CC BY
416
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2013. № 4
МЕТОДОЛОГИЯ ПЕРЕВОДА В.Я. Задорнова,
доктор филологических наук, профессор кафедры английского языкознания филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова; e-mail: [email protected]
А.С. Кобяшова,
магистр филологии, официальный переводчик Европейской комиссии в РФ, переводческая компания "Effectiff Services"; e-mail: [email protected]
ПРАГМАТИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ПЕРЕВОДУ ЮМОРА
Целью данной статьи является рассмотрение и оценка возможностей прагматического подхода при переводе юмористических текстов на разные языки. В статье выделяются и обосновываются четыре типа юмора, характерные как для английской, так и для русской литературы. На материале двух романов и их переводов определяются способы прагматической адаптации, применяемые при переводе юмористических произведений, и устанавливается их зависимость от типа юмора.
Ключевые слова: юмор, перевод, культура, прагматика, типы юмора, прагматическая адаптация.
Velta Ya. Zadornova, Dr. Sc. (Philology), Professor at the Department of English Linguistics, Lomonosov Moscow State University, Russia; e-mail: veltazadornova@ rambler.ru
Anna S. Kobyashova, MA (Philology), "Effectiff Services", official translator of European Commission in Russian Federation; e-mail: [email protected] Pragmatic Approach to Translating Humour
The article addresses the problem of translating humour and argues that one of the most effective ways to handle it is to approach it pragmatically, adapting the translated text to the needs and requirements of the target audience. The authors show that the choice of a particular kind of pragmatic adaptation in the process of translating humorous texts depends on the type of humour: situational, conceptual, linguistic or cultural.
Key words: humour, translation, culture, pragmatics, types of humour, pragmatic adaptation.
Как известно, юмор охватывает многие стороны жизни человека и является одним из условий нормальной жизнедеятельности человеческого общества. Юмор — явление общечеловеческое и в то же время глубоко национальное. В любом обществе он является одним из способов выражения эмоций, а также общения между людьми. Изучение юмора способствует пониманию как собственной, так и чужой культуры, разницы в восприятии одних и тех же явлений представителями различных культур.
За последние десятилетия появилось немало работ, относящихся к разным научным областям, в которых изучается эта специфическая человеческая эмоция. Homo ridens — человек смеющийся становится объектом психологических, социологических, философских, языковедческих и т.п. исследований, причём учёных интересуют разнообразные стороны изучения этого феномена: откуда и почему возникает смех, что становится объектом смеха, почему одному человеку смешно, а другому — нет, что лежит в основе юмора, каковы его разновидности и, наконец, как людям разных национальностей понять юмор друг друга?
По мнению Д. Нилсена, составителя библиографии по юмору, изучение юмора развивается довольно бурно и стремительно [Nilsen, 1993]. Самое большое количество исследований в этой области, по мнению учёного, посвящено лингвистическим аспектам изучения юмора (игре слов, словотворчеству, говорящим именам, иронии, пародии, парадоксу, нонсенсу и т.п.). Следует отметить, что выбор языкового (вербального) юмора в качестве объекта исследования сочетается с лингвокультурологическим подходом, который предполагает выявление и описание языковых явлений, отражающих специфику национальной культуры. Лингвокультурологический подход к языковому юмору направлен на освещение особенностей национального характера того или иного народа, обусловленных его историей и отражённых в языке и речи.
До недавних пор при выявлении причин того, почему юмористический эффект достигает своей цели и шутка вызывает ответную реакцию смеха у слушателя или читателя, прежде всего учитывались и обсуждались психологические и физиологические причины, т.е. учёных, например, интересовала связь между юмором и рефлексами. Однако юмор — неотъемлемый элемент культуры, поэтому и восприятие комического зависит от культурного уровня, менталитета, мировоззрения людей. Юмористический эффект при общении людей, принадлежащих к одной и той же культуре, может быть воспринят быстрее, чем если это будет общение людей разных национальностей, поскольку определяющим фактором в последнем случае являются различия в складе ума, а также фоновые знания, которые могут не совпадать у представителей разных культур. Связь юмора с национальной культурой необходимо учитывать и при переводе юмористических текстов.
Юмор — важная составляющая английского национального характера и национального самосознания. Одна из наиболее значительных работ об английском юморе принадлежит английскому писателю и драматургу Дж. Б. Пристли [Priestley, 1929]. Он, в частности, проводит своеобразную параллель между английским характером и природой Англии, которая оказывает непосредственное
влияние на формирование юмора англичан. Специфика их юмора связана с особенностями погоды, наличием большого количества пасмурных дней, частых туманов, которые делают предметы расплывчатыми и неотчётливыми. По словам Пристли, именно специфика той атмосферы, даже климата, в котором живут англичане, влияет на формирование их юмора, который складывается из иронии и абсурда. Вероятнее всего, именно поэтому английский юмор не понятен для многих, поскольку считается, что юмор должен сохранять контакт с реальностью. Пристли считает, что настоящий юморист может позволять себе самые фантастические образы, так как действительная сфера юмора — посреди реальности и фантазии, повседневности и воображения [Ibid.].
Англичане уделяют большое внимание специфике своего юмора. Как считает критик и дипломат Гарольд Николсон, английский юмор трудно уловить, поскольку больше всего он связан с феноменом слова [Nicolson, 1968]. По его мнению, определяющими чертами этого национального феномена являются склонность англичан к игре слов, лимерикам, нонсенсу. Более того, Николсон отмечает, что английскому юмору свойственна некоторая детскость. Среди остальных особенностей английского юмора выделяются терпимость, доброта, здравый смысл, уважение к индивидуальности другого человека, нелюбовь к крайностям и хвастливости.
