CC BY
58
УДК 130.2.
ПОВСЕДНЕВНЫЙ ДИСКУРС СОВЕТСКОГО ОБРАЗА ЖИЗНИ: ЖИЛОЙ ИНТЕРЬЕР ГОРОЖАН КАК ОТРАЖЕНИЕ ЭПОХИ
В.Г. Туркина
Белгородский государственный институт искусств и культуры e-mail: veni_vedi_vika@mail.ru
Автор обращается к советскому опыту формирования особого стиля жизни и повседневности с точки зрения исторической антропологии и истории культуры. Современному человеку советское время кажется временем потрясений и глобальных изменений, эпохой принятия ложных решений, политических и идеологических заблуждений, опрометчивых социальных шагов. Однако внимательный взгляд исследователя изменит эту поверхностную точку зрения, указав на невиданные по масштабам технические, научные, социальные перемены, ставшие образцом подражания и предметом политической зависти. Речь, идет о советском эксперименте построения нового стиля жизни, нашедшего выражение в новых формах советского обще/жития,
Ключевые слова: повседневность, ментальная картина мира, культурная память, советский образ жизни, город, интерьер, сталинка, хрущевка.
Обращение к советскому опыту и истории - тема достаточно тривиальная, вызывающая сегодня не столько живейший интерес, сколько унылую ностальгию. Однако нам представляется интересным с точки зрения обыденной оценки действительности, а также с точки зрения научной потребности обратиться к феномену советского образа жизни в повседневности. Эта тема с необходимостью заставляет нас обращаться к историко-антропологической методологии, которая отражает современную историографическую тенденцию - отказаться от погружения в «науку ножниц и клея», вернуть человека в историю, проникнуть в систему мышления и поведенческих установок прошлых поколений, чтобы понять не только их, сколько нас, потомков. С этой задачей по силам справиться исторической антропологии, которую отличает разнообразие методологических подходов и направлений исследований - от истории материальной культуры до истории ментальностей. Где-то посередине между этими направлениями находится история повседневности, вобравшая в себя весь спектр
исторических штудий, психологических погружений в ментальность, малых исторических исследований (микроистория), новой культурной истории. Для антропологически ориентированной науки о повседневности оказывается интересен микромир: рутина, стратегии поведения индивидов, линии выстраивания взаимодействия членов малых групп (семья, работа, досуг, праздники и проч.), то есть, собственно, повседневность. С изложенной точки зрения особого интереса и заслуживает тема советского образа жизни.
Современному человеку советское время кажется временем потрясений и глобальных изменений, эпохой принятия ложных решений, политических и идеологических заблуждений, опрометчивых социальных шагов. Однако внимательный взгляд исследователя изменит эту поверхностную точку зрения, указав на невиданные по масштабам технические и научные революции, социальные перемены, ставшие образцом подражания и предметом политической зависти. Речь, конечно, идет о советском эксперименте - результате изменений в политической истории не только европейского континента, но, пожалуй, всего мира.
Феномен советского социализма до сих пор представляет предмет научного спора и исследовательского интереса. Актуализировано и внимание исследователей к феномену советского города и горожанина, как результата гигантского эксперимента реформирования телесности и духовности. Это не новая тема. В работе «Некоторые аспекты советской повседневной истории» автор настоящей статьи уже обращался к феномену советской повседневности, которая рассматривается им как «совокупность мира социальных отношений и коллективного сознания, которая в совокупности дает ... возможность зафиксировать целостный мир исторической действительности, запечатленной в фокусе человеческой субъективности» [11, с. 108].
Пространство советской повседневности рассматривается автором как место концентрации новых коллективных правил общежития и сотрудничества, пространство, состоящее из субъектов, символов, ценностей, коммуникаций городской среды [11]. Пространство советского города виделось создателям этого «бренда» неким невиданным социальным, градоведческим, антропологическим экспериментом [12].
