CC BY
54
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2016. №2(44)
УДК 821.111
КОМИЧЕСКОЕ НАЧАЛО В ПОЭЗИИ Г. К. ЧЕСТЕРТОНА И ОСОБЕННОСТИ ЕГО ПЕРЕДАЧИ ПРИ ПЕРЕВОДЕ
НА РУССКИЙ ЯЗЫК
© Мария Козырева
COMIC ELEMENTS IN G. K. CHESTERTON'S VERSES AND THE PECULIARITIES OF THEIR TRANSFORMATION IN RUSSIAN TRANSLATIONS
Maria Kozyreva
The paper deals with G. K. Chesterton's comic verses, which form a large and significant part of his poetry and reveal many features of his philosophy and poetics. Religious views of the author form the basis for the extensive use of humour (a catholic paradox). Nonsense appears to be a means of world perception. A hilarious atmosphere of the texts, their humour, puns and buffoonary make them attractive not only for the native reader. There exist several Russian translations of the poems by M. Borodnickaya and G. Kruzhkov of Chesterton's comic poems, which are analyzed in this article (A Dedication, The Oneness of the Philosopher with Nature, Donkey, Variations on an Air: Composed on having to Appear in a Pageant as Old King Cole). The peculiarities of the original texts form a wide range of difficulties and obstacles for interpreters. Among them: intertext elements, nonsense traditions and generic features. The article studies the ways these obstacles are or are not overcome by translators. The difficulties are caused both by objective reasons (national peculiarities of English humour) and subjective ones (when interpreters do not take into account the author's creativity in general). The most adequate is G. Kruzhkov's translation of the parody of the song about King Cole.
Keywords: G. K. Chesterton, comic, humour, nonsense, paradox, parody.
В статье изучается комическое начало в поэзии Г. К. Честертона, являющееся способом выражения его философии и важной составляющей поэтики. Показывается, что часто в основе лежат религиозные воззрения автора (католический парадокс). Нонсенс является способом познания истинной сущности мира. Карнавальная атмосфера, юмор, парадоксы, каламбуры и буффонада делают эти поэтические тексты привлекательными и для иноязычного читателя. Существует несколько переводов этих стихотворений на русский язык. В статье анализируются переводы произведений Г. К. Честертона разных лет на русский язык («Посвящение», «Единение философа с природой», «Вариации на один мотив. Сочинено по случаю явления перед публикой в костюме дедушки Коля», «Осел»), выполненные М. Бородницкой и Г. Кружковым. Выяснено, что художественные особенности оригинала создают множество препятствий для переводчиков. Среди них: интертекстуальные элементы, традиции нонсенса, жанровые особенности, формы пародирования. Изучается, как эти сложности преодолеваются или не преодолеваются переводчиками. Трудности связаны, с одной стороны, объективными причинами, в частности национальной спецификой английского юмора, так и субъективными, в том числе недостаточным учетом со стороны интерпретаторов особенностей творчества английского писателя в целом. Наиболее адекватен перевод пародии на песенку о короле Коле Г. Кружкова.
Ключевые слова: Г. К. Честертон, комическое, юмор, нонсенс, парадокс, пародия.
Проблема передачи юмора в переводе является одной из наиболее сложных в переводове-дении и, хотя в последние десятилетия все чаще становится предметом внимания исследователей, далека до своего разрешения [Столярова], [Абросимова], [Wallace], [Chiaro], [Аюпова].
Г. К. Честертон (1874-1956), знаменитый английский писатель и критик, русскому читателю прежде всего известен как автор рассказов об отце Брауне и книге о Чарльзе Диккенсе. Однако творчество его гораздо более многообразно. Им созданы несколько романов, эссе на самые различные темы, своеобразные по форме биографии
английских писателей и художников, книги о великих святых и многочисленные стихотворения. Честертона можно назвать одним из наиболее религиозных авторов начала XX века. Большинство его произведений, в каком бы жанре они ни были написаны, каким бы сюжетом ни обладали, содержат в себе открытую и искреннюю проповедь христианства. Убежденный католик, Честертон постоянно доказывает читателю свою правоту, объясняет ему принципы своей веры, при этом художественные средства, которые писатель использует для этого, достаточно неожиданны. Так, своеобразный стиль его произведений восходит к поэтике нонсенса и творчеству Э. Лира и Л. Кэрролла. Как отмечает Дж. Пер-нелл, «юмор - это не только наиболее важная черта честертоновского стиля, это фундаментальная и сущностная черта его мировоззрения» [Purnell]. Смех, нонсенс, буффонада являются не столько формой, сколько содержанием многих его произведений. Для Честертона религия была чем-то столь же простым и необходимым для жизни, как дыхание или смех. Вера - это синоним свободы как внутренней, духовной, так и внешней, социальной. Чтобы достичь эту свободу, надо уметь в обыденном, рутинном увидеть чудо, сверхъестественное. Надо «перевернуть мир вверх тормашками», посмотреть на него с неожиданной точки зрения, чтобы узнать его истинную суть. Это мир постоянного чуда, свободной шутки. Не случайно одним из его излюбленных образов был циркач Богородицы - персонаж средневековой легенды (или выдумка самого автора) - бродячий нищий акробат, который, оказавшись перед образом Девы Марии, встал на голову, чтобы подарить ей лучшее из того, что он мог сделать.