В.И. Карасик, как и другие российские исследователи, изучающие проблему английского юмора, считает, что он отражает свойственную англичанам склонность к эксцентричности [Карасик, 2002, с. 165]. Кроме того, смысл английской шутки, по мнению российских учёных, содержится в подтексте и предполагает наличие способности к пониманию этого подтекста у читателей или слушателей. Чаще всего английская шутка основана не на комической ситуации, а на лёгкой иронии, самоиронии или остроумии, уловить которые довольно трудно. Для англичан юмор — неотъемлемая часть их менталитета, их жизни. Он постоянно присутствует в их речи, поэтому русским сложно отделить здесь смешное от обыденного. По мнению Кейт Фокс, англичане, может быть, шутят не всё время, но они постоянно готовы к юмору [Fox, 2004, p. 66]. Этим осложняется задача переводчика, который должен для начала распознать юмор в английском тексте, а затем передать юмористический эффект средствами другого языка, сохранив ироническую интонацию и сделав её доступной для русского читателя.
Исследований, в которых проводится изучение русского юмора иностранцами, немного, и все они посвящены, прежде всего, русскому анекдоту [Visani, 2005]. Почти все работы строятся на сравнении английского, французского, иногда немецкого и русского
юмора. На основе этого сравнения авторы работ пытаются сделать вывод о специфике менталитета каждого народа.
Англичане испытывают трудности при понимании шуток, связанных со специфическими реалиями советского периода (нужно отметить, что многие исследования русского юмора касаются именно анекдотов советского времени [Beckmann, 1980]). То, над чем смеётся русский, непонятно для англичанина и ещё по одной причине: смеясь над пороком или недостатком, русский не ставит себе целью высмеять это зло; смешно — потому что неправильно, незаконно, но присутствует в жизни, а значит, все равно никуда не сможет исчезнуть. А для англичанина такой смех непонятен потому, что нарушение правил — это противозаконно, нужно не смеяться от души над плохим, а высмеивать с целью исправить. Для англичан крайне важно, с какой целью рассказать шутку, над чем пошутить, а русские могут шутить просто так, чтобы порадоваться, повеселиться, пусть даже в связи с негативными сторонами жизни. Отсюда и понятие чёрного юмора в России.
В целом можно сделать вывод, что юмор для русских, несомненно, является характерной национальной чертой: он открыт, довольно прямолинеен, большей частью ситуативен. Юмор русских призван «разряжать» сложные ситуации, а «намеренное переворачивание условий общения является нормой» [Карасик, 2002]. Однако помимо ситуативного юмора англичанам также непонятен и русский юмор, построенный на игре слов и российских реалиях; непонятными оказываются шутки, связанные с ценностными различиями между русской и английской культурами.
В 1960-х — начале 1970-х гг. под влиянием теории речевых актов в лингвистических исследованиях выделилась область, получившая название «прагматика». Прагматика — это область исследований в семиотике и языкознании, в которой изучается функционирование языковых знаков. Термин «прагматика» был введён Чарльзом Моррисом в конце 1930-х гг. как название одного из разделов семиотики, которую он разделил на семантику, изучающую отношение знаков к объектам, синтактику, изучающую отношения между знаками, и прагматику, исследующую отношение к знакам говорящих. Лингвистическая прагматика включает в себя комплекс вопросов, связанных с субъектом и адресатом речи, их взаимодействием в коммуникативной ситуации, принципами употребления языка говорящими в различных ситуациях общения.
Всякое высказывание обладает способностью оказывать на читателя или слушателя определённое прагматическое воздействие — в этом и состоит коммуникативный эффект, — а значит, прагматический потенциал, который по-разному реализуется в конкретных актах коммуникации, составляет важнейшую часть содержания
высказывания. Отсюда следует вывод, что и в тексте перевода важную роль играет его прагматика. По мнению В.Н. Комиссарова, «переводчику необходимо заботиться о достижении желаемого воздействия на рецептора (выделено нами. — В.З., А.К.) в зависимости от цели перевода, либо воспроизводя прагматический потенциал оригинала, либо видоизменяя его. Именно поэтому изучение прагматических аспектов составляет одну из центральных задач теории перевода» [Комиссаров, 2001, с. 135—136].
Как отмечает Комиссаров, иногда «эквивалентное воспроизведение» содержания оригинала обеспечивает и передачу в переводе прагматического потенциала. Однако чаще всего принадлежность автора оригинала и читателя перевода к разным культурам приводит к тому, что «эквивалентный перевод оказывается прагматически неадекватным» [там же, с. 137]. В этом случае переводчику приходится прибегать к прагматической адаптации перевода, приспосабливая переводной текст к нуждам его читателей и обеспечивая, в конечном счёте, его адекватное восприятие [там же, с. 137—146].
Думается, что прагматический подход, ориентированный на читателя перевода, может оказаться полезным и при переводе юмора, ведь в этом случае важно, чтобы перевод оказывал на его читателей такое же (или почти такое же) воздействие, какое оригинал оказывает на читателей оригинала. Перевод должен быть смешным, а достижение этого часто связано с введением дополнительной информации в текст перевода, с разъяснением или опущением некоторых моментов. Из сказанного следует, что переводы юмористических текстов нужно анализировать не только с языковой точки зрения, но и в плане их прагматического потенциала, способности оказывать определённое воздействие на целевую аудиторию, вызывать у неё ту или иную реакцию.