Особое место в социальной и культурной жизни советской эпохи занимали полуфольклорные, «общие места», как правило, крупные постройки, монументы, арки, здания. К числу подобных визуальных памятников относят конструктивистский «Дом на набережной» (1931 год, архитектор Б. Иофан), жилой дом №13 на Моховой, странное сочетание палладианских и постренессансных аллюзий, на который как на диковинку, приходили смотреть москвичи (1934 год, архитектор И. Жолтовский), «сталинские высотки» (1947-1957). Сталинский классицизм уступил место сталинскому ампиру, называемому иногда «стиль Триумф». Таким образом, новая советская архитектура становилась универсальным принципом государственной идеологии, ориентированной на вечные ценности, декларированные еще Российской империей: пафос гражданственности, служения Отчизне, верности вождю. Такими же традиционными были и механизмы рецепции -калькирование символов и их подсознательное закрепление в индивидуальной, а затем, коллективной памяти [10, с. 94].
Советское общество стало свидетелем драматических политических, экономических и социальных изменений, очевидных даже в таких частных аспектах жизни, как интерьер жилых домов.
Главный архитектурный стиль послевоенной сталинской эпохи -сталинский ампир, (стиль Триумф). Некоторые исследователи объясняют утверждение этого стиля ассоциациями с победой в Отечественной войне 1812 года. Эйфория победителей, осознание героики подвигов и выстраданной победы вполне соотносились с самоощущением российского общества прошлого века. В национальные традиции прочно вошли символы победы, торжества, радости [9, с. 243-246]. Эти же настроения были характерны для советского общества в послевоенный период.
Имперская монументальность, апеллируя к лучшим образцам архитектуры и изобразительного искусства классицизма, повторяла его основные принципы и идейное наполнение, демонстрировала могущество, пышность и пафос сталинского государства. В культурно-эстетическом и этическом пространстве завершилось формирование так называемого большого стиля. Симулякр-иллюзия, созданная по правилам реализма, большой стиль, был ориентирован на Имя, миф, который не отражал реальность (послевоенное состояние хозяйства,
промышленности, демографии, миграции, и проч.), а выражал ее как систему нарративов, имеющих побудительный, эмоциональный эффект. Известно, что Бодрийяр писал о симулякрах применительно к постмодерну. Однако русское сознание стало испытывать на себе влияние «симулякризации» еще задолго до наступления эры постмодерна. Несомненно, большой стиль - архитектурный термин, он, тем не менее, вполне может стать иллюстрацией «симукляризации» сталинской эпохи.
Эту же «мифологию большого стиля» продолжали столь же грандиозные и богато украшенные интерьеры зданий. Одобряя такого рода замыслы, Сталин пытался позиционировать себя как наследника классических традиций, поощрять уважение к своей власти, а также, чтобы напоминать о своей силе.
Эта неоклассическая «архитектура победы» сосредоточилась не только на фасадах зданий, выходящих на улицы и проспекты, призванных впечатлять своей торжественностью и возвышенностью. Обращение к конструктивным элементам, формам высокой классической архитектуры являлось беспроигрышным шагом по реализации запроса на новую художественную культуру, советского триумфального образца. В ней сошлись как в фокусе эстетические запросы художественной элиты и народа: каноны высокой классики причудливо и безапелляционно интегрировались в подсознательные представления простых людей о высоком и прекрасном будущем
Сталинские многоквартирные дома обычно имели высоту 8-14 этажей. Потолки в квартирах были высокими - 3,0-3,3 м, а комнаты относительно большими: 18-23 кв. м - площадь однокомнатной квартиры, 24-38 м - двухкомнатная квартира, 58-64,6 кв. м - трех - и четырехкомнатные квартиры. Размер кухни в двухкомнатных квартирах составлял 5,4-6 кв. м, кухня в трехкомнатной квартире -8-12 кв. м. Подобные типы квартир получили в «народе» название «сталинки». Исследователи сходятся во мнении, что название «сталинка/хрущевка» выражает не только архитектурно-конструктивный тип жилого пространства определенной хронологической эпохи, но и является метатермином, обозначающим некую ментальную, мысленную конструкцию, бытующую в повседневной культуре [6, с. 14-19]. «Сталинка» это не просто квартира в жилом доме, это целый комплекс
визуальных, социальных, культурных, функционально-конструктивных характеристик, определяемых как внешними признаками, так и на интуитивно-эмоциональном уровне, как результат освоения культурного и социального опыта горожан.