Для английского юмора в целом характерно тяготение к эксцентрике, буффонаде, соединение в одном явлении или предмете несоединимых черт. Смешное часто возникает в момент представления читателю и слушателю чего-то принципиально невозможного для нашей реальности. Это характерно и для английских анекдотов (jokes), и для народной детской поэзии (nursery rhymes)
Художественный мир нонсенса строится на обязательном использовании таких художественных средств, как гротеск, бурлеск, игра, словотворчество, парадоксы. Все эти приемы широким спектром представлены в творчестве Честертона, особенно в его комической поэзии.
Если проза писателя достаточно хорошо представлена в русских переводах, то как поэт он почти неизвестен в России. Переводы нескольких стихотворений, в основном комических, бы-
ли опубликованы в 1992 году. Безусловно, передача комического дискурса поэзии Честертона представляет большие сложности для переводчиков, в первую очередь в силу его многофункциональности: от шутки ради шутки до выражения религиозной концепции. Материалом нашего исследования являются некоторые переводы Г. Кружкова и М. Бородицкой. В первый раз Честертон заявил о себе как о юмористе в 1900-е годы, когда выпустил книгу стихов «Седобородые развлекаются» («Greybeards at Play»), сопроводив их собственными иллюстрациями, которые являются неотъемлемой частью этих текстов. В ряде последующих изданий к основным четырем стихотворениям были добавлены другие комические стихи и сказки. В целом этот сборник может рассматриваться как книга нонсенса. Так, в стихотворении с загадочным псевдолатинским названием «Plakkopytrisophylisperambulantiobatrix» поэт описывает страшного дракона, напоминающего фантастических существ Л. Кэрролла, который в начале стихотворения пьет человеческую кровь и глотает невинных голубок, а в конце, свернувшись, как кот, клубочком у автора на диване, пожирает плитку шоколада. Комический эффект усиливается тем, что указывается определенный сорт конфет - «bovril chocolate». На русский язык переводы ряда стихотворений из сборника «Greybeards» выполнены Г. Кружковым, признанным мастером своего дела. Это «Посвящение» («A Dedication») и «Единение философа с природой» («The Oneness of the Philosopher with Nature»). Первое представляет собой не просто посвящение, а скорее изложение основ жизненной философии Честертона. Детское восприятие жизни он видит единственно истинным, и мудрость, приходящая с годами, состоит в признании этой истины:
But now I know how few and small, The things we crave need be -Toys and the universe and you -A little friend to tea.
Behold the simple sum of things, Where, in one splendor spun, The stars go round the Mulberry Bush, The Burning Bush, the Sun [G. K. Chesterton's early poetry, с. 10-11].
Очевидные библейские аллюзии (Mulberry Bush, Burning Bush) подчеркивают философское содержание стихотворения, а заключительные строки напрямую соотносят шутку и библейское откровение:
Hoary and bent I dance one hour:
What though I die at morn? There is a shout among the stars, «To-night a child is born» [Там же, с. 11].
Г. Кружков достаточно точно передает безудержное веселье игры слияния мудрости и наивности, однако полностью убирает интертекстуальное начало, что очевидно упрощает содержание стихотворения:
А наши мысли, старина, Ребячески просты; Для счастья нужен мне пустяк -Вселенная и ты.
Взгляни, как этот старый мир Необычайно прост, -Где солнца пышный каравай И хороводы звезд [Честертон, с. 426].
Перевод в заключительной строфе слова child как малыш приводит к утрате ассоциации с Рождеством и, соответственно, с заповедью Христа: «Будьте как дети».
Что, если завтра я умру? -
Подумаешь, урон!
Я слышу зов из облаков:
«Малыш на свет рожден!» [Там же, с. 427].
