафа (статья 19.7 КоАП РФ). Тексты отобранных заключений были сопоставлены с текстами постановлений КС России, принятыми как по итогам разбирательства, так и позднее, на предмет выявления совпадающих фактических данных, правовых конструкций, выводов, оценок, притом что в других материалах дела, изученных Судом, они отсутствуют11.
Нулевая гипотеза, от которой отталкивался автор, состояла в том, что заключения amici curiae не оказывают никакого влияния на судебные акты; имея в виду их инициативный характер, их можно воспринимать лишь как отдушину, способ «выпустить пар» для юристов с активной жизненной позицией. Соответственно, возлагать надежду на действенность меморандумов «друзей суда» не стоит, а к вопросу о том, надо ли тратить ресурсы на их подготовку, следует подходить весьма взвешенно12. Сказанное не тождественно отрицательной оценке. Как считают некоторые политологи, у декоративных институтов (каковым возможно считать российскую версию amici curiae, если будет установлен ничтожный эффект их деятельности) есть полезная функция: в момент, удачный для трансформации режима, они пробуждаются и наполняются свойственной им изначально демократической сущностью; поддерживать их создание и участвовать в их функционировании означает действовать в русле демократических ценностей13.
Учитывая то, что КС России, как правило, не ссылается на источники своих сведений, и, как показал анализ, никогда — на инициативные научные заключения, в статье не утверждается категорично, что искомое влияние есть
11 Исследовались материалы, доступные в открытых источниках, в частности видеозаписи заседаний КС России, размещённые на его официальном интернет-сайте.
12 Схожие оценки см.: Михайлова А. «Друзья суда»: как юридические заключения влияют на судебные решения. URL: https://pravo.ru/story/203141/ (дата обращения: 27.06.2018).
13 См.: Комин М. Автократ и его гибрид // Новая газета.
2017. 10 января. № 3.
или же его нет; в ней говорится о признаках, свидетельствующих о наличии или отсутствии такого влияния.
В результате исследования удалось установить, что лишь три случая из двенадцати (25 %) демонстрируют отсутствие убедительных признаков того, что заключения оказались хоть как-то восприняты Судом.
Что касается оставшихся девяти меморандумов, то наблюдаются прямые или косвенные признаки их влияния на КС России или на отдельных судей. Эмпирическим путём удалось выделить три подхода Суда к заключениям: 1) непосредственное использование данных или правовых идей из заключений в аргументации Суда; 2) учёт отдельных положений заключения при формировании позиции Суда; 3) оппонирование правовой позиции, изложенной в заключении. Кроме того, на заключения опираются судьи при написании особых мнений к постановлениям.
В дальнейших пяти частях статьи будут последовательно описаны случаи игнорирования Судом меморандумов amici curiae, а также обозначенные подходы Суда к тем из них, что по факту попали в фокус его внимания. Внутри каждой из частей используется хронологический порядок изложения.
2. Заключения, не оказавшие
видимого воздействия на Суд
Три меморандума, направленные в КС России, не оставили в судебных актах следа, который можно было бы заметить. Что это за документы и почему так могло произойти?
Первое из них — экспертное заключение адвоката С. А. Голубка, направленное в Конституционный Суд России фондом «Общественный вердикт» в рамках дела 2012 года о конституционности поправок в КоАП РФ и Федеральный закон «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетировании», серьёзно усложнивших проведение публичных мероприятий и ужесточивших административные наказания в этой сфере14. По све-
14 Экспертное заключение на законопроект «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях». URL: http:// publicverdict.ru/topics/lib_law/10292.html (дата обращения: 27.06.2018).
дениям СМИ, оно было разослано сторонам вместе с другими документами15.
Специфика заключения выражается в том, что оно было подготовлено ещё на этапе рассмотрения законопроекта Государственной Думой в 2012 году. Его смысл — предостеречь законодателя от принятия проекта в редакции, одобренной в первом чтении, поскольку это сулит угрозу нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года и Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года.
Автор сосредоточился на том, чтобы показать системные дефекты КоАП РФ, не позволяющие осуществить гарантии права на защиту, предусмотренные статьёй 6 Конвенции и статьёй 14 Пакта, а именно:
• невозможность обеспечения лиц, в отношении которых решается вопрос о привлечении к административной ответственности, бесплатной квалифицированной юридической помощью;
• отсутствие в конструкции КоАП РФ состязательности и равенства сторон обвинения и защиты.
Конституционность законоположений, оспоренных группой депутатов Государственной Думы и Э. В. Савенко (Э. Лимоновым), в аспекте, поднятом в меморандуме, в деле не рассматривалась. В обращениях шла речь о несоответствии поправок Конституции России по порядку принятия и по содержанию правовых норм как непропорционально ограничивающих право на свободу мирных собраний. Видимо, поэтому (а также, возможно, потому, что заключение с самого начала предназначалось не Суду, а Государственной Думе) он не оказался востребованным ни в постановлении КС России16, ни в приложенных к нему особых мнениях судей В. Г. Ярос-лавцева, Ю. М. Данилова и С. М. Казанцева.
Второе заключение исходило от Правозащитного центра «Мемориал» и касалось дела 2015 года о проверке конституционности ряда положений федеральных законов, принятых в связи с ратификацией Конвенции о
15 См.: Иванов М. Закону о митингах подготовили спорные заключения // Коммерсантъ. 2012. 15 ноября. № 216.
16 Постановление Конституционного Суда РФ от 14 февраля 2013 года №4-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 2013. № 8. Ст. 868.
защите прав человека и основных свобод17. Не совсем ясно, приобщил ли Суд это заключение к материалам дела, но как бы то ни было, позиция «Мемориала» подробно излагалась в газете «Коммерсант»18.
Группа депутатов Государственной Думы направила в Конституционный Суд России запрос о проверке конституционности правовых норм, обязывающих российские власти к безусловному исполнению решений Европейского Суда по правам человека (далее — ЕСПЧ), даже если это, по мнению заявителей, повлечёт нарушение российской Конституции.
С точки зрения «Мемориала»:
• Конституция России исходит из необходимости толковать положения её главы 2 «Права и свободы человека и гражданина» в гармонии с международными договорами в области прав человека;
• оправдание отказа исполнять решения ЕСПЧ соображением, что это нарушит Конституцию России, логически противоречиво;
• для разрешения спора о значении конкретного постановления ЕСПЧ существует механизм обращения туда за толкованием данного постановления.
Эти суждения остались без какой-либо реакции со стороны Конституционного Суда, а в постановлении по делу19 были очерчены контуры будущего регулирования процедуры признания Судом решения межгосударственного органа по защите прав неисполнимым20,
17 См.: Заключение по делу о проверке конституционности ряда положений федеральных законов, принятых в связи с ратификацией Конвенции о защите прав человека и основных свобод. URL: https://memohrc. org/ sites/all/themes/memo/templates/pdf.php?pdf=/ uploads/files/1754.pdf (дата обращения: 29.06.2018).
18 См.: Пушкарская А. Правозащитники оставили в силе решения ЕСПЧ // Коммерсантъ. 2015. 29 июня. № 112.
19 Постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2015 года № 21-П. URL: http://www.garant.ru/ products/ipo/prime/doc/71033584/ (дата обращения: 14.09.2018).
20 См.: Федеральный конституционный закон «О внесе-
нии изменений в Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации"» от 14 декабря 2015 года № 7-ФКЗ // Собрание за-
конодательства Российской Федерации. 2015. № 51 (ч. I). Ст. 7229.
что диаметрально противоположно идеям меморандума.
Как представляется, ожидать от Конституционного Суда другого в условиях тогдашнего раскручивания спирали конфронтации с ЕСПЧ вряд ли представлялось возможным. Впрочем, по словам К. Н. Коротеева, одного из авторов документа, цель направления в Конституционный Суд России меморандума ограничивалась представлением Суду независимой от властей точки зрения21, и она была достигнута.
Третье заключение, не вызвавшее у КС России зримого отклика, было подготовлено автономной некоммерческой организацией «Институт права и публичной политики» (далее — Институт права и публичной политики; Институт) применительно к делу 2015 года об обысках у адвокатов22.
