CC BY
25
УДК 82
А.Д. Момот
ПРАГМАТИЧЕСКИЙ КОМПОНЕНТ КОНЦЕПТА «LOVE» В ТЕКСТЕ СОНЕТОВ У. ШЕКСПИРА
Прагматический подход к изучению сонетов основывается в первую очередь на том, что всякий художественный текст представляет собой результат диалогического общения между писателем и читателем и поэтическая форма общения не является исключением. При таком подходе диалог между писателем и читателем можно рассматривать как коммуникативную ситуацию, включающую говорящего, адресата, а также некие пространственно-временные отношения, в которых находятся эти участники.
В ходе прагматического анализа сонетов особое внимание стоит уделить такому важному компоненту коммуникативной ситуации, как фактор адресата, в значительной степени влияющий на формирование эгореференциальных параметров текста. Учитывая то, что текст — это воплощенный в предметах физической реальности сигнал, передающий информацию от одного сознания к другому и поэтому не существующий вне воспринимающего его субъекта [2, с. 10], можно утверждать: изучение фактора адресата подразумевает выявление прагматических основ порождения и восприятия текстового произведения, всегда ориентированного на конкретного или абстрактного получателя информации. Если, например, личная переписка рассчитана на конкретного корреспондента, а круг читателей специальной научной литературы более широкий, но, тем не менее, ограниченный, то произведения художественной литературы рассчитаны часто на массового читателя. Несмотря на это, создатель речевого произведения всегда его кому-то адресует. Иными словами, по мнению Е.Г. Хомяковой, получатель информации наряду с говорящим является важным участником коммуникативной ситуации [3, с. 183].
Следует подчеркнуть, что значимость фактора адресата при порождении речевого произведения также предопределена самой природой языкового знака, социального по своему характеру. Так, В. Волошинов отмечает, что
организующий центр всякого высказывания, всякого выражения — не внутри, а вовне: в социальной среде, окружающей особь. «Внутренний мир и мышление каждого человека имеет свою стабилизованную социальную аудиторию. <.. .> Значение ориентации слова на собеседника — чрезвычайно велико. В сущности, слово является двусторонним актом. Оно в равной степени определяется тем, чье оно, и тем, для кого оно. Слово является именно продуктом взаимоотношений говорящего со слушающим. Слово — общая территория между говорящим и собеседником» (1, с. 302).
Так, полноценный анализ сонетов У. Шекспира, безусловно, требует особого внимания к взаимоотношениям говорящего и слушающего, автора и предполагаемого читателя. Разумеется, всякое художественное произведение, как уже отмечалось выше, по сути направлено на широкую аудиторию, и автор ведет повествование в настоящем месте и времени, воссоздавая иную ситуацию, место и время происхождения которой может не совпадать с текущим моментом речи, так же как автор может не совпадать с героем, а истинный читатель — с тем, с кем вступает в диалог вымышленный персонаж. Задачей подобного акта номинации является достижение определённого коммуникативного эффекта. Однако помимо этой зачастую имплицитно выраженной цели в некоторых текстах присутствует эксплицитный читатель, прекрасная дама или же какие-то абстрактные материи, к которым герой обращает свое повествование.
Непосредственно анализ прагматического компонента в сонетах У. Шекспира представляется логичным начать с определения самого героя, повествователя, который может быть отражен в тексте произведения как некое «Я» — «Я» эксплицитное, от имени которого ведется рассказ, «Я» имплицитное, т. е. не выраженное в ходе повествования вербально, но подразумеваемое. Что же касается адресата или того,
к кому обращается герой, то в подавляющем большинстве случаев в тексте сонетов представлено некое «Ты», под которым подразумевается возлюбленная женщина, «Темная» Дама героя. Адресатом может также выступать некий абстрактный читатель и само чувство любви.
В результате прагматического анализа материала удалось выявить определенное соотношение экспликации говорящего «Я» (автор) и адресата «Ты» (слушающий). Далее представляется возможным составить таблицу, отражающую, в каком качестве выступают говорящий и слушатель на материале анализируемых сонетов.
Говорящий Адресат
«Я» эксплицитное «Я» имплицитное «Ты» — возлюбленная Абстрактный читатель «Ты» — любовь
Сонеты 23, 37, 39, 47, 61, 90, 92, 93, 102, 104, 106, 113, 116, 117, 118, 130,147, 154 Сонет 56 Сонеты 23, 37, 39, 47, 61, 90, 92, 93, 102, 104, 117, 118 Сонеты 116, 130, 147, 154 Сонеты 56, 106, 113
Таким образом, можно сделать вывод, что в подавляющем большинстве сонетов, отражающих ситуацию любви, герой обращается от своего имени к возлюбленной и они находят эксплицитное выражение в тексте при помощи различных форм личных местоимений первого и второго лица:
Сонет 39
O, how thy worth with manners may I sing,
When thou art all the better part of me ?