«Единение философа с природой» поистине карнавальное стихотворение. Пародийность соседствует здесь с мягкой иронией и глубоким сочувствием к герою. Философ принимает все, что есть в мире, чувствуя себя на короткой ноге и с тигром, и с осьминогом, принимает любую погоду, отмечает сходство грустной улыбки свиньи со своей, полагает, что слон позаимствовал у него свой нос, но в конце концов не может удержаться от тщеславного желания сфотографироваться на фоне этого великолепия. Г. Кружков мастерски передает шутки автора:
The aged Pig will often wear That sad, sweet smile of mine [G. K. Chesterton's early poetry, с. 12].
Порой, гуляя между скал, Встречаю я Свинью -С улыбкой грустной и смешной, Похожей на мою [Честертон, с. 427].
При этом он избегает буквализма и в ряде случаев прибегает к заменам, что ни в коем случае не нарушает общий замысел стихотворения. Так, он соединяет в один образ плачущего гиппопотама, застенчивого кита и грустного носоро-
га, осьминог же превращается в очаровательного проныру Кашалота:
Into my ear the blushing Whale Stammers his love. I know Why the Rhinoceros is sad,
- Ah, child! 'twas long ago [G. K. Chesterton's early poetry, с. 13].
Гиппопотам спешит в слезах
Припасть ко мне на грудь.
«Крепись, дружище, - я твержу, -
Что было - не вернуть!» [Честертон, с. 427].
Призывы философа к дождю и снегу в оригинале напоминают о монологе короля Лира, что усиливает комический эффект. В переводе Кружкова эти ассоциации также сохраняются. Однако оригинал немыслим без иллюстраций Честертона к каждой строфе, поэтический текст и рисунки представляют единое целое. Переводчик не учитывает изобразительный ряд, тем самым лишая стихотворение половины его очарования.
Особое место в поэзии Честертона занимает стихотворение «Осел» («Donkey») из сборника «Неистовый рыцарь» («The Wild Knight», 1900). По справедливому замечанию Д. Алквиста, этот поэтический текст - микрокосм самого Честертона и его философии [Ahlquist].
When fishes flew and forests walked And figs grew upon thorn Some moment when the moon was blood Then surely I was born.
With monstrous head and sickening cry And ears like errant wings, The devil's walking parody On all four-footed things.
The tattered outlaw of the earth, Of ancient crooked will; Starve, scourge, deride me: I am dumb, I keep my secret still.
Fools! For I also had my hour,
One far fierce hour and sweet:
There was a shout about my ears,
And palms before my feet [Chesterton, 1995, с. 248].
Уродливое, смешное, абсурдное, всеми презираемое существо, само появление которого в природе описывается как ситуация нонсенса, хранит свою великую тайну. Тайну избранности: именно на осле Христос въехал в Иерусалим, люди славили его и кидали под ноги пальмовые ветви. При всей внешней абсурдности этого существа, само описание его рождения уже гово-
рит о его избранности. Образы летающих рыб, фиг, растущих на терновнике, кровавой луны, с одной стороны, нелепы, с другой - отсылают нас к Апокалипсису. Трагикомический эффект создается за счет того, что осел сам рассказывает свою историю, и его самоописание может расцениваться как христианское смирение и самоуничижение, полностью оправдывающее чувство гордости за минуту славы, которую он, хоть чуть-чуть, но разделил с Христом. Здесь мы имеем дело с парадоксом, широко используемым Честертоном. Данный прием является для писателя средством показа неожиданных сторон привычных вещей и явлений, а через это - познание их сути. Парадокс в данном случае не усложняет, а упрощает действительность, поскольку напрямую указывает на истину.
Русскому читателю это стихотворение известно в переводе М. Бородицкой. Переводчица фактически сводит на нет библейские аллюзии:
Парили рыбы в вышине, На дубе зрел ранет, Когда при огненной Луне Явился я на свет [Честертон, с. 430].
Предлагаемые ею абсурдные образы вполне соотносимы с поэтикой нонсенса, однако далеки от фантасмагории оригинала. Monstrous head передается как ушастая башка, four-footed things как скотина трудовая. Такое легкое снижение стиля вполне допустимо, более того, оно усиливает комическое начало стихотворения, однако затемняет религиозный дискурс. В результате и финальные строки утрачивают свою силу, парадокс почти разрушается:
О дурачье! Мой лучший миг Понять вы не смогли. Я помню стоголосый крик И ветви пальм в пыли [Там же].
