CC BY
46УДК 39 (=511.152X045) ББК 63.5 (2р-6Мо)
Н. Ф. Беляева
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ МОРДВЫ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВЕКА
Ключевые слова: повседневность, культура, традиция, обычай, община, семья, интеграция, этнос, отходничество, земство, модернизация, патриархальность, религиозный! фактор, православие.
Вторая половина XIX - начало ХХ в. характеризуется как период существенных перемен в жизни мордовского крестьянского социума. Традиционные институы, повседневный! образ жизни подвергались существенным изменениям. Однако процессы,! модернизации имели противоречивыйI характер, сочетавший включенность отдельных элементов и структурныхх частей повседневности в рыночный механизм с сохранением патриархальных черт, социокультурной самобытностью.
Статья посвящена рассмотрению образа жизни мордвыг в условиях капиталистической модернизации и интеграции национальных окраин в экономическое и социокультурное пространство Российской империи. Автор акцентирует внимание на появление в привычных и укорененных структурах новаций, отразившихся в системе жизнеобеспечения, семейно-быттовой культуре, духовно-нравственных ценностях. Анализу подвергается деятельность .земств, внесшая перемены1 в повседневную жизнь мордвыI. Показана роль конфессионального фактора в изменении религиозного сознания, семейной обрядности, устоев семьи.
N. F. Belyaeva
EVERYDAY LIFE OF THE MORDOVIANS IN THE SECOND PART OF THE 19th CENTURY - BEGINNING OF 20th CENTURY
Keywords: daily, culture, tradition, custom, community, family, integration, ethnos, seasonal work, district council, modernization, patriarchal character, religious factor, orthodoxy.
The second part of the 19th century - beginning of the 20th century is characterized as a period of important changes in lives of Mordovian peasants. Traditional institutions, daily lifestyle underwent serious changes. However, the processes of modernization had contradictory character, combined involvement of separate elements and structural parts of everyday life into the market mechanism with conservation of the patriarchal trait and the sociocultural originality.
The article is about the lifestyle of the Mordovians in the conditions of the capitalist modernization and integration of the national periphery into economic and sociocultural space of Russian Empire. The author pays attention to appearance of innovations in usual structures, reflected in the system of life support, family culture and moral values. The activity of district councils that changed the daily life
of the Mordovians is analyzed. The role of confessional factor in changing of religious consciousness, family rites and foundations of family is shown.
Одним из перспективных направлений исторической науки является изучение истории повседневности. Как самостоятельная отрасль «история повседневности» начинает развиваться в конце 60-х гг. ХХ в. в русле историко-антропологического поворота в мировом гуманитарном знании. На ее возникновение существенное влияние оказали модернистские социологические концепции, структурно-функционалистические теории и др. В настоящее время пока еще нет единого мнения по определению предмета повседневности. В отечественной науке к нему относят условия жизни и быта, структуру питания, особенности семейного быта и сексуальной культуры [30, с. 9]. Повседневность находится в зависимости от уровня экономического, социокультурного развития общества. Изменения в этих сферах влекут за собой перемены в повседеневной жизни людей. В привычных и укорененных структурах появляются новации, отразившиеся в системе жизнеобеспечения, нормах поведения, духовно-нравственных ценностях. История повседневности позволяет рассмотреть образ жизни, хозяйственный уклад, устои семьи и их эволюцию в событийных, социокультурных, этнических, религиозных контекстах у разных народов, слоев общества.
На примере мордвы данная проблема не являлась объектом специального изучения, хотя некоторые ее аспекты рассматривались в русле общих и частных работ по этнографии. Мы предприняли попытку воссоздать особенности повседневной жизни мордвы в указанный период. Именно в это время произошли важные процессы, связанные со становлением индустриального общества, новых установок и ценностей, которые приходили в противоречие с патриархальным укладом, обычаями и традициями. Используются архивные, этнографические, фольклорные материалы, данные статистики земств. Объектом нашего исследования является мордовская деревня, предметом - основные компоненты хозяйственной деятельности, материальной культуры в их эволюции.
Вторая половина XIX - начало ХХ в. стали временем кардинальных перемен в жизни
российского общества в целом и крестьянского социума, в частности. Капиталистическая модернизация, связанная с реализацией реформ 1860-х гг. и Столыпинской реформы, способствовала постепенной интеграции народов Поволжья, в том числе и мордвы, в экономическое и социокультурное пространство Российской империи [2-4]. Важным фактором, стимулировавшим данный процесс, был курс правительства на административную интеграцию национальных окраин в языковую и культурную унификацию инородцев. По данным всеобщей переписи населения 1897 г., численность мордвы составляла 1 040 тыс. человек, в том числе по признаку языка -1 023,8 тыс. [18, с. 36]. Увеличение численности происходило и в начале ХХ в. Например, прирост мордовского населения Пензенской губернии с 1897 по 1909-1910 г. составил 73,3 тыс. человек, его удельный вес увеличился с 14,1 до 16,0 % [9, с. 42-43].
В социально-экономическом плане главным содержанием этого периода стало постепенное распространение капиталистических отношений в мордовской деревне, которые затронули различные компоненты системы жизнеобеспечения. Не стала исключением и повседневная жизнь. Хозяйственный потенциал мордвы обусловливался рядом занятий: рыболовством, скотоводством, пчеловодством, домашними промыслами, но главным оставалось земледелие. Земля составляла основу жизни, главную ценность и богатство. Отношение к земле как к важнейшей ценности формировало всю соционор-мативную практику мордвы. Многие образы мордовских легенд так или иначе соотносятся с земледельческой функцией. Так, самый главный признак мифологического родового вождя Тюшти - профессия пахаря: «На двенадцати лошадях, на двенадцати животных, тридцатью пашет он сохами, сорока боронит он боронами» [11, с. 6]. Весомо роль земли в системе жизнеобеспечения мордвы выражена в афоризме: «Все от земли, от даров и щедрот ее. Любовь и преданность к земле выработались с самого детства» [6, с. 120].
Наличие земли определяло уровень экономического положения человека, его состоя-
тельность. Весьма образно такая зависимость отражена в устно-поэтическом творчестве. Например, в эрзянской песне о Иваше [12, с. 152].
На земле Иваша богатый, Под небом Иваша очень зажиточный. Уж у него три поля, засеянных хлебом, На трех гумнах сложенные клади Высокий статус земледельца служил критерием в выборе брачного партнера. В частности, в фольклоре из всех претендентов на руку девушка отдает предпочтение пахарю [37, с. 238-239]: Я отправляюсь на поиски мужа, Я уйду искать себе мужа... Пошла полевою дорогою, Встретила молодого парня-пахаря, Шестью плугами он пашет, Семью боронами боронует. - За тебя я пойду замуж, Буду тебе супругой.
Земля и труд на ней как основа жизнеобеспечения мордвы во многом определяли трудовое воспитание. Уже первые обряды, связанные с рождением ребенка, были призваны магическим путем содействовать в приобретении умений и навыков в земледельческом труде.
Земля имела не только экономическую ценность, но и сакральную значимость. В религиозных воззрениях она считалась наиболее важным объектом в структуре Вселенной. В устной традиции земля величалась как Земля-матушка, Земля-прародительница, Земля-мать. В песнях она ассоциировалась с прародиной предков - атянь-авань мастор. Как сакральный объект она была предметом особого почитания. В отношении к ней существовали различные запреты и предписания. Широкое распространение имели клятвы с землей, которые считались самыми надежными и страшными способами определения виновности человека. Например, при решении межевых споров брали горсть земли, целовали ее и произносили клятву: «Если я не прав, пусть заберет меня мать -сырая земля». В религиозных воззрениях покровительнице земли - Модаве, Мастораве -посвящались различные моления, заговоры, молитвы.