Заявители — адвокаты и их доверители — оспаривали положения УПК РФ, на основании которых такие обыски проводятся в рамках уголовного дела, в котором подозреваемым, обвиняемым является доверитель адвоката, как не охраняющие должным образом адвокатскую тайну.
Меморандум предлагал Суду результаты сравнительно-правового анализа положений УПК РФ и законодательства, а также судебной практики государств — членов Совета Европы в части регулирования обысков у адвокатов. Авторы выявили общие для европейских стран гарантии защиты адвокатской тайны при производстве таких обысков (допущение обыска с изъятием документов и материалов, составляющих адвокатскую тайну, только в случае причастности самого адвоката к преступлению; требование конкретизации объекта обыска в отношении адвоката; участие независимых третьих лиц при производстве обыска с целью защиты адвокатской тайны) и пришли к выводу об отсутствии чего-то подобного в УПК РФ.
21 См.: Пушкарская А. Указ. соч.
22 Заключение о результатах сравнительно-правового анализа положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и законодательства зарубежных государств в части регулирования обысков в отношении адвокатов. URL: http://ilpp.ru/netcat_ files/userfiles/Litigation_Treinings/2015%200byski %20advokatov%20Amicus%20Curiae%20Brief.pdf (дата обращения: 29.06.2018).
Ни Конституционный Суд23, ни судья К. В. Арановский, выступивший с мнением по делу, не использовали эту информацию так, что это можно было бы увидеть. Суд вынес решение об ограничительном для следователей конституционно-правовом истолковании обжалованных законоположений, но оно опиралось на системное толкование российского законодательства с учётом международно-правовых актов, предыдущую практику Суда и практику ЕСПЧ.
Причину этого возможно объяснить следующим обстоятельством. Как правильно подчёркивают А. А. Троицкая и Т. М. Храмова, Конституционный Суд никак нельзя отнести к числу судов, которые явным образом на регулярной основе обращаются к зарубежному опыту; это укладывается в представления о том, что органу конституционного контроля, действующему в рамках континентальной правовой системы, нужно с осторожностью подходить к использованию источников, не имеющих для него обязательной юридической силы, а также о самодостаточности российской правовой системы24. По всей видимости, в данном деле Суд не посчитал важным прибегнуть ни к содержательному, ни к так называемому стратегическому цитированию25, чтобы показать, что он солидаризируется с общими для европейских стран правовыми принципами. Последнее к тому же шло бы вразрез с текущим состоянием политического климата в стране.
3. Признаки непосредственного использования информации из заключений в аргументации Суда
Эта часть статьи представляет четыре меморандума amici curiae, имевших, по всей видимости, информационное значение для российского Конституционного Суда. Правда, они были использованы Судом неодинаково. Три из них по ряду признаков положительным образом повлияли на позицию Суда, а
23 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 17 декабря 2015 года № 33-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 2015. № 52 (ч. I). Ст. 7682.
24 Троицкая А. А., Храмова Т.М. Использование органами конституционного контроля зарубежного опыта // Государство и право. 2016. № 8. С. 5-22, 17-18.
25 См.: Там же. С. 11, 15-16, 21-22.
положения одного были искажены и послужили материалом для создания Судом совершенно новой правовой конструкции.
3.1. Меморандумы, положительно повлиявшие на позицию Конституционного Суда России
Перечень позитивных примеров открывают письменные соображения «группы учёных» (Г. И. Богуш, К. И.Дегтярёв, Г. А. Есаков, М. Т. Тимофеев) по существу дела 2016 года о возможности исполнения решения ЕСПЧ о праве заключённых голосовать на выборах26.
Разбирательство было инициировано запросом Министерства юстиции Российской Федерации (далее - Министерство), в котором аргументировалась просьба признать невозможным исполнение постановления ЕСПЧ 2013 года по делу Анчугов и Гладков против России21.
Осуждённые к длительным срокам лишения свободы за совершение преступлений, включая убийство, С. Б. Анчугов и В. М. Гладков жаловались в Страсбургский суд на то, что они, как содержавшиеся в местах лишения свободы, по приговору суда были лишены на это время возможности участвовать в выборах. ЕСПЧ постановил, что в данном деле имело место нарушение требований статьи 3 Протокола № 1 к Конвенции из-за «общего, автоматического и неизбирательного ограничения жизненно важного конвенционного права».
Документ «группы учёных» предлагал Конституционному Суду России принять решение не о возможности или невозможности соблюдения Российской Федерацией своего обязательства по исполнению данного решения ЕСПЧ, а о конкретном способе исполнения (пункт 5). Предлагались варианты того,
26 См.: Богуш Г.И., Дегтярёв К.И., Есаков Г. А., Тимофеев М. Т. Письменные соображения по существу дела, касающегося запроса Министерства юстиции Российской Федерации о разрешении вопроса о возможности исполнения Постановления ЕСПЧ от 4 июля 2013 года по жалобам № 11157/04 и 15162/05 «Анчугов и Гладков против Российской Федерации». URL: http://chr-centre.org/wp-content/uploads/2016/03/ Anchugov-and-Gladkov-Amicus-Brief.pdf (дата обращения: 29.06.2018).
27 European Court of Human Rights (далее - EctHR). Anchugov and Gladkov v. Russia. Applications nos. 11157/04, 15162/05). Judgment of 4 July 2013.
как можно было бы это сделать, не прибегая к процедуре пересмотра Конституции России. Один из вариантов предполагал истолкование конституционных положений как не исключающих сохранение активного избирательного права за осуждёнными к лишению свободы, содержащимися в колониях-поселениях: «Правовой режим отбывания наказания в колониях-поселениях в определённом смысле лишь условно может быть назван лишением свободы... <...> При этом в колониях-поселениях отбывают наказание лица, осуждённые за совершение преступлений, не представляющих большой общественной опасности, а также положительно характеризующиеся осуждённые, переведённые из колоний общего и строгого режима. Преимуществами данного варианта выступают его простота и согласованность с идеалами социальной справедливости. <...> При этом гипотетически ограничение избирательного права согласно части 3 статьи 32 Конституции РФ остаётся абсолютным, так как у суда всегда остаётся возможность, следуя пункту "а" части 1 статьи 58 УК РФ, лишить осуждённого права избирать, направив его вместо колонии-поселения в исправительную колонию общего режима» (пункты 43 и 44 письменных соображений «группы учёных»)28.
Конституционный Суд решил, что исполнение постановления ЕСПЧ по делу Анчугов и Гладков против России невозможно в той части, в какой оно предполагает внесение изменений в российское законодательство и корректировку судебной практики, чтобы в избирательных правах ограничивались не все, и возможно в том смысле, что никакого общего, автоматического и неизбирательного ограничения активного избирательного права заключённых в России и так не существует (пункты 1 и 2 резолютивной части Постановления от 19 апреля 2016 года № 12-П).
Вместе с тем Суд отметил, что федеральный законодатель правомочен «оптимизировать систему уголовных наказаний, в том числе посредством перевода отдельных режимов
28 Со схожей идеей выступил Совет при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека, представитель которого И. Г. Шаблинский был приглашён на заседание Суда и имел слово. См.: URL: http://www.president-sovet. ru/presscenter/news/read/3147/ (дата обращения: 03.08.2018).
отбывания лишения свободы в альтернативные виды наказаний, хотя и связанные с принудительным ограничением свободы осуждённых, но не влекущие ограничения их избирательных прав» (абзац второй пункта 2 резолютивной части). В мотивировочной части постановления это допущение детализовано коррелирующим с предложением авторов письменных соображений образом: «.федеральный законодатель правомочен внести в уголовное и уголовно-исполнительное законодательство изменения, в соответствии с которыми отбывание наказания в колониях-поселениях лицами, осуждёнными к лишению свободы за преступления, совершённые по неосторожности, а также лицами, осуждёнными к лишению свободы за совершение умышленных преступлений небольшой и средней тяжести, ранее не отбывавшими лишение свободы. было бы трансформировано в отдельный вид уголовного наказания, на который не распространяется ограничение, предусмотренное статьёй 32 (часть 3) Конституции Российской Федерации» (абзац четвёртый пункта 5.5).
