CC BY
110
УДК 343.13(470)(091)
ПРАВА ЛИЦ, НЕЗАКОННО И НЕОБОСНОВАННО ПОДВЕРГНУТЫХ УГОЛОВНОМУ ПРЕСЛЕДОВАНИЮ, В УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ РОССИИ ДОРЕВОЛЮЦИОННОГО ПЕРИОДА
© Тертычный Е. М., 2009
В представленной статье автором предпринята попытка проследить развитие института восстановления прав и свобод лица, незаконно или необоснованно подвергнутого уголовному преследованию (института реабилитации), в российском законодательстве с древних времен до начала XX в. Проанализированы основные источники российского законодательства, рассмотрены основные этапы развития института реабилитации в законодательстве ряда европейских стран. Данная работа представляет собой исторический аспект диссертационного исследования автора — «Оправдательный приговор как основание для реабилитации личности» — и соответствует требованиям, предъявляемым к подобного рода работам.
Ключевые слова: реабилитация; реабилитированный; возмещение вреда в связи с незаконным или необоснованным уголовным преследованием; ответственность государства перед личностью; оправданный; ответственность судей и иных должностных лиц; институт реабилитации в дореволюционный период.
На протяжении долгого времени мысль об ответственности государства за вред, причиненный личности в связи с незаконным и необоснованным уголовным преследованием, оставалась чуждой законодателю и не находила своего должного закрепления. Рассматривая развитие данного явления в правовой системе любого демократического государства, можно убедиться в том, с каким трудом закреплялись права личности, которые в настоящее время считаются обязательными и неотъемлемыми. Российское государство в данном случае не является исключением.
Приступая к раскрытию настоящей темы, считаем необходимым уделить некоторое внимание международно-правовому аспекту, что поможет провести сравнительный анализ и отразить достоинства и недостатки отечественного законодательства.
В западноевропейских странах вплоть до VII—VIII вв. господствовали представления, известные еще римскому праву. Так, в Древнем Риме при посягательстве на интересы частных лиц действовал принцип классического генерального деликта (culpa Aquiliana), в соответствии с которым в случае причинения кому-либо вреда ответственность полностью возлагалась на конкретных виновных лиц. Даже уголовное преследование в Древнем Риме начи-
налось только с момента поступления иска от потерпевшего. В случае причинения вреда незаконным уголовным преследованием вред возмещался за счет виновных недобросовестных потерпевших и лживых свидетелей [1].
Во времена средневековья власть государства воспринималась как «королевская власть», что объяснялось абсолютизацией этой власти и закреплением ее в руках единого правителя (суверена). Юридическая безответственность государства обосновывалась теорией суверенитета. Кроме этого, преимущественно господствовала теологическая концепция возникновения государства и права, согласно которой государь рассматривался как наместник Бога на Земле, как «божий помазанник», а воля государя — как воплощение божественной воли [2]. Именно поэтому юристы того времени сформулировали безапелляционную концепцию безответственности государства за причиненный личности вред, лучше всего сформулированную в Англии: «The King can not do wrong» («Король не может поступать неправильно»). Любая ответственность в сфере уголовного судопроизводства, как и в Древнем Риме, строилась на началах деликтной ответственности виновных лиц, будь то недобросовестный судья или потерпевший, либо лживый доносчик или свидетель.
В Новое Время мыслители вплотную подошли к следующему вопросу: если вред, причиненный неправильными (незаконными) действиями судей, прокуроров и следователей, хоть в какой-то мере можно загладить за счет средств виновных должностных лиц, то как быть в случае незаконного уголовного преследования и осуждения в силу «рокового стечения обстоятельств»? Именно в те времена Вольтер яро агитировал в пользу идеи государственного вознаграждения по делам Жана Каласа, Сивре-на, Шевалье де-ла-Барра, Монбальи [3].