Архитектурные интерьеры в «сталинках» впечатляли. Н.Б. Лебина вспоминает архитектора одного из «сталинских» домов Ю.А. Мачерета, который писал: «Все квартиры дома имеют ванные комнаты, кухни оборудованы шкафами для хранения продуктов. Дом теплофицирован и газифицирован. Планировка его проводилась с таким расчетом, чтобы каждая из квартир имела хотя бы одну комнату на солнечной стороне» [5, с. 29, 31].
Впечатление монументальности и помпезности усиливали детали интерьера. Распространенным было использование таких элементов, как портики, колонны, розетки, декоративная лепнина. Деревянные элементы, двери и встроенные шкафы-кладовки, были украшены филенчатыми элементами. То же самое качество декоративности сохранялось и для внутренней мебели и декора. Интерьеры наполнялись мебелью, которой, впрочем, не хватало. Однако изделия 20-х годов решительно изгонялись из сталинских интерьеров. Здесь место было высоким массивным дубовым шкафам-буфетам для посуды, круглым столам, деревянным, а не железным с шарами, кроватям. Советская номенклатура обзаводится только появившимися в обиходе и недоступными для широких масс горожан мебельными гарнитурами в неоклассицистском стиле начала века. Яркой иллюстрацией комфорта и материального благополучия жильцов «сталинок» являются кадры из фильмов той поры («Весна» 1947 г., «Неоконченная повесть» 1955 г.), а также документальных фотографий, на которых запечатлены детали элегантного интерьерного убранства - добротный паркет, ковер на полу, высокие дверные проемы, раздвижные стеклянные двери, круглый стол, люстра с хрустальными подвесками и т.д. [14]. Как малая архитектурная форма, мебель так же несла на себе стилевые признаки сталинского ампира, выражавшего эстетику и философию эпохи, или как иногда ее называют, режима [5].
Надо признать, что внедрение большого стиля в повседневную жизнь во многом декларировалось и поощрялось властью. Известны постановления правительства о необходимости увеличения выпуска
«добротной и красивой мебели» для широкого пользования [5, с. 33-34]. Можно предположить, что сталинская роскошь мебели несла в себе и дидактическую функцию, являлась формой осознания эпохи. Ампирные величественные здания, строгость и пафос линий и конструкций, масштабность построек и малых архитектурных форм актуализировали так или иначе героическое начало в обществе в целом и индивиде. Погружение в гармонию ордерных конструкций, с пребыванием в мире мифологизированных маскулинных героев-победителей, запечатленных в садово-парковой скульптуре (многочисленные гипсовые и мраморные статуи физкультурников и физкультурниц) должны были воспитывать «нового» человека. Этот же культовый потенциал транспонировался во внутренние пространства жилищ, что дает нам право рассматривать «сталинку» как сложный социокультурный и историко-антропологический феномен
В целом же сталинские квартиры продолжали выступать в роли не только большого стиля, но и большого симулякра, поскольку подавляющее большинство населения городов проживало в коммуналках или даже в бараках. Поэтому «сталинки» зачастую воспринимались дихотомично: как мечта о вожделенной частной жизни, частном пространстве, либо местом культурной и социальной сегрегации, «профессорским жильем», методом элитаризации общества, демонстрацией социального и культурного разделения в обыденном сознании. Иерархия жилого пространства соответствовала иерархии людей, как заметит В. Паперный [7].
Анализ публикаций западных исследователей сталинской эпохи показывает их тяготение именно к последнему. Чарльз Абрамс в работе «Жилищное строительство в современном мире: борьба людей за убежище в урбанизированном мире» с одной стороны, рассматривает историю с жильем в СССР в соответствии с теорией социализма К. Маркса, с другой, критикует сталинское правительство за, как он пишет, катастрофическое положение с жилищами [1, с. 148-168].
Известна книга Ш. Фицпатрик «Повседневный сталинизм», в которой автор, стараясь быть объективной, приводит примеры заботы государства (бюрократии, режима, Сталина) о советских гражданах, но сводит эту заботу к внедрению тоталитарного режима в самую суть народной жизни, во все сферы жизнедеятельности. Тоталитаризм,
считает автор, сводил гражданина государства до уровня винтика, развивая систему наказаний и поощрений. К последним относилось наделение квартирой наиболее отличившихся представителей народа, выделение этих представителей из общей «народной массы» [13].