Следующий пример заключения демонстрирует больший успех. Как представляется, оно было в полном объёме положительно воспринято Судом и могло повлиять на исход процесса. Это заключение, поданное Институтом права и публичной политики по делу 2017 года об обратной силе кассационных определений судебных коллегий Верховного Суда РФ29.
В Конституционный Суд России обратились семь заявителей-граждан, выигравших в своё время иски к Фонду социального страхования Российской Федерации о страховых выплатах. Судебные акты по этим делам вступили в законную силу, а в некоторых случаях и были исполнены. Однако впоследствии дела граждан были пересмотрены в пользу Фонда ввиду нового обстоятельства. Суды общей юрисдикции посчитали таковым изменение практики применения правовой нормы, произошедшей в силу вынесения кассацион-
29 Заключение о соответствии Конституции Российской Федерации практики применения положений пункта 5 части четвёртой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации. URL: http://ilpp. ru/netcat_files/userfiles/Litigation_Treinings/Amicus/ ILPP_Amicus_St_392%20GPK_21-09-2017_full.pdf (дата обращения: 27.06.2018).
ного определения судебной коллегии Верховного Суда РФ по делу с участием других лиц. К исполненным судебным актам был применён поворот исполнения. Предметом жалоб в КС России стала процессуальная основа таких решений, а именно пункт 5 части 4 статьи 392 ГПК России, содержащей перечень оснований для пересмотра судебных постановлений, вступивших в законную силу, по новым обстоятельствам.
Заключение систематизирует судебную практику применения оспариваемых законоположений. В нём констатируется, что в делах по денежным спорам между гражданами и государственными структурами пересмотр судебных актов на основании пункта 5 части 4 статьи 392 ГПК России осуществляется почти исключительно в пользу последних (пункт 7). Вследствие этого граждане теряют ранее предоставленные им социальные гарантии на будущее время и оказываются под угрозой взыскания в порядке поворота исполнения решения суда уже выплаченных сумм. Риск взыскания реален, невзирая на общий запрет такого поворота по делам о взыскании денежных сумм по требованиям, вытекающим из трудовых отношений, и по делам о возмещении вреда, причинённого увечьем или иным повреждением здоровья (пункт 9).
Второй ключевой сюжет заключения -обоснование несоответствия Конституции РФ практике применения спорного законоположения, поскольку пересмотр дел осуществляется судами в отсутствие прямого закрепления соответствующего процессуального основания; вне связи с полномочиями судебных коллегий Верховного Суда РФ; без указания непосредственно в самих определениях на возможность пересмотра дел со схожими фактическими обстоятельствами; вне ограничения какими-либо пресекательными сроками; эта практика ухудшает положение граждан как слабой стороны в публичных правоотношениях (пенсионных, жилищных, трудовых, правоотношениях по социальному обеспечению) (пункт 13).
В итоге КС России признал пункт 5 части 4 статьи 392 ГПК России не противоречащим Конституции России, поскольку он не предполагает той интерпретации, которую вкладывали в него суды общей юрисдикции (пункт 1 резолютивной части), что корректирует отрицательную судебную практику. Это
полностью совпадает с выводом, сделанным в заключении Института.
Помимо этого, Суд предписал изменить ГПК России в части пересмотра дел по новым обстоятельствам ровно так, как отмечено в меморандуме (пункт 3 резолютивной части).
В мотивировочной части постановления Суд повторил изложенные в заключении факты и сделанные на их основе выводы: «Как показывает практика применения пункта 5 части четвёртой статьи 392 ГПК [России], изученная... Судом... при подготовке настоящего дела к слушанию, пересмотр по указанному в нём основанию вступивших в законную силу судебных постановлений в большинстве случаев осуществляется по заявлениям органов государственной власти, органов местного самоуправления или организаций, наделённых отдельными государственными или иными публичными полномочиями (их должностных лиц), и обычно завершается вынесением решений в их пользу с применением поворота исполнения ранее принятых в пользу граждан решений, в том числе решений, в отношении которых. предусмотрен запрет поворота исполнения (по делам о взыскании денежных сумм по требованиям, вытекающим из трудовых отношений, о взыскании вознаграждения за использование прав на результаты интеллектуальной деятельности и др.).» (абзац четвёртый пункта 5).
Третий пример эффективного меморандума amicus curiae уникален тем, что ему, исходящему от не совсем неправительственной структуры - Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека30, приписывают значение единственного документа, где была изложена альтернативная правовая позиция по делу (кроме как в обращениях)31, и именно
30 См.: Заключение о соответствии Конституции Российской Федерации положений подпункта «а» пункта 2 статьи 24 Федерального закона «О воинской обязанности и военной службе». URL: http://president-sovet.ru/ documents/read/593/ (дата обращения: 29.06.2018). Подготовлено совместно с юристами-правозащитниками А.Д. Передруком и А. Л. Левинсоном (см.: Пере-друк А. Молодые люди судятся за право учиться, а не воевать. URL: https://www.advgazeta.ru/mneniya/ molodye-lyudi-sudyatsya-za-pravo-uchitsya-a-ne-voevat/ (дата обращения: 29.06.2018)).
31 См., например: Трубилина М. Ошибка Зорькина и программы для будущих юристов — в КС обсудили
эту позицию занял КС России в итоговом решении. Он был подан по делу 2018 года о праве на отсрочку от призыва на военную службу для студентов магистратуры.
В одном производстве были соединены два обращения по аналогичным вопросам -жалоба студента-магистранта и запрос суда. Спор касался случаев, когда достижение совершеннолетия (оно же - момент наступления призывного возраста для мужчин) произошло в период обучения в общеобразовательном учреждении, что, соответственно, повлекло предоставление отсрочки от призыва. Вторая отсрочка предоставляется при поступлении в ВУЗ на очную программу бакалавриата. А третья отсрочка для обучения в магистратуре (сейчас - вторая ступень высшего образования, обязательная для ряда профессий) Федеральным законом «О воинской обязанности и военной службе» не предусмотрена.
Авторы заключения, в частности:
• показали, что Федеральный закон «О воинской обязанности и военной службе» в этой части по своему буквальному смыслу вступает в противоречие с Конституцией России (пункт 3);
• обосновали нарушение в данном деле принципа равенства (пункты 20-26);
• привели доводы о несоразмерности ограничения права гражданина на получение высшего образования (пункты 32-34).
Аргументация Конституционного Суда практически целиком совпала с доводами Совета. (Фрагмент заключения, оставшийся без внимания Суда - это обоснование правовой неопределённости спорного законоположения из-за разнонаправленной судебной практики по вопросу предоставления магистрантам отсрочки от призыва (пункты 4-17). Суд либо заочно не согласился с этим утверждением, либо вовсе не посчитал нужным оценивать качество закона.)
Своим решением Суд:
• признал обжалованные нормы Федерального закона «О воинской обязанности и военной службе» не соответствую-
отсрочки от призыва. URL: https://legal.report/ article/22032018/oshibka-zorkina-i-programmy-dlya-buducshih-yuristov-v-ks-obsudili-otsrochki-ot-prizyva (дата обращения: 30.06.2018).
щими Конституции РФ, прежде всего, по мотивам несоблюдения принципа равенства в контексте права на получение высшего образования, а также потому, что они «име[ю]т признаки несоразмерного (непропорционального)ограничения прав и свобод человека и граждани-
на»32;
• предписал изменить действующее правовое регулирование;
• впредь до внесения изменений запретил правоприменительным органам учитывать факт предоставления отсрочки от призыва на военную службу, если лицо достигло возраста 18 лет, учась в общеобразовательном учреждении (пункты 1 и 2 резолютивной части Постановления от 17 апреля 2018 года № 15-П).
Нельзя не отметить, что рассматриваемое постановление - пока единственное на сегодня, где меморандум amicus curiae упомянут во вводной части: «.исследовав представленные документы и иные материалы, в том числе заключение Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека.». Думается, это дополнительно подтверждает значимость данного документа для решения Суда.
3.2. Искажение положений меморандума
в решении Конституционного Суда России
Правовые идеи, содержащиеся в заключении amicus curiae, не всегда используются Судом сообразно смыслу, который подразумевался его авторами. Пример, когда изложенное в нём высказывание вышло в решении Суда за рамки своего изначального контекста, демонстрирует случай 2013 года, связанный с направлением Институтом права и публичной политики в КС России письменных соображений по существу широко известного дела Маркина33.