Первым учёным, применившим прагматический подход в пере-водоведении, был американский теоретик перевода, исследователь и переводчик Библии Юджин Найда, хотя как таковой термин «прагматика» им не использовался. В своих работах, в частности в книге «Теория и практика перевода» [№ёа, ТаЪег, 1969], Найда вводит понятие «динамической эквивалентности», для достижения которой переводчик должен ориентироваться не на формальные особенности оригинала (что часто делали переводчики Библии), а на реакцию рецепторов перевода, добиваясь максимальной понятности и естественности переводного текста и соблюдения норм языка, на который делается перевод. Цель такого подхода к переводу — приспособить перевод к нуждам его читателей, иными словами, используя терминологию теории речевых актов, текст перевода должен нести ту же перлокутивную ценность, что и текст оригинала. Неудивительно поэтому, что центральным понятием
концепции Ю. Найды стала «реакция рецептора». Именно она признается здесь главным критерием оценки качества перевода.
Российских переводоведов также интересовали прагматические аспекты перевода. Взгляд А.Д. Швейцера на данную переводческую проблему схож с точкой зрения В.Н. Комиссарова (см. выше). Швейцер считал, что переводчик должен всегда ориентироваться, прежде всего, на читателя перевода и, в зависимости от типа аудитории, подбирать нужный тип адаптации. Он выделяет такие способы прагматической адаптации, как переводческая компенсация, замена тех или иных стилистических средств, замена аллюзий или реалий на аналогичные, а также интерпретирующий, поясняющий перевод [Швейцер, 1973]. Прагматическая адаптация исходного текста становится предметом обсуждения и у других теоретиков перевода. Так, Е.В. Бреус рассматривает прагматическую адаптацию как «внесение определённых поправок на социально-культурные, психологические и иные различия между получателями оригинального текста и текста перевода» [Бреус, 1998, c. 106]. Без таких поправок коммуникативная цепочка «отправитель—текст—получатель» может быть прервана, и акт перевода попросту не состоится.
О переводе юмора написано немало работ, которые в основном касаются вопросов перевода юмора языкового. Что касается прагматического подхода к переводу юмора, то работ, посвящённых этой теме, практически нет, за исключением кандидатской диссертации М.В. Игнатович, в которой прагматический подход применяется к юмористическим романам Томаса Пратчетта. Хотя целью данной диссертации не являлась теоретическая разработка прагматических основ перевода юмора, некоторые практические рекомендации в ней содержатся. Например, большое внимание уделяется такому, довольно редкому способу прагматической (культурной) адаптации, как замена реалий их функциональными аналогами в рамках культуры оригинала [Игнатович, 2011].
В данной статье мы постараемся выяснить, в какой степени переводчики применяют прагматический подход при переводе юмора, и посмотрим, какими способами переводческой адаптации они пользуются. Материалом для данного исследования послужили два романа: «Дневник Бриджит Джонс» Хелен Филдинг (Helen Fielding "Bridget Jones's Diary") с его переводом на русский и «Апофегей» Юрия Полякова с переводом на английский язык. Выбор этих произведений обусловлен тем, что они могут быть отнесены к жанру юмористической литературы. Изображение характеров и событий в этих романах окрашено особым, ироническим отношением автора. Кроме того, оба автора отличаются своей, индивидуальной манерой письма, что делает исследование сложнее и интереснее.
Роман Хелен Филдинг «Дневник Бриджит Джонс», опубликованный в 1998 г., написан в форме дневника незамужней 30-летней женщины, живущей в Лондоне. В России перевод романа был сделан А.Н. Москвичевой в 2007 г. Однако его популярности в нашей стране способствовал не перевод, а удачная экранизация. Роман адресован массовому читателю, повествование ведётся от первого лица (как в большинстве современных английских романов), что и объясняет «разговорный» стиль повествования. Сюжет книги прост, даже банален и напоминает сюжеты многих так называемых «женских романов». Секрет его невероятной популярности и очарования в том, что повествование окрашено мягким юмором. Книга с начала до конца написана в юмористическом ключе, причём юмор главной героини, от лица которой ведётся повествование, направлен в первую очередь на себя. Бриджит относится к тем людям, которые умеют посмеяться над собой. Читатели, особенно читательницы, в некоторых ситуациях узнают себя, и эта книга может им показать, как с помощью самоиронии можно избавиться от недостатков или справиться с жизненными трудностями.
При анализе материала нами было выделено четыре вида юмора: 1) ситуативный юмор, 2) юмор, основанный на концептуальном несоответствии, 3) языковой юмор и 4) юмор, зависящий от фоновых знаний. Остановимся подробнее на каждом из них.
Ситуативный юмор — это описание смешной или нелепой ситуации, в которую попадают герои. Иногда даже нейтральное описание такой ситуации производит юмористический эффект, но часто авторы усиливают его, используя эмоционально и экспрессивно окрашенные слова, особенно принадлежащие разговорному стилю.
Юмор, основанный на концептуальном несоответствии, имеет, в первую очередь, понятийную ориентацию. Столкновение понятий находит в тексте определённое языковое выражение, которое является вторичным. Этот тип юмора включает парадоксальные высказывания, нарушение привычных сочетаний слов, эффект обманутого ожидания и т.п. Такие тропы и фигуры речи, как комические сравнения, оксюморон, гипербола, отнесены нами также к этому типу юмора, так как понятийное несоответствие или утрированные физические характеристики референтов играют здесь главенствующую роль. Сюда же мы отнесли несоответствие между объектом и способом его описания (хотя эти случаи занимают пограничное положение между концептуальным и языковым юмором).
