CC BY
11ВЕСТНИК ИСТОРИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ ДУХОВНОЙ АКАДЕМИИ
Научный журнал
№ 3 (8) 2021
Ю. В. Балакшина
Правда Христова в общественной жизни: из опыта Православной Российской Церкви начала ХХ в.
DOI 10.47132/2587-8425_2021_3_63
Аннотация: Статья посвящена реакции представителей Православной Российской Церкви на революционную ситуацию 1905-1906гг. Приводятся четыре возможных модели церковно-общественного действия: официальная (Послание Святейшего Правительствующего Синода от 14 января 1905 г.), радикальная (деятельность Христианского братства борьбы, направленная на христианизацию освободительного движения), социально-этическая (выбор нравственной позиции в сложных общественных ситуациях членами группы «32-х» петербургских священников), братская (предложения Н. Н. Неплюева по распространению опыта Крестовоздвиженского трудового братства). Приводятся примеры воплощения каждой из названных моделей. Делается вывод о том, как каждая из описанных парадигм использует в своей риторике выражение «правда Христова».
Ключевые слова: Православная Российская Церковь, общественная жизнь, революция 1905 г., Святейший Правительствующий Синод, Христианское братство борьбы, группа «32-х» петербургских священников, Крестовоздвиженское трудовое братство, митрополит Антоний (Вадковский), протоиерей К. М. Аггеев, Н. Н. Неплюев.
Об авторе: Юлия Валентиновна Балакшина
Доктор филологических наук, ученый секретарь Свято-Филаретовского православно-
христианского института.
E-mail: jbalaksh9@gmail.com
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-4187-1633
Ссылка на статью: Балакшина Ю. В. Правда Христова в общественной жизни: из опыта Православной Российской Церкви начала ХХ в. // Вестник Исторического общества Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2021. № 3 (8). С. 63-72.
* Изображения взяты из открытых источников.
HERALD OF THE HISTORICAL SOCIETY OF SAINT PETERSBURG THEOLOGICAL ACADEMY
Scientific Journal
No. 3 (8) 2021
Yulia V. Balakshina
The Truth of Christ in Public Life: from the Experience of the Russian Orthodox Church in the Early Twentieth Century
DOI 10.47132/2587-8425_2021_3_63
Abstract: The article is devoted to the reaction of representatives of the Russian Orthodox Church to the revolutionary situation of 1905-1906. Four possible models of church-social action are given: official (Epistle of the Most Holy Governing Synod of January 14, 1905); radical (activities of the Christian Brotherhood of Struggle, aimed at the Christianization of the revolutionary movement); socio-ethical (the choice of a moral position in difficult social situations by members of the group of 32 St. Petersburg priests); fraternal (N. N. Neplyuev on the dissemination of the experience of the Holy Cross Labor Brotherhood). Examples of the implementation of each of the named models are given. A conclusion is made about how each of the described paradigms uses the expression "the truth of Christ" in its rhetoric.
Keywords: Russian Orthodox Church, public life, revolution of 1905, Holy Governing Synod, Christian Brotherhood of Struggle, group of 32 St. Petersburg priests, Holy Cross Labor Brotherhood, Met. Anthony (Vadkovsky), K. M. Aggeev, N. N. Neplyuev.
About the author: Yulia Valentinovna Balakshina
Doctor of Philology, Scientific Secretary of the St. Philaret Orthodox Christian Institute.
E-mail: jbalaksh9@gmail.com
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-4187-1633
Article link: Balakshina Yu. V. The Truth of Christ in Public Life: from the Experience of the Russian Orthodox Church in the Early Twentieth Century. Herald of the Historical Society of Saint Petersburg Theological Academy, 2021, no. 3 (8), pp. 63-72.
* Images are taken from open sources. 64
Вступление
В центре нашего внимания в данной статье находится проблема реакции различных представителей Православной Российской Церкви на революционные сдвиги 1905-1906 гг. Нельзя не согласиться с утверждением, что «обращение к истории неминуемо заставляет задуматься о том, что парадоксальным образом прошлое, о котором намеревается поведать изучающий его субъект, становится таковым только при установлении его связи с настоящим, открытым для будущего»1. Очевидно, что ответ на вопрос, как должна реагировать Церковь на кризисные ситуации в общественной жизни страны, сегодня остается открытым. Мы понимаем, что исторические условия не повторяются, тем не менее типологические варианты церковной реакции на жизнь мира, в ситуации, когда она утрачивает стабильность, вероятно не столь уж многочисленны. Мы предлагаем рассмотреть четыре «модели» церковной реакции на жизнь общества, народа, государства.