32 Абзац пятый пункта 6 мотивировочной части.
33 Письменные соображения по существу дела о проверке конституционности пунктов 3 и 4 части четвертой статьи 392 во взаимосвязи со статьёй 11 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом президиума Ленинградского окружного военного суда. URL: http://ilpp.ru/netcat_files/ userfiles/Delo_Markina_Amicus_Curiae_Brief_23-10-2013.pdf (дата обращения: 27.06.2018). На данный
Заявителем по делу выступил президиум Ленинградского окружного военного суда, куда была передана кассационная жалоба военнослужащего (на тот момент уже бывшего) К. А. Маркина, связанная с непредставлением ему командованием воинской части в 2005 году отпуска по уходу за ребёнком.
Стоит напомнить, что длительная судеб -ная история Маркина включала в себя:
• вынесение в 2009 году определения российского Конституционного Суда об отказе в принятии его жалобы на ряд законоположений, регулирующих порядок предоставления отпуска по уходу за ребёнком военнослужащим и не допускающим такого отпуска для мужчин. Суд установил, что обжалованные правила не нарушают конституционных прав заявителя ввиду специфики военной службы и «особой, связанной с материнством социальной роли женщины в обществе»34;
• принятие в 2012 году постановления Большой Палаты ЕСПЧ, в соответствии с которым в этой ситуации имело место нарушение статьи 14 Конвенции о защите прав человека и основных свобод во взаимосвязи со статьёй 8 Конвенции35;
• отказ военного суда пересмотреть первоначальные судебные акты в отношении Маркина после этого постановле-
ния36.
Запрос Ленинградского окружного военного суда в КС России касался пункта 3 и 4 части 4 статьи 392 ГПК России во взаимосвязи со статьёй 11 этого же Кодекса и был продикто-
«подход» Суда обратил внимание автор заключения руководитель судебной практики Института Г. В. Вай-пан. См.: Семинар «Значение института Amicus curiae (друг суда) в правовых системах разных стран и международных судебных органах» (СПб., 16 декабря 2017 года): Стенографический отчёт. С. 39 (URL: http://www.citwatch.org/publications/year/2018/ (дата обращения: 29.06.2018)).
34 Определение Конституционного Суда РФ от 15 января 2009 года № 187-О-О. URL: http://www.garant.ru/ products/ipo/prime/doc/1690938/ (дата обращения: 14.09.2018).
35 EctHR. Konstantin Markin v. Russia. Application no. 30078/06. Judgment of 22 March 2012.
36 Определение Санкт-Петербургского гарнизонного военного суда от 30 августа 2012 года. URL: http://gvs. spb.sudrf.ru/modules.php?name=press_dep&op = 1& did=46 (дата обращения: 14.09.2018).
ван неопределённостью в вопросе, как (процедурно) действовать суду, если существуют две противоположные правовые позиции Конституционного Суда России и ЕСПЧ по одному и тому же делу.
Заключение 2013 года представляет собой сравнительно-правовое исследование проблемы конкуренции между правовыми позициями ЕСПЧ и конституционных судов, эквивалентных им органов трёх государств — участников Конвенции: ФРГ, Великобритании и Италии. Вывод исследования таков: «Практика высших национальных (конституционных) судов Германии, Великобритании, Италии — судов, известных своим осторожным отношением к наднациональному правосудию — убедительно свидетельствует о том, что их конкуренция с ЕСПЧ во многом является мнимой. Несмотря на декларируемую готовность "блокировать" применение правовых позиций ЕСПЧ для защиты Конституции, в действительности национальные суды регулярно пересматривают свои собственные правовые позиции под воздействием решений ЕСПЧ. Как следствие, утверждения национальных судов о приоритете данных ими толкований над толкованиями, данными ЕСПЧ. никак не препятствуют имплементации правовых позиций ЕСПЧ в национальное право. Если же в редчайших случаях национальные суды считают необходимым использовать своё "право на возражение", то лишь ради внесения своего вклада в "кристаллизацию" новой и неустоявшейся практики Страсбургского суда, но не ради самоизоляции от решений Большой Палаты ЕСПЧ или единообразных решений палат ЕСПЧ, которые отражают сложившийся консенсус среди государств — участников Конвенции» (пункт 29) (курсив мой. — О. К.).
В деле Маркина КС России сосредоточился не на этом, а на другом, весьма узком аспекте темы взаимоотношений между судами, поднятым Ленинградским окружным военным судом. Он постановил, что суд общей юрисдикции, придя к выводу о невозможности исполнения постановления ЕСПЧ без признания не соответствующими Конституции России законоположений, относительно которых ранее Конституционный Суд констатировал отсутствие нарушения ими конституционных прав заявителя в конкретном деле,
правомочен приостановить производство и обратиться в Суд с запросом (пункт 1 резолютивной части Постановления от 6 декабря 2013 года № 27-П)31.
Слова заключения Института оказались востребованными Судом позднее, в 2015 году, но в переиначенной форме.
Проверяя по уже упомянутому запросу группы депутатов Государственной Думы конституционность законов, связанных с ратификацией Конвенции о защите прав человека и основных свобод, КС России указал: «В Российской Федерации разрешение, конфликтных ситуаций [между национальным и наднациональным правом] возложено. на Конституционный Суд. который лишь в редчайших случаях считает возможным использовать "право на возражение" ради внесения своего вклада (вслед за коллегами из Австрии, Великобритании, Германии и Италии) в формирование сбалансированной практики Европейского Суда по правам человека, но не ради самоизоляции от его решений, которые отражают консенсус, выработанный государствами - участниками Конвенции, а исходя из необходимости конструктивного взаимодействия и взаимоуважительного диалога с ним» (абзац четвёртый пункта 6 мотивировочной части Постановления от 14 июля 2015 года № 21-П).
Таким образом, «право на возражение» предстаёт в решении КС России как институт, который нужен скорее для внесения вклада в изменение существующей практики ЕСПЧ и для того, чтобы побудить его к диалогу с собой, нежели для достижения целей, о которых говорилось в заключении Института.
Чуть ближе к смыслу «права на возражение», как оно фигурирует в меморандуме, находится позиция Суда по делу 2016 года о возможности исполнения решения ЕСПЧ в отношении права заключённых голосовать на выборах, с той разницей, что практику ЕСПЧ в области активного избирательного права заключённых всё-таки трудно назвать
31 В 2014 году эта формула вошла в часть вторую статьи 101 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» (пункт 19 статьи 1 Федерального конституционного закона от 4 июня 2014 года № 9-ФКЗ «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации"»).
новой и неустоявшейся: «Принимая во внимание свой многолетний опыт конструктивного взаимодействия и взаимоуважительного диалога с Европейским Судом по правам человека, Конституционный Суд. отмечает, что если в порядке исключения он считает необходимым воспользоваться правом на возражение, то лишь для внесения своего вклада в кристаллизацию развивающейся в сфере защиты избирательных прав практики Европейского Суда по правам человека, решения которого призваны отражать консенсус, сложившийся среди государств - участников Конвенции» (абзац третий пункта 4.4 мотивировочной части Постановления от 19 апреля 2016 года № 12-П).
4. Признаки учёта отдельных положений заключений при формировании позиции Суда
В некоторых случаях обнаруживаются неявные, косвенные приметы влияния инициативных научных заключений на позицию российского Конституционного Суда. Суд определённо принимает во внимание написанное, но не манифестирует это. В данную группу возможно включить два меморандума amici curiae.
4.1. Заключение Института права и публичной политики, касающееся дела 2015 года о прокурорских проверках некоммерческих организаций
КС России объединил в одном производстве одну коллективную и ряд индивидуальных жалоб некоммерческих организаций на положения Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации», регламентирующие порядок проведения прокурорских проверок. Обстоятельства, сопровождавшие проверки этих организаций, были крайне сомнительны с точки зрения соблюдения их конституционных прав, однако в судах общей юрисдикции действия сотрудников прокуратуры признавались соответствующими закону (по мнению заявителей, недостаточно определённому с точки зрения регулирования поведения прокуроров в подобных случаях).