К языковому юмору в данной работе относятся все юмористические элементы, которые «как бы вросли в языковую ткань и гораздо менее определённо связаны с понятием как таковым» [Самадов, 1992, с. 18]. Это говорящие имена, окказионализмы и потенциальные слова, каламбуры, игра словами, столкновение в тексте слов
с различной стилистической коннотацией и т.п. Из фигур речи, по-видимому, сюда, в первую очередь, относятся разнообразные виды повторов. Такой вид юмора может доставить удовольствие филологически ориентированному читателю, но только в том случае, если автор соблюдает чувство меры.
Юмор, зависящий от фоновых знаний, включает в себя, прежде всего, реалии — «понятия, относящиеся к жизни, быту, традициям, истории, материальной и духовной культуре данного народа» [Бреус, 1998, c. 107], а также аллюзии и цитаты, т.е. отсылки к другим произведениям литературы. Для восприятия такого юмора читатель должен быть соответствующим образом подготовлен; отсутствие у него фоновых знаний в нужном объёме может привести к неспособности оценить юмор.
Целью анализа было выяснение того, какие разновидности прагматической адаптации используются переводчиком при переводе разных типов юмора, правомерно ли их использование и достигается ли главная задача при переводе — передача юмористического эффекта, который бы адекватно воспринимался русским читателем.
Начнём с перевода ситуативного юмора. В свою очередь, отрывки, где используется данный вид юмора, были разделены на две подгруппы: более или менее нейтральное описание смешной ситуации и комическое изображение характеров. Казалось бы, такого рода литература, как роман Х. Филдинг, должна строиться на ситуативном юморе, однако ситуативный юмор занимает небольшое место в романе. Так, для каждой выделенной подгруппы можно найти только один-два примера юмористических отрывков во всем тексте романа. Рассмотрим первый пример — описание смешной ситуации.
Главная героиня не может спокойно отнестись к тому, что у неё появились первые морщины, и именно её реакция описана автором с юмором:
Just going to the ladies, — I said through clenched teeth like a ventriloquist keeping my face fixed, to reduce the appearance of wrinkles. — Схожу в туалет, — выдавила я, не разжимая губ, как чревовещатель, стараясь при этом не менять выражения лица, чтобы предотвратить появление новых морщин.
Нужно признать, что переводчик справился с задачей и смог адекватно передать юмористический эффект ситуации оригинала. Усиление этого эффекта происходит за счёт экспрессивного контекстуального эквивалента глагола to say — выдавить (разг.) сказать с трудом). В этом, можно считать, и состоит прагматическая адаптация перевода в данном случае: переводчик постарался слегка «усмешнить» текст.
Следующий пример ситуативного юмора — это комическое описание персонажа. Героиня обрисовывает одного из её преподавателей в студенческие годы:
Stupid manual reminds me of Linguistics professor I had at Bangor, who was so immersed in finer points of language that could not speak without veering off into analysis of each individual word: This morning I would... now 'would' you see, in 1570... — Дурацкая инструкция напоминает мне нашего профессора лингвистики в Бангоре, который был настолько погружен в изучение языковых тонкостей, что в разговоре не мог не отвлекаться на анализ каждого слова в отдельности: «Сегодня утром я буду... слово "буду", знаете ли, в 1570 году...».
В переводе наблюдается почти буквальная передача смысла оригинала, без стремления усилить юмористический эффект в языковом плане. Цель переводчика достигнута — русский читатель адекватно оценит юмористический эффект описания комической ситуации.
Анализ этих примеров позволяет сделать вывод о том, что при переводе ситуативного юмора, как правило, не требуется специальных приёмов прагматической адаптации. Русский читатель вполне способен воспринять юмор ситуации, описываемой в оригинале. Английский юмор не представляет здесь никаких сложностей для понимания.
Более сложными для перевода оказываются отрывки, где юмор основан на концептуальном несоответствии. В большинстве из них обнаруживается нарушение сочетаемости слов и в то же время наблюдается эффект обманутого ожидания, как в следующем примере. Подруги встречаются в кафе и обсуждают приятельницу, которая, помирившись со своим другом, рассказала ему все, что до этого они говорили о нём в своём кругу:
But then, as Sheron pointed out, last time we did that they got back together and she told him everything we'd said in a fit of reconciliatory confession. — Но затем Шерон заметила, что в последний раз, когда мы так поступили, они потом снова сошлись, и Джуд в припадке примирительной откровенности передала ему все наши слова.
Типичными коллокациями с существительным fit являются fit of rage/panic/jealousy/laughter. Когда речь идёт о чувствах, второй компонент словосочетания имеет, как правило, отрицательную коннотацию. Неожиданность употребления слова confession, окрашенного скорее положительно, чем отрицательно, создаёт комический эффект. Ближайшими эквивалентами английского существительного fit являются приступ, припадок, которые в русском языке сочетаются со словами гнев, смех, ревность, страх. Приступ откровенности является таким же нарушением сочетаемости, как и fit of confession, но переводчик намеренно выбирает слово припадок, 74
чтобы усилить юмористический эффект, показать слабость и невыдержанность женского характера.