На пастырских собраниях петербургского духовенства, собравшихся после 9 января 1905 г., сформировалась группа священников, предлагавших «стоять на чистом учении Христовом и проповедовать только идеалы Евангелия»2. Однако в 1905 г. ситуация развивалась так, что полностью отстраниться от общественно-политической ситуации было уже невозможно. Протоиерей Иоанн Сергиев покинул Кронштадт, который громили революционные войска, но этот апофатический исторический жест ему не простили, обвинив в том, что он бросил паству в момент, когда ей особо была нужна его пастырская забота.
Основная часть
Первая модель связана с «официальной» реакцией Церкви на нарастающие в стране беспорядки. 14 января 1905 г. в ответ на события 9 января было опубликовано Послание Святейшего Правительствующего Синода3, в котором шла речь «о новом испытании», посетившем отечество, еще более горьком, чем первое бедствие — Русско-японская война. «В столице и других городах России начались стачки рабочих и уличные беспорядки»: «Люди русские, искони православные, от лет древних навыкшие стоять за Веру, Царя и Отечество, подстрекаемые людьми злонамеренными, врагами Отечества, домашними и иноземными... скопом и насилием добиваться своих будто бы попранных прав».
Далее шло обвинение в том, что «произошедшие беспорядки вызваны подкупами со стороны врагов России», которые заинтересованы в поражении России в Русско-японской войне и в том, чтобы «раскачать твердыни наши — веру православную и самодержавную власть царскую». Обратим внимание на частое и сознательное использование инверсии, предающей тексту послания некоторую архаичность.
Далее авторы послания рисуют картину патриархального единства царя и народа и упрекают рабочих в том, что они принесли горечь «Венценосному вождю земли Русской». Впрочем, все происходящее вполне в духе средневековой религиозной парадигмы объясняется Божьим промыслом, цель которого «дабы все мы не погибли в конец, но пришли к покаянию».
Завершается послание обращением к разным категориям российского общества с увещеваниями, которые целиком состоят из новозаветных и ветхозаветных цитат. Смысл призывов кратко можно выразить так: ко всем чадам — повинуйтесь власти; к пастырям — проповедуйте слово, обличайте, подавайте пример; к власть
1 Лингвистический поворот и историческое познание в западной философии ХХ-ХХ1 веков. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2021. С. 49.
2 Петербургское духовенство и 9 января. Сообщил А. Шилов // Красный архив. 1929. Т. 5 (36). С. 198-199.
3 Послание Святейшего Правительствующего Синода // Тверские епархиальные ведомости. Ч. офиц. 1905. № 3. С. 77-80.
имущим — ищите правды, спасайте угнетенного; к богатым — богатейте добрыми делами, щедростью и милосердием; к труженикам — трудитесь и берегитесь ложных советников.
Послание подписали члены Святейшего Синода: митрополиты Антоний (Вадковский), Владимир (Богоявленский), Флавиан (Городецкий), Николай (Налимов), епископ Винницкий Климент (Веринковский)4.
Характерна реакция на послание молодого питерского духовенства, будущих членов группы «32-х», которую они имели возможность высказать в личной беседе с митрополитом Антонием (Вадковским) 14 февраля 1905 г. Интересно, что владыка Антоний сам спросил у молодых священников искреннего мнения об этом документе. Священник Константин Аггеев от лица всей группы дал отрицательный отзыв на Послание. Несправедливым показались два тезиса: «ссылка на англо-японские деньги» и возложение вины исключительно на рабочих: «ни слова утешения и сожаления рабочим», «однобокая правда»5.