На протяжении многих столетий подавляющая часть удобной земли у мордвы находилась под пашней. Самой распространенной формой земледелия была трехпольная
система, которая доминировала и в начале ХХ в. Половина посевных площадей занимала озимая рожь. Стойкость к влаге и холоду сделали ее любимым и необходимым злаком, что отразилось и в народных пословицах: «Рожь посеешь - хлеб испечешь», «Ржаной хлеб дороже калача» [38, с. 142]. Ржаной хлеб был символом достатка. Солод из ржи составлял также основу традиционного ритуального напитка мордвы - браги (позы). Среди яровых злаковых культур приоритет имели пшеница и овес. Сеяли также ячмень, просо, полбу, горох, гречку и чечевицу. Среди огородных культур большое значение имели картофель, капуста, редька, свекла, репа и тыква. Из технических культур высеивали лен и коноплю. Сроки и характер использования земель, способы и приемы обработки, время сева определялись общепринятыми нормами и стереотипами поведения. Мордовские пословицы до наших дней донесли народную мудрость: «Под зябь землю вспашешь, много-много хлеба соберешь», «В мае пар вспашешь - нужды не знаешь», «Весной вспашку затянешь - ножки протянешь» [24, с. 81-83]. С середины апреля начинали пахать поле под яровые культуры. Первыми высеивали овес, затем ячмень, пшеницу и горох. После того, как скашивали рожь, готовили поле под новый урожай озимой ржи. Вплоть до конца XIX в. земледельческие орудия мордовских крестьян не перетерпели существенных изменений. Они включали соху, которую делали сами, плуг, борону, цепи. Рожь и овес жали серпами. В случае, если урожай этих культур был не очень высок, использовали косы. После жатвы хлеба вязали в снопы и укладывали для просушки в форме «крестцов» или «бабок». Завершив полевые работы, снопы перевозили на гумно для сушки. В конце XIX - начале ХХ в. широкое распространение получает ямный овин, представляющий собой двухэтажное сооружение. Сохранял позиции и традиционный тип зерносушилки - рига, которая служила к тому же местом хранения оставляемых на зиму необмолоченных хлебов.
Несмотря на то, что хозяйственный потенциал мордовского крестьянства определялся еще устойчивыми традиционными формами хозяйствования, устойчивыми социальными институтами, устоявшимся обра-
зом жизни, в последние десятилетия XIX в. постепенно усилились процессы формирования новых экономических укладов и моделей хозяйственного поведения. Одним из признаков новаций стала эволюция системы земледелия, охватившая многие губернии Поволжья. Наряду с трехпольной системой у мордвы Самарской и Пензенской губерний наметилось использование плодопеременной системы и травосеяния. Для них было характерно чередование хлебных растений с пропашными культурами и травами. В 1901 г. их посевная площадь в Самарской губернии составляла 8,5 тыс. десятин, в Пензенской -3,6 тыс. десятин, в 1916 г. - соответственно 17,9 тыс. и 10,7 тыс. [17, с. 62]. Распространению новой системы землепользования, новых достижений сельскохозяйственной науки и техники способствовала деятельность земств. На них была возложена функция трансляции инновационных идей. Наиболее активно вопросами сельского хозяйства земские учреждения стали заниматься в конце XIX - начале ХХ в. Одно из направлений деятельности земств по поднятию сельского хозяйства связано со снабжением населения машинами и орудиями труда. Например, при Симбирском губернском земском управлении открылся Совет по делам сельского хозяйства и было учреждено сельскохозяйственное бюро при управе. Оно занималось испытанием разных машин на Вырыпаев-ской ферме и выполняло посреднические операции по выписке машин и орудий для уездных земских складов [34, с. 157].
В 1894 г. при Вырыпаевской ферме была открыта сельскохозяйственная школа на средства казны и земства. При школе созданы образцовое полевое хозяйство и племенной питомник, где демонстрировались новые технологии. Они служили центрами распространения инноваций. По данным 1904 г., из 36 окончивших школу 62,8 % занимали места службы по сельскому хозяйству, 11,4 % продолжали сельскохозяйственное образование, около 20,0 % стали народными учителями [34, с. 154].
Важной формой работы земств стало устройство показательных полей. На свои средства земства содержали поля, фермы, пасеки и сады, на конкретных примерах показывали преимущество использования
передовых методов. Так, при Оброченской сельскохозяйственной школе Краснослобод-ским земством было создано опытное поле, где ставились опыты со злаковыми культурами при различных способах обработки почвы. По постановлению Симбирского губернского земства Собрание 1909 г. ежегодно на содержание уездных полей выдавало по 500 рублей, в том числе Буинскому и Ардатовскому земствам [34, с. 170].
Существенную роль в организации опытных участков, улучшении культуры земледелия оказывали агрономы. Главная их функция состояла в оказании помощи советами, указаниями и личным содействием крестьянам, мелким землевладельцам и кооперативам. В число обязанностей входили: советы, справки, личное содействие в области сельскохозяйственных знаний путем чтений лекций, бесед, демонстраций, организация показательных мероприятий, выставок и т. п. [27, с. 761-762]. Например, в Симбирской губернии на содержании агронома выделялось 1 500 рублей и на ежегодные операционные расходы по распространению травосеяния, улучшенных семян, содержание помощника, библиотеки агронома и расходы - 1 000 руб. в год [34, с. 164]. В Инсарском уезде Пензенской губернии участковому агроному со средним сельскохозяйственным образованием было назначено вознаграждение от 1 200 до 1 600 рублей, с высшим - от 1 600 до 20 000 рублей в год. Вознаграждение участковому агроному с высшим образованием пригородного участка в Краснослободском, Городищенском и Нижне-Ломовском уездах составляло от 2 000 до 2 400 рублей. Через каждые три года устанавливалась прибавка [27, с. 758].
В тех уездах Пензенской губернии, где не было агронома, вводилась должность сельскохозяйственных старост с окладом в 480 рублей. При старосте полагался сторож с окладом в 180 рублей в год [27, с. 759].
Реакция крестьян на земских агрономов первоначально была негативной, о чем сообщалось в заметках и публикациях. Например, агроном из Нижне-Ломовского уезда Пензенской губернии докладывал, что к лекциям крестьяне, особенно в селах, где не было школ, относились враждебно, лекцию обрывали уже в середине со словами: «Господь Бог захочет и на камне уродится. Не даст - на все
его святая воля. А ты нам говоришь о плугах, раннем паре, рядовой сеялке. Ни к чему это». Иногда целые волости не желали пользоваться земскими плугами: наши деды и отцы прожили с сохой и мы проживем. Чаще в агрономах видели врага, посланного начальством и помещиками [8, с. 49-50].