Теперь обратимся к эпизодам, содержащим парадоксальные высказывания. В одном из них мать главной героини звонит ей по телефону с вопросом, что бы та хотела получить в подарок на Рождество, в то время как на дворе стоит жаркий летний день. Ситуация комична сама по себе, но автор ещё использует слова и выражения, усиливающие юмористический эффект:
— Oh, hello, darling. I was just ringing to see what you wanted for Christmas... Oh, darling, you can't go around with that tatty green canvas thing. You're like some sort of Mary Poppins person who's fallen on hard times. Just a little compact case with a pull-out handle.
— Mum. It's eight thirty in the morning. It's summer. It's very hot. I don't want an air-hostess bag.
— О, привет, дорогая. Я звоню, только чтобы узнать, что бы ты хотела получить на Рождество... О, дорогая, ты не должна ходить с этой зеленой холщовой индиискои тряпкой. 1ы похожа на Мери Поппинс, переживающую не лучшие времена. Просто небольшой компактный кейс с выдвижной ручкой.
— Мам. Сейчас восемь тридцать утра. На дворе лето. Очень жарко. Я не хочу кейс, как у стюардессы.
Мать Бриджит настолько недовольна старой сумкой Бриджит, что ей хочется сделать дочери приятное, купив новую, даже несмотря на то, что на дворе лето и говорить о рождественских подарках просто смешно. Употребление слова thing вместо bag вполне закономерно в английском тексте. Известно, что thing наряду со stuff, affair, matter, business и т.п. относится к словам широкого значения (почти местоимениям), которые могут обозначать разные предметы. При переводе на русский "thing" всегда конкретизируется. Это и происходит в данном случае. Однако переводчица вместо слова сумка употребляет контекстуальный синоним тряпка, чтобы передать пренебрежительное отношение матери к этому «аксессуару» Бриджит. Интересно, что переводчица добавляет прилагательное индийский, по-видимому, имея в виду, что дешёвые товары такого рода поступают в Англию из Индии (ср. с китайскими товарами в России). Такой перевод можно считать удачным приёмом прагматической адаптации, основанной на культуре языка оригинала.
Следующий пример показывает, что Бриджит иногда любит и пофилософствовать: Being a woman is worse than being a farmer. — Быть женщиной ещё хуже, чем быть фермером.
Бриджит рассуждает, сколько сил тратит женщина, приводя себя в порядок, когда собирается на встречу или свидание: она перечисляет множество ухищрений, к которым ей приходится прибегать, чтобы стать «неотразимой». После чего героиня заключает,
что «быть женщиной ещё хуже, чем быть фермером». Смысл этого афоризма, который до нас пытается донести автор, вполне ясен: Бриджит иронизирует над извечным стремлением женщины хорошо выглядеть. Для англичанина быть фермером — привычное понятие, и ему ясно, что жизнь фермера — это тяжёлый труд, результатом которого является обильный урожай (ферма — знакомая реалия для англичан, многие из которых имеют дома в сельской местности). В русскую культуру понятие фермер вошло недавно (для русского читателя намного привычнее крестьянин). Возможно, правильнее было бы заменить в тексте перевода английскую реалию на более понятную русскую: труднее, чем работать в поле или труднее, чем копать картошку. На данном примере мы видим, что прагматической адаптации не произошло, а буквальный перевод не «сработал»: русскому читателю умозаключение героини не покажется смешным.
Теперь приведём отрывок, где автор использует в тексте комическое сравнение. В следующем примере необходимо изменение коррелята, поскольку если следовать буквальному принципу перевода, английская реалия усложнит восприятие текста:
I am not going to spend another evening being danced about in front of Mark Darcy like a spoonful of pureed turnip in _ front of baby. — Я не собираюсь проводить ещё один такой вечер, чтобы мною снова крутили перед носом Марка Дарси, как ложкой с пюре из репы перед ребёнком.
Репа — не самый распространённый овощ, использующийся для детского питания. Если бы переводчик употребил что-то более знакомое русскому читателю, например яблочное или морковное пюре, русский текст звучал бы намного естественнее. Кроме того, два предлога с и из (с пюре из репы) делают это словосочетание непроизносимым.
Обратимся к юмору, основанному на фоновых знаниях. Удивительно, что в романе Филдинг примеров такого юмора крайне мало (одним из них является уже разобранный отрывок, в котором упоминается Мэри Поппинс). В следующем отрывке главная героиня рассуждает о характере Перпетуи, коллеги по работе, удивляясь, насколько иногда человеку может помочь его огромное самомнение:
What a blessing to be born with such Sloaney arrogance. — Все-таки какой же это подарок судьбы — родиться с таким чудовищным самомнением!
Прилагательное "Sloaney" происходит от Sloane Square (площади, расположенной на юго-западе Лондона, где живут представители привилегированных классов). Это понятие подразумевает определённый стиль жизни и манеру поведения, характерную для верхушки английского общества. Таким людям свойственно высокомерное
отношение к другим, снобизм, люди этого общества привыкли красиво и богато одеваться, покупать дорогие вещи, они отдают детей в престижные частные школы (такие как Итон или Хэрроу), имеют загородные дома. Это исключительно английское понятие, которое не имеет эквивалента в русском языке и культуре, поэтому перевести его на русский язык крайне трудно. Переводчик пытается объяснить данное понятие, подбирая подходящее определение — чудовищное самомнение. С точки зрения прагматического подхода такой перевод оправдан — убирается реалия, которая может быть непонятна неискушённому русскому читателю, и вместо неё даётся описательный перевод. Однако это слишком лёгкий путь для переводчика, да и читатель оказывается обделённым, так как, читая перевод романа, вряд ли поймёт, что в оригинале речь шла именно о Sloane rangers.