Таким образом, синодальное послание исходит из двух типичных, но уже устаревших к началу ХХ в. моделей: симфонических отношений Церкви и государства и патриархального единства царя и народа. Оно игнорирует назревшие социальные конфликты, не признает существования в России общества, как группы людей, интересы которых не тождественны интересам государства; не замечает и тот факт, что внутри самой Церкви давно уже нет единомыслия по вопросу сохранении связи с государственной властью. В результате послание, выдержанное в архаизированной стилистике, не находит современного языка, чтобы обратиться к разным группам населения и оказывается мало эффективным средством воздействия на паству.
Второй вариант реакции на церковно-общественную ситуацию можно назвать «радикальным». По радикальному пути — «встать впереди освободительного движения, сделать его христианским, сведя на нет силы революции»6 — пошло Христианское братство борьбы, ядро которого составляли молодые московские студенты В. П. Свенцицкий, В. Ф. Эрн, А. В. Ельчанинов. С февраля 1905 г. Братство открыто заявляет о себе и своей особой церковно-общественной позиции в листовках, распространяемых в Москве и других городах. Они обличают самодержавие, называя его «самым безбожным проявлением светской власти»7 (в качестве методов борьбы с действующей
4 С 1 декабря 1904 г. уволен на покой с титулом епископа Винницкого и оставлением его присутствующим членом Святейшего Синода.
5 Письма свящ. Константина Аггеева к П. П. Кудрявцеву // Балакшина Ю.В. Братство ревнителей церковного обновления (группа «32-х» петербургских священников, 1903-1907): Документальная история и культурный контекст. М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2014. С. 300.
6 Свенцицкий В.П. Христианское братство борьбы и его программа // Свенцицкий В.П. Собрание сочинений. Т. 2: Письма ко всем верующим: Обращения к народу. М.: ТГ «Белый город», 2010. С. 26.
7 «Борьба с самым безбожным проявлением светской власти — с самодержавием, кощунственно прикрывающимся авторитетом Церкви, терзающим народное тело и сковывающим все добрые силы общества». См.: СвенцицкийВ.П. Христианское братство... С. 28.
Митрополит Антоний (Вадковский)
властью допускаются и такие насильственные методы, как забастовки), призывают к борьбе «с пассивным состоянием Церкви в отношении государственной власти, в результате чего Церковь идёт на служение самым низменным целям и явно кесарю предаёт Божье»8; разрабатывают не только церковную, но и политическую и экономическую программу необходимых преобразований.
Понимая, что официальных согласований на свою деятельность они не получат, члены Христианского Братства борьбы начинают действовать нелегально. Так, не соглашаясь с официальной позицией Церкви, высказанной в послании Синода, члены Братства считают необходимым «распространить в народе, особенно в городском, наиболее восприимчивом населении, ответ на воззвание Синода»9, — ночью они сами расклеивают свое воззвание на улицах города. В целях распространения своих взглядов среди интеллигенции и духовенства члены ХББ рассылают свое обращение «О задачах Христианского братства борьбы» почти всем русским епископам и многим представителям духовенства в Москве, Петербурге, Киеве, Владимире, Воронеже, Тифлисе, Харькове, а обращение «К обществу» было разбросано по ящикам для писем и газет в Москве и других городах.
Однако собственно попытки от теории перейти к практике и встать во главе революционного движения, поменяв его цели, поставив в центр Христа и Вселенскую Церковь10, не увенчались успехом. Эти попытки описаны В. П. Свенцицким в работе «Христианское братство борьбы и его программа». Один из членов ХББ предпринял поездку в некоторые провинциальные города, где читал рефераты о программе Братства. Была произнесена проповедь во время стачки с призывом «Превратить стачку за хлеб насущный в подвиг борьбы с теми, кто, эксплуатируя труд, оскверняет мир — этот Храм Господень, делая его домом торговли и вертепом разбойников»11. Представитель Братства выступал как проповедник. В силу своих личных недостатков (слабости голоса, делавшей его почти неслышным на воздухе), он не мог говорить перед большой аудиторией, но среди небольшого числа рабочих его слушали и понимали. С большим трудом одному из членов Братства удалось направиться в Курскую губернию, где он и провёл около двух недель, переходя из деревни в деревню. Речь всюду была одна: народ должен стать свободен от цепей, но он должен освобождаться от них во имя свободы Христовой, и тогда не безумная ненависть, а великая любовь загорится в сердцах тех, кто борется за свободу12.