В своём меморандуме Институт рассмотрел вопрос о соответствии данных законоположений международно-правовым стандар-
там надзорной деятельности прокуратуры38. Основной вывод заключался в том, что они не содержат следующих признанных на уровне Совета Европы минимальных гарантий защиты прав физических и юридических лиц при осуществлении прокурорского надзора:
• ограничение надзорных полномочий прокуратуры ситуациями, в которых аналогичные функции не могут быть осуществлены иными органами;
• возможность проведения проверок лишь при доказанности наличия разумных и объективных оснований полагать, что проверяемый субъект нарушает свои правовые обязательства;
• обязанность прокурора мотивировать любые действия и решения в отношении проверяемого лица;
• наличие судебного контроля над действиями и решениями прокурора, включая судебную оценку по существу решения о начале проведения проверки и действий (решений) в ходе проведения проверки (пункт 27).
КС России в Постановлении от 17 февраля 2015 года № 2-П подтвердил конституционность норм права, закрепляющих полномочие прокурора требовать необходимые материалы при проведении проверок некоммерческих организаций в рамках общенадзорной функции прокуратуры (пункт 1 резолютивной части). Одновременно с этим Суд:
• истолковал некоторые их аспекты в пользу некоммерческих организаций, например, как предполагающие «судебную проверку по заявлению некоммерческой организации законности проведения в отношении неё мероприятий прокурорского надзора, принимаемых в ходе этих мероприятий решений, а также связанных с ними действий (бездействия) прокурора, притом что бремя доказывания правомерности проведения проверки и предъявленных требований лежит на прокуроре» (пункт 2 резолютивной части);
38 Заключение о соответствии положений пункта 1 статьи 6, пункта 2 статьи 21 и пункта 1 статьи 22 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» международно-правовым стандартам надзорной деятельности прокуратуры.
Ше8/и8егШе8/ЫКО_ргоуегЫ_Ашси8%20Сипае%20 Brief.pdf (дата обращения: 30.06.2018).
• признал их не соответствующими Конституции РФ в части отсутствия нормативных сроков проверок (пункт 3 резолютивной части). По оценке автора заключения Г. В. Вай-пана, с которой можно согласиться, «перечень конституционно-правовых требований, предъявляемых к Федеральному закону "О прокуратуре Российской Федерации" и сформулированных в пункте 2 резолютивной части Постановления Конституционного Суда от 17 февраля 2015 года, во многом повторяет перечень тех международных критериев правомерности надзорной деятельности прокуратуры, который приведён в качестве выводов в заключении Института»39.
4.2. Письменные соображения по существу дела 2017 года о возможности исполнения постановления ЕСПЧ касательно справедливой компенсации акционерам ликвидированной нефтяной компании «ЮКОС», адресованные судье-докладчику правоведами К. И. Дегтярёвым и М. Т. Тимофеевым40
Это второе по счёту дело о блокировании решения ЕСПЧ, инициированное Министерством юстиции Российской Федерации. Оно нередко рассматривается как причина существования «антистрасбургского» полномочия Конституционного Суда России41.
Основной мотив меморандума — убедить Суд не реализовывать свою компетенцию по признанию неисполнимым постановления ЕСПЧ о выплате акционерам компании
39 Вайпан Г. «Друг суда» (amicus curiae) в российском конституционном судебном процессе: кто он такой и зачем он нужен? URL: http://ilpp.ru/projects/litiga tion/zakljuchenija-amicus-curiae/article/ (дата обращения: 30.06.2018).
40 См.: Дегтярёв К.И., Тимофеев М. Т. Письменные соображения по существу дела, касающегося запроса Министерства юстиции Российской Федерации о возможности исполнения Постановления ЕСПЧ по жалобе № 14902/04 «ОАО «Нефтяная компания "ЮКОС"» против Российской Федерации». URL: http://www.ksrf.ru/ru/Sessions/Documents/Yukos_ Zaklyucheniye_30_11_2016.pdf (дата обращения: 29.06.2018).
41 См., например: Новикова А., Агагюлян А., Гагай К. Конституционный Суд как фильтр исполнения постановлений ЕСПЧ. URL: http://police-barometer.ru/echr (дата обращения: 02.08.2018).
1,86 млрд евро компенсации материального ущерба из-за нарушений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, допущенных российскими властями в отношении компании. Авторы опирались на такие доводы, как:
• экстраординарный характер соответствующего полномочия Суда, которое должно применяться «в исключительных случаях и с чрезвычайной осторожностью» (пункт 7) и не может реализо-вываться в делах, «в которых отсутствует явное противоречие основам конституционного строя и правовому режиму прав и свобод» (пункт 15);
• существенные различия между характером постановления ЕСПЧ по делу ЮКОСа и постановлением по делу Ан-чугова и Гладкова, где спор с очевидностью выходил на уровень конституционного текста (пункты 16-20);
• недопустимость фактического выведения из-под эффективного контроля ЕСПЧ положений российского законодательства в их истолковании Судом (позиция Министерства базировалась на том, что исполнение постановления ЕСПЧ разойдётся с трактовкой Судом законов, применённых по отношению к ЮКОСу) (пункты 21-24);
• невозможность проверки Конституционным Судом того, как ЕСПЧ применил положения Конвенции о приемлемости заявления по делу ЮКОСа, чего также фактически добивалось Министерство, ставя вопрос о необоснованном возложении на Российскую Федерацию обязательств, связанных с выплатой компенсации в части взысканного с ЮКОСа исполнительского сбора в максимальном размере (пункты 25-46).
Определённая часть заключения посвящена негативным последствиям, которые повлечёт за собой признание постановления ЕСПЧ не подлежащим исполнению: «зеркальная реакция» других государств, которые могут отказаться от исполнения решений ЕСПЧ в отношении российских граждан, рост числа неисполненных решений ЕСПЧ и, как следствие, крах европейской системы защиты прав, внутренний конституционный кризис.
Постановление КС России от 19 января 2018 года № 1-П, с которым в различной сте-
пени не согласились судьи В. Г. Ярославцев и К. В. Арановский, безоговорочно признало невозможным исполнение решения ЕСПЧ в отношении акционеров ЮКОСа. «Правомерный компромисс», на который оказался согласен Суд ради поддержания системы защиты прав - это правомочие Правительства России по доброй воле инициировать рассмотрение вопроса о выплате соответствующих сумм в процедуре распределения вновь выявленного имущества ликвидированного юридического лица, что в любом случае не должно затрагивать доходы и расходы бюджета, а также имущество Российской Федерации (пункт 7 мотивировочной части).
Вполне возможно, что меморандум К. И. Дегтярёва и М. Т. Тимофеева отразился на конструкции мотивировочной части постановления Суда. Она в основном корреспондирует «материально-правовой» части запроса Министерства и построена вокруг тезиса: «сама по себе выплата присуждённой Европейским Судом по правам человека бывшим акционерам компании, выстроившей незаконные схемы уклонения от налогообложения, их наследникам и правопреемникам столь значительной денежной компенсации из той бюджетной системы, которая регулярно не получала от неё в должном объёме огромные суммы налоговых платежей, необходимые в том числе для выполнения публичных обязательств перед всеми гражданами, преодоления финансового и экономического кризиса, противоречит конституционным принципам равенства и справедливости в налоговых правоотношениях (статья 17, часть 3; статья 19, части 1 и 2; статья 55, части 2 и 3; статья 57 Конституции Российской Федерации)» (абзац третий пункта 4.5).
Между тем в запросе Министерства содержались и процессуальные аспекты, касающиеся компетенции ЕСПЧ по определению приемлемости жалоб и круга получателей присуждённой компенсации. В связи с этим Суд отметил, что «полагает возможным воздержаться» от их рассмотрения, поскольку «иное означало бы оценку постановления Европейского Суда по правам человека с точки зрения обоснованности применённых при его принятии процедурных правил и вынесенных на их основе процессуальных решений» (абзац четвёртый пункта 6 мотивировочной части). Вероятно, КС России принял во внима-
ние соответствующие аргументы заключения К. И. Дегтярёва и М. Т. Тимофеева.