Если принять во внимание текст перевода в целом, нужно признать, что переводчица справилась с переводом юмора в романе Х. Филдинг. В тексте перевода нет ни одного пропуска, а способы прагматической адаптации, за некоторыми исключениями, применяются успешно и обеспечивают нужный юмористический эффект.
Роман «Апофегей» его автор называет «философскими наблюдениями над жизнью современного общества». Он был написан в 1989 г. и по праву считается одним из самых популярных, читаемых и смешных романов Ю. Полякова. Действие книги происходит в Москве в 1980-е гг. Главный герой — Валерий Чистяков, который уже в студенческие годы начал делать партийную карьеру: от простого члена партбюро кафедры до секретаря райкома. Автор рассказывает о том, что происходит с человеком, когда он устремляется на покорение карьерных высот, какую цену приходится платить за стремительное восхождение, когда пренебрегаешь собственными чувствами ради карьеры. Перевод «Апофегея» на английский язык был сделан российской переводчицей Т. Дудковой и напечатан в журнале «Советская литература» в 1992 г.
В книге Ю. Полякова можно обнаружить те же четыре типа юмора, которые наблюдаются в романе Х. Филдинг. Следует отметить, что Ю. Поляков — мастер юмористического слова, он прекрасно владеет русским языком, строит повествование на игре слов и собственном словотворчестве, поэтому основным типом юмора в прозе Полякова является языковой юмор.
Ситуативный юмор не характерен для данного произведения; юмор здесь создаётся, как правило, не за счёт комизма ситуаций, а за счёт других средств. Однако смешные ситуации все же встречаются. Приведём в качестве примера одну из них. Будущий тесть Чистякова отчитывает его специфическим образом за неудачно сказанное слово во время заграничной командировки:
А ты, значит, тот самый барбос, который собирался Берлинскую стену развалить? — вдруг захохотал дядя Базиль и с такой силой заколотил Валеру по спине, словно хотел выбить смертельно застрявшую кость. — And, you, laddie, are the one who wanted to pull down the Berlin Wall, right? said Uncle Bazil roaring with laughter. He started knocking Valery on the back as if he was trying to help him get rid of some badly stuck bone in his throat.
Юмористический эффект здесь создаётся не только описанием неадекватного поведения дяди Базиля, но и с помощью экспрессивного глагола заколотить (по спине) вместо более нейтрального постучать, а также сравнения словно хотел выбить смертельно застрявшую кость. Английские эквиваленты to knock, to get rid of some. bone нейтральны, эмоционально никак не окрашены, в результате перевод становится несмешным.
Примеры, где юмор основан на концептуальном несоответствии, более многочисленны. В эту группу входят юмористические отрывки, в которых комический эффект создаётся следующими способами: нарушение сочетаемости слов, эффект обманутого ожидания, использование оксюморона, комических сравнений, парадоксальность ситуаций или высказываний.
Использование необычных словосочетаний, когда сталкиваются слова из совершенно разных областей, довольно распространённый способ создания юмористического эффекта. Например:
Толстая продавщица с каким-то общепитовским кокошником на голове вышла из-за прилавка. — The fat unpleasant woman left her counter.
Общепит — реалия советского времени, имевшая уже тогда отрицательную коннотацию. «Кокошник» ассоциируется с более ранними периодами в русской истории, с элементом женского национального костюма (это старинный, преимущественно северорусский головной убор). При слове кокошник мы представляем красивую стройную девушку, а не толстую продавщицу (кокошником здесь названа наколка у неё на голове). Столкновение этих двух реалий весьма неожиданно и производит нужный комический эффект. Кроме нарушения сочетаемости (общепитовский колошник) здесь наблюдается ещё одно средство создания юмора: несоответствие между предметом и способом его описания (наколка — кокошник).
Переводчица сокращает текст, удаляя из него именно то словосочетание, на котором построен юмор (вместо него появляется обобщающее прилагательное unpleasant). Перевод звучит легко и понятно для английского читателя, и в этом смысле он является прагматическим. Однако его нельзя назвать адекватным, так как в нём нет юмора.
В некоторых случаях юмор заключается в парадоксальности ситуаций или высказываний. В конце отрывка, в котором впервые встречается окказиональное слово апофегей, Надя соотносит неожиданную глупость Чистякова со сдачей им кандидатского минимума. Это парадоксальное умозаключение хорошо передано в переводе, где удачно используется и пояснение к словам назло себе — sinking ever more into the bottomless pit of his own stupidity. И хотя этих слов нет в переводе, они «усмешняют» отрывок в стиле Полякова и облегчают читателям восприятие парадокса:
Полный апофегей! — вздохнула Надя. — Что? — Это я сама придумала, — объяснила она. — Гибрид апофеоза и апогея. Получается а-по-фе-гей... — Ну и что этот гибрид означает? — спросил Чистяков, непоправимо тупевший в присутствии Печерниковой. — Ничего. Просто — апофегей. — Междометие, что ли? — назло себе настаивал Валера. — До чего доводит людей кандидатский минимум! — вздохнула Надя и пригорюнилась.
A regular apothegee, sighed Nadia. — What? — It's a word I made it up, see? she explained. A-po-the-gee, a cross between 'apotheosis' and apogee, you know. — But what does this word of yours mean, then? insisted Chistikov, who always went hopelessly dumb in Nadia's company. — Why, nothing special. Simply — apothegee. — Is it one of those interjections, then? continued Valery, sinking ever more into the bottomless pit of his own stupidity. — To think how one's grey cells can be affected by a post-graduate exam! sighed Nadia and stopped smiling.