Очевидно, что эти слабые попытки не могли изменить характер освободительного движения. Призывы бороться «не за личную счастливую жизнь, а во имя Христово, .идти на защиту опозоренного Христа»13, хотя и вызывали сочувствие в религиозно настроенном народе, но не воплощались в конкретные действия, число членов Братства не увеличивалось. Христианское братство борьбы, по мнению Свенцицкого, было первой попыткой создания в России христианской политической организации. Однако попытка эта была предпринята задолго до манифеста об усовершенствовании государственного порядка 17 октября, даровавшего «свободы совести, слова, собраний и союзов». Радикальный и нелегальный характер деятельности ХББ привел к тому, что охранное отделение полиции объявило деятельность братства революционной, и в 1906 г. молодым людям широкую деятельность пришлось свернуть. Отметим,
8 Свенцицкий В.П. Христианское братство. С. 28.
9 Нашедшие град. История Христианского братства борьбы в письмах и документах / сост. С. В. Чертков. М.: Кучково поле; Спасское дело, 2017. С. 147.
10 «В центре всего для Братства стоит Христос. Вселенская Церковь — вот то, к чему стремится оно в каждом своём политическом действии, таким образом, не во внешних условиях полагает Братство всё значение и силу прогресса. Идея Богочеловечества, чуждая тому, что привыкли разуметь под "христианским социализмом", положена в основу деятельности Братства». См.: Свенцицкий В.П. Христианское братство. С. 32.
11 Там же. С. 31.
12 Там же. С. 31-32.
13 Там же. С. 31.
однако, что при всем радикализме взглядов ХББ не представляло свою деятельность вне Церкви, в чем радикально разошлось с кругом Мережковского-Гиппиус14. Может быть, особая заслуга этого кратковременного явления не в их пропагандистской деятельности, а в первых попытках сформулировать и обосновать понятие «церковной общественности». Как писал Свен-цицкий, «события 9 января застали христиан врасплох. ... не было выработанных, вполне сознательных религиозных основ для того, чтобы занять подобающее место в начавшемся движении. Острая неотложность момента вскрывала всю ту беспомощность, в которой находились христиане в вопросах обществен-ных»15. Можно не соглашаться с теми ответами на вызовы времени, которые предложили члены ХББ, но сегодня уже трудно отрицать тот факт, что христианство должно реагиро-Протоиерей вать на общественную ситуацию, обосновы-
Константин Аггеев вая свою позицию не только политически,
но и богословски.
Третью модель можно назвать «просветительской» или «социально-этической». Ее продемонстрировали некоторые представители группы «32-х» петербургских священников. Группа стала широко известна весной 1905 г. благодаря своим запискам о необходимых преобразованиях в церковном управлении и составе Поместного Собора. Формирование объединения, получившего позднее название Союз церковного обновления и Братство ревнителей церковного обновления, происходило на протяжении лета и осени 1905 г.
Речь в первую очередь пойдет об одном из лидеров группы священнике Константине Аггееве16. В своих письмах П. П. Кудрявцеву отец Константин так описывал свою деятельность в разгар революции 1905 г.: «.Во все дни "революции", когда забастовавшие сидели по кабинетам, мы с Егоровым ни одного вечера не были дома: заседания и в отдаленных, и центральных местах Петербурга, и ни разу мысль об опасности не приходила в голову. Электричество потухло, газетчиков на было, а мы идем.»17 (письмо от 19 октября 1905 г.). Священники Константин Аггеев и Иоанн Егоров, в отличие от представителей Христианского братства борьбы, не пытались возглавить освободительное движение или как-то повлиять на его идеи и характер; скорее в их задачи входило христианское просвещение рабочих, которые, в силу ряда обстоятельств оказываясь вне традиционного для сельской местности религиозного уклада, с трудом обретали новый опыт и новые формы выражения христианской веры. Сходные задачи выработки новых форм христианского опыта решал в условиях модернизации страны, например, отец Иоанн Сергиев (Кронштадтский), который звал свою паству к частому причащению и осознанному участия в евхаристии. Для священников Константина Аггеева, Иоанна Егорова, Михаила Чельцова и ряда других пастырей-единомышленников таким новым центром христианского притяжения стало Евангелие. Они проводили внебогослужебные собеседования с рабочими на фабриках, в пунктах общества трезвости при Обществе распространения религиозно-нравственного просвещения
14 См. об этом: Свенцицкий В.П. Революция или бунт // Нашедшие град. С. 444-449.