5. Признаки оппонирования правовой
позиции, изложенной в заключении
Следующий выявленный в ходе исследования способ реакции КС России на поступившие меморандумы amici curiae состоит в полемике с изложенной там правовой позицией. Этот подход Суда демонстрирует постановление по делу 2016 года о возможности исполнения решения ЕСПЧ о праве заключённых голосовать на выборах.
По данному делу в Суд были направлены два меморандума: уже проанализированные письменные соображения «группы учёных», а также заключение Института права и публичной политики, предметом которого стало толкование части 3 статьи 32 Конституции РФ: «Не имеют права избирать и быть избранными граждане, признанные судом недееспособными, а также содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда»42.
В заключении Института:
• отстаивается позиция о том, что толкование Конституции РФ в случае спора о противоречии между нею и положениями международного права должно осуществляться на основе принципа согласованного толкования, который предполагает, что при наличии нескольких возможных вариантов избирается тот, «который в максимальной степени позволит избежать нарушения Российской Федерацией своих международно-правовых обязательств» (пункт 10);
• обосновывается, что буквальное прочтение — не единственный вариант толкования части 3 статьи 32 Конституции РФ. Системный способ позволяет снизить категоричность запрета заключённым голосовать «с учётом смягчающих критериев, предлагаемых поста-
42 Заключение о толковании статьи 32 (часть 3) Конституции Российской Федерации для целей определения возможности исполнения постановления Европейского Суда по правам человека от 4 июля 2013 года по делу «Анчугов и Гладков против Российской Федерации». URL: http://ilpp.ru/netcat_files/userfiles/Litiga tion_Treinings/2016%20Amicus%20Curiae%20Brief %20(Anchugov%20i%20Gladkov).pdf (дата обращения: 28.06.2018).
новлением Европейского Суда по делу «Анчугов и Гладков против Российской Федерации». исходя из необходимости обеспечения наиболее высокого уровня защиты конституционных прав и свобод граждан» (пункт 21). Применение исторического способа толкования привело к констатации отсутствия веских правовых мотивов введения такого запрета, а равно консенсуса в этом вопросе при разработке Конституции РФ (пункты 22, 44, 45). Напротив, эволюционное толкование с учётом тенденций, существующих в международном праве, дало бы повод предметно оценить соразмерность запрета заключённым голосовать и признать его несоразмерным (пункт 50);
• предлагается два возможных варианта толкования части 3 статьи 32 Конституции РФ, которые позволили бы не отвергнуть, а имплементировать правовую позицию ЕСПЧ по вопросу активного избирательного права заключённых в российское право путём внесения изменений в федеральные законы о выборах: а) уточнить круг лиц, в чьём отношении допустимо лишение данного права, в зависимости от вида и степени тяжести преступления, формы вины, оставшегося до освобождения лица из исправительного учреждения срока отбывания наказания; б) признать такое лишение в качестве вида наказания или иной меры уголовно-правового характера (пункт 53).
Интересно, что построение мотивировочной части Постановления КС России от 19 апреля 2016 года № 12-П выглядит как спор с правовой позицией Института. Суд как будто бы опровергает все аспекты заключения:
• трактовку принципа согласованного толкования, применив обратную логику: «...основанные на интерпретации Конвенции. постановления Европейского Суда по правам человека, в том числе содержащие предложения о необходимости внесения каких-либо изменений в национальные правовые нормы, не отменяют для российской правовой системы приоритет Конституции Российской Федерации, а потому. подлежат реализации на основе принципа верховенст-
ва и высшей юридической силы именно Конституции Российской Федерации в правовой системе России, составной частью которой являются международно-правовые акты. К числу таких актов относится и сама Конвенция. которая в качестве международного договора Российской Федерации обладает в правоприменительном процессе большей юридической силой, чем федеральный закон, но не равной и не большей, чем юридическая сила Конституции Российской Федерации» (абзац третий пункта 4.2);
• возможность рассматривать предписание части 3 статьи 32 Конституции РФ иначе как «императивный запрет, согласно которому не имеют избирательных прав без каких бы то ни было изъятий все осуждённые, отбывающие наказание в местах лишения свободы, определённых уголовным законом» (абзац второй пункта 4.1);
• оценки истории появления этой конституционной нормы: «.конституционный законодатель в данном случае вполне ясно и однозначно выразил свою волю, распространив установленное им ограничение на всех осуждённых, относящихся к этой категории» (абзац шестой пункта 4.2);
• необходимость признать, что эволюционное толкование положений статьи 3 Протокола № 1 к Конвенции устоялось, а потому его следует принять во внимание (пункт 4.3);
• оба предложенных варианта рекомендаций по изменению федеральных законов о выборах: «.у Конституционного Суда. отсутствуют основания для истолкования запрета, установленного статьёй 32 (часть 3) Конституции Российской Федерации, как допускающего возможность - непосредственно в силу федерального закона или по специальному указанию в приговоре суда - лишения активного избирательного права только в отношении определённых категорий осуждённых, отбывающих наказание в местах лишения свободы, например тех, кто осуждён за совершение преступлений средней тяжести, тяжких и особо тяжких преступлений, предусмотренных
российским уголовным законом» (абзац первый пункта 4.4). Если верно предположение о том, что при подготовке итогового решения Суда судьи отталкивались именно от заключения Института, то можно говорить о признании высокого качества и полемического потенциала данного документа не на словах, а на деле.
6. Использование меморандумов amici curiae в особых мнениях судей
Существуют примеры, когда инициативные научные заключения убеждали не большинство судей российского Конституционного Суда, а лишь некоторых их них - но настолько, что судьи использовали отрывки из этих документов в своих особых мнениях к постановлениям Суда или даже открыто их цитировали.
Первым примером является особое мнение судьи В. Г. Ярославцева к делу 2014 года об иностранных агентах.
Заявители - некоммерческая организация, граждане, а также Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации -требовали признать не соответствующими Конституции РФ законодательные новеллы 2012 года, репрессирующие так называемые «некоммерческие организации, выполняющие функции иностранного агента». За исключением нескольких мелких деталей, они были признаны конституционными43. В Суд поступили два меморандума: 1. Экспертное заключение относительно международно-правовых аспектов проблемы, являющейся предметом рассмотрения КС России, направленное автономной некоммерческой организацией информационных и правовых услуг «Ресурсный правозащитный центр»44, содержащее две ключевые мысли:
а) как показывает судебная практика, понятие «политическая деятельность» настоль-
43 Постановление Конституционного Суда РФ от 8 апреля 2014 года № 10-П. URL: http://www.consultant.ru/ document/cons_doc_LAW_161690/ (дата обращения: 14.09.2018).