Впервые мысль о необходимости закрепления государственной ответственности перед невинно осужденными была высказана Пуффендорфом и Томазий в XVII в., однако наиболее ощутимое развитие в данном направлении началось в конце XVIII в., когда в 1781 г. Академия наук и художеств в Шалоне-на-Марне (Франция) предложила премию за работу на тему «^Каковы по началам естественного права лучшие и, вместе с тем, наименее обременительные для общества способы вознаграждения граждан, привлеченных прокуратурою к суду и признанных невиновными?». Следует отметить, что в представленных на суд общественности работах авторами отдавалось предпочтение скорее идеальному вознаграждению, нежели материальному. В частности, Филипп де-ла-Маделен предлагал облачать оправданного в праздничную одежду, возлагать на него белую ленту с крестом и медалью, на лицевой стороне которой должно быть вычеканено: «Признанная невиновность», а на другой стороне изображены две пальмовые ветви, и в таком виде возить его по городу.
Пасторе писал: «Я желал бы, чтобы день восстановления обвиняемого в общественном мнении был днем праздника и триумфа» [4].
Концепция закрепления ответственности государства за вред, причиненный личности, разделялась далеко не всеми. Более того, многие относились крайне отрицательно к тому, что государство обязано возмещать кому-либо ущерб, особенно в денежном эквиваленте. В частности, указывалось, что привлечение к суду есть акт принадлежащего государству верховного права юстиции, который не оставляет места понятию ответственности, а в вознаграждении видели стимул к совершению преступлений, к неискренности, запирательст-
ву обвиняемых, затрудняющим осуществление правосудия, отмечая, что материальные выплаты лягут тяжелым бременем на бюджет государства [5].
Однако институт ответственности государства постепенно находит свое закрепление в законодательстве ряда государств.
Так, в Пруссии 16 января 1766 г. королем Фридрихом II был принят Устав, содержавший, в том числе, правила уголовного судопроизводства, в которых устанавливалось: «:...Если лицо, подозреваемое в совершении преступления, будет привлечено к следствию, но по недоказанности подозрения следствие будет прекращено, причем выяснится полная невиновность привлеченного, то ему надлежит возвратить не только все понесенные издержки, но и выдать, кроме того, соответствующее обстоятельствам дела и имущественному положению вознаграждение из кассы того суда, в котором производилось дело» [6].
В Италии находят свое законодательное выражение взгляды юриста Филанджиери. Согласно его теории, если убытки причинены лицу, оправданному судом, неправильными, но не злоумышленными действиями публичных обвинителей, они должны возмещаться за счет особой казны. В случае злоумышленного, неправильного обвинения потерпевший имеет право на иск о клевете к частным и публичным обвинителям. В 1786 г. в Таскане (Италия) была учреждена касса, в которую поступали денежные суммы, взыскиваемые в соответствии с судебными приговорами в виде штрафов.
Устойчивое правовое регулирование принцип ответственности государства находит в законодательстве кантонов и федеральном законодательстве Швейцарии. Конституция Женевы 1794 г. и Уголовнопроцессуальный кодекс Женевы 1885 г. гарантировали возмещение ущерба в случае несправедливого лишения свободы, федеральный Уголовно-процессуальный кодекс 1851 г. предусматривал компенсацию понесенных потерь при прекращении обвинения и оправдании.
Только ко второй половине XIX в. идея ответственности государства последовательно находит свое выражение в законодательстве Швеции, Мексики, Норвегии, Португалии, Дании, Австрии, Венгрии, Германии и Бразилии.
Не всегда идеи ответственности государства приживались в правовой системе того
или иного государства в короткие сроки и безболезненно.