15 Свенцицкий В.П. Христианское братство. С. 42.
16 4 января 1921 г. отец Константин вместе со своим сыном Иваном был расстрелян большевиками в Багреевке, под Ялтой. Подробнее см.: Балакшина Ю.В. Братство. С. 130-143.
17 Аггеев К. М. Письма. С. 346.
в духе Православной Церкви в различных частях города, опираясь на Евангельское слово: «Сначала говорил Чельцов — о Евангельских блаженствах. Затем я о богатстве и бедности применительно к Евангельскому чтению прошлого воскресения. В перерывах общее пение. Затем предложил самим слушателям — в большинстве рабочие — выйти на кафедру. Нашлись, и началась беседа. удивительно хорошо прошло»18. Собеседования пользовались большим успехом, число посещавших их рабочих неуклонно возрастало, рабочие крупнейших заводов обращались к митрополиту с просьбой назначить священника Константина Аггеева настоятелем в фабричные храмы.
Но помимо просветительской деятельности священникам приходилось постоянно решать совершенно новые для них нравственные задачи, связанные с поддержкой тех или иных сил в разворачивающемся противостоянии. В письмах отца Константина описан целый ряд ситуаций, когда ему приходилось искать критерий социально-этической, а не политической реакции на происходящее. Так, например, когда началась забастовка в Санкт-Петербургской духовной академии, студенты постановили обратиться за поддержкой к священникам из группы «32-х». Однако Аггеев не счел возможным отозваться на призыв студентов, чтобы не нарушать единство академической корпорации («Я со своей стороны ответил им что наше участие мыслимо лишь в том случае, если профессора единодушно выскажутся за это. В противном случае лучше пожертвовать нами, чем повредить делу солидарности профессоров и студентов»19. Однако, когда студенты пришли на экстренное собрание «Союза церковного обновления», было принято иное решение, которое Аггеев поддержал: «единогласно студенческое дело сочли своим» и наметили практические пути поддержки забастовавших студентов — посылка телеграмм во все академии, требование общего собрания духовенства города, подписка для уволенных студентов, записка от имени «Союза церковного обновления»20. Когда забастовка началась в Александровской половине Смольного института, где Аггеев был законоучителем, он категорически отказался в ней участвовать: «Если бы вся Россия требовала от меня решения — я бы остался тверд»21. Однако, когда за участие в забастовке его коллег стали увольнять по тяжелым статьям, лишавшим людей возможности продолжать работать в сфере образования, Аггеев потребовал от начальницы института, чтобы его уволили по той же самой статье22.
Поиск нравственно честной, достойной позиции в далеко неоднозначных ситуациях для такого прямого, деятельного и чуткого к неправде человека, каким был отец Константин Аггеев, несомненно, был непростой задачей. В письмах он сетовал: «Ужасную ношу возложила на наши плечи история. Я порой физически чувствую что-то давящее»23. Однако, проходя эти жизненные испытания, он вырабатывал своего рода критерии (нормы) достойного христианского общественного поведения:
— отказ от безоговорочной поддержки государства, но и отказ от прямой публичной критики власти и борьбы с ней;
— взвешенное и критическое отношение к действиям революционеров, приоритет ценности человеческой свободы: «Действия революционеров — совершенное самодержавие, попрание свободы, порою инквизиция. Отныне я лично отказываюсь сказать, как прежде: я на стороне наличного освободительного движения...»24;
— отстаивание права Церкви выносить оценки явлений социальной жизни, вносить в социальные конфликты евангельский критерий;
18 Там же. С. 355.
19 Там же. С. 341.
20 Там же. С. 342.
21 Там же. С. 346.
22 Там же. С. 361.
23 Там же. С. 340.
24 Там же. С. 360.
— христианское просвещение;
— поддержка и утешение тех, кто попал в ситуацию беззакония и насилия;
— собирание единомышленников вокруг реальных и позитивных целей и ценностей25.