Глагол доводит передаётся более слабым английским контекстуальным синонимом affect. Добавление словосочетания one's grey cells компенсирует эту потерю и усиливает сарказм Нади.
Языковой юмор Полякова, как уже говорилось, весьма разнообразен. Это словотворчество, каламбуры, употребление экспрессивных разговорных слов, нарочито неуместное использование стилистических единиц.
Поляков — мастер придумывать и комбинировать из уже известных слов новые слова, окказионализмы, которые придают всему тексту юмористический оттенок:
Потом появилась скатерть-самопьянка, как называла её Надя. — The smart green-baize cloth [was]produced from its shelf, which Nadia insisted on calling the 'booze-cloth'.
Скатерть-самобранка знакома русским читателям по детским сказкам, но если бы автор использовал именно это слово в данном контексте, то не было бы юмора. Придуманная Поляковым скатерть-самопьянка, в особенности вторая составляющая этого слова, как нельзя лучше характеризует кафедральные застолья. Окказионализм самопьянка — скрытая характеристика нравов, поведения, быта 70-80-х гг. России советского времени, когда выпить
и закусить в хорошей компании было типичным времяпровождением среди различных слоёв населения, в том числе интеллигенции. В английском тексте аналог самопьянке подобран вполне адекватный: booze-cloth (to booze означает to drink alcohol в разговорном английском языке). При этом нельзя не отметить, что приставка само- никак не передана, и русская ассоциация со сказками теряется.
Окказионализм апофегей, вынесенный в заглавие книги, составлен из двух компонентов: апофеоз и апогей (см. предыдущую страницу). Переводчица передаёт его структуру, используя существующие в английском языке существительные apotheosis и apogee. Но apothegee, хотя и похоже на русское слово, не может передать той иронии, которую в него вкладывает Надя (нужно иметь в виду, что русское слово ещё ассоциируется со словом пофигизм): Полный апофегей! — вздохнула Надя. — A regular apothegee, sighed Nadia.
В следующем отрывке юмор построен на каламбуре. Фраза все билеты проданы относится к экзаменационным билетам, хотя в первую очередь она ассоциируется с билетами в театр, кино, на поезд и т.п.:
Товарищи, экзаменов не будет! Почему? Потому что все билеты проданы. — The Admissions Director announces to the applicants that he was calling off the entrance exams because all the examinations tickets had been sold out anyway.
Переводчица старается разъяснить данный каламбур, и если в русском тексте умышленно не говорится о том, что это за билеты (на этом построен юмор), в английском тексте переводчица сознательно добавляет слово examination и тем самым, возможно, ещё больше запутывает иностранного читателя, не понимающего, как эти билеты могут быть проданы.
Одной из самых характерных особенностей стиля Полякова является использование экспрессивных слов. Как уже было отмечено, Поляков, описывая вполне обычные, бытовые ситуации, вставляет в повествование разговорные, выделяющиеся на нейтральном фоне слова (в основном прилагательные и глаголы). К сожалению, как видно из примеров, только при переводе одного из них используется эквивалент, равный по экспрессивности русскому слову (схлопотать инфаркт — to be a stretcher-case). Во всех остальных случаях наблюдается нейтрализация или снижение экспрессивности, а некоторые слова вообще не переведены:
1. А теперь вот поспишь вместо положенных восьми часов, скажем, шесть, и целый день скрипишь так, словно тебя палками отвалтузили. — Having six, instead of their usual eight hours would send them all stiff and creaking, as they'd had no sleep at all.
2. Жених по имени Олег произвёл занюханное впечатление, а на свадьбе было много поэтов, и они замучили всех своими стихами.
3. Семеренко собрался провести партком и стереть в порошок проходимца, но тут раздался звонок с такого заоблачного уровня, что Семеренко помертвел лицом и гаркнул: «Так точно!» — When Semerenko obtained that valuable information, he was sure Beloggriviv's days in the Institute were numbered. But, no. Suddenly he had a telephone call from such a high echelon of power that his face went all purple and the only thing he could say in response to the voice in the receiver was 'YES, Sir! Thank you, Sir!'
4. Однажды старенький, на ходу рассыпающийся профессор, боявшийся пенсии больше, чем смерти, влетел в предынфарктное состояние из-за того, что Чистяков якобы недовольно нахмурился в то время, когда он выступал на факультетском партсобрании. — He remembered how once an occasional frown of his had nearly been the death of one of the oldest professors in the Institute.
5. Если б Поликарпович не блямкал на своём баяне, то давно бы схлопотал инфаркт. — If Nikolai Polikarpovich hadn't played his tunes, he'd have long since been a stretcher-case.
Такие слова, как скрипишь, отвалтузили, занюханный, придают индивидуальность юмористической прозе Полякова, делают её сочной и яркой. Переводчица передаёт некоторые из этих слов нейтральными английскими эквивалентами (гаркнуть — say, рассыпающийся на ходу — the oldest, блямкать — play, заоблачный — high), а некоторые не переводит совсем (отвалтузить, занюханный). Слово заоблачный (пример 3) реализует переносное значение — далёкий от жизни, нереальный. Употребляя данное слово, автор романа хочет показать существующую систему разделения на руководителей и подчинённых и раболепское отношение последних к первым. Как и в предыдущих случаях, в английском тексте даётся прагматический перевод-объяснение: заоблачный уровень — high echelon of power. Но именно из-за прагматического подхода к переводу снижается его экспрессия.