Во Франции первые попытки законодательного закрепления принципа ответственности государства предпринимались еще в 1788 г., когда министром юстиции был представлен парламенту от имени Людовика XVI проект ордонанса, который сопровождался следующими словами: «Не ограничиваясь публикованием оправдательного приговора во всеобщее сведение на счет государства, король надеется доставить пострадавшим полное вознаграждение за понесенный ими вред» [7]. Ордонанс Людовика не вызвал особого восторга в Генеральных штатах и был отвергнут. В 1790 г. в проекте Уголовно-процессуального кодекса, переданного королем в Законодательное собрание Франции, содержалась статья, обязывающая возместить ущерб невиновным за счет государства в размере, определяемом судом присяжных. Французская революция помешала проведению этой реформы, и лишь в 1895 г. Франция законодательно решила эту проблему, внеся соответствующие изменения в Устав уголовного судопроизводства.
В Испании принцип государственного возмещения просуществовал на законодательном уровне лишь в течение 15 месяцев, в нормах Уголовного кодекса 1822 г.
В странах англо-саксонской правовой системы, прежде всего в Англии и США, взгляды на ответственность государства и по сей день воспринимаются неоднозначно. В то время как в романо-германской (континентальной) правовой системе давно признан и последовательно проводится в жизнь принцип ответственности государства за судебные ошибки, англо-американский мир (и особенно Великобритания) вплоть до последнего времени твердо придерживался «седой доктрины» иммунитета государства и его судебных должностных лиц: считалось, что требования индивидуальной справедливости и публичной безопасности в достаточной степени соблюдены благодаря предоставлению пострадавшему лицу права в строго определенных случаях искать компенсацию с виновного причинителя ущерба [8].
Несмотря на большое количество изъянов и ограничений, принцип ответственности государства перед личностью находит свое место в законодательстве ряда зарубежных стран и к концу XIX в. воспринима-
ется как неотъемлемый признак правового государства.
Совершенно иное развитие институт ответственности государства получил в отечественной правовой системе, освобожденной, особенно на ранних этапах формирования, от влияния Римского права и потому выработавшей свои собственные подходы и взгляды на процесс восстановления прав лица, незаконно и необоснованно подвергнутого уголовному преследованию, т. е. на реабилитацию.
Следует согласиться с господствующим в отечественной науке представлением, что институт реабилитации в современном своем понимании, т. е. как форма государственной ответственности за вред, причиненный личности незаконным и необоснованным уголовным преследованием, впервые упоминается в Воинском Артикуле Петра I 1715 г. [9]. Однако при этом стоит отметить, что первые, отдаленные по своему правовому значению от принципа ответственности государства перед личностью, требования о возмещении ущерба лицу, в отношении которого обвинение «не удастся», содержались в пространной редакции Русской Правды и относились к так называемому частному преследованию.
В ст. 85 пространной редакции Русской Правды содержалось следующее положение: «Все эти тяжбы решаются показаниями свидетелей из числа свободных (людей); если случится свидетелем быть холопу, то на суде ему не выступать; но если захочет истец подвергнуть ответчика испытанию (железом), то сказав так: «согласно показаниям этого (холопа), я беру тебя (для испытания железом), но беру тебя я, а не холоп», (он может) взять его (т. е. ответчика. — Примеч. авт.) для испытания железом; если удастся обвинить его, то он (т. е. истец. — Примеч. авт.) получает с него свое; не удастся обвинить его — платить ему за истязания гривну, ибо взял его (для испытания) согласно показаниям холопа» [10].
Несмотря на то, что в данном случае еще не идет речи о государственной ответственности, данное положение предусматривало выплату денежной компенсации лицу, невинно претерпевшему определенные лишения в результате несостоятельного обвинения в совершении посягательства на чужое имущество, и обеспечивалось силой государственного принуждения.
Затем, в Соборном Уложении 1649 г., в главе «О суде» закрепляется ответственность судей и царских чиновников в том случае, если «.боярин или околничей, или думной человек, или дияк, или иной какой судья, исца или ответчика по посулом, или по дружбе, или по недружбе правого обвинит, а виноватого оправит.» [11]. В качестве санкции за подобные процессуальные правонарушения устанавливался денежный штраф как в пользу пострадавшей стороны, так и в пользу государства, а в случае неоднократного их совершения — освобождение от должности («и въпередь им у дела не бытии») [12].