44 Экспертное заключение относительно международно-правовых аспектов проблемы, являющейся предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по делу о проверке конституционности положений Федерального закона «О некоммерческих организациях» и Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях по жалобам Упол-
Таблица 1
Использование меморандума amicus curiae в особом мнении судьи Конституционного Суда России
Экспертное заключение Ресурсного правозащитного центра Особое мнение судьи В. Г. Ярославцева к постановлению КС России от 8 апреля 2014 года № 10-П
«10. В этой связи активная деятельность некоммерческих организаций является неотъемлемой частью функционирования демократического общества, с одной стороны, наилучшим образом обеспечивающего соблюдение основных прав и свобод человека (преамбула к Конвенции о защите прав человека и основных свобод), а с другой - являющегося фактором, при определённых условиях, их ограничения (например, пункт 1 статьи 6, пункт 2 статьи 8, пункт 2 статьи 9, пункт 2 статьи 10, пункт 2 статьи 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, пункт 3 статьи 2 Протокола № 4 к ней). 11. Плюрализм, как отмечает Европейский Суд по правам человека, является одним из"фирменных знаков" демократического общества. Это не означает, однако, превалирования исключительно взглядов большинства, поскольку оно не должно злоупотреблять своим доминирующим положением, справедливо и достойно относясь к меньшинствам и их мнению, при этом идеи и взгляды разных групп населения могут выражаться в том числе через соответствующие некоммерческие организации, например общественные объединения, действующие в сферах религии, искусства, культурных традиций, социально-экономических идей и взглядов и других, без существования которых здоровая демократия функционировать не может (постановление от 17 февраля 2004 года по жалобе № 44158/98 "СогаНк и другие против Польши", § 90-92, постановление от 21 июня 2007 года по жалобе № 57045/00 71|ес1|еу против Болгарии', § 35). При этом некоммерческие организации вправе выражать свои взгляды и мнения в соответствии со статьёй 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, что, собственно, и является одной из основных целей деятельности таких субъектов права (постановление от 21 июня 2007 года по жалобе № 57045/00 71|ес1|еу против Болгарии', § 36)». Абзац пятый пункта 1: «Именно активная деятельность некоммерческих организаций является неотъемлемой частью функционирования демократического общества, с одной стороны, наилучшим образом обеспечивающего соблюдение основных прав и свобод человека (преамбула к Конвенции о защите прав человека и основных свобод), а с другой -является фактором, при определённых условиях, их ограничения (например, пункт 1 статьи 6, пункт 2 статьи 8, пункт 2 статьи 9, пункт 2 статьи 10 и пункт 2 статьи 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, пункт 3 статьи 2 Протокола № 4 к ней). Плюрализм, как отмечает Европейский Суд по правам человека, является одним из "фирменных знаков" демократического общества. Справедливо и достойно необходимо относиться к меньшинствам и к их мнению, при этом идеи и взгляды разных групп населения могут выражаться в том числе через соответствующие некоммерческие организации, например общественные объединения, действующие в сферах религии, искусства, культурных традиций, социально-экономических идей и взглядов и других, без существования которых здоровая демократия функционировать не может (постановление от 17 февраля 2004 года по жалобе № 44158/98 "СогаНк и другие против Польши", § 90-92, постановление от 21 июня 2007 года по жалобе № 57045/00 71|ес1|еу против Болгарии", § 35). При этом некоммерческие организации вправе выражать свои взгляды и мнения в соответствии со статьёй 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, что, собственно, и является одной из основных целей деятельности таких субъектов права (постановления от 21 июня 2007 года по жалобе № 57045/00 71|ес1|еу против Болгарии", § 36)».
ко расплывчато, что охватывает собой даже направление некоммерческой организацией информационного доклада в Комитет ООН против пыток;
б) правовое регулирование статуса «иностранных агентов» дискриминирует получающие иностранное финансирование некоммерческие организации, выступающие за изменение государственной политики, по сравнению с организациями, поддерживающими существующую государственную политику либо никак в отношении неё не высказывающимися;
2. Заключение, подготовленное Институтом права и публичной политики, где была продемонстрирована некорректность параллелей между этими новеллами и Законом США «О регистрации иностранных агентов»
номоченного по правам человека в Российской Федерации, ряда юридических лиц и граждан (по вопросу правового регулирования статуса некоммерческой организации, выполняющей функции иностранного агента). URL: http://monitoring.mhg.ru/sites/default/files/ files/hrrc_amikus.pdf (дата обращения: 29.06.2018).
(РАНА), на который ссылались их разработчики в оправдание своей идеи45.
Судья В. Г. Ярославцев посчитал оспоренные законоположения не соответствующими конституционным принципам политического и идеологического плюрализма, свободы деятельности общественных объединений и их равенства перед законом, охраны государством достоинства личности. На его особом мнении оставили свой отпечаток оба заключения:
• во-первых, там использован фрагмент заключения Ресурсного правозащитного центра (таблица 1);
45 Заключение о результатах сравнительно-правового анализа Федерального закона от 20 июля 2012 года № 121-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части регулирования деятельности некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента» и Закона США «О регистрации иностранных агентов» (Foreign Agents Registration Act, 22 U.S.C. § 611 — 621). URL: http://ilpp.ru/netcat_files/userfiles/NKO %20Inostr%20agenty_Amicus%20Curiae%20Brief. pdf (дата обращения:30.06.2018).
• во-вторых, судья отмечает «генетическую связь» законоположений об иностранных агентах и американского закона РАНА и подчёркивает разницу между ними (абзац четвёртый пункта 5). Насколько можно судить, на тот момент времени сравнение этих законов в меморандуме Института было единственным в своём роде исследованием, и получить соответствующую информацию судья мог не иначе как оттуда.
Ещё один пример очевидного влияния инициативного научного заключения на позицию судьи КС России демонстрирует особое мнение судьи С. М. Казанцева к постановлению 2016 года по делу о возможности исполнения решения ЕСПЧ о праве заключённых голосовать. Судья, по сути, согласился с правовой позицией, изложенной в заключении Института права и публичной политики, а именно:
• пришёл к выводу о том, что «исполнение постановления Европейского Суда по правам человека по делу "Анчугов и Гладков против Российской Федерации" является возможным и необходимым, поскольку статья 32 Конституции Российской Федерации не исключает возможность внесения федеральным законодателем изменений в действующее правовое регулирование с целью отказаться от абсолютного, автоматического запрета избирать и быть избранными гражданам, содержащимся в местах лишения свободы по приговору суда» (абзац десятый пункта 3);
• признал, что КС России «не исключает возможность распространительного толкования положений части 3 статьи 32 Конституции Российской Федерации. Но если такое толкование допустимо для тех случаев, когда законодатель ограничивает избирательные права граждан, то из смысла статей 1, 2, 3, 17, 18, 32 (части 1 и 2) и 55 Конституции Российской Федерации следует, что тем более это возможно в тех случаях, когда речь идёт о расширении таких прав» (абзац седьмой пункта 2)46;
46 Ср. с пунктом 16 заключения Института: «При этом если статья 55 (часть 3) Конституции Российской Фе-
дерации может быть использована для введения до-
• допустил, что в федеральном законе возможно «либо пойти по пути непосредственного предоставления избирательных прав гражданам, содержащимся в местах лишения свободы по приговору суда. не внося существенных изменений в уголовное и уголовно-исполнительное законодательство, либо оптимизировать систему уголовных наказаний, в том числе посредством перевода отдельных режимов отбывания лишения свободы в альтернативные виды наказаний, хотя и связанные с принудительным ограничением свободы осуждённых, но не влекущие ограничения их избирательных прав» (абзац одиннадцатый пункта 3). Кроме того, судья открыто солидаризировался с документом Института и процитировал его: «Как справедливо отмечено в заключении Института права и публичной политики по данному делу, предусмотренный статьёй 32 (часть 3) Конституции Российской Федерации запрет представляет собой максимально, а не минимально допустимую меру ограничения избирательных прав граждан, содержащихся в местах лишения свободы по приговору суда, которую вправе установить федеральный законодатель» (абзац десятый пункта 2).
7. Заключение
Проведённое исследование скорее опровергает первоначальную авторскую гипотезу о том, что меморандумы amici curiae не оказывают никакого влияния на решения КС России, чем подтверждает её. Обнаружены признаки воздействия на Суд или на отдельных судей девяти инициативных научных заключений из двенадцати (75 %):
1) совпадение содержащихся в них фактических данных, правовых конструкций, выводов, оценок с фактическими данными, правовыми конструкциями, выводами, оценками в постановлениях Суда, что с большой степенью вероятности означает непосредствен-
полнительных ограничений прав граждан по сравнению со специальными положениями о правах и свободах в главе 2 Конституции Российской Федерации, то она тем более может быть использована для смягчения ограничений прав и свобод, предусмотренных специальными положениями главы 2 Конституции Российской Федерации, если такие ограничения более не отвечают принципу соразмерности».
ное использование им заключений для аргументации решения либо учёт их отдельных положений при формировании собственной правовой позиции;
2) детальное опровержение правовой позиции, изложенной в заключении, в решении Суда;
3) ясное выражение согласия с правовой позицией заключения и цитирование его положений в особом мнении судьи.
В двух случаях качество и убеждающая сила меморандумов могли сыграть решающую роль для исхода дела, ещё в трёх случаях - внести свой вклад в формирование отдельных правовых позиций Суда либо удержать его от неудачных рассуждений. Три заключения, возможно, простимулировали судей написать особые мнения. Таким образом, институт amicus curiae в российском конституционном судопроизводстве оправданно оценить как работоспособный и значимый.
Вместе с тем эффект инициативного научного заключения не всегда легко предсказать. Юридическая конструкция с определённым смысловым наполнением вполне может быть заимствована и переделана Судом под другие цели, совсем не те, которые изначально предполагали авторы. В одном случае из рассмотренных так и произошло.