Наконец, четвертую модель мы назовем «братской», поскольку ее утверждал и продвигал основатель Крестовоздвиженского трудового братства Н. Н. Не-плюев. Николай Николаевич Неплюев, будучи богатым русским дворянином,
оставил служебную дипломатическую карьеру, поселился в родовом имении и занялся воспитанием крестьянских детей. В 1880-е — 1890-е гг. он открывает Воздвиженскую и Преображенскую низшие сельскохозяйственные школы; в 1889 г. основывает Крестовоздвиженское православное трудовое братство, в которое входят выпускники этих школ. Если в 1889 г. в братстве было 3 человека, то к 1917 г. их число возросло до 1.200. Неплюев очень радел о распространении братского опыта в России, приезжал со специальными лекциями в столичные города. Закономерно, что, став свидетелем революционных событий, он сформулировал следующий тезис: сплоченным и разумно организованным силам зла нужно противопоставить объединенные силы добра. В отличие от представителей двух предыдущих «моделей» Неплюев в силу своего происхождения и воспитания не питал даже временных симпатий к освободительному движению.
Неплюев разработал целую программу христианской альтернативы революционным потрясениям, которую пытался донести до трех адресатов: до Церкви, до общества и до власти. В Церкви он предлагал «восстановить жизненное значение и жизненную правду верховного царственного закона о любви к Богу и братолюбия»26, явить неверующим пример «братских отношений». Возможность таких отношений, по мнению Неплюева, была в созданном им братстве: «Что сделано в малом размере на лоне Братства нашего, может быть сделано и в больших размерах по всему широкому лицу земли русской»27. Он полагал, что Крестовоздвиженское трудовое братство есть «живое доказательство, что оздоровление души народной и полное преображение жизни с помощью Божьей возможно в самый короткий срок»28. Неплюев считал, что опыт созданного им братства может быть воспроизведен повсеместно,
Н. Н. Неплюев
25 Так, например, отец Константин Аггеев выступает организатором панихиды по С. Н. Трубецкому на том основании, что «в последнее время Трубецкой — символ разумно-освободительного движения в нашем обществе» и «отношение к нему со стороны духовенства имеет важное общественное значение»; на панихиде он произносит речь о почившем. Там же. С. 338.
26 Неплюев Н.Н. Вера и жизнь. Публичная лекция для верующих // Неплюев Н.Н. Христианская альтернатива революционным потрясениям в России. Избранные сочинения 19041917 годов / сост. Н. Д. Игнатович. М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2018. С. 182.
27 Там же. С. 205.
28 Там же. С. 231.
в разных сферах церковной, общественной, народной жизни. Так, он предлагал создание трудовых и профессиональных братств со свободным правом входа и выхода из них, братств-приходов с правом принимать и исключать из своей среды по требованию христианской совести и Всероссийского православного братства. Духовенство он призывал в годину междоусобия стоять за правду, но достигать ее мирными путями.
Особая программа была обращена Неплюевым к неверующему обществу. В центре этой программы находилась идея «мирного прогресса»: «.Призываю с пути борьбы на путь мира и братского единения, от боевого прогресса к мирному прогрессу»29. Побудительной силой, которая может повлиять на выбор неверующего человека, может стать жажда свободы: «Человечество желает свободы. Свобода невозможна без дисциплины любви. Борьба, ожесточенная, является тормозом для истинной свободы»30. Положительным шагом, практическим опытом в направлении мирного прогресса опять-таки объявляется «Трудовое братство наше»31. Но в данном случае Неплюев предлагает живым и желающим добра силам общества объединятся не в братство, а в союз добрых самарян, а в другом месте — в партию мирного прогресса. Братство — живая клетка живых организмов Церкви и государства. В общественной программе Неплюева важное место занимает идея сословного покаяния. В своих трудах 1904-1907 гг. он называет грехи разных сословий и призывает осознанно покаяться в них.