Наконец, Воинский Артикул от 26 апреля 1715 г. закреплял следующее положение: «Салдаты и офицеры в великих преступлениях, как и прочие злодеи, могут быть пытаны, в сем нет сомнения, ибо в то время не яко салдат или офицер, но яко злодей почитается. Ежелиж он на пытке явится невинен, или от его величества, или фелтмаршала весьма прощен будет, то для невинности своей высокоповеренный чин свой может конечно паки отправлять, хотя он и в палачевских руках и на пытке был. Однакож иногда в сем деле бывает не без трудности до тех мест, пока над ним публично знамя не возложится. И тако чрез сие паки за честного причтен, и всем всеконеч-но запрещено будет, дабы ему сим впредь не попрекать» [13]. Таким образом, впервые в истории отечественного законодательства предусматривалось восстановление прав личности до состояния, предшествующего незаконному его преследованию, т. е. реабилитация в современном значении. В то же время, как видно из приведенной цитаты, подобное восстановление в правах наступало и в случае прощения лица со стороны военного командования («фельтмарша-ла») или государя. Следовательно, стоит согласиться с мнением ряда ученых о том, что реабилитация приравнивалась к таким мерам предупреждения рецидива, т. е. совершения нового преступления, какими являлись условное осуждение, условное освобождение, патронат. Если же провести аналогию с современным законодательством, реабилитация по русскому праву представляла собой сочетание современных правовых институтов помилования и снятия судимости [14]. Также хотелось бы отметить, что речь шла лишь о восстановлении обвиняемого в правах, материальное или мо-
ральное вознаграждение со стороны государства не предусматривалось. Уже позднее русскому праву становится известен институт «вознаграждения невинно к суду уголовному привлекаемых». Этот институт предусматривал возмещение как идеального (морального), так и материального ущерба невиновным [15]. Также при Петре I впервые предусматривался принцип гражданской ответственности судей, высших чиновников по искам лиц, пострадавших от их служебных действий. Пострадавшим позволялось «в партикулярных обидах бить челом» на должностных лиц и «искать с них судом, где надлежит» [16]. Однако данное положение просуществовало недолго и после смерти Петра I оно было отменено.
Во времена царствования Екатерины II указами от 1774 и 1781 гг. вводилась ответственность чиновников за производство незаконного обыска. Судьи, которые производили обыск без законных на то оснований, обязаны были заплатить штраф потерпевшему, при этом не имела значения сословная принадлежность потерпевшего [17].
На протяжении всего XIX в. в российском законодательстве господствовало положение, согласно которому, в случае причинения вреда со стороны государственного служащего, потерпевший имел право обратиться в суд в порядке гражданского судопроизводства с иском к данному чиновнику о возмещении причиненного материального или морального вреда. Однако право обращения с иском не принадлежало потерпевшим изначально — его надлежало «испросить» в строго определенной процессуальной форме. На практике это фактически означало ограничение права личности на доступ к правосудию.
В 1834 г. был издан Указ, предусматривающий взыскание с судьи 200 руб. ассигнациями за каждый необоснованный удар кнутом. В 1851 г. данная мера ответственности была заменена единовременным вознаграждением в размере от 10 до 160 руб., и введено правило об обязанности судей возместить наказанному все имущественные убытки, предоставить ему средства на лечение и на содержание до выздоровления, в случае же, если наказанный становился нетрудоспособным, судья должен был обеспечить его и его семью приличным содержанием.
Во второй половине XIX в. ответственность должностных лиц предусматривалась
целым рядом законодательных актов, наиболее важными из которых являются: Законы гражданские 1851 г., Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 и 1885 гг., Уставы гражданского и уголовного судопроизводства 1864 г. Именно в этих источниках российского законодательства развивались положения об ответственности «полицейских чиновников, виновных в неправильном исполнении приговора», и других лиц, «по упущению коих понес наказание невинный или же виновный излишне наказан».