Что касается заключений, не востребованных Конституционным Судом, то, как правило, этому можно найти рациональное объяснение. Не в последнюю очередь здесь играют роль истинные намерения «друзей суда». Для того чтобы взаимодействие гражданского общества и Суда было конструктивным, имеет смысл прислушаться к словам судьи Н. С. Бондаря, сказанным в связи с принятием поправок об инициативных научных заключениях к Регламенту Суда: «.уровень и качество представляемых [Суду] заключений должны отвечать высоким требованиям объективности, научной беспристрастности и ни в коем случае не могут рассматриваться как некое средство для доступа к публичной трибуне в целях отстаивания общественно-политических интересов и позиций»47.
В свою очередь, КС России должен помнить, что он является важным воплощением
41 Цит. по: ГолубковаМ. Кто друг суда // Российская газета. 2017. 19 октября. Федеральный выпуск № 238 (7404).
конституционной культуры48. Принятые в Суде практики, в том числе то, как он обращается с поступающими материалами, отражают уровень этой культуры. Если какие-то сведения КС России получает от государственных органов, он считает возможным отметить это обстоятельство в решении49, но почему-то не делает так же, если речь идёт о представителях гражданского общества. В литературе уже высказывалось предложение Суду демонстрировать непосредственно в тексте решения, что в ходе рассмотрения дела высказывались те или иные мнения со стороны тех или иных авторов и эти мнения были приняты им к сведению50. Необходимо, чтобы это стало для него нормой.
Библиографическое описание: Кряжкова О. Право быть услышанным: меморандумы amici curiae в российском Конституционном Суде // Сравнительное конституционное обозрение. 2018. № 5 (126). С. 87-105.
The right to be heard: amici curiae briefs in Russian Constitutional Court
Olga Kryazhkova
Candidate of Sciences (Ph.D.) in Law, Associate Professor, Russian State University of Justice, Moscow, Russia (e-mail: kryazhkova@inbox.ru).
48 См.: Кряжков В.А. Конституционная культура в зеркале правосудия Конституционного Суда Российской Федерации // Журнал конституционного правосудия. 2008. № 3. С. 3-8, 4.
49 См., например: «.операции по реализации услуги буксиров по установке (снятию) бонового ограждения судна не освобождаются от обложения налогом на добавленную стоимость. По имеющимся в распоряжении Конституционного Суда. данным, содержащимся в ответах органов государственной власти, с принятием определения Верховного Суда Российской Федерации от 30 марта 2015 года № 308-КГ15-1222 правоприменительную практику фискальных государственных органов и арбитражных судов по этому вопросу можно рассматривать как ориентированную соответствующим образом» (абзац шестой пункта 3.1 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 28 ноября 2017 года № 34-П).
50 Блохин П. О спорных моментах в понимании института amicus curiae и его возможного облика в российском конституционном судопроизводстве // Сравнительное конституционное обозрение. 2015. № 1 (104). С. 130-141, 141.
Abstract
Non-governmental organizations in Russia have accumulated experience in preparing and providing the Constitutional Court of the Russian Federation amici curiae ("friends of the court's") briefs. In theory and practice, "friends of the court" are considered to be those who provide the court with useful information that has a bearing on the current case and the court can use this information to reach the decision. The Constitutional Court of the Russian Federation calls these briefs "initiative scientific opinions", with the term being confirmed in 2017 in the Rules of the Constitutional Court. The purpose of this article is to assess whether amici curiae briefs influence the Court's decisions. The author uses an empirical approach by comparing the content of 12 initiative scientific opinions that are available in the Internet with the content of the Constitutional Court's decisions, dissents, and concurring opinions. The results of this research show that 25 % of briefs were not adopted by judges. The author of the article presumes that this situation is caused by the way in which the brief concerns the matter of case, as well as the political context. In 75 % of cases the influence of amici curiae briefs on the Constitutional Court or on individual judges can be noticed. The characteristics of these cases include: a coincidence of the facts, legal constructions, conclusions, and assessments in the judgments of the Court; the de facto disproof of the "friends of the court's" position; an agreement with the position of the amicus curiae; and the citing of relevant provisions in the dissents. As a result, the author makes the conclusion that the amicus curiae is a working and significant institute in Russian constitutional justice, emphasizes the requirement of objectivity and scientific impartiality for amicus curiae briefs, and expresses the position that the Constitutional Court should mention what information is drawn from the "friends of the court's" briefs in its decisions.
Keywords
amicus curiae; amicus curiae brief; initiative scientific opinion; civil society; constitutional proceedings.
Citation
Kryazhkova O. (2018) Pravo byt' uslyshannym: memorandum amici curiae v rossiyskom Konstitutsionnom Sude [The right to be heard: amici curiae briefs in Russian Constitutional Court]. Sravninei'noe konstitutsionnoe obo-zrenie, vol. 27, n. 5, pp. 87-105. (In Russian).
References
Blokhin P D. (2015) O spornykh momentakh v ponimanii instituta amicus curiae i ego vozmozhnogo oblika v rossiyskom konstitutsionnom sudo-proizvodstve [Some controversial issues in understanding the role of
amicus curiae and its possible inclusion in Russian constitutional proceedings]. Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie, no. 1, pp. 130-143. (In Russian).
Epstein L., Knight J. (1999) Strategicheskaya razmetka territorii: informa-tsionnaya rol' Amici Curiae [Mapping out the strategic terrain: the information role of amici curiae]. In: Paneyakh E. L. (ed.) Pravo i pravoprime-neniye v zerkale sotsial'nykh nauk: khrestomatiya sovremennykh tekstov [Law and enforcement in the mirror of the social sciences: chrestoma-thy of modern texts], Moscow: Statut, pp. 436-456. (In Russian).
Kryazhkov V. A. (2008) Konstitutsionnaya kul'tura v zerkale pravosudiya Konstitutsionnogo Suda Rossiyskoy Federatsii [Constitutional culture in the mirror of justice of the Constitutional Court of the Russian Federation]. Zhurnal konstitutsionnogo pravosudiya, no. 3, pp. 3-8. (In Russian).
Mamedov E. (2005) Amicus curiae kak sredstvo obshchestvennoy zainte-resovannosti [Amicus curiae as an agent of public concernment]: Paper presented at Access to justice. The practice of Amicus curiae - friend of the court, April, Kiev, Ukraine. Available at: http://www.iaps-ci.org/uploads/ files/5Amicus_Elbrus.doc (accessed: 01.08.2018). (In Russian).
Mikhaylova A. (2018) "Druz'ya suda": kak yuridicheskie zaklyucheniya vli-yayut na sudebnye resheniya ["Friends of the court": what is the impact of legal opinions on decisions of the courts]. Available at: https://pravo. ru/story/203141/ (accessed: 27.06.2018). (In Russian).
Stanskikh S. N. (2010) Seminar OBSE po chelovecheskomu izmereniyu "Kon-stututionnoe pravosudie" (Varshava, 14-16 maya 2008 g.) [The OSCE Human Dimension Seminar on Constitutional Justice (Warsaw, 1416 May 2008)]. Zhurnal konstitutsionnogo pravosudiya, no. 2, pp. 2537. (In Russian).
Sultanov A. R. (2011) Amicus curiae - drug suda i rossiyskoe sudoproiz-vodstvo [Amicus curiae - friend of the court and Russian proceedings]. Arbitrazhnyy i grazhdanskiyprotsess, no. 6, pp. 16-19. (In Russian).
Troitskaya A. A., Khramova T. M. (2016) Ispol'zovanie organami konstitutsionnogo kontrolya zarubezhnogo opyta [The use of foreign legal experience by constitutional review bodies]. Gosudarstvo i pravo, no. 8, pp. 5-22. (In Russian).
Tsibul'skiy S. (2005) "Amicus curiae" kak instrument usovershenstvovaniya pravovoy sistemy ["Amicus curiae" as an instrument of improving the legal system]: Report presented at Access to justice. The practice of Amicus curiae - friend of the court, April, Kiev, Ukraine. Available at: http:// www.iaps-ci.org/uploads/files/4Amicus%20curiae%20-%20 tekst%20ros%5B1%5D..doc (accessed: 27.06.2018). (In Russian).