Сьюзен С. Рид, признанный в англоязычной научной среде авторитет и специалист по позднесоветской повседневной культуре, социалистической культуре потребления, советскому искусству, визуальной культуре, дизайну и материальной культуре, пытается осмыслить различные стороны жизни сталинской и постсталинской России. Однако сюжеты повседневной жизни рассматриваются автором с точки зрения «тоталитарной власти», конфликта между интеллигенцией и бюрократией, которая вторгалась в сферу «вкуса», мешая последнему развиваться в соответствии с запросами и ожиданиями интеллигенции [8]. Немудрено, что Оттепель Хрущева была воспринята с воодушевлением.
Приход к власти Н.С. Хрущева прервал сталинское изобильное строительство и декорирование внутреннего и внешнего пространства городов. Начав с развенчания «культа» всесильного некогда, но уже отсутствующего вождя, Хрущев продолжил, таким образом, тенденцию к формированию новой модели национальной идентичности. Как известно, идентичность, коллективная, национальная, строится на процессах запоминания, воспоминания, забвения и памяти. Об этом писал еще Ян Ассман [2]. Тезис нового лидера страны перечеркивал «развенчанием культа» прошлую историю. Но политическая месть Хрущева имела социальное, культурное и антропологическое продолжение. 4 ноября 1955 года правительство СССР опубликовало постановление «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». Сам текст постановления изобиловал резкими критическими замечаниями в адрес уже устоявшегося «большого стиля». Сталинский ампир был объявлен вне закона. НС. Хрущев объявил «излишние украшения» не только ненужными, но и вредными. Критиковалась «показуха» советской архитектуры, все элементы большого стиля - карнизы, колонны, капители с роскошным изобильным растительно-фруктовым орнаментом - этим демонстративным сталинским ожиданием лучшей, сытой, благополучной жизни после Победы, назывались вредными излишествами и объявлялись не соответствующими линии партии и
советского правительства, «направленной на улучшение жизни широких масс трудящихся» [3, с. 65].
В результате отказа от принципов и приемов сталинского зодчества был значительно удешевлен процесс возведения типовых жилищ, что значительно облегчило сам процесс возведения жилья, так необходимого растущим городам и их жителям. Стандартизированные «панельки» были определены прямыми, ровными линиями и лишились буквально всех архитектурных деталей, которые не считались функциональными, от паркета и лепнины на лестничных площадках до балконов и сужения полезной площади в санитарных зонах (ванная и туалет оказывались совмещенными. В ванной комнате было достаточно места, чтобы поместиться в ванне и воспользоваться смежной раковиной. Туалетная комната была размером 73 см на 1,5 м).
Эти изменения в советской архитектуре XX века отразились на дизайне интерьеров и мебели: их определяющей характеристикой стала минималистская эстетика. Метафорой дискурса хрущевской эпохи стало строительство, и как выражение прогресса (строительство коммунизма) и как материальная реальность, выражавшаяся в новостройках. В результате жилищного строительства изменится жизнь миллионов людей по всему СССР. В период с 1956 по 1965г. более трети населения переехало в новое жилье. Разработка совершенно новых проектов («новостройки») малоэтажных, типовых, сборных многоквартирных домов положила начало «новой революции в советской повседневной жизни» и коренным образом изменила городскую среду, расширив границы городов и ускорив процесс урбанизации. Средства массовой информации были полны историй о «счастливом новоселье» и рассказывали о том, как рост современного социалистического города принес просвещение на его ранее мрачные окраины и цивилизовал их. В рамках сообщества сформировался новый образец коллективной памяти, поддерживаемый подавляющим большинством советского общества. Социалистическая современность представала как чистый светлый новый мир, поднимающийся из мрачного прошлого, в котором блага науки и техники космической эры были распространены на повседневную жизнь масс. Это в какой-то степени повторяло старый советский модернистский проект, еще 20-х годов, мечту о формировании новых общественных отношений через рационально организованную материальную среду.