Согласно ст. 677 Законов гражданских, «всякое должностное лицо, которое из корыстных или иных личных видов, по суду доказанных, через принятие каких-либо противозаконных мер или иные, также противозаконные, по службе действия, причинит кому-либо вред или убытки по имуществу, не только подвергается за сие наказанию, в законах определенному, но обязано сверх того вознаградить за сии убытки и вред».
В силу ст. 678 Законов гражданских судьи, постановившие умышленно или по неосмотрительности и невниманию к делу окончательный приговор, по которому был осужден невиновный, не только подвергались наказанию, но и обязывались возвратить неправильно осужденного за свой счет из места ссылки или заключения и выплатить приговоренному от 100 до 600 руб., а понесшему наказание исправительное — от 10 до 60 руб., в зависимости от строгости наказания, его продолжительности и других обстоятельств, отягчающих участь осужденного. Пострадавшее лицо также наделялось право обратиться к данному судье с иском о возмещении убытков. В случае если невинно осужденному был причинен вред здоровью, судья обязывался возместить ему средства на излечение и содержание на период болезни; если же вследствие такой болезни осужденный лишился возможности содержать себя и семью, ему назначалось содержание. Судьи освобождались от ответственности, если при пересмотре дела осужденного было «разномыслие на счет его изобличения».
В соответствии со ст. 680 Законов гражданских, если по неправильному приговору осужденный понес наказание свыше установленной законом меры, то судьи отвечали только за те убытки, которые были причинены имуществу осужденного, или когда
достоверно известно, что именно усиление наказания повергло осужденного в болезнь, лишившую его способности добывать себе средства на пропитание.
По мнению цивилиста И. М. Тютрюмо-ва, «на основании суждений Государственного Совета, высказанных им при рассмотрении действующих законов (ст. 677—680), можно прийти к заключению, что судья должен отвечать за причиненные им убытки, независимо от умысла и корыстных или иных личных видов побуждений, когда он действовал неосторожно или неосмотрительно. Ошибочное же толкование закона само по себе не может служить справедливым основанием к привлечению судей к имущественной ответственности» [18].
Устав гражданского судопроизводства 1864 г. также содержал положения об ограниченной ответственности судей.
Н. И. Лазаревский отмечал: «Статьи 1316—1330 Устава гражданского судопроизводства установили не только новый порядок ответственности должностных лиц, они установили новое основание для нее: нерадение, неосмотрительность и медленность, хотя бы они и не вызывались «корыстными или иными личными видами, по суду доказанными», как то раньше требовала 677-я статья Законов гражданских. Таким образом, материально-правовой основой ответственности должностных лиц в порядке гражданского суда по действующему русскому праву является ст. 1316 Устава гражданского судопроизводства, устанавливающая имущественную ответственность должностных лиц не за всякую вину, а лишь за неосмотрительность, нерадение и медленность» [19].
Порядок предъявления иска осужденным регламентировался ст. 1331 Устава гражданского судопроизводства. Для заявления иска к чинам окружного суда и мировым судьям требовалось получение разрешения судебной палаты, а к председателям, чинам и прокурорам высших судебных установлений — разрешение Соединенного присутствия 1-го и кассационных департаментов Правительствующего сената. Признав, что жалоба может подлежать удовлетворению, палата или сенат направляли копию просьбы обвиняемому для дачи объяснений. По истечении установленных сроков в закрытом заседании после предварительного заслушивания докладов одного из членов и заключений прокуратуры по-
становлялось решение. В случае признания просьбы, заявленной в иске, подлежащей удовлетворению, назначался окружной суд, в который проситель мог обратиться с иском о вознаграждении.
Следует согласиться с высказыванием
Н. И. Лазаревского о том, что «существующая постановка гражданских исков, основанная на преступлениях должности, сводится к выдержанному отказу в правосудии» [20].