Среди комических стихотворений Честертона есть и пародии. Перевод этой формы юмористических произведений наиболее сложен. Для того чтобы сохранить эффект комического, переводчик должен сделать понятным для реципиента и объект пародии, и выбранный автором аспект насмешки. На русский язык Г. Кружковым переведена одна из лучших пародий Честертона, «Variations on an Air: Composed on having to Appear in a Pageant as Old King Cole», представляющая собой шутливые вариации на тему известной английской детской песенки в стиле А. Теннисона, У. Б. Йейтса, Р. Браунинга, У. Уитмана и А. Суинберна. Объектом пародии, таким образом, здесь становится не сам исход-
ный текст, а творчество этих поэтов. Честертон был большим любителем различных розыгрышей и представлений, в то же время своей полнотой, любовью к выпивке, безусловно, напоминал героя английской детской песенки. Поэтому в заглавии (дословно: Вариации на воздухе: сочинено по поводу необходимости участвовать в конкурсе масок в костюме Старого Короля Коля) звучит очевидная самоирония и приглашение к веселой игре. Не совсем точный перевод смягчает это присутствие автора в тексте: Вариации на один мотив. Сочинено по случаю явления перед публикой в костюме дедушки Коля. В целом же Г. Кружков выбирает удачную переводческую стратегию. Оригинальный текст народной песни он дает в широко известном русскому читателю переводе С. Маршака. Фраза: «Старый дедушка Коль был веселый король» воспринимается у нас почти как пословица. Это делает основу пародии очевидной. В то же время основную сложность составляют как раз не формы нонсенса, а собственно пародийное начало. Чтобы русский читатель воспринял текст не просто как юмористическое стихотворение, а пародию, необходимо было сделать узнаваемым творчество пародируемых поэтов, не слишком хорошо известных в России. Возможно, именно поэтому, подражание А. Ч. Суинберну вообще опущено в переводе - в 1970-е годы он был почти неизвестен потенциальному реципиенту. Во всех остальных случаях Кружков находит остроумное решение. Он стилизует каждый фрагмент не столько под оригинальные тексты английских поэтов, сколько под русские переводы, в форме которых они существуют в русской литературной культуре. Так, в подражании Теннисону отчетливо проступает наиболее известный в России перевод И. Буниным «Годивы».
У Честертона:
Cole, that unwearied prince of Glochester,
Growing more gay with age and with long days
Deeper in laughter and desire of life... [Chesterton, 1995, с. 36].
В переводе Г. Кружкова:
Король из Кольчестера, старый Коль,
Владыка, не скудеющий весельем
И крепнущей с годами жаждой жить. [Честертон, с. 444].
Для сравнения приведем строки из перевода «Годивы» И. Бунина:
<...> Годива,
Супруга графа Ковентри, что правил
Любила свой народ и претерпела Не меньше нас [Английская поэзия в русских переводах. C. 413].
Поскольку именно сам Г. Кружков является одним из популяризаторов творчества У. Б. Йейтса в России, он вполне правомочно отсылает читателя к некоторым своим переводам ирландского поэта, полностью сохраняя их стилистику.
У Честертона:
Of an old King in a story
From the grey sea-folk I have heard,
Whose heart was no more broken
Than the wings of a bird [Chesterton, 1995, с. 37].
В переводе Г. Кружкова:
Слыхал я рассказ рыбацкий О старом одном короле, Безумном, как возглас выпи В полночной болотистой мгле [Честертон, с. 445].
В его же переводе стихотворения У. Б. Йейтса «Into the Twilight» читаем:
Сердце, забудь о добре и зле -Освободись от вечных оков; Смейся в закатной мгле вечеров, Свежесть росы вдохни на заре [Английская поэзия в русских переводах, с. 659].
Очевидные вольности в переводе пародии полностью оправданы, так как введенный Г. Кружковым образ ночной или вечерней тьмы является устойчивым и повторяющимся в его переводах стихотворений У. Б. Йейтса.
За счет этой стилизации под русские интерпретации творчества зарубежных поэтов и достигается эффект комического, так как данный переводческий ход позволяет вызвать в сознании читателя узнавания объекта пародии.
Итак, мы видим, что передача комического начала стихотворений Г. К. Честертона представляет собой большую сложность для переводчиков, что связано, с одной стороны, объективными причинами, в частности национальной спецификой английского юмора, так и субъективными, в том числе недостаточным учетом со стороны интерпретаторов особенностей творчества английского писателя в целом.
В данной статье мы остановились только на некоторых аспектах перевода комических стихотворений Г. К. Честертона, в первую очередь на восприятии интертекстульных элементов, а также такой черты его творчества, как парадоксаль-
ность. Лингвистические аспекты могут стать материалом отдельного исследования.
Список литературы
Абросимова Н. А. Языковые особенности перевода комических текстов на материале рассказов М. Твена, О. Генри, С. Ликока: дис. ... канд. филол. наук. Казань, 2007. 172 с.