Однако постепенно земствам удалось переломить сознание крестьян. Положительному восприятию образа агронома содействовала активизация их деятельности. На конкретных примерах показывали и убеждали в эффективности новых форм введения сельского хозяйства, внедрения травосеяния, четырехпольного севооборота и т. п. В 1910 г. в имении графини Толстой в Нижне-Ломовском уезде было создано опытное поле, при этом выбрали деградированный чернозем. Опыт показал преимущества посевов с двумя узкими междурядьями: половина семян сеялась в одном направлении, половина - в крест. Этот прием дал хорошие результаты и получил распространение не только в Пензенской, но и в других губерниях [8, с. 51]. Агрономами Бугу-русланского земства Самарской области были заложены показательные участки с посевом кормовых трав, кормовой свеклы, кукурузы с черными и ранними парами. В течение 1912 г. ими было устроено 180 бесед в 98 населенных пунктах. Число слушателей достигало 5 000 человек. Результатом этой деятельности стало усиление спроса на сельскохозяйственную технику, травяные семена, расширение использования прокатных сеялок [40, с. 113114].
Все больше и больше крестьян стали с доверием относится к деятельности агрономов, предлагаемым им мероприятиям. Например, мордва с. Пичевки Чембарского уезда Пензенской губернии поверила в эффективность травосеяния. Под посевы костра здесь выделили более 100 десятин [36, с. 224].
Изменение традиционной, патриархальной модели ведения хозяйства выразилось в желании использовать новый, более усовершенствованный сельскохозяйственный инвентарь. Например, в с. Кученяеве Алатыр-ского уезда в начале ХХ в. в пользовании 54 хозяйств было 60 плугов, 2 железные бороны, 4 молотилки и 5 веялок [21, с. 249]. С 1910 по 1917 г. применение плугов увеличилось в 2,5 раза, сеялок - в 2,0, жаток и косилок - в 4,0,
молотилок - в 2,0 раза. К 1914 г. урожайность основных сельскохозяйственных культур в среднем возросла на 10 %, а валовый сбор зерновых - более чем на 20 % [13, с. 180].
Модернизационные процессы все более активно начали проникать в патриархальные отношения. Рынок и развитие товарно-денежных отношений постепенно формировали иную макроэкономическую среду, задавая новые направления деятельности. Пришло понимание необходимости использования удобрений, о чем свидетельствует широкое бытование в народной среде пословиц и поговорок: «Бросай навоз гуще, в амбаре не будет пусто», «И на плохой почве хороший колос растет, если удобришь», «За землей уход - получишь доход», «В хорошей земле и кнутовище корни пускает», «Сколько навозу привезешь, столько и хлеба получишь» [38, с. 92-94]. Постепенно обычай удобрять поля навозом получил распространение.
Распространению новых агрономических знаний и сельскохозяйственного инвентаря способствовали выставки, где демонстрировались земледельческие орудия труда, машины, высококачественные семена. В начале ХХ в. они проводились не только в крупных губернских городах, но и в уездных центрах. Их цель - поднятие культуры земледелия и доходности хозяйств. Например, 1-3 сентября 1913 г. проходили выставки в Инсаре, Мокшанске, Саранске. Программа выставок включала отделы животноводства, семенного хозяйства, земледельческих машин, пчеловодства и огородничества [10, с. 408].
В начале ХХ в. во многих уездах Пензенской губернии зародилось кооперативное движение, возникли потребительские лавки, кредитные учреждения. Широкое развитие кооперации получили во многих общинах. Мордва их называла «потребиловки». Так, в с. Мокшалей была открыта потребительская лавка. Продукты и материалы привозились из Саранска [14, с. 270-272]. 12 июля 1905 г. было открыто Палаевское кредитное товарищество Болдовской волости Инсарского уезда с основным капиталом в 800 рублей [23, с. 116].
На первом съезде представителей кооперативных учреждений Чембарского уезда Пензенской губернии было отмечено, что по инициативе в 1913 г. были организованы зерноочистительные пункты, 10 прокатных стан-
ций, 10 зерноочистительных обозов, станции сельскохозяйственных машин. На 20 декабря 1912 г. в Пензенской губернии действовали 45 сельскохозяйственных обществ и свыше 140 кредитных товариществ для оказания помощи в приобретении семян, новой агротехники и т. п. [32, с. 100]. Судя по сообщениям корреспондентов с мест, основная масса крестьян в полной мере не могла воспользоваться ссудами. Но в тоже время деятельность данных обществ содействовало изменению крестьянского менталитета, создавала условия для проявления личной инициативы, конкуренции на рынке [35, с. 100].
В начале ХХ в. мордовское крестьянство все больше втягивалось в орбиту товарно-денежных отношений, что выразилось в изменении традиций земледелия. В ряде сел наметилась определенная специализация. Например, в Наровчатовском уезде получило промышленную направленность огородничество. Из 1 067 домохозяев с. Виляйка, Веденяпино, Потодеева, Рузвель и Большая Кавендра 703 занимались промышленным огородничеством. Из 330 десятин 1 420 кв. сажень земли 246 десятин 1 136 кв. сажень были отведены под огурцы, капусту, морковь, лук. Средний ежегодный валовый доход огурцов составлял в 1911-1912 гг. 125 тыс. рублей. В этих селениях ежегодно собирали в среднем 214 352 меры огурцов на сумму 32 152 рубля 86 копеек [29, с. 388].
Посадку огурцов начинали 9 мая и в зависимости от погоды заканчивали 1 июня. Сажали огурцы всегда своими семенами второго или третьего года. По приметам крестьян, огурцы хорошо родятся после капусты, а морковь рыхлит землю и очищает от сорных трав.
Наряду с выращиванием огурцов второй по значимости огородной культурой являлась морковь. В среднем получали 130 563 меры на сумму 19 554 рубля [29, с. 390].
Важная роль в развитии товарно-денежных отношений принадлежала рынкам, ярмаркам и базарам. Многие уездные центры и крупные села стали центрами торговли хлебом и скотом. Например, во второй половине XIX в. широкую известность приобрело с. Промзино Алатырского уезда, куда свозился хлеб не только из Симбирской губернии, но и из других губерний. Через
Промзино огромное количество продуктов и товаров, скота, хлеба перевозилось в Москву, Ярославль, Нижний Новгород и т. п.
Столыпинская реформа стала вторым шагом в развитии сельского хозяйства по капиталистическому пути. Она содействовала дифференциации крестьянства, изменению социальной структуры. Среди мордвы в 1911 г. было 21,5 % зажиточных и кулацких хозяйств. На их долю приходилось 44,4 % земли, 46,4 -лошадей и 46,0 % коров [39, с. 98]. Писатель, публицист-этнограф, автор многих путевых очерков Н. Н. Оглобин отмечал, что среди мордвы нередко можно встретить крестьянина-собственника, владеющего 100, 150 и более десятинами земли [23, с. 900].
Мордовское крестьянство Уфимской губернии по уровню социального развития входило в ряды самого состоятельного населения. Здесь сформировался крупный слой предпринимательских, товарных, фермерско-кулацких хозяйств. Мордовские крестьяне имели новейшую сельскохозяйственную технику. К началу ХХ в. среди мордвы сложились фермерские хозяйства, владевшие большими земельными наделами. В Сафаровской волости задавал тон клан Михайловых. Например, братья Ф. С. и И. С. Михайловы имели 254 десятины посевов. В Стерлитамакском уезде из 10 самых крупных посевщиков в 1917 г. пятеро было из мордвы [31, с. 226]. Созданию новых типов хозяйств здесь способствовали наличие плодородных земель, их дешевизна, низкая плотность населения, наличие транспортной сети, что позволяло активно включиться в товарно-денежные отношения. Немаловажную роль сыграло и традиционное трудолюбие. Недаром один из участников Академической экспедиции 1769-1770 гг. Н. Рычков писал: «... мордва суть такой народ, которому по справедливости должно приписать имя превосходных земледельцев, и источник их богатств и изобилия есть не что иное, как только земля, руками их обработанная» [32, с. 110-111].