Статьи 32, 121, 780, 781, 783 Устава уголовного судопроизводства допускали взыскание вознаграждения либо с частного лица, выступившего обвинителем, но не потерпевшего от преступления, без каких-либо ограничений, либо с потерпевшего, возбудившего судебное преследование оправданного, который отвечал перед ним только в случае своих недобросовестных действий: при искажении обстоя-
тельств происшедшего, даче ложных показаний, употреблении иных незаконных или предосудительных средств.
В соответствии со ст. 782, 784 Устава уголовного судопроизводства предусматривалась ответственность за те случаи, когда должностные лица, в том числе прокурор и судебный следователь, действовали пристрастно, притеснительно, недобросовестно и тем самым вызвали привлечение к суду лица, впоследствии оправданного. Однако в сенатской практике понятие «оправданный» толковалось ограничительно, буквально: имелись в виду граждане, в отношении которых состоялся оправдательный приговор. В связи с этим значительная часть пострадавших от уголовного преследования оставалась без защиты [21].
В этот же период в российском законодательстве получила отражение и идея о необходимости восстановления доброго имени, репутации жертв судебных ошибок.
Положения ст. 26, 938, 958 Устава уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 г. содержали правила, согласно которым восстановление прав и чести невинно осужденного допускается во всякое время, несмотря ни на протечение давности, ни на смерть осужденного; при возобновлении дела по доказательствам, представленным в пользу осужденного, дальнейшее действие приговора немедленно приостанавливается и участь осужденного облегчается во всем; время, проведенное должностными лицами под следствием и судом, засчитывается в
действительную службу [22]. Однако и здесь пострадавший сталкивался со сложной процедурой возбуждения гражданско-правовой ответственности.
Уместно отметить, что вопросы, связанные с компенсацией ущерба, причиненного несправедливым привлечением к уголовной ответственности или осуждением, были отражены Комиссией по пересмотру законоположения по судебной части в Объяснительной записке к проекту новой редакции Устава уголовного судопроизводства. Комиссия указала на нецелесообразность сохранения прежней редакции ст. 781 Устава уголовного судопроизводства, отвергая положение, согласно которому обвинители, свидетели, эксперты, действовавшие добросовестно, не подлежат ответственности за содействие возбуждению преследования. Комиссия пришла к заключению о необходимости отменить ст. 781 Устава уголовного судопроизводства и соединить ст. 121 со ст. 782, введя постановление о том, что на частное лицо — обвинителя может быть обращено взыскание, если суд признал обвинение недобросовестным. Кроме этого, Комиссия предложила ввести институт вознаграждения лиц, понесших наказание в результате судебной ошибки и при полной добросовестности участвовавших в деле частных и должностных лиц, вследствие несчастного стечения обстоятельств. Вознаграждение, по мнению членов Комиссии, должно быть принято государством на себя и не может рассматриваться как предмет одной общественной благотворительности. Однако данные меры были восприняты отрицательно, а в проект новой редакции Устава уголовного судопроизводства было внесено положение совершенно иного толка, согласно которому в чрезвычайных случаях, когда «представляются особые уважения» к вознаграждению оправданного подсудимого, о коем, вследствие обнаружившихся доказательств его невиновности, дело было возобновлено и вступивший в силу обвинительный приговор отменен, суду дозволялось ходатайствовать перед Императорским Величеством через министра юстиции о вознаграждении подсудимого, невинно понесшего наказание, но министр юстиции должен был обсудить данный вопрос с министром финансов.
Несмотря на то, что к концу XIX в. ответственность государства за вред, причиненный личности в связи с незаконным и
необоснованным уголовным преследованием, фактически отсутствовала, имели место отдельные случаи, при которых государство все же возмещало лицу причиненный ущерб, хотя бы и в порядке «актов милости».