Наконец, Неплюев составил верноподданническую записку о прекращении революционного движения в стране и передал ее через великого князя Константина Константиновича императору Николаю II32. Среди мер, которые он предлагает императору для прекращения раздора и вражды, очевидно опираясь на традицию русских земских соборов, — определенная программа мирного прогресса, включающая учреждение совещательного собрания выборных от народа, и «право и честь сказать за всю страну слово покаяния в том, что все мы в недостаточной степени были и желали быть достоянием Божиим...»33
На записке Неплюева нет помет императора и не известно, была ли она прочитана; однако известно, что ни Всероссийское братство, ни Союз добрых самарян, ни партия мирного прогресса не были созданы. В 1906 г. была зарегистрирована партия Мирного обновления, членом которой стал о. Константин Аггеев, но об участии в ней Неплюева нам не известно. Сам Неплюев скончался в 1908 г., не успев довести до воплощения многие из своих идей. Однако идея братской жизни не осталась незамеченной. В 1906-1907гг., когда общественная активность резко снизилась, многие деятели группы «32-х», слушавшие доклады Неплюева, занялись созданием православных братств и братских объединений. Особо широкое распространение идея братств получила уже после 1917 г., когда они стали реальной альтернативой революционным потрясениям и способом сохранения Церкви.
29 Неплюев Н.Н. По поводу докладов «Война или мир», «Вера и жизнь» // Неплюев Н.Н. Христианская альтернатива. С. 19.
30 Там же. С. 23. «Свобода всех невозможна без дисциплины любви, когда из любви не желают злоупотреблять своей свободой, становятся способными на сознательное и разумное самоограничение, становятся способными на добровольную дисциплину любви. Только при этих условиях возможно упразднение всяких мер репрессии и насилия без ущерба для самой свободы всех и мирного благоденствия человечества».
31 «Трудовое братство наше — положительный шаг, практический опыт в направлении мирного прогресса. Оно более убедительная проповедь делом против косности и застоя, против человеконенавистничества и социального неравенства, против благодушной уживчивости со злом и кастового обособления, чем всякие протесты, чем всякая борьба. Разумная свобода, равенство и тесное единение в братолюбии осуществлены на лоне Трудового братства, а это больше, чем спорить, требовать и не осуществлять! Осуществлены без ломки, без насилия, а это очевидно выгоднее для человечества!» Там же. С. 31.
32 Там же. С. 329-346.
33 Там же. С. 341.
Заключение
Все четыре описанных модели используют в своих программах документах выражениям «правда», «правда Христова», «правда Божья». Однако предложенный анализ позволяет увидеть, что в пределах разных моделей церковно-общественного взаимодействия «правда» может пониматься весьма по-разному — как сохранение патриархальных симфонических отношений между Церковью и государством и однозначное осуждение тех, кто посягает на государственные основы; как «правда о земле», а значит, о разумном и справедливом социальном устроении (идеал полной и всецелой правды людских отношений); как утверждение священного достоинства личности и полной недопустимости насилия (эксплуатации); как «Божья правда верховного христианского Откровения о любви», а значит, о создании православных братств. Справедливости ради стоит отметить, что «правда Христова» в своей глубине и многогранности действительно включает в себя почти все перечисленные значения, а многообразие путей ее достижения, предложенных церковными деятелями начала ХХ в., свидетельствует о том, что состояние Русской Церкви в конце синодального периода было отнюдь не безнадежным. «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.» (Мф 5:6).
Источники и литература
1. Балакшина Ю.В. Братство ревнителей церковного обновления (группа «32-х» петербургских священников, 1903-1907): Документальная история и культурный контекст. М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2014. 424 с.
2. Лингвистический поворот и историческое познание в западной философии ХХ-ХХ1 веков. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2021. 304 с.
3. Нашедшие град. История Христианского братства борьбы в письмах и документах / сост. С. В. Чертков. М.: Кучково поле; Спасское дело, 2017. 472 с.
4. Неплюев Н. Н. Христианская альтернатива революционным потрясениям в России. Избранные сочинения 1904-1917 годов / сост. Н.Д. Игнатович. М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2018. 384 с.
5. Петербургское духовенство и 9 января. Сообщил А. Шилов // Красный архив. 1929. Т. 5 (36). С. 192-199.
6. Послание Святейшего Правительствующего Синода // Тверские епархиальные ведомости. Ч. офиц. 1905. № 3. С. 77-80.
7. Свенцицкий В.П. Собрание сочинений. Т.2: Письма ко всем верующим: Обращения к народу. М.: ТГ «Белый город», 2010.