О проникновении в мордовскую среду новых отношений, иного поведенческого стереотипа в повседневной жизни свидетельствует возрастание роли денег. Эти изменения в психологии крестьян отметил еще во второй половине XIX в. В. Н. Майнов. В частности, он писал: «Как народ рабочий,
мордва знает цену деньгам, а как народ предприимчивый она ценность денег повысила до чрезвычайности. По мордовским селам встретить не редкость, и если посчитать то окажется много людей, обладающих капиталом до трех тысяч рублей. Мордва стала понимать, что деньги родят деньги и при местных условиях истраченные с умом легко могут дать 25 (у эрзи) и 36 (у мокши) процентов» [19, с. 263]. Отношение к деньгам можно проиллюстрировать пословицами: «Деньгам поста не бывает», «На копейках рубль держится», «Без денег и мед горький», «С деньгами везде дорога», «Где деньги, там и богатство» [37, с. 138, 139, 317].
Новые социальные отношения в мордовской деревне нашли проявление и в других жанрах устно-поэтического творчества, являющегося средством художественного выражения идеологии его носителей и хранителей. Например, ряд песен содержит материал, характеризующий экономическую и социальную разницу двух полярно противоположных хозяйств мордовской деревни [22, с. 270-271, 279]: Богатый выйдет сеять, Горсть семян бросать -Стол его полон хлеба, соли, Серебряная яндова на конце стола, Черное пуре (медовая брага) в ней ... Три поля засеяно хлебом, Три пасеки пчельника, Свои ходят стада. У богатого железная соха, У богатого железная борона. Иная доля у мордовского крестьянина-бедняка [22, с. 270, 271]: .Бедный плачет, .Скудный горюет, .Одна полоса земли у меня, Лишь корытце семян у меня. У бедного деревянная соха, У бедного деревянная борона. Восприятие богатства, богатого человека ярко отражено в пословицах и поговорках: «У богатого - песни, у бедного - вздохи», «Богатому жить легко, а умирать трудно», «К песне богатых не подходит песня бедных», «У богатого и быки телятся», «Богатому везде приют, к услугам и суд», «У богатого хлеб в амбаре, а у бедного - в сумке», «Если богатство есть - каждый воздаст честь», «К богатому работать пойдешь - до нужды дойдешь»,
«У богатого язык мягкий, да хлеб горький», «Богатство жадность развивает» [37, с. 131, 309, 310]. Приведенный фольклорный материал показывает, что мордва признавала силу и власть богатства. Но с точки зрения этических норм, крестьянского мировоспи-тания социально-психологический портрет богатого человека предстоит в неприглядном виде. Устно-поэтическое творчество в данном случае является способом реагирования на конкретные проявления социально-экономических отношений.
Исследование повседневности предполагает обязательное изучение всех ее компонентов и включение в единую систему их взаимосвязей. Только в совокупности всех элементов можно комплексно рассматривать образ жизни и его изменения в соответствии с «духом времени», соотнести частное существование человека с ходом исторических событий [30, с. 11].
В наглядной форме этнопсихологические особенности проявлялись в материальной культуре, составной частью которой является поселенческо-жилищный комплекс. В этой сфере в пореформенное время также наметились изменения.
Особенностью мордовских поселений в прошлом являлся их патронимический характер. Каждая деревня представляла собой семейно-родственный коллектив, поэтому населенные пункты назывались преимущественно по именам глав патриархально-родовых объединений. Например, с. Алово, Атяшево, Манадыши, Тетюши, Кулясово, Дюрки, Капасово, Киржеманы, Челпаново, Сабанчеево и др. [15, с. 241, 246]. Обыденное сознание ассоциировало место проживания с родным домом. Это восприятие весьма ярко отражено в устно-поэтическом творчестве мордвы: в сказках, легендах, преданиях, этических песнях, пословицах и поговорках: «В родном селе - дорога всегда шире», «В свое село войдешь - ко всем зайдешь», «В родном селе и птицы (вороны) родные» [24, с. 32, 34]. Привязанность мордвы к родному селению рядом исследователей воспринималась как один из отличительных ее признаков, особенностей менталитета.
Патронимические поселения диктовали и своеобразную форму их расположения: кучевой, беспорядочный, родственники селились
№ 2 (34), 2016
вокруг родовой усадьбы. Теснота построек часто служила причиной опустошительных пожаров. Во второй половине XIX в. в результате правительственных указов и действий земских органов стала внедряться линейная уличная планировка. Так, с 1873 г. уездные и губернские земства Симбирской губернии стали проводить большую работу по плановому устройству селений. Составлялись чертежи селений с делением на усадьбы, вырабатывались новые строительные нормы. Эти меры должны были ликвидировать беспорядочное строительство и защитить деревни от пожарных бедствий. Земства занимались популяризацией огнеупорных построек, материалов. В 1905-1907 гг. создавались и страховые общества, призванные оказать помощь пострадавшим от пожаров [34, с. 181]. В конце XIX в. преобладающими стали уличные формы: постройки располагались двумя порядками по изогнутой или прямой линии, разделяясь проезжай частью, улицей. По мере застройки поселений по уличному или рядовому плану упорядочивалась планировка всей усадьбы. При этом само жилище выдвигалось на линию улицы, по периметру двора стали располагать дворовые постройки. К началу ХХ в. широкое распространение получили глаголеобразная и покоеобразная планировка двора.
Основными типами селений были деревни и села. По данным списка населенных мест Пензенской губернии 1864 г., число сел составляло 257, деревень - 374. По количеству дворов преобладали селения от 10 до 50 дворов. На их долю приходилось 30,8 %, от 100 до 200 дворов - 25,6 %. Крупные селения до 300 дворов и больше были в Городищенском, Инсарском и Нижне-Ломовском уездах. Например, в Инсар-ском уезде самыми крупными из селений были Тиризморга (272 двора) и Адашево (203 двора) [26, с. 26, 27]. Отличительным признаком села было наличие церкви.
Инфраструктура мордовских поселений оставалась весьма слабой. Кроме личных хозяйств имелись общественные строения, склады с резервными запасами зерна, пожарные сараи с каланчой, кузницы и мельницы. Культовым духовным центром в селах был храм, который наделялся сакральным смыслом. Он воспринимался как символ защищенности населения от нежелательных сил
и болезней. Православная символика в поселенческом пространстве выражалась в воздвижении часовен и крестов. Их ставили за пределами деревни при въезде, на перекрестках, на родниках. Они служили в качестве информационного центра или канала, осуществлявшего коммуникацию с иным миром.
Изменения в поселенческую среду вносили здания училищ, школ, больниц и библиотек, которые стали открываться земствами и т. п.
В конце XIX в. в связи с железнодорожным строительством появился новый тип поселений - железно-дорожные станции -Зубова Поляна, Торбеево, Рузаевка. Они становились новыми очагами жизни, быта и культуры.
Исходя из мировоззренческих представлений мордвы семиотика традиционного жилища представляла собой святилище рода, персонофицированное духами предков. Внутреннее состояние дома заполняли духи-прародители, призванные сохранить жизнь и здоровье членов семьи, обеспечить благополучие и достаток. По состоянию мордовское жилище не отличалось убранством. Большую часть комнаты занимала печь. В мировоззрении мордвы она была наиболее мифологизированной и значимым предметом обихода, сакральным центром. Печь играет большую символическую роль во внутреннем пространстве дома и обрядовой практике: здесь проводились родильные, свадебные обряды. Печи и огню приписывали очистительные функции, что предопределяло их роль в народной медицине [6, с. 69].