Как отмечал Н. Н. Розин, в 1901 г. было выдано из средств государственного казначейства по 500 руб. крестьянам Панфилову и Финову, невинно приговоренным к каторжным работам, в 1903 г. было выдано вознаграждение в 100 руб. крестьянину Сыченко, невинно приговоренному к тюремному заключению, и в том и в другом случае вознаграждение было назначено по особому Высочайшему повелению [23].
Как справедливо указывал Н. И. Лазаревский, ответственность казны проникла в наше право благодаря тому, что потребность установления ответственности государства за убытки, причиненные чиновниками, давно уже сознавалась, и благодаря тому, что некоторые постановления судебных уставов, сами по себе не имевшие в виду устанавливать ответственность казны, позволили судам рассматривать иски к казне об убытках, а ввиду отсутствия в нашем законодательстве каких-либо материальноправовых норм для этих исков к ним практически оказалось необходимым применять ст. 684 и 687 Законов гражданских и другие постановления об ответственности [24].
К числу первых шагов в решении вопроса об ответственности государства за причиненный ущерб его должностными лицами следует отнести принятие закона от 1 мая 1900 г., установившего, что расходы по возвращению в прежние места жительства ссыльнокаторжных, признанных судебной властью невинно осужденными, а также их семейств, принимались за счет казны [25].
Каких-либо иных правовых норм, регламентирующих государственно-правовую ответственность перед личностью, разработано не было. Более того, на протяжении большей половины XX в. законодательно данный вопрос решен не был. В 1917 г. был разработан проект закона «Об обязательственном праве», который предусматривал возмещение нематериального вреда невиновному при лишении свободы, даже если пострадавший не понес материальных убытков (ст. 1201). Однако политические события 1917 г. так и не дали воплотиться данным правовым нововведениям в реальной действительности [26].
Подводя итог вышеизложенному, хотелось бы отметить следующее:
1. Законодательство России дореволюционного периода, особенно на ранних этапах развития, не было подвержено влиянию римского права, несмотря на то, что сходные черты на пути к закреплению ответственности государства перед личностью мы можем встретить в законодательствах всех европейских странах, и Россия не является исключением.
2. Несомненным недостатком отечественного законодательства послужила «затяну-тость» стадии персональной ответственности виновного должностного лица. Ее предпосылки возникли еще в законодательстве Древней Руси, а окончательно отойти от использования данного принципа стало возможно только в постсоветский период.
3. Интересен тот факт, что законодательство России второй половины XIX в. в части регламентации возмещения вреда, связанного с незаконным и необоснованным уголовным преследованием, имеет много сходства с законодательством стран англосаксонской правовой системы, что говорит, прежде всего, о консерватизме во взглядах на данное правовое явление.
4. Основными причинами, препятствующими введению института государственной ответственности в дореволюционный период, послужили неблагоприятная финансовая и политическая обстановка. Законодатель не решался возложить на казну настолько крупную и слабопрогнозируемую статью расходов.
5. Революционные события и смена всех
элементов формы государства повлекли за собой существенное ущемление естественных и неотъемлемых прав человека, коим является и право на реабилитацию. ^
1. Михайленко О. В. Имущественная ответственность за вред, причиненный осуществлением публичной власти: теоретические аспекты и проблемы ее реализации на практике. М., 2007. С. 7.
2. Пьянов Н. А. Консультации по теории государства и права : учеб. пособие. Ч. 1. Иркутск, 2005. С. 26.
3. Розин Н. Н. О вознаграждении лиц, невинно привлеченных к уголовному суду // Журнал Министерства юстиции. 1897. № 9. С. 84—85.
4. Михайленко О. В. Имущественная ответственность за вред, причиненный осуществлением публичной власти: теоретические аспекты и проблемы ее реализации на практике. М., 2007. С. 8.
5. Бойцова В. В., Бойцова Л. В. Реабилитация необоснованно осужденных граждан в современных правовых системах. Тверь, 1993. С. 12.