Сонет 37
...Look, what is best, that best I wish in thee:
This wish I have; then ten times happy me!
Сонет 61
...Is it thy will thy image should keep open
My heavy eyelids to the weary night?
Сонет 92
...O, what a happy title do Ifind,
Happy to have thy love, happy to die!
Сонет 113
Since I left you, mine eye is in my mind...
В нескольких сонетах эксплицитно выраженный герой обращается к абстрактному читателю, о котором можно только догадываться. Им может быть как возлюбленная, присутствующая в тексте имплицитно, так и кто угодно другой. В данном случае герой предстает мечтательным рассказчиком, чья речь монологична и не подразумевает ответных реплик слушателя: Сонет 116
Let me not to the marriage of true minds Admit impediments. Love is not love Which alters when it alteration finds... Сонет 147
...My love is as a fever, longing still For that which longer nurseth the disease... Сонет 154
..but I, my mistress' thrall, Came there for cure, and this by that Iprove, Love's fire heats water, water cools not love. В довольно редких случаях герой обращается к самому понятию любви, эксплицитно выраженному существительным «love» или личным местоимением второго лица:
Сонет 56
... Sweet love, renew thy force; be it not said Thy edge should blunter be than appetite... Подобное воззвание героя к любви подчеркивает глубокую интимность всей лирики Шекспира, ее отнесенность к собственным переживаниям автора, рассуждающего, по сути, с самим собой на волнующую его тему.
Как уже отмечалось ранее, немаловажную роль для прагматического анализа текста имеют пространственно-временные отношения, в рамках которых развиваются взаимоотношения и происходит общение между говорящим и слушающим. Далее обратим внимание на то, каким образом в тексте сонетов представлено время — параметр, столь необходимый для понимания структуры коммуникативной ситуации:
Сонет 39
O absence, what a torment wouldst thou prove,
Were it not thy sour leisure gave sweet leave To entertain the time with thoughts of love, Which time and thoughts so sweetly doth deceive,
And that thou teachest how to make one twain, By praising him here who doth hence remain!
Разлука тяжела нам, как недуг, Но временами одиноким путь Счастливейшим мечтам дает досуг И позволяет время обмануть. Разлука сердце делит пополам, Чтоб славить друга легче было нам. В данном случае ситуация любви имеет свое развитие в некотором временном промежутке, когда герой разлучен со своей возлюбленной. Однако, сохранив в себе чувства и мысли о ней, он имеет возможность обмануть время. Стало быть, в рассматриваемом примере время поддается персонификации и, таким образом, становится одним из действующих лиц данного сонета.
Довольно показателен с точки зрения развития коммуникативной ситуации следующий пример:
Сонет 102
Our love was new and then but in the spring When I was wont to greet it with my lays, As Philomel in summer's front doth sing And stops her pipe in growth of riper days: Not that the summer is less pleasant now Than when her mournful hymns did hush the night,
But that wild music burthens every bough And sweets grown common lose their dear delight
Therefore like her I sometime hold my tongue, Because I would not dull you with my song.
Тебя встречал я песней, как приветом, Когда любовь нова была для нас. Так соловей гремит в полночный час Весной, но флейту забывает летом: Ночь не лишится прелести своей, Когда его умолкнут излиянья. Но музыка, звуча со всех ветвей, Обычной став, теряет обаянье. И я умолк подобно соловью: Свое пропел и больше не пою. В этом сонете метаморфозы чувств героя особенно связаны c ходом времени: весна — лето, тогда — сейчас. Любовь меняется качественно и переходит на другой уровень, она перестает быть новой, становится чем-то обыденным и больше не вдохновляет героя на воспевание возлюбленной. В конечном счете он вовсе умолкает. Здесь время играет решающую
роль: оно идет, и коммуникативная ситуация меняется вслед за ним. Однако время вновь становится бессильным перед могуществом любви:
Сонет 116
Love's not Time's fool, though rosy lips and cheeks
Within his bending sickle's compass come: Love alters not with his brief hours and weeks,
But bears it out even to the edge of doom.
Любовь — не кукла жалкая в руках У времени, стирающего розы На пламенных устах и на щеках, И не страшны ей времени угрозы. Не менее наглядно представлены в сонетах и описания места, пространства, в котором происходит анализируемая ситуация. Сонет 61
O, no! thy love, though much, is not so great: It is my love that keeps mine eye awake; Mine own true love that doth my rest defeat, To play the watchman ever for thy sake: For thee watch I whilst thou dost wake elsewhere,
From me far off, with others all too near.