Идеологи нового строительства и постсталинского искусства, отождествляя хороший, «современный» вкус с простотой материалов, функциональностью и умеренностью. Пытались таким образом навязать обществу иные, чем в «тоталитарном государстве сталинизма», вкусы и предпочтения. Архитекторы, проектировщики, художники, то есть интеллигенция хрущевской поры, подобным образом старались вернуть себе присвоенную сталинской бюрократией традиционной прерогативу интеллигенции определять культурные стандарты от имени «народа».
Городской домашний интерьер в СССР в переходный постсталинский период также претерпел кардинальные изменения. По замечанию Н.Б. Лебиной «фетишем современности 60-х годов стало стремление к минимализму в быту. Это было продолжением деструкции большого стиля, прощание со сталинским ампиром, но в данном случае в интерьере» [5, с. 49].
Внутренняя архитектура следовала тому же принципу простоты: стены, потолки и двери были простыми и без украшений. Архитектурный и социокультурный анализ «хрущевок», в полной мере сохранившихся и сегодня, позволяет сделать выводы о кардинальных изменениях в быту и повседневной организации пространства и жизни горожанина. В новых домах отсутствовали лифты, сократилась площадь и квартир, и высота потолков, уменьшилась площадь кухни и санитарных комнат.
Изменения произошли и в интерьерах. Мебель стала простой, простой и прямолинейной и изготавливалась из новых материалов, которые были легче - как физически, так и визуально - следовательно, дешевле. Кроме того, было сведено к минимуму количество предметов мебели и предметов домашнего декора. Новые интерьеры, изготовленные из довольно дешевого сырья - деревостружечной плиты и слоистого пластика, были секционными и универсальными. Они по замыслу создателей должны были воспитывать современный вкус и создать определенный код поведения. Кухонные гарнитуры были приспособлены для использования совместного принятия пищи всей семьей, гарнитуры для жилой комнаты, диван-кровати, разборные столы, плоские шкафы для посуды или книг, имеющие прямоугольные формы с достаточной легкостью помещались в небольших, по сравнению со «сталинками», «хрущевках». В литературе можно встретить совсем уж критические замечания по поводу дисциплинирования пространства и телесности
советского гражданина. Любопытно мнение Льва Кассиля, который критиковал в одном из своих произведений супружескую кровать как воплощение мещанского мирка и уюта: «...в комнате и без того не повернешься, но кровать занимает главное место [4, с. 64].
Таким образом, в 1950-1960-е годы практичность и минимализм вытесняли эстетизм и орнаментальность, размеры жилых зданий и мебели уменьшались, а расположение мебели в квартирах перестало быть сосредоточенным вокруг одной точки (стола).
Компенсируя нехватку мебели в магазинах, идеологи власти пропагандировали минимализм и скромность в быту, старая мебель сталинского ампира не только выглядела историческими идеологическим анахронизмом. Она по своим габаритам не помещалась в небольшие, с низкими потолками, хрущевки. Отсюда и призыв уменьшить количество мебели и расставить ее не центростремительно (стол в середине комнаты) а по периметру жилья и по функциональности использования. Это зрительно расширяло пространство комнаты. А пропагандируемые и визуализируемые предметы декора светлых тонов, шторы, занавески, светлые тона дерева и проч., не только усиливали впечатление объемной жилплощади, но и пропагандировали взгляд «в светлое будущее», которое визуализированно сияло за прозрачной занавесью у окна.
В результате этих изменений в дизайне интерьера люди были вынуждены выбросить многие предметы мебели, которыми они ранее владели. Это не было редкостью в конце 1950-е годы - видеть старинные столы, книжные и плательные шкафы, оставленные в мусорных контейнерах их владельцами, которые не могли использовать их в своих новых квартирах.
Несмотря на многие спорные и проблемные вопросы, касающиеся как сталинизма, так и хрущевской Оттепели, стоит, однако, признать, что хрущевки явились достаточным достижением конца 50-х / начала 60 годов. Как признают и российские, и зарубежные исследователи этого времени, хрущевские новостройки служили доказательством победы коммунизма над капитализмом, показывали Западу превосходство социалистической модели. Кроме того, хрущевки выступили архитектурным и идейным апологетом десталинизации, в ходе которой горячо критиковались идеи и артефакты прошлой эпохи, имперского большого стиля, и словно звучал призыв «назад, к Ленину, вперед к
светлому будущему», что являлось механизмом встраивания советского человека в проект коммунизма. «Хрущевка», таким образом, являлась культурным продуктом конкретных исторических и материальных обстоятельств.