Английская поэзия в русских переводах. ХХ век. Москва: Прогресс, 1984. 659 с.
Аюпова Р. А. Роль парадоксов в формировании фразеологической единицы как лингвистического знака // Филология и культура. Philology and Culture. 2015. № 4 (42). С. 35-44.
Столярова Н. А. Некоторые особенности перевода комического в литературе жанра фэнтези (на материале произведений Т. Пратчетта): дис. ... канд. филол. наук. Спб, 2009. 181 с.
Честертон Г. К. Избранные произведения: в 3 т. Москва: Художественная литература, 1992. Т. 3. 426 с.
Ahlquist D. Lecture 1: Greybeards at Play and the Wild Knight. URL: http://www.chesterton.org/lecture-1/ (дата обращения: 01.09.2015).
Chesterton G. K. The Works of G. K. Chesterton. Hertfordshire: Wordsworth Poetry Library, 1995. 248 p.
Chiaro D. Verbally Expressed Humour and Translation: An Overview of a Neglected Field // International Journal of Humour Research. 2005. 18. 2. Pp.135-145.
G. K. Chesterton's early poetry / by G. K. Chesterton; introductions by Michael W. Perry. Seattle, WA: Inkling Books, 2004. 231 p.
Purnell G. The Humour of Chesterton // The Chesterton Review. 1975-1976. Vol. 2. No.1. P. 1.
Wallace C. Translating Laughter: Humour as a special Challenge in Translating the Stories of Ana Lydia Vega // Journal of the Midwest Modern Language Association. 2002. 35. 2. Pp.75-78.
References
Abrosimova, N. A. (2007). Iazykovye osobennosti perevoda komicheskikh tekstov na materiale rasskazov M. Tvena, O. Genri, S. Likoka: dis. ... kand. filol. nauk [Linguistic Features of the Translation of Comic of Texts Based on the Stories by M. Twain, O. Henry and S. Lea-cock:]. Kazan', 172 p. (In Russian)
Ahlquist, D. Lecture 1: Greybeards at Play and the Wild Knight. URL: http://www.chesterton.org/lecture-1/ (accessed: 01.09.2015). (In English)
Aiupova, R. A. (2015). Rol' paradoksov v formiro-vanii frazeologicheskoi edinitsy kak lingvisticheskogo znaka [The Role of Paradoxes in the Process of Phraseological Unit Formation] // Filologiia i kul'tura. Philology and Culture, No. 4 (42), pp. 35-44. (In Russian)
Angliiskaia poeziia v russkikh perevodakh. XX vek [English Poetry in Russian Translations]. (1984). 659 p. Moscow, Progress. (In Russian)
Chesterton, G. K. (1992). Izbrannye proizvedeniia: v 3 t. [Selected Works: In Three Volumes ]. T. 1. 426 p. Moscow, Khudozhestvennaia literature. (In Russian)
Chesterton, G. K. (1995). The Works of G. K. Chesterton. 248 p. Hertfordshire, Wordsworth Poetry Library. (In English)
Chiaro, D. (2005). Verbally Expressed Humour and Translation: An Overview of a Neglected Field // International Journal of Humour Research, 18, 2, pp. 135-145. (In English)
G. K. Chesterton's Early Poetry / by G. K. Chesterton; introductions by Michael W. Perry. (2004). 231 p. Seattle, WA: Inkling Books. (In English)
Purnell, G. (1975-1976). The Humour of Chesterton // The Chesterton Review, Vol. 2, No.1, p. 1. (In English) Stoliarova, N. A. (2009). Nekotorye osobennosti per-evoda komicheskogo v literature zhanra fentezi (na mate-rialeproizvedenii T. Pratchetta): dis. ... kand. filol. nauk [The Features of the Translation of the Comic Genre in the Literature of Fantasy (Based on the Works of T. Pratchett): Ph.D. Thesis]. St. Petersburg, 181 p. (In Russian)
Wallace, C. (2002). Translating Laughter: Humour as a Special Challenge in Translating the Stories of Ana Lydia Vega // Journal of the Midwest Modern Language Association, 35, 2, pp. 75-78. (In English)
The article was submitted on 26.05.2016 Поступила в редакцию 26.05.2016
Козырева Мария Александровна,
кандидат филологических наук, доцент,
Казанский федеральный университет, 420008, Россия, Казань, Кремлевская, 18 kozyr2m@mail.ru
Kozyreva Maria Aleksandrovna,
Ph.D. in Philology, Associate Professor, Kazan Federal University, 18 Kremlyovskaya Str., Kazan, 420008, Russian Federation. kozyr2m@mail.ru