6. Левенстим А. А. Судебные ошибки и вознаграждение невиновно-осужденных // Журнал Министерства юстиции. 1896. № 5. С. 157.
7. Розин Н. Н. О вознаграждении лиц, невинно привлеченных к уголовному суду... С. 86.
8. См., например: Бойцова Л. В. Ответственность государства за ошибки правосудия в англо-американском праве // Изв. вузов. Правоведение. 1997. № 1. С. 132-147.
9. См., например: Амирбекова Г. Г. Институт реабилитации в уголовном процессе: теория и практика реализации (по материалам Республики Дагестан) : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2008. С. 17; Подопригора А. А. Реабилитация в уголовном процессе России : дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2004. С. 44-45.
10. История государства и права зарубежных стран : хрестоматия / авт.-сост. Н. Н. Ягур. Минск, 2004. С. 207.
11. Соборное Уложение 1649 года [Электронный
ресурс]. URL: http://www.hist.msu.ru/ER
/ЕЬехЬ/1649/10. Мт
12. Там же.
13. Российское законодательство Х-ХХ вв. : в 9 т. Т. 4 / под ред. А. Г. Манькова. М., 1986. С. 365-366.
14. Подопригора А. А. Указ. соч. С. 44.
15. Касумов Ч. С. Последствия реабилитации по советскому праву. Баку, 1991. С. 18.
16. Карнович Е. Русские чиновники в былое и настоящее время. СПб., 1897. С. 294.
17. Российское законодательство Х-ХХ вв. Законодательство первой половины 19 в. / под ред. О. И. Чистякова. М. : Юрид. лит, 1994. Т. 6. С. 60.
18. Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов / сост. И. М. Тютрюмов. Кн. 2. М., 2004. С. 428.
19. Лазаревский Н. И. Ответственность за убытки, причиненные должностными лицами. СПб., 1905. С. 408, 422-426.
20. Лазаревский Н. И. Объяснительная записка к проекту третьей книги Устава гражданского судопроизводства. СПб., 1904. С. 582.
21. Институт реабилитации в Российском законодательстве (возникновение, развитие, понятие, перспективы) / В. И. Рохлин, И. С. Захарцев, М. А. Миронов, А. П. Стуканов. СПб., 2007. С. 70-75.
22. Российское законодательство X—XX веков. Т. 8. Судебные реформы / под ред. Б. В. Виленского. М., 1991. С. 120-384.
23. См.: Розин Н. Н. Уголовное судопроизводство : пособие к лекциям. 2-е изд., изм. и доп. СПб., 1914. С. 529.
24. Лазаревский Н. И. Ответственность за убытки, причиненные должностными лицами. СПб., 1905. С. 157-158.
25. Бойцова В. В., Бойцова Л. В. Реабилитация необоснованно осужденных граждан в современных правовых системах. Тверь, 1993. С. 26.
26. Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права 1917. М., 1998. С. 141. (Сер. «Классики российской цивилистики»).
The Rights of Persons Illegally and Unreasonably Subjected to Criminal Prosecution in the Criminally-procedural Legislation of Russia of the Pre-revolutionary Period
© Tertychniy E., 2009
In presented article the author undertakes attempt to track development of institute of restoration of the rights and freedom of the person, illegally or unreasonably subjected to criminal prosecution (rehabilitation institute) in the Russian legislation since ancient times prior to the beginning of the XX-th century. Besides the analysis of the basic sources of the Russian legislation the basic stages of development of institute of rehabilitation in the legislation of some the European countries are considered. The given work represents historical aspect of dissertational research of the author - the Verdict of «not guilty» as the basis for rehabilitation of the person and corresponds to the requirements shown to this sort of works.
Key words: rehabilitation; the rehabilitated; harm compensation in connection with illegal or unreasonable criminal prosecution; responsibility of the state before the person; the justified; judicial responsibility and other officials; rehabilitation institute during the pre-revolutionary period.