Неотъемлемую принадлежность дома составлял стол, стоявший в «красном» углу. Он являлся предметом особого почитания, показателем семейного и социального положения человека. Как сакральный центр жилища стол соотносился с идеей пути. По обычаю, его целовали, отправляясь в путь. Символом достатка и благополучия в доме служил хлеб с солонкой на столе. Со столом связаны многие обряды. Так, чтобы приобщить новорожденного к важнейшим сакральным центрам дома, его обносили вокруг стола [6, с. 57]. С христианством связано уподобление стола церковному престолу. Отсюда широкое распространение имеют предписания, правила поведения за столом. По обе стороны от сто-
ла стояли лавки. Хотя полы мыли нечасто, но старались, чтобы в избе было чисто. Генеральную уборку устраивали на Пасху.
Определенной семантикой обладают окна и порог, которые несли обрядовую нагрузку будучи эпицентром целого комплекса различных обычаев и обрядов, наполненных религиозно-мифическим содержанием. Если до середины XIX в. в отношении внутреннего и внешнего убранства у исследователей бытовали негативные оценки, мордовское жилище воспринималось как неуютное, грязное, то во второй половине XIX в. акценты постепенно изменились. Так, В. Н. Майнов отметил, что мордва живет чисто и заботится о том, чтобы в доме имелось все для достойной жизни: большие сени, чулан, амбары, длинные скамьи, всегда убранный стол, «бабье царство» - место, где хранится посуда и где большую часть дня проводит женщина. «Мордвин любит жить светло и, видимо, холода не боится, так как от этой напасти припасено у него дровец на зиму вдоволь, и рамы вторые, да со стеклами, а не с затычками из старых зипунов и онучей» [20, с. 121-123]. Весьма лестно о мордовских домах высказался Н. Прозин: «Постройки везде новые, избы большие.» [28, с. 37]. Следует подчеркнуть, что состояние жилища зависело от уровня материального благосостояния хозяйства. У малоимущих даже в начале ХХ в. избы были невысокие, топились по-черному, в холодное время часто в доме держали скот. Но прилагались усилия изменить внутреннее и внешнее убранство жилища, чтобы соответствовать этическим принципам, статусу домовладельца.
Вовлечение мордвы в процессы экономических преобразований нашло отражение во всех сферах материальной культуры. Рынок и отходничество оказывали все возраставшее влияние на традиционную одежду. Проникновение в мордовскую деревню промышленных товаров привело к постепенному сокращению употребления предметов ткачества. Домашние ткани стали уступать место покупным, что связано с широким распространением мануфактурных товаров, которые расходились по всему Поволжью с Нижегородской, Самарской, Саратовской ярмарок. По своему декору национальная одежда стала значительно скромнее. Трудоемкая вышивка заменялась
полосками красного кумача. Вместо украшений из монет, бус, жетонов и бисера мордовки стали носить упрощенные украшения из лент, пуговиц, имитировавшие древние варианты. Домотканый, посконный холст для шитья рубахи заменили хлопчатобумажным холстом. В изготовлении праздничной одежды - руци использовались шерстяные нити с добавлением золотой нити и мишуры. На смену традиционным головным уборам на твердой основе пришли цветные шали и платки, которые приобрели широкое распространение в начале ХХ в. Многие элементы мужской одежды начали выходить из употребления. Молодые люди, возвращаясь с отхожих промыслов, носили городскую одежду, щеголяли в рубахах из ситца и сатина. Под влиянием городской моды постепенно изменился крой мужских рубах. В целом, в начале ХХ в. мужская одежда приобретала все более унифицированный характер. Следует подчеркнуть, что мордовские женщины долго сохраняли приверженность традиционным цветам. Для вышивания праздничной одежды брали лишь растительные краски, используя корни подмаренника, кору ольхи. Тем не менее натуральное хозяйство все более и более зависело от рынка в удовлетворении предметами домашнего обихода первой необходимости. Сокращение времени для изготовления одежды изменяло трудовой ритм повседневной жизни. Различные новшества воспринимались часто с большим недоверием, считались отходом от национальных традиций. Со временем новации укоренялись и прочно входили в повседневность. Этому способствовало и постепенное изменение традиционной психологии, что приводило к преодолению прежних стереотипов.
Существенное влияние на повседневную культуру оказывал религиозный фактор. В конце XIX в. христианство стало доминирующим в мировоззрении и празднично-обрядовой жизни. 98,9 % мордвы идентифицировало себя с православием [1, с. 39]. Повседневность приводилась в соответствие с православными традициями. Духовно-нравственные идеалы, нормы поведения, режим дня, будни и праздники регламентировались правилами христианской веры. Православная атрибутика являлась составной частью убранства жилища. Ярким свидетельством приверженности христианству
было наличие «красного угла», икон, посредством которых осуществлялось познание Бога. Все важнейшие события в семье сопровождались использованием святых образов. Ими благословляли молодых и отъезжавших в дальнюю дорогу. Иконы служили не только символом православной веры, они имели сакральный характер. Иконам молились от болезней, невзгод, несчастий. Наиболее почитаемые передавались по наследству, воплощая в себе духовную связь в преемственности поколений. Стало традицией иметь именные иконки. Отношение к христианским святыням формировало свои правила поведения. Войдя в дом, следовало снять головной убор и, три раза перекрестившись, поклонится святым образам. Строго соблюдался запрет курить и ругаться под «красным углом». Под иконой принято было сажать уважаемых и почетных гостей. Повседневный быт сопровождался ежедневной молитвой с крестным осенением, поясным и земным поклонами. С молитвы начиналось утро и ею заканчивался день. Один из корреспондентов Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева из Инсарского уезда Н. Лю-стров сообщал, что крестьяне молились до тех пор, пока не сгорит свеча, чем и измеряли свое усердие в молитвах, говоря: «Я инда даве две почти свечи измолил» [5, л. 15].
В изучаемый период религиозная жизнь не мыслилась без причастия и исповеди. Они рассматривались как способ очищения от грехов и получения благодати. Широкое распространение получили среди мордвы паломничество, хождение по монастырям. Существенно личностный характер взаимоотношений с Богом отразился в индивидуальных обетах. Как правило, обет давался в критических ситуациях, иногда - в благодарность за исцеление, рождение ребенка. Свидетельством влияния православия на повседневную культуру мордвы является традиция крестных ходов, устраиваемых в православные праздники и в особых случаях - при засухе, эпидемии и т. п.
Важным компонентом православного сознания стало почитание мощей святых, святых источников, местных подвижников. Немало мордвы связало себя с монашеским саном. Так, Сканский мужской монастырь Пензенской губернии считали мордовским. В Пайгармском женском монастыре и Диве-
евской обители было немало представителей из мордвы [7, с. 47-48].