Юмор, основанный на фоновых знаниях, чрезвычайно важен для этой книги. Как было сказано в начале данной главы, роман создавался как «философские наблюдения за современным обществом». В результате он насыщен реалиями советского периода и при этом соединяет современность и историю: летописец Нестор сталкивается с сержантом НКВД, героиня романа намеренно наделяется способностью произносить слова с исторической ленинской картавинкой и т.п. Так автор создаёт весьма живую ироническую атмосферу повествования.
Именно из-за того, что Поляков — блестящий мастер использования и совмещения в одном предложении слов различных стили-
стических регистров и помещения реалий в не свойственный им контекст, перевод его произведений становится крайне трудным. Но часто именно прагматический подход помогает переводчику хотя бы частично передать замысел автора:
БМП вернулся в президиум и стал одним ухом слушать одобрительный шёпот заведующего отделом горкома Юрия Семёновича Иванушкина, а другим — просторный, как песнь ашуга, основной доклад профессора Желябьева... — BMP was sitting with a wry smile on his face and half attending to the complimentary whispers coming from one of his city superiors, Y.S. Ivanushkin, and also trying to follow the solemn sing-song oration by Professor Zheliabyev.
Для того чтобы показать, насколько бывают неинтересными и длинными доклады на собраниях, Поляков подбирает совершенно не вписывающуюся в контекст реалию и сравнивает доклад с песнью ашуга (народный поэт-певец у народов Кавказа). Обычно ашуг исполнял очень длинные, протяжные и однообразные песни. Зная это, переводчик пытается передать данную реалию путём разъяснения её смысла — solemn sing-song oration, но использование описательного перевода, хотя и помогает английскому читателю понять смысл, юмора не прибавляет.
Однако есть удачные примеры, где именно прагматический подход помогает сохранить и идею автора, и юмористический эффект:
Конспирация, конспирация, конспирация! — с исторической картавинкой повторяла Надя! — Conspiracy, conspiracy, and again conspiracy, said Nadia, imitating the historic burr of the great leader.
Историческая картавинка — прозрачный намёк на речь В.И. Ленина. Понимая это, переводчик даёт пояснительный перевод: imitating the historic burr of the great leader, — имея в виду Владимира Ильича.
Подытоживая анализ, необходимо отметить, что, несмотря на отдельные случаи удачного применения прагматического подхода, перевод в целом гораздо слабее оригинала. Неожиданность и экспрессивность текста оригинала нейтрализуются в переводе, и текст становится несмешным.
В ходе исследования оказалось возможным выделить следующие виды прагматической адаптации, т.е. те трансформации, к которым прибегает (или должен прибегать) переводчик для оказания на читателя определённого эмоционально-эстетического (юмористического) воздействия: 1) пояснительный перевод с введением в текст дополнительной информации, 2) описательный перевод, 3) усиление юмористического эффекта за счёт введения дополнительных слов, 4) опущение некоторых элементов текста в переводе, облегчающее читателям его восприятие, 5) замена реалий и аллюзий их функциональными аналогами, либо в рамках культуры перевода, либо в рамках культуры оригинала.
Говоря о связи между типами юмора и средствами прагматической адаптации, следует отметить, что прагматическая адаптация применяется в связи со всеми типами юмора, но чаще всего для передачи юмора, основанного на концептуальном несоответствии и фоновых знаниях. Кроме того, анализ исследуемого материала показал, что переводчица английского романа чаще и более сознательно пользуется этим приёмом, а следовательно, больше заботится о целевой аудитории. Необходимо отметить, что юмористический эффект исходного текста может быть сохранён и без прагматической адаптации. В ряде случаев (особенно при переводе ситуативного и языкового юмора) перевод может быть просто ориентирован на оригинал, и эквивалентность может быть достигнута с помощью функционального или даже дословного перевода. В то же время встречаются ситуации, когда применение прагматического подхода (особенно пояснительный перевод) приводит к потере юмора при передаче общего смысла оригинала.
Применение прагматического подхода при переводе юмора требует от переводчика не только прекрасного знания языка оригинала и перевода, но и хорошее знакомство с обеими культурами, владение всеми возможными способами и приёмами прагматической адаптации. Однако только творческое использование этих приёмов и хорошее чувство юмора переводчика может обеспечить подлинную адекватность перевода.
Список литературы
Бреус Е.В. Основы теории и практики перевода с русского языка на английский. M., 1998. Игнатович М.В. Культурная адаптация интертекстуальных включений при переводе произведений английской литературы ХХ века: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. M., 2011. Карасик A.B. Языковой круг: личность, концепт, дискурс. M., 2002. Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. M., 2001. Самадов Б.А. Словарь современного английского языка в действии: от понятия к слову и от слова к смыслу: Автореф. дисс. ... докт. филол. наук. M., 1992.
Швейцер А.Д. Перевод и лингвистика. M., 1973.
Beckmann, P. Hammer and Tickle: Clandestine Laughter in the Soviet Empire.
Boulder, CO: Golem Press, 1980. Fox, K. Watching the English. Lnd., 2004.
Nicolson, H. The English Sense of Humour and Other Essays. N.Y., 1968. Nida, E., Taber, Ch. The Theory and Practice of Translation. Leiden, 1969. Nilsen, D.L.F. Humor Scholarship: A Research Bibliography. Greenwood, 1993. Priestley, J.B. English Humour. Lnd., 1929.
Visani, F. An American, a French and a Russian Meet on a Desert Island. Lnd.; N.Y, 2005.