О нет, любовь твоя не так сильна, Чтоб к моему являться изголовью, Моя, моя любовь не знает сна. На страже мы стоим с моей любовью. Я не могу забыться сном, пока Ты — от меня вдали — другим близка. В данном сонете герой и его любовь выступают в роли не знающих сна стражей, стоящих в незримом карауле. Кроме того, вновь возникает тема расстояния, разделяющего героя и его возлюбленную, их разного местонахождения, тема разлуки, в которой коммуникативная ситуация получает свое развитие.
Обратим внимание на другой сонет: Сонет 113
Since I left you, mine eye is in my mind; And that which governs me to go about Doth part his function and is partly blind, Seems seeing, but effectually is out; For it no form delivers to the heart Of bird of flower, or shape, which it doth latch:
Of his quick objects hath the mind no part,
Nor his own vision holds what it doth catch: For if it see the rudest or gentlest sight, The most sweet favour or deformed'st creature, The mountain or the sea, the day or night, The crow or dove, it shapes them to your feature: Incapable of more, replete with you, My most true mind thus makes mine eye untrue.
Со дня разлуки — глаз в душе моей, А тот, которым путь я нахожу, Не различает видимых вещей, Хоть я на все по-прежнему гляжу. Ни сердцу, ни сознанью беглый взгляд Не может дать о виденном отчет. Траве, цветам и птицам он не рад, И в нем ничто подолгу не живет. Прекрасный и уродливый предмет В твое подобье превращает взор: Голубку и ворону, тьму и свет, Лазурь морскую и вершины гор. Тобою полон и тебя лишен, Мой верный взор неверный видит сон. В данном случае описание мира вокруг героя (трава, цветы, птицы, море, горы) представляется объективно ярким, однако это не имеет для него никакого значения, поскольку во всем он видит лишь свою возлюбленную, которая находится в другом пространстве. Окружающий мир героя, каким бы прекрасным он ни был, в данном случае отходит на второй план, чем герой и спешит поделиться со своей дамой сердца в этом послании.
Еще одним примером развития коммуникативной ситуации в неких пространственных отношениях может послужить следующий сонет: Сонет 130
I grant I never saw a goddess go; My mistress, when she walks, treads on the ground:
And yet, by heaven, I think my love as rare As any she belied with false compare.
Не знаю я, как шествуют богини, Но милая ступает по земле.
И все ж она уступит тем едва ли, Кого в сравненьях пышных оболгали.
Здесь место, а именно земля, по которой ступает возлюбленная героя, играет немаловажную роль, поскольку подчеркивается мысль о том, как божественна может быть простая земная женщина для влюбленного в нее мужчины. Впрочем, в данном случае коммуникативное сообщение, содержащее в себе довольно противоречивую похвалу, обращено вовсе не к возлюбленной, являющейся адресатом в большей части сонетов, а куда-то вовне, к абстрактному читателю.
Подводя итог, стоит заметить, что описания места не столь частотны в исследуемых сонетах. Возможно, этот факт объясняется тем, что герой сконцентрирован на собственных чувствах, а не на окружающем мире. Однако в каждом рассмотренном примере наблюдается четко структурированная коммуникативная ситуация, состоящая из взаимоотношений говорящего и слушающего в том или ином хронотопе. Прагматический анализ текстов сонетов позволил также выявить устойчивое наличие фактора адресата в исследуемом материале. Каждый сонет, преимущественно обращенный к возлюбленной героя, а порой к некому абстрактному читателю или к чувству любви, безусловно представляет собой экспрессивный речевой акт, ищущий своего слушателя вне зависимости от того, окажется ли этим слушателем дама сердца, сам герой или куда более широкая аудитория.
Суммируя все вышесказанное, стоит заметить, что наиболее распространенная в сонетах структура коммуникативной ситуации предполагает наличие эксплицитно выраженных говорящего и слушающего, находящихся в разных пространственно-временных отношениях, проще говоря, в состоянии разлуки. По всей видимости, подобные условия развития событий являются наиболее благоприятными для поэтического творчества, т. е. для создания новых коммуникативных ситуаций, хотя, по мнению Шекспира, влияние разлуки и уходящего времени на сами отношения не всегда однозначно.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Волошинов, В. Философия и социология гуманитарных наук [Текст] / В. Волошинов. — СПб., 1995.
2. Руднев, В.П. Прочь от реальности: исследования по философии текста [Текст] / В.П. Руднев. —
М., 2000.
3. Хомякова, Е.Г. Эгоцентризм речемыслитель-ной деятельности [Текст] / Е.Г. Хомякова. — СПб., 2002.