Под влиянием православия изменялся демографический менталитет. Мордва долгое время игнорировала обряд венчания. Для нее главным считалось общественное признание брака, неотъемлемым элементом которого была свадьба. Публичность свадебного обряда, широкое участие семейно-родственного коллектива и в целом всей деревни служили главным фактом признания супружеского союза. По сообщениям священников, еще в середине XIX в. подавляющая часть мордвы предпочитала не освящать свой брак в церкви. В глазах духовенства свободное сожительство без венчания считалось одним из основных прегрешений против христианской веры и нравственности. Для искоренения подобной практики применялись различные средства. В частности, предусматривалось сокращение расходов на оплату венчания. Наиболее существенные результаты были достигнуты под воздействием миссионерской деятельности, христианского просвещения. Беседы, увещевания, проводимые священниками, издание и распространение брошюр «Брак в Новом Завете», «Супружество в Ветхом Завете», «Благодать, сообщаемая через таинство брака» и других способствовали постепенному изживанию данного обычая. Помимо общественного признания брака необходимостью становилась религиозная санкция. Фактом особой значимости стал обряд крещения и связанное с ним имянаречение. Эти обряды рассматривались как ритуальный способ введения ребенка в религиозный мир, приобщения к православной церкви. В повседневном быту утверждались христианские имена, которые часто переиначивались на мордовский лад [6, с. 54].
С обрядом крещения связано становление института крестных родителей. Между крестными и родителями ребенка устанавливались тесные связи. Крестным принадлежала важная роль в воспитании крестников.
Церковь оказывала влияние на выбор времени заключения брачных союзов. Она воспрещала венчание во время постов, во все дни Масленицы и Пасхальной недели, в кануны и в самые дни церковных праздников. Ее роль стала заметной в регулировании семейных от-
ношений и брачного возраста. Под влиянием христианского просвещения в сознании мордвы укрепилась вера в священность и вечность брака. Развод стал рассматриваться как большой грех. Воспитание в страхе божьем на вере в небесную кару и возмездие стало важнейшим элементом духовно-нравственного воспитания, народной педагогики.
Неотъемлемой составляющей повседневной культуры являются праздники, обеспечивающие существование и развитие социальных отношений в сфере жизнеобеспечения. Они способствовали социокультурной интеграции социума, поэтому служили средством укрепления единства социальной группы, коллективного сознания. В изучаемый период праздники мордвы были адаптированы к церковному календарю. Христианские таинства и обряды стали существенным компонентом народных праздников. Так, святочно-новогодние праздники сосредоточивались вокруг Рождества, да и сам праздник все больше стал ассоциироваться с рождением Иисуса Христа. Соблюдение Рождественского поста, посещение богослужения, проведение обряда славления Христа и тому подобное считались праздником веры, принадлежали к православию. Однако наряду с этим мордва усердно соблюдала и исполняла дохристианские обряды. Именно в традиционных праздниках наиболее ярко проявлялось двоеверие. Характеризуя конфессиональную ситуацию среди мордвы, М. Т. Маркелов отмечал: «...христи-
анство еще не в состоянии было вытеснить язычество, остававшееся бытовать не только в воспоминаниях давно прошедших лет, но и в качестве еще жизненного импульса и противодействующей силы, которая может быть бессознательной, но глубоко внедренной в психическую организацию мордвы» [22, с. 150]. Влияние православия в повседневной жизни в большей степени ощущалось в поселениях, где имелся свой храм. Немаловажная роль принадлежала личности священника.
Таким образом, вторая половина XIX -начало ХХ в. стали периодом кардинальных перемен, которые характеризовались изменениями экономических и социокультурных условий жизни. Они оказали существенное влияние на изменение поведенческих установок. Качественные сдвиги в повседневности свидетельствуют о поступательном развитии системы жизнеобеспечения мордвы. В тоже время следует подчеркнуть, что модер-низационные процессы имели противоречивый характер, они затронули лишь отдельные элементы традиционной повседневности. В глубинке мордовское крестьянство доказывало свою приверженность традициям. В решениях многих социально-экономических вопросов решающим фактором являлась опора на обычное право: «Как деды, прадеды наши - так и мы». Личная инициатива, конкуренция на рынке были востребованы еще слабо. Модель поведения человека все еще зависела от традиций и обычаев.
Библиографический список
1. Абрамов В. К. Мордовский народ (1897-1939) / В. К. Абрамов. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1991. - 308 с.
2. Арсентьев Н. М. Идея единения народов в стратегии современной национальной политики Российской Федерации / Н. М. Арсентьев // Гуманитарий : актуальные проблемы гуманитарной науки и образования. - 2012. - № 2. - С. 6-11.
3. Арсентьев Н. М. Празднование Тысячелетия единения мордовского народа с народами Российского государства как фактор формирования социальной памяти россиян / Н. М. Арсентьев // Гуманитарий : актуальные проблемы гуманитарной науки и образования. - 2012. - № 2. - С. 24-31.
4. Арсентьев Н. М. Мемориальная (монументальная) история в современном гуманитарном пространстве Республики Мордовия (о Тысячелетии единения мордовского народа с народами Российского государства) / Н. М. Арсентьев // Гуманитарий : актуальные проблемы гуманитарной науки и образования. - 2010. - № 3. - С. 4-8.
5. Архив Российского Этнографического музея. - Оп. 1. - Д. 1037. - Л. 15.
6. Беляева Н. Ф. Традиционное воспитание детей у мордвы / Н. Ф. Беляева ; под ред. д-ра ист. наук, профессора В. И. Козлова. - Саранск : Мордов. гос. пед. ин-т, 2001. - 260 с.
7. Беляева Н. Ф. Место и роль православия и духовенства в культуре мордвы: традиции и современность / Н. Ф. Беляева, Н. Н. Яушкина. - Саранск : Мордов. гос. пед. ин-т, 2013. - 115 с.
8. Вартанян В. Заметки агронома / В. Вартанян // Вестн. Пенз. земства. - 1911. - № 6. - С. 48-54.
9. Васильев Т. В. Мордовия / Т. В. Васильев; редкол. В. А. Юрченков и др. ; НИИ гуманитарных наук при Правительстве РМ. - Саранск, 2007. - 192 с.
10. Вестник Пензенского земства. - 1913. - 758 с.
11. Евсевьев М. Е. Эрзянь морот / М. Е. Евсевьев. - М. : Центр. изд-во народов СССР, 1928. - 185 с.
12. Евсевьев М. Е. Избранные труды : в 5 т. Т. 1. Народные песни мордвы / М. Е. Евсевьев. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1961. - 384 с.
13. Земля отцов: Жизненные истории села Новые Верхисы с древности до начала ХХ века / В. М. Арсентьев, Н. М. Арсентьев [и др.] ; под ред. чл.-корр. РАН Н. М. Арсеньева ; Издат. центр ИСИ МГУ им. Н. П. Огарева. - Саранск, 2013. - 284 с.
14. Из жизни кооперативов Пензенской губернии // Вестн. Пенз. земства. - 1914. - № 5. - С. 270-272.
15. Инжеватов И. К. Мордовские топонимы Атяшевского района / И. К. Инжеватов // Краеведение Мордовии / редкол.: И. Е. Автайкин [и др.]. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1973. - С. 241-247.
16. Итоги оценочно-статистического исследования Пензенской губернии. Вып. 3. Краснослобод-ский уезд. - Пенза : Паровая тип. т-ва А. И. Рапопорт и Ко, 1913. С. 2-17; Вып. 4. Наровчатский уезд. - С. 4-11; Вып. 5. Инсарский уезд. - С. 2-19; Вып. 8. - Саранский уезд. - С. 2-17.