Новая советская повседневность, как системообразующий комплекс мер и отношений власти и человека просуществует достаточно долго и будет иметь культурные последствия и в XXI веке. Но и «сталинки» и «хрущевки» являлись частью советского общественного дискурса, изменившими городскую среду и ускорившими процессы советской урбанизации.
Список литературы
1. Abrams, С. Housing in the modern world: man's struggle for shelter in an urbanizing world. - London: Faber and Faber, 1969. - 307 p./ цит. по Жидченко А. В., Рыженко В.Г. История повседневности ХХ века в англоязычной историографии // Учен. зап. Казан. ун-та. Сер. Гуманит. науки. 2012. - №3. - С. 172-178.
2. Ассман, Я. Культурная память: письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. - Москва: «Языки славянской культуры», 2004. - 368 с.
3. Директивы КПСС и советского правительства по хозяйственным вопросам: 19171957: В4т.Т.4; 1953-1957. - Москва: Госполитиздат. 1958. - 879 с.
4. Кассиль, Л.А. Дело вкуса. - Москва: Искусство, 1964. - 134 с.
5. Лебина, Н.Б. Повседневность эпохи космоса и кукурузы: деструкция большого стиля, Ленинград 1950-1960-е годы / Н. Б. Лебина. - Санкт-Петербург: Книга: Победа, 2015. - 481 с.
6. Михайлов, А.Ю., Искандаров М. М. Феномен «Сталинки»: методология исследования // Известия КазГАСУ. 2010. №2 (14) - C. 14-19.
7. Паперный, В. Мужчины, женщины и жилое пространство // Жилище в России: Век XX: Архитектура и социальная история. - Москва: Три квадрата, 2002. - С.90-102.
8. Рид, С. Быт - не частное дело: внедрение современного вкуса в семейную жизнь // Семейные узы: Модели для сборки: Сборник статей. Кн. 1 / Сост. и редактор С. Ушакин. - М.: Новое литературное обозрение, 2004. - 632 с.
9. Рябушин, А.В. Гуманизм советской архитектуры - Москва: Строиздат, 1986. -376 с.
10. Сдвижков, Д. Империя в наполеоновском наряде: восприятие французского неоклассицизма в Российской империи // Imperium inter pares: роль трансферов в истории российской империи, 1700-1917. - Москва, 2010. - С. 88.
11. Туркина, В.Г. Некоторые аспекты исследования советской повседневной истории /Туркина, В.Г. // Наука. Искусство. Культура. № 2. (22), 2019, -С. 107-112.
12. Туркина, В. Г., Антонова, Е. Л. Советский город в пространстве советской повседневности // Colloquium-journal. - № 21 (45), - 2019, - С. 53-56.
13. Фицпатрик, Ш. Повседневный сталинизм: Социальная история Советской России в 30-е годы: город. - Москва: РОССПЭН, 2001. - 332 с.
14. Фотографии советских интерьеров URL:
https://visualhistory.livejoumal.com/174635.html.
EVERYDAY DISCOURSE OF THE SOVIET WAY OF LIFE: THE RESIDENTIAL INTERIOR OF CITIZENS AS A REFLECTION OF THE ERA
V.G. Turkina
Belgorod State Institute of Arts and Culture e-mail: veni_vedi_vika@mail.ru
The author refers to the Soviet experience of forming a special lifestyle and everyday life from the point of view of historical anthropology and cultural history. To a modern person, the Soviet era seems to be a time of upheavals and global changes, an era of making false decisions, political and ideological delusions, and reckless social steps. However, a careful look at the researcher will change this superficial point of view, pointing to unprecedented technical, scientific, and social changes that have become a role model and a subject of political envy. We are talking about the Soviet experiment of building a new lifestyle, which found expression in new forms of Soviet society.
Keywords: everyday life, mental picture of the world, cultural memory, Soviet way of life, city, interior, Stalinka, Khrushchevka.