17. Кабытов П. С. Эволюция систем земледелия в Поволжье (конец XIX - начало ХХ в.) / П. С. Капытов // Этнокультурные связи мордвы : Дооктябрьский период : межвуз. сб. науч. тр. -Саранск : Мордов. ун-т, 1988. - 116 с.
18. Козлов В. И. Расселение мордвы (Исторический очерк) / В. И. Козлов // Вопросы этнической истории мордовского народа : тр. Ин-та этнографии им. Н. И. Миклухо-Маклая. Новая серия. -М. : Наука, 1960. - С. 37.
19. Майнов В. Н. Очерк юридического быта мордвы / В. Н. Майнов ; редкол.: В. А. Юрченков [и др.] ; НИИ гуманитарных наук при Правительстве РМ. - Саранск, 2007. - 296 с.
20. Майнов В. Н. Один день среди мокши (Отрывок из записной книжки) / В. Н. Майнов // Древняя и новая Россия. - СПб., 1878. - Т. 3.- С. 117-134.
21. МарискинИ. С. Кученяевская мордва: страницы прошлого / И. С. Марискин, О. И. Марискин. -Саранск : Издат. центр ИСИ МГУ им. Н. П. Огарева, 2012. - 336 с.
22. МаркеловМ. Т. Избранные труды / М. Т. Маркелов. - Саранск : Рузаевский печатник, 2009. - 150 с.
23. Местная хроника // Вестн. Пенз. земства. - 1913. - № 3. - С. 116-119.
24. Мордовские пословицы, присловицы и поговорки / под ред. К. Т. Смородова. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1986.
25. Оглобин Н. Н. В мордовском крае. Из заметок туриста / Н. Н. Оглобин // Ист. вестн. - 1899. -№ 9. - С. 880-901.
26. Плехова М. В. Селения государственных крестьян Пензенской губернии в 60-е гг XIX века / М. В. Плехова // Проблемы истории, этнологии и права : материалы «Евсевьевских чтений 20022003 гг» / под науч. ред. Н. Ф. Беляевой. - Саранск : Мордов. гос. пед. ин-та, 2003. - С. 26-29.
27. Постановление Пензенского Губернского Агрономического Совета // Вестн. Пенз. земства. -1913. - № 18-19. - С. 757-763.
28. ПрозинН. Картины мордовского быта / Н. Прозин // Пенз. губерн. ведомости. - 1865. - № 23. - С. 37-40.
29. Промышленное огородничество в Наровчатском уезде // Вестн. Пенз. земства. - Пенза : Паровая типография т-ва А. И. Рапопорта и Ко, 1913. - № 11. - С. 386-396.
30. Пушкарева Н. Л. Предмет и методы изучения «истории повседневности» / Н. Л. Пушкарева // Этногр. обозрение. - 2004. - № 5. - С. 3-19.
31. Роднов М. Н. Мордовское крестьянство Уфимской губернии по переписи 1917 г / М. Н. Роднов // Крестьянство и власть Среднего Поволжья : материалы VII межрегион. науч.-практ. конф. историков-аграрников Среднего Поволжья (г Саранск, 2-23 мая 2003 г.) / отв. ред. В. А. Юрченков ; НИИ гуманитарных наук при Правительстве РМ. - Саранск, 2004. - С. 223-227.
32. Рынков Н. Журнал или дневные записки путешествий капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства 1769-1770 / Н. Рычков. - СПб., 1770. - 189 с.
33. Сельскохозяйственные общества в Городищенском уезде // Вестн. Пенз. земства. - 1914. -№ 5. - С. 250-252.
34. Симбирское губернское земство. Юбилейный сборник 1864-1914 гг. - Симбирск : Тип. Бала-кирщикова, 1914. - 213 с.
35. Сообщения с мест. Из деятельности сельскохозяйственных обществ // Вестн. Пенз. земства. -1913. - № 3. - С. 100-102.
36. Сообщения с мест // Вестн. Пенз. земства. - 1913. - № 6. - С. 224-228.
37. Устно-поэтическое творчество мордовского народа : в 10 т. Т. 1. Эпические и лиро-эпические песни / сост. Л. С. Кавтаськин. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1963. - 400 с.
38. Устно-поэтическое творчество мордовского народа : в 8 т. Т. 4, кн.1. Пословицы, присловья и поговорки / под ред. Э. П. Померанцевой, Л. С. Кавтаськина. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1967. - 376 с.
39. Фирстов И. И. Аграрная реформа Столыпина на территории Мордовии / И. И. Фирстов // Записки № 15. История и археология. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1952. - С. 82-101.
40. Хроника земств и городов // Вестн. Пенз. земства. - 1913. - № 3. - С. 116-119.
References
1. Abramov V. K. Mordovskij narod (1897-1939) / V. K. Abramov. - Saransk : Mordov. kn. izd-vo, 1991. - 308 s.
2. Arsent'ev N. M. Ideja edinenija narodov v strategii sovremennoj nacional'noj politiki Rossijskoj Federacii / N. M. Arsent'ev // Gumanitarij : aktual'nye problemy gumanitarnoj nauki i obrazovanija. -2012. - № 2. - S. 6-11.
3. Arsent'ev N. M. Prazdnovanie Tysjacheletija edinenija mordovskogo naroda s narodami Rossijskogo gosudarstva kak faktor formirovanija social'noj pamjati rossijan / N. M. Arsent'ev // Gumanitarij : aktual'nye problemy gumanitarnoj nauki i obrazovanija. - 2012. - № 2. - S. 24-31.
4. Arsent'ev N. M. Memorial'naja (monumental'naja) istorija v sovremennom gumanitarnom prostranstve Respubliki Mordovija (o Tysjacheletii edinenija mordovskogo naroda s narodami Rossijskogo gosudarstva) / N. M. Arsent'ev // Gumanitarij : aktual'nye problemy gumanitarnoj nauki i obrazovanija. - 2010. - № 3. - S. 4-8.
5. Arhiv Rossijskogo Jetnograficheskogo muzeja (ARJeM). - Op. 1. - D. 1037. - L. 15.
6. Beljaeva N. F. Tradicionnoe vospitanie detej u mordvy / N. F. Beljaeva ; pod red. d-ra ist. nauk, professora V. I. Kozlova. - Saransk : Mordov. gos. ped. in-ta, 2001. - 260 s.
7. Beljaeva N. F. Mesto i rol' pravoslavija i duhovenstva v kul'ture mordvy: tradicii i sovremennost' / N. F. Beljaeva, N. N. Jaushkina. - Saransk : Mordov. gos. ped. in-ta, 2013. - 115 s.
8. Vartanjan V. Zametki agronoma / V. Vartanjan // Vestn. Penz. zemstva. - 1911. - № 6. - S. 48-54.
9. Vasil'ev T. V. Mordovija / T. V. Vasil'ev; redkol. V.A. Jurchenkov i dr.; NII gumanitarnyh nauk pri Pravitel'stve RM. - Saransk, 2007. - 192 s.
10. Vestnik Penzenskogo zemstva. - 1913. - 758 s.
11. Evsev'evM. E. Jerzjan' morot / M. E. Evsev'ev. - M. : Centr. izd-vo narodov SSSR, 1928. - 185 s.
12. Evsev'evM. E. Izbrannye trudy : v 5 t. T. 1. Narodnye pesni mordvy / M. E. Evsev'ev. - Saransk : Mordov. kn. izd-vo, 1961. - 384 s.
13. Zemlja otcov: Zhiznennye istorii sela Novye Verhisy s drevnosti do nachala HH veka / V. M. Arsent'ev, N. M. Arsent'ev [i dr.] ; pod red. chl.-korr. RAN N. M. Arsen'eva ; Izdat. centr ISI MGU im. N. P. Ogareva. - Saransk, 2013. - 284 s.
14. Iz zhizni kooperativov Penzenskoj gubernii // Vestn. Penz. zemstva. - 1914. - № 5. - S. 270-272.
15. Inzhevatov I. K. Mordovskie toponimy Atjashevskogo rajona / I. K. Inzhevatov // Kraevedenie Mordovii / redkol.: I. E. Avtajkin [i dr.]. - Saransk: Mordov. kn. izd-vo, 1973. - S. 241-247.
16. Itogi ocenochno-statisticheskogo issledovanija Penzenskoj gubernii. Vyp.3. Krasnoslobodskij uezd. -Penza : Parovaja tip. t-va A. I. Rapoport i Ko, 1913. S. 2-17; Vyp. 4. Narovchatskij uezd. - S. 4-11; Vyp. 5. Insarskij uezd. - S. 2-19; Vyp. 8. - Saranskij uezd. - S. 2-17.
17. Kabytov P. S. Jevoljucija sistem zemledelija v Povolzh'e (konec XIX - nachalo HH v.) / P. S. Kapytov // Jetnokul'turnye svjazi mordvy : Dooktjabr'skij period : mezhvuz. sb. nauch. tr. - Saransk : Mordov. un-t, 1988. - 116 s.
18. Kozlov V. I. Rasselenie mordvy (Istoricheskij ocherk) / V. I. Kozlov // Voprosy jetnicheskoj istorii mordovskogo naroda : tr. In-ta jetnografii im. N. I. Mikluho-Maklaja. Novaja serija. - M. : Nauka, 1960. - S. 37.
19. Majnov V. N. Ocherk juridicheskogo byta mordvy / V. N. Majnov ; redkol. : V. A. Jurchenkov [i dr.] ; NII gumanitarnyh nauk pri Pravitel'stve RM. - Saransk, 2007. - 296 s.
20. Majnov V. N. Odin den' sredi mokshi / (Otryvok iz zapisnoj knizhki) / V. N. Majnov // Drevnjaja i novaja Rossija. - SPb., 1878. - T. 3.- S. 117-134.
21. Mariskin I. S. Kuchenjaevskaja mordva: stranicy proshlogo / I. S. Mariskin, O. I. Mariskin. - Saransk : Izdat. centr ISI MGU im. N. P. Ogareva, 2012. - 336 s.
22. MarkelovM. T. Izbrannye trudy / M. T. Markelov. - Saransk : Ruzaevskij pechatnik, 2009. - 150 s.
23. Mestnaja hronika // Vestn. Penz. zemstva. - 1913. - № 3. - S. 116-119.
24. Mordovskie poslovicy, prislovicy i pogovorki / pod red. K. T. Smorodova. - Saransk : Mordov. kn. izd-vo, 1986.
25. Oglobin N. N. V mordovskom krae. Iz zametok turista / N. N. Oglobin // Ist. vestn. - 1899. - № 9. -S. 880-901.
26. Plehova M. V. Selenija gosudarstvennyh krest'jan Penzenskoj gubernii v 60-e gg. XIX veka / M. V. Plehova // Problemy istorii, jetnologii i prava : materialy «Evsev'evskih chtenij 2002-2003 gg.» / pod nauch. red. N. F. Beljaevoj. - Saransk : Mordov. gos. ped. in-ta, 2003. - S. 26-29.
27. Postanovlenie Penzenskogo Gubernskogo Agronomicheskogo Soveta // Vestn. Penz. zemstva. -
1913. - № 18-19. - S. 757-763.
28. Prozin N. Kartiny mordovskogo byta / N. Prozin // Penz. gubern. vedomosti. - 1865. - № 23. -S. 37-40.
29. Promyshlennoe ogorodnichestvo v Narovchatskom uezde // Vestn. Penz. zemstva. - Penza : Parovaja tipografija t-va A. I. Rapoporta i Ko, 1913. - № 11. - S. 386-396.
30. Pushkareva N. L. Predmet i metody izuchenija «istorii povsednevnosti» / N. L. Pushkareva // Jetnogr. obozrenie. - 2004. - № 5. - S. 3-19.
31. Rodnov M. N. Mordovskoe krest'janstvo Ufimskoj gubernii po perepisi 1917 g. / M. N. Rodnov // Krest'janstvo i vlast' Srednego Povolzh'ja : materialy VII mezhregion. nauch.-prakt. konf. istorikov-agrarnikov Srednego Povolzh'ja (g. Saransk, 2-23 maja 2003 g.) / otv. red. V. A. Jurchenkov ; NII gumanitarnyh nauk pri Pravitel'stve RM. - Saransk, 2004. - S. 223-227.
32. Rychkov N. Zhurnal ili dnevnye zapiski puteshestvij kapitana Rychkova po raznym provincijam Rossijskogo gosudarstva 1769-1770 / N. Rychkov. - SPb., 1770. - 189 s.
33. Sel'skohozjajstvennye obshhestva v Gorodishhenskom uezde // Vestn. Penz. zemstva. - 1914. -№ 5. - S. 250-252.
34. Simbirskoe gubernskoe zemstvo. Jubilejnyj sbornik 1864-1914 gg. - Simbirsk : Tip. Balakirshhikova,
1914. - 213 s.
35. Soobshhenija s mest. Iz dejatel'nosti sel'skohozjajstvennyh obshhestv // Vestn. Penz. zemstva. -1913. - № 3. - S. 100-102.
36. Soobshhenija s mest // Vestn. Penz. zemstva. - 1913. - № 6. - S. 224-228.
37. Ustno-pojeticheskoe tvorchestvo mordovskogo naroda : v 10 t. T. 1. Jepicheskie i liro-jepicheskie pesni / sost. L. S. Kavtas'kin. - Saransk : Mordov. kn. izd-vo, 1963. - 400 s.
38. Ustno-pojeticheskoe tvorchestvo mordovskogo naroda: v 8 t. T. 4, kn.1. Poslovicy, prislov'ja i pogovorki / pod red. Je. P. Pomerancevoj, L. S. Kavtas'kina. - Saransk : Mordov. kn. izd-vo, 1967. -376 s.
39. Firstov1.1. Agrarnaja reforma Stolypina na territorii Mordovii / I. I. Firstov // Zapiski № 15. Istorija i arheologija. - Saransk : Mordov. kn. izd-vo, 1952. - S. 82-101.
40. Hronika zemstv i gorodov // Vestn. Penz. zemstva. - 1913. - № 3. - S. 116-119.
Поступила в редакцию 16.01.2015.
Сведения об авторе
Беляева Надежда Федоровна - доктор исторических наук, профессор кафедры всеобщей истории Мордовского государственного педагогического института им. М. Е. Евсевьева. Сфера научных интересов: этнопедагогика, семья и семейные обряды, празднично-обрядовая культура. Автор более 100 научных и учебно-методических публикаций.
Тел.: 8 (8342)72-21-33
Belyaeva Nadezhda Fedorovna - the Doctor of Historical Sciences, the Professor of the Department of General History of Mordovian State Pedagogical Institute of M. E. Evsevjev. Research interests: ethnopedagogics, family and family customs, ceremonial culture. She is the author of more than a hundred scientific and educational-methodical publications.
